Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 167 (всего у книги 327 страниц)

Глава 20

– Разве девушка не может навестить своего друга детства в его день рождения?

Мы с Лией спустились вниз как раз вовремя, чтобы услышать, как Селин объясняет свое присутствие Майклу. Слоан стояла у него за спиной с таким выражением лица, будто хотела от кого-то защититься. Я задумалась о том, на кого оно направлено – на Майкла или на Лию.

– Ты проследила за нами. – Майкл произнес это без особого удивления.

– Проследила, – повторила Селин. – Подкупила кое-кого, чтобы вас не выпускали из вида. Невелика разница. – Не упуская ни секунды, она повернулась к Слоан: – А ты, наверное, подруга Майкла. Я Селин.

– Ты инсценировала собственное похищение. – В мире Слоан это считалось приветствием. – В моем понимании это крайне ненормальное поведение.

Селин пожала плечами:

– Я подделала записку о выкупе? Подстроила ложное заявление в полицию?

– Ты говоришь, что не сделала ничего незаконного. – Дин вошел в комнату и вмешался в разговор, прежде чем это успела сделать Лия.

– Я говорю, что, если кто-то хочет разгромить собственную студию и уехать отдохнуть в летний домик на неделю, он едва ли виноват, что кто-то подозревает преступное деяние.

– А я говорю, – возразила Слоан, – я говорю… – Она замолчала, не зная, что на это ответить. – Я говорю, что средний карликовый ослик живет от двадцати пяти до тридцати пяти лет!

Селин улыбнулась – более естественно, чем все эмоции, что я видела на ее лице до этого.

– Она мне нравится, – решительно сообщила она Майклу. – Говорит то, что думает. В нашем кругу не помешало бы побольше такого, тебе не кажется?

«В вашем кругу, – мысленно поправила я. – Майкл к нему не принадлежит. Больше не принадлежит».

– Раз уж мы говорим то, что думаем, – вставила Лия, – если ты правда пришла, чтобы отметить день рождения Майкла, может, устроим вечеринку?

Майкл небезосновательно встревожился.

– Думаю, можно поиграть во что-нибудь, – продолжила Лия.

– Поиграть? – Селин выгнула бровь. – Во что же?

Лия посмотрела на Майкла, а затем зловеще улыбнулась.

– Как насчет «Я никогда не»?

Не знаю, как Майкл планировал провести день рождения, но он явно не рассчитывал сидеть у бассейна во дворе между Лией и Селин.

– Правила просты, – сказала Лия, опуская пальцы ног в воду. Она подогревалась, но все равно, наверное, была прохладной. – Каждый начинает, держа десять пальцев поднятыми. Каждый раз, когда кто-то называет то, что вы уже делали раньше, нужно загнуть палец. – Она дала нам обдумать сказанное, а потом начала игру с мощного хода. «Подозреваемый никогда меня не похищал, не угрожал мне и не стрелял в меня».

Я понимала, каков подтекст: сколько бы общего ни было у Майкла и Селин, Лия таким образом хотела показать девушке, что теперь она ничего о нем не знает.

Я загнула палец. Дин и Майкл последовали его примеру.

На Селин это, похоже, не произвело сильного впечатления.

– Я никогда не произносила слово «подозреваемый» так, будто это совершенно нормальное слово в лексиконе подростка.

Дин, Майкл, Лия и я загнули пальцы. Лия откашлялась, чтобы привлечь внимание Слоан.

– Я никогда не говорю ничего совершенно нормального, – пояснила Слоан. – В девяноста восьми процентах случаев я вообще не нормальная. – Она помолчала. – Я никогда не знала первые сто разрядов числа пи.

Майкл застонал. Все, кроме Слоан, загнули палец. У меня осталось семь, а мы сыграли только три раунда.

– Твой ход, – сказала Селин. – Выбери что-то получше.

Я взглянула на Лию.

– Я никогда не жила в туалете Метрополитен-музея.

Лия ухмыльнулась, а затем медленно загнула средний палец на левой руке.

– Серьезно? – спросила Селин.

Лия посмотрела ей в глаза с опасным блеском во взгляде.

– Серьезно.

Дин, наверное, заметил, что взгляд Лии не предвещает ничего хорошего – для Селин, для Майкла, для Лии, – потому что выбрал этот момент, чтобы вступить в игру.

– А я никогда, – медленно проговорил он, – не встречался с Майклом Таунсендом.

– Всему свое время, здоровяк, – подмигнув, ответил Майкл. – Если ты будешь очень, очень хорошим.

Я посмотрела на Дина, а потом загнула палец. Зачем говорить подобное? – сначала задумалась я, а потом, когда Лия тоже загнула палец, я осознала, почему Дин выбрал именно эту фразу.

Селин осталась неподвижной.

– Я никогда, – сказал Майкл, немного помолчав, – никогда не делал поспешных предположений о том, что значимый для меня человек влюблен в девушку, с которой я никогда не встречался.

Лия загнула палец, а потом изменила расположение загнутых так, чтобы на левой руке вверх торчал только средний.

– А я никогда не использовала фразу «значимый для меня человек», – огрызнулась она.

– Технически, – прокомментировала Слоан, – только что использовала.

Селин фыркнула.

– Я никогда не западала на блондинов, – сказала она. А потом, не отводя взгляда от Слоан, ослепительно улыбнулась нашей любительнице статистики и загнула палец – обозначая, что она-то западала на блондинов.

Ты никогда не встречалась с Майклом, осознала я, потому что Майкл не в твоем вкусе.

– Я никогда не хотела завести карликового ослика, – произнесла Слоан, совершенно не замечая, как Селин на нее смотрит.

Снова настал мой ход.

– А я никогда не инсценировала собственное исчезновение из-за того, что Тэтчер Таунсенд что-то мне сказал.

Отец Майкла отрицал, что спал с Селин, виделся с ней в день исчезновения и угрожал ей. Но, как отметила Лия, его оправдание могло прозвучать как истина, если правдой было только одно из этих трех утверждений.

Может, он не спал с тобой, но все равно хотел с тобой увидеться. Может, он угрожал тебе по какому-то другому поводу.

Селин – дерзкая, уверенная, бесстрашная – загнула палец.

– Мне никогда не угрожали из-за бизнеса моего отца. – Дин сделал следующую попытку, но не угадал.

Селин повернулась к Майклу.

– Становится скучно, – сообщила она ему. Что бы Тэтчер Таунсенд ни сказал ей, она была явно не в настроении этим делиться.

Все немного помолчали, а потом заговорила Лия:

– Я никогда не позволяла никому меня поколотить.

Это заставило Майкла перевести внимание с Селин на Лию.

– Подловила, – сказал он, показав на свою опухшую губу. – Очень хитроумно.

Вместо ответа Лия опустила левую руку. Я не сразу сообразила, что, сделав это, она загнула и средний палец. Внезапно я поняла, Лия таким образом сообщала Майклу: она бывала в таком же положении, как и он.

Снова долгая пауза, а потом:

– Мой отец никогда не признавал меня публично. – Голос Селин звучал хрипло, словно тот безмолвный диалог, который сейчас произошел между Лией и Майклом, имел какое-то значение и для нее.

Слоан посмотрела на Селин. Поскольку мой отец признавал меня, я загнула палец. И Дин тоже. И Майкл. И Лия.

Но Слоан не загнула палец.

– Значит, ты тоже незаконнорожденная? – спросила она у Селин. В ее голосе не было осуждения, не было осознания того, что этот вопрос невозможно задать, оставаясь в рамках приличий.

Майкл повернулся к Селин, всматриваясь в ее лицо в поисках ответов:

– СеСе?

Если Селин была незаконнорожденной, Майкл явно об этом не знал. Я подумала об эмоциях, которые он прочел на лице своего отца, когда Селин пропала. Разъяренный. Возмущенный. Лично задетый произошедшим.

Голодный.

Человек вроде Тэтчера Таунсенда испытывал голод по вещам, которые не мог заполучить. Вещам, которые кто-то у него отобрал. Вещам, которые принадлежали ему по праву.

Внезапно я увидела всю ситуацию с другой точки зрения – почему Тэтчер мог увидеться с Селин, почему Селин отреагировала так, как отреагировала, почему пришла сюда к Майклу, почему Тэтчер Таунсенд с самого начала участвовал в расследовании.

«Она унаследовала отцовский темперамент», – вспомнила я. Слова Элизы Делакруа обрели в моем сознании новое значение. Не от Реми Делакруа. От отца. От отца Майкла.

Майкл отвернулся, отводя взгляд от секретов, которые он читал в лице Селин.

– Поскольку это мой день рождения, я имею полное право потребовать дикого веселья, как в «Там, где живут чудовища»[73]73
  «Там, где живут чудовища» – книга американского писателя Майкла Сендака, классика англоязычной детской литературы. В одном из эпизодов главный герой, мальчик Макс, оказывается в Стране Чудовищ, становится их королем и велит им устроить дикие пляски.


[Закрыть]. И, кстати сказать, – продолжил он, маскируя свои эмоции так, как способен только чтец эмоций, – как обладатель трастового фонда, недавно ставшего доступным для меня, я придумал несколько идей.

Глава 21

Представления Майкла о вечеринке включали в себя парк развлечений, арендованный на вечер для нас одних.

– Хочу ли я знать, сколько это стоило? – спросил Дин.

– Сомневаюсь, – ответил Майкл. – Хочу ли я знать, почему ты боишься добавлять цвета в свой гардероб? Почти наверняка нет!

Когда я впервые встретилась с Майклом, то обнаружила, что его сложно проанализировать. Но теперь я понимала. Чтение эмоций никогда не было твоим единственным инструментом выживания. Он научился ничего не ощущать, превращать все в шутку, отбрасывать откровения, которые потрясали его картину мира до основания.

Быстрый взгляд на Селин подсказал мне, что это их общая черта. Уголки ее губ изогнулись в легкой улыбке.

– Неплохо, – сказала она Майклу, глядя на колесо обозрения вдалеке.

– Что я могу сказать? – ответил он. – Хороший вкус – это у нас семейное.

Подтекст этих слов ошеломлял.

Слоан нахмурилась.

– Количество вкусовых сосочков у человека наследуется, но это не влияет на предпочтения в искусстве или развлечениях, насколько мне известно.

Селин даже не растерялась.

– Мозговитая, – непринужденно провозгласила она. – Одобряю.

Слоан помолчала несколько секунд.

– Большинство не одобряют.

У меня защемило сердце от того, как просто и прямо Слоан это произнесла.

С нехарактерной для нее осторожностью Селин взяла Слоан под руку.

– Как насчет того, чтобы ты попробовала поймать мне золотую рыбку?

Слоан явно не знала, как отвечать, так что она выбрала путь наименьшего сопротивления.

– У золотых рыбок нет желудков и век. А диапазон их внимания на самом деле в одну целую девять десятых раз больше, чем у среднего человека.

Пока Селин вела Слоан к ярморочным развлечениям, я последовала за ними, но Майкл придержал меня.

– С ней все будет нормально, – сказал он. – Селин… – Он не договорил, а потом сказал уже другое: – Я ей доверяю.

– Хорошо, когда есть кто-то, кому ты можешь доверять. – Голос Лии не звучал резко, но это ничего не значило. Она была более чем способна спрятать бритву в сладостях.

– Я никогда не говорил, что ты можешь мне доверять, – огрызнулся Майкл. – Я сам себе не доверяю.

– Может, я имею в виду, что ты можешь мне доверять. – Лия покрутила в пальцах кончики своих густо-черных волос, из-за чего эти слова прозвучали скорее как шутка. – А может, я имею в виду, что ты абсолютно точно не можешь мне доверять, потому что я буду мстить тебе – креативно и все более абсурдно.

Закончив эту несколько пугающую фразу, Лия взяла под руку Дина так же, как Селин до этого взяла Слоан.

– Дини, я вижу американские горки, на которых написано мое имя. Поиграем?

Лия редко о чем-то просила Дина. И он не собирался ей отказывать. Оба отделились от группы, и я подавила порыв последовать за ними.

– И вот, – пробормотал Майкл, – их осталось двое.

Мы пошли к зеркальному дворцу.

– Ты старательно пытаешься не анализировать меня, – прокомментировал Майкл, пока мы пробирались через похожие на лабиринт помещения.

– Что меня выдало?

Он постучал двумя пальцами по моему виску, а затем показал на наклон моего подбородка. Мы прошли мимо серии изогнутых зеркал, которые искажали наши отражения, растягивали и сжимали их, так что цвета моего отражения пересекались с его очертаниями.

– Я сэкономлю твои силы, Колорадо. Я человек, который стремится к тому, чего не может получить, чтобы доказать себе, что не заслуживает того, к чему стремится. И я имею неприятную для человека с моими способностями склонность не видеть того, что находится у меня под носом.

Я читала между строк.

– Ты понятия не имел. Про Селин. О том, кто ее отец.

– И все же в тот момент, когда она это сказала, это прозвучало абсолютно логично. – Майкл помолчал, затем рискнул произнести вслух слова, которых избегал: – У меня есть сестра.

Я поймала собственное отражение в другом зеркале. Из-за искривления мое лицо становилось более круглым, а тело уменьшалось. Я вспомнила, как Лаурель смотрела на качели. У меня тоже есть сестра.

– Опущенные уголки рта, напряженная шея, расфокусированный взгляд, направленный на что-то, что не находится здесь и сейчас. – Майкл помолчал. – Ты сегодня виделась со своей сестрой, и никакие скандалы в семействе Таунсендов не заставят себя забыть о том, что ты увидела.

Мы прошли через зеркальный дворец и снова вышли на прогулочную дорожку. Я хотела ответить Майклу, но прикусила язык, увидев Селин. В руках у нее был круглый аквариум.

– Слоан выиграла золотую рыбку, – прокомментировал Майкл.

– Слоан выиграла нам всем по золотой рыбке, – уточнила Селин. – Она невероятно хороша в ярмарочных развлечениях. «Хорошо рассчитывает» или вроде того.

Я сама кое-что рассчитала и решила, что Майклу нужно поговорить с Селин, хочет он того или нет. А мне нужно убраться подальше от зеркал и воспоминаний, от внезапной мысли о том, что до следующей даты Фибоначчи осталось меньше тридцати шести часов.

Я обнаружила Слоан сидящей у колеса обозрения в окружении круглых аквариумов. Я села рядом с ней. О чем бы ни говорили Майкл и Селин, мне не было этого слышно за музыкой, которая сопровождала вращение колеса.

«Колесо вращается, – услышала я тихий шепот в своей памяти. – По кругу, по кругу».

Слоан, сидевшая рядом, что-то напевала. Сначала мне показалось, что она подпевает музыке, но потом я осознала, что она снова и снова повторяет те же семь нот.

Песня Лаурель.

По рукам пробежали мурашки.

– Слоан… – Я хотела попросить ее остановиться, но что-то в ее лице заставило меня замолчать.

– Семь нот, шесть из них разные. – Слоан смотрела на колесо обозрения, наблюдая за его вращением. – Ми-бемоль, ми-бемоль, ми, ля-бемоль, фа-диез, ля, си-бемоль. – Она помолчала. – Что, если это не песня? Что, если это шифр?

Глава 22

Семь. Я знаю семь. Слова Лаурель проигрывались в моей голове снова и снова, когда мы подъехали к дому и я заметила, что рядом с ним припарковано еще несколько автомобилей – несколько. Свет внутри горел, и не только на кухне, но на всем первом этаже.

Что-то не так.

Я выскочила из машины еще до того, как Майкл ее остановил. По пути к входной двери я пробежала мимо трех агентов. Агент Вэнс. Агент Старманс. Я не сразу вспомнила третьего – это был один из тех, кто охранял Лаурель.

Нет.

Я ворвалась внутрь и увидела Бриггса, который разговаривал с еще одним агентом. Со спины я не могла разглядеть черты лица последнего и еще убеждала себя, что зря себя накручиваю. Убеждала себя, что не узнаю его.

Убеждала себя, что с Лаурель все в порядке.

А потом он повернулся. Нет. Нет, нет, нет…

– Кэсси. – Агент Бриггс заметил меня и протолкнулся мимо второго мужчины. Агент Моррис. Память подсказала имя. Агент Моррис и агент Сайдс. Два агента, которых назначили охранять мою сестру.

«Это слишком опасно, Кэсси, – сказала агент Стерлинг, когда объясняла, почему недавняя встреча с сестрой должна стать последней. – Для тебя. Для Лаурель».

– Где она? – спросила я, ощущая, что меня трясет от напряжения. Какая-то часть меня осознавала, что Бриггс положил руку мне на плечо. Какая-то часть меня осознавала, что он отвел меня в другую комнату.

– Здесь оба агента из охраны Лаурель, – произнесла я сквозь стиснутые зубы. – Они должны быть в укрытии. С ней.

Мой взгляд метнулся в сторону, словно я ожидала обнаружить Лаурель рядом с Бриггсом. Словно я могу обнаружить ее, если буду высматривать достаточно упорно.

– Кэсси. Кассандра. – Бриггс слегка сжал пальцы на моем плече. Я едва это ощущала. Я даже не осознала, что сопротивляюсь, лихорадочно отталкиваю его, пока он не обхватил меня руками.

– Что случилось? – спросила я. Голос казался чужим. Словно не принадлежал мне. – Где Лаурель?

– Ее нет, Кэсси. – Это Бриггс привел меня в программу. Из всех взрослых, с которыми мы имели дело, он был самым сосредоточенным, самым целеустремленным, готовым использовать свой авторитет.

– Ее нет – то есть она исчезла? – спросила я, застыв. – Или нет – то есть умерла?

Бриггс ослабил хватку, но не отпустил меня.

– Исчезла. Несколько часов назад нам сообщила ее охрана. Мы объявили оранжевую тревогу, заблокировали все окрестные дороги, но…

Но это не помогло. Вы ее не нашли.

– Она у них. – Я заставила себя произнести это вслух. – Я обещала ей, что она никогда туда не вернется. Я обещала ей, что она будет в безопасности.

– Это не твоя вина, Кэсси, – сообщил мне Бриггс, касаясь моего подбородка и заставляя меня посмотреть на него. – Эта программа – моя ответственность. Вы – моя ответственность. Это я согласился забрать Лаурель к нам.

Мне не нужно было спрашивать Бриггса, чтобы догадаться, о чем он думает – о спорах с агентом Стерлинг там, в Нью-Йорке, о Скарлетт Хокинс и Найтшейде, обо всех жертвах, которые он принес на алтарь победы.

– Где Стерлинг? – спросила я.

– Ищет утечки в штабе ФБР, – ответил Бриггс. – Пытается понять, как это вообще произошло.

«Это произошло, – подумала я, ощущая, как эти слова тисками сдавливают мое сердце, – потому что я решила увидеться с Лаурель».

Это произошло из-за меня.

Ты

Дитя лежит на алтаре без сознания, ее крошечные ручки и ножки образуют Х на камне. Такая маленькая. Такая хрупкая.

Все должны быть испытаны. Все должны быть признаны достойными.

Твое горло саднит, его окаймляют синяки. У тебя дрожат руки.

Но Пифия не должна показывать слабость.

Пифия не может дрогнуть.

Твои руки сжимаются на шее девочки. Ты сводишь пальцы. Девочка одурманена. Она спит. Она не почувствует боли.

Но работа Пифии не в том, чтобы защищать девочку.

Ты разжимаешь пальцы, выпуская шею малютки.

– Это дитя достойно.

Один из Мастеров – тот, которого ты называешь Пять, – протягивает руку и кладет ладонь девочке на лоб. Один за другим остальные повторяют это движение.

– Существует, – произносит Пять после того, как ритуал осуществлен, – еще один вопрос, который требует твоего внимания.

К тому моменту, когда девочка просыпается, лежа на алтаре, твое тело уже прижато к стене. Ты не сопротивляешься, когда они заковывают твои лодыжки и запястья.

Пифия – судья. Пифия – присяжные. Если нет порядка, приходит хаос. Если нет порядка, приходит боль.

Глава 23

Я бросилась в свою комнату. С каждым шагом мои мысли все сильнее переключались на точку зрения Мастеров. Лаурель никогда не будет в безопасности. Вы всегда ее найдете. Вы создали ее, и ей уготована великая цель. Она Девять, и вы отпустите ее, только если она не пройдет ваше испытание.

Найтшейд сказал, что Мастера не убивают детей. Но это не помешало им оставить одного из предшественников Лаурель умирать от жажды и жары, когда ему было шесть лет – всего на два года больше, чем Лаурель сейчас.

«Все должны быть испытаны. – В моей памяти повторялись слова Найтшейда. – Все должны быть признаны достойными».

Если бы я была нормальным человеком, я бы, возможно, оказалась неспособна представить, какое испытание эти чудовища могут придумать для ребенка. Но я могла – могла представить его во всех ужасающих подробностях.

Вы не просто причините ей боль. Вы заставите ее сделать больно кому-то еще.

– Кэсси? – Слоан стояла в дверях нашей комнаты, держась снаружи, словно ее отталкивало силовое поле.

– Ты разгадала? – спросила я ее. – Этот шифр?

Слоан нервно вдохнула.

– Нужно было догадаться быстрее.

– Слоан…

– Семь – это не просто число. – Она не дала мне времени сказать, что это не ее вина. – Это человек.

Сердце гулко застучало в груди, когда я подумала о том, что это ведь мама наверняка научила Лаурель этой песне.

– Семь – это человек, – повторила я. – Один из семи Мастеров. – Во рту вдруг пересохло, ладони вспотели. Лаурель была в безопасности, вплоть до момента, когда мы встретились и она передала мне эту информацию. – Ты знаешь, кто это?

– Я знаю, кем он был, – поправила Слоан. – Ми-бемоль, ми-бемоль, ми, ля-бемоль, фа-диез, ми, си. Это не просто ноты. Это цифры. – Она вытащила из кармана клочок бумаги. Нарисовала октаву – клавиши пианино. – Если сядешь за пианино и перенумеруешь клавиши, начиная с до… – Она вписала числа.

– Ми-бемоль, ми-бемоль, ми… – сказала я. – Четыре, четыре, пять?

– Именно, – сказала Слоан. – Семь нот дают девять чисел, потому что ля и си-бемоль – двузначные. 445–97–1011.

Я не сразу осознала, что это означает на самом деле: она сумела выяснить личность одного из Мастеров.

– Это номер социального страхования.

– В том-то и дело, – ответила Слоан. – Это не номер социального страхования – или, по крайней мере, его больше нет. Я долго ходила кругами, пытаясь выяснить, что это еще может быть, но потом вместо того, чтобы сопоставлять его с существующими номерами, я решила провести историческое исследование.

– И сколько из этого потребовало взлома? – спросили от двери. Я оглянулась и увидела Лию, а у нее за спиной – Майкла и Дина.

– Почти все, – не задумываясь ответила Слоан. – Вернувшись в прошлое на пару десятилетий, я нашла. Этот номер социального страхования был выдан ребенку, который родился в Гейтере, штат Оклахома, сорок три года назад. Его звали Мэйсон Кайл.

За гулкими ударами сердца я едва различала собственный голос.

– Мэйсон Кайл, – повторила я.

– Почему Мэйсон не обнаруживается в базе данных теперь? – спросила Лия. – Он умер?

– В том-то и дело, – ответила Слоан, усаживаясь рядом со мной на кровать. – Кроме номера социального страхования, о Мэйсоне Кайле почти нет никаких данных, он будто не существовал. Ни свидетельства о рождении. Ни свидетельства о смерти. Ни сведений о трудоустройстве. Кто бы ни стирал сведения о нем, это было проделано чисто. Я нашла номер социального страхования только потому, что взломала архив, которому было не одно десятилетие.

Вот что Лаурель дала нам. Вот ради чего я рискнула ее безопасностью. Вот почему она снова оказалась у них в руках.

«Чтобы стать Мастером, нужно оставить позади прежнюю жизнь. Нужно стереть все следы своей прежней личности. Ты был Мэйсоном Кайлом, – подумала я, обращаясь к фантому, – а теперь ты призрак».

– Это все? – спросила я Слоан, ощущая тяжесть в животе и легкий гул в ушах.

– Когда я услышала, что Лаурель пропала, я продолжила искать, – сказала Слоан. – Я искала, искала, искала… – Она прикусила губу, а потом открыла планшет, лежавший у нее на коленях, и повернула ко мне. На нас смотрела фотография мальчика. Ему было шесть, может, семь лет. – Это Мэйсон Кайл, – сказала Слоан, – примерно тридцать семь лет назад. Это единственная фотография, которую я смогла найти.

Фотография была выцветшей и расплывчатой, словно ее сканировал человек, который не до конца понимал, как обращаться со сканером. Но черты лица мальчика все равно можно было различить. У него были ямочки на щеках. Переднего зуба не хватало.

Он может оказаться кем угодно.

Нужно было оставить Лаурель в покое. Но вместо этого я привела их прямо к ней. Предположение о том, что Мастера наблюдали за нами – что они могли оказаться кем угодно, где угодно, – заставило меня вспомнить жуткую улыбку Дэниела Реддинга.

Хотел бы я увидеть, что они с тобой сделают, если ты попытаешься до них добраться.

– Есть программы, которые позволяют реконструировать, как лицо будет меняться с возрастом, – тихо сказала Слоан. – Если я смогу очистить изображение и подобрать правильные параметры, возможно, нам удастся…

Я встала.

– Кэсси? – Мое имя произнес Дин. Он шагнул ко мне, и я отступила.

Сейчас я не заслуживала утешения. Я вспомнила слова агента Стерлинг о том, что Скарлетт Хокинс оказалась жертвой на алтаре амбиций. Я вспомнила об обещании, которое дала Лаурель.

Я соврала.