Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 267 (всего у книги 327 страниц)

Глава 3

До разговора с директором колледжа Святого Ансельма было еще далеко, но Хиллари уже сейчас могла как наяву услышать крик ярости, который вырвется из его уст. Потому что одного взгляда на руку мертвой девушки было достаточно, чтобы в красках представить себе, как крошечная отметина от укола рушит репутацию колледжа на много лет вперед.

Передоз от таблеток – это одно.

А от уколов – совсем другое.

Наркотики, которые можно глотать, нюхать или курить, относились к одной категории.

А вот наркотики, для которых нужен шприц, – к другой, по крайней мере в глазах общественности. Полиция-то особых различий не видела. Хиллари вздохнула. Для нее труп был трупом независимо от того, что стало причиной смерти – внезапная реакция на единственную таблетку экстези, которую по приколу предложили подружки на дискотеке, или многолетнее пристрастие к героину.

Однако для заведений вроде этого случившееся должно было стать катастрофой вселенского масштаба. Впрочем, Хиллари не позволит этому соображению повлиять на ее работу. Она всегда была на стороне покойника.

Поймав взгляд дока Партриджа, она молча пожала плечами. Он патологоанатом – вот он пусть и разбирается в «как» и «когда».

А ее дело – «кто» и «почему».

– Надо вызвать криминалистов, – сказала она, больше чтобы выиграть время на размышления.

Что-то во всей этой сцене выглядело странно. Нет, даже не странно… просто не сходилось.

Она на миг задумалась, хотя не сомневалась, что док Партридж уже все заметил и объяснил. Все-таки он провел в этой комнате больше времени.

И тут она поняла.

Укол был всего один.

Значит, девушка не кололась. Не сидела на наркотиках. И диабетом не страдала. Список возможных объяснений становился все короче – естественные причины смерти стремительно утрачивали позиции, хотя полностью сбрасывать со счетов их было нельзя. Пока нельзя.

Хиллари задумчиво нахмурилась и нагнулась ниже, разглядывая белую кожу на внутренней поверхности девичьей руки. Никаких отметин, никаких заживших уколов.

Допустим, она укололась впервые, по неопытности – это многое объяснило бы. Она могла перепутать дозу или выдать смертельную аллергическую реакцию.

Но где же тогда игла? И шприц?

– Ладно. Надевайте перчатки. Проведем поверхностный обыск – очень поверхностный. Если мы тут все перевернем, криминалисты нас по головке не погладят.

Но если у девицы имелась заначка с наркотиками, найти ее не составит труда.

Подчиненные принялись методично обыскивать комнату, а Хиллари осталась стоять, задумчиво глядя на тело Евы Жерэнт.

– Нет, она не наркоманка, – пробормотала Хиллари себе под нос. Конечно, далеко не все наркоманы представляют собой человеческую развалину, источают нестерпимый телесный дух, подергиваются, потеют и вообще выглядят как живой труп. Немало и тех, кто, имея пристрастие к наркотикам, может жить – и живет – совершенно обычной жизнью. Покойная была очень молода и, безусловно, красива и, даже всерьез подсев на иглу, могла еще не один год сохранять привлекательность.

Откуда же это чувство, что здесь все не говорит – кричит о лжи? Студентка пробовала наркотики и допробовалась – эка невидаль!

– На данный момент я готов с вами согласиться, – видимо, док Партридж расслышал сказанное почти шепотом. – Однако точно я смогу сказать лишь после того, как сделаю анализ крови и произведу подробное исследование, – добавил он как всегда осмотрительно, не желая подставляться.

Хиллари кивнула и посмотрела ему в глаза.

– Но вы же чувствуете, да? – тихо добавила она.

Док Партридж коротко улыбнулся в ответ – он всегда относил Хиллари Грин к числу лучших копов, с которыми можно работать.

Так, подумала Хиллари, первым делом надо будет поискать ее дилера, хотя, по правде говоря, в глубине души она была почти уверена, что никакого дилера у девушки не было.

Пустая трата времени и сил, конечно, но никаких разумных причин для отказа от поисков у нее нет. Да Мэл ей кишки выпустит, если она скажет, что решила не тратить время зря из-за «женской интуиции» (которую у мужчины-полицейского назвали бы «чуйкой» или «профессиональным чутьем»).

С другой стороны, расследование еще только начинается, а сажать констебля Томми Линча или Джанин на заведомо бесполезную задачу ей не хотелось. Значит…

Хиллари широко улыбнулась.

– Фрэнк! – позвала она.

Сержант Росс, с неподдельным энтузиазмом перебиравший содержимое комода – шелковое французское белье, очень дорогое, – воровато вскинул взгляд. Глаза у него, как, впрочем, и почти любая другая часть тела, тонули в складках плоти, но смотрел он равнодушно и жестко.

– Ты у нас главный специалист по всяким подонкам, – сказала Хиллари, смутно чувствуя, что это утверждение может быть воспринято как комплимент. – Выясни, у кого она покупала наркотики.

Фрэнк хрюкнул. С одной стороны, ему не хотелось отрываться от увлекательных раскопок в чужом нижнем белье. Эдакое удовольствие ему нечасто выпадало. С другой стороны, начальство наконец-то вынуждено было признать, что из всех присутствующих здесь полицейских для дела годится только он, коп старой закалки. Он-то всегда знал, что все эти университетские дипломы да компьютерные штучки-дрючки ни черта не значат.

И хотя ему претило слушаться приказов Хиллари Грин – бабы старика Ронни, да кем она себя возомнила? – Фрэнк не сумел сдержать довольной ухмылки.

Он снял перчатки, самодовольно улыбнулся констеблю и выкатился за дверь.

Его напускная бравада никого не обманула. Даже Томми, самый зеленый из всех, прекрасно понимал, что никаких поводов для гордости у Фрэнка нет.

Хиллари вновь принялась изучать труп. Джанин позвонила криминалистам и продолжила обыск.

Томми пожал плечами и вернулся к работе. У девчонки было какое-то адское количество вещей – дорогие французские духи, прозрачные шелковые чулки, туфельки, даже на его неискушенный взгляд, стоившие целое состояние. Но наркотиков нигде не было.

Хиллари тихо вздохнула. Она попыталась поставить себя на место жертвы. Глаза девушки были закрыты, и Хиллари печально подумала – интересно, какого они цвета? Темно-карие, под стать почти черным волосам? Или ярко-голубые? Как бы то ни было, они никогда уже не откроются снова, не будут смотреть на мир с беззаботностью юности – тем, что французы называют sang froid.

«Что же с тобой произошло, малышка?»

Может быть, какой-нибудь друг предложил ей уколоться? А поняв, что француженка умерла, он – или она – подобрал иглу, шприц и все прочие свидетельства своего присутствия и был таков?

Если так, то где-то кто-то сейчас дрожит от страха. И гадает, скоро ли его найдут.

* * *

Джанин ненадолго остановилась – она перебирала одежду покойной, уверяя саму себя, что ничуть не завидует ни количеству, ни качеству нарядов, – и задумалась, на что же среагировали датчики в голове у Хиллари Грин. Сержант не сомневалась: что-то она заметила.

Джанин знала, что у Хиллари до отвращения хорошая репутация. Просто бриллиантовая, несмотря даже на мужа-подлеца. Показатели по арестам у нее были одни из лучших, показатели раскрываемости – еще лучше. Все знали, что суперинтендант Донливи ценит ее как детектива, хоть и не спешит при этом повышать в звании.

Неудивительно, что ей уже за сорок, а она все ходит в инспекторах.

И Джанин (которая твердо намеревалась дослужиться минимум до суперинтенданта) внимательно смотрела и училась. Однако, как она ни старалась, она не могла найти в комнате ничего из ряда вон выходящего. Жертва – студентка, юная, беспечная, беззаботная – либо приняла какую-то дрянь, либо имела аллергию. Такое случается гораздо чаще, чем принято считать. Да, жалко. Но стойку делать не на что.

И все же она готова была спорить на десятку: инспектор Грин что-то заприметила. Пусть у Джанин не было ее опыта и чутья, но мозги-то у нее были. А мозгами Джанин пользоваться умела.

Если Хиллари Грин, которая не меньше всех остальных недолюбливала Фрэнка, поручила ему лакомый с виду кусочек работы – значит, что-то тут нечисто.

Больше всего это было похоже на то, что она убрала Фрэнка, чтоб не путался под ногами. (Не то чтобы Джанин ее за это осуждала!) Как будто она заранее знала, что Фрэнк ничего не найдет. Или не верила, что из поисков что-нибудь выйдет. И все же у девчонки на руке след от укола. А значит – смерть от наркотиков, тут и к гадалке не ходи.

Но док с инспектором все о чем-то шептались, и Джанин с удовольствием почувствовала, как волоски у нее на загривке встали дыбом.

Кажется, все будет куда сложнее и интереснее!

* * *

Прибыли криминалисты и выставили всех вон. Никто не сопротивлялся – не столько потому, что нужно было освободить специалистам место для работы, сколько из нежелания перемазаться в черном порошке, с помощью которого снимали отпечатки. Тем более что этот самый порошок имел обыкновение проникать в каждую впадину и трещину – не говоря уже об отверстиях, – человеческого тела.

Детектив Линч успел узнать это на своей шкуре. Как, впрочем, и все остальные.

Бросив криминалистов на месте преступления, они медленно пошли по коридору.

– Нашли что-нибудь? – непонятно зачем спросила Хиллари. Если бы они нашли, то сразу сказали бы. – Предсмертной записки не было?

– Ничего не было, шеф, – торопливо ответил Томми.

– Нет, босс. – Джанин, которая терпеть не могла все эти «шеф», «мэм» и «сэр», придумала свое обозначение для непосредственного начальства.

Хиллари не возражала. По правде говоря – а лгать Джанин не любила, – с инспектором Грин можно было иметь дело. Она не заводила любимчиков, охотно делилась знаниями, была довольно уравновешенна и определенно обладала здравым смыслом. Просто Джанин не нравилось работать под началом у женщины. Она не завидовала, нет, просто некоторые коллеги смотрели на них как на своего рода бабий дуэт.

– Значит, если своего запаса наркотиков у нее под рукой не было… – вслух подумала Хиллари и приподняла брови, приглашая подчиненных присоединиться.

Первым, само собой, выскочил Томми Линч.

– Вы хотите сказать, что наркотики принадлежали кому-то другому? – с жаром предположил он. – Бойфренд?

– Возможно, – осторожно сказала Хиллари, стараясь несколько остудить его энтузиазм. Она помнила – еще помнила – те давние дни, когда сама пылала тем же энтузиазмом.

– У нес на руке всего один укол, босс, – сказала Джанин и пожалела, что не могла осмотреть тело самостоятельно.

– Вот именно, – сказала Хиллари. – И что из этого следует?

Она никогда не принадлежала к числу тех начальников, которые стремятся забрать все вкусненькое себе.

Джанин кивнула. Она начинала понимать, к чему клонит инспектор.

– Первая проба?

Томми Линч покачал головой.

– Вот не повезло девчонке, – негромко сказал он.

А Хиллари задумалась.

Вправду ли это было слепое невезение?

Беда только в том, что, пока нет заключения о вскрытии, они не могут знать наверняка, с чем имеют дело.

Возможно, укол вообще не имел никакого отношения к смерти. Маловероятно, конечно. Но за время работы в долине Темзы Хиллари повидала и не такое.

* * *

Хиллари отправила Томми составлять список ближайших подруг пострадавшей, а Джанин поставила в коридоре у двери комнаты на случай, если криминалистам понадобится помощь или отыщется что-нибудь неожиданное.

Хиллари заметила, что красавицу-блондинку этот приказ не обрадовал – вдруг да пожалуется потом Мэлу, пришло ей в голову. Вот потому-то ей и не нравилась вся эта история с их романом. Само его существование вечно порождало какие-то подводные камни, и Хиллари знала, что рано или поздно непременно наткнется на какой-нибудь из них и расшибет лоб.

Вздохнув, она двинулась в офис секретаря, где, как она и ожидала, ей сообщили, что директор ждет ее на кофе у себя в кабинете.

Кабинет директора располагался на верхнем этаже и выходил окнами в сад. Самый обычный кабинет – стены до середины обшиты дубовыми панелями, по обе стороны от оригинального камина (кажется, работы Адама) тяжелые кресла в бордовой коже. На стенах выстроились в ряд масляные портреты высоких персон. Высокие створчатые окна обрамляли длинные бархатные занавески того же бордового оттенка, и края их складками лежали на полу. В центре комнаты располагался большой стол с обитой кожей крышкой и антикварным чернильным набором из серебра.

Все вместе это здорово смахивало на кабинет деревенского сквайра годов эдак двадцатых прошлого века – ничего иного Хиллари и не ожидала.

Из этой картины выбивался только современный компьютер да лазерный принтер, занимавший край стола.

Сидевший за этим пришельцем из двадцать первого века человек встал и оказался очень похож на банкира. У него был синий костюм с запонками, галстук какой-то второсортной частной школы и гладко зачесанные назад седые волосы, как у актера.

– А, Венди, это, должно быть, из полиции?

Секретарша, удивительно молодая женщина в джинсах, провела Хиллари в кабинет. Утвердительно улыбнувшись, секретарша отправилась за кофе.

Хиллари готова была поставить свою месячную зарплату на то, что кофе прибудет в турке, и подадут к нему что-нибудь эдакое, вроде миндального печенья с ликером.

– Я доктор Хэйверинг, – директор протянул ухоженную руку, и Хиллари ее пожала.

– Инспектор уголовной полиции Грин, сэр, – официальным тоном сказала она.

Она села на предложенный стул – уменьшенную копию кресла у горящего камина, расположенную под стратегическим углом к столу, – и посмотрела в окно.

Из кабинета открывался прекрасный вид на оксфордские крыши – Хиллари безошибочно отыскала взглядом характерный сводчатый купол Камеры Рэдклиффа.

– Прекрасный вид, не правда ли? – заметил доктор Хэйверинг, вальяжно откинувшись на стуле. Только беспрестанно шевелящиеся пальцы выдавали его волнение.

– Как давно вы занимаете пост директора? – спросила Хиллари и ради информации, и чтобы прощупать собеседника. Что-то подсказывало ей, что в ближайшее время ей предстоит часто бывать в колледже Святого Ансельма. Так зачем злить здешнее начальство?

– О, всего два года. Мой предшественник был особой духовного звания. Совет колледжа решил, что теперь им нужен кто-нибудь с более практическими взглядами.

Он улыбнулся с точно рассчитанным смущением, которое лишь придало его улыбке очарования. Хиллари кивнула и улыбнулась в ответ.

– Что вы можете сказать о Еве Жерэнт, доктор Хэйверинг? – спокойно спросила она, желая сразу перейти к делу.

– Ах да, Ева… – печально произнес директор. В самом ли деле он знал ее настолько хорошо, что мог звать по имени, или же это все напоказ?

Директор положил перед собой тонкую папку палевого оттенка и открыл ее.

– Сэр, если не возражаете, я хотела бы получить копию ее личного дела, – вставила Хиллари прежде, чем он успел заговорить. – Нельзя ли попросить вашу секретаршу сделать копию и передать ее кому-нибудь из моих подчиненных?

– А? Ах да… да, конечно, – с готовностью подхватил директор. Но особой радости в его голосе слышно не было.

Хиллари не стала придавать большого значения его недовольству. Почти все бизнесмены, которых она знала, умели ценить информацию и очень не любили ею делиться – ни с кем, никогда.

– Так, посмотрим… А, спасибо, Венди, – сказал он. Хиллари услышала, как за спиной у нее открылась дверь, и терпеливо дождалась, покуда секретарша поставит на стол поднос. От аромата свежемолотого кофе у нее слюнки потекли. Божественный темный напиток был подан в сопровождении двух стеклянных чашечек. На подносе стоял серебряный кувшинчик с настоящими сливками, сахарница с коричневым сахаром и тарелочка имбирного печенья под слоем чего-то воздушного, издающего легкий аромат ликера.

Ну вот. Почти угадала.

Она подождала, пока добрый доктор нальет кофе, и с улыбкой приняла у него чашку. На имбирное печенье она старалась даже не смотреть. И без того грудь и бедра девать некуда. Глазом моргнуть не успеешь, как и талия с задницей расплывутся.

– Посмотрим, посмотрим. Ева. Ах, вот оно что – самое обычное заявление на поступление, – завел доктор Хэйверинг вполголоса, словно беседуя сам с собой.

Неужели он действительно так спокоен, как хочет казаться? Нет, должно быть, это просто защитный механизм.

А, неважно. Хиллари уже начала привыкать к доктору Хэйверингу.

– Родители живы, отец владеет аптекой, есть брат. Окончила современную школу практического образования, хорошие оценки. Возраст на момент поступления – девятнадцать лет. О, получала стипендию.

Хиллари стало интересно.

– Умница?

Как обманчива может быть внешность! Погибшая ну никак не тянула на синий чулок.

– Нет-нет, то есть нет, возможно, она была умна, но я всего лишь хотел сказать, что она была одной из… мм… нескольких студенток, обучение которых полностью покрывал колледж.

Вот оно что. Теперь Хиллари понимала – все, включая причину его заминки.

Колледж Святого Ансельма почти наверняка скупился на стипендии бедным студентам – одна-две, не больше. Вот почему Хэйверинг с таким усилием выговорил слово «нескольких». И, как все стипендии, они играли чисто декоративную роль. Фраза о стипендиях для достойных, но бедных студентов будет хорошо смотреться в буклете, подчеркнет либеральный дух колледжа Святого Ансельма, а заодно поможет успокоить толстосумов-попечителей, которые чувствительны к таким вещам.

На практике же стипендии эти были чистой показухой. Но кто-то же должен их получать, и в данном случае этим кем-то оказалась покойница.

Интересно. Очень интересно. Может быть, это имеет отношение к случившемуся?

И да, на чердак действительно ссылали студентов понезначительней.

Значит, покойная девица к числу богатых не относилась.

Чем дольше Хиллари об этом думала, тем больше утверждалась в своем мнении о том, что это действительно важно. Правда, почему – она и сама не знала. Наркотики убивают и богатых, и бедняков, не знают ни финансовых, ни социальных преград.

– С мадемуазель Жерэнт были какие-нибудь трудности? – спросила Хиллари, подметив, как удивился директор, услышав безошибочное французское обозначение незамужней девушки.

– Трудности? Какие?

– На нее не жаловались? Может быть, в последнее время она не выполняла заданий или еще что-то в этом роде? Бывала пьяной, давала повод для жалоб?

– Нет-нет, ничего такого. – Доктор Хэйверинг что-то торопливо нацарапал на листе бумаги. – Никаких упоминаний об этом нет.

Хиллари кивнула. Собственно, ничего иного она и не ожидала. Будь у девушки проблемы, она ни за что не стала бы афишировать их в колледже. Будучи студенткой на стипендии (приняли из милости?), француженка наверняка хорошо понимала, какая пропасть отделяет ее от девчонок из значительно более состоятельных слоев общества.

Из строк личного дела складывался образ девочки глубоко провинциальной. Отцовская аптека – наверняка наследное дело, переходящее из поколения в поколение; оно вполне пристойно кормило семью, однако едва ли позволяло поддерживать тот образ жизни, к которому привыкло большинство студенток колледжа Святого Ансельма.

Девочка ходила в государственную школу, получала хорошие оценки, мечтала попытать счастья в Оксфорде – и добилась своего. Но здесь она столкнулась с иной культурой – насколько болезненным было это столкновение? Была ли она одинока? Нет, конечно, не была – такая красавица без друзей не останется. Как минимум, одна подруга у нес имелась: та самая девочка, которая нашла ее мертвой.

Так откуда же взялся этот след от укола на руке и смерть в цветущие девятнадцать лет?

– Скажите, инспектор, вы уже, мм, установили причину смерти? – разбил цепочку ее мыслей голос директора.

– Пока нет, сэр, – твердо ответила Хиллари, не желая вдаваться в объяснения. Объяснять будем позже. – Кстати, вы уже связались с родителями? – спросила она.

– Нет. Нет, я решил, что это лучше будет сделать вам.

Хиллари кивнула. Он хотел свалить эту обязанность на нее, но она его не винила. Тем более что сама собиралась переложить задачу на французские власти в Лилле.

– Я намерена опросить ее ближайших друзей и, возможно, учителей, – строго сказала Хиллари. – Вы ведь это организуете, не так ли?

Вопрос был чисто риторический, и оба они прекрасно это понимали.

– Да, разумеется.

Хиллари кивнула и вздрогнула: зазвонил мобильный телефон. Звонил он из бездонного кармана ее пиджака. Пробормотав извинения, Хиллари достала трубку.

– Босс, это Джанин. Криминалисты закончили, док Партридж собирается увозить тело. Но сначала хочет вам что-то сказать.

– Ладно, сейчас буду.

Она убрала телефон, залпом допила кофе – грех бросать недопитым такое редкое угощение – и послала имбирному печенью последний решительный взгляд.

– Возможно, мы сегодня еще поговорим, сэр, но позже, – сказала она, вставая со стула и пожимая протянутую руку директора.

– Разумеется, в любое время. Если вам что-то будет нужно, сообщите моему секретарю.

Хиллари улыбнулась и подумала: интересно, скоро ли он отзовет это свое предложение? Скорее всего, в тот самый миг, когда впервые прозвучит слово «наркотики».

А после этого все люки будут мгновенно задраены.

* * *

Войдя в комнату Евы Жерэнт, Хиллари помедлила, чтобы не мешать фотографу – он делал последние снимки крупным планом, – а затем присоединилась к патологоанатому.

– Упаковали, можно везти, – без нужды сообщил док, но вновь зачем-то потянул вверх рукав свитера покойной.

Хиллари не сразу поняла, что он делает. Зачем снова разглядывать ту же отметку?

– Я заметил вот это, – сказал Партридж и поддернул рукав мешковатого кашемирового свитера еще выше. – И на другой руке точно такие же. Видите? Отметины неяркие, но отчетливые.

Хиллари видела. Бледные пятна, лиловые с голубым. Четыре штуки. И она, даже не спрашивая, знала, что на противоположной стороне руки будет еще одно такое же пятно.

Эти отметины оставил тот, кто держал девушку за руки выше локтя. Крепко держал.

Помрачнев, Хиллари выпрямилась.

Она почти не сомневалась, что, когда док доберется до анатомички и осмотрит тело целиком, на спине у нее обнаружится еще один синяк. Там, куда упиралось чужое колено.

Доктор беспомощно пожал плечами.

– Постараюсь взяться за нее завтра же, – сочувственно сказал он. Оба понимали, что дело пахнет керосином, и чем дальше, тем сильнее.

Хиллари кивнула.

– Спасибо, док, – негромко сказала она.

Конечно, схватить Еву Жерэнт за руки повыше локтя мог кто угодно и по тысяче разных причин. Например, она споткнулась и чуть не упала, а какой-то добрый самаритянин бросился на помощь и поймал, вцепившись ей в руки до синяков. Всю прошлую неделю на улице было скользко, и неудивительно – то дождь, то мороз.

Отметины могли остаться даже после зажигательных танцев или секса.

А могли – оттого, что кто-то схватил девушку и держал, пока ей загоняли иглу в руку.

Надо позвонить Мэлу.

Только бы он не отобрал у нее это дело. Потому что оно все больше смахивало на убийство.