Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 210 (всего у книги 327 страниц)

– Да.

– Напомните, пожалуйста, что это была за книга?

На лице охранника отчетливо читалось растущее замешательство.

– Но я ведь уже говорил, сэр! Это был Кортес.

– На итальянском? – спросил Брунетти.

– Конечно. Я других языков не знаю.

– Это было отдельное издание или часть многотомника?

– Отдельное, синьор. Это книга, найденная мной на столе, за которым на днях работал дотторе Никерсон. – Сартор оживленно закивал: – Та самая!

– Вы уверены? – уточнил Брунетти.

Словно опасаясь ловушки, Сартор глянул в сторону, на Вианелло, который следил за разговором с нескрываемым интересом.

– Да, уверен. Это была та самая книга. Я узнал ее по пятну на обложке, в верхнем правом углу. Может, это след от чернил… Очень старое пятно.

– Ясно, – сказал Брунетти. – Спасибо!

Сартор явно расслабился.

– Скажите, сэр, а зачем вам это?

– Позвольте спросить вас еще кое о чем, – произнес комиссар, не обращая внимания на вопрос.

Сартор кивнул, тихонько похлопывая рукой по карману с лотерейными билетами.

– В то утро вы видели, как пришел дотторе Никерсон?

– Да, видел.

– Вы обычно работаете в утреннюю смену?

– Теперь да, сэр. Уже месяца два первые два часа утренней смены – мои.

– Почему так? – спросил Брунетти.

– Мануэла, библиотекарь, которая обычно сидит за столом и принимает заявки от читателей, ждет ребенка и приходит не раньше одиннадцати. Поэтому дотторесса Фаббиани попросила меня заменять ее на эти два часа. – Он улыбнулся и добавил: – Мануэла не говорит, мальчик у нее будет или девочка, но готов поспорить – это пацан!

Проигнорировав эту ремарку, Брунетти поинтересовался:

– В тот день вы сидели за столом все время, пока дотторе Никерсон читал книги?

– Да, сэр.

– Ясно, – сказал Брунетти. – Вы разговаривали с ним каждое утро?

– О нет, только если не было других читателей или если ребята из хранилища слишком долго не несли книги.

И снова Брунетти вспомнились студенческие годы. У этих двоих, вероятно, было предостаточно времени на разговоры.

– О чем же вы беседовали? – спросил он как бы между прочим, заполняя паузу между более важными вопросами.

– Например, о рыбалке, – удивил его ответом Сартор.

– О рыбалке?

– Точно не помню, с чего это началось, но однажды речь зашла о погоде и я сказал, что жду не дождусь начала сезона.

Сартор посмотрел на Вианелло, словно спрашивая, понятно ли ему это желание. Инспектор улыбнулся и кивнул.

– Никерсон тоже рыбак? – поинтересовался Брунетти.

– Да. Но рыбачит не на море. Он рассказывал, что там, откуда он родом, есть только озера, но некоторые из них очень большие.

– Что-то еще?

– Пожалуй, нет. О чем еще болтают люди, когда хотят убить время?

– Вы говорили, что это его энтузиазм подвиг вас на то, чтобы прочитать Кортеса? – произнес Брунетти с понимающей улыбкой, как читатель – читателю.

Сартор смерил его долгим взглядом, потом глянул на Вианелло и наконец ответил:

– Когда я спросил, из вежливости, над чем он трудится, Никерсон сказал, что изучает биографии путешественников-европейцев пятнадцатого и шестнадцатого столетий. Я признался, что сам читал только Марко Поло[301]301
  Имеется в виду «Книга чудес света». (Примеч. ред.)


[Закрыть], – заставили в школе, – а он заметил, что это очень хорошая книга, и назвал еще несколько, сказал, они такие же интересные.

Сартор отодвинул свое кресло от стола и скрестил ноги. Присутствие Вианелло успокоило его настолько, что он отважился спросить:

– Вы уверены, что хотите все это знать?

– Да, – ответил Брунетти.

Сартор со вздохом сложил руки на груди.

– Никерсон перечислил имена путешественников, которые его интересовали. Я узнал только одно из них – Кортес. – Охранник несколько раз кашлянул, прочищая горло, и продолжил: – Мне захотелось посмотреть на эту книгу и… удивить его, ну, сказать, что я тоже ее читаю.

Он помолчал, переводя взгляд с одного полицейского на другого. Наверное, стеснялся своего желания произвести впечатление на иностранного профессора.

– А дальше? – поторопил его Брунетти.

– Как я уже говорил, я осилил часть первого тома. И когда дотторе Никерсон пришел, сказал ему, что мне понравилось читать Кортеса.

– Ему было приятно это услышать? – будничным тоном поинтересовался комиссар. И, когда Сартор не ответил, задал еще один вопрос: – Он как-то отреагировал на ваши слова?

Охранник отвел глаза, словно сам внезапно удивился своим воспоминаниям о том разговоре.

– Странное дело, – тихо пробормотал он.

Брунетти затаился, как ящерица на камне, и позволил себе лишь маленький кивок.

– Кажется, сперва он удивился, а потом сказал: «Рад, что вам понравилась эта книга». И пошел дальше, в читальный зал.

– Это все или вы сказали еще что-то?

– Только то, что я собираюсь прочесть следующий том!

12

Брунетти улыбнулся и встал. Сартор перевел взгляд с него на Вианелло и обратно, силясь понять, что бы это значило, а потом тоже поднялся. Перегнувшись через стол, комиссар пожал охраннику руку со словами:

– Вы нам очень помогли, синьор Сартор.

Он постарался, чтобы это прозвучало ободряюще.

Охранник изобразил на лице улыбку, поставил свое кресло на место и повернулся к двери.

Когда Сартор уже взялся за дверную ручку, Брунетти, словно осененный внезапной идеей, спросил:

– По вашим словам, дотторе Никерсон очень хорошо говорил по-итальянски. Вам не приходило в голову, что на самом деле он итальянец?

Сартор подождал, пока полицейские выйдут и спустятся с крыльца во двор, и только потом повернул ключ в замке. Ненадолго замер, держа в руке ключ, после чего вынул его из замочной скважины и положил в карман, спустился по ступенькам и остановился перед Брунетти.

– Я об этом не задумывался, но… Да, вполне возможно, что он итальянец. Этот человек сказал, что он американец, но еще мальчишкой ходил в римскую школу. Я решил, что вот оно, объяснение того, почему он говорит почти без акцента. – Помолчав немного, Сартор зашагал наискосок, через лужайку. Затем резко остановился и посмотрел на Брунетти и его коллегу. – А может, мне и акцент почудился, потому что я считал, что он должен быть. Такое возможно?

– Очевидцы часто вспоминают то, чего не случалось, и людей, которых не было на месте преступления, – впервые за все время подал голос Вианелло.

– Это безумие, ведь так? – проговорил Сартор, ни к кому конкретно не обращаясь.

Он направился к воротам, ведущим на калле, но Брунетти остановил его словами:

– Мне хотелось бы поговорить с дотторессой Фаббиани!

– Да-да, конечно, – сказал Сартор и повернул назад, к главной лестнице.

На двери второго этажа комиссар увидел все то же объявление, приклеенное скотчем: «Закрыто по техническим причинам». Сартор открыл дверь; они вошли, а потом охранник закрыл ее и запер.

– Синьоры, прошу, подождите здесь. Я доложу дотторессе! – произнес он и скрылся в той части здания, где, по прикидкам Брунетти, находились подсобки.

– Может, он и правда нафантазировал себе этот акцент? – спросил Вианелло.

– Я бы не удивился, – ответил Брунетти.

Он подошел к стойке-ресепшен и заглянул в лоток с входящей корреспонденцией. Запрос на обмен книгами от другой библиотеки, список фолиантов, которые будут выставлены на ближайшем аукционе в Риме, письмо соискателя, желающего бесплатно поработать в Меруле…

Услышав шаги, Брунетти торопливо отошел от стойки и присел на один из стульев. Вианелло сделал то же самое; он откинулся на спинку и скрестил ноги.

Вошла дотторесса Фаббиани. В проеме промелькнуло лицо Сартора, который придержал для нее дверь.

– Спасибо, – сказала директриса и добавила с улыбкой: – Можешь возвращаться к себе и продолжать строить планы по поводу «Формулы-1».

Сартор скрылся.

Хотя это его и не касалось, Брунетти переспросил, вставая:

– «Формулы-1»?

Директриса усмехнулась.

– Пьеро увлекается гонками, да, в общем-то, и другими видами спорта. Не знаю, как его жена это терпит: он только и говорит, что о вероятности выигрыша.

Тут она заметила Вианелло и осеклась.

– Это мой коллега, испетторе Вианелло, – представил коллегу Брунетти.

Уже без прежней приятной непринужденности директриса предложила пройти к ней в кабинет. Она провела полицейских через книгохранилище так быстро, что Брунетти перестал ориентироваться. Через минуту дотторесса Фаббиани открыла дверь в конце длинного коридора с деревянными книжными полками вдоль обеих стен, и они оказались в директорском кабинете. На столе стояли компьютер и телефон и лежала одна-единственная канцелярская папка-манила[302]302
  Папка для документов, сделанная из особой плотной бумаги желто-коричневого цвета.


[Закрыть]. И никаких документов, а также ручки, карандаша или скрепки – только безукоризненно чистое черное стекло столешницы.

Четыре стены, на каждой – по гравюре. Брунетти узнал работы Пиранези из цикла Carceri[303]303
  «Темницы» (итал.).


[Закрыть], безрадостные и безжизненные, несмотря на художественную ценность. Паркет с ромбовидным рисунком, два окна, выходящих на Джудекку…

Директриса села на стул с прямой спинкой и знаком предложила полицейским расположиться рядом с ней.

– Чем я могу вам помочь, комиссарио? – спросила она.

– Меня интересуют финансовые потери библиотеки. У вас было время их подсчитать? – задал он вопрос.

Дотторесса Фаббиани какое-то время не сводила глаз с руин на гравюре Пиранези, потом ответила:

– В начале этого года Монтальбоддо был куплен на аукционе за двести пятнадцать тысяч евро. Рамузио – один том из трехтомника, но зато – первое издание.

– Как это влияет на цену? – спросил Брунетти.

– Это был второй том, но, как ни странно, напечатан он был позже остальных, – ответила директриса.

– Прошу прощения, дотторесса, но это ничего мне не объясняет.

– Разумеется, – проговорила она, запуская пальцы правой руки в волосы. – Это позволяет предположить, что вора нанял тот, кому не хватало именно этого тома для комплекта. – Брунетти и Вианелло молчали, и она продолжила: – Если догадка верна, теперь у заказчика есть все три тома и их общая стоимость намного выше, нежели цена каждого тома по отдельности…

Полицейские, не сговариваясь, кивнули.

– Простите, дотторесса, – перебил ее Вианелло, и прозвучало это так, словно он не смог сдержать любопытство, – но как это отразилось на стоимости вашего комплекта?

Директриса удивленно посмотрела на него; возможно, она не предполагала, что инспектор тоже способен мыслить.

– Свело ее к нулю, – резко ответила дотторесса Фаббиани и тут же с усталой улыбкой добавила: – Нет, я преувеличиваю. Это в значительной степени ее снизило. Но дело не в этом.

– Конечно же, нет, – с сочувствием глядя на нее, произнес Вианелло. – У вас библиотека, а не книжная лавка.

Ее ответный взгляд был более внимательным, когда она сказала:

– Вы правы, у нас не книжная лавка. И финансовые потери для нас не самое важное.

Директриса опять посмотрела на гравюру на стене.

– Как этот вор вообще смог вынести книги из библиотеки? – участливо спросил Вианелло.

И снова дотторесса Фаббиани провела рукой по волосам.

– Не знаю! Кто-нибудь из сотрудников обязательно сидит за столом, и в фонде современной литературы, и в секции редких книг. На выходе у всех проверяют сумки.

«Знать бы, насколько тщательно, – подумал Брунетти. – Особенно у тех, с кем говорили о рыбалке…»

– Других мер вы не предпринимаете? – спросил он.

– Мы начали внедрять систему маркировки, – сказала директриса. И, видя недоумение полицейских, пояснила: – Компьютерное чипирование. Чипы вставляются в корешок каждой книги. По крайней мере, в те, что хранятся на втором этаже. Сканер, похожий на те, что в аэропорту, среагирует, если кто-то попытается вынести фолиант, не оформив это должным образом.

Брунетти, который не увидел подобного оборудования возле столов дежурных ни на одном этаже, уточнил:

– Сканер установлен?

Дотторесса Фаббиани закрыла глаза и глубоко вздохнула.

– Мы заказали его полгода назад, когда начали вставлять чипы.

Она открыла глаза и посмотрела на Брунетти.

– И?.. – поторопил ее комиссар.

– Но тот, что нам доставили, был рассчитан на чипы с другим программным обеспечением. Ну, по крайней мере так нам объяснили.

– Что было потом?

– Фирма забрала сканер обратно, а новый нам так и не привезли.

– А когда привезут, они сказали? – спросил Вианелло.

Напряженным, злым голосом директриса ответила:

– Нет.

Брунетти задал следующий вопрос:

– По вашим словам, дотторесса, в библиотечном фонде содержится восемь тысяч книг. Какое количество из них уже чипировано?

– Все, – ответила она, широким жестом обводя комнату, что должно было означать «все книги на этом этаже», и добавила: – И рукописи тоже.

– Как по-вашему, его еще долго будут везти?

Метнув в Брунетти быстрый взгляд, директриса спросила:

– А как это связано с кражей, комиссарио?

– Не хочу вас обидеть, дотторесса, но я думаю о будущих кражах.

Ее лицо застыло. Брунетти спросил себя, не собирается ли она их прогнать. Но директриса сложила руки на коленях и стала нервно теребить заусенец на большом пальце левой руки. Потом посмотрела на Брунетти:

– Это уже случилось.

Она вдохнула поглубже, пытаясь совладать с голосом. Произнесла слово, осеклась, попробовала еще раз и наконец с усилием проговорила:

– Все еще серьезнее, чем я думала.

В кабинете повисла тишина. Брунетти и Вианелло не шевелились. Прошло не меньше минуты, прежде чем Брунетти спросил:

– О чем вы, дотторесса?

– Больше книг… – отозвалась она.

– Отсутствует в хранилище?

Она опустила глаза и снова стала теребить заусенец. Потом собралась с силами и посмотрела на комиссара:

– Да. Мне захотелось убедиться в том, что больше ничего не пропало, поэтому я распечатала каждую десятую из первых ста страниц каталога и проверила, все ли упомянутые там книги стоят на полках или кому-то выданы.

– И сколько книг в этих списках? – поинтересовался Брунетти.

Директриса задумалась над вопросом, и он уловил момент, когда она осознала его суть.

– Чуть больше ста сорока, – ответила дотторесса Фаббиани.

Не видя причин терять драгоценное время, Брунетти спросил прямо:

– Сколько книг отсутствует?

– Девять, – сказала директриса, бросив взгляд сначала на Вианелло, потом на комиссара. – И ситуация все ухудшается, – добавила она голосом, внезапно набравшим силу от гнева. – Я слышу то же самое от коллег, причем не только здесь, в Италии. В наши дни ничего невозможно уберечь!

Брунетти посмотрел на ее руки – со сцепленными, побелевшими от напряжения пальцами. Чуть более спокойно дотторесса Фаббиани продолжила:

– Я не знаю, что делать. Мы не можем запретить читателям приходить сюда. И наши фонды нужны ученым.

Она посмотрела на свои руки и разжала пальцы.

– Вы составили перечень книг, которые заказывал Никерсон? – спросил Брунетти.

– Да.

– Сколько из них было… – Комиссар не нашел подходящего слова.

– Он надругался над тридцать одной книгой, – ответила директриса, подобрав нужное слово, и добавила: – То есть насколько нам известно на данный момент.

– А убытки?

Задавая этот вопрос, Брунетти надеялся, что дотторесса Фаббиани поймет и оценит его такт: он пытался выяснить денежную стоимость украденного, не спрашивая о том, как такое вообще могло произойти, не вызвав ни у кого подозрений.

Дотторесса Фаббиани покачала головой, словно сетуя на то, что никто, кроме нее, не видит очевидного:

– Книги испорчены. По крайней мере, согласно нашим нормативам. Быть может, частично их ценность сохранилась – из одной исчезла лишь карта, так что стоимость ее упала лишь наполовину, – но они уже никогда не будут такими, как раньше. А те издания, из которых вырезано несколько страниц, практически полностью обесценились.

Убедившись в том, что теперь полицейские все поняли, директриса прошла к своему столу и вернулась с папкой. Открыла ее и протянула Брунетти несколько листков, один оставив себе. И снова села.

– Это книги, которые, как мы выяснили, испортил преступник, и суммы, которые мы заплатили за те из них, которые были приобретены библиотекой. – Дотторесса Фаббиани подалась вперед и указала на первую колонку цифр. – Остальные были нам подарены, и единственное, что мы можем сделать, – это указать их стоимость на недавних аукционах. Времени у нас было мало, и, боюсь, я не смогу даже предположить, какие ценники поставят на них сегодня. – И после краткого раздумья она добавила: – Не знаю, стоит ли даже это выяснять.

– Почему? – спросил Брунетти.

– У нас никогда не будет денег, чтобы приобрести замену им.

– А страховка?

Директриса улыбнулась, горько и безнадежно.

– Мы не застрахованы. Библиотека – общественное учреждение, и, как и следовало ожидать, наш гарант – государство. Гиблое дело. – И, предвосхищая вопрос, добавила: – Лет восемь назад у нас прорвало трубу, был небольшой потоп, и мы до сих пор ждем, когда пришлют инспектора, который проверит состояние книг.

И, словно и этого было недостаточно, она сказала:

– Нам не заплатят за подаренные спонсорами экземпляры, таковы правила. – Увидев на лицах полицейских изумление, директриса пояснила: – Власти считают, что раз мы не заплатили за эти книги, то и убытков у нас нет.

Она дала полицейским время на то, чтобы обдумать услышанное, потом наклонилась к Брунетти и указала на колонку цифр справа:

– Стоимость на последнем аукционе двух страниц из числа украденных. Это единственное, что нам удалось найти.

– Простите, дотторесса, – заговорил Вианелло, – а это общепринятая практика – коллекционировать отдельные страницы?

– Да, – ответила она.

– То есть люди так делают, – произнес Вианелло. И, заметив ее недоумение, развил свою мысль: – Я хочу сказать, если есть цены на эти страницы, значит, должны быть и книги, которые… ну, которые уже испорчены.

– Это происходит повсеместно, – с некоторым ожесточением проговорила директриса. – Когда из книги вырван лист, многие решают: почему бы не поживиться тем, что осталось, и не продать отдельные страницы? И так до тех пор, пока от книги ничего не останется. Если она находится в частном владении, никто не может это запретить.

В тишине, которая последовала за этой ремаркой, Брунетти спросил:

– Вы с ним встречались?

– С Никерсоном?

– Да.

– Раза два или три, но это было не больше чем обмен приветствиями. – Директриса открыла папку и вынула оттуда стопочку бланков. – Вот то, что он заполнял, когда заказывал книги, – сказала она. – Мы их сохранили.

Заметив сомнения Брунетти, женщина уточнила:

– Ваши люди уже сняли с них отпечатки, так что можете смело взять это!

Брунетти посмотрел на Вианелло. Тот кивнул.

Комиссар протянул ему половину бланков и сам стал перебирать их, внимательно изучая надписи. Вианелло делал то же самое. Не прошло и минуты, как полицейские подняли головы и их взгляды встретились.

– Он итальянец, так ведь? – спросил Вианелло.

– Подозреваю, что да, – согласился Брунетти.

Тут у него зазвонил телефон. Комиссар достал его и посмотрел на номер.

– Простите! – сказал он, вставая.

Без дальнейших объяснений Брунетти прошел к двери, вернулся в помещение с книжными стеллажами и закрыл за собой дверь.

– Брунетти! – сказал он в трубку.

– Это Далла-Лана, комиссарио! – услышал он голос офицера из новеньких.

– Слушаю!

– У нас смерть, синьор, – сказал Далла-Лана и после паузы добавил: – Насильственная.

– Далла-Лана, если речь идет об убийстве, так и говори, ясно?

– Да, сэр! Простите, но для меня это впервые, и я не знал, как сказать.

– Выкладывай все, что знаешь, – велел комиссар.

– Позвонил мужчина, минут десять назад, и сказал, что он на квартире своего брата, которого убили. Сказал, что там много крови.

– Имя свое он назвал? – спросил Брунетти, отметив про себя, что у Далла-Ланы ушло десять минут на то, чтобы ему позвонить. Десять минут!

– Да, сэр! Энрико Франчини. Живет в Падуе.

Брунетти окинул взглядом бесчисленные стеллажи. Книги… Пережитки давно ушедших времен, свидетели чьих-то жизней…

– А имя брата он назвал? – спросил комиссар очень спокойным голосом.

– Нет, сэр! Сказал только, что тот мертв, и заплакал.

– Это в Кастелло? – спросил Брунетти, хотя, по сути, это не было вопросом.

– Да, сэр. Вы его знаете?

– Нет. – И, возвращаясь к конкретике, поинтересовался: – Ты отправил туда кого-нибудь?

– Я пытался связаться с вами, сэр. Позвонил в кабинет, но вас там не оказалось. Никто не мог дать мне номер вашего телефонино. А потом…

– Теперь он у тебя есть, – сказал Брунетти. – Позвони Боккезе и скажи ему, чтобы ехал туда со своей бригадой. Человек, который звонил, оставил свой номер телефона?

– Нет, сэр, – ответил Далла-Лана и уже тише, виноватым голосом, добавил: – Я забыл его спросить.

Брунетти посмотрел на свои побелевшие пальцы, сжимающие мобильный. Ослабил хватку и сказал:

– Телефонный аппарат стоит у вас в комнате. Посмотри список звонивших – он будет последним. Перезвони ему и, если он еще в квартире, скажи, чтобы вышел на улицу и ожидал полицию. Выходить из здания необязательно, но в квартире ему находиться незачем. Ясно?

– Да, сэр!

– Потом наберешь Фоа – по мобильному или по рации – и скажешь, пусть бросает то, чем занимается, и плывет к Пунта-делла-Догана[304]304
  Мыс в районе Дорсодуро.


[Закрыть], к оконечности мыса! Я встречу его там через десять минут.

– А если он не сможет приехать, сэр?

– Приедет. – И Брунетти нажал «отбой».

Он открыл дверь и вернулся в директорский кабинет.

– Боюсь, мне нужно вернуться в квестуру, дотторесса, – сказал комиссар, стараясь скрыть волнение.

Ей это не показалось странным, а вот Вианелло вскочил и направился к выходу.

– Спасибо, что уделили нам время, – поблагодарил Брунетти директрису.

И, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты и направился к лестнице, на ходу складывая вдвое полученные от дотторессы документы и засовывая их в карман.

– Что не так? – спросил Вианелло, идя на шаг впереди него.

Брунетти быстро спустился во двор, оттуда – на улицу. Выйдя к воде, повернул налево, к Пунта-делла-Догана.

– Франчини мертв, – сказал он.

Вианелло споткнулся, но тут же вернулся к прежнему стремительному темпу.

– Его брат позвонил из квартиры и сообщил о смерти. И сказал, что там много крови.

– Что еще он сказал?

– С ним разговаривал не я. Он позвонил в квестуру, а они – мне.

Не замечая ничего вокруг, они с Вианелло шли, нет, почти бежали.

– Боккезе должен приехать со своими людьми. Я велел Далла-Лане перезвонить брату погибшего и сказать, чтобы он покинул квартиру.

– Куда мы идем? – спросил Вианелло, словно только сейчас уразумел, что происходит.

К этому времени они уже подошли к самому краю мыса, впереди была только вода. У них не было другого выхода, кроме как вернуться к ближайшей остановке вапоретто возле Санта-Мария делла-Салюте[305]305
   Собор на Гранд-канале, в районе Дорсодуро.


[Закрыть] или перехватить проплывающее мимо такси.

– Я сказал, чтобы Фоа нас тут встретил, – сообщил Брунетти.

Они прошли мимо женщины с двумя псами. Один из них, яростно тявкая, увязался следом за полицейскими – развлечения ради, а не потому, что они ему чем-то не понравились. «И как, интересно, я это понял?» – спросил себя Брунетти.

– Bassi, smettila![306]306
  Басси, прекрати! (итал.)


[Закрыть] – крикнула хозяйка, и пес послушно повернулся и потрусил к ней.

Когда полицейские вышли на открытое место в форме треугольника, на самом краю мыса, Брунетти увидел пришвартованный катер.

– Фоа! – позвал он.

Водитель подошел к краю катера и протянул руку полицейским. Брунетти, а затем и Вианелло запрыгнули на борт. Фоа отвязал швартов и завел мотор. Отчалив от рива, он повернул налево, возвращаясь в Кастелло.

Полицейские остались на палубе с водителем, как будто созерцание проносящихся мимо зданий могло ускорить дело. Оба молчали, поэтому Фоа, поддавшись настроению, тоже держал рот на замке. Сирену он не включил: шум – для новичков. Зато поставил синий сигнальный маяк. Водителю удавалось ловко маневрировать в потоке других судов, пока они не свернули в канал Сант-Элена. Несколько умерив скорость и лавируя между пришвартованными лодками, он повел свой катер по гораздо более узким каналам района Кастелло. Впереди крупное плоскодонное судно сунулось было в канал, но Фоа отпугнул его одним коротким воплем сирены.

Войдя в канал Рио ди Сант-Анна, Фоа снова сбросил скорость, а когда впереди показался мост, предупредил полицейских о том, что надо пригнуться. Еще один поворот налево – и катер плавно подошел к причалу по правому берегу канала и остановился за пришвартованным тут же полицейским баркасом. Не успел водитель схватиться за канат, как Брунетти и Вианелло выпрыгнули на берег и зашагали через кампо.

На другом ее конце, на скамейке сидел с отрешенным видом мужчина. Понурив голову и сгорбившись, чуть расставив колени, он смотрел в землю. В его левой руке был зажат белый носовой платок. Когда полицейские были уже близко, мужчина промокнул глаза, высморкался, да так и застыл, уронив руки на колени. Брунетти увидел, как вздрагивают его плечи, услышал хриплые всхлипы. Мужчина снова вытер слезы, но глаз не поднял – словно не слышал приближающихся шагов.

Сдавленное рыдание, всхлипы, слезы… Мужчина стиснул кулаки, сминая ни в чем не повинный платок. Брунетти подошел к скамейке и остановился в метре от него.

– Синьор Франчини? – произнес он будничным тоном.

Мужчина снова сдавленно всхлипнул и вытер глаза.

Брунетти присел на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

– Синьор Франчини! – повторил он, на этот раз чуть громче.

Мужчина вздрогнул, посмотрел на Брунетти и выпрямился, вжимаясь спиной в спинку скамейки. Комиссар вскинул руку, показывая, что волноваться не стоит.

– Мы – офицеры полиции, синьор! Не бойтесь.

Мужчина молча уставился на него. Франчини было около шестидесяти лет, он был в шерстяном костюме-двойке, с аккуратно повязанным галстуком – словно только что вышел из своего кабинета. На узкий лоб упала прядь редких седых волос. Глаза карие, опухшие от слез, нос – длинный и тонкий…

– Синьор Франчини! – в третий раз произнес Брунетти.

У него уже ныли колени от напряжения, пришлось наклониться и опереться одной рукой о землю. Комиссар выпрямился – не спеша и плавно, но это движение все равно отдалось болью в суставах.

– Вам помочь? – спросил он у Франчини.

Брунетти обернулся к Вианелло, замершему в паре метров от скамейки, и подозвал его к себе.

Инспектор подошел, очень медленно, и остановился – на таком расстоянии от начальника, чтобы в образовавшуюся между ними брешь мог пройти человек.

– Кто вы такие? – спросил Франчини.

Он шмыгнул носом, высморкался и снова уронил руки на колени.

– Я – комиссарио Гвидо Брунетти, а это – испетторе Вианелло. Нам только что сообщили о том, что случилось с вашим братом, и мы приехали.

Брунетти махнул рукой в сторону причала, где стояли два пришвартованных полицейских судна, как будто это каким-то образом доказывало правдивость его слов.

– Вы его уже видели? – задал вопрос Франчини.

Брунетти помотал головой:

– Нет. Мы только что приехали.

– Это ужас – увидеть такое, – сказал Франчини.

– Вы брат потерпевшего? – спросил комиссар.

Собеседник кивнул.

– Да. Младший.

– Я тоже младший в семье, – сказал Брунетти.

– Это нелегко, – сказал Франчини.

– Да, нелегко, – согласился Брунетти.

– Просишь его быть поосторожнее, но все без толку!

Франчини умолк, удивленный собственной репликой, взял платок в обе руки и прижал его к глазам. Коротко всхлипнув, он опустил руки.

– Не возражаете, если я присяду? – спросил Брунетти. – Беда с коленями…

– Да-да, конечно!

Франчини подвинулся влево, освобождая место рядом с собой.

Брунетти со вздохом опустился на скамейку и вытянул ноги. По его кивку Вианелло направился к дому, но Франчини не обратил на это внимания.

– Вы приехали из Падуи? – обыденным тоном спросил комиссар.

– Да. Мы с Альдо всегда созванивались во вторник вечером. Вчера он не взял трубку, и я подумал, что лучше приехать и узнать, что произошло.

– А почему вы решили, что что-то произошло? – все так же спокойно и доброжелательно поинтересовался Брунетти.

– Потому что уже шестнадцать лет подряд мы с ним разговариваем по вторникам, в девять вечера.

– Понятно, – сказал Брунетти и кивнул, подтверждая, что, по его мнению, это было абсолютно правильное решение.

Комиссар словно невзначай посмотрел на собеседника и отметил про себя, что, несмотря на худобу, у Франчини двойной подбородок и крупные уши.

– Вы приехали после обеда?

– Я был на работе. Мы заканчиваем после трех.

– А кем вы работаете?

– Учителем. Преподаю латынь и греческий. В Падуе.

– Это были мои любимые предметы, – произнес Брунетти.

– Правда? – Франчини резко развернулся к нему, настолько приятно ему было это услышать.

– Да, – подтвердил комиссар. – Мне нравится точность этих языков, особенно греческого. Все упорядочено, на своем месте.

– А после школы вы ими занимались? – спросил Франчини.

Брунетти с искренним сожалением покачал головой.

– Боюсь, я чересчур разленился. Но до сих пор читаю итальянские переводы с этих языков.

– Это не одно и то же, – сказал Франчини и быстро добавил, чтобы не задеть ничьих чувств: – Но то, что вы читаете эти произведения, уже хорошо.

Брунетти выдержал долгую паузу, прежде чем спросить:

– Вы с братом были близки?

Франчини медлил с ответом еще дольше.

– Да, – наконец произнес он и, еще немного помолчав, добавил: – И нет.

– Как я со своим братом. – Выждав еще пару секунд, Брунетти спросил: – Насколько близки вы были?

– Мы изучали одно и то же, – сказал Франчини, бросая на комиссара быстрый взгляд. – Правда, мой брат предпочитал латынь.

– А вы – греческий?

Франчини пожал плечами:

– Что же еще?

Он начал складывать платок в идеальный квадрат, как будто очевидная естественность этого разговора исключала необходимость плакать.

– Нас растили в вере в Бога. Родители были очень религиозными.

Сын воинствующего атеиста, Брунетти кивнул с таким видом, словно и в этом они были похожи.

– Альдо был увлечен теологией больше, чем я. – Франчини быстро отвел глаза. – Решил, что это его призвание, и стал священником.

Он все еще возился с платком, который к этому времени стал размером с пачку сигарет.

– Потом это чувство прошло. По его собственным словам, он просто проснулся однажды, – а веры нет. Словно он перед сном положил ее рядом с кроватью, а проснувшись, не нашел.

– И как он поступил? – спросил Брунетти.

– Ушел. Отрекся от сана и, как следствие, тут же лишился места учителя. Там, где он преподавал, это запрещено законом, поэтому им пришлось обставить все как ранний выход на пенсию. И выплачивать ее ему.

– Как он выходил из положения, живя в этом доме? – Брунетти заранее знал, что Франчини поймет: он спрашивает о деньгах.

– Квартира принадлежала родителям, это наше с ним наследство. Брат поселился тут, а я остался в Падуе.

– Живете там с семьей? – спросил комиссар.

– Да, – последовал ответ, но без уточнений.

– И вы звонили брату каждый вторник?

Франчини кивнул.

– Лишившись работы, Альдо очень переменился. Создавалось впечатление, что он потерял все, что было для него важно. Кроме латыни. Все свободное время он читал.

– На латыни?

– Я подыскал ему место, где это было возможно. Альдо хотел почитать труды святых отцов, – пояснил Франчини.