Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 276 (всего у книги 327 страниц)

Глава 12

На следующее утро Хиллари с радостью увидела, что небо очистилось, а иней, обметавший края ее скромного окошка, растаял. Она вышла из лодки и привычно вздрогнула от скребущего звука, с которым борт терся о металлический край причала. Вокруг суетилась стая длиннохвостых синиц. Очарованная, Хиллари улыбнулась звонким крикам, с которыми они перелетели с голой ивы на сухие почерневшие камыши.

В живой изгороди переругивались воробьи, где-то распевала малиновка. Скоро весна, на противоположном берегу желтыми флагами взметнутся дикие первоцветы, и ниоткуда вдруг появятся пушистые черные птенцы водяной курочки.

Может быть, жизнь на воде имеет свои плюсы – крохотные, конечно, но имеет.

* * *

Когда она вошла в офис, за ее столом сидел Майк Реджис. Он поднял на нее глаза – лысеющий, подтянутый мужчина средних лет, – и она в который раз спросила себя, отчего у нее при этом сами собой поджимаются пальцы на ногах.

И в который раз подумала – разведен ли он?

В том, что он женат или был женат, она не сомневалась. Вдовцом он тоже не был – слухи бы донеслись. А раз так, мрачновато подумала Хиллари, стоит ли рассматривать его серьезно, пусть даже он свободен. После краха с Ронни, серийным ловеласом и лузером по всем фронтам, она практически не способна была заинтересоваться мужчиной.

Она больше не доверяла собственным суждениям. По крайней мере, в этой области.

Подойдя ближе, она выдавила из себя широкую улыбку и заметила, как Томми Линч повернулся, посмотрел на нее пустым взглядом и отвернулся снова.

– Привет, хотел застать тебя прежде, чем ты пойдешь допрашивать оставшихся двух папиков, – сообщил Реджис с энтузиазмом спаниеля. – Есть кое-что насчет нашего друга репортера, того, который считает себя фотографом, – добавил он, и Хиллари немедленно обратилась в слух.

По данным «предварительного интервью», которое проводила Джанин, Евин Кларк Кент был энергичным журналистом-фрилансером, а также увлекался фотографией.

– Ты собирался разузнать, не снимал ли он порно, – кивнула Хиллари.

Майк сверкнул улыбкой.

– Девяти утра еще нет, а ты уже в седле! Впечатлен.

Хиллари улыбнулась, на этот раз гораздо более искренне. Вот обманщик! Она готова была поспорить, что инспектор Майк Реджис, так же как она, не переносил дураков и не видел ничего особенного в том, что коллега-полицейский соответствует его стандартам.

И все-таки приятно, когда день начинается с комплимента. В последнее время ей так редко делали комплименты.

– Ну да, ну да, – ответила она, повесила сумку на спинку стула и подергала спинку, без слов требуя освободить место.

Она не любила, когда за ее столом сидел кто-то другой. Реджис любезно встал и пристроился на углу стола.

– По всей видимости, наш мистер Райан Кулвер считает себя чем-то вроде художника. Делает шикарнейшие черно-белые фото городских пейзажей – они у него то и дело попадают в художественные альбомы и завоевывают какие-то никому не известные фотопремии. Обнаженка – ни-ни.

Хиллари философски вздохнула.

– Ну, это ведь была только догадка. Есть еще что-нибудь?

– Босс, – произнесла у нее за спиной неслышно подошедшая Джанин, которая с неподдельным интересом наблюдала за разговором двух инспекторов. Девушка достала блокнот.

Она протараторила адрес, добавила, что Кулвер разведен и имеет двоих детей, а кроме того, занят освещением какого-то спортивного мероприятия, которое пройдет во Франции в эти выходные, и потому вот-вот покинет страну.

Журналисты уже растрезвонили, что смерть студентки колледжа Святого Ансельма – это не просто заурядный передоз, и Хиллари понимала, что ей придется быть куда откровеннее, чем хотелось бы.

– Ясно. А что там с крысиным ядом? – спросила она. Джанни скорчила рожицу.

– Пусто. Ни студента, ни аспиранта, чтобы ставили с ядом эксперименты по химии или биологии, – никого не нашла.

– А насчет ветеринарных лабораторий я кое-что все-таки нашел, – сказал Томми, гадая, почему человек из наркоконтроля все еще здесь. – Есть несколько лабораторий, которые тестируют удобрения, средства от сорняков и от вредителей. Они признали, что работают и с варфарином. Я попросил наших спецов поговорить с их спецами, чтоб нам точно знать, совпадают ли образцы. Но они сказали, что ждать несколько дней.

Хиллари вздохнула. Кто бы сомневался. Что за дело – сплошные проволочки да подножки.

– Ты сказал им, что мы расследуем убийство? – строго спросила она.

Томми обиженно кивнул:

– Да, шеф. Но они сказали, что некоторые тесты требуют времени, тут ничего не ускорить.

Хиллари пожала плечами.

– Извини, Томми. Просто мне кажется, что с этим гребаным делом мы зашли в тупик. И мне это не нравится.

– Да ничего, шеф, – покраснев, пробормотал Томми.

– Бывает, – заметил Майк Реджис. – Хуже, когда дело так и замирает или вдруг как выстрелит, что твоя ракета.

Хиллари кивнула. Она и сама это знала, но промолчала. Если Майк Реджис хочет поторчать рядом и поболтать, гнать его поганой метлой она не будет. Со стула согнала – и хватит.

– Всем привет, – объявил Мэл Мэллоу, и вежливое это приветствие немедленно заставило Хиллари содрогнуться.

Джанин холодно посмотрела на начальника и отвела взгляд.

– Я только что говорил с суперинтендантом Донливи. Его беспокоит интерес прессы к этому делу. Слушай, Хил, я с ними разберусь, но хочу, чтобы расследование пошло поживее, ясно?

Он посмотрел на Томми, на пустой стул Фрэнка и, наконец, на Джанин, которая залилась краской и выглядела при этом так, словно вот-вот ударит его.

Мэл отвел глаза, и его взгляд встретился со взглядом Майка.

– Что-нибудь новенькое? – дружески спросил Мэл. Так дружески, что Хиллари вздрогнула. Еще немного дружелюбия, и у него бы все пуговицы посрывало.

Видимо, они с Джанин здорово поцапались накануне, после того как Хиллари зарубила идею операции под прикрытием.

Либо у нее совсем внутренний радар разладился, либо неудобный роман сержанта с начальником стремительно подходил к концу.

– Ну, Кларк Кент сам себя не допросит, – сухо сказала она и поймала молящий взгляд Томми. – Вы идете, констебль Линч?

Не успела она взять сумку, как Томми был уже на ногах. Майк смерил его задумчивым взглядом. Джанин посмотрела вслед Мэлу и Майку Реджису, которые удалялись в сторону офиса Мэла, затем обратилась к Хиллари.

– Будут распоряжения, босс? – бесцветным голосом спросила она.

Значит, я тоже в списке врагов, сухо усмехнулась про себя Хиллари.

– Выясни, сколько у Молли Фэйрбэнкс симпатичных студенток женского пола, а потом проверь, не поговаривают ли о них, что они тратят больше, чем должны.

Джанин моргнула.

– Есть, босс, – сказала она.

Еще одна вежливая, подумала Хиллари, с трудом подавив смешок. В другое время Джанин очень ясно дала бы понять, какой пустой тратой времени видится ей это задание.

Выходя из офиса на допрос двух оставшихся папиков Евы Жерэнт, Хиллари гадала, насколько сильно поссорились Джанин и Мэл. Если повезет, эта ссора станет началом конца их отношений.

Мэлу этот роман с младшим сержантом нужен, как ежу пылесос. А Джанин ничуть не больше нуждалась в репутации женщины, которая добилась повышения через постель. Спасибо, что хоть Томми Линч хлопот не доставляет.

Томми легко опустился на водительское сиденье и стал тихо напевать себе под нос. Еще несколько часов с Хиллари. А как она согнала со своего стула этого задаваку Майка Реджиса! Если бы только теперь у него хватило смелости…

– Направо, и сразу будет Хэмптон-Пойл. Надеюсь, их не затопило, – задумчиво добавила Хиллари. Хэмптон-Пойл, деревушка близ Кидлингтона, находилась в низине, и зимой ее частенько подмывало.

Томми быстро отогнал лишние мысли и сосредоточился на деле.

* * *

Супермен из Райана Кулвера не получился бы, но, глядя на его большие очки и зализанные назад, не успевшие еще поседеть волосы, Хиллари сразу догадалась, за что Ева прозвала его Кларком Кентом.

Впрочем, мягкости его тезки у него и в помине не было.

Дом Кулвера, небольшой, но симпатичный, выходил на узкую, окруженную плакучими ивами речушку, которая бежала сквозь деревню. По стенам тянулись ряды черно-белых фотографий в рамках. Пустая детская площадка в центре города, жалкая и безжизненная. Одинокое дерево с обрубленными сучьями у кирпичной заводской стены. Высотный дом на фоне бескрайнего пустого неба.

Хиллари передернула плечами.

Нет уж, лучше пусть синицы.

– Мистер Кулвер, мы расследуем смерть Евы Жерэнт. Мы знаем, что вы были знакомы.

На этот раз она начала без обиняков. Что-то ей подсказывало, что с этим человеком реверансы излишни.

Они сидели вокруг небольшого мраморного кофейного столика в самой просторной комнате, и Райан Кулвер смотрел на Хиллари с неприятным выражением человека, который все знает.

– Вам виднее. Меня уже расспрашивала об этом ваша коллега, светловолосая, помоложе.

– Это была сержант Тайлер, – сообщила Хиллари, отчего-то отметив это «помоложе». Не такая уж она и старая развалина, тем более с виду! – С тех пор у нас появились новые сведения, сэр. Теперь мы рассматриваем случившееся как убийство. Начато официальное расследование.

К ее удовольствию, Райан Кулвер чуть выпрямил спину. Впрочем, он не особенно взволновался и никакой вины не выказал. Теперь это был репортер, почуявший тему для репортажа.

Может, он и вправду почуял.

Памятуя о том, как Маркус Донливи опасается прессы, Хиллари пожалела, что Ева не выбрала себе какого-нибудь другого папика.

– Где вы были в ночь смерти Евы, мистер Кулвер?

– Как я уже сказал сержанту, я был в фотолаборатории, проявлял пленку. Алиби не будет. Извините, – сожаления в его голосе не было ни на грош. – Как ее убили?

Хиллари улыбнулась.

– Как давно вы были знакомы?

– Может, полгода. У вас уже есть подозреваемый?

– Помимо вас, мистер Кулвер? Вы жалеете, что платили за пребывание в ее обществе?

– Если бы жалел, я бы этого не делал, вы не находите? Видите ли, инспектор Грин, у меня нет времени на общение. Если я не путешествую, то пишу. Если не пишу, то брожу в поисках удачного кадра. Вечеринки, бары, свидания для одиночек – на все это у меня просто нет времени. Гораздо проще, удобней и практичней найти девушку вроде Евы. К тому же Ева была не такая, как все. У нее была не только внешность, но и мозги. К тому же француженка… англичанкам такая утонченность не свойственна, вы согласны?

Хиллари посмотрела на него совершенно непроницаемым взглядом.

– Значит, вы не знаете, кто мог бы хотеть ее смерти?

– Кто-нибудь из клиентов, наверное. Вы ведь тоже так считаете, правда?

Хиллари сдержала подступающий гнев.

– Мистер Кулвер, у меня такое впечатление, что вам кажется, будто вы берете у меня интервью для статьи. Давайте проясним все раз и навсегда. Вы не получите никакой информации об убийстве Евы Жерэнт. Вы ничего не узнаете о расследовании. Вы будете отвечать на мои вопросы либо отправитесь в участок. Вам все ясно?

Райан Кулвер тонко улыбнулся.

– Как говорится, ясно как день. Но вы зря на меня ополчились, инспектор. Я понимаю, я вам не нравлюсь, но факт в том, что у меня не было причин убивать Еву – и я не убивал.

Хиллари он не нравился.

И причин для того, чтобы считать его убийцей, у нее тоже не было. Нет алиби? Тоже мне новость.

Ей хотелось спросить его, не работал ли он в последнее время с ветеринарными лабораториями, но она понимала, что этот вопрос лишь наведет его на информацию о необычном варфарине. А ей меньше всего на свете хотелось, чтобы эта информация разлетелась по газетам.

Ад их забери, этих репортеров.

* * *

Джанин была удивлена. Удивлял ее тот факт, что она очень быстро вышла на двоих весьма многообещающих фигуранток, они же – студентки доктора Молли Фэйрбэнкс.

Это раздражало. Очень раздражало. Сегодня ей нипочем не хотелось ставить Хиллари Грин пять баллов, но, похоже, придется.

Дело шло к обеду, и Джанин, выцарапав у секретарши список студентов доктора Фэйрбэнкс, засела в Ка-О и начала охоту.

Теперь она стояла у машины и торопливо записывала свои наблюдения, надеясь, что память ее не подведет. На месте она писать не хотела – ничто так не подогревает интерес сплетников, как вид полицейского с блокнотом.

А вот когда симпатичная девушка, которая вам почти в однокурсницы годится, пьет колу в Ка-О и охотно сплетничает о самых скандальных случаях за всю длинную скучную историю колледжа Святого Ансельма – о, это совсем другое дело.

И вот теперь Джанин торопливо писала в блокноте, стараясь припомнить все дословно.

Номер один – Ширли Форбс, достопочтенная дочь титулованного, но обедневшего отца.

Сытенькие надменные дочурки сэров и пэров – утренняя компания Джанин – с нескрываемым удовольствием перемывали косточки всем и каждому. Были среди этих дочурок и весьма злобненькие особы. Сквозь убийственную пелену «Шанели» и вычурный акцент проступали инстинкты истинных хищниц.

Хорошо, что они понятия не имеют о том, что такое верность подруге, подумала Джанин. На Ширли Форбс оттоптались все до единой.

Джанин выписала комментарий одной из этих гарпий в «Живанши»: Форбсы сумели запихнуть Ширли в колледж Святого Ансельма только потому, что лучшей подругой ее матери была жена большой шишки из Управления по сбыту молока, а директору колледжа очень хотелось найти подходы к этому человеку. Стая гарпий совершенно серьезно заверила Джанин, что никто не удивится, если мужская часть преподавательского состава колледжа Святого Ансельма вдруг возмечтает о великолепной высокооплачиваемой должности в молочной торговле.

Записывая это, Джанин не выдержала и хихикнула. Потом вспомнила, как ее прокатили Мэл с Хиллари, и нахмурилась.

Если она себя не покажет – наперекор этой парочке, – куковать ей в сержантах еще долго.

Очередная гарпия, латиноамериканская красотка, буквально истекающая ядом и прибывшая в Англию изучать английский язык и крокет (дословная цитата), сообщила, что с недавних пор Ширли Форбс стала очень дорого одеваться. И краситься. И душиться. И прочее.

Под «прочим» Джанин заподозрила новейшие дизайнерские наркотики, но развивать эту тему не стала.

Кроме того, Ширли была замечательным музыкантом, однако никто не знал, на чем она играет.

Джанин крепко подозревала, что все эти стервятницы с горящими глазами уже сообразили, что на самом деле ее интересуют самые близкие к учительнице музыки кадры, но ведь Хиллари Грин ничего не говорила об осторожности. Именно плюнув на осторожность, Джанин и заполучила вторую рыбку – просто спросила, есть ли в колледже еще студентки, одаренные музыкально. Такой студенткой оказалась некая Кэти Бирд.

Кэти Бирд не принадлежала к аристократии. Она была дочерью мусорщика.

По крайней мере, так выразилась ядовитая латиноамериканка. Джанин ничего не поняла, и тогда ей объяснили, что отец Кэти Бирд владеет несколькими крупными перерабатывающими заводами, мусорными агрегаторами и прочее.

Денег у него было хоть завались.

Но – и тут гарпии иронично приподняли брови – отец, добившись всего собственными силами и памятуя о том, что первым его домом была муниципальная квартира в Лидсе, хотел, чтобы его дочь знала настоящую цену деньгам, и потому выдавал ей на жизнь сущие гроши.

В этот момент Джанин стало интересно, что эта стая саркастичных стервятниц считает грошами. Впрочем, одно было ясно: денег, которые мистер Бирд давал дочери, той хватало лишь на ручки и тетради.

Впрочем, заверили сплетницы, эта самая Кэти Бирд, в точности как незадачливая Ширли Форбс, жила не по средствам.

И той и другой молва приписывала богатых бойфрендов. При всем своем бессердечии и высокомерии местные аристократки даже вообразить не могли, чем, возможно, на самом деле занимались те самые Кэти и Ширли, с которыми они разговаривали еще сегодня утром.

Хотя сейчас у них начинали возникать подозрения в адрес доктора Молли Фэйрбэнкс. Которая, вкратце говоря, могла обнаружить себя безработной вскоре после того, как молва пойдет дальше…

Решив, что утро прошло не зря, Джанин поехала в участок. Надо будет еще разок прижать Мэла и поговорить с ним насчет операции под прикрытием.

* * *

Когда Льюис Фенн открыл перед ними дверь собственного оксфордского особняка, Хиллари увидела на хозяине чуть ли не настоящую полосатую куртку гребца двадцатых годов. И кремовые слаксы. Только соломенной шляпы не хватало. Кремовые полоски на куртке чередовались с темно-красными.

Хиллари сразу поняла, почему Томми написал в отчете, что этому человеку едва ли действительно может быть тридцать четыре года.

При ближайшем рассмотрении она сразу же заметила предательские следы подтяжки, работы пластического хирурга, особенно по бокам, под ушами. Волосы явно были крашеные. Мужчина был неестественно худ – видимо, занимался спортом ежедневно и до полного изнеможения.

– Мистер Фенн? – Она показала ему удостоверение, и он кивнул, узнав, видимо, Томми, который приходил в прошлый раз. – Можно войти?

Дому было добрых полторы сотни лет – величественные обводы, высокие (еще бы!) потолки, ухоженная лужайка за окном.

Типичный дэ-тэ-эм, то есть «дом твоей мечты», и не где-нибудь, а в северной части Оксфорда. При мысли о том, сколько такое жилье может стоить в наши дни, Хиллари нервно сглотнула. Неплохо же, должно быть, платят этим композиторам.

Хозяин провел их в изящную комнату с пустыми стенами, хорошо начищенным паркетным полом и фортепиано. С очаровательного двухместного «поцелуйного» диванчика – настоящий антиквариат – открывался вид на обширную лужайку и кусты привычных фуксий, ныне голых, но летом, несомненно, великолепных.

Это ей кое о чем напомнило. Она давно собиралась поставить на крышу каюты бочонок и посадить в него первоцветы. В выходные надо будет съездить в торговый центр. Пусть «Мёллерн» похорошеет.

– Не могу передать, как я был огорчен, когда услышал о Еве, – сказал Льюис Фенн. – В мире осталось так мало истинной красоты. И вот еще одно прекрасное творение уничтожено. В такие минуты хочется плакать, правда?

Хиллари кивнула. Значит, вот какова его эпитафия для Евы. Чувствительная душа. Неудивительно, что она считала его льстецом и приятным, душевным собеседником. Она не сомневалась: за вдохновенной витиеватостью мистера Фенна скрывался истинный гений.

По дороге Томми рассказал, что проверил алиби Фенна – тех самых «мальчиков», – и алиби оказалось железное. Значит, минус еще один из списка.

– А теперь, после того как у вас было время поразмыслить, – сказала Хиллари, бессознательно подстраиваясь под его манеру речи, – не вспомнилось ли вам чего-либо такого, что могло бы быть нам полезно? Может быть, Ева упоминала, что ей кто-то досаждает – мужчина, например?

Не упоминала.

– Не вела ли она себя странно в вашу последнюю встречу?

Не вела.

– Не упоминала ли она при вас своих знакомых студентов, например химиков или медиков?

Не упоминала.

И снова глухо. От разочарования Хиллари хотелось визжать.

Погибла студентка, по совместительству проститутка высокого класса, но смерти ее никто не хотел. Никто не видел ее гостя. Никто не знал, какое отношение она может иметь к этому клятому крысиному яду. Никто, нигде, ничего, никогда!

За все годы службы Хиллари всего три или четыре раза доводилось вести расследование, которое так навсегда и оставалось в категории «не завершено».

Хиллари ненавидела неудачи.

Во всех тех случаях (среди которых, по странному совпадению, не было ни одного расследования убийства) она нипочем не хотела сдаваться, и твердо знала, что и теперь она будет стоять до последнего, лишь бы только не смотреть, опустив руки, как дело Евы Жерэнт будет официально перемещено в чистилище.

А ведь ей, Хиллари, наконец-то дали под начало первое крупное дело об убийстве! Она не может провалить его. Не может, и все тут. Хватит с нее того дерьма, что в последнее время сыплется со всех сторон. Пусть она потеряет дом. Пусть дышат в затылок йоркширские пудинги и выискивают заначку Ронни. Пусть «Мёллерн» останется ее домом на веки вечные.

Но она все равно будет чертовски хорошим полицейским.

А кроме того, она в долгу перед Евой. И перед Евиными родителями, которые до сих пор ждут разрешения на то, чтобы увезти тело дочери для погребения.

И Хиллари не сдастся, черт все побери!

* * *

Выйдя от свидетеля, Томми ощутил исходящее от Хиллари разочарование.

– Что-то ни с кем из папиков не клеится, – сказал он. – Хотя, может, инспектор Реджис еще попадет в яблочко с этим своим сутенером.

Думать о том, что успех будет принадлежать человеку со стороны, было нестерпимо, но все лучше, чем видеть ее опущенные плечи и тень горечи в темных карих глазах.

Ему захотелось протянуть руку через разделяющий их тесный салон автомобиля и положить ей на плечо.

Но он, конечно, не стал.

– Я сомневаюсь, что убийца – кто-то из Евиных мужчин, – честно сказала Хиллари. Но если не они, то кто? Может ли быть так, что ее смерть никак не связана с ее способом заработка? Да нет, вряд ли.

Французская полиция не нашла ничего, что могло бы заставить человека из ее прошлого воспылать жаждой убийства. Здесь, в колледже, врагов у Евы тоже не было.

Хиллари вздохнула. Может, Джанин что-нибудь нашла? Она все еще работала по линии доктора Молли Фэйрбэнкс.

– Я высажу тебя у колледжа Святого Ансельма. Выясни, если сможешь, что делала Ева на майских гуляньях в прошлом году.

Томми ответил ей непонимающим взглядом:

– Шеф?

– Когда я допрашивала нашего Фрэнки А., он сказал, что познакомился с Евой на майских гуляньях. Я ему не верю. Скорее всего, это ничем не поможет, но нам впору за соломинку цепляться…

И откуда, откуда взялся этот его чертов псевдоним? Фрэнки, Фрэнсис… Какие у нас есть знаменитые Фрэнсисы?

– Понял, шеф, – сказал Томми, про себя гадая, отчего она так покачала головой. И нахмурилась, как хмурилась всегда, когда была глубоко погружена в свои мысли.

В Саммертауне он неохотно вылез из машины и проводил старый «фольксваген» взглядом. Потом повернулся было к колледжу, но остановился, завидев витрину ювелирного магазина.

Он подошел к витрине и окинул ее привычным испытующим взглядом. Часы (все – на батарейках). Серебряные и золотые браслеты, ожерелья, броши.

И кольца. Небольшая подборка обручальных колец. Золотых, с крошечными бриллиантиками. Кольца по карману. Именно такое кольцо ожидала получить от него в ближайшем будущем Джин. Именно такое кольцо ожидала увидеть на пальце Джин в ближайшем будущем его мать. Именно такое кольцо он и сам, скорее всего, подарит Джин в ближайшем будущем.

Они с Джин тихо-мирно встречались вот уже больше двух лет и почти два года из них были любовниками, пусть даже истово верующая матушка Томми, баптистка, понятия об этом не имела. Джин, тоже добрая баптистка, явно ожидала, что однажды получит такое вот колечко и с ним – избавление от клейма «падшей женщины».

Сбережений Томми впритык, но хватило бы.

Не отрывая взгляда от подставки с кольцами, он переступил с ноги на ногу, шаркнув большими ботинками.

Свадьба – это вполне разумно.

Сложив зарплаты, они с Джин могли бы взять в ипотеку маленький домик в Кидлингтоне. Томми хотел семью. И детей, троих самое меньшее.

С Хиллари Грин у них детей не будет.

Они с Джин подходили друг другу. Они почти никогда не ссорились, а он никогда особо не заглядывался на других женщин. Нет, конечно, он мог проводить взглядом пару подпрыгивающих грудей или длинных-предлинных ног под коротенькой летней юбчонкой. Или смазливое личико. Но взглядом дело и ограничивалось, да и не хотелось ему ничего другого.

Он был уверен, что хоть Джин тоже, наверное, поглядывает на других мужчин, но руки держит при себе.

А значит, было бы вполне разумно сделать ей предложение. Зачем ждать? И чего ждать? Он ведь знал, что никогда, никогда не наберется храбрости, чтобы попросить Хиллари Грин…

А о чем попросить-то? О чем ее можно попросить? Эй, шеф, как насчет пропустить по стаканчику? Переночуете у меня, шеф? Мама уже наверняка спит.

Шеф, а давайте поцелуемся.

Бред какой-то!

И все-таки в магазин он не вошел. Кое-как вытащив себя из уныния, он решительно направился к колледжу Святого Ансельма.

Пусть он ни о чем не попросит Хиллари Грин, он все-таки может слагать к ее ногам дары.

Например, ответ на вопрос о том, что делала Ева Жерэнт на майских гуляньях в прошлом году.

* * *

Ничего не зная о терзаниях сержанта, Хиллари приехала в офис и обнаружила, что там ее ждет Джанин. Вид у Джанин был взъерошенный и потрясенный.

И самодовольный. Хиллари ощутила душевный подъем.

Да. Он знала, что не зря зацепилась за эту учительницу. Чутье ее не подвело.