Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 107 (всего у книги 327 страниц)

Глава 57
Рохан

По оценкам Рохана, до рассвета оставалось чуть больше четырех часов. Они с Саванной уже долго бились над разгадкой игровой комнаты, но тщетно.

«Иголка в стоге сена» не помогла найти ответ. Но зато название этой игры как нельзя лучше описывало их положение. Слишком много времени они потратили на поиск иголки – подсказки, запрятанной в комнате, где сено было просто повсюду. Они вернулись к стопке игр, которые набрали до этого, и стали проверять, есть ли в них короны, скипетры и троны. Если обнаруживалось что-то подобное, игра, как та же «Иголка в стоге сена», изучалась тщательнейшим образом.

Когда стало понятно, что всё без толку, Рохан и Саванна включили в область поиска все остальные игры. Теперь они вскрывали каждую коробку и искали нужные предметы повсюду. А еще опустошили полки и проверили их на предмет тайных кнопок и рычажков, и ничего не нашли.

Рохан сверился с мысленной картой дома. По его ощущениям, это еще не последняя комната и не финальное задание.

– Саванна, – позвал он, в этот раз решив не сокращать имя, – нам надо запросить подсказку.

Саванна устроилась как раз у заветной кнопки.

– Я и не думала, что ты из тех, кто так легко сдается.

– Я стратег. Иногда приходится полагаться на одну только жестокую, беспринципную стратегию. Человек на моей должности обязан знать, как сократить потери, как их избегать.

– В этом и различие между нами, – Саванна вскинула подбородок. – У меня нет потерь, так что нечего сокращать.

– Могу их тебе устроить, – подметил Рохан.

– Ну попробуй, – съязвила Саванна.

Всё было понятно по ее интонации: отчасти ей хотелось с ним посостязаться, и Рохан это желание разделял. Вот только стратегия не допускает, чтобы ты разменивался на хотелочки.

Он решил нанести удар совсем другого рода.

– Не любишь ты просить помощи, да, Савви?

– Скорее, не привыкла. – Она смерила его своим фирменным взглядом, ледяным и уверенным. – Ни к чему это. Люди ошибаются, и, если положиться на них, их ошибки станут твоими.

Ее голос оставался непоколебимо спокойным, но стоило ей только произнести слово «ошибки», и в серебристых глазах полыхнула ярость, точно огонь, который вдруг запылал в темном склепе.

Лабиринт опять перестроился. Саванна участвует в играх ради своего отца, при этом ее злят чужие ошибки.

Неужели Шеффилд Грэйсон вернулся? Может, он принудил ее к участию? Или злость направлена на кого-то другого? Рохан терялся в догадках. Пока!

– Ты злишься, милая, – подметил он.

Манипулятору на заметку: порой можно не навязывать человеку те эмоции, которые тебе нужны, а воспользоваться уже вспыхнувшими.

Тело Саванны отреагировало и на его голос, и на слова: дыхание стало глубже, пальцы едва заметно сжались, мышцы шеи напряглись.

– Не злюсь, – высоким, звонким голосом сказала она, – с какой стати?

– Общество не всегда добро к обозленным женщинам, – продолжал Рохан.

Слова достигли заветной цели:

– Мне не нужна доброта. Нужно, чтобы не мешали.

– А мне, чтобы ты согласилась запросить подсказку, – сказал Рохан. – Мы что-то упускаем, и точно не исправим это сами. Мы не понимаем, куда двигаться. У нас нет плана. Ничего нет! Тебе нравится, когда ничего нет, Савви? – Он выдержал паузу. – А что сказал бы твой отец?

Это была проверка, эксперимент. Видимой реакции Саванна не дала. Ее невозмутимым лицом хотелось любоваться вечно, а когда она заговорила, в голосе не было и тени эмоций:

– Когда эта часть игры закончится и мы уже не будем одной командой, – тут наконец прорезалась настоящая Саванна – сильная, выносливая, яростная, – я тебя в порошок сотру. Обещаю, Рохан, это будет прекрасно!

– Значит, твой ответ «да»? – уточнил Рохан. – Просим подсказку?

Саванна повернулась к панели и положила руку на красную кнопку.

– Я должна согласиться и соглашусь. – Голос стал выше, звонче, в него вдруг проникли женственные, обходительные нотки. – В конце концов, – продолжала она, хотя взгляд оставался острым, как наточенный нож, – общество добрее всего к покладистым женщинам.

Глава 58
Рохан

Их окружил голос Джеймсона Хоторна.

– Команда «Бубны»! Вы запросили единственную подсказку.

Интересно, вскользь подумал Рохан, а где у них командный центр и чем они занимаются, чтобы скоротать время.

– Но, как вы знаете, в этой игре подсказки нужно еще заслужить.

Дебет должен сходиться с кредитом. По счетам надо платить. Ничего в этой жизни не доставалось Рохану просто так.

– Дверь номер один или дверь номер два? Выбирайте, – продолжал Джеймсон Хоторн.

– Два, – быстро ответила Саванна.

Через несколько секунд заскрипели шестеренки, и игровой стол по центру комнаты разошелся вдоль шва, который они нащупали до этого. Две половинки разъехались, точно их разделили незримые руки. «Иголка в стоге сена» и ее содержимое упали на пол, а половинки столешницы приподнялись, повернулись на сто восемьдесят градусов и опустились куда-то к основанию стола. На их место выдвинулась новая столешница, которой раньше не было видно, из блестящего дерева, покрытая зеленым фетром.

– Покерный столик, – сказал Рохан.

Вдоль краев в дереве имелись выемки для карт и фишек. Покерные фишки – все сплошь черные – разложены по периметру стола на равном расстоянии друг от друга. В центре лежали две небольшие стопки карточек, похожих на игральные. Одна была белой с золотым тиснением, вторая – черной с бронзой и серебром. Рядом со стопками лежали три предмета: серебряная расческа, нож с рукоятью, украшенной жемчугом, и стеклянная роза.

– За второй дверью скрывалась игра, – продолжал Джеймсон Хоторн, – чтобы заработать подсказку, нужно в нее сыграть.

– Покер? – предположила Саванна и посмотрела на Рохана.

– Нет, – ответил голос Эйвери Грэмбс, – «Правда или действие» – точнее, одна из его модификаций. – Что-то в голосе наследницы напомнило Рохану, как она обещала игрокам поделиться опытом. Вспомнились и слова Нэша: «Наши игры не бессердечны».

– Чтобы действовать в команде, чтобы ею стать, надо сплотиться, – продолжала Эйвери. – Для этого требуется определенная доля открытости, в некоторых случаях рискованной.

– На обратной стороне фишек, которые выложены на столе, вы найдете надпись, – продолжил Джеймсон – судя по голосу, он просто в восторге от происходящего, – на половине написано «правда», на остальных – «действие». Для завершения испытания надо собрать по три фишки в каждой из категорий.

– Когда вы перевернете фишку и прочтете надпись, – дополнила Эйвери, – нужно взять карточку из соответствующей стопки: белой – если выпала «правда», черной – если «действие». Тот, кто берет карту, дает второму задание. Если вы вытягиваете «правду» и понимаете, что вместо вопроса, написанного на карте, хотите задать свой, это не запрещается.

– Но при условии, что ваш вопрос окажется таким же интересным, как наши, – вмешался Джеймсон.

Звучит зловеще.

– Еще вы наверняка заметили на столе три предмета, – слово опять взяла Эйвери. – На карточках «действие» указывается один из них, но что с ним делать, вы решаете сами.

«А что бы было, выбери мы первую дверь? – подумал Рохан. – Нам вручили бы пазлы вместо игры? Устроили бы… не настолько личное испытание?»

Но вслух спросил другое:

– А как вы поймете, что мы говорим правду?

– Прекрасный вопрос, – похвалил Джеймсон, – покерные фишки немножечко усовершенствованы. Когда будете отвечать на вопрос или же сразу после выполнения задания, прижмите большой палец к выпавшей фишке. Мы отследим ваш пульс и еще некоторые показатели. Можно попробовать нас обмануть, разумеется, но, если мы усомнимся в правдивости хоть одного ответа, будет засчитан проигрыш.

«И подсказку не дадут», – подумал Рохан.

– А как быть с действиями? – спросила Саванна высоким звонким голосом. Казалось, она сохраняет беззаботность, но Рохан знал: это только маска для общества. Он видел: ее тело напряжено, будто перед битвой.

«С кем? – вопрошал лабиринт. – И почему?» Рохан отмахнулся от этих мыслей и постарался сосредоточиться на происходящем.

– Если вы добросовестно выполняете задание, ваш пульс тоже меняется. Если надумали обмануть наши датчики, на здоровье, но помните: на кону подсказка. Bonne chance![47]47
  «Удачи!» (фр.). – Прим. перев.


[Закрыть]

После этих слов организаторы затихли.

– «Удачи», – бесцветным тоном перевел Рохан, – у нас с Джеймсоном есть общая знакомая, которая просто обожает эту французскую фразу.

Герцогиня! Рохан быстро распознал мотивы Джеймсона – этой фразочкой Хоторн дал ему понять, что они с Эйвери знают, почему Рохан добился участия в этой игре и что стоит на кону. Учитывая их историю взаимоотношений с «Милостью», нетрудно догадаться.

«Вы же оба знаете: мухлевать я не буду», – промелькнуло у него в голове.

Ну что такое одна партия в «Правда или действие» в сравнении со статусом хозяина «Милости дьявола»?

Глава 59
Рохан

Саванна перевернула первую фишку.

– Правда. – Она потянулась к бело-золотой стопке карт, взяла одну. Рохан думал, она откажется от прописанного заранее вопроса и попытается вытянуть из него подробности работы в «Милости», но нет. Кажется, Саванна решила играть по общим правилам.

Она прочла вопрос на карточке едва ли не скучающим голосом и придвинула ему фишку.

– Какое твое самое первое воспоминание?

Рохан прижал палец к центру фишки.

– Самое первое воспоминание, – он неожиданно даже для самого себя понизил голос. Недаром же он привык запирать воспоминания в лабиринте. За время игры прошлое прогрызло себе путь на поверхность уже дважды – вдвое больше выносимого. Но придется вынести. – Я у мамы на руках, – отстраненно продолжил он, – она мне что-то напевает, и вот я оказываюсь в воде. Мы на улице. Темно, хоть глаз выколи. Глубоко, а я не умею плавать.

В его голосе ни капли эмоций. Еще сильнее отстранившись от самого себя, Рохан припомнил одну поговорку – как раз про ситуации, когда нет другого выхода: «Приходится, когда сам дьявол гонит»[48]48
  Имеется в виду английская поговорка «Needs must when the devil drives». – Прим. перев.


[Закрыть].

– Сразу вижу, когда включается самоконтроль, – заметила Саванна.

Рохан поймал ее взгляд.

– И это не в первый раз. – Несмотря на весь самоконтроль, он почувствовал, что сердце забилось сильнее. – Это, пожалуй, самые важные детали: я в воде, плавать не умею, ничего не вижу – и это не в первый раз.

Они делали это нарочно. Рохан толком не помнил кто, он не помнил никого, кроме женщины. Наверное, остальные родственники. Дети не от хорошей жизни попадают в места вроде «Милости дьявола».

Фишка, к которой он прижимал палец, засветилась. Он тут же прогнал все ненужные мысли и отложил ее в сторону. Еще пять. Рохан потянулся за следующей фишкой и перевернул.

– Действие. – Он взял черную карту. На ней было напечатано изображение серебристой расчески. Рохан посмотрел на Саванну. На ее косу. – Распусти волосы!

Стратегия тут уже была ни при чем. Он и сам готов в этом признаться, пускай и только себе.

Он услышал, как у нее сбилось дыхание.

– Это и есть твое задание?

– Задание такое… – Воспоминания о воде и мраке никак не хотели отступать. – Разреши мне тебя расчесать.

Он позволил себе насладиться видом Саванны, которая ловко распустила косы проворными пальцами. Вот это сноровка!

Рохан взял расческу.

– Готово, – отчеканила Саванна, – вперед!

Она вновь будто бы окружила себя защитными стенами. Интересно, гадал Рохан, думает ли она вообще об этом их мучительном противостоянии, как он сам.

– Я могу придумать другое задание, – сказал он, поигрывая расческой, – если хочешь.

Саванна прошила его взглядом.

– Давай уже поскорее покончим с этим.

– Держи фишку, – Рохан придвинул к ней черный кругляшок. Саванна взяла его в руки. Длинные светлые пряди струились по спине, подпрыгивая при малейшем движении.

– Я к тебе не притронусь, если ты не хочешь! – Рохан встал и направился к ней. Шагал он довольно громко и никак не пытался замаскировать этот звук. – Придумаю другое задание.

– Я хочу выиграть, – отчеканила Саванна.

«Ты в этом нуждаешься», – безмолвно поправил ее Рохан. Лабиринт снова пробудился.

– За дело! – приказным тоном сказала она.

Рохан принялся считать вдохи – свои и Саванны. Когда счетчик дошел до семи, он поднял расческу и начал умело распутывать маленькие колтуны, оставшиеся после косичек. Ему живо вспомнилось, как он наматывал ее косу на кулак, как Саванна тоже больно вцепилась ему в волосы. Но это… это совершенно другая история. Медленно, осторожно, нежно. Ему уже доводилось расчесывать такие густые, длинные, мягкие пряди, так что скоро от узелков и колтунов ничего не осталось.

Да уж, его набор навыков можно было назвать… эклектичным.

На достигнутом он не остановился. Поделив волосы на участки, он бережно обработал каждый, скользя расческой по волосам и спине, считая вдохи – свои и чужие: один, два, три.

И вот она вздохнула чуть судорожней. Ты вообще понимаешь, что я сейчас чувствую, девочка-зима? Рохан осторожно провел большим пальцем по ее шее. Саванна выгнулась, прильнула к его руке.

Его пульс. И ее. Нежность и жар. Вдох, еще один, и еще… Рохан продолжал работу и счет: один, два, три, четыре, пять, шесть…

– Рохан. – Слышать, как она зовет его, – всё равно что получить ножом под ребра.

Саванна.

Саванна.

Саванна.

На фишке под ее пальцем зажегся огонек.

– Мы всё? – спросила она. Голос стал ниже, насыщеннее, живее. Теперь в нем, яростно и неопровержимо, сквозило ее истинное «я».

– Мы всё? – переспросил Рохан. – А, Савви?

Он увидел, услышал и почувствовал, как она сглотнула.

– Да.

Рохан знал: «хотеть» и «нуждаться» – разные вещи. Между ними пролегает граница, и, для того чтобы остаться на правильной стороне, нужно сохранять полный контроль над собой. Можно бесконечно хотеть Саванну, но нельзя позволить себе в ней нуждаться.

Он опустил расческу.

– Одно действие у нас в кармане.

– И одна правда. – Саванна вскинула руку и взяла третью фишку: «действие». Она потянулась к черной стопке и достала изображение ножа.

Должность фактотума «Милости дьявола» обязывала освоить искусство обращения с холодным оружием.

Саванна уставилась на нож, лежащий на столе. Уголки ее губ изогнулись, а потом она сделала нечто совсем неожиданное: схватила себя за волосы и намотала их на кулак.

– Режь!

Рохана не так-то легко было застать врасплох. Стараясь сохранять внешнюю невозмутимость, он взял нож, украшенный жемчужинками, и покрутил в руке.

– Хочешь, чтобы я отрезал тебе волосы этим ножом?

– Я требую. Это такое задание.

Она что-то почувствовала. Рохан вспомнил, как она шумно втянула носом воздух, как прильнула к его руке. Она хотела этого и его тоже хотела. И вот ее реакция.

– Я проворачивал с ножами делишки и похуже, – предупредил Рохан.

– Тогда чего ломаешься?

Рохан взял нож, гадая, кого же она тем самым наказывает: себя за вспыхнувшее чувство или его за то, что это чувство спровоцировал. Он положил левую руку на ее пальцы. Саванна отстранилась, позволила ему намотать длинные пряди на кулак и натянуть у самой шеи.

Пока оба еще не успели глотнуть воздуха, Рохан поднес нож к волосам – чуть выше своего кулака – и начал орудовать лезвием. Работа непростая, но он быстро справился.

Непонятно, какими замерами руководствовался датчик на третьей фишке, но, когда Рохан прижал к нему палец, лампочка опять загорелась.

Саванна встала. У нее под ногами лежал ворох срезанных прядей.

– Твоя очередь.

Жестокая девочка-зима.

– Правда. – Он вытянул белую карточку, но даже не стал читать вопрос в ней. – Почему ты попросила, чтобы я отрезал тебе волосы?

Не такой вопрос стоило задать. Что ему даст ответ в практическом смысле? И всё же…

Он жаждал его услышать.

– А почему бы и нет? – Саванна начала обходить стол, точно хотела отгородиться им от Рохана.

Он положил ладони на столешницу и подался вперед.

– Такой ответ не зачтется, Савви. Положи палец на фишку.

Саванна наклонилась вперед, но к датчикам не притронулась.

– Моему отцу нравились мои длинные волосы, – сказала она. Голос оставался бесцветным, но Рохан заметил, как напряглись ее плечи. – А сейчас его вкусы уже не имеют ровным счетом никакого значения.

– Серьезно? – Рохан и сам не понимал, почему любой разговор с Саванной Грэйсон вечно превращается в какую-то дуэль, почему ему так хочется парировать каждое ее движение. – Ты ведь играешь в эту игру ради своего отца. Как ни крути, а значение он имеет.

Рохан потянулся к ней, взял за руку, перевернул ее и положил на ладонь фишку. Саванна стиснула зубы, выдержала секундную паузу и положила большой палец на черный кругляшок.

– Скажи честно, почему ты попросила отрезать тебе волосы, Савви. Или объясни, что ты имела в виду, когда сказала, что играешь ради своего отца.

Повисла тишина. Рохану стало совершенно очевидно: Саванна Грэйсон с удовольствием испепелила бы его взглядом, если бы могла.

– Я попросила отрезать мне волосы, чтобы ты больше не вызывал у меня таких чувств.

Рохан ждал, пока фишка загорится, но этого не случилось.

– Это чистая правда. Фишка должна зажечься, – сказала Саванна.

– Может, она ждет ответа на второй вопрос – про отца.

А теперь уже на смену испепеляющему взгляду пришел ледяной.

– Тебе нужно объяснение, а, Рохан? Видишь ли, победитель «Грандиозной игры» получает не только деньги.

Тут фишка зажглась.

Саванна достала следующую.

– Правда. Кто она – ваша с Джеймсоном общая знакомая, которая так любит французский?

– Зовут Зелла, – начал Рохан, положив палец на датчик, – она герцогиня и по какой-то причине считает, что вправе меня чего-то лишать.

Это не просто честный ответ, а правда всей жизни Рохана. «Милость» принадлежала ему, они были единым целым. Без нее он никто, так, пятилетний мальчишка, который тонет в черной воде. Это самое важное, что есть на свете.

Он дождался, пока фишка загорится, потом вытянул следующую: «желание». Взял карту. На столе остался только один предмет, так что рисунок был предсказуемым: стеклянная роза.

Интересно, а что тогда в остальных картах? Рохан отмахнулся от этого вопроса и сомкнул пальцы вокруг розы. И вдруг протянул ее Саванне.

– Разбей.

– Пардон?

Он наклонился, положил цветок на стол, прямо перед Саванной.

– Я вижу тебя. Твое истинное «я». Твою злость, Саванна. – Он понизил голос, и тот стал резче. – Ты пламя, а не лед. – Он кивнул на цветок. – Ну же, разбей его!

– Я не злюсь.

Повезло ей, что на фишке, которую Рохан вложил ей в ладонь, не было слова «правда».

– Боишься, что сорвет тормоза? – спросил Рохан. – Не готова признать, сколько в тебе злости, ведь тогда посыпятся вопросы, откуда она? – вкрадчиво предположил Рохан.

Он расспрашивал об этом не только потому, что хотел узнать ответы и нуждался в них, а и потому, что всё взаимосвязано: причина ее появления на играх, злость, ее отец.

А что еще, кроме денег, получает победитель «Грандиозной игры»?

– Думаю, тебе вряд ли доводилось слышать от незнакомцев: «А ну, улыбнись!» – проговорила Саванна, спокойно взяв розу. Немного помолчала. – Наверное, я злюсь, потому что таким женщинам, как я, злиться не положено.

Рохан открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не успел – Саванна со всей силы швырнула стеклянную розу об пол.

Та разлетелась на крошечные кусочки.

– Ну вот и умница, Савви, – тихо сказал Рохан и про себя добавил: – Я вижу тебя.

Глава 60
Лира

– Не смотрите на меня так! – возмутилась Одетта. – Я была молода!

– Сколько же лет – и жизней! – назад это было? – изумился Грэйсон.

Вместо ответа Одетта нажала на кнопку на проекторе, и название фильма – «Меняя короны» – сменилось первой сценой с участием рыжеволосой женщины. Чувствовалось, что она еще совсем юная, но в чертах угадывалось что-то знакомое.

– Это вы? – спросила Лира у Одетты.

– Какое-то время меня звали Одетта Мора, а не Моралес. – Она снова остановила фильм. – Не успела я переступить порог студии, как меня уже заставили изменить имя, а еще перекрасить волосы. Мне тогда было всего девятнадцать, и я соглашалась на всё – на смену имени, покраску, сомнительные условия контракта. Мой муженек-изверг успел запихнуть меня в четыре фильма, и роли были не пустяковые, с репликами – хотел со свету сжить, не иначе. А потом я ушла. – Одетта снова улыбнулась – то ли как орел на охоте, то ли как бабушка, пекущая печенье для внуков. – И как-то не задалась кинокарьера. Без него я снялась еще в нескольких картинах, в том числе и в весьма примечательных, таких как «Меняя короны». – Одетта выдержала паузу. – А потом порвала с киномиром.

– Вот так, ни с того ни с сего? – уточнил Грэйсон.

– Я забеременела, – отчеканила Одетта, – вне брака. И решила не исправлять ситуацию. Так настал конец. Это мой последний фильм.

У Лиры на кончике языка вертелся вопрос: как же вы попали из голливудских старлеток в уборщицы, а потом и в юристы, да еще к Тобиасу Хоторну? Но вместо этого она подметила:

– А сейчас вы красите кончики в черный.

– Какая наблюдательная девочка. Ничего не имею против седины, но… не могу простить их за то, что заставили меня покраситься в рыжий. Пошли к черту! – Одетта вытянула руку и легонько коснулась подбородка Лиры. – Я считаю, что осязаемые напоминания о людях, которых ты похоронила, очень целительны для души.

– Похоронила метафорически, – уточнил Грэйсон, – разумеется.

Одетта не стала это комментировать.

– Меня пригласили к участию в «Грандиозной игре» по личной воле наследницы Хоторнов.

«Это нас объединяет», – подумала Лира. А еще они обе имеют отношение к Тобиасу Хоторну и его Списку. Вряд ли это случайно.

– Устроители игры точно знали, что я буду участвовать, когда придумывали испытания, – подметила Одетта. – А еще, судя по всему, понимали, что я попаду именно в эту комнату. Интересно, чем они нас еще удивят, правда?

Лире вспомнилось, как лукаво улыбнулся Джеймсон Хоторн на вертолетной площадке, как только впервые услышал мой голос.

– Ты про меня рассказывал? – Лире вовсе не хотелось задавать этот вопрос, но пути назад уже не было. – Про наши телефонные разговоры? Рассказывал Эйвери или братьям?

– Нет. – Грэйсон ответил так быстро и уверенно, точно дверью хлопнул.

«Ну да, а о чем тут вообще рассказывать», – подумала девушка.

Повисло долгое молчание. Казалось, Грэйсон вот-вот его прервет, но он подошел к проектору и включил фильм дальше.

– Думаю, то, что мы ищем, содержится в первой половине, а может даже четверти фильма. Время поджимает, а все загадки Хоторнов объединяет одно: они должны быть решены.

Лира совсем потеряла счет времени и не знала, как скоро рассвет. Минуты и часы утратили значение. Казалось, они взаперти уже много дней, но уже скоро ночь закончится, и Лира навсегда простится с Грэйсоном Хоторном.

Сосредоточься на загадке! Сосредоточься на фильме! Постарайся выбраться отсюда до рассвета!

С первых же кадров стало понятно, что фильм повествует об ограблении и содержит любовную линию с участием королевских особ. С вероятностью сто процентов можно было утверждать, что на экране – артефакт своего времени.

– Сэр, вы просто жулик и грубиян! – возмутилась юная Одетта на экране. Голос у нее за эти годы ничуть не изменился.

– А еще у меня есть графский титул, – парировал главный герой. – Руки прочь!

Одетта – актриса! На протяжении нескольких сцен Лира раздумывала над этим открытием и его последствиями. Грэйсон склонился к ее уху и прошептал так, чтобы слышала только Лира:

– А она хороша.

Лира не сводила глаз с экрана.

– Как думаешь, она солгала? – тоже шепотом спросила она.

– О твоем отце, моем деде и своем здоровье? Нет, но…

Но поделилась этой информацией сразу после того, как ты спросил ее про омегу, – подумала Лира, отгоняя нестерпимое желание посмотреть на Хоторна.

Ей вдруг показалось, что переход между сценами вышел слишком резкий, будто какой-то кадр выпал. Почудилось, наверное, решила она, но потом это повторилось.

– Остановите, – попросила Лира, но Одетта уже нажала на паузу.

Пожилая женщина умело отмотала пленку назад, а потом пустила ее заново, меняя кадры вручную. И вот наконец на экране появился короткий кадр, вклеенный в основной сюжет: буква о. Следующая вклейка содержала букву т, дальше шла буква к, за ней р.

– Дальше, наверное, опять будет о, – предположил Грэйсон.

Он не ошибся. Кадр за кадром, вклейка за вклейкой добавлялись всё новые буквы: й, т, е, я, щ, и.

Лира уже догадалась, какими будут последние две буквы, но дождалась кадров, чтобы во всем убедиться: к, и.

– «Откройте ящики». – Лира оглядела кинозал. – Но какие?

И тут, будто по волшебству, от стены, обитой бархатом, отделилась часть. За ней обнаружились четыре ящика и арочная дверь с узорчатой бронзовой ручкой. В каждом ящике лежало по предмету: леденец на палочке, блок бумаги для заметок с липким краем, выключатель, кисть для рисования.

– На ручке какая-то надпись, – сказал Грэйсон, присмотревшись.

Лира опустилась рядом на корточки. На металлической ручке было вырезано одно-единственное слово: «Финал».