Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"
Автор книги: Дженнифер Линн Барнс
Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 310 (всего у книги 327 страниц)
В зеркальных очках-авиаторах, скрестив на груди руки и прислонившись к дверце моего джипа, на парковке меня ждет Шарп. Я надеялась, что мы обойдемся без разговоров. Не могу выкинуть из головы неожиданную и откровенную картинку, как он вылизывает мне ухо.
Когда мы приехали, Шарп удивил меня, припарковавшись в десятке мест от меня. Его голова еще маячила темным пятном в окне пикапа, когда я оглянулась, прежде чем зайти внутрь.
А теперь Шарп здесь, желает выяснения отношений. Ради чего еще ему тут ошиваться? На негнущихся ногах я подхожу к нему, опустив голову, застегивая ремешок конфискованных часов, проверяя, что циферблат установлен в точности так, как раньше, и все приложения на месте.
Как только он оказывается в пределах слышимости, я предупреждаю:
– Никому не позволено извлекать информацию из облака, воспользовавшись моими временно конфискованными часами.
– Мне нечего больше делать, как стоять на сташестидесятиградусном[557]557
Около 74 градусов по Цельсию.
[Закрыть] асфальте и обсуждать твои параноидальные представления о работе правоохранительных органов. Я здесь, чтобы предупредить. Бубба Ганз выпустил бонусный подкаст. Он вышел, когда мы сюда ехали. Подкаст о тебе.
– Так вот куда ты показывал пальцем, – говорю я, обращаясь к самой себе. – Когда меня обгонял.
– Через пару минут я понял, что такое не стоит слушать за рулем, даже если тебя из лучших побуждений предупредил друг или коллега.
Или сестра.
– Поверь мне и просто отключи телефон. Послушай «Красоток Дикси» или что там слушают красотки вроде тебя. Подожди, пока не вернешься домой, к стакану с Чарли Брауном, чтобы сподручней было воспринимать Буббу Ганза.
– «Красотки».
– Что?
– Теперь они просто «Красотки», без Дикси[558]558
Dixie Chicks – женское кантри-трио из Далласа. В 2020 г. на фоне роста движения «Black lives Matter» переименовались в Chicks, чтобы избежать аллюзий с рабовладельческими южными штатами.
[Закрыть].
Я подыгрываю его дурацкому стебу, но внутри поселяется тошнотворный страх. Нажимаю на часах иконку сообщений. Три от начальницы. Восемь от сестры. Два от Майка.
– Ты очень заботлив.
Пепел моей головной боли снова разгорается прямо за правым глазом.
– Кто-нибудь, кроме тебя, меня преследует?
– Последний час я проверял номера машин на стоянке. Все в списке посетителей. Никакой прессы. Тебе ничего не угрожает.
– Внутри я наткнулась на Маркуса Соломона. Он мне тоже не угрожает?
– Зависит от того, что ты считаешь угрозой.
– Смешно. Хотя бы намекни, о чем болтал Бубба в своем подкасте.
– Все равно никто ему не поверит. Разумные люди, я имею в виду. Речь шла не о деле Соломонов.
Последнее предложение – словно запоздалая мысль.
– Он рассуждал о твоих исследованиях, Вивиан. В пустыне. О твоих сверхсекретных исследованиях.
Я пытаюсь справиться с тошнотой, унять дрожь в ногах. Этот лживый клоун добьется моего увольнения, если ему удастся выставить меня на посмешище всей Америке.
Я тянусь к дверце, забираюсь внутрь, заставляя Шарпа отступить в сторону.
Стоит ли Лиззи всего этого? А пропавшая девушка с браслетом? А Майк?
– На дорогах в Уэйко и Форт-Уэрте не протолкнуться, – говорит Шарп. – Хочешь поехать за мной?
– А ты как думаешь?
В моих шинах не хватает воздуха, поэтому они визжат на выезде со стоянки.
Окна-щелки «Маунтин-Вью» наблюдают, как я даю деру. Душа Никки и шестисот с лишним разъяренных женщин вопят о помощи, цепляются за бамперы, пытаясь оседлать меня, чтобы отсюда сбежать, уверенные, что им не место на этом участке земли в девяносто акров, где поселилось страдание.
На выезде я сворачиваю направо, с шоссе Фарм на Маркет-роуд 215, вместо того чтобы повернуть налево в сторону Уэйко, потом налево, направо, и снова налево, и снова направо.
Лучший способ ощутить мышцы Техаса, его естественные изгибы – это свернуть с Фарм на одну из Маркет-роуд. Так я и делаю. Почувствовать дорогу. В полной мере ощутить ярость.
Я еду куда глаза глядят, пока не перестаю слышать голоса. Съезжаю на обочину в грязной колее, вглядываюсь в суровые красоты, почти не изменившиеся за последнюю сотню лет. Забор из колючей проволоки, простор неба, дрозды и тишина – будто стекло, которое вот-вот треснет.
«Вытащим фермеров из грязи». Лоббистский лозунг, появившийся после того, как штат в 1941 году открыл первую окружную автостраду.
Что ж, пора вытаскивать из грязи меня.
Подкаст Буббы Ганза ждет в телефоне. Всего-то и нужно нажать на стрелку. Несколько минут я наблюдаю за приближающимся облаком пыли в зеркале заднего вида. Не думаю, что Шарп такой шустрый. Возможно, просто не хочет спешить.
Ворона садится на телефонную линию, что тянется прямо передо мной. Все человеческие эмоции передаются вдоль этой хрупкой ниточки невидимыми электрическими импульсами, которые пролетают мимо ворон со скоростью света. Повсюду нас окружает то, чего мы не слышим и не видим. Вера. Наука.
Два вороньих крика разрывают тишину. Если верить маме, два крика приносят удачу. Если криков пять, значит где-то что-то умерло или умирает.
Еще шесть ворон бесшумно опускаются на провода. Двадцать. Когда аудитория доходит до пятидесяти двух, я выпускаю Буббу Ганза в холодную тюрьму джипа.
– Друзья, техасцы, инопланетяне, – выстреливает Бубба Ганз. – Добро пожаловать на наш воскресный бонусный подкаст, который, так сказать, влезет в душу одной техасской женщине, о которой мы много слышали в последнее время, Вивиан Буше. Потомственный ли она душевед, в соответствии с законом нанятый полицией Форт-Уэрта для поисков Лиззи Соломон, нашей давно пропавшей малышки? Или астрофизик из Западного Техаса, чьи глаза рыщут по небу в поисках инопланетян?
Да, ребята, инопланетяне возникли не случайно. На следующей неделе мы плотно займемся секретом Вивиан Буше, который ждет разгадки! И начнем с ее, вероятно, секретной работы астрофизиком. Наши источники сообщили, что она поучаствовала в работе по отправке людей на Марс, где мы занимаемся поисками инопланетных червей. Еще более надежные источники утверждают, что они с Илоном Маском разрабатывают план по встрече разумных инопланетян в пустыне Чихуахуа.
Вы не ослышались, мои бухарики! Рассмотрим факты. Что прячешь под маской, Илон Маск? О, его не остановить. Он перебрался в штат Одинокой звезды, построив стартовую площадочку «Старбейз» неподалеку от мексиканской границы на юге Техаса и центр ракетных испытаний в Макгрегоре. Штаб-квартира «Теслы» обосновалась в Остине. Я молюсь всемогущему Господу, чтобы мистер Маск не поселился со мной по соседству, управлять своей дерьмовой газонокосилкой на солнечных батареях и хвастаться, что превратил Остин в «маленькую Калифорнию». Тоже мне комплимент! Как будто все калифорнийцы, ищущие пристанища – другими словами, спасающиеся от землетрясений и лесных пожаров, – имеют право скупать втридорога техасские земли, оставляя коренных техасцев на улице. Знаете шутку: в чем разница между янки и чертовым янки? – Янки отправляется домой. Это касается также Сакрамуденто и Лос-Жопелеса. Если я немного пересолил, то виновата третья бутылка «Шайнера». Моя продюсер, которая допивает четвертую, просила меня поделиться с вами пикантной подробностью: пиво «Шайнер» создал в тысяча девятьсот девятом году в Шайнере, штат Техас, баварский иммигрант по фамилии – кто бы сомневался! – Космос. И кто теперь скажет, что Техас не поддерживает иммигрантов? А через несколько минут мы поведаем пикантные подробности о космической Вивиан Буше!
Одним плавным движением – ни разу не каркнув – вороны взлетают. Это похоже на молчаливое предупреждение.
Я отправляю сообщение сестре:
Я не знакома с Илоном Маском.
Начальнице:
Перезвоню завтра в семь утра.
В «Твиттер» Буббы Ганза, яростно игнорируя все, что подсказывает мне интуиция:
Я хочу принять участие в шоу.
На обратном пути в Форт-Уэрт я завожу джип на заправку, забитую белыми пикапами, такими же техасскими, как неизменные пистолеты в их бардачках. Никаких «тесл» нет и в помине.
Еще один белый пикап сворачивает с подъездной дорожки и объезжает машины, выстроившиеся в очередь у заправочных колонок. Он скрывается за супермаркетом раньше, чем я успеваю разглядеть, Шарп это или нет.
Сейчас мне все равно. Вода дырочку найдет. Мне срочно нужно в уборную, выпить кофе со льдом и вытащить из трусов записку Никки, прежде чем моя задница раздавит все точки Брайля, сделав шрифт нечитаемым.
Я нахожусь в супермаркете минут восемь. Когда я выхожу, вгрызаясь в пончик с глазурью, Шарп надевает наручники на краснорожую тетку, которая прижимается плечами к гигантской запаске на заднем бампере моего джипа. Я успеваю заметить, как она плюет ему в щеку комком слизи. И роняю пончик.
Кончики пальцев у нее цвета чипсов. Шорты задраны до самой промежности. На футболке надпись: «Хрен вам, а не вакцинация!»
Загадила все вокруг – на земле валяются банки из-под краски с сорванными крышечками и большой охотничий нож, которым успели проткнуть по крайней мере два моих колеса.
Оранжевым – того же цвета, что конусы дорожного ограждения, – на моем лобовом стекле выведены слова: «ВСЕМ ГАДАЕТ». Оранжевые «ГА» перечеркнуты черной краской.
– Мой… джип, – заикаюсь я.
– Еще одна опытная преступница выискалась, – раздраженно бросает Шарп. Он нежно поднимает подбородок женщины, показывая на камеру над стеклянной двойной дверью магазина. – Этот плевок обойдется тебе в тысячу долларов.
Его слова заглушает вой патрульной машины, которая резко тормозит за моим джипом. Шарп разворачивается и показывает значок, не дожидаясь, пока местные полицейские выйдут. Сейчас он на их территории.
Я молча тычу пальцем в пятно краски на капоте. В следующий раз я замечаю Шарпа, когда он перехватывает мою правую руку. Пачкой салфеток из фастфуда я размазываю оранжевую и черную краску по ветровому стеклу, превращая его в мутное пятно.
– Здесь нужен профессионал. – Шарп вынимает салфетки из моей руки и швыряет в ведро рядом с дверью.
Я опускаюсь на бордюр.
Шарп нависает надо мной, огромная тень на фоне солнца, не произнося ни слова, пока я пытаюсь взять себя в руки.
Я думаю о затмениях. На небесах, прекрасных и ослепительных. На земле – тех, что укрывают пропавших девушек, чтобы мы никогда, никогда их не нашли.
Ботинки, кроссовки и шлепки спешат мимо, как будто человек, плачущий на бордюре перед заправкой, здесь обычное дело.
Как будто эти ноги принадлежат людям, которым плевать на девчушку с розовым бантиком, чье обезумевшее от страха лицо прижато к стеклу.
Как будто им ничего не стоит наступить на потерянный браслет, подобрать его, не задавая вопросов, отполировать до блеска и надеть на запястье.
Проходящий мимо мужчина стряхивает пепел с сигареты. Пепел обжигает мне руку, прежде чем черной снежинкой упасть на подол моего солнечно-желтого платьица.
Шарп садится на корточки, стряхивает пепел с моего платья, словно дурную примету. Машинальным движением брата, любовника, хитрого копа.
– Тебя подвезти? – спрашивает он.
Не могу решить, чем пахнет в салоне его джипа: горьким кофе сильной прожарки или порохом.
На ковриках повсюду комья земли. Камуфляжный холодильник «Бизон», в котором можно заморозить целиком сердце, занимает все заднее сиденье. Позади Шарпа валяется лассо, на петле, жесткой, как проволока, коричневое пятно, о происхождении которого мне не хочется думать.
Прежде чем забраться внутрь, я разглядываю кабину. Что-то подталкивает меня принять его предложение, как будто меня заставили в кои-то веки прокатиться на американских горках. Зажав в ладони громадную разложенную автомобильную карту Техаса, я забираюсь на пассажирское сиденье, ставлю рюкзак под ноги. Записка Никки спрятана во внутреннем кармане в ожидании расшифровки.
Пока Шарп включает зажигание, я шуршу картой, сложив ее в считаные секунды, и это нехитрое действие успокаивает меня больше, чем глубокие вдохи. Это как собирать деревянные пазлы «Менза», которые мама засовывала нам в чулки на Рождество. Вполне решаемая задача, если становишься с пазлом единым целым.
– Ее не складывали лет десять, – замечает Шарп. – Смейся-смейся, не стесняйся. Все надо мной смеются.
– Я люблю бумажные карты, – машинально отвечаю я. – Карты Земли. Неба. Они дают глубокие, а не поверхностные знания. Гугл-карты подскажут, как добраться из пункта А в пункт Б, но это пустая информация. Она не встроена в окружающий мир. А с бумажной картой начинаешь понимать географию. Когда водишь пальцем, прокладывая маршрут, – даже на пешей прогулке, – получаешь чувственный опыт. И маршрут навсегда застревает в мозгу.
– Попробую объяснить это моей одиннадцатилетней племяннице.
На мгновение я смущаюсь. Не хочу думать о Шарпе как о чьем-то дяде, как о том, кого кто-то любит. Только не с этим окровавленным лассо на заднем сиденье.
– Кто она? – Я резко меняю тему. – Женщина, которая напала на мой джип.
– Барбара Джин Макклин из Маккини, Техас, если верить водительским правам. Для друзей просто Барби.
– Ее и вправду так зовут? Теперь мне все ясно. Бубба Ганз один их этих друзей?
Шарп пожимает плечами, выезжая на шоссе:
– Один из немногих, которых много. Когда ей вынесут обвинение, узнаем больше. Патрульные обещали держать в курсе. Я пытался их отговорить, но они также намерены связаться с тобой.
– Ты сказал, что за мной не следили.
Тон у меня обвинительный.
Шарп пожимает плечами:
– Она клянется, что это случайность. Узнала твой джип. Твой номерной знак. Твой нос. Кто ее разберет? Для людей, которые ищут жертв в социальных сетях, это игра. Дает им цель. Чувство общности, как в церкви. У них повсюду наблюдатели. Система обмена сообщениями позволяет отследить номерные знаки. Я имел дело с наркоторговцами, у которых была куда менее изощренная система оповещения.
– А ты тут как тут. Совпадение?
– Как это у вас называется? Предопределение?
– Может быть, у пресвитериан.
Шарп почти улыбается, затем улыбка становится гримасой.
– «Я хочу принять участие в шоу».
Словно ножницы режут бумагу. Тон удивленный, хотя Шарп притворяется. Целый час ждал, чтобы мне это сказать.
– Ты не шутишь, Вивиан? – спрашивает он. – Ты поджигаешь легковоспламеняющиеся кудри еще тысячам Барби. Сотне тысяч.
Я смотрю в темноту тонированного пассажирского стекла:
– Я не хочу об этом говорить. И о разговоре с Никки Соломон не хочу, даже если это твое самое заветное желание. Просто чтобы ты знал, я не позволю какому-то медийному придурку разрушить мою научную карьеру. Или превратить жизнь моей сестры в цирк, чтобы она боялась выпускать моего племянника поиграть в собственном дворе или была вынуждена защищать себя – защищать меня – перед репортерами, соседями и членами своего чертова книжного клуба.
Моему гневу некуда выплеснуться в вакууме пикапа.
– Вивви, я все понимаю, – говорит Шарп. – Но не лучше ли сосредоточиться на другом благородном деянии – закрытии дела пропавшей девочки по имени Лиззи? Не на встречах в пустыне с марсианами. Пусть Бубба Ганз перебесится. Скоро ты ему надоешь.
– О Господи, да нет никаких марсиан! По-моему, нам нечего делать на Марсе. Марс похож на Долину смерти. Мы берем там пробы, потому что на Марсе прозрачный воздух, атмосфера, позволяющая человеческому глазу видеть пейзаж. Потому что там человеку проще выжить. И потому что мы это понимаем. Вот Венера – тот еще супчик. Опасные горячие тучи. Слишком жаркие стихии. Однако глубоководные обитатели земных океанов живут в термальных источниках без доступа воздуха. Они поглощают железо из океана, чтобы нарастить толстый панцирь. Инопланетяне приспособятся.
Понятия не имею, куда меня занесло, я нечасто делюсь этими мыслями. Я просто не хочу говорить с ним про Лиззи.
– Я слыхал, ученые бывают такими же упертыми, как копы.
– Если ты имеешь в виду сбор сомнительных данных, громадное самомнение и совершенно противоположные выводы, к которым они приходят, – то да, ты прав. Мы даже не понимаем, что такое темная материя, однако ученые утверждают, что она составляет восемьдесят пять процентов Вселенной. Нет, правда, ткни любого ученого, и получишь новую теорию. Впрочем, человечеству от этого в конечном счете только польза.
Шарп кладет на панель большую ладонь. В этом тесном, узком пространстве особенно ощущается его близость.
– Темная материя, – произносит он тихо. – Исчерпывающее объяснение для копа. Стопроцентное попадание. Должен признаться, Вивиан, ты совсем не такая, как я думал.
Я неловко ерзаю на сиденье:
– Сегодня я слышу это уже во второй раз.
Все во мне вопит: не поддавайся! Шарп достает свой самый тонкий скальпель. Я даже не почувствую прикосновения к коже, а он уже доберется до кости.
– Кстати, для протокола, – замечаю я холодно. – Я не гоняюсь за инопланетянами в компании Илона Маска. Я просто надеюсь на крошечную искорку света. Вселенная расширяется с такой скоростью, а пространство настолько бесконечно, что вряд ли когда-нибудь мы наткнемся на разумную жизнь.
– Что ж, это очень большое разочарование. Да ладно тебе. От верующего – скептику. Какой Вивиан Буше представляет себе разумную инопланетную жизнь?
– Несовершенной, – отвечаю я, не раздумывая. – С чего мы решили, будто инопланетяне лучше людей?
Когда до дома остается пять миль, Шарп нарушает молчание: ему нужно в туалет и купить упаковку «Модело». Воскресенье неожиданно затянулось, а дома в холодильнике закончилось пиво.
Я не совсем понимаю, с чего он решил, будто способен меня одурачить, – я сижу в футе от его телефона, который последние полтора часа нервно вибрирует у него в кармане.
Никаких проблем, говорю я, посижу в пикапе, пока он заедет на заправку. Я решаю, что ему необходимо связаться с полицейским управлением, убедить их, что держит меня и мои твиты под контролем, и запросить запись нашего с Никки разговора в тюрьме.
Неспроста он ни словом не упомянул о Никки и их милых тюремных беседах.
Через минуту после его ухода я наклоняюсь и запускаю руку под свое сиденье. В карман рядом с ним. Ничего.
Я опускаю козырек со стороны пассажирского сиденья и вижу в зеркале свою растрепанную копию. Заправляю волосы за уши; пальцы раскрашены в желтый и оранжевый цвета, словно хеллоуинские черви.
Открываю бардачок. Еще карты. Оклахома. Колорадо. Нью-Мексико. Хорошая карта Биг-Бенда, которую я бы не отказалась полистать. Разворачиваю карту и провожу черной подушечкой пальца по пустынной местности – приблизительно там находится мое самое любимое место на свете. Палец оставляет след на бумаге.
Латексные перчатки. Упаковка антибактериальных салфеток. Компас. Мини-фонарик «Маглайт». Мощная портативная зарядка для телефона с четырьмя синими лампочками. Два батончика мюсли с впечатляющими двадцатью граммами протеина. Шариковая ручка. Швейцарский армейский нож, который мог принадлежать его деду. Две черные нейлоновые маски со словом «Полиция» крупным шрифтом. Пузырек с бенадрилом. Документы и страховки на пикап. У него очень вместительный и доверху забитый бардачок.
Я представляю, как содержимое моего бардачка подпрыгивает вместе с водителем эвакуатора, который оттаскивает мой джип. Три упаковки раствора электролита. Бутылочка «Найквила» от простуды. Ручки и карандаши. Запасной бинокль. Захватанная и растрепанная карта Западного Техаса, далеко не такая опрятная, как у Шарпа. Древний набор для защиты от змеиных укусов с крошечным лезвием, который лежал в джипе, когда я его купила.
Я храню набор как напоминание о том, что не так давно считалось научно обоснованным надрезать место укуса и высосать яд, тогда как прикладываться заразным ртом к открытой ране – самое глупое, что можно представить. Хороший исследователь всегда готов к новым идеям. Вечно в поисках доказательств. Чем я и занимаюсь сейчас.
Моя рука продолжает обыскивать пикап изнутри. Я дергаю защелку центральной панели. Не поддается. Снова дергаю. Обвожу края пальцами в поисках дополнительной защелки. Вместо этого натыкаюсь на гладкий металл замка, изготовленного на заказ.
За окном темнеет. Техасское солнце, решив закатиться, в последние шестьдесят секунд времени даром не теряет. За освещенными окнами заправки я вижу плечо Шарпа в бледно-голубой рубашке. Он стоит вторым за женщиной, которая поставила на прилавок младенца рядом с полной пластиковой корзиной.
Я говорю себе, что по крайней мере две минуты у меня есть. Перегибаюсь через панель, елозя исцарапанным животом по рулю. Это кармическая расплата, знак того, что пора остановиться. Но, морщась, я упрямо лезу рукой под его сиденье. Где обнаруживаю набор сигнальных ракет. Кабельную стяжку. Молоток.
Последняя попытка вторгнуться в его личную жизнь, прежде чем сдаться. Опускаю водительский козырек. Бумажное конфетти летит мне в лицо. Дюжина квитанций. Еще больше. Я пытаюсь поймать одну, планирующую на заднее сиденье, и другую, упавшую на пол со стороны пассажирского. Бензин. Еда. Веревка. Мешки для мусора. Мотель. Очевидно, здесь он хранит квитанции на расходы, которые надеется возместить.
Когда я поднимаю глаза, Шарп уже в начале очереди, голова опущена. Наверное, расплачивается картой.
В таком виде он меня не застанет. Это разрушит то хрупкое понимание, которое между нами установилось и которое следует ценить, если я действительно хочу найти Лиззи.
Сбор квитанций превращается в игру «Твистер». Одна до сих пор лежит у меня за спиной, под сиденьем, и ее белый краешек недосягаем. Огромная панель – слишком серьезное препятствие. Мне придется оставить ее там, где лежит. Я аккуратно складываю квитанции, выравниваю по верхнему краю, решаю, что вышло слишком ровно, и немного перемешиваю. И, уже запихивая квитанции под козырек, замечаю еще один листок, плотно прижатый к краю. Примерно три на пять дюймов. Толще квитанции. Пустой. Значит, оборотная сторона, я это точно знаю.
Времени нет.
Шарп все еще в супермаркете, но вот он уже стоит рядом с женщиной и ее малышом у двери. Оживленный. Куда-то показывает. Объясняет.
Моя мать назвала бы эту женщину «вмешательством небес». Незнакомкой, посланной мне в помощь. Чтобы его отвлечь.
Я кладу квитанции в нишу. Осторожно, чтобы не порвать, отлепляю листок от козырька.
Переворачиваю на ладони. В клубящихся сумерках почти ничего не разглядеть. Это определенно фотография. Мутный силуэт. Водопад непослушных волос на плечах. Кто-то прислонился к дереву? К пикапу?
Я подношу карточку ближе к лицу. Пытаюсь расположить под таким углом, чтобы на нее упал свет холодных огней заправочных колонок позади меня. Моргая, я различаю крохотные, мельчайшие детали. Моргаю второй, третий раз, все еще сомневаясь в себе. Пришло и снова ушло.
Поднимаю голову.
Снаружи Шарпа нет. Где?
Пульс отдается в ушах.
А вот и он. Высокая тень склоняется над задним сиденьем в двух автомобилях от пикапа. Может быть, пристегивает малышку к автокреслу? Такой отзывчивый. Такой настоящий.
Такой ли? Или другой?
Я снова опускаю глаза на фотографию, отчаянно желая разглядеть все.
О черт. Вот тебе и вмешательство небес.
Я включаю верхний свет.
Я хотела бы ошибиться, но я права.
