Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 175 (всего у книги 327 страниц)

Глава 50

Сколько бы мы ни звонили Селин, звонки переводились на голосовую почту. Бриггс отправил местного полевого агента к ее общежитию, но там ее не обнаружилось.

Никто не видел Селин Делакруа и не говорил с ней с тех пор, как мы несколько часов назад отправили ей фото.

– Сначала они добрались до твоей сестры, Колорадо, – бесцветным голосом произнес Майкл; в его глазах не было ни единой эмоции. – А теперь забрали мою.

Лия прошлась по комнате и встала перед ним. Без видимой причины она выбросила вперед руку, дала ему пощечину, а затем, в следующее мгновение, прижалась своими губами к его в страстном поцелуе. Интересный способ отвлечь, два в одном.

– С Селин все в порядке, – сказала Лия, отстраняясь. – С ней все будет в порядке, Майкл. – Лия могла придать вид правды любым словам. Хрипло выдохнув, она добавила: – Обещаю.

Лия никогда ничего не обещала.

– Ее нет только несколько часов, – добавила Слоан. – И, учитывая, что до этого она организовала собственное похищение, статистически говоря… – Наша специалистка по числам помолчала, светлые волосы упали ей на лицо. – С ней все будет в порядке. – Слоан не произнесла ни единой цифры. Какие бы числа ни проносились сейчас в ее голове, ради Майкла она заставила себя не озвучивать их и повторила слова Лии: – Я обещаю.

Дин хлопнул Майкла по плечу. Майкл посмотрел мне в глаза.

– С ней все будет в порядке, – тихо сказала я. После всего, через что мы прошли, всего, что мы потеряли, я должна была в это верить. Но я не обещала. Я не могла.

Майклу достаточно было одного взгляда на мое лицо, чтобы понять почему.

Стук в дверь нарушил тишину, в которую мы погрузились. Джуд шагнул вперед, не пропуская меня к двери. Заглянув в дверной глазок, он убрал руку с кобуры, а затем открыл дверь.

– У вас дурная привычка исчезать, юная леди.

Я осознала слова Джуда еще до того, как поняла, кто стоит за порогом.

– Селин?

Селин Делакруа стояла в дверях, с дизайнерским чемоданом в руке, волосами, мягко отброшенными назад.

– Двумерные фотографии черепа – отстой, – сказала она вместо приветствия. – Дайте мне увидеть тела.

Глава 51

Селин не пришло в голову оповестить кого-то о том, что она вдруг решила поехать в Оклахому. В самолете она отключила телефон.

– Я же говорила. – Ухмыльнувшись, Лия посмотрела на Майкла. – Говорила, что с ней все будет в порядке.

– Ты была права. – Майкл закатил глаза. Его голос слегка смягчился. – Ты же обещала.

– В интересах предельной честности, – перебила Селин, – я вполне уверена, что все присутствующие были бы не против, если бы вы двое уединились.

– Я – нет, – проворчал Дин.

– Меня не отвлекают выражения физической и эмоциональной близости, – вставила Слоан. – Нюансы и статистика, связанные с ухаживанием, довольно-таки восхитительны.

Селин приподняла уголки губ и встретилась со Слоан взглядом.

– И не говори.

Слоан нахмурилась.

– Я же только что сказала.

– Мне бы не помешали познания в математике для этих реконструкций. – Селин наклонила голову набок. – Ты в деле, Блондинка?

Вспомнив, как Слоан отреагировала на вид тел в подвале, я ожидала, что она откажется, но та вместо этого подошла ближе к Селин.

– Я в деле.

Агент Стерлинг, Селин и Слоан уехали еще до восхода. Я в итоге отправилась с ними. Впервые за все время участия в программе прирожденных я оказалась в одной из лабораторий ФБР – в данном случае это было защищенное здание в двух часах езды от Гейтера. После того как патологоанатом закончил осмотр обоих тел и команда экспертов собрала физические улики с одежды и кожи, немногую оставшуюся плоть отделили от костей. Два скелета лежали рядом друг с другом.

Агент Стерлинг дождалась, пока все покинут помещение, и только потом впустила нас.

Селин постояла в двери, глядя на скелеты издали, а потом подошла ближе, описала медленный круг. По ее повадкам было понятно, что ее взгляд не упускает ничего. Она задержала взгляд на меньшем скелете – это была жертва женского пола.

Ты видишь больше, чем кости. Ты видишь очертания. Щеку, подбородок, глаза…

– Можно дотронуться? – спросила Селин, повернувшись к агенту Стерлинг.

Стерлинг слегка склонила голову, и Слоан протянула Селин пару перчаток. Селин натянула их и нежно провела кончиками пальцев по черепу женщины, проверяя на ощупь, как изгибаются кости, как они соединяются друг с другом. Селин отдавалась рисованию всем телом, но это… это было священнодействие.

– Шесть целых семь сотых сантиметра между глазницами, – тихо сказала Слоан. – Примерно шесть целых три десятых между зрачками и ртом.

Селин продолжала осматривать череп, слегка кивая. Слоан продолжала озвучивать все новые измерения, и Селин взяла блокнот для набросков, который до этого положила на соседний смотровой стол. Через несколько секунд карандаш уже летал по странице.

Рисуя, Селин отошла от нас в сторону. Ты покажешь нам рисунок, когда он будет готов. Когда он будет закончен.

Прошло несколько минут, а затем тишину нарушил звук рвущейся бумаги. Не говоря ни слова, Селин протянула вырванную страницу Слоан, отложила блокнот и сосредоточила внимание на второй жертве.

Слоан передала рисунок мне. Я передала его агенту Стерлинг. Женщине, которая смотрела на нас со страницы, было за двадцать, ближе к тридцати, и она выглядела довольно обыкновенно. В ней было что-то пугающе знакомое.

– Узнаешь ее? – тихо спросила агент Стерлинг, пока Селин была занята своим делом на другом конце комнаты.

Я отрицательно покачала головой, но мысленно будто кивнула.

– Она похожа… – Слова вертелись на краю памяти. – Она выглядит как Мелоди, – наконец сказала я. – Внучка Ри.

Произнеся это вслух, я тут же поняла. Я знала, кто эта женщина. Я поняла, что дочь Ри – мать Мелоди и Шейна – не сбежала из города, ненадолго задержавшись на ранчо «Безмятежность».

Она так и не покинула его.

Я попыталась вспомнить все, что я еще могла знать об этой женщине, – что-то, что я слышала или видела. Но вместо этого я вспомнила, как мама пыталась не дать мне увидеть то, что лежало у подножия лестницы.

Что-то большое.

Что-то неровное.

Кровь на маминых руках…

Я не могла различить лицо того человека. Я не могла понять, мужчина это или женщина.

Кейн. Там был Кейн. Осознание этого окатило меня. Так ведь?

Ощущая, как мир вокруг разваливается на части, я подошла к Селин, которая снова взялась за блокнот для набросков. На этот раз она дала мне посмотреть, как рисует.

Позволила мне.

Она позволила мне смотреть через плечо, как на бумаге медленно проступает мужское лицо. Подбородок. Лоб. Глаза. Щеки, рот…

Я отступила на шаг. Потому что на этот раз я не ощутила пугающего ощущения узнавания, и мне не пришлось рыться в хранилищах памяти, чтобы понять, кому принадлежит это тело. Я знала это лицо. И внезапно я снова оказалась на верхней площадке лестницы, а внизу лежало тело.

Я видела его. Я видела это лицо. Я видела кровь…

Человек на рисунке – человек в моем воспоминании, скорчившийся у подножия лестницы, скелет на смотровом столе, погибший десять лет назад, – это был Кейн Дарби.

Ты

Когда Мастера приходят, ты сидишь на полу. Ты балансируешь нож на колене. Пять лежит перед тобой, изрезанный на части.

Ты поднимаешь взгляд, чувствуя себя живой как никогда – чувствуя себя собой.

– Он оказался недостоин, – поясняешь ты.

Ты не слабая. Ты не Лорелея. Ты решаешь, кому жить, а кому умереть. Ты судья и присяжные. Ты палач. Ты Пифия.

И они будут играть в твою игру.

Глава 52

Невозможно. Только так можно было назвать то, что нарисовала Селин. Через несколько часов, сидя напротив Кейна Дарби в ближайшем местном отделении ФБР, с агентом Стерлинг по одну сторону от меня и Дином по другую, я обнаружила, что неотрывно всматриваюсь в его лицо – во все эти знакомые черты – и что у меня пересохло во рту, а мысли мечутся.

Ты жив. Ты здесь. Но на рисунке было твое лицо.

Это было его лицо в моем воспоминании, его тело скрючилось у подножия лестницы, его кровь была на маминых руках. Объяснение было, и я нутром чувствовала, что могу заставить Кейна выдать его мне, но сейчас, глядя на него, я застыла, как ныряльщик на краю обрыва, который смотрит вниз на жестокие волны, разбивающиеся о камни внизу.

– Мама когда-нибудь рассказывала тебе о ПЛО? – спросила я Кейна, каким-то образом найдя в себе силы заговорить. – Поведение. Личность. Окружение.

– Лорелея учила тебя приемам своей работы, – сказал Кейн. Прошло столько лет, и я все равно слышала в его голосе отзвук эмоций, когда он произносил ее имя.

– Она хорошо меня учила. – Я дала ему осознать эти слова, прозвучавшие спокойнее, чем я себя на самом деле чувствовала. – Достаточно хорошо, чтобы ФБР время от времени извлекало из моих способностей пользу.

– Ты ребенок. – Возражение Кейна оказалось достаточно предсказуемым, чтобы дать мне уверенности, заземлить меня в моменте здесь и сейчас.

– Вопросы здесь задаю я, – ровным голосом поправила я. Интуитивно я понимала, что агент Стерлинг была права: если бы мы попытались применить эту тактику, не установив личность жертв, я бы не смогла ничего из него вытянуть.

Но реконструкция лиц, которую выполнила Селин, изменила игру.

В одно мгновение ты поймешь, что это по-настоящему. Что секреты твоей семьи выходят на поверхность. Что сопротивление бесполезно.

Что сила искупления ничто в сравнении с исповедью.

– Мы опознали тела, найденные на ранчо «Безмятежность». – Я дала Кейну некоторое время, чтобы он задумался, не блефую ли я, а затем взглянула на агента Стерлинг. Она передала мне папку. Я положила на стол первый рисунок, повернув его к Кейну.

– Сара Саймон, – сказала я. – Она вступила в секту вашего отца, а затем – согласно всем показаниям – сбежала из города, когда секта не оправдала ее надежды.

– Вот только этого не было, – продолжил Дин с того места, где я остановилась. – Сара так и не покинула территорию ранчо, потому что ее убили. По данным аутопсии, речь идет об удушении. Кто-то – скорее всего, мужчина – обхватил ее шею руками и выдавил из нее жизнь.

– Удушение связано с доминированием. – Я слишком отчетливо осознавала, каково Кейну, который знал меня еще ребенком, слышать такие слова из моих уст. – Это личное. Это интимное. А потом приходит чувство… завершенности.

Впервые невозмутимость Кейна дрогнула, и в его голубых глазах проглянуло что-то еще. Мне не нужен был Майкл, чтобы распознать – это не страх и не отвращение.

Это гнев.

Я положила на стол второй рисунок – тот, на котором был человек с лицом Кейна.

– Это шутка? – спросил Кейн.

– Это лицо второй жертвы, – сказала я. Невозможно – но реально. – Забавно – никто в Гейтере даже не упоминал, что у вас был брат-близнец.

Это было единственное осмысленное объяснение – это не Кейн скорчился у подножия лестницы. Это не Кейн был весь в крови.

– Может быть, – сказала я, чуть повернув голову, чтобы посмотреть ему в глаза, – никто в Гейтере и не знал. Раньше вы рассказывали, что были золотым сыном в своей семье. – Я посмотрела на рисунок. – А ваш брат – совсем наоборот.

Иногда профайлеру не нужно знать ответы. Иногда нужно знать достаточно, чтобы подтолкнуть собеседника – и он сам заполнит пробелы.

– Моего брата, – сказал Кейн, глядя на рисунок, – звали Даррен. – Гнев, который я видела в его глазах, сменила другая эмоция – что-то темное, полное ненависти и тоски. – Он шутил, что нас перепутали в роддоме – что это его нужно было назвать Кейном, то есть Каином. Я же в его представлении был Авелем.

– Вашему брату нравилось причинять боль. – Дин читал между строк. – Ему нравилось причинять боль вам.

– Он и пальцем меня не тронул, – бесцветным голосом ответил Кейн.

– Он заставлял вас смотреть, – сказал Дин. Он знал, каково это, – ему довелось прочувствовать это знание всем телом, и он никогда не сможет забыть.

Кейн с усилием отвел взгляд от рисунка Селин.

– Он напал на девочку в Калифорнии. Это из-за него мы переехали в Гейтер.

Когда Кейн переехал в Гейтер, ему и его брату было девять лет.

– Из-за Даррена ваш отец создал «Безмятежность». – Теперь я видела в этом решении другие оттенки, которые не сводились к стремлению старшего Дарби к власти и обожанию.

В «Безмятежности» я нашел равновесие.

В «Безмятежности» я нашел мир.

– Даррену не разрешалось покидать территорию, – сказал Кейн. – Мы тщательно следили за ним.

Еще раньше я предполагала, что Кейн выработал свое неестественное спокойствие из-за того, что вырос рядом с кем-то нестабильным, непредсказуемым, взрывоопасным.

– Последователи вашего отца держали Даррена в секрете.

Кейн закрыл глаза.

– Мы все хранили тайну.

Я вспомнила, как Малкольм Лоуэлл упоминал, что его внук пробрался на территорию. Я вспомнила о животных…

Они не были убиты быстро. Эти животные умирали медленно, они страдали.

– Ваш брат и Мэйсон Кайл дружили.

Я подумала о Найтшейде, о том, каким чудовищем он стал. Может, он был таким уже с детства? Был садистом?

– Мои родители думали, общение с Мэйсоном хорошо для Даррена. Хорошо для нас. Почти как будто…

– Почти как будто вы были нормальными детьми, – дополнила агент Стерлинг. – Как будто ваш брат не находил удовольствие в том, чтобы мучить животных – а если получится, то и людей.

Кейн наклонил голову так низко, что его подбородок едва не уперся в грудь.

– Я расслабился. Я позволил себе поверить, что родители ошибались насчет Даррена. Что он не ущербный. Что он просто совершил ошибку. Просто одну ошибку, вот и все…

– А потом Кайлы были убиты. – Дин знал лучше, чем кто-либо другой, каково это – когда на твоих руках кровь чужих жертв.

– Даррен в тот день пропал. – Кейн закрыл глаза, заново переживая то, что видел ребенком. – Я знал, что он отправился к Мэйсону. Я поспешил следом, но когда я добрался туда…

Анна Кайл – мертва. Ее муж – мертв. Ее отец – умирает…

– Мэйсон стоял там, – сказал Кейн. – Он просто… стоял там. А потом повернулся, посмотрел на меня и сказал: «Передай Даррену – я никому не скажу».

Я буквально услышала слова Малкольма Лоуэлла, как он говорил, что не думает, будто его внук мучил и убивал животных, которых он тогда нашел.

Я думаю, он смотрел.

– И тогда ваш отец построил часовню? – спросила агент Стерлинг. Я перевела вопрос: подвал под часовней. Цепи на стенах. Не для блудных овечек из паствы – а для собственного сына-чудовища.

Я попыталась представить, каково было Кейну знать, что отец посадил под замок его брата. Навещал ли Кейн Даррена? Видел ли он, как на нем сказывается заточение? Или просто оставил брата там, внизу, на многие дни и многие годы.

Словно услышав эти беззвучные вопросы, Кейн закрыл глаза, и в его лице проступила боль.

– Вы могли застать Даррена над умирающим щеночком, и он в глаза бы вам сказал, что этого не делал. Он клялся всем, чем можно, что никакого отношения не имеет к нападению на Кайлов. – Кейн сглотнул. – Мой отец ему не поверил.

Ты тоже ему не поверил. Ты позволил отцу посадить его под замок. На многие годы.

Теперь я понимала, почему Кейн так и не смог покинуть город. Какое бы отвращение он ни испытывал к манипуляциям отца, какой бы разлад ни царил в его семье, он не мог покинуть брата.

– Он мой брат-близнец. Если он был монстром, то и я тоже.

– Через несколько лет вы встретили мою маму, – отметила я, ощущая, как мысли несутся вперед. – Все шло так хорошо… – У меня перехватило горло, когда я вспомнила, как Кейн танцевал с мамой на крыльце, как Кейн сажал меня на плечи.

– Как со всем этим связана Сара Саймон? – Агент Стерлинг направила беседу в другое русло. – По имеющимся данным, она пришла в «Безмятежность» больше чем через двадцать лет после гибели Кайлов.

– К тому моменту я уже ушел из «Безмятежности», – сказал Кейн. Его голос звучал хрипло, и я понимала, что не только на меня нахлынули воспоминания о моей матери. – Но, насколько я понимаю, Сара проводила много времени в часовне.

В том, как Кейн произнес слово часовня, слышался ужас.

– Сара узнала про Даррена, – сказала я, не переставая думать о камере, в которой Холланд Дарби держал сына.

– Она нашла его камеру. Она пробралась вниз, чтобы увидеться с ним – вероятно, несколько раз. Когда ему надоело с ней играть, он убил ее. – Голос Кейна походил на затупившийся нож. – Он обхватил ее руками за шею, как ты и сказала. Власть. Доминирование. Личное. А потом он сбежал и явился за мной.

«Не за тобой, – мысленно поправила я. – За властью. Доминированием. Личным».

– Его целью стал человек, которого ты любишь. – Неизвестно, как Даррен узнал о моей матери, может быть, он проследил за Кейном до нашего дома. Но все эти вопросы меркли перед силой воспоминания, которое обрушилось на меня, как цунами.

Ночь. Внизу глухой стук.

Я переключаюсь на мамину точку зрения. Ты сначала подумала, что это Кейн? Он хотел напасть на тебя? Он хотел схватить тебя за горло?

Ты сопротивлялась.

Я вспомнила, как улыбалась мама – через несколько часов, когда танцевала со мной на окраине дороги. Ты убила его.

Кейн снова закрыл глаза, словно смотреть на меня было невыносимо, было невыносимо вспоминать – но он не мог остановиться.

– К тому моменту, когда я добрался до дома Лорелеи, ее там не было. И тебя не было, Кэсси. И тело Даррена лежало у подножия лестницы.

Я представила всю эту сцену его глазами: брат, которого он ненавидел, боялся и любил, – мертв. Женщина, в которую он влюблен, его убила. Это из-за тебя он пришел за ней. Это из-за тебя он напал на нее.

Это из-за тебя он теперь мертв.

– Лорелея убила Даррена в результате самозащиты, – предположила агент Стерлинг. – Если вы не рассказывали ей о нем, она, наверное, решила, что убила вас.

Я попыталась соотнести это с мамой, которую помнила, которую я знала.

– Вы зачистили место преступления, – продолжила агент Стерлинг, не давая Кейну передохнуть. – Вы доставили тело брата домой.

– Я ей про него не рассказывал. – Кейн говорил словно маленький мальчик, будто ребенок, которого заставили хранить семейный секрет, нести груз его брата.

– Ваша семья заперла Даррена под землей, под часовней, – тихо сказала Стерлинг. – Он был мертв, но на него все равно надели оковы. И Сара Саймон – вы оставили ее тело там. Вы позволили своей семье остаться при мнении, что она покинула город.

Кейн не ответил. Что-то внутри него сломалось. Что-то рассыпалось в прах. И, когда он наконец заговорил, он не ответил на утверждения агента Стерлинг.

– В «Безмятежности» я нашел равновесие, – сказал он, превратившись лишь в тень прежнего себя. – В «Безмятежности» я нашел мир.

Ты

Ты всегда защищала Лорелею. Выносила то, что она вынести не могла. Делала то, на что она была не способна.

Но на этот раз? Ты не убивала за нее.

Ты убила Пять сама. Потому что тебе это нравилось. Потому что могла.

Лорелея слаба. Но ты – нет. Мастера занимают места за своим столом. Кто-то из них хочет наказать тебя. Кто-то хочет навсегда забрать нож из твоих рук. Но другие помнят – что такое Пифия.

Чем она может стать.

Мастер, который был предшественником Пяти, – тот, кто выбрал и обучил его, а теперь занял опустевшее место, человек, которого ты узнаешь, – закрывает обсуждение, протягивая тебе бриллиант, кроваво-красный – в честь твоего убийства.

Этот человек привык руководить. Привык быть главным.

– Есть угроза, – говорит новоприбывший. – Я могу с ней разобраться.

Он говорит про Гейтер. Про дочь Лорелеи и ее юных друзей и о том, как близко они подобрались к истине.

Ты позволяешь себе взглянуть ему в глаза.

– С ней уже разобрались.

Ученик вот-вот совершит третье убийство. Тело скоро обнаружат, и, если вторая жертва не передала достаточно убедительное сообщение, третья покажет им все.

– А если проблема сохранится? Если их расследование приведет их к нашей двери?

– Что ж, тогда… – ты крутишь в руке кроваво-красный бриллиант, – в таком случае, полагаю, вы сможете снова попросить меня вынести решение.

Глава 53

Брат-близнец Кейна убил дочь Ри. Даррен пытался убить мою мать, и она убила его, защищаясь. Все это должно было ошеломить меня. Мне должно было сложно посмотреть на ситуацию отстраненно. Но вместо этого я не чувствовала ничего.

Мне казалось, будто это – все это – происходит с кем-то другим.

Лия, которая наблюдала со стороны, со Слоан и Майклом, подтвердила, что Кейн Дарби верит в каждое свое слово, и я невольно повернулась к агенту Стерлинг:

– Что с ним будет?

– Кейн даст показания против отца, – ответила Стерлинг. – О наркотиках, о том, как отец обращался с Дарреном, о том, какую роль он сыграл в сокрытии смерти Сары Саймон. Учитывая смягчающие обстоятельства, я думаю, я смогу убедить окружного прокурора предложить Кейну сделку.

Я спрашивала не об этом – на самом деле. Я спрашивала, куда такой человек, как Кейн, сможет отправиться после подобного, как он сможет жить дальше.

Селин, которая наблюдала за обсуждением, наклонила голову набок и подняла руку с накрашенными ногтями.

– Просто уточню: мы действительно принимаем за правду идею, что ребенок убил двух человек и попытался убить третьего, родители заковали его в цепи в подвале на двадцать три года, а затем он убил еще одного человека, вырвался на свободу, и тут его зарубили?

Повисла долгая пауза. Через несколько секунд Слоан ответила:

– Полагаю, это точное описание рабочей гипотезы.

– Просто проверяю, – непринужденно ответила Селин. – Кстати сказать, это самое безумное, что я когда-либо слышала.

– Задержись у нас подольше, – сказала Лия. – Сначала убийства и резня, а потом уже радуги и щеночки.

Агент Стерлинг фыркнула. Но этот момент облегчения не продлился долго. Я видела, что она не может решить, заговорить ли снова.

– Не знаю, верю ли я в то, что Даррен был связан с убийствами Кайлов. Кейн верит, что брат убил их, – но это не значит, что он прав.

Ты пришел туда, Кейн. Кайлы были мертвы. Мэйсон, который раньше наблюдал, как твой брат убивает животных, попросил тебя передать Даррену, что он никому не расскажет. Это одно предложение стало в глазах Кейна достаточным обвинением – как и в глазах его семьи. Но это предложение произнес мальчик, который потом сам стал жестоким убийцей.

Мальчик, которого кто-то воспитывал для великих дел.

– У нас есть материалы по убийству Кайлов. – Тот факт, что Дин не погрузился в собственные темные воспоминания – как его готовили к подобному, как он смотрел, – сказал мне, что, даже когда все не могло быть нормально, мы могли двигаться дальше. – Должен быть какой-то способ проверить, сходится ли история.

– Средний десятилетний мальчик имеет рост сто тридцать восемь целых сорок три сотых сантиметра. – Слоан вскочила и принялась расхаживать по тесному пространству наблюдательной комнаты. – Взрослым Даррен Дарби был немногим выше среднего. Учитывая различные схемы роста, я бы предположила, что во время убийства Кайлов его рост составлял от ста тридцати восьми до ста сорока двух сантиметров.

– Предполагаю, если мы подождем, то поймем, куда клонит Блондинка? – спросила Селин, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Анна и Тодд Кайлы были зарезаны, – с горящими глазами сообщила ей Слоан. – Их сначала сбили с ног, так что оценить рост нападающего сложно. Однако Малкольм Лоуэлл сопротивлялся.

Не говоря больше ни слова, Слоан достала из сумки толстую папку. Убийства Кайлов. Она со скоростью света пролистала содержимое, выбирая фотографии и описания места преступления.

– Полагаю, это Малкольм Лоуэлл? – спросила Селин, глядя на серию фотографий, каждая из которых изображала ножевое ранение. Я представила шрамы, которые извивались на его теле, выглядывали из-под рубашки.

Другие считали, что ты хранишь молчание ради внука – и, может быть, это правда. Может, Мэйсон помогал Даррену. Может, он смотрел и улыбался. Но все, что я знала про Малкольма Лоуэлла, говорило мне, что он был гордым человеком. Ты пытался оградить свою семью от внешнего мира. Ты пытался их контролировать.

– Не сходится, – сказала Слоан, глядя на фото. – Угол входа, в особенности в ранах на туловище… не сходится.

– Значит, Малкольма Лоуэлла заколол не ребенок? – спросил Майкл, пытаясь перевести ее реплики на человеческий язык.

– Вот эта рана, – сказала Слоан, сосредоточив внимание на одной из фотографий. – Этот нож вонзили справа, будто нападавший был левшой. Но рана слишком аккуратная, слишком чистая, и форма предполагает, что нож держали клинком в вертикально вверх. Он вошел в тело под углом около ста семи градусов.

– Значит, Малкольма заколол ребенок? – снова попытался перевести Майкл.

– Нет, – сказала Слоан. Она закрыла глаза, все ее тело было напряжено.

– Слоан, – сказала я. – Что такое?

– Я должна была увидеть, – произнесла она едва слышно. – Я должна была увидеть, но я не искала.

– Чего ты не искала? – мягко спросила агент Стерлинг.

– Его заколол не ребенок, – сказала Слоан. – И его не заколол взрослый-левша. – Она открыла глаза. – Вот оно, нужно просто посмотреть. Просто проверить все возможные сценарии.

– Что это? – тихо спросила я.

Слоан резко села.

– Я на девяносто восемь процентов уверена, что старик сам нанес себе эти раны.