Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"
Автор книги: Дженнифер Линн Барнс
Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 287 (всего у книги 327 страниц)
В машине меня начинает трясти. Трижды пытаюсь схватить ключ зажигания – не выходит.
Наконец Карл сам заводит машину, причем его локоть упирается мне в грудь. От ужаса и озноба я этого почти не чувствую. Не чувствую, но знаю. Видимо, от этого пунктика мне уже никогда не избавиться.
За окнами буянит безумец-ураган: рвет и гнет деревья, даже слегка приподнимает машину – похваляется своей силой. А в салоне, почти вплотную друг к другу, сидим мы, и мой кровожадный спутник наверняка сейчас гадает: убить прямо сейчас? Или растянуть удовольствие?
Я кладу одну дрожащую руку на руль, а вторую в карман, лихорадочно стискиваю и растираю пальцами черно-белую кость. Ураган сдул ее с кирпичной стенки перед тем, как я пустилась бежать. Кость гладкая и прохладная. Подарок от той, другой Рейчел.
Карл совершенно спокоен. Не дрожит. И сушит волосы одной из белых тряпок, что лежали на заднем сиденье. Вторую он бросает мне, а сам тем временем начинает протирать лобовое стекло и без разбору жмет кнопки на панели, пытаясь включить обдув.
По его словам, призрак все-таки просочился на заднее сиденье. Это ведь галлюцинация Карла, не моя, почему же я чувствую ее присутствие? Даже запах плесени мерещится… Чего расселась? Двигайся, сказал он ей.
– Да что с тобой? – наконец спрашивает меня Карл. – Может, лучше я за руль сяду?
Если я пущу его за руль, на этом все и закончится.
Машину осыпает оглушительной пулеметной очередью града – мы как Бонни и Клайд под вражеским огнем. В такую игру мы с Рейчел играли в детстве, пережидая грозу. Однажды, когда мы сидели под одеялом, добрая сестра показала мне библиотечную книгу с фотографией мертвой Бонни Паркер – окровавленной куклы, расстрелянной в клочья техасской полицией прямо у себя в машине, «Форде V8» 1934 года выпуска. Ей было почти двадцать четыре – как мне сейчас. Про Бонни тоже говорили, что ей жить надоело.
Небо похоже на гигантский синяк необычайного, апокалиптического оттенка серого цвета.
Карл тянется к дверной ручке – взбудораженный, он готов выскочить навстречу урагану, прыгнуть на мое место и помчать нас к новой кроваво-красной точке в аду.
И тут до меня доходит. Какая же я тупица, не замечала очевидного!
Карл всякий раз сначала открывает заднюю дверцу машины – якобы из вежливости.
Что ты забыла сзади? – рыкнул он под мостом на 17-й улице.
Все прочие, неизвестно к кому обращенные реплики разом всплывают у меня в памяти.
Господи, да врубай уже свой говнокантри! Только заткнись.
Потеешь, как свинья.
Эти слова предназначались вовсе не мне.
Не можем мы ее взять! – твердил он несколько минут назад. Места нет!
Просто-напросто у нас в машине уже есть один невидимый пассажир.
С вымокшей насквозь девушкой их стало двое.
19Я сижу на краешке кровати, обсыхаю и катаю в ладонях игральную кость. Карл в соседней комнате беседует со своими призраками, за окном воет ветер. Черный кубик с белыми точками стал моим талисманом: дождь и ветер бросили его к моим ногам. Выпало пять точек. Мое счастливое число – три. У сестры было шесть. Но кость я все равно подобрала.
Кладу ее обратно в карман и начинаю перебирать разбросанное по кровати содержимое уолмартовских пакетов. При этом стараюсь не думать о том, какие пятна проявились бы на старомодных цветастых простынях под ультрафиолетовыми лучами.
Искомое лежит в третьем пакете: портативный замок «Дор джеммер», моя пока что лучшая идея за все путешествие. Кассирша в «Уолмарте» ничего не сказала про эту покупку. Без комментариев – тоже комментарий, проворчал Карл.
В машине, под барабанную дробь дождя и града, меня вдруг осенило. Словно чья-то рука проникла сквозь мутное лобовое стекло и отвесила мне могучую пощечину.
– Сиди в салоне, – приказала я Карлу, когда мы подъехали к офису первого же дешевого мотеля.
Тогда, в поле, я в конце концов завела машину и помчалась прямо в черноту – мне было все равно куда, лишь бы подальше от этого радиоактивного неба. Ближе к Уэйко град ослаб, но дождь по-прежнему лил как из ведра, без передышки. Первое, что я сделала на парковке мотеля, – посмотрела в зеркало заднего вида и оценила свою внешность.
На щеках чернели угольные реки потекшей туши. Я натянула новую уолмартовскую толстовку Карла, которая разделительной линией между двумя призраками лежала на заднем сиденье. Капюшон аккуратно прикрыл мои мокрые волосы цвета вишневой колы (от дождя они потемнели на два тона).
Войдя в фойе, украшенное старыми фотографиями заморских пляжей, я ссутулилась. Сестра однажды сказала (в тот день мы готовились к Хеллоуину), что осанка и походка способны рассказать о человеке очень многое. Сколько ему лет, красив ли он, молод ли душой. Хочешь превратиться в ведьму? Сгорбись. Хочешь стать хромоножкой? Подкинь в ботинок пару мелких камней или примотай к ноге линейку.
Я принялась болтать с подростком-индийцем за стойкой (на бейджике значилось имя «Арти») о двух смежных номерах – один нам с мужем, второй его братцу, который храпит, как рота солдат. Представляете, из-за храпа от него недавно ушла жена.
Лучший способ не привлекать внимания – слиться с толпой заурядных, не слишком приятных личностей. Молчаливая и напуганная девчонка выбивается из этой толпы. Такую любой коп попросит предъявить документы.
Так что я решила хорошенько подсесть на уши бедному администратору мотеля. Рассказала ему о тетушке Барб из Далласа, на похороны которой мы едем, и о ее пагубной любви к чипсам со вкусом сметаны. О том, как час назад на трассе в нас едва не врезался какой-то засранец: отправились бы мы прямиком на небо, к тетушке. На всякий случай я приврала, что мои мужчины минут десять спорили, кому выходить из машины и идти заселяться. Уж проще самой все сделать.
Специально для Арти я сделала свой акцент еще сильнее, потом извинилась, что наследила, отметила его приподнявшиеся при слове «засранец» брови. Все-таки не зря я столько раз наблюдала за перевоплощениями Рейчел на школьной и университетской сцене, да и дома.
Я тоже оказалась на удивление хорошей лгуньей.
Расписавшись левой рукой (в анкете был вопрос о номерном знаке автомобиля, и я, глазом не моргнув, написала случайные цифры), потом расплатилась наличными (126,42 доллара) и совершила набег на торговый автомат. Ужинать нам предстояло крекерами с арахисовым маслом, «сникерсами» и солеными крендельками. Что же до номера, то вряд ли администратор мотеля «Каса бланко» в такой дождь выйдет на парковку – проверять, соответствуют ли номера машин заявленным.
Что-то скребется о смежную дверь между нашими комнатами. Существование второго призрака пока под вопросом (хотя Карл и бормотал что-то о «нем»). С расспросами о мокрой женщине я тоже решила подождать – лучше задам их, когда не буду валиться с ног от усталости, а глаза у Карла перестанут быть такими стеклянными.
Да и его странных дружков никто не любит. Так миссис Ти объяснила, почему остальные жильцы избегают Карла. Но в подробности вдаваться не стала.
Телевизор с выключенным звуком показывает разъяренную метеорологическую карту – к Уэйко приближается сначала одна красная закорючка, потом вторая. Снаружи немилосердно хлопает на ветру плохо прикрученная жестяная табличка с надписью «Торговые автоматы». Металл скребет по металлу. Внутри в тусклом свете телевизора и сорокаваттной лампочки серой тенью на стене притаилась я.
При помощи ножниц я с трудом выдираю из жесткой пластиковой упаковки устройство цвета пожарной машины, которое сегодня ночью поможет мне надежно закрыться от Карла. Я взвешиваю его в руке. Тяжелая штука! Немного похожа на домкрат. Стоит всего лишь 19,95 доллара плюс налог – невелика цена за спокойный сон. При этом я чувствую, как стремительно тают мои сбережения. На сей раз мы оставили в «Уолмарте» 88 долларов и 21 цент. В течение следующих 48 часов мы потратим почти 800 баксов. А пока я просто возьму и подопру дверь портативным замком.
Сперва стучусь. Дверной цепочки нет, лишь едва заметная потертость на ее месте.
– Карл, ты собрал грязное белье? Я просила, помнишь? – Стучу опять. – Карл!
Дверь открывается дюйма на четыре. Рука протягивает мне грязные джинсы и рубашку, заляпанные кровью. Нижнего белья нет. Что ж, и на том спасибо.
Не успеваю я поблагодарить Карла, как рука исчезает, и дверь захлопывается у меня перед носом.
– Прими таблетки, слышишь?! – ору я.
Нет ответа. Сквозь дверь доносятся только «дзынь-дзынь-дзынь» и истошный хохот зрителей. Что ж, если мы с Карлом сегодня больше не увидимся, оно и к лучшему.
Я уже отдала ему половину того, что набрала в автомате, плюс каждый взял по бутылке колы и пива из дорожного холодильника (тоже купленных в «Уолмарте»). Сегодня меня совсем не тянет показывать Карлу фотографии. Про Николь он больше не сказал ни слова. Сейчас я хочу одного: залечь на жесткий поролоновый матрас и с головой окунуться в черноту.
Но сперва одежда. Сама я уже разделась – перед тем, как принять едва теплый душ. Поднимая одежду с пола, я замечаю свое отражение в большом, прибитом к двери, дешевом зеркале.
Выгляжу я не так уж страшно.
Без каблуков рост у меня пять футов два дюйма. Косметика смыта, волосы убраны в растрепанный пучок на макушке – больше восемнадцати мне никто не даст. Округлые щеки. Крошечное кольцо в носу (читай: «только-только начала бунтовать»). Футболка с пандой из зоопарка Колумбуса, штат Огайо, потому что панды такие милые и потому что я не имею никакого отношения к Колумбусу.
Короткие шорты обнажают старые, побледневшие синяки на коленях. Щиколотки усыпаны красными пятнышками муравьиных укусов.
В зеркале отражается хрупкая и уязвимая девчушка. Прекрасно! Лучше, когда люди не знают, что их ждет. Кто-то скажет, что я нарочно раздразниваю Карла. Что мое тело всегда должно быть полностью скрыто от его глаз. Что я прямо-таки напрашиваюсь на неприятности.
Перед выходом накидываю на себя черный целлофановый мешок для мусора и вооружаюсь небольшим пакетиком, битком набитым четвертаками. Нащупываю в кармане игральную кость. Достаю из сумочки перцовый баллончик. Пистолет остается в номере.
20Дорога отнимает у меня немало сил, хотя гостиничная прачечная находится в шести номерах от нашего, в комнате № 18, как и сказал парень за стойкой. Небольшой навес вдоль стены – слабая защита от дождя и ветра. С одной стороны на мой импровизированный дождевик хлещет вода, с другой – зияют черные окна пустых номеров.
В одном номере – шторы не задернуты, глядите все! – какой-то придурок смотрит в темноте порнуху. Рядом с нашими номерами припарковано две машины: старая «Тойота» и красная «Ауди», которой здесь явно не место. Интересно, какая из них принадлежит любителю клубнички? «Ауди» мне смутно знакома, как будто мы пару раз проезжали мимо нее на шоссе. А может, я просто видела ее рекламу в перерывах матчей «Суперкубка».
Так и подмывает развернуться. На часах только полвосьмого, и я несу на стирку лучшие джинсы Карла. Как тяжело все учитывать, про все помнить – даже про одежду.
Поворачиваю ручку восемнадцатого номера. Хозяин открыл прачечную заранее, как и обещал. А вот свет не включил. В полной темноте я добрые две минуты шарю рукой по стене и наконец нахожу выключатель – в пяти футах от входа. Флуоресцентные лампы под потолком с гудением оживают, бросая серые тени на две старинные стиральные машины, один сушильный автомат с круглым иллюминатором и грязный бетонный пол. В комнате никого нет.
Я открываю первую машину. Затем вторую.
Никаких тараканов. Никаких отрезанных конечностей или плесневелой одежды. Просто чистый потертый металл. Я облегченно выдыхаю (сама не заметила, как задержала дыхание), раскладываю одежду по барабанам, даю им наполниться водой и несколько раз жму на кнопки – увы, быстрый режим здесь не предусмотрен. Что ж, всяко лучше, чем отстирывать кровь вручную под струей воды – особенно четко я это ощущаю, когда вижу кроваво-грязный суп за стеклом. Помедлив, я запираю дверь изнутри (мысленно дав себе по шее за то, что не сделала этого раньше).
Пока машины стирают, я закидываю в пустой сушильный автомат пять четвертаков и включаю его, надеясь таким образом немного согреть воздух в комнате. Меня по-прежнему колотит озноб. Автомат начинает ворчать. Я сползаю по нему на шершавый пол и откидываю голову, представляя, как внутри кувыркаются призраки Карла.
Когда я просыпаюсь, вокруг стоит кромешная тьма. Сушилка выключилась. Мои колени до сих пор притянуты к груди. Понятия не имею, сколько прошло времени. Под попой холодный бетон, за спиной – теплый металл. В голове туманно. Видимо, под размеренный гул машин, шум дождя и мысли о запертой двери я крепко уснула.
Стиральные машинки крутятся как бешеные и вот-вот разлетятся на тысячи осколков шрапнели. В воздухе стоит вонь «Тайда» и дыма.
Света нет. Есть дым. Два этих факта расправляют крылья у меня в голове, словно летучие мыши, сперва один, потом второй. Какой вывод? Кто-то проник в комнату. Или начался пожар. Или и то, и другое сразу.
Я принимаюсь лихорадочно нащупывать на полу пакет с перцовым баллончиком и четвертаками, который можно изо всех сил запустить кому-нибудь в голову, пах, колено. Но под пальцами только шершавый бетон, затвердевшая жвачка и старая антистатическая салфетка.
В полной темноте, ничего не видя, я наугад ползу к двери.
Направление я выбрала верное: уже через несколько секунд мне удается включить свет. В воздухе стоит дым, но сквозь него нетрудно разглядеть Карла, оседлавшего одну из стиралок. Он ухмыляется, а на коленях у него лежит мой пакет с четвертаками.
В руке – источник дыма.
– Как ты сюда пробрался?! – Я с трудом сдерживаю ярость.
– Просто повернул ручку. Два раза. На второй пришлось немного поднажать.
– А свет зачем вырубил?
Карл показывает на клубящийся между нами белый дымок.
– Еще не хватало, чтобы нас арестовали. И потом, разве в темноте не лучше спится? – Он затягивается. – Крутая дурь! Знаешь, с каждым днем ты нравишься мне все больше.
Я бы спросила, где он раздобыл травку, однако ответ мне уже известен. Карл порылся в моем чемодане и теперь курит «Ларри Джи» – комплимент от парня с mommyzhelper.com, сделавшего мне поддельные номера и права. Подарок для перспективного клиента. «Ларри Джи» и впрямь оказался легким и мягким, но к джазу отношения не имеет.
– Залезай! – Карл хлопает по соседней стиралке. – До окончания стирки еще пять минут.
– Травка не моя.
– Разумеется!
– И не ройся больше в моем чемодане, Карл, иначе у нас будут проблемы.
– Кто бы говорил.
Несмотря на заложенный в ответе упрек, Карл прямо-таки источает миролюбие – многократно усиленное марихуаной. Я забираюсь на вторую стиралку. Он передает мне косяк. Я медлю, потом все же делаю глубокую затяжку. Года два уже не курила. И вообще не употребляла ничего, что меняет сознание. А теперь? А теперь мне надо найти с Карлом общий язык, и ради этого я готова на все.
– Кто второй призрак? – спрашиваю я. – Кто сел в машину, когда мы уезжали от миссис Ти?
– Почему сразу «призрак»? – Карл выпускает в воздух змейку дыма. – Его зовут Уолт.
– Он сейчас… здесь?
– Остался в номере смотреть «Семейную вражду». «Дискавери» ему не по вкусу. Вот я и вышел прогуляться.
– Давно вы знакомы?
– Давно. Я его фотографировал в парке «Биг-Бенд». Пропустил с ним пару кружечек.
– Как он выглядит?
– Ну, не марафонец. Раньше был дальнобойщиком. Любит, когда ему ставят пивко.
Я делаю еще затяжку. Потом еще. Интересно, всегда ли Уолт был невидимкой – может, и в том баре тоже? И на фотографиях? Лучше не спрашивать.
– Ну… а та, другая?
– Отбыла час назад. У нее аллергия на собак и дым, видите ли. Еще она сказала, что «Семейная вражда» для идиотов. Вечно всем недовольна. – Карл забирает у меня косяк и затягивается. – И не любит, когда я про нее болтаю.
– Ее ты тоже снимал?
– Наверное. Она красотка. Губы суперские. Как у тебя.
– Ты надо мной издеваешься, Карл?
– Самую малость. И, кстати, у меня появилось новое условие.
– Как дела у Барфли? – шепчу я в трубку, сама не зная зачем. Между мной и Карлом – стена и портативный замок. Когда я уходила из комнаты Карла (в десять вечера), он уже вовсю храпел. Да если он и слышит, что с того? Я всего лишь интересуюсь самочувствием собаки.
– Отлично! Спит как младенец. Я сунула ему в вольер своего любимого мишку – на счастье. – На дворе полночь, а Дейзи по-прежнему бодра и весела. – Мы очень рады, что он так хорошо перенес операцию. Доктор Киви говорит, это потому, что он еще молод. Она рассчитывает на полное выздоровление.
– Здорово. Спасибо за хорошие новости! Доброй ночи, выспитесь как следует.
– Ах да, передайте мистеру Смиту большое спасибо за двадцатку «на Гарвард», мне как раз через неделю предварительный экзамен сдавать. Но я бы и без денег присмотрела за вашим псом, он такой лапочка! Я в него просто влюбилась!
– Мистер Смит?.. – торможу я.
– Ваш отец…
Ах да, наша липовая фамилия!
– Да-да, конечно, я передам.
Значит, карманных денег у Карла осталось совсем мало, десять долларов. И он поставил мне новое условие: хочет мыть золото. Сковородку у миссис Ти он стащил именно для этого.
Меня так и подмывает прочитать Дейзи лекцию о том, почему в Гарвард не берут загорелых девиц по имени Дейзи из Уэйко, штат Техас, которые в свободное время читают любовные романы и выхаживают больных собак, хотя из таких девиц и получаются достойные люди. Гарвард никогда не выберет ее и всегда будет выбирать карлов. Но я сдерживаюсь. Сердечно благодарю ее за то, что дала мне свой личный номер и сняла трубку посреди ночи.
– Сладких снов, Дейзи, – говорю я.
А потом открываю лежащий рядом на постели ноутбук. Из головы никак не идет история, которую Карл рассказывал на том безлюдном поле, рядом с мемориалом.
Подключаю местный вай-фай. Засовываю куда подальше собственное правило – пользоваться компьютером только в экстренных случаях. Спустя сорок восемь часов от начала нашей поездки я поняла, что быть отрезанной от мира тоже опасно. Хочется верить, что программа для шифрования данных, которую я скачала и установила две недели назад, спрячет от любопытных мое местоположение.
Несколько ударов по клавишам – и ответ получен.
Я надеялась, что Карл соврал про визг умирающих кроликов.
Но нет, он не врал.
День третий
Мой блокнот с советами по выживанию. Составлен в возрасте 9 лет.
Как не бояться провалиться в могилу
1. Смотреть под ноги.
2. Не наступать в глубокие лужи и грязь.
3. Носить с собой громкий свисток.
4. На всякий случай всегда держать в рюкзаке упаковку крекеров-рыбок.
5. Не разговаривать с привидениями.
21Название: НЕВЕСТА
Из книги «Путешествие во времени: фотографии Карла Льюиса Фельдмана»
Калверт, штат Техас
Пигментная печать
Комментарий автора:
Она приглянулась мне больше остальных девчонок квартала. Даже не думал, что белые кружева могут производить такое впечатление. Я снял ее со всех сторон, запечатлел каждый изгиб. Все это время она гордо смотрела прямо на меня, как и подобает настоящей невесте. Даже когда пошел дождь. Конечно, шансов у нее не было. Скоро от бедняжки останутся одни кости, как и от всех остальных.
Последние полчаса нос Барфли обильно опыляется ветром. Он все скачет и скачет по заднему сиденью, высовывая голову то в одно, то в другое окно, совершенно забыв про Уолта, через которого ему приходится перебираться, и про собственную рану, зашитую восемнадцатью нежными швами.
Дейзи подарила нам плюшевого мишку, быстро попрощалась и ушла (Карл даже не успел игриво подергать ее за косичку). Не знаю, почему я не думала об этом раньше – он ведь запросто может подыскать себе парочку жертв по дороге. Или по крайней мере стащить у приглянувшейся девушки какую-нибудь вещицу на память.
Мы оба еще не совсем отошли после вчерашнего «Ларри Джи». Спали допоздна. Да и от ухабов на трассе № 6 «кишки не на месте». Это слова Карла, не мои. Он сегодня не слишком болтлив, и скромный завтрак (побитое зеленое яблоко из стеклянной миски на стойке «Каса бланко», самый дешевый батончик мюсли) принял с явным недовольством. Он настоятельно просит меня остановиться и купить несколько полиэтиленовых пакетов, которые нужны ему для добычи золота. Тут я вспоминаю, что мой пакетик с четвертаками до сих пор у него.
Отчасти я жалею, что курила с ним травку. Дурь немного развязала Карлу язык, но в разы усилила мою паранойю. Я как будто еду на десять миль в час быстрее, чем показывает спидометр. Уже дважды я оглядывалась на заднее сиденье: мерещились чьи-то голоса.
– Настроение у тебя ни к черту, – проворчал Карл две минуты назад.
Потому что мне известно, какую кровавую резню ты здесь устроил. До второй красной точки на карте Техаса – крошечного городка в шестидесяти милях от Уэйко – осталось каких-то полмили.
Не знаю, почему называю их красными точками. Впрочем, лучше, чем равнодушное «жертвы» или пикантное «мертвые девушки». Не хочу подкреплять хищнический интерес людей к нежной белой коже, которую бросили гнить под землей. Я никогда не напишу о сестре книгу. Ни один из моих документов – в том числе об остальных мертвых девушках, женщинах, жертвах – не станет достоянием общественности.
Я говорю себе, что нездоровое человеческое любопытство – не грех. Просто люди не чувствуют связи с погибшими, эти страшные истории не имеют к ним никакого отношения. Нормального человека стошнит, если он проведет хотя бы десять минут в холодном темном бункере, где я храню самые жесткие материалы по делам пропавших девушек.
Нормальный человек уже никогда не будет прежним, если хотя бы недолго поговорит по душам с убитым горем отцом, которого по ночам зовет погибшая дочка. Или с копами из убойного отдела, которые травят шутки в баре, чтобы забыться. Или с серийным маньяком, которому якобы ни до чего нет дела – лишь бы сладкий чай был из правильной закусочной.
– Калверт, Техас, – лениво читает Карл надпись на указателе. – Когда-то здесь стояла самая большая хлопкоочистительная машина в мире.
Я включаю сигнал поворота и сворачиваю налево с главной исторической улицы города.
Карл имеет в виду хлопкоочистительный завод, действовавший в Калверте в XIX веке. А я представляю себе тот день в XXI веке, когда город, словно тараканами, кишел репортерами и полицейскими. Вспоминаю фотографии с места преступления, которые я выкупила у одного техасского рейнджера низшего звена. Настоящие кадры из фильма ужасов, а ведь на них даже не было самой жертвы.
Карл ошибается. «Настроение ни к черту» – это очень-очень мягко сказано.
– Так ты слышал про Калверт? – как можно непринужденнее спрашиваю я.
– Скопище очаровательных дам – исхудали до костей и едва дышат. Господи, ну и рожу ты скорчила! Я про викторианскую архитектуру. Этот город – ее кладбище. Ну, или заброшенная галерея, выбирай что нравится. В Техасе почти не осталось викторианских домов, но Калверт – исключение.
– Ее звали Викки, – в ярости говорю я, останавливая машину. – Мы приехали.
– Очередная красная точка на твоей карте?
Я глушу мотор. Карл разглядывает хаос из фронтонов, башенок, флигелей и эркеров, который в 1902-м архитектор окрестил «особняком в стиле королевы Анны». Восемь лет назад с легкой подачи репортеров все стали называть этот дом Кровавой Викторией, коротко – Кровавой Викки.
Сейчас Кровавая Викки выглядит так, будто ее жестоко избил муж. Облезлая белая краска, заколоченные фанерой окна, сломанные шпили, поцарапанная лепнина, треснувшая черепица.
– Ликуй: я узнаю этот дом, – заявляет Карл. – Раньше я частенько бывал в Калверте – хотел запечатлеть медленную кончину прекрасных дам. Эту я прозвал Невестой. Столько кружев и украшений. Она всегда была моей любимицей. Один раз мне даже удалось на ней подзаработать: старушка из дома престарелых, которая раньше здесь жила, попросила сфотографировать дом со всех сторон. Хотела потом заказать картину и повесить ее у себя в комнате. Старухин племянничек из Калифорнии попросил ее продать особняк, а деньги отдать ему. Интересно, чем все закончилось…
Плохо закончилось, Карл. Соседи тебя запомнили – человека с камерой, который околачивался вокруг дома за несколько дней до исчезновения Викки Хиггинс. Один из них записал номер твоего автомобиля. Копы тебя выследили, доставили в участок и долго допрашивали – ты тогда как раз вышел под залог перед судебным слушанием по делу Николь Лакински.
Потом с теми же вопросами к тебе пристал прокурор. Он посоветовал полицейским допросить старуху из дома престарелых – конечно, она ничего не помнила. Судья в итоге заявил, что любое упоминание Викки на суде по делу Николь будет расценено как предубеждение, наносящее ущерб интересам обвиняемого. И вот ты здесь, Карл, на свободе.
Я оставляю тираду при себе и, приоткрыв окно, делаю несколько глубоких вдохов.
– Барфли, посиди здесь, хорошо? А то еще швы разойдутся.
Я подкладываю ему плюшевого мишку и вижу в его мягких карих глазах больше любви, чем во взгляде моего последнего бывшего. Так смотреть умел только Энди.
Не слишком ко мне привязывайся, Барфли. Я понятия не имею, куда все идет.
– На крыльце стоит риелтор. Мы опоздали на полчаса. Поэтому говорить буду я, а ты молчи и кивай, ясно? Если что-то вспомнишь, расскажешь потом, когда вернемся в машину.
– Как тебе будет угодно. Смотри, она нам машет.
Карл любезно и жизнерадостно машет в ответ.
Мы молча идем по голой лужайке. Почему-то я возлагаю большие надежды на эту красную точку. В доме есть комната, которая может дать много ответов. Я заставлю Карла провести там несколько минут. Он услышит крики жертвы, зуб даю.
Риелтор, придерживая соломенную шляпу с большими полями, спускается по замшелым ступенькам крыльца. Под прогнившей лестницей видна прохладная черная пещера – сестра непременно затащила бы меня туда поиграть в «Тролля под мостом». Ей нравилось слушать, как я визжу от страха.
– Вы опоздали, – бесцеремонно заявляет агент. – Меня зовут Труди. Добро пожаловать в Калверт. Прекрасное место, чтобы отдохнуть от постылой городской жизни. Конечно, сейчас Калверту не хватает былого величия, однако в Викторианскую эпоху это был четвертый по величине город Техаса. «Аббатство Даунтон» отдыхает. Этот великолепный особняк возвращает нас в далекое прошлое. Да, в ремонт придется вложиться, но оно того стоит!
Ни слова про убийство (а ведь убийства в Калверте – большая редкость) и лишь легкий намек на то, что ремонт особняка за миллион долларов обойдется еще минимум в два.
Пока риелтор произносит вызубренную наизусть речь, я в сотый раз задумываюсь о том, как лживы бывают фотографии.
На сайте агентства недвижимости Труди выглядела лет на тридцать моложе. Толстый слой розовой пудры на ее лице похож на маску – он заканчивается сразу за линией подбородка. На губах – алая помада. Когда эти губы морщатся, я не могу оторвать от них взгляд. От ослепительного солнца в сочетании с яркими зебрами и пеликанами на ее блузке у меня немного кружится голова.
– Миссис Ти обожала «Даунтон», – говорит Карл. – Особенно любила мистера Бейтса, пока тот не начал ругать стряпню жены.
Труди пренебрежительно улыбается. По телефону я сказала ей, что у него деменция и что мы с мужем ищем большой дом, требующий ремонта и перепланировки, в котором можно разместить его консалтинговую фирму, моего больного престарелого отца и нашу растущую семью.
Утром я вытащила серьгу из носа, а в уши вставила два маленьких серебряных крестика. Волосы убрала в длинный старомодный хвост. Мой белый сарафан «Энн Тейлор» заканчивается ниже колен. На пальце сверкает мамино обручальное кольцо, которое два месяца назад я стащила из ее шкатулки с украшениями.
Впрочем, выражение лица у Труди все равно недоверчивое. Она то и дело поглядывает на крошечное отверстие в моей ноздре. А сейчас смотрит на нашу машину – увиденное ее слегка успокаивает, и она решает показать нам дом.
– Вы исследуете паранормальные явления?
– Нет, – отвечает Карл.
– Работаете в журнале или газете?
– Я – нет, – говорит Карл. – Не удивлюсь, если она работает.
– Сюда приходит много любопытных, – поясняет Труди. – Я не хочу зря тратить время.
– Как я понимаю, дом выставлен на продажу четырнадцать лет назад, – обходительно вставляю я. – Мы, конечно, слышали про убийство. Мой отец… верит в привидения. Прежде чем вбухать в этот дом половину наследства мужа, я хочу удостовериться, что он не напугает папу.
Карл кивает.
– Да, мне нужно увидеть ту самую комнату.
– Что ж, это хотя бы правдоподобно, – говорит Труди, поворачиваясь к двери. – Я смогу показать вам большую часть первого этажа, включая просторную спальню – идеальную комнату для вас, сэр. Также на первом этаже располагаются кухня, столовая, две гостиные, несколько небольших уютных комнаток и кабинет в задней части дома, где и произошло упомянутое вами событие. Уборку производили профессионалы, все чисто – пятна можете не искать. В машине у меня есть альбом с фотографиями спален и уборных второго этажа, а также помещений для прислуги на третьем этаже, но сперва предлагаю осмотреть первый, а дальше видно будет. Прежде чем подняться наверх, вы должны будете подписать освобождение от ответственности, поскольку все лестницы в плохом состоянии. И хотя я запросто могу проползти под опускающиеся ворота гаража, на каблуках по этим гнилым доскам я не пойду, не совсем еще из ума выжила. Так что придется вам прийти сюда с моим боссом, который, честно говоря, давно хочет избавиться от этой громадины. Убийства помогают продавать только книги и оружие, любит говорить он.
– Очень жаль, что осмотр будет неполным, – ворчит Карл. – А много было пятен?
Труди делает вид, что не услышала его вопроса, набирает код на железном ящике рядом с дверью, открывает его и достает оттуда ключ. Смотрит на часы.
– Отведу вас сразу в тот кабинет. Если вам станет жутко, остальные комнаты можно не смотреть.
– Не станет! – заверяет ее Карл.
Мы входим в коридор, который из-за темноты и пыли кажется бархатным. Единственный источник света – две щели под фанерными листами, которыми заколочены окна.
– Смотрите под ноги, – предупреждает Труди. – Электричества здесь нет, мы показываем дом только при свете дня.
Грязное витражное окошко на лестничной клетке отбрасывает вниз цветные блики. Когда мои глаза привыкают к темноте, я различаю пустую гостиную справа и заложенный кирпичами камин. Труди уже решительно шагает вперед по длинному коридору.
Должно быть, по этому самому коридору Викки шла навстречу своей смерти. Я подталкиваю Карла в спину, как он, вероятно, подталкивал ее. Труди со знанием дела освещает фонариком потолки и стены. Мне почти не слышно, что она говорит.
– Как-как вы сказали? – переспрашивает Карл. – Обделанные стены?..
