Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 216 (всего у книги 327 страниц)

22

Да, так и оказалось.

– Как в легенде о троянском коне, – сказала Клаудиа и улыбнулась. – Он во вражеском стане, ему доверяют. Бога ради, обязанность охранника – следить, чтобы с книгами ничего не случилось. Разве кто-нибудь встревожится, увидев, как он выходит с книгой из хранилища? Кто станет заглядывать в сумку, с которой он вечером возвращается домой?

– А Франчини? – спросил комиссар.

Клаудиа так долго молчала, что он решил – ей нечего добавить.

– С ним мы уже не сможем поговорить. А вот с Сартором – сможем, – все-таки ответила она.

– Сейчас?

– Время еще есть. Мы успеем доехать до Мерулы, там и побеседуем.

Брунетти решил, что лучше позвонить и уточнить, на месте ли охранник, и не ошибся: оказалось, что два дня назад жена Сартора позвонила в библиотеку и сообщила, что он очень болен и не выйдет на работу, пока не поправится.

Чтобы не вызвать подозрений чрезмерной заинтересованностью Сартором, Брунетти сказал собеседнику – скорее всего, это был парень с первого этажа, дежурный, – что хочет расспросить Пьеро (он нарочно назвал охранника по имени, Пьеро, и произнес это очень дружелюбным тоном), не вспомнил ли он еще что-нибудь важное из разговоров с Никерсоном, но, конечно же, готов подождать до следующей недели.

На вопрос парня, есть ли в деле подвижки и надеются ли они вернуть книги в библиотеку, Брунетти печально ответил, что вряд ли. Случись так, что они с Сартором свяжутся, лучше, если ему скажут, что полиция не рассчитывает найти украденное.

Повесив трубку, комиссар пересказал Гриффони ту часть разговора, которой она не слышала, хотя, конечно, догадаться обо всем было несложно.

Ее голос не мог бы прозвучать бесстрастнее, когда она сказала:

– Жена Сартора позвонила на следующий день после вашего с ним разговора. В день смерти Франчини.

Брунетти набрал номер синьорины Элеттры и спросил, есть ли в деле адрес Сартора. После короткой паузы она ответила, что охранник живет двумя калле ниже остановки «Академиа», назвала ну́меро чи́вико[340]340
  Номер дома (итал.).


[Закрыть] и предупредила, где нужно будет свернуть налево, а после – направо.

Калле-ларга-На́ни…[341]341
  Название улицы.


[Закрыть] Брунетти не был там уже много лет, десять, а может, и больше. Кажется, на углу стоит табачная лавка, но кроме этого Брунетти ничего не вспомнил. Они с Гриффони сели на вапоретто, номер второй, вышли на «Академиа» и без труда разыскали нужный дом – четыре двери от табакайо, сохранившейся до сегодняшнего дня.

Прежде чем позвонить в дверь, Брунетти посмотрел на коллегу. Может, им стоило заранее обсудить стратегию допроса Сартора?

– Давай просто это сделаем, – сказала она, и комиссар согласился с ней: подготовиться к такому невозможно.

Он позвонил в дверь.

Шли минуты, никто не отвечал. Брунетти позвонил еще раз, с изумлением спрашивая себя, почему было не затребовать судебный ордер на поиск остальных книг. И сам себе ответил: наверное, ему не хотелось прощаться с верой в увлеченного читателя.

Дверь открыла женщина. Ей было за пятьдесят. Высокая, чересчур худая, с осунувшимся лицом… Она как будто удивилась, увидев людей у себя на пороге.

– Вы – доктора? – спросила она, переводя взгляд с Брунетти на Гриффони. – Сказали, что приехать не сможете, и вдруг явились сразу двое!

Женщина была удивлена, а не рассержена. Темные круги у нее под глазами свидетельствовали о тревоге и недосыпании, равно как и пытливое нетерпение, с которым она вглядывалась в лица гостей, будто надеясь заставить их наконец заговорить.

– Мы пришли к синьору Сартору, – сказал Брунетти.

– Значит, вы все-таки доктор? – уточнила женщина с ноткой раздражения.

– Нет, не доктор. – Убедившись, что она поняла его ответ, Брунетти произнес: – Жаль, что ваш муж заболел. Что с ним?

Женщина покачала головой с еще более расстроенным, растерянным видом.

– Не знаю. Он вернулся домой вечером, два дня назад, и говорит: «Мне плохо». С тех пор я ничего не могу от него добиться…

– Где он?

– В кровати. – И, словно надеясь, что они помогут ее мужу, женщина произнесла: – В оспеда́ле[342]342
  Больница (итал.).


[Закрыть] сказали, чтобы я позвонила в Са́нитранс[343]343
  Специальная служба для перевозки больных по воде.


[Закрыть], пусть они доставят его к ним, а я отвечаю, что нам это не по карману. Да он и не захочет никуда ехать. Это было… – Она посмотрела на наручные часы: – …два часа назад. Мне пришлось выйти из дому, чтобы позвонить. Никак не могу найти телефонино Пьеро, а стационарного телефона у нас теперь нет. Вот я и решила: может, они передумали и все-таки прислали доктора? – Она коротко улыбнулась – это была не улыбка, а скорее гримаса, – и добавила: – Пьеро отказывается ехать, правда.

– Синьора, хотите, мы вызовем помощь? – мягко предложила Клаудиа. – Мы можем позвонить в Гвардиа медика[344]344
  Служба срочной медицинской помощи (итал.).


[Закрыть].

В дальнем конце улицы появилась молодая пара, и женщина сказала:

– Пожалуйста, войдите в дом!

Она взяла Гриффони за руку и буквально втащила ее внутрь. Брунетти вошел следом за коллегой. Синьора Сартор захлопнула дверь и привалилась к ней спиной, явно испытывая облегчение.

Брунетти с удивлением обнаружил, что стоят они не в прихожей, а уже непосредственно в жилом помещении – в гостиной. Первый этаж; окна, расположенные по обе стороны входной двери и занавешенные тяжелыми шторами, выходят на калле. Сквозь тонкие щели, пропускавшие в комнату немного света, виднелись металлические решетки. На потолке, по центру, – патрон с единственной электрической лампой, светившей очень тускло. Огромный устаревший телевизор с V-образной антенной, напротив него – покосившаяся зеленая софа… Больше в комнате ничего не было: ни стульев, ни ковриков. На стенах тоже ничего. Ничего! Создавалось впечатление, что по квартире промчалось что-то вроде человекообразной саранчи, побрезговавшей только телевизором и софой, да еще электрической лампой, тщетно пытавшейся рассеять мрак. Керамическая плитка на полу блестела от влаги, словно давая понять, что ей нипочем и солнечный свет, и тепло, и приход весны.

Синьора Сартор стояла, скрестив руки на груди и обхватив себя за плечи. Ее губы были плотно сжаты. Она все еще не понимала, кто они и зачем пришли. Женщина несколько раз моргнула, пытаясь лучше рассмотреть своих гостей. Потом шагнула к софе и схватилась за спинку.

– Синьора! Вы что-нибудь ели сегодня? – спросила у нее Гриффони.

Женщина подняла голову и посмотрела на нее.

– Что?

– Вы что-нибудь ели сегодня?

– Нет. Нет, конечно! У меня слишком много дел, – ответила синьора Сартор, нервно сжимая руки.

– Простите, могу я попросить у вас стакан воды? – задала еще один вопрос Клаудиа.

Эта простая просьба, казалось, напомнила синьоре Сартор о том, что она хозяйка дома и, в общем-то, не обязана никому ничего объяснять.

– Да, конечно, – сказала она. – Идемте! Могу угостить вас кофе. Немножко кофе у нас осталось.

Она отошла от софы, и Брунетти с Гриффони, чьи глаза за это время успели привыкнуть к полумраку, увидели слева занавешенный дверной проем. Хозяйка направилась туда. Гриффони шла на шаг позади нее. Раздвинув шторы, синьора Сартор обернулась и указала Брунетти на дверь за софой.

– Муж там! Может, он… – начала она, но не закончила фразу, как будто понятия не имела, что мог бы сделать ее муж.

Брунетти дождался, когда раздастся звук льющейся из крана воды и бряцание металла о металл. Ему случалось видеть это выражение безысходного отчаяния на лицах жертв преступления и людей, угодивших в аварию. Во-первых, нужно напоить их чем-нибудь сладким; во-вторых, если получится, заставить их поесть. И закутать во что-то теплое… Только сейчас он заметил, как холодно в комнате. Чрезмерная влажность лишь усиливала дискомфорт.

Комиссар прошел к двери и открыл ее, не удосужившись постучать. Вонь ударила ему в нос – запах сырости и сероводорода. Так пахнет в звериных клетках и в домах у стариков, которые уже не хотят жить и перестали мыться и регулярно принимать пищу. От того, что в комнате было тепло, зловоние лишь усиливалось. Брунетти оглядел комнату, ища источник запаха, и увидел в углу электрический обогреватель с пятью красными полосками на индикаторе, мигающими назло сырости. В единственное полузашторенное окно проникал скупой свет, которого все же хватало на то, чтобы то немногое, что было в комнате, обрело форму: двуспальная кровать, маленький столик, на нем – пустой стакан.

Саранча побывала и тут, оставив, впрочем, невредимым мужчину в кровати. Он лежал на спине, с закрытыми глазами, под темно-синим одеялом, накинутым поверх белой простыни, измятой и не очень чистой.

Из-за двухдневной щетины лицо Сартора в слабом дневном свете казалось темным, щеки – запавшими. Из воротника футболки торчала не выбритая как следует шея. В тишине было слышно, как он дышит.

Спальня была такая маленькая, что Брунетти, сделав всего два шага, оказался возле кровати. Рядом стоял стул, и комиссар присел на него. На шее у Сартора он увидел крошечный коралловый «бычий рог» на серебряной цепочке – амулет для привлечения удачи. Такой носили многие мужчины; особенно популярен он был на юге Италии.

Брунетти заметил, что, войдя, не закрыл за собой дверь. Подумав, он решил оставить все как есть: лучше холод, чем эта вонь! В соседней комнате что-то звякнуло – чашка или тарелка. Когда Брунетти снова перевел взгляд на Сартора, он заметил, что дыхание охранника участилось. Звук быстро приближающихся шагов… Брунетти встал, сожалея о несвоевременном появлении женщин.

Но оказалось, что это прохожий, который торопливо удалялся вверх по калле. Брунетти удивился про себя: как странно жить в доме и постоянно спрашивать себя, то ли люди ходят рядом по комнате, то ли – на улице… Комиссар снова сел и заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал с повседневным спокойствием:

– Синьор Сартор, моя фамилия Брунетти. Мы с вами беседовали в библиотеке.

Мужчина открыл глаза и посмотрел на комиссара. Брунетти понял, что его узнали. Сартор кивнул:

– Да, я помню.

– Я пришел по поводу книг.

На этот раз ответом был лишь кивок.

– Вы не вставали с постели два дня, верно? – сменил тему Брунетти.

– Не знаю.

– Вы плохо себя чувствуете?

– Нет, – ответил Сартор. – Я не болен.

– Тогда почему вы в кровати? – задал Брунетти, в общем-то, вполне естественный вопрос.

– Мне некуда идти.

– Вы могли бы пойти на работу. Или просто прогуляться. Или сходить в бар, выпить кофе…

Сартор помотал головой, не поднимая ее с подушки.

– Нет, все кончено.

– Что именно? – спросил Брунетти.

– Моя жизнь.

Комиссар не стал скрывать удивления.

– Но вы же разговариваете сейчас со мной, ваша жена – в кухне… Жизнь продолжается.

– Нет, это конец, – повторил Сартор с детским упрямством.

– Почему вы так думаете?

Сартор на мгновение смежил веки, потом посмотрел на Брунетти.

– Потому что я потеряю работу.

– С чего вдруг? – с невинным видом поинтересовался комиссар.

Сартор задержал взгляд на его лице и снова закрыл глаза. Брунетти ждал. Прошло не меньше минуты, прежде чем Сартор посмотрел на него и сказал:

– Я воровал книги.

– Из библиотеки?

Он кивнул.

– Зачем вы это делали?

– Чтобы расплатиться.

– С кем? – спросил Брунетти, стараясь выглядеть удивленным.

– С Тертуллианом… С Франчини!

– Сколько вы ему задолжали? Как это случилось? – Брунетти подумал, что есть только одна причина, по которой игрок может быть кому-то должен.

– Он давал мне деньги. В долг.

– Не понимаю, – сказал Брунетти. – Зачем вам было брать у него в долг?

– Чтобы погасить другие долги, – ответил Сартор.

Мысль об этом заставила его снова закрыть глаза и крепко сжать губы.

– Что произошло? – спросил комиссар.

– Мне понадобились деньги. Два года назад. И я пошел к тем, кто дает взаймы.

– Не в банк?

Сартор тихо, пренебрежительно хмыкнул:

– Нет. В городе есть люди…

– Понятно, – сказал Брунетти.

Чего-чего, а ростовщиков в Венеции хватало. «Подпиши закладную на свой дом, и получишь денежки! Остались только мамины золотые украшения? Папина страховка на случай смерти? Мебель? Нет ничего проще! Подпиши тут и тут, и мы дадим то, что ты просишь. Всего-то под десять процентов! В месяц». Деятельность ростовщиков была аморальна от начала до конца, но покончить с ней не было ни малейшего шанса.

– Проценты приходилось выплачивать помесячно. Это мы еще могли осилить, но потом он захотел получить свои деньги назад…

Ну конечно! Занимал-то один Сартор, а как отдавать, так сразу «мы».

– Когда это все началось?

– Я же говорю, два года назад. Год мы кое-как выкручивались, платили проценты, но потом денег уже не хватало. – Рука Сартора дернулась под одеялом, сминая и стягивая его вниз вместе с простыней. – Когда у меня потребовали всю сумму, я сказал: «Мы не сможем заплатить». – Рука показалась из-под одеяла, потрогала коралловый «рог» и скользнула назад, в укрытие. – Тогда он пришел с приятелями и побеседовал с моей женой.

Сартор дал Брунетти возможность самостоятельно представить, что это был за разговор.

– И тогда вы попросили у Франчини денег в долг? – уточнил Брунетти.

Этот вопрос шокировал Сартора.

– Нет! Нет, конечно! Он же был нашим читателем!

Такой ответ удивил комиссара не меньше, чем горячность, с которой Сартор отреагировал на его предположение.

Темп их беседы все время менялся, и Брунетти по опыту знал: нужно ослабить давление.

– Понимаю, – произнес он. – Как же тогда это случилось?

Он наблюдал за тем, как Сартор подбирает слова. Вот он втянул губы, словно так можно было подольше помолчать, потянуть с ответом… Авось Брунетти забудет, о чем спрашивал.

Комиссар сидел и ждал, представляя, что он растение, например куст сирени, и пытается прорасти корнями вот в этот стул… Если посидеть на нем достаточно долго, станешь его частью, частью комнаты, частью жизни Сартора, и тогда охраннику не избавиться от Брунетти, укоренившегося в его жизни.

– Однажды, – начал Сартор, – покидая библиотеку (а мы обычно перекидывались словечком, когда он приходил и уходил), Франчини сказал, что я выгляжу встревоженным, и спросил, не может ли он мне чем-нибудь помочь.

– Вы знали, что раньше он был священником?

– Да.

– И?..

– Мы вместе вышли выпить кофе, и я рассказал ему – как вы и говорите, раньше он был священником, – что у меня проблемы с деньгами.

Брунетти не увидел здесь особой связи – он считал, что священники вообще-то ведают другими делами, – но промолчал.

– Франчини предложил мне взять у него деньги в долг. Я сказал – не могу. Он ответил, что, если я хочу, можно все оформить официально.

– Официально?

– Ну, подписать бумаги…

Рука Сартора снова показалась из-под одеяла и сделала движение, имитируя подписание документа.

– Значит, были и проценты?

– Нет, – сказал Сартор, едва ли не оскорбленный таким предположением. – Только сумма, которую я брал в долг.

– И сколько же это было?

Брунетти наблюдал за Сартором. Комиссар подумал, что тот собирается солгать, и не ошибся.

– Тысяча евро.

Брунетти кивком дал понять, что верит сказанному.

Последовала долгая пауза, и комиссар понял, что Сартору хочется, чтобы все это скорее закончилось.

Брунетти почувствовал усталость – от вранья, от заминок, поэтому спросил, желая ускорить ход событий:

– И что произошло потом?

Сартор быстро взглянул на комиссара, давая ему понять, что тот слишком его подгоняет или даже оскорбляет. Охранник отвернулся и стал смотреть в стену. Брунетти ждал.

– Через несколько месяцев Франчини заявил, что хочет получить эти деньги обратно, – пробормотал Сартор в стену. – Но у меня их не было. Когда я сказал ему об этом, он ответил, что я могу ему помочь.

– Как?

Сартор резко повернулся и метнул в Брунетти сердитый взгляд.

– Дать ему книги, разумеется! – напряженным голосом произнес он.

Брунетти понял, что терпение и фантазия Сартора почти исчерпались.

– Он уточнил, какие именно книги ему нужны? – спросил комиссар.

– Да. Выбрал по каталогу и сказал, как они называются.

– И вы отдали их ему? – поинтересовался Брунетти, отмечая про себя, что само значение этого глагола подразумевает, что книги принадлежали Сартору, захочет – отдаст их, не захочет – нет.

– У меня не было выбора! – голос охранника прозвучал возмущенно.

– А Никерсон? – Брунетти рассчитывал удивить его этим вопросом.

Ответ был дан немедленно, сердитым тоном:

– А что Никерсон?

– Они с Франчини были знакомы?

Сартор искоса посмотрел на комиссара, не сумев скрыть изумления, и Брунетти испугался: уж не задал ли он неправильный вопрос, не поспешил ли? Взгляд Сартора стал испытующим, но уже через секунду охранник закрыл глаза и молчал так долго, что Брунетти решил: они дошли до предела (что, в общем-то, было неминуемо) и теперь Сартор откажется говорить. Комиссар ждал, давая понять, что не особо настаивает на продолжении разговора. Сартор не шевелился и не открывал глаза. В соседней комнате зашумели. Брунетти оставалось лишь надеяться на то, что женщины не решат войти в спальню прямо сейчас.

Сартор открыл глаза. Его лицо теперь выглядело иначе – более настороженным, что ли. Даже борода, которая совсем недавно казалась неопрятной и всклокоченной, теперь наводила на мысль о том, что ее сделали такой нарочно.

– Да, – проговорил наконец Сартор, отвечая на вопрос Брунетти. – Он был очень умен, этот Франчини.

«Не так уж умен», – захотелось возразить комиссару, но вместо этого он спросил:

– Что вы имеете в виду?

– Он заявил, что узнал его, этого Никерсона. Они встречались раньше, – произнес Сартор. И продолжил, медленно, взвешивая каждое слово, словно иначе собеседник не понял бы его: – Он не уточнил, ни где, ни когда это было. Просто сказал, что они знакомы.

– Они работали вместе? – спросил Брунетти.

Сартор так долго медлил с ответом, что комиссар уже решил, что больше ничего не услышит.

– Да.

– И вы ему помогали?

– Очень мало. Франчини сказал, чтобы я не трогал Никерсона.

– На выходе? – уточнил комиссар.

Сартор опустил ресницы, изображая смущение.

– Да, – пробормотал он, словно не желая, чтобы Брунетти услышал его признание. Во взгляде охранника была мольба, когда он спросил: – А что еще мне оставалось делать?

Брунетти не ответил, и Сартор произнес:

– Я попросту не заглядывал к нему в портфель.

Рука охранника съехала к краю кровати. Большим и средним пальцами он схватился за простыню и стал скатывать ее в тонкий валик. Вперед-назад, вперед-назад – словно поглаживал кошку…

– И что произошло потом? – спросил Брунетти в надежде, что это именно тот вопрос, который Сартор желает услышать.

– Никерсон захотел Доппельмайера.

– Что-что? – переспросил Брунетти, хотя и знал, что речь идет о сборнике астрономических таблиц.

– Атлас звездного неба, – пояснил Сартор со снисходительностью эксперта. – В библиотеке был всего один такой, и Никерсон сказал, что хочет его получить.

– Почему именно его?

– Для клиента. Так сказал мне Франчини.

– Что было дальше?

– Франчини был человек осторожный. Он заявил, что это слишком ценная книга и трогать ее не стоит. К тому же она слишком большая. Франчини сказал Никерсону, что не будет в этом участвовать, что бы тот ни говорил и ни предлагал.

Стараясь выглядеть как можно более бесстрастным, Брунетти поинтересовался:

– А дальше?

Сартор некоторое время решал, как лучше ответить.

– Франчини велел мне, – это было накануне, до того, как сбежал Никерсон, – чтобы я на следующий день подошел к американцу в читальном зале и сказал, что придется забрать у него одну из книг, которыми он пользуется, – ее запросила другая библиотека. Мол, это его испугает. Так и вышло!

– Но зачем Франчини это понадобилось? – спросил комиссар.

– По его словам, они с Никерсоном поругались из-за Доппельмайера, потом – из-за денег. – Истолковав выражение лица Брунетти как примитивное любопытство, Сартор продолжил: – Он, Франчини, заявил, что хочет избавиться от этого американца, потому что боится его.

«А, вот оно что!» – подумал Брунетти. Так вот в чем они хотят его убедить! Вне всяких сомнений, причиной смерти Франчини были деньги, но никак не ссора между этими двумя, о которых говорил Сартор.

Брунетти уже давно пришел к выводу, что одним из последствий глупости является невозможность даже представить себе, каково это – быть умным. Глупый человек, конечно, знает слово «ум» и даже встречал людей, которые соображают быстрее его, и все же его собственное монохромное восприятие мира не позволяет ему ощутить разницу. Вот и Сартору не дано понять, что его история шита белыми нитками… Брунетти не знал, чего ему хочется больше – ударить охранника или пожалеть его.

От необходимости сделать выбор его избавил звук приближающихся шагов, и на этот раз он донесся не с улицы, а из соседней комнаты.

– Комиссарио! – позвала его Клаудиа.

Брунетти встал и направился в соседнюю комнату. Гриффони стояла посреди гостиной. Жена Сартора застыла на пороге кухни.

– Мы с синьорой очень хорошо поговорили, – сказала Клаудиа, оборачиваясь и улыбаясь хозяйке дома.

Ее голос звучал мягко и вкрадчиво, и по спине у Брунетти побежали мурашки. Он закрыл дверь в спальню и приблизился к коллеге.

– О том, как трудно сводить концы с концами, когда в семье всего один добытчик…

Синьора Сартор на заднем плане согласно кивнула, словно эту истину могла понять только женщина. Она выглядела более спокойной. Наверное, Клаудиа напоила ее чем-то сладким, а может, даже заставила поесть.

Глядя на синьору Сартор, Гриффони спросила:

– Правда, Джина?

– Да. Из-за этого кризиса зарплаты не растут, зато все постоянно дорожает.

Да, она была гораздо спокойнее – ничего общего с той взволнованной женщиной, которая впустила их в дом.

– Поэтому теперь обо всем приходится думать, – продолжала Гриффони с нажимом. – Поменьше выбрасывать, ограничиваться тем, что есть. – Она взглянула на Брунетти. Ее голос прозвучал фальшиво, но супруга Сартора этого не заметила. – Синьора говорит, что ее муж боится потерять работу.

Джина тут же помрачнела и соединила руки перед собой, как будто ее ладони могли утешить друг друга.

Брунетти подумал, что и самой Гриффони не помешало бы выпить чего-нибудь сладкого, но она давала ему понять: все это не просто так. И вдруг, словно вспомнив что-то, Клаудиа повернулась к синьоре Сартор и произнесла:

– И это было очень мудро с вашей стороны – не позволить мужу выбросить эти сапоги.

Хозяйка улыбнулась, гордясь своей бережливостью.

– Еще пару лет они прослужат, – сказала она. – Пьеро заплатил за них сто сорок три евро. Они куплены всего четыре года назад! – И после паузы добавила: – На новые у нас все равно нет денег. Теперь, когда дела так плохи…

– Предусмотрительность – прежде всего, синьора, – сказал Брунетти с одобрительной улыбкой, про себя отмечая, что этим поступком она разрушила свою жизнь. И голосом, в котором сквозили противоречивые эмоции, сказал: – Синьора, вы позволите и мне выпить воды?

– О, я сварю вам кофе, дотторе! – сказала женщина, возвращаясь в кухню.

Прежде чем последовать за ней, Брунетти посмотрел на Гриффони:

– Позвони в квестуру и скажи, что нам нужен ордер на обыск этой квартиры. На предмет сапог.

Он ожидал, что его коллега легко с ним согласится, но вместо этого услышал:

– Я уже побыла сегодня Иудой. Больше не хочется.

Брунетти достал телефон, дозвонился в квестуру и затребовал ордер, после чего прошел в кухню, чтобы воспользоваться гостеприимством синьоры Сартор.