Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 161 (всего у книги 327 страниц)

Глава 62

Последний трюк в рукаве Найтшейда. Твое финальное шоу. Последнее выступление. Я боялась, что ФБР его не поймает. Но мне даже на секунду не пришло в голову бояться того, что может случиться, когда это произойдет.

Невозможно обнаружить. Нет противоядия. Мучительная смерть. Я не хотела вспоминать, что говорил Джуд о яде Найтшейда, но эти слова снова и снова по кругу повторялись в моей голове.

– Кэсси, – мрачно произнес Джуд. – Нужно поговорить.

О чем тут еще говорить?

Невозможно обнаружить. Нет противоядия. Мучительная смерть.

Губы Слоан беззвучно шевелились – она прокручивала в голове список всех ядов, известных человечеству. Дин стал пепельно-бледным.

– Он утверждает, что есть антидот, – сказал Джуд. Наш опекун не стал уточнять, кого имеет в виду. И так было ясно.

Найтшейд.

– И что ему нужно? – хрипло спросил Дин. – В обмен на антидот?

Я знала ответ – поняла его по тому, как он произнес мое имя, по тому, сколько раз я видела Найтшейда, сколько времени он провел, наблюдая за мной.

Моя мама сражалась до последнего. Она не хотела того, что вы хотели с ней сделать – что бы это ни было.

Я перевела взгляд с Дина на Джуда.

– Ему нужна я.

Я стояла перед односторонним зеркалом и наблюдала, как охранники вводят человека, в котором я узнала Найтшейда, в помещение по другую сторону. Руки у него были в наручниках за спиной. Волосы растрепаны. На лице проступал темный синяк.

Он не выглядел опасным.

Он не был похож на убийцу.

– Он тебя не видит, – напомнила мне агент Стерлинг. Она посмотрела на меня; у нее тоже были круги под глазами. – Он не может до тебя дотронуться. Он остается по ту сторону стекла, а ты здесь.

Джуд, стоявший позади, положил руку мне на плечо. Ты не хочешь, чтобы я оказалась в одной комнате с убийцей Скарлетт. Даже ради спасения Бриггса.

Стараясь не думать о Бриггсе, я сфокусировалась на человеке по другую сторону стекла. Он был старше, чем в моем воспоминании, – младше Джуда, но заметно старше агента Стерлинг.

Старше, чем была бы моя мама, будь она жива.

– Не спеши, – произнес Найтшейд. Хотя я знала, что он не может меня видеть, мне показалось, будто он смотрит прямо на меня.

У него добрые глаза.

У меня скрутило живот и неожиданно подступила тошнота, когда он произнес следующие слова:

– Я подожду, пока ты будешь готова, Кассандра.

Джуд слегка сжал мое плечо. «Ты бы убил его, если бы мог», – подумала я. Джуд не стал бы хуже спать, свернув этому типу шею. Но он не шевельнулся. Он молча стоял здесь, рядом со мной.

– Я готова, – сказала я агенту Стерлинг. Я не была готова, но такой роскошью, как время, мы не располагали.

Джуд посмотрел в глаза агенту Стерлинг и коротко кивнул. Стерлинг отошла в сторону и нажала на кнопку, превращая одностороннее зеркало в прозрачное окно.

«Ты видишь меня, – подумала я, когда взгляд Найтшейда обратился на меня. – Ты видишь Джуда. Твои губы слегка изгибаются».

Я старалась выглядеть как можно невозмутимее. Последняя карта. Последняя партия.

– Кассандра. – Казалось, Найтшейду нравится произносить мое имя. – Джуд. И непревзойденная агент Стерлинг.

Ты следил за нами. Ты наслаждался горем Джуда, горем Стерлинг.

– Вы хотели поговорить со мной? – произнесла я неестественно спокойным тоном. – Говорите.

Я ожидала, что человек по другую сторону стекла скажет что-то о Скарлетт, о моей матери или о Бо. Но он произнес что-то на неизвестном мне языке. Я взглянула на Стерлинг. Человек по другую сторону стекла повторил.

– Это редкая змея, – перевел он через несколько секунд. – Ее яд действует медленнее, чем у остальных. Найдите зоопарк, где таких держат, и у них будет антидот. Надеюсь, вы успеете вовремя. – Он снова улыбнулся, и от этой улыбки пробирала дрожь. – Мне всегда нравился ваш агент Бриггс.

Я не понимала. Этот человек – убийца – заставил меня прийти сюда. Он использовал свой единственный ресурс для шантажа, чтобы привести меня сюда, а теперь, увидев меня, он просто сбрасывал карты?

Почему? Если тебе нравилось мучить Джуда и Стерлинг, если тебе хотелось, чтобы они всегда ощущали вкус страха, горечь осознания, что те, кто им дорог, никогда не будут в безопасности, почему ты готов выдать противоядие для Бриггса?

– Вы врете, – сказала агент Стерлинг.

«Нужно было привести Лию, – подумала я. А в следующую секунду: – Не нужно было сюда приходить». Это ощущение зародилось где-то во внутренностях и расползлось по всему телу, так что руки и ноги отяжелели.

– Вру? – переспросил Найтшейд.

– Нет противоядия. Мучительная смерть. – Я невольно произнесла эти слова вслух, но не стала останавливаться после того, как они вырвались на волю. – Вы бы не сдали свой секрет просто так. Не так легко. Не так быстро.

Найтшейд задержал взгляд на мне на мгновение дольше.

– Есть пределы, – признался он, – тому, что можно рассказать. Некоторые тайны священны. Некоторые вещи человек уносит с собой в могилу. – Его голос стал низким, монотонным. – Но я ведь не говорил вам, что ввел агенту Бриггсу именно тот яд.

Тот яд. Твой яд. Твое наследие.

– Иди. – Джуд заговорил впервые с тех пор, как человека, убившего его дочь, ввели в комнату. Он посмотрел в глаза Стерлинг и повторил: – Он говорит правду. Иди.

Иди найди противоядие.

Спаси Бриггса.

– Мы закончили, – сказала Стерлинг и потянулась к кнопке на стене.

– Стойте. – Слова вырвались из моего рта. Я не могла отвести взгляда от глаз убийцы. Ты не просто так заставил меня прийти сюда. Ты ничего не делаешь зря – у всего есть причина.

Найтшейд улыбнулся.

– Я думал, – произнес он, – что у тебя ко мне есть кое-какие вопросы.

Теперь я видела, какую игру он ведет. Он заманил меня сюда. Остаться? Слушать его? Просить его ответить?

Это должна была сделать я сама.

– Иди, – повторил Джуд Стерлинг. Помедлив секунду, она послушалась и направилась к выходу, на ходу набирая чей-то номер. Джуд повернулся ко мне. – Кэсси, я хочу сказать тебе, чтобы ты не говорила больше ни слова, не слушала, не оглядывалась.

Но он не стал. Он не заставил меня уйти. Возможно, он сам не мог уйти. Ты сможешь посмотреть материалы, – сказал Джуд еще в самом начале. – Но ты не будешь делать это одна.

Теперь мы оба были не одни.

– Бо Донован. – Я повернулась к монстру, который терпеливо ждал нас по ту сторону стекла. Я не могла заставить себя выговорить другие слова, спросить о матери – пока еще не могла. И я не могла – и не стала бы – упоминать Скарлетт. – Вы убили его.

– Это был вопрос? – спросил Найтшейд.

– Ваши люди оставили его в пустыне пятнадцать лет назад.

– Мы не убиваем детей, – ровным голосом произнес Найтшейд.

«Вы не убиваете детей. – Они следовали этому правилу. Священный закон. – Но оставить его в пустыне, чтобы он умер сам, вам ничто не мешало».

– Кем был для вас Бо? Зачем растить его, если вы собирались его бросить?

Найтшейд слегка улыбнулся.

– Каждой династии нужен наследник.

У меня зашумело в голове.

– Но вас не растили так, как Бо?

«Остальных, – говорил Бо, – вербуют уже взрослыми».

– Понятие Мастера подразумевает наличие ученика, – продолжала я. – Предполагаю, Мастера выбирают своих наследников – взрослых, а не детей. Цикл повторяется раз в двадцать один год. Но девятый, тот, кого вы называете Девять…

– Девять – величайший из нас. Константа. Мост между поколениями.

«Ваш лидер», – мысленно дополнила я. Бо не просто родился в стенах секты. Он был рожден, чтобы их возглавить.

– Вы оставили его умирать, – сказала я.

– Мы не убиваем детей, – повторил Найтшейд таким же ровным голосом, как и в первый раз. – Даже если они оказываются недостойными. Даже если они неспособны выполнить то, что от них требуется, и становится ясно, что они никогда не смогут принять то облачение, для которого были рождены. Даже если нужно освободить путь для истинного наследника.

Чего они от тебя требовали, Бо? В какого монстра они хотели тебя превратить? Нет, нельзя позволять своим мыслям пойти по этому пути. Нужно было сосредоточиться на моменте здесь и сейчас.

На Найтшейде.

– А девочка? – спросила я. – Та, с которой я вас видела. Она достойна? Она новый наследник? Истинный наследник? – Я шагнула вперед, к стеклу. – Во что вы ее превращаете?

Я не верю в желания.

– Вы ее отец? – спросила я.

– У нее много отцов.

От этого ответа по спине пробежала дрожь.

– Семь Мастеров, – произнесла я, надеясь спровоцировать его, чтобы он сказал мне что-то, чего я не знаю. – Пифия. И Девять.

– Все испытаны. Все должны оказаться достойными.

– А та женщина, которую я видела с вами? Она достойна? – Этот вопрос вырвался на волю с безмолвной неодолимой силой. Моя мама оказалась недостойной.

Моя мама сопротивлялась.

– Вы и ее похитили? – спросила я, не переставая думать о той женщине. – Напали на нее, порезали ее? – продолжала я, чувствуя, как гулко колотится сердце. – Вы пытали ее, пока она не стала одной из вас? Вашим оракулом?

Найтшейд помолчал несколько секунд. Потом наклонился вперед, пристально глядя мне в глаза.

– Мне нравится представлять Пифию скорее как богиню правосудия, – сказал он. – Она – наш адвокат, наш судья и наш присяжный, пока ее ребенок не повзрослеет. Она живет и умирает за нас, а мы – за нее.

Живет и умирает.

Живет и умирает.

Живет и умирает.

– Вы убили мою мать, – сказала я. – Ваши люди забрали ее. Вы напали на нее…

– Ты все не так поняла. – В устах Найтшейда эти слова прозвучали убедительно, даже мягко, но помещение вокруг него словно наполнилось зловещей энергией.

Власть. Игра. Боль. Это все было так в духе секты.

Я достала листок бумаги и нарисовала символ, который видела на груди Бо. Прижала его к стеклу.

– Это было нарисовано на мамином гробе. Я все поняла правильно. Она не была частью схемы. Ее убили не в дату Фибоначчи. Ее зарезали ножом в тот же год, когда вы «доказывали, что достойны», с помощью яда. Вы – все вы, один из вас, не знаю, – но вы выбрали ее. Вы испытали ее и сочли недостойной.

Они не убивают детей. Они оставляют их умирать. А мою мать?

– Вы убили ее, – повторила я, ощущая, как слова раздирают горло и оставляют кислый привкус во рту. – Вы убили ее, освежевали и похоронили.

– Мы этого не делали. – То, как он подчеркнул голосом первое слово, почему-то пробилось сквозь пелену ярости и скорби, которая окружала меня. – Пифия может быть только одна.

Все инстинкты говорили о том, что именно ради этих слов Найтшейд заставил меня прийти сюда. Вот ради чего он потратил свои последние ресурсы.

– Одна женщина, которая оберегает нас. Одна женщина, которая принесет ребенка. Один ребенок – один достойный ребенок, – который продолжает традицию.

Одна женщина. Один ребенок.

Вы убили ее.

Мы такого не делаем.

Все испытаны. Все должны оказаться достойными.

Маму похоронили с заботой. С сочувствием. Я вспомнила женщину, которую видела с той девочкой.

Одна женщина. Один ребенок.

Я представила, как эта группа продолжала существовать сотни лет, похищая женщин, удерживая их в плену, пока они не превратятся в монстров. Богиня правосудия.

Я вспомнила, что та женщина, которую я видела у фонтана, не забрала свою девочку. Не убежала. Не попросила помощи.

Она улыбалась Найтшейду.

Пифия может быть только одна.

– Вы заставляете их сражаться, – сказала я, не зная уже, составляю я психологический портрет или просто обращаюсь к Найтшейду. Возможно, это было неважно. – Вы похищаете новую женщину, новую Пифию, и…

Пифия может быть только одна.

– Женщина, – сказала я. – Та, которую я видела с вами. – Мой голос превратился в шепот, но слова оглушительно отдавались в ушах. – Она убила мою мать. Вы заставили ее убить мою мать.

– У нас у всех есть выбор, – ответил Найтшейд. – Пифия выбирает жить.

«Зачем он хотел, чтобы я пришла сюда? – подумала я, какой-то частью сознания ощущая, что дрожу всем телом. Глаза стали мокрыми. – Зачем рассказывать мне все это? Зачем показывать мне проблеск знания, которое доступно лишь избранным?»

– Возможно, однажды, – сказал Найтшейд, – этот выбор сделаешь и ты, Кассандра.

Джуд стоял рядом со мной, прямой и неподвижный, но в это мгновение он бросился вперед. Он ударил основанием ладони по переключателю на стене, и стекло потемнело.

Ты не видишь нас. Я могу видеть тебя, но ты не видишь нас.

Джуд взял меня за плечи. Прижал к себе, заслоняя все поле зрения, держал, хотя я пыталась вырваться.

– Я тебя держу, – прошептал он. – Все нормально. Я с тобой, Кэсси. Все в порядке. Все будет в порядке.

Приказ. Мольба.

– Два – один – один – семь. – До этого я не осознавала, что динамик остался включенным. Сначала я подумала, что он произносит число Фибоначчи, но он пояснил: – Если хочешь увидеть женщину, ты найдешь ее в номере два – один – один – семь.

Пифия выбирает жить. – Эти слова отдавались в моем сознании. – Возможно, однажды этот выбор сделаешь и ты.

Номер 2117.

Глава 63

Часы, последовавшие за допросом Найтшейда, слились в невнятную муть. Стерлинг позвонила и сказала, что Бриггс получил антидот. Она сказала, что он полностью поправится – хотя на это понадобится время. Она сказала, что они нашли женщину.

Они нашли девочку.

Меньше чем через двадцать часов после того, как Найтшейд назвал мне убийцу матери, я вошла в номер 2117 отеля-казино «Темный Ангел». Запах крови ощущался с пятидесяти метров. На стенах. На полу. Знакомая картина.

Кровь. На стенах. На моих руках. Я ощущаю ее. Чувствую запах…

Но на этот раз в помещении было тело. Женщина – с рыжевато-русыми волосами, моложе, чем мне показалось изначально, – лежала в собственной крови, которая насквозь пропитала ее белое платье. Ее убили ножом.

Это сделал Найтшейд до того, как его задержали? Один из других Мастеров? Новая Пифия? Я не знала. И впервые с момента, когда я вступила в программу обучения прирожденных, я не была уверена, что хочу знать. Эта женщина убила мою мать. Был ли у нее выбор, убить или быть убитой, наслаждалась ли она своим деянием…

Я о ее смерти не жалела.

Девочка сидела на стуле, болтая ножками, не достававшими до пола. Она бессмысленно смотрела перед собой, ее лицо ничего не выражало.

Это ради нее я пришла сюда.

Девочка не сказала ни слова, будто не видела агентов, которые входили в номер. Они боялись к ней прикасаться, боялись забирать ее силой.

Я помню, как вошла в мамину гримерную. Я помню кровь.

Я вошла в номер. Опустилась на колени рядом со стулом.

– Привет, – сказала я.

Девочка моргнула. Посмотрела мне в глаза. Я заметила проблеск – лишь проблеск – узнавания.

Бо Доновану было шесть лет, когда его оставили в пустыне люди, которые его воспитали, а потом решили, что он им не подходит.

Для того, что они от него хотели – что бы это ни было.

«Тебе три, – подумала я, переключаясь на точку зрения девочки. – Может, четыре».

Слишком юная, чтобы понимать, что происходит. Слишком юная, чтобы столько пережить.

Ты многое знаешь. Может, ты даже не знаешь, что это знаешь.

В шесть лет Бо знал достаточно, чтобы, став старше, обнаружить закономерность.

Возможно, ты сможешь привести нас к ним.

– Я Кэсси, – сказала я.

Девочка ничего не сказала.

– Как тебя зовут? – спросила я.

Она опустила взгляд. Рядом с ней на земле лежал белый бумажный цветок, пропитавшийся кровью.

– Девять, – прошептала она. – Меня зовут Девять.

По спине пробежал холодок, а потом вспыхнула ярость. «Ты им не принадлежишь», – подумала я, словно стремясь защитить ее. Она просто ребенок – просто маленькая, маленькая девочка.

– Мама называла тебя по-другому, – сказала я, пытаясь вспомнить, какое имя использовала женщина тогда у фонтана.

– Лаурель. Мамочка зовет меня Лаурель. – Она повернулась и посмотрела на женщину на полу. В лице девочки не было никаких эмоций. Вид крови даже не заставил ее поморщиться.

– Не смотри на маму, Лаурель. – Я подвинулась в сторону, чтобы заслонить от нее тело. – Смотри на меня.

– Это не моя мамочка, – произнесла девочка совершенно равнодушно.

Сердце забилось гулко и быстро.

– Нет?

– Мастер нанял ее. Чтобы присматривала за мной, когда мы приехали сюда.

Лаурель подняла пухлые ручки к старомодному медальону, который висел у нее на шее.

– Вот моя мамочка, – сказала она.

Невозможно. Ожерелье. Кости. Кровь – это была ее кровь. Экспертиза подтвердила, что это была ее кровь.

Мне показалось, будто мир сжимается вокруг. Потому что на фото были два человека – и Лаурель на нем выглядела почти так же, как сейчас.

Свежее фото.

– Вот моя мамочка, – сказала Лаурель. Но женщина на этом фото была и моей матерью.

Я всегда знала – я всегда думала, – что, если мама выжила, она найдет способ вернуться ко мне. Как угодно, любым способом – если она выжила…

– Всегда, вечно, – прошептала Лаурель, и эти слова словно пронзили мне внутренности. – Несмотря ни на что.

– Лаурель, – хрипло произнесла я. – А где мамочка?

– В комнате. – Лаурель смотрела на меня, внутрь меня. – Мастера приходят, Мастера уходят, но Пифия живет в комнате.

Эпилог

Я стояла перед могильным камнем. Дин рядом, слегка касаясь меня. Остальные – полукругом у нас за спиной. Майкл, Лия и Слоан. Стерлинг, Бриггс и Джуд.

Останки, которые полиция нашла у той дороги, отдали семье. Отцу. Мне. Отец не знал, что останки не принадлежат матери. Он не знал, что она жива.

Мастера приходят, Мастера уходят, но Пифия живет в комнате.

Мы понятия не имели, кем была женщина, которую мы только что похоронили в маминой могиле. Ожерелье, которое нашли на теле, кровь на шали – принадлежали матери.

«Пифия выбирает жить», – говорил Найтшейд, совершенно точно зная, что мама сделала именно этот выбор.

Я не знала, сколько времени прошло после того, как похитили мать, до того как ей пришлось бороться за свою жизнь – снова. Я не знала, было ли это стандартной процедурой для секты – инсценировать смерть женщины, которую они похищают.

Все испытаны. Все должны оказаться достойными.

Я знала одно – мама жива.

Мастера приходят, Мастера уходят, но Пифия живет в комнате.

Маму не убили. Это не ее бережно похоронили на перекрестке. Она похоронила свою предшественницу. Мамин любимый цвет. Ее ожерелье. Следы крови. С самого начала мы с Дином считывали, что захоронение выражало сожаления. Это были мамины сожаления.

– Ты готова? – спросил Дин, положив руку мне на плечо.

Я посмотрела на могильный камень, на котором было написано мамино имя. Ради безопасности Лаурель секта должна считать, что мы не догадались. Пусть они думают, что я поверила, что похоронила маму. Пусть думают, что мы не придали большого значения тому факту, что женщина, которую я приняла за мать Лаурель, на самом деле была няней, обычной жительницей Лас-Вегаса, расходным материалом для Найтшейда.

Пусть верят, что ФБР взяло Лаурель под опеку из-за ее связи с Найтшейдом, а не из-за ее связи со мной.

Мы не убиваем детей.

Я представила, как Бо идет по пустыне, и ощутила горький привкус во рту.

– Я готова, – ответила я Дину.

Я обернулась и по очереди посмотрела в глаза каждому из присутствующих. Дом – это люди, которые тебя любят.

Я была готова вернуться домой. Сделать все, что понадобится, чтобы найти Мастеров. Защищать Лаурель. Всегда и вечно. Найти маму. Найти Пифию. Найти ту комнату.

Несмотря ни на что.

Дженнифер Линн Барнс
Дурная кровь

© М. Карманова, перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

* * *

Уильяму, который помогал мамочке редактировать эту книгу, когда ему было всего пять недель от роду

Ты

Если нет порядка, приходит хаос.

Если нет порядка, приходит боль.

Колесо вращается. Обрываются жизни. Семь Мастеров. Семь способов убивать.

На этот раз – время огня. Девять – это огонь.

Так было предначертано, и так будет. Колесо уже вращается. Таков порядок вещей. И в центре всего этого – абсолютно всего – ты.

Глава 1

У серийного убийцы, который сидит напротив меня, глаза как у его сына. Та же форма. Тот же цвет. Но блеск в этих глазах, отсвет предвкушения – исключительно твой.

Опыт и мои наставники из ФБР научили меня, что я могу погружаться глубже в сознание других людей, если буду говорить с ними, а не о них. Я продолжала рассматривать человека, сидевшего передо мной, привычно составляя психологический портрет. Ты сделал бы мне больно, если бы мог. Я знала это, знала еще до того, как пришла в эту тюрьму максимально строгого режима, до того, как увидела едва заметную улыбку, которая промелькнула на губах Дэниела Реддинга в тот момент, когда его взгляд встретился с моим. Если ты сделаешь мне больно, то и твоему сыну будет больно. Я все сильнее погружалась в психопатическое мироощущение Реддинга. А причинять боль сыну – твое право.

Не важно, что руки Дэниела Реддинга закованы в наручники, а их цепь прикреплена к столу. Не важно, что дверь охранял вооруженный агент ФБР. Человек напротив был одним из самых жестоких серийных убийц в мире, и, если я позволю ему проникнуть за мою защиту, он оставит свою метку на моей душе с той же убедительностью, с которой он выжигал R на телах своих жертв.

Связать. Заклеймить. Порезать. Повесить.

Вот так Реддинг убивал своих жертв. Но сегодня я пришла сюда не для того, чтобы говорить об этом.

– Однажды вы сказали мне, что я никогда не найду человека, который убил мою мать, – произнесла я, надеясь, что мой голос звучит спокойнее, чем я себя чувствую. Я знала этого конкретного психопата достаточно хорошо, чтобы понимать – он попытается вывести меня из себя.

Ты пытаешься проникнуть в мой ум, заставить меня задаваться вопросами, сомневаться, чтобы, когда я выйду из этой комнаты, часть тебя покинула ее вместе со мной.

Именно это Реддинг проделал несколько месяцев назад, когда произнес те ошеломительные слова о моей матери. И вот почему я вернулась сюда сейчас.

– Я правда так сказал? – спросил Реддинг и улыбнулся – медленно, едва заметно. – Похоже на что-то, что я и правда мог упомянуть, но… – Он демонстративно пожал плечами.

Я ждала, сложив руки на столе. Это ты хотел, чтобы я вернулась сюда. Это ты забросил наживку. И вот я ее ухватила.

Наконец Реддинг нарушил молчание:

– Наверное, ты хотела сказать мне что-то еще. – Реддинг обладал терпением, которое характерно для организованных убийц, но он был готов выжидать на своих условиях, не на моих. – В конце концов, – продолжил он приглушенно, – у нас с тобой так много общего.

Я знала, что он имеет в виду мои отношения с его сыном. И также я знала: чтобы получить то, что мне нужно, мне придется это признать.

– Вы имеете в виду Дина.

Как только я произнесла имя Дина, кривая улыбка Реддинга стала еще шире. Мой парень – прирожденный, как и я, – не знал, что я приехала сюда. Он настоял бы на том, чтобы пойти со мной, а я не могла так поступить с ним. Дэниел Реддинг был мастером манипуляций, но ничто из сказанного им не могло ранить меня так, как каждое слово из его уст ранило бы Дина.

– А ты моему сыну приглянулась, да? – Реддинг наклонился вперед и сложил на столе скованные наручниками руки, повторяя мою позу. – Входишь к нему на цыпочках по вечерам? А он зарывается рукой в твои волосы? – Его лицо смягчилось. – Когда Дин обнимает тебя, – прошептал он, и в его голосе появилось что-то напевное, – задумываешься ли ты о том, как легко он может сломать тебе шею?

– Наверное, вам неприятно, – тихо сказала я, – что вы так невероятно мало знаете о своем сыне.

Если Реддинг хочет сделать мне больно, ему придется придумать что-то получше, чем просто заставлять меня сомневаться в Дине. Если он хочет, чтобы его слова преследовали меня много дней и недель после этого разговора, ему нужно нанести удар в самое уязвимое место. В самое слабое место.

– Наверное, тебе неприятно, – Реддинг повторил мои слова, – что ты так невероятно мало знаешь о том, что произошло с твоей матерью.

Перед глазами вспыхнула картина – мамина гримерная, залитая кровью, – но я заставила себя изобразить невозмутимость. Я провоцировала Реддинга, чтобы он нанес удар в самое болезненное место, и направляла разговор именно туда, куда мне было нужно.

– Ты здесь разве не за этим? – спросил меня Реддинг бархатным и низким голосом. – Узнать, что мне известно об убийстве твоей матери?

– Я здесь, – ответила я, пристально глядя на него, – потому, что знаю: когда вы клялись мне, что я никогда не найду человека, который убил мою мать, вы говорили правду.

У каждого из пяти подростков в программе обучения прирожденных под руководством ФБР была своя специализация. Моей был профайлинг. Лия Чжан распознавала ложь. Несколько месяцев назад она определила, что слова Реддинга о моей матери, которые звучали как провокация, на самом деле были правдой. Сейчас я ощущала присутствие Лии на другой стороне одностороннего стекла. Она была готова разделить каждую фразу, которую я вытяну из отца Дина, на правду и ложь.

Время выложить карты на стол.

– Вот что я хочу узнать, – отчетливо проговаривая каждое слово, обратилась я к убийце, сидевшему напротив меня. – Какую именно разновидность правды вы используете? Когда вы обещали, что я никогда не найду того, кто убил мою мать, было ли это потому, что ее убила женщина? – Я помолчала. – А может, у вас были основания верить, что моя мама еще жива?

Десять недель. Уже десять недель мы искали зацепки – любые зацепки, сколь угодно малые, чтобы выйти на группировку серийных убийц, которые около шести лет назад инсценировали смерть моей матери. С тех пор она оставалась у них в плену.

– Это не обычный визит, да? – Реддинг снова откинулся на спинку стула, наклонил голову и скосил глаза – глаза как у Дина, – отстраненно рассматривая меня. – Дело не в том, что напряжение стало невыносимым, не в том, что мои слова месяц за месяцем разъедали тебя изнутри. Ты что-то знаешь.

Я знала, что мама жива. Я знала, что ее держат в плену эти чудовища. И я знала, что готова на все, на сделку с любым дьяволом, чтобы до них добраться.

Вернуть ее домой.

– Что бы вы ответили, – обратилась я к Реддингу, – если бы я сказала, что существует общество серийных убийц и оно остается скрытым, убивая девятерых жертв каждые три года? – Я слышала напряжение в собственном голосе. Он звучал словно чужой. – Что бы вы ответили, если бы я сказала, что у этой группы есть сложные ритуалы, что они убивают уже больше века и что я собираюсь положить этому конец?

Реддинг наклонился вперед.

– Думаю, вот что я отвечу: хотел бы я увидеть, что они с тобой сделают, если ты попытаешься до них добраться. Увидеть, как они разрежут тебя на кусочки.

Продолжай, поехавшее чудовище. Продолжай рассказывать, что они со мной сделают. Расскажи мне все, что ты знаешь.

Реддинг вдруг замолчал, а затем усмехнулся.

– Умная девушка, а? Как ты меня разговорила. Могу понять, что мой мальчик в тебе нашел.

У меня на подбородке дернулась мышца. Я почти добралась до него. Я была так близко…

– Читала Шекспира, дочка? – В числе множества очаровательных качеств, которыми обладал серийный убийца, сидевший напротив меня, числилась любовь к Барду.

– «Всего превыше: верен будь себе»?[69]69
  «Гамлет» Шекспира цитируется в переводе Бориса Пастернака.


[Закрыть] – мрачно предположила я, торопливо пытаясь сообразить, как снова поймать его на крючок, как заставить его рассказать мне то, что он знает.

Реддинг улыбнулся, медленно приоткрыл рот, обнажая зубы.

– Мне вспоминается скорее «Буря»: «Ад пуст! Все дьяволы сюда слетелись!»[70]70
  «Буря» Шекспира цитируется в переводе М. А. Донского.


[Закрыть]

«Все дьяволы». Убийца напротив меня. Маньяки, которые похитили мою мать.

«Семь Мастеров, – прошептал голос в моей памяти. – Пифия. И Девять».

– Судя по тому, что мне известно об этой группе, – сказал Реддинг, – если твоя мать была с ними все эти годы… – Он вдруг наклонился вперед, и его лицо оказалось ко мне настолько близко, насколько позволяли цепи. – Думаю, она уже сама стала одним из этих дьяволов.