Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 135 (всего у книги 327 страниц)

Глава 25

Ты убил Эмерсон Коул. Ты убил профессора. Тебе это понравилось.

Копаясь в профилях студентов, я постоянно мысленно повторяла эти слова. Майкл, Лия и Слоан расселись вокруг, уткнувшись в свои ноутбуки. Отсутствие Дина отчетливо ощущалось.

Я попыталась сосредоточиться на профиле, который описала нам агент Стерлинг. «Немного за двадцать, – напомнила я себе, – ездит на учебу из дома. Отец не участвует в его жизни. Может, несколько лет назад появился отчим. Умеет обращаться с оружием».

Это не те характеристики, о которых кто-то станет писать в социальной сети. Я могла составить общее представление о человеке по любимым книгам, фильмам, цитатам, но самая надежная информация заключалась в фотографиях и статусах. Как часто человек обновляет профиль? Общается ли он с друзьями? В отношениях ли он? Слоан разработала какой-то способ сканировать фото в поисках темных фургонов и внедорожников, но меня больше интересовали истории, которые стояли за фотографиями.

Кадры, загруженные другими людьми, позволяли взглянуть на этого человека без прикрас. Насколько он склонен смущаться? Оказывается в центре групповых фото или с края? На всех снимках одно и то же выражение лица, когда человек тщательно контролирует, что именно он показывает окружающему миру? Смотрит в камеру или отводит взгляд? Какую одежду носит? Когда сделаны фото?

Пиксель за пикселем я выстраивала модель чужой жизни с нуля – это было бы полезнее, если бы я действительно составляла психологический портрет неизвестного субъекта, а не проверяла пункты по списку.

«Ладно, – сказала я себе, когда у меня замутился взгляд от бесконечных интернет-страниц, лишь немногие из которых заставляли среагировать мое чутье, – Стерлинг и Бриггс дали тебе несколько ключевых идей, на которые можно опереться. Делай то, что обычно делаешь. Возьми горстку деталей и доберись до общей картины».

Стерлинг упомянула, что субъект молод, но он не тинейджер. Почему? Он выбрал первой жертвой студентку второго курса. Тот, кому было важно доминировать над другими, начал бы с легкой добычи – смешливой, улыбчивой девушки, которая не выглядела физически сильной, на пару лет моложе его. Поскольку быстрый взгляд на профиль Эмерсон сообщил мне, что ей было двадцать, становилось ясно, откуда Стерлинг взяла нижнюю возрастную границу. Но как она узнала, что неизвестный субъект – не взрослый человек вроде профессора?

Ты имитируешь убийства, которые совершал другой. Ты им восхищаешься. Хочешь быть как он. Я покрутила эту мысль некоторое время. Но также ты рисковал быть пойманным, стремясь продемонстрировать свое убийство в публичном месте – Дэниел Реддинг никогда бы так не поступил. Ты взял с собой черную веревку, чтобы повесить ее, но в новостях сказали, что ты задушил девушку антенной ее машины.

Переводя это на язык учебника, который читали мы с Дином, можно сказать, что это организованное преступление, но в нем есть и что-то неорганизованное. Нападение явно планировали, но в нем присутствовало и нечто импульсивное.

Ты изначально собирался оставить ее на газоне перед президентским корпусом? Или это просто пришло тебе в голову на адреналине?

Публичная демонстрация жертвы свидетельствовала о потребности в признании. Но чьем признании? Общественности? Прессы?

Дэниела Реддинга? Я не могла выкинуть из головы эту вероятность, и постепенно другие компоненты психологического портрета, который нам дала Стерлинг, начали обретать смысл. Импульсивный подражатель, который преклонялся перед Реддингом, был бы младше его, наверное, лет на десять или больше.

Ты ощущал свое бессилие и восхищался его силой. Ты ощущал себя невидимым и хотел, чтобы тебя увидели.

Внедорожники и грузовые автомобили большие. Они выделяются на дороге. Немецкие овчарки тоже большие. Они умные, сильные и часто используются как полицейские собаки.

Ты хочешь не просто силы. Тебе нужна власть, подумала я, потому что у тебя никогда ее не было. Потому что те, кто тебя окружает, заставляют тебя чувствовать себя слабым. Убивая Эмерсон, ты не чувствовал себя слабым.

Я вспомнила профессора и пожалела, что не знаю, как он погиб. Если ты занимался на курсе Фогля, то восхищался им поначалу. Но потом разочаровался, потому что он только говорил и ничего не делал. Не обращал достаточно внимания на тебя. Обращал слишком много внимания на Эмерсон.

Организованные убийцы часто выбирали жертв среди незнакомцев, чтобы снизить вероятность, что убийство свяжут с ними. Но интуиция подсказывала, что связь Эмерсон с профессором не случайность, и теперь оба мертвы. Жертвы выбирались не случайно – их убивал кто-то, кто их знал.

– Эй, Слоан!

Слоан не поднимала взгляда от ноутбука. Она выставила вверх указательный палец правой руки, продолжая быстро печатать левой. Еще через несколько секунд она перестала печатать и подняла взгляд.

– Можешь сравнить расписание других студентов и Эмерсон, чтобы посмотреть, сколько совпадений? – спросила я. – Думаю, если наш субъект зациклился на Эмерсон, то оба ходили не на единственный общий курс.

– Разумеется. – Слоан не потянулась за папками, а просто сидела, положив руки на колени и широко улыбаясь.

– Можешь сделать это сейчас? – спросила я.

Она снова подняла указательный палец.

– Я делаю это сейчас. – У Слоан была невероятная память. Тот же навык, который позволил ей воспроизвести место преступления, вероятно, означал, что ей не нужно второй раз смотреть на данные, чтобы проанализировать их.

– Эмерсон выбрала английский основной специальностью, – выпалила она, – курс профессора Фогля взяла как факультатив. Все остальные курсы были в рамках специализации, за исключением геологии, которая, полагаю, выбрана, чтобы закрыть требование прослушать один курс по естественным наукам. Большинство других студентов на курсе Фогля специализировались на психологии, праве или социологии, и у них очень мало общих лекций с Эмерсон… за исключением двоих.

Если мои инстинкты не подвели, если Эмерсон не случайная жертва, очень интересно узнать, кто же эти двое.

Слоан точным движением выхватила из стопки две папки и протянула мне.

– Брайс Андерсон и Гэри Кларксон.

Майкл оторвался от своего занятия, услышав имя Брайс.

– Брайс не упоминала, что у них с Эмерсон были общие лекции.

Я вернулась к ноутбуку и нашла профиль Гэри Кларксона. В отличие от большинства его однокурсников его профиль оказался приватным, так что я видела только одно фото.

– Гэри Кларксон, – сказала я, поворачивая монитор к остальным, – прозвище Кларк.

Кларк знал Эмерсон. В курсе, что она спала с профессором. Он был зол. И мы смотрели на фото, на котором он красовался в оранжевой охотничьей жилетке с ружьем в руках.

Глава 26

Ты был на большинстве лекций вместе с Эмерсон. – Даже не задумываясь об этом, я проникала в мысли Кларка. – Тебе нравилось за ней наблюдать. Ты думал, что она идеальна. А потом узнал, что это не так…

– Что-то нашла? – спросил меня Майкл, сидевший в другом конце комнаты.

Я прикусила нижнюю губу.

– Возможно.

Я могла представить, что Кларк выбрал Эмерсон своей целью, но, если бы он напал на нее, я ожидала бы меньшей аккуратности. Я же сама это отметила вчера: если Кларк был бы убийцей, то неорганизованным, а Эмерсон убили не импульсивно. Неизвестный субъект не терял контроля над эмоциями.

И все же…

Зазвонил телефон, отвлекая меня от мыслей. Мне понадобилась секунда, чтобы понять, что это мой мобильник. Я протянула руку, но Лия меня опередила. Она схватила мобильник и теперь держала так, чтобы я не дотянулась.

– Дай сюда, Лия!

Словно страдая от избирательной глухоты, она повернула телефон, чтобы я увидела имя звонившего.

«Ассистент Джеф» – мигало на экране. Какого… Он дал мне свой номер. Я забила его в телефон, но не давала ему свой.

– Вы двое переписывались, – нагло сообщила Лия, – вы по-настоящему сблизились.

Я мысленно отметила, что надо сменить пароль.

– Послушаем, что он хочет сказать? – Не дожидаясь ответа, Лия приняла звонок.

– Джеффри. Я как раз о тебе вспоминала. – Она улыбнулась, услышав его ответ, затем включила громкую связь и положила телефон на кофейный столик между нами, провоцируя меня сбросить вызов.

Я не стала.

– Слышала о профессоре? – мрачно спросил Джеффри. – Это во всех новостях.

– Наверное, тебе так непросто, – сказала Лия, водружая ногу на кофейный столик. Ее голос источал симпатию, но она демонстративно закатила глаза.

– Ты даже не представляешь, – ответил Джеффри, – профессор такого не заслужил.

А Эмерсон заслужила? Я заставила себя промолчать.

– Сначала та девушка, теперь профессор, – произнесла Лия, убедительно изображая любительницу драмы, готовую вслушиваться в каждое слово Джеффри. – Как думаешь, кто это?

– Мы имеем дело с тем, кого я бы назвал организованным убийцей, – проговорил Джеффри, – очень умным и трудноуловимым.

Не знаю, что вызывало у меня большее отвращение – то, что Джеффри вел себя так, будто термин «организованный убийца» изобрел он сам и при этом лишь в небольшой степени понимал его значение, или то, что как «очень умного» он охарактеризовал бы себя.

– Думаю, мне теперь придется самому вести занятия, когда Фогля нет, – добавил Джеффри. – Не знаю, что станет с его книгой. «Связать, заклеймить, порезать, повесить. История Дэниела Реддинга».

Джеффри не удержался и упомянул название книги. Слушая его, я снова вспомнила, как выглядел Дин, произнося те же слова: невидящий взгляд, бледное лицо.

– Думаешь, это кто-то с курса? – спросила Лия. – Из твоей группы?

Она так ловко сменила направление разговора, что Джеффри даже не осознал, что она это сделала.

– Если на его курсе был какой-то студент с потенциалом совершить подобное, – самодовольно произнес Джеффри, – я это заметил бы.

Моя первая реакция на эти слова – конечно, он думал, что распознает убийцу. Но вторая реакция тяжестью легла в животе: он использовал слово потенциал.

Потенциал – в смысле возможность или потенциал в смысле талант?

– А что насчет того, кто задавал планку для остальных? – Лия снова подтолкнула Джеффри в нужном направлении.

– Быть не может, – усмехнулся Джеффри. – Гэри, как его там. Он и мухи не обидит.

Гэри Кларксон. По прозвищу Кларк. Я не определила его как человека, который сможет задавать планку остальным, и это меня напрягало. Может, он больше склонен к планированию, предусмотрительнее и организованнее, чем я предполагала.

Лия схватила телефон и вдруг повесила трубку. Это резкое движение вырвало меня из размышлений. Я проследила за ее взглядом – в коридоре стоял Дин.

Он не стал комментировать услышанное. Не угрожал, что сообщит Бриггсу о нарушении правила. Снова. Он просто повернулся и пошел, тяжело ступая, к лестнице.

Я забрала телефон у Лии. Она не препятствовала. Он зазвонил снова. Я ожидала, что это снова Джеффри, но это оказался не он.

– Мне нужно, чтобы вы кое-кого проверили, – сказал Бриггс, не тратя времени на приветствие.

– Мне тоже, – сообщила я, – Гэри Кларксон. Умеет обращаться с оружием, ходил на те же лекции, что и Эмерсон, а на курсе Фогля был в числе лучших. – Помедлив секунду, я продолжила: – А еще проверьте ассистента профессора.

ФБР не выдало нам досье на Джеффри, недосмотр с их стороны. Он не занимался на курсе, но был студентом университета, и отец Дина получил бы немало удовольствия, сообщив ФБР что-то обманчивое, но правдивое.

– Я этим займусь, – пообещал Бриггс, – но прямо сейчас мне нужно, чтобы вы нашли все, что сможете, на Конрада Мейлера. Это студент старших курсов, который учился у Фогля два года назад.

– Почему он нас интересует?

На другом конце воцарилась тишина. На мгновение мне показалось, что Бриггс не ответит на вопрос, но, помедлив немного, он сказал:

– Это он опубликовал видео с места преступления.

Бриггс умел так произнести конец фразы, что это полностью отсекало любые дальнейшие вопросы.

– Ладно, – сказала я, – Конрад Мейлер, поняла.

Через двадцать минут я выяснила все, что можно было узнать о Конраде Мейлере в Сети. Он утверждал, что слушает только инди-музыку, больше всего любит смотреть документалки. У него был блог, где он писал язвительные пересказы разнообразных реалити-шоу. Судя по его профилю, он учился в частной школе и подрабатывал на студенческой радиостанции.

Статус отношений у него был «Все сложно». Подразумевалось, что имеются в виду отношения с Брайс Андерсон.

Твое имя попадается нам снова и снова. Я представила эту блондинку. Однажды я уже ошиблась, предположив, что субъект – мужчина. Неважно, что говорила мне интуиция на этот раз, я не могла рисковать повторить ту же ошибку дважды.

Проматывая обновления статуса и профили Конрада, я заметила, что он представлял себя журналистом. Наверное, он скажет, что снял видео с телом Эмерсон и анонимно опубликовал его, потому что общественность имеет право знать. Меня даже несколько удивило, что он не опубликовал его в своем профиле.

Словно в ответ на мои мысли страница, которая была открыта передо мной, обновилась. Конрад опубликовал новое видео. Готовясь к худшему, я нажала на воспроизведение, но вместо трупа я увидела ряды деревянных сидений, заполненных студентами. Было указано время – 7:34 утра.

– Профессор Джордж Фогль однажды сказал, что ставит занятия на 7:30 утра, чтобы отделить тех, кто забрел на его курс случайно, от тех, кто серьезно планирует изучать криминологию. – Камера показала панораму помещения, и я узнала аудиторию.

Я там уже бывала.

– Три дня назад триста семь серьезно настроенных студентов сдали первый из трех экзаменов по курсу «Монстры или люди». Триста восьмой студент, Эмерсон Коул, была найдена мертвой тем утром.

– Нет белого шума, – прокомментировала Слоан, пристраиваясь сбоку от меня. – У того, кто записывал голос профессора, неплохое оборудование. А видео, с другой стороны, снимали на какой-то смартфон. Разрешение по меньшей мере 1080 р, а может, и выше.

Видео переключилось с изображения аудитории на уже знакомую картину – клип с телом Эмерсон. Профессор продолжал говорить, но я не прислушивалась.

– Я спросил бы, серьезно ли он, – сказал Майкл, подходя к нам, – но могу сказать, что он серьезно. Он думает, что передний край журналистики – на его личной странице.

– Он не убивал Эмерсон, – устало сообщила я. Конрад не вписывался в психологический портрет. У нашего убийцы нет язвительного блога, нет девушки вроде Брайс – даже такой, с которой «все сложно». И человек, который убил Эмерсон, а потом выставил напоказ ее тело, как собака, которая приносит мертвую птицу к ногам хозяина, никогда бы не начал свой «видеорепортаж» о случившемся со съемок лекции.

Другие студенты субъекта не интересовали.

– Запусти еще раз, – приказала Слоан, – с начала.

Я подчинилась. Слоан мягко отодвинула меня и заняла место за ноутбуком. С помощью горячих клавиш она ставила видео на паузу, запускала, снова ставила на паузу. Ее глаза метались по экрану.

– Звуковая дорожка не врет, – наконец сказала она, – в этой аудитории триста семь студентов, которые пишут тест, включая твоего подозреваемого, – сообщила она мне, показав на лицо, которое невозможно спутать – круглое, с тусклыми глазами, – в третьем ряду. Кларк. Он сидел через два места от Брайс, на ряд позади Дерека.

– Кто снимает экзамен? – спросила я. – И зачем?

– Не знаю. – Слоан высунула кончик языка, сосредоточенно что-то обдумывая. – В новостях было сказано, что тело Эмерсон обнаружили рано утром, – наконец сказала она. – Но когда?

Я поняла, о чем она думает. Судя по отметке, видео снято в 7:34 утра.

– Время смерти, – озвучила очевидное я, – нам нужно время смерти.

Слоан схватила мой телефон и набрала номер по памяти. Никто не ответил, и она позвонила снова. И снова. И снова.

– Что? – От раздражения Бриггс говорил настолько громко, что его голос услышала и я.

– Считается невежливым говорить на громкости более семидесяти пяти децибел. – Слоан шмыгнула носом. – Полагаю, это называют криком.

Ответ Бриггса я не услышала.

– Есть данные вскрытия Эмерсон Коул? – Слоан прижала телефон ухом к плечу и освободившимися руками стянула резинку с собранных в хвост волос и снова завязала ее. – Нам нужно время смерти. Причина смерти тоже не помешала бы.

Я была почти уверена, что Бриггс не станет делиться этой информацией. Есть некоторое отличие между составлением психологических портретов студентов по профилям в соцсетях и знакомством с жесткими подробностями закрытого заключения патологоанатома.

– Вы говорите на семьдесят восемь децибел, – сообщила Слоан, которую явно не задевали возражения Бриггса, – и нам все равно нужно время смерти. – Она снова ненадолго замолчала. – Потому что, – произнесла Слоан, растягивая слова, будто разговаривала с глуповатым маленьким ребенком, – мы тут смотрим видео, которое было записано в 7:34 утра. Если я правильно помню карту кампуса, а вы знаете, что это так, лекционный зал Дэвиса находится в двадцати пяти минутах пешком или десяти минутах на машине от президентского корпуса. А значит, если смерть Эмерсон Коул: а) требовала присутствия субъекта и б) произошла после 7:25 утра и до конца контрольной, то у всех студентов этого курса есть алиби.

На этот раз Слоан молчала дольше, потом повесила трубку.

– Что он сказал? – спросил ее Майкл.

Слоан закрыла ноутбук и отодвинула его.

– Он сказал, что тело нашли в 8:15 утра. Время смерти приблизительно 7:55.

Глава 27

Время записи видео подтвердилось. Теперь можно признать официально: Эмерсон Коул задушили, пока ученики профессора Фогля сидели в лекционном зале Дэвиса и писали промежуточный экзамен.

ФБР отследило источник видео, это оказался наш старый знакомый – ассистент профессора Джеф. Он объяснил, что у профессора Фогля было правило – всегда записывать контрольные, чтобы исключить ситуации, когда один студент пишет за другого. На видео записан весь процесс, и каждого студента снимали вблизи, когда он сдавал работу. Все из наших 307 потенциальных подозреваемых – 308, если считать Джеффри, – присутствовали и отметились. Что касается алиби, оно тут просто железное.

– Я сказала Бриггсу, что он должен дать мне посмотреть видео с Дэниелом Реддингом. – Лия захлопнула дверцу холодильника и сорвала злость на выдвижном ящике со столовыми приборами. Она выдвинула его так резко, что содержимое загремело.

– Мы гоняемся за несуществующими уликами, потому что никто не дает мне проверить, когда этот бездушный, беспринципный кусок…

Лия озвучила несколько цветистых характеристик отца Дина. Мне было нечего на них возразить. Я уселась перед ней и вытащила две ложки из ящика стола. Протянула одну ей. После долгой паузы она с подозрением посмотрела на ложку в моей руке.

– Ты поделишься мороженым, – сообщила я ей. Она покрутила ложку в пальцах, и я задумалась, не планирует ли Лия что-то нехорошее по отношению ко мне.

– Дин и со мной не разговаривает, – сообщила я ей, – я расстроена не меньше твоего. Все, что мы делали или попытались сделать, – впустую. Неизвестный субъект не кто-то из учеников. Неважно, что у Джеффри минимальные способности к эмпатии и он в восторге от темной стороны или что у Кларка накопилась злость и он был неравнодушен к Эмерсон. Это не имеет значения, потому что никто из них не убивал Эмерсон.

Единственное, чем позволяло нам заниматься ФБР, – гоняться за призраками, спасибо психованному отцу Дина. И я невольно почувствовала себя глупой из-за того, что решила, будто мы сможем просто так, пританцовывая, войти в кампус колледжа или просмотреть профили в соцсетях – и найти убийцу. Дин по-прежнему злился на нас, и мы ничем не могли помочь делу.

– Лия…

– Все уже в порядке, – перебила меня Лия, – хватит изображать дружбу, Кэсси. Я поделюсь мороженым, но поедим мы где-то еще. Я не в настроении дружелюбно разговаривать с другими, и следующий, кто попросит меня чем-нибудь поделиться, умрет медленной болезненной смертью.

– Соглашусь. – Я окинула взглядом кухню. – Есть идеи, куда пойти?

Сначала я подумала, что Лия ведет меня в свою спальню, но, как только дверь за нами закрылась, я поняла, что ее план заключался не в этом. Она открыла окно и, в последний раз нахально оглянувшись на меня, выбралась на крышу.

«Отлично», – подумала я и высунулась в окно – как раз вовремя, чтобы увидеть, как она исчезает за углом. Помедлив минуту, я сама осторожно выбралась из окна. Эта часть крыши пологая, но я все равно опиралась рукой о стену. Я осторожно добралась до угла, где устроилась Лия. Когда я завернула за него, у меня перехватило дыхание.

Лия сидела, прислонившись к стене и вытянув свои длиннющие ноги так, что они доставали почти до водостока. Осторожно ступая, я подошла к ней и уселась рядом. Лия молча наклонила ко мне картонную упаковку с мороженым Rocky Road. Я запустила ложку внутрь и зачерпнула как следует.

Лия изысканно выгнула бровь.

– У кого-то голова сейчас от холода заболит.

Я откусила небольшой кусочек.

– Нужно было взять пиалы.

– Много чего нужно было бы сделать. – Лия сидела совершенно неподвижно, глядя на горизонт. Солнце только-только заходило, но у меня возникло отчетливое ощущение, что, если бы меня здесь не было, она осталась бы здесь на всю ночь, в двух этажах от земли, касаясь ногами края. Она ненавидела, когда ее ограничивали. Ненавидела, когда запирали. У нее всегда имелся запасной план. Просто уже давно в нем не возникало необходимости.

– Дин справится, – заметила я, вместо того чтобы сказать о запасных планах, о детстве Лии, о том, как ей, вероятно, пришлось научиться врать. – Он не может злиться на нас вечно, – продолжила я. – Мы просто пытались помочь.

– Ты, что ли, вообще не понимаешь? – Лия наконец повернулась ко мне, и в ее темных глазах блестели слезы, которые она никогда не позволила бы себе пролить. – Дин не злится. Он себе не позволяет. Если мы поговорим с ним прямо сейчас, он не разозлится. Он вообще ничего не почувствует. Вот что он делает. Он закрывается, отталкивает других, и это нормально. Понимаю. Уж я-то понимаю. – Лия закрыла глаза и сжала губы. Несколько раз неровно вдохнула, а затем снова успокоилась. – Но меня он не отталкивает.

Дин знал Лию лучше, чем кто-либо из нас, а это означало, что он отчетливо понимал, каково ей будет, если он ее оттолкнет. Он знал, что он единственный, кому она доверяет, что их отношения – то, что позволяет ей чувствовать себя в ловушке. Защитным механизмом Майкла в детстве стало умение распознавать гнев, а затем провоцировать его, если он не мог его потушить. Лия пыталась скрыться под множеством слоев обмана, чтобы, даже если кто-то причинит ей боль, это не касалось лично ее, потому что не имело никакого отношения к настоящей Лии. Дин был исключением.

– Когда я прибыла сюда, здесь были только Дин, Джуд и я. – Лия оставила ложку в коробке и откинулась назад, опираясь на руки. Я не понимала, зачем она мне это рассказывает, но почему-то интуиция подсказывала мне, что на этот раз она говорит правду. – Я была готова его ненавидеть. Я отлично умею ненавидеть, но Дин никогда не пытался на меня давить. Никогда не задавал мне вопросы, на которые мне не захотелось бы отвечать. Однажды ночью, через пару месяцев пребывания здесь, мне захотелось выбраться за территорию. Убегать я хорошо умела.

Я добавила это в удлиняющийся список того, что я знала о прошлом Лии.

– Дин поймал меня. Он сказал, если я ухожу, то и он со мной. Я решила, что он блефует, но оказалось, что это не так. Я убежала, и он со мной. Нас не было три дня. Мне и раньше случалось жить на улице, а ему нет. Он сторожил по ночам, чтобы я могла поспать. Иногда я просыпалась и видела, что он по-прежнему на страже. Он никогда не смотрел на меня так, как смотрит большинство парней. Он присматривал за мной, а не следил. – Она помолчала. – Никогда ничего не просил взамен.

– Он не стал бы.

Лия неуверенно улыбнулась.

– Верно, – согласилась она, – не стал бы. – В последний день перед возвращением он рассказал мне о своем отце, о том, как он здесь оказался, о Бриггсе. Дин единственный, кто никогда мне не врал.

А теперь он с ней не разговаривал.

– Агент Стерлинг была одной из жертв его отца, – тихо сказала я. Взгляд Лии метнулся ко мне. По тому, как резко она вдохнула, я догадалась: она распознала мои слова как правдивые и теперь не понимала, что с этим делать.

Мне не казалось, что я предам Дина, если расскажу про это Лии. Она для него семья. Она открылась мне так, как никогда не открывалась другим, рассказала, как отчаянно ей необходимо ощутить, что он не отталкивает ее просто потому, что она все испортила. Жизнь Дина сейчас походила на минное поле.

– У Стерлинг есть клеймо, вот тут. – Я поднесла кончики пальцев к груди. – Ей как-то удалось сбежать. Думаю, Дин ей помог.

Лия с непроницаемым лицом переварила эту информацию.

– А теперь она вернулась, – наконец произнесла она, глядя куда-то вдаль, – и Дин может думать только о том, что его помощь оказалась недостаточной.

Я кивнула.

– Потом появляется мертвая Эмерсон Коул, и Дин находится в комнате для допросов напротив отца. – Я откинулась назад, легонько стукнув головой о стену дома. – Дин закрывается, потому что ему пришлось пойти туда, выслушивать, что хочет сказать его отец. Кто-то будто высосал душу из его тела. Потом агент Стерлинг сообщила ему, что мы сами пытаемся что-то разведать…

– О чем проболталась ты… – вставила Лия.

– Стерлинг уже знала, что я куда-то ездила, – сообщила я. – Кроме того, я не сказала ей, что делали мы. Я даже не говорила ей, что ты была там. Я только сообщила ей, что мы узнали.

– Это уже неважно, – прервала меня Лия, – потому что все студенты того курса, не говоря уже об ассистенте профессора, имеют железное алиби. И вместо того, чтобы использовать нас, ФБР, со свойственной ему мудростью, держит нас взаперти, где мы не можем сделать ничего, чтобы расследовать дело или помочь Дину. – Лия намотала на палец толстую прядь черных волос. – А вот и наш новый герой дня.

Я проследила за взглядом Лии. К дому подъехал темный автомобиль, из него вышла агент Стерлинг.

– Как ты думаешь, где она была? – спросила меня Лия.

Стерлинг недавно заезжала, ненадолго – только чтобы забрать досье студентов, а потом уехала. Я предположила, что она встречалась с Бриггсом, но его с ней не было.

Пассажирская дверь машины открылась, и из нее вышел директор. Они выглядели как люди, чья поездка была очень напряженной и очень молчаливой.

– Думаешь, он вернулся, чтобы поговорить с нами? – спросила я, понизив голос, хотя они находились далеко и явно нас не слышали.

Лия зажала мне рот рукой и оттащила назад, чтобы нас не заметили. Она прищурилась. Я кивнула, показывая, что поняла, и в следующую секунду узнала, почему Лии так нравилось это место на крыше.

Акустика здесь превосходная.

– Можете взять машину, чтобы добраться до дома, – сказала агент Стерлинг. Она говорила ровно и непроницаемо, будто вела допрос.

– Я просил тебя отвезти меня сюда, – ответил директор, его баритон звучал так же спокойно, как и ее голос, – я хочу поговорить с этим юношей.

– Вам не нужно говорить с Дином.

– Агент, полагаю, вы забываете, кто здесь директор.

– А я думаю, что вы забываете, что после истории с Лок вопросы задавала не только я. – Она помолчала, ожидая, пока ее слова достигнут цели. – У меня есть контакты в Национальной службе разведки. В Вашингтоне ходят слухи. Как вы думаете, что случится, если до них дойдет, что ФБР консультировалось по этому делу с несовершеннолетним сыном Реддинга?

– Для этого дела разглашение не проблема. – Тон директора не изменился. – ФБР вызвало бы Дина для разговора независимо от того, работает он на нас или нет. Даже если директор Национальной разведки спросит – а он не станет, достаточно просто объяснить. Сын Реддинга – первый, кто приходит на ум. Он знает извилины души Реддинга лучше, чем кто-либо другой, включая тебя.

– Я согласилась приехать сюда и дать оценку программе, потому что ты сказал, что сообщать о ней в Вашингтон – ошибка. – В голосе агента Стерлинг появилось немного эмоциональности, хотя было непонятно, это раздражение или что-то еще. – Ты убедил меня, что мне нужно самой увидеть, чтобы понять, какую программу я собираюсь закрыть.

Я пыталась понять, почему директор послал свою дочь сюда, зная, что она считает программу ошибкой. Теперь я понимала.

– Тогда ты ко мне прислушалась, – спокойно возразил директор, – могла бы подать рапорт, но не стала.

– Как будто ты оставил мне выбор!

– Я просто сказал тебе правду. – Директор посмотрел на часы, словно подчеркивая, сколько времени он тратит впустую на этот разговор. – Эта программа – единственное, что удерживает этого юношу от срыва. Думаешь, в приемной семье ему было бы лучше? А может, хочешь, чтобы Лия Чжан снова вернулась на улицы? В конце концов ее поймают снова, и на этот раз, гарантирую, она получит вполне взрослый срок.

Я ощутила, как Лия, сидевшая рядом со мной, окаменела.

– Ты хотел, чтобы я оказалась здесь, – произнесла Стерлинг, цедя слова сквозь стиснутые зубы. – Я согласилась. Но ты пообещал, что станешь прислушиваться к моим рекомендациям.

– Если бы ты предлагала что-то разумное, я прислушался бы. Но не подпускать Дина Реддинга к этому делу неразумно. – Директор дал несколько секунд для ответа. Его дочь промолчала, и он продолжил: – Можешь рассказывать мне, что не так с этой программой, но в глубине души ты так же сильно хочешь посадить убийцу за решетку, как и я. Есть предел тому, что ты можешь сделать, не используя прирожденных, и, рано или поздно, ты забудешь о своих принципах. Ты сама скажешь мне, что эту черту нужно перейти.

Я ожидала, что Стерлинг возразит ему. Она не стала.

– Разумеется, я хочу их использовать! – воскликнула она. – Но дело не во мне. Не в тебе. Не в Бюро. Дело в пяти подростках, которые живут в этом доме. Пяти людях, для которых единственная защита – правила, которые ты устанавливаешь, а потом нарушаешь, снова и снова. Это ты разрешил Кэсси Хоббс заняться делом Лок. Это ты настаивал, что Дина нужно взять на разговор с Реддингом. Ты создаешь правила и нарушаешь их, и в результате границы размываются…

– Дело не в этом, – вмешался директор. В отличие от дочери он по-прежнему говорил совершенно невозмутимо. – Ты расстраиваешься не из-за того, что я не могу дать этим подросткам четкие правила. Прошло пять лет, а ты по-прежнему расстраиваешься из-за того, что я по поводу этой программы согласился с твоим мужем, а не с тобой.

– С бывшим мужем.

– Ты ушла от него. Ты ушла из ФБР.

– Скажи это уже, папа. Я ушла от тебя.

– Понимаешь, в какое положение это меня поставило, Вероника? Как я могу требовать верности от Бюро, если моя дочь не хочет находиться рядом со мной? После того инцидента с Хокинс в деле Найтшейда мораль упала до нуля. Нам нужно было выступить единым фронтом.