Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 237 (всего у книги 327 страниц)

10

По пути в квестуру Брунетти решил, что первым делом нужно выяснить, кто продает наркотики ученикам школы Альбертини, включая Сандро Гаспарини. На данный момент это был самый перспективный подозреваемый. Простейший путь – поговорить с мальчиком, но на это потребуется согласие его матери, которая, разумеется, настоит на том, чтобы во время беседы присутствовал адвокат. В случае категорического отказа со стороны профессорессы можно, конечно, установить за Сандро слежку, но где найти для этого людей? И судью, который это санкционирует?

Зачем кому-то выходить из дома в полночь без пальто, имея при себе только связку ключей? И так, чтобы никто из домашних этого не заметил? Брунетти остановился как вкопанный. А где прошлым вечером и сегодня утром, собственно, был Сандро? Комиссар вернулся к их с синьорой Кросерой разговору, но так и не вспомнил, спрашивал ее об этом или нет. Когда он позвонил, она была дома. Если бы Сандро отсутствовал, это был бы первый вопрос, который она задала бы полицейскому. И возможно ли, что, уходя из дома среди ночи, она не объяснила детям, куда направляется? Но были ли дома оба, сын и дочь?

Брунетти вынул из кармана новенький телефон, который раздобыла для него синьорина Элеттра, не без затруднений открыл вкладку интернет-браузера. Нашел номер школы Альбертини и набрал его. После четвертого гудка ответил женский голос:

– Здравствуйте. Школа Альбертини. Чем могу помочь?

– Доброе утро, синьора! Это комиссарио Гвидо Брунетти. Звоню по поводу вашего ученика.

После небольшой паузы она уточнила: «Комиссар полиции?», словно в школы звонят и другие комиссары.

– Да. Могу я поговорить с директором?

На этот раз женщина молчала дольше, то ли в замешательстве, то ли не желая что-либо предпринимать.

– Минутку, пожалуйста! – наконец произнесли в трубке. – Я переключу вас на синьору диреттриче Ралло.

Директриса ответила после второго гудка.

– Бьянка Ралло, – сказала она.

– Синьора диреттриче, это комиссарио Гвидо Брунетти. Мне нужна информация об одном из ваших учеников.

– Не хочу показаться грубой, синьоре, но какие гарантии, что вы тот, за кого себя выдаете?

Судя по тону и лексике, директриса была высокообразованной дамой. Ее ответ получился одновременно нейтральным, вежливым и… почти ироничным.

– Синьора диреттриче, – столь же вежливо ответил Брунетти, – есть способ развеять ваши сомнения. Могу я его озвучить?

– Я вся внимание.

– Разрешите мне задать вопрос, а затем позвоните в квестуру, и пусть вас соединят с комиссарио Гриффони. Ответ вы дадите уже ей. – Гвидо дал директрисе время переварить услышанное и добавил: – Мне понадобится всего минута, чтобы перезвонить и попросить, чтобы вас переключили на нее немедленно. – После короткой паузы он спросил: – Синьора диреттриче, вас устраивает такой вариант?

– Зависит от того, что за вопрос, – приятным голосом ответила дама.

– Мы склонны полагать, что на отца одного из ваших учеников, синьора Туллио Гаспарини, этой ночью было совершено нападение. И я хотел бы знать, явился ли Сандро сегодня утром в школу.

– Это все?

– Да.

Какое-то время из мобильного не доносилось ни звука. Брунетти, стоя у самого канала, смотрел на воду. Надо же, как высоко она поднялась…

– Хорошо, – ответила директриса. – Я позвоню в квестуру минут через пять.

Не теряя времени, Брунетти нажал «отбой», тут же перезвонил в квестуру и спросил, на месте ли Клаудиа. Ему ответили, что да, на месте. Тогда он сказал оператору, что скоро с комиссарио Гриффони должна связаться синьора Ралло и нужно немедленно попросить Клаудиа, чтобы она дождалась этого звонка.

Брунетти сунул телефонино обратно в карман и направился в квестуру. Минут через десять, уже на месте, он спросил, где Вианелло. Оказалось, что инспектора отправили в Маргеру[462]462
  Район Венеции. (Примеч. ред.)


[Закрыть] – присутствовать при допросе подозреваемого в домашнем насилии – и сегодня он вряд ли вернется в квестуру.

Войдя в кабинет Гриффони, Брунетти сразу заметил, что теперь на ней черная юбка и жакет, и туфли, разумеется, уже не коричневые.

– Что случилось? – спросила Клаудиа, едва его увидев.

Брунетти ответил вопросом на вопрос:

– Она уже звонила?

– Кто?

– Пресиде школы Альбертини. Она должна была сообщить, явился ли сын синьоры Кросеры сегодня на занятия.

– Нет, не звонила.

Не дождавшись от Брунетти иной реакции, кроме кивка, Гриффони встала и перегнулась через стол, чтобы пододвинуть второй стул.

– Гвидо! Бога ради, присядь и расскажи, что нового.

Брунетти послушно пересказал ей свою беседу с профессорессой Кросерой и сообщил, что случилось в больнице, после того как Клаудиа ушла. Кабинет у нее был до того маленький, что они почти соприкасались под столом коленками, хотя стул Брунетти стоял чуть ли не в дверном проеме.

– Она была ошарашена. Очень расстроилась, увидев мужа.

– Расстроилась искренне или напоказ? – уточнила Клаудиа.

– Думаю, искренне.

– Она знала, что он вышел из дома?

– Говорит, что нет, но я ей не верю.

Гриффони, которой ложь тоже не была в новинку, лишь кивнула.

– А что с их сыном? Он был дома, когда ты позвонил?

– Не знаю. – И с легким замешательством Брунетти добавил: – Я не додумался спросить у нее об этом.

Клаудиа улыбнулась.

– Отсюда и звонок пресиде. – После короткой паузы она продолжила: – Умная женщина! Ведь ей мог позвонить кто угодно. Даже киднеппер.

– Клаудиа! – Брунетти наклонился вперед и постучал указательным пальцем по тыльной стороне ее руки. – Мы в Венеции. А не в каком-нибудь… – Он запнулся, подумал немного и закончил: – Представляешь, не могу вспомнить город, в котором за последние годы похищали ребенка.

Гриффони взглянула на него и быстро отвела глаза. После недолгого раздумья она сказала с явным удивлением:

– Я тоже. Наверное, киднеппинг просто вышел из моды.

В этом Брунетти сомневался.

– Скорее люди перестали обращаться по этому поводу в полицию. Просто платят похитителям в надежде, что это сработает.

– Но мы бы услышали об этом, разве нет? – спросила Клаудиа. – Рано или поздно.

– Думаю, да, – согласился Брунетти и добавил, сам удивляясь ожесточению, которое вложил в свои слова: – Ненавижу это! Больше, чем любые другие преступления. Хотя и их ненавижу тоже.

– Даже больше, чем убийство? – спросила Гриффони.

– Можно и так сказать.

– Почему?

– Потому что жизнь в данном случае подменяется деньгами, а может, потому, что киднепперы пытаются продать чью-то жизнь за деньги.

Брунетти не совладал с голосом, и он прозвучал очень жестко.

– Никогда не слышала, чтобы ты говорил таким тоном, – заметила Клаудиа.

– Знаю. Хуже этого нет ничего. Киднепперов я бы сажал пожизненно, всех без исключения. И каждого, кто им помогал, тоже. Каждого, кто знал, что они задумали, и все равно помогал. Даже если все, что человек сделал, – это дал киднепперу почтовую марку, чтобы тот наклеил ее на письмо с требованием выкупа. Я бы держал их за решеткой, пока не сдохнут!

Огромным усилием воли Брунетти заставил себя успокоиться, хотя мог бы сказать и больше.

– Личный опыт? – спросила Гриффони.

– Да, одно из моих первых дел, двадцать с лишним лет назад.

– Все было так плохо?

– Похитили девочку у одного неаполитанского семейства.

– Где это случилось?

– На Сардинии. Я в то время работал в Неаполе, и меня и еще двух парней отправили туда разбираться.

– Похитителей нашли?

– Да, – резко ответил Брунетти.

– Как?

Он отмахнулся.

– Они оказались идиотами.

– Но? – Клаудиа решила прояснить то, что осталось недосказанным.

– Но девочка умерла.

– Ее убили еще до получения выкупа?

– Иногда я думаю, что лучше бы ее убили, – сказал Брунетти и, хотя его собеседница не настаивала, пояснил: – Они посадили ее в ящик и закопали. Когда полиция их арестовала, всех четверых, они сказали, где искать ящик. Но к тому времени, когда его откопали, девочка была уже мертва.

Гриффони молчала.

– Может, поговорим о чем-нибудь другом, Клаудиа?

Ответить ей помешал телефонный звонок.

– Гриффони! – сказала она в трубку. Кивнула, жестом приглашая Брунетти тоже послушать. – Да, синьора, он поставил меня в известность. – И после паузы произнесла: – Нет, по рангу мы более-менее равны, но здесь он работает дольше. Да, венецианец. Если я ничего не путаю, вырос в Кастелло.

Она глянула на Брунетти, откинула голову назад и прикрыла глаза, чуть помахивая правой рукой в такт разговору.

– Да, он сообщил об инциденте. Он с раннего утра был в больнице у пострадавшего.

Гриффони прикрыла глаза рукой – жест, который обычно выдавал ее нетерпение.

– Конечно, я понимаю, синьора диреттриче!

На этот раз Клаудиа довольно долго молчала, слушая собеседницу. Не открывая глаз, она переместила руку на макушку, словно удерживая на сосуде невидимую крышку. Слушала, не перебивая, и только время от времени одобрительно хмыкала.

Потом убрала руку от макушки и сказала:

– Значит, он на занятиях?

Клаудиа открыла глаза и посмотрела на Брунетти, издала нейтральное «м-м-м» и наконец произнесла: «Спасибо, синьора диреттриче!» Понижая тон, как обычно в конце разговора, она сказала:

– Не сомневаюсь, что мой коллега будет очень благодарен вам за информацию.

Еще пара вежливых реплик, и Клаудиа повесила трубку.

– Как ты уже понял, Сандро Гаспарини на занятиях. По школьным правилам родителей ставят в известность сразу же, если ученик не пришел в класс. – И уже иным, более пытливым тоном Гриффони добавила: – Что тебе известно об этом парне?

– Только то, что я тебе рассказал: ему пятнадцать, он учится во втором классе личео. У него случаются перепады настроения, он забросил учебу…

– И принимает наркотики, – подсказала Гриффони.

– Его мать настолько в этом уверена, что пришла ко мне поговорить.

Клаудиа, в чьем кабинете не было окна, встала, прислонилась спиной к стене и скрестила руки на груди.

– Думаешь, из-за этого и напали на его отца? – спросила она.

Брунетти почувствовал облегчение, отметив про себя, что его коллега не сомневается в том, что это все же было нападение.

– Эти два события сопряжены во времени, – сказал Гвидо. – И мне бы очень хотелось обнаружить между ними хоть какую-то связь.

Гриффони, мысленно проследив связь между этими двумя событиями, сказала:

– Если Гаспарини-старший узнал, кто дилер, но не захотел впутывать в это полицию, он мог назначить ему встречу и чем-то пригрозить…

Брунетти кивнул: такая версия у него уже была.

– Нам известны имена нескольких распространителей наркоты в школах, – сказал он. – Я знаю как минимум двоих.

Гриффони кивнула, подтверждая, что и она тоже в теме.

– Одному из них я когда-то оказал услугу, – продолжил Брунетти. – Пора ему об этом напомнить.

Клаудиа не сдвинулась с места, ничем не выказала любопытства или нетерпения. Просто стояла и спокойно смотрела на Гвидо. И правда, что тут такого? Ну сидит человек, что называется, в дверях (две ножки стула упираются в порог!), а ей самой приходится подпирать стену…

Брунетти услышал, как кто-то идет по коридору, у него за спиной, но поворачиваться не стал. Когда шаги стихли, комиссар подытожил:

– Спрошу у него, кто курирует Альбертини.

Гвидо сам изумился тому, как буднично это прозвучало: словно у дилера была лицензия на то, чтобы распространять наркотики среди школьников.

– И он скажет? – спросила Гриффони.

Брунетти кивнул.

– Много лет назад мой брат написал рекомендацию его сыну, когда тот поступал в медицинскую школу в Англии.

– В медицинскую школу?

– Да, на рентгенолога. Мой брат – старший рентгенотехник больницы в Местре. Парень проработал с ним два года, и брат говорил, что лучшего ассистента у него не было. Почему бы ему не написать рекомендацию?

– Разумеется, – согласилась Гриффони. – А дальше что?

– Теперь он – помощник главного рентгенолога в бирмингемской больнице.

– В то время как его отец толкает наркоту? – поразилась Гриффони.

– В то время как его отец толкает наркоту.

– Evviva l’Italia![463]463
  Да здравствует Италия! (итал.) (Примеч. ред.)


[Закрыть] – сказала Гриффони.

11

Они еще немного поболтали, прежде чем Брунетти поднялся со стула и отодвинул его на место, к стене. Теперь он, конечно, не загораживал дверь, но зато Гриффони было не подойти к своему столу справа.

У двери комиссар задержался, но Клаудиа опередила его вопросом:

– Когда ты узнаешь имя у осведомителя?

– Для начала нам надо поговорить.

– Может, мне сходить с тобой? – предложила она.

Гвидо охотнее позвал бы с собой Вианелло. Бесспорно, в роли доброго копа Клаудиа хороша: одним взглядом дает понять, что не согласна с Брунетти, и задает вопросы так, чтобы продемонстрировать солидарность с допрашиваемым. А еще умеет так возразить против решений и выводов коллеги, чтобы подозреваемый понял: уж ее-то он своей историей убедил. И все же она женщина, а на встречу с наркодилером лучше взять мужчину.

– Спасибо, что предложила, Клаудиа, – сказал Гвидо. – Всегда приятно работать с такой хладнокровной особой, какой ты бываешь, когда хочешь, но в этой ситуации, думаю, мне лучше пойти одному.

Гриффони усмехнулась.

– Хладнокровной, говоришь? Гвидо, какая женщина устоит перед таким комплиментом?

Он пошел к себе, в который раз удивляясь тому, как лейтенанту Скарпе удалось убедить виче-квесторе Патту выделить Гриффони кабинет размером с коробку для обуви. В оправдание Патты можно было лишь предположить, что он решил не тратить свое драгоценное время на то, чтобы бегать по лестницам квестуры, и ни разу не видел ее кабинета, поэтому не представляет, что такое шесть квадратных метров пространства, когда в них втиснут письменный стол и два стула. Брунетти не сомневался: лейтенант об этом еще пожалеет. Клаудиа – неаполитанка, поэтому возмездие неизбежно. Может, не сразу, но это непременно случится. Эта мысль вызвала у Брунетти улыбку.

Он вошел в собственный кабинет, закрыл за собой дверь и достал из кармана телефонино. По памяти – этот номер нигде не был у него записан – ввел цифры в графу набора, и его приятель-дилер ответил, назвавшись своей фамилией.

– Доброе утро, Манрико! – сказал Брунетти с приязнью, которую вопреки всему испытывал к этому человеку. Однако не хватало еще, чтобы эта его слабость определяла их разговор. Гвидо продолжил куда более прохладным тоном: – Как дела у Бруно?

Вопрос тоже был выбран не случайно.

– А, это вы, дотторе! – Они уже давно не общались, но Манрико узнал его по голосу. – На нашу семью обрушилась трагедия.

Слова были страшные, тон же – веселый, как птичий щебет.

– Надеюсь, счастливого свойства? – уточнил Брунетти.

– Счастливее не бывает: Бруно женится! В июле.

– И папаша невесты – полицейский? – спросил комиссар.

– О, все гораздо хуже, – мрачно отозвался Манрико.

– А вот это уже интересно!

– Невеста – шотландка.

– Быть этого не может! – изумился Брунетти. – И протестантка?

– Ну, в наше время, комиссарио, это не проблема. У нас дело посерьезнее.

– Неужели?

– Она врач.

– Ваш сын женится на девушке, которая работает и к тому же шотландка по национальности? – Брунетти протяжно хмыкнул. – Да, Манрико, понимаю вашу боль.

– Благодарствую, дотторе! Я знал, что вы мне посочувствуете. – И, словно ему надоело изображать из себя клоуна, произнес: – Раз уж вы начали с Бруно, смею предположить, что это напоминание о том, что я кое-чем вам обязан.

– Я впервые об этом вспомнил, Манрико, – сказал Гвидо, едва ли не оправдываясь. – За шесть лет.

– За семь. В чем проблема?

– Хотелось бы знать, кто отвечает за Альбертини.

– Подозреваю, что речь идет не о пресиде. – По тону Манрико было ясно, что шутки закончились.

– Нет, конечно, – ответил Брунетти.

Тишина… Комиссар плотнее прижал телефон к уху и приказал себе: «Молчи». Он подошел к окну и посмотрел вниз, на пристань, где Фоа протирал рейлинг полицейского катера.

– Это ваш рабочий номер? – спросил Манрико.

– Да.

– Тогда, боюсь, вам придется подождать до вечера, пока вы не придете домой, – сказал дилер так серьезно, что Брунетти подумал: сейчас он без объяснений повесит трубку.

Однако к Манрико внезапно вернулась веселость, и он сказал:

– Еще минутку, комиссарио!

– Слушаю!

– Свадьба пятнадцатого. Если я пришлю приглашение, вы придете?

Даже продолжительная пауза была наполнена счастьем.

– Они сыграют свадьбу в Венеции? – спросил Брунетти, надеясь на отрицательный ответ, чтобы можно было отказаться на законных основаниях.

– Нет. Венчание состоится в церкви ее папаши.

– Это означает то, что я думаю? Манрико, неужели все настолько плохо?

– Да, комиссарио. Но все еще хуже: папаша невесты – епископ.

Поздравив Манрико еще разок, Брунетти пожелал ему много внуков и повесил трубку. Комиссару не терпелось рассказать обо всем Гриффони. Но сперва он заглянул в приемную виче-квесторе. Синьорина Элеттра стояла у окна. После крохотной каморки Клаудиа приемная казалась огромной, в основном благодаря трем окнам на одной из стен. Много места занимал секретарский рабочий стол с компьютером и еще один, на котором Брунетти ни разу не видел ничего, кроме вазы с большим букетом цветов (вот как сегодня) и свежего номера журнала Vogue (тоже на месте).

Синьорина Элеттра обернулась, когда он вошел. Дневной свет – та его малость, которую на сегодня выделила небесная канцелярия, – падал на нее со спины, поэтому выражения ее лица Брунетти не видел, но осанка (он про себя называл это ее аурой) свидетельствовала об усталости и внутреннем напряжении.

– Bon dì![464]464
  Добрый день! (венециано)


[Закрыть] – приветствовал секретаршу Брунетти. – Зашел узнать, нашлась ли у вас минутка на то, чтобы навести справки о Гаспарини.

Синьорина Элеттра коротко кивнула и вернулась на рабочее место. Села, пробежала пальчиками по клавиатуре. Глянула на открывшийся документ и сказала:

– Информации о нем не так уж много. Он работает аудитором на химическом предприятии в Вероне. Живет в районе Санта-Кроче, близ Сан-Стае. Имя и номер телефона можно найти в справочнике. Ни одного привода в полицию в регионе Венето, в социальных сетях не представлен. – Она посмотрела на Брунетти и добавила: – Если человека нет в соцсетях, то его как бы и не существует. Странно, правда?

Комиссар, у которого также не было профиля ни в одной из соцсетей (и у Паолы, кстати, тоже), ответил:

– Да, странно.

– Упоминаний о его жене тоже нет, – продолжала синьорина Элеттра.

– Профессоресса Кросера. Имени ее я не знаю, – произнес Брунетти машинально. – Преподает архитектуру в университете и, помимо этого, работает консультантом по градостроительному проектированию – что бы это ни значило – в Турции и где-то еще.

Глаза синьорины Элеттры расширились, как будто ей понадобилось получше его рассмотреть, чтобы поверить: он сумел раздобыть информацию, которую она не нашла.

– Как вы это узнали?

– Спросил, – лаконично отозвался Брунетти. Улыбнулся и поинтересовался: – Это жульничество?

– Пожалуй, нет, – сказала синьорина Элеттра: у нее хватило сил ответить честно. – Просто этот способ получения информации кажется уже несколько старомодным.

– Но вы же смотрели в телефонном справочнике, когда искали Гаспарини, так? – возразил Брунетти.

– Да, – согласилась она. – Но в интернете.

Разочарование заставило его спросить:

– Это все, что удалось найти?

– На данный момент да.

– Если у вас будет время, вы не могли бы проверить и его жену? – попросил Брунетти, делая вид, будто в этом есть хоть какой-то смысл, и уже другим тоном добавил: – Я попросил Вианелло позвонить в газеты, чтобы в статьях обратились к возможным свидетелям происшествия. Может, из этого что-нибудь получится.

Правая рука синьорины Элеттры повисла над клавиатурой. После паузы секретарша сделала неопределенный жест и сказала:

– Вы же знаете, люди не хотят иметь с нами дел. – Некоторое время она смотрела сквозь Брунетти, словно читая невидимую надпись на стене. Потом сказала: – Не только с полицией, а и с государством в целом. – Синьорина Элеттра продолжила неуверенным тоном, словно желая выплеснуть это из себя прежде, чем сама поймет, что именно хочет сказать: – Общественный договор между государством и людьми нарушен, а то и аннулирован, но никто не хочет сообщить нам эту новость. Мы знаем, что этого договора больше нет, и они знают, что мы знаем. Им плевать, чего мы хотим. Их ни капли не интересует, что с нами происходит, наши желания и потребности. – Она повернулась к Гвидо и передернула плечами, потом улыбнулась. – А мы ничего не можем с этим поделать.

Странно, когда кто-то произносит вслух то, о чем ты так часто думал… Повинуясь импульсу, Брунетти сказал:

– Не может же все быть так плохо!

Синьорина Элеттра отвернулась и уставилась в монитор. То ли ее не интересовало, что он скажет, то ли она была не согласна с ним, но сочла спор бессмысленным. Брунетти в глубокой задумчивости вернулся к себе в кабинет. Факт оставался фактом: они с синьориной Элеттрой работают на это безответственное, нерадивое государство.

Вспомнив, что он с двух ночи на ногах, комиссар решил побаловать себя обедом в Al Covo. На обратном пути он в который раз порадовался тому, что ресторан находится в десяти минутах ходьбы от квестуры, и не было случая, чтобы Гвидо не вернулся оттуда с новыми силами и чуть более счастливым.

К сожалению, этот полный новых сил человек столкнулся со старыми проблемами: набрал номер телефонино профессорессы Кросеры, но включился автоответчик; позвонил в больницу, но информации по Гаспарини ему не дали. Комиссар ежечасно звонил на домашний номер Гаспарини, но и там никто не отвечал. Наконец ближе к пяти часам Брунетти решил, что выбора нет – придется зайти в больницу по пути домой. Он позвонил Гриффони и рассказал ей о своих планах.

Мог бы, в общем-то, и не утруждаться: профессоресса Кросера была в палате у мужа, но стоило Гвидо войти и поздороваться, как она прижала палец к губам и указала на Туллио, теперь лежащего на хорошей медицинской кровати. Брунетти жестом пригласил ее выйти в коридор, но профессоресса все так же молча помотала головой. Комиссар знал, что их разговор вряд ли потревожит синьора Гаспарини, но был не вправе ей об этом сообщать.

Он подошел к кровати и посмотрел на потерпевшего. Беловатая жидкость по-прежнему поступала через капельницу, подключенную к его кисти.

Брунетти кивнул профессорессе и направился к сестринскому пункту. Там он спросил доктора Стампини – в надежде, что у того после томографии есть новые данные. Ему сказали, что невропатолог уже ушел. Решив поверить медсестре на слово, Брунетти тоже отправился домой.