Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 178 (всего у книги 327 страниц)

Глава 60

Мама никогда не причинила бы мне вреда. Мама покинула дом ради меня. Она бросила сестру ради меня. Она была всем для меня – и я была всем для нее.

Кем бы ты ни стала, ты моя мать. Эта мысль укоренилась глубоко в моем сознании, и я вспомнила, как Лия рассказывала, что в детстве ее учили делать вид, будто плохие вещи происходят не с ней. Что все, что ей приходилось делать, – не дело ее рук. Я вспомнила, как Лаурель рассказывала мне, что она не играла в игру.

Это делала Девять.

В случае Лаурель ее внутренняя Девять не была полноценной личностью. А ты ей стала.

– Семь дней, семь видов боли, – тихо сказала я. – Они пытали ее. Снова, снова и снова. Они насиловали ее, один за другим, пока она не забеременела Лаурель.

Я отчетливо увидела момент, когда она осознала – я говорю не сама с собой.

– Я много думала о том, как человек может выжить, столкнувшись с подобным, но в том-то и дело. Она не выжила. – Клинок замер у моей шеи. Я подавила желание сглотнуть. – А ты выжила.

Она слегка расслабила пальцы, сжимавшие мои волосы.

Люди смотрят на тебя, а видят ее. Они любят ее. Но ты сильнее. Ты имеешь значение. Ты хочешь, чтобы тебя увидели.

– Ты родилась здесь? – спросила я, всматриваясь в ее лицо в поисках любых примет того, что мои слова попали в цель. – Или ты была рядом намного, намного дольше?

Чуть меньше напряжения. Недостаточно. У нее нож. У меня нет.

– У тебя есть имя? – спросила я.

Никто никогда не спрашивал. Никто никогда не смотрел на тебя, чтобы увидеть.

Женщина с лицом моей матери улыбнулась. Она закрыла глаза. А потом отпустила меня.

– Меня зовут, – сказала она, и ее голос разносился по залу, так что и Мастера ее слышали, – Кассандра.

Я отшатнулась, ощущая, как холодок пробегает по рукам.

– Лорелея даже не знала про меня, – сказала эта женщина, Кассандра. – Она не знала, что каждый раз, когда ее отец входил в нашу комнату и она отключалась, это было не милосердие. Это не была удача. Это была я. – Кассандра обошла меня по кругу, двигаясь, как хищный зверь. – Когда появилась ты, когда она позвала тебя по имени, мне нравилось думать, что это благодарность – пусть даже она не понимала, что делает. – Кассандра крепче сжала нож. – А потом ты оказалась рядом, и внезапно я оказалась больше не нужна Лорелее. Она стала сильнее – ради тебя. А меня заперла под замок.

Я осторожно отходила к дальней стене, к оружию, с каждым шагом анализируя эту женщину. Ты все контролируешь. Ты сильная. Ты делаешь то, что нужно сделать, – и тебе это нравится.

Что бы ни представлял собой этот осколок души матери до того, как Мастера похитили ее, теперь она превратилась в нечто иное.

Ты убьешь меня. Я не принимала осознанного решения взять нож из предложенного мне оружия, но он мгновенно оказался в моей руке. Я вспомнила мамину гримерную, залитую кровью. Я вспомнила, как танцевала на обочине в снегу, как мама смотрела в небеса, ловя языком снежинки.

Ты убьешь меня. Она подошла ближе, нож в руке казался тяжелым. Если я не убью тебя первой.

Пульс замедлился. Я крепче сжала нож. А потом я вдруг поняла – так же, как понимала других людей, – что не смогу воспользоваться ножом.

Я не могла убить это чудовище, не убив и свою мать.

«Может быть, – говорил тогда Найтшейд, – однажды этот выбор сделаешь и ты».

Я опустила руки.

– Я не могу причинить тебе вред. Я не стану.

Я ожидала увидеть в ее взгляде торжество. Но вместо этого я увидела страх.

«Почему? – мысленно спросила я. А потом поняла: – Ты сражаешься. Ты выживаешь. Ты защищаешь Лорелею – но что, если ее не нужно будет ни от чего защищать?»

– Я не угроза. – Я остановилась, прекратила сопротивляться. – Дом – это не место, – сказала я, и мой волос звучал так же хрипло, как ее незадолго до этого. – Дело не в том, чтобы возвращаться к одной и той же постели, к одному и тому же двору, дело не в рождественской елке и зимних каникулах. Дом – это люди, которые тебя любят.

Держа нож перед собой, она подошла ближе, не отводя взгляда от моих рук, готовая заметить любое движение.

Я бросила нож на землю.

– Дом – это люди, которые тебя любят, – сказала я. – В детстве у меня был дом, и теперь у меня он есть. У меня есть люди, которые любят меня, люди, которых я люблю. У меня есть семья, и они умрут за меня. – Я понизила голос до шепота. – Так же, как я умру за тебя.

Не за Кассандру. Не за Пифию. Даже не за Лорелею, кем бы она ни была и кем бы она ни стала.

За мою маму. За женщину, которая научила меня забываться в танце. За женщину, которая целовала мои разбитые колени и учила меня читать людей, за женщину, которая каждый день говорила мне, что я любима.

– Я убью тебя, – прошипела Кассандра. – Мне это понравится.

Ты хочешь, чтобы я взяла нож. Ты хочешь, чтобы я сопротивлялась.

– Всегда и вечно. – Я закрыла глаза. Я ждала.

Всегда и вечно.

Всегда и вечно.

– Что бы ни случилось.

Не я произнесла эти слова. Я открыла глаза.

Женщина, державшая нож, дрожала.

– Всегда и вечно, Кэсси. Что бы ни случилось.

Глава 61

Дрожащими руками мама ощупывала мое лицо.

– Ох, девочка моя, – прошептала она. – Ты так выросла.

Что-то сломалось внутри меня, когда я услышала мамин голос, увидела эмоции на ее лице, ощутила знакомые прикосновения.

– И стала такой красивой. – Ее голос сорвался. – Ох, девочка моя. Нет. – Она отшатнулась. – Нет, нет, нет… Ты не должна была здесь оказаться.

– Это, конечно, очень трогательное воссоединение, – произнес директор Стерлинг. – Но задача остается прежней.

Мама попыталась отойти назад, но я не отпустила ее. Я понизила голос – чтобы не услышали наблюдавшие за нами Мастера.

– Они не могут нас заставить.

Ее взгляд стал пустым.

– Они могут заставить тебя сделать что угодно.

Мой взгляд опустился на шрамы, покрывавшие ее руки, ее грудь – каждый сантиметр обнаженной кожи, кроме лица. Некоторые были гладкими. Некоторые выпуклыми. Некоторые еще не зажили до конца.

Малкольм Лоуэлл встал со своего места на трибунах. Затем его примеру последовали остальные Мастера.

Я наклонилась, чтобы поднять нож. Мы можем сразиться – не со всеми из них, и мы не продержимся долго, но это лучше, чем другой исход.

– Я не хочу этого, – сказала мама, – для тебя.

Шрамы. Боль. Роль Пифии.

– Моя команда найдет нас. – Я представила на своем месте Лию, изо всех сил стараясь, чтобы эти слова прозвучали убедительно. – Где бы ни находилось это место, они не перестанут искать. Они поймут, что директор работает против них. Нам просто нужно выиграть время.

Мама посмотрела на меня, и я осознала, что, хотя это она вырастила меня, любила меня, сделала меня той, кто я есть, я все равно не могла прочесть ее так, как других людей. Я не понимала, о чем она думает. Я не знала, через что она прошла, – на самом деле не знала.

Я не знала, что означает ее кивок.

С чем именно она согласилась?

Звук открывающейся и закрывающейся двери заставил меня обратить внимание на появление Малкольма Лоуэлла. Я даже не заметила, как он ушел. Увидев, кого он привел с собой, я перестала дышать.

Лаурель.

Она должна была занять место Малкольма, стать следующим воплощением Девяти. И теперь он стоял, положив руки ей на плечи. Он толкнул ее к директору Стерлингу, и тот схватил Лаурель за руку.

Теперь я понимала, что мама имела в виду.

Они могут заставить тебя сделать что угодно.

Директор вытащил нож из кармана.

– Деритесь, – сказал он, поднеся нож к горлу Лаурель, – или она умрет.

Не дожидаясь ответа, он начал резать. Чуть-чуть. Просто предупреждая. Лаурель не кричала. Она не двигалась. Но тонкий всхлип, который вырвался из ее горла, обрушился на меня, как удар.

– Насколько ты уверена, что твоя команда тебя найдет? – Мама наклонилась, поднимая нож. – Мы посреди пустыни, в глуши, под землей. Если они копнут в прошлом Малкольма, если они заберутся достаточно далеко в его историю, они поймут закономерность, но большинство людей не догадаются.

Дин. Майкл. Лия. Слоан.

– Я уверена, – сказала я. – Где бы мы ни были, они нас найдут.

Мама кивнула.

– Хорошо.

– Хорошо? – спросила я. О чем ты говоришь?

Она подошла ко мне.

– Нужно драться. Лаурель – просто ребенок, Кэсси. Она – это ты, она – это я, она – наша. Понимаешь?

Они могут заставить тебя сделать что угодно.

– Тебе придется убить меня. – Мамины слова рассекли меня, словно ножом – холодным и бескомпромиссным.

– Нет, – сказала я.

– Да. – Мама обошла меня, так же, как раньше ее альтер эго. – Ты должна драться, Кэсси. Одна из нас должна умереть.

– Нет. – Я покачала головой и отошла от нее – но я не могла отвести глаз от ножа.

Тебе больше не придется играть в эту игру. Обещание, которое я дала своей сестре, вернулось ко мне. Больше никогда. Тебе не придется быть Девятью.

– Возьми нож, Кэсси, – сказала мама. – Воспользуйся им.

«Сделай это сама, – подумала я. – Убей меня». Теперь я понимала, почему она спрашивает меня, насколько я уверена, что помощь придет. Если бы ты считала, что обрекаешь меня на жизнь Пифии, ты бы поступила со мной милосердно. Ты бы вонзила нож в мою грудь, чтобы спасти меня от собственной судьбы.

Но я сказала ей, что уверена.

Пронзительный крик рассек воздух. Лаурель теперь не молчала. Она не была бесстрастной и терпеливой. Она перестала быть Девятью.

Она просто ребенок. Он делает ей больно. Он убьет ее, если я не…

Нет.

– Да, – сказала мама, преодолевая пространство между нами. Она всегда точно знала, о чем я думаю. Она знала, как может знать только такой человек.

Как кто-то, кто любит меня – всегда и вечно.

– Сделай это, – настойчиво произнесла мама, вкладывая нож мне в руку. – Сделай это, дочка. Ты лучшее, что я когда-либо создала, – единственное хорошее, что я породила. Я не смогу быть рядом с Лаурель – теперь не смогу. – Она не плакала. Она не паниковала.

Она была уверена.

– Но ты сможешь, – продолжала она. – Ты сможешь дать ей любовь. Ты сможешь быть с ней рядом. Ты сможешь выбраться отсюда, и ты сможешь жить. А чтобы сделать это… – Она положила свою левую ладонь поверх моей правой, направив нож ей в грудь. – Тебе придется меня убить.

Мы танцуем в снегу. Я устроилась у нее на коленях. Поведение. Личность. Окружение.

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я…

Она крепче сжала мою руку. Заслонив меня от взглядов Мастеров, она дернула меня к себе. Моя рука сжимает нож. Ее рука поверх моей. Я ощутила, как клинок вонзился ей в грудь. Она ахнула, кровь расплылась вокруг раны. Я хотела вытащить нож.

Но ради Лаурель не стала.

– Всегда и вечно, – прошептала я, держась за рукоять ножа. Держа свою мать. Она упала вперед, истекая кровью, и свет в ее глазах начал гаснуть.

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я не отводила взгляд, не моргала – даже когда услышала, как с грохотом распахнулась дверь.

Даже когда услышала знакомый голос агента Бриггса:

– Стоять!

Мама не двигалась. Ее сердце не билось. Ее глаза – они не видели меня. Я вытащила нож из ее груди, и ее тело упало на землю. В зал вбегали агенты ФБР.

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Тебя больше нет.

Глава 62

Какая-то часть меня осознавала, что вокруг стреляют. Какая-то часть меня осознавала, что кого-то арестовывают. Но стоя там с окровавленным ножом в руке, я не могла заставить себя поднять взгляд, я не могла смотреть.

Я могла смотреть только на тело.

Мамины рыжие волосы разметались вокруг нее – огненный ореол на фоне белого песка. Губы у нее были сухие, потрескавшиеся, глаза – невидящие.

– Брось нож! – Голос агента Стерлинг доносился будто издалека. – Отойди от девочки.

Я не сразу осознала, что она обращается не ко мне. Она не про мой нож. Я повернулась, заставляя себя поднять взгляд на трибуны.

На директора.

На Лаурель.

Он скорчился позади нее, держа нож у ее горла.

– Мы выйдем отсюда, – сказал он. – Или ей конец.

– Вы не убиваете детей. – Я не сразу осознала, что это я произнесла эти слова. Среди сотен жертв, которых мы идентифицировали как жертв Мастеров, не было ни одного ребенка. Когда Бо Донован провалил свое испытание, к его горлу не приставили нож.

Его оставили умирать в пустыне.

– Есть ритуалы, – сказала я. – Есть правила.

– И все же тебе ведь еще не восемнадцать, Кэсси? – Директор не отводил взгляда от своей дочери. – Я всегда считал, что суть правил в том, как мы их используем. Правда ведь, Вероника?

Агент Стерлинг посмотрела на своего отца, и на мгновение я увидела в ней девочку, которой она когда-то была. Ты им восхищалась. Ты уважала его. Ты вступила в ФБР ради него.

Она спустила курок.

Я услышала выстрел, но осознала, что означает этот звук, только когда увидела крошечное красное отверстие во лбу ее отца. Директор Стерлинг упал. Агенты бросились к Лаурель. Моя младшая сестра опустилась на колени и коснулась раны на лбу директора.

Она подняла взгляд и посмотрела мне в глаза.

– Кровь принадлежит Пифии, – сказала она, и это прозвучало пугающе, почти мелодично. – Кровь принадлежит Девяти.

Глава 63

Врачи «Скорой», которые осмотрели Лаурель, настояли на том, чтобы осмотреть и меня. Я хотела сказать им, что кровь не моя, но не смогла выговорить ни слова.

Агент Стерлинг присела рядом со мной.

– Ты сильная. Ты справилась. Все это – не твоя вина.

Профайлер внутри меня знал, что эти слова – не только для меня. Я убила свою мать. Она убила своего отца.

Как человек может пережить такое?

– Каким бы трогательным ни был этот момент, – прервал мои мысли чей-то голос, – некоторым из нас пришлось обманывать, шантажировать федеральных агентов и/или непосредственно угрожать им, чтобы пройти за полицейское ограждение, и мы не из тех, кто хорошо умеет ждать.

Я подняла взгляд и увидела, что в метре от меня стоит Лия. К ней прижалась Слоан, в ее лице застыла ярость. Позади них стоял Майкл, и он крепко держал Дина. Все тело моего парня было напряжено.

«Майкл шантажировал агентов, – подумала я. – А ты, Дин, им угрожал. Непосредственно».

Дин всю жизнь тщательно контролировал эмоции, никогда не терял контроль, сопротивлялся даже малейшим проявлениям насилия. Просто по тому, как он стоял, как он поглощал меня взглядом, будто человек, умирающий от жажды в пустыне, который сомневается, не мираж ли перед ним, – тебе было все равно, что тебе придется сделать, кому ты сделаешь больно, кому ты будешь угрожать.

Ты был готов на все ради меня.

Я встала – ощутила, как дрожат ноги, – и Майкл отпустил Дина. Он подхватил меня, не дав мне упасть, и что-то внутри словно разбилось. Онемение, которое до этого сдавливало тело, отпустило, и внезапно я ощутила все – боль в горле, тень боли от яда и как Дин всем телом прижался ко мне.

Я ощущала нож в руке.

Я ощущала, как держала маму на руках, и видела ее смерть.

– Я убила ее. – Я уткнулась лицом в грудь Дина, слова вырывались изо рта, словно мне рвали зуб. – Дин, я…

– Ты не убийца. – Дин взял меня за подбородок, а другой рукой мягко провел по его изгибу. – Ты человек, который сочувствует каждой жертве. Ты несешь вес мира на своих плечах, а если тебе дать выбор – если тебе решать, кто будет рисковать жизнью, ты или кто-то другой, ты бы сказала Мастерам забрать тебя. – Голос Дина звучал хрипло. Его темные глаза всматривались в мои. – Вот чего Мастера никогда не понимали. Ты бы пришла к ним добровольно, зная, что не выйдешь, и не только ради меня, Майкла, Лии или Слоан – ради любого человека. Потому что это ты, Кэсси. С тех пор как ты вошла в мамину гримерную, с тех пор как тебе было двенадцать лет, какая-то часть тебя считает, что это твоя вина – что это должна была быть ты.

Я попыталась отстраниться, но он удержал меня.

– Ты искала – и искала, и искала – какой-то способ все исправить. Ты не убийца, Кэсси. Ты наконец-то приняла, что иногда самую большую жертву приносит не тот, кто отдает свою жизнь. – Он наклонил голову, уткнувшись своим лбом в мой. – Иногда самое трудное – быть тем, кто остался жить.

Меня трясло. Дрожащими руками я касалась его груди, шеи, его лица, как будто, ощупывая его, чувствуя его тело подушечками пальцев, я могу сделать его слова правдой.

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Я услышала всхлипы прежде, чем поняла, что плачу. Я вцепилась в его затылок, в его футболку, его плечи, словно цепляясь за соломинку.

– Я люблю тебя. – Дин озвучил то, что я думала. – Сегодня, завтра, перепачканную кровью, просыпающуюся с криком от ночного кошмара – я люблю тебя, Кэсси, и я здесь, и я никуда не уйду.

– Мы все здесь, – тихо сказала Слоан. Я достаточно хорошо знала ее, чтобы понять – она не может понять, хотим ли мы ее слышать или это наш личный момент.

Но ты не можешь оставаться в стороне.

– Ты не одна, – сказала Слоан. – И я не собираюсь спрашивать, подходящий ли сейчас момент для объятий, потому что я подсчитала, что с учетом допустимой погрешности сейчас как раз он.

Майкл ничего не сказал, просто обнял меня следом за Слоан.

Лия взглянула на меня, изогнув бровь.

– Я не плакала, когда ты пропала, – сообщила она. – Я ничего не ломала. Я не чувствовала себя так, будто меня посадили в яму.

Впервые за все время я поняла по голосу Лии, что она врет.

– Как вы меня нашли? – Я дала Лии возможность сменить тему.

– Не мы, – сказала Слоан. – Селин.

Селин? Я оглянулась и увидела, что она стоит за полицейским ограждением, наблюдая за нами, и легкий ветерок треплет ее волосы.

– Фотография, – сообщила агент Стерлинг. – На которой были твоя мама и Лаурель. – Моя младшая сестра спала у нее за спиной, свернувшись на заднем сиденье «Скорой».

– А что на ней? – спросила я.

– Селин заметила сходство между тобой и твоей матерью, между твоей матерью и Лаурель и между Лаурель, – лицо агента Стерлинг дрогнуло, – и мной.

Я вспомнила, как директор Стерлинг упомянул, что некоторые привилегии – например, возможность пытать Пифию – достаются лишь действующим членам секты, в то время как другие доступны и Мастерам, кто уже передал свое место за столом последователям.

Ты держал нож у моего горла. А другой рукой ты нежно гладил мое лицо.

Последние несколько месяцев я отгоняла мысли о том, как была зачата Лаурель.

– Она не просто моя сестра. – Я посмотрела в глаза агенту Стерлинг. – Она и ваша сестра.

– Мы выследили директора. – Агент Бриггс встал рядом с агентом Стерлинг, так же близко, как Дин – ко мне. – А он привел нас к тебе.

Несколько долгих секунд наши наставники из ФБР просто стояли молча. Стерлинг смотрела вперед. Я ожидала, что она снова превратится в агента Веронику Стерлинг, отойдет от Бриггса, упомянет, что отец манипулировал ими – ими обоими – многие годы.

Но вместо этого Стерлинг сбросила маску невозмутимости. Она прислонилась к Бриггсу. И он обнял ее.

«Мы одно и то же, – подумала я, глядя на Стерлинг. – Теперь – более, чем когда-либо». Лаурель была связана с агентом Стерлинг так же, как и со мной – как было связано с нами и все, что произошло в подземелье Мастеров. Все, что я сделала. Теперь нам с этим жить.

– Идем, – сказал Дин, легонько коснувшись губами моего виска. – Пора домой.

Три недели спустя

Я похоронила маму – во второй раз – в Колорадо. На этот раз похороны были настоящими. На этот раз в гробу лежало ее тело. И на этот раз меня окружала не только семья, которую я обрела в программе обучения прирожденных.

Семья отца тоже была здесь. Тети, дяди, двоюродные братья и сестры. Мой отец. Бабушка.

Я рассказала им часть правды – что я работаю на ФБР, что мама погибла от руки тех же людей, которые убили мою кузину Кейт, и что Лаурель – моя сестра.

«Она – это ты, она – это я, она – наша». Мамины слова не покидали мои мысли все эти дни, пока мы доводили до конца дело Мастеров.

ФБР той ночью идентифицировало и нейтрализовало девятерых убийц – семерых Мастеров, одного ученика и человека, который был рожден править над ними. Шесть убийц под арестом, трое – Малкольм Лоуэлл, директор Стерлинг и ассистент профессора Джеффри – мертвы. ФБР пока что держало дело в тайне, но скоро о нем неизбежно заговорят.

А Лаурель было нужно то, что я одна не могла ей дать.

– Ты вернешься домой со мной, – провозгласила бабушка, поднимая мою младшую сестру на руки, будто та ничего не весила. – Мы сделаем печенье. А ты! – Она ткнула пальцем в Майкла. – Ты нам поможешь.

Майкл улыбнулся.

– Так точно, есть, сэр.

Бабушка прищурилась.

– Я слышала, у тебя проблемы с поцелуями, – сказала она, сделав такой вывод из моего нежелания обсуждать свои отношения с ней несколько месяцев назад. – Если будешь хорошо себя вести, я тебе кое-что подскажу.

Дин едва не подавился, пытаясь изобразить невозмутимость. Это была бабушка во всей своей красе – одновременно главнокомандующая и матушка-наседка. Именно к ней я возвращалась домой – а не к отцу, который был не способен посмотреть мне в глаза.

Наблюдая за тем, как бабушка ставила Майкла на место, Джуд слегка улыбнулся.

– Твоя бабушка, – спросил он, – она не замужем?

Один за другим остальные расходились, оставив меня у могилы матери. Психотерапевт, которого прислало ФБР, сказал мне, что у меня будут хорошие дни и плохие. Иногда их будет сложно отличить.

Не знаю, сколько я там простояла, прежде чем услышала шаги за спиной. Я повернулась и увидела агента Бриггса. Он выглядел так же, как в день нашей первой встречи, в день, когда он бросил мне вызов и использовал дело моей матери, чтобы заставить меня встретиться с ним.

– Директор, – поприветствовала я его.

– Ты уверена, – спросил директор ФБР Бриггс, – что хочешь именно этого?

Я хотела вернуться в наш дом в Куантико, словно ничего и не было. Я хотела спасать людей. Я хотела работать втайне, так же как мы делали все это время.

Но люди не всегда получают то, что хотят.

– Мне нужно быть здесь. Если кто-то и может дать Лаурель нормальное детство, то это моя бабушка. А я не могу ее бросить – после всего, что случилось.

Бриггс несколько секунд рассматривал меня.

– А что, если тебе и не придется?

Я ждала, зная, что он не из тех, кто может долго держать паузу.

– В Денвере есть местное отделение ФБР, – сообщил он. – И я слышал, что Майкл приобрел внушительных размеров дом почти что по соседству с твоей бабушкой. Дин и Слоан тоже в деле. Селин Делакруа приняла вызов. Лия рассчитывает на повышение зарплаты.

– Нам же не платят, – отметила я.

Директор Бриггс пожал плечами:

– Теперь платят. У нас есть группа, которая занимается поимкой оставшихся на свободе бывших Мастеров. Директор службы национальной безопасности предпочел бы держать подростков, которые у нас работают, подальше от этой истории, учитывая, какое внимание, скорее всего, привлечет это дело. Но вы уже совершеннолетние и есть другие дела…

Другие жертвы, другие убийцы.

– А что агент Стерлинг? – спросила я.

Бриггс печально улыбнулся.

– Я сделал ей предложение. Она ответила мне отказом – говорит что-то вроде того, что мы этот путь уже пробовали. – Выражение его лица напомнило мне о том, как он любит выигрывать. Он не согласится уступить без борьбы. – Она запросила перевод в местное отделение в Денвере, – добавил Бриггс. – Я слышал, Джуд тоже планирует переехать.

Когда я решила не возвращаться в Куантико, то думала, что теряю все. Но я должна была помнить: дом – это не место.

– Мы можем поступить в колледж, – сказала я, думая об остальных. – Получить образование, потом пойти в Академию ФБР в Куантико. Сделать все как положено.

– Но… – подсказал Бриггс.

Но мы никогда не станем нормальными. Не нам делать все как положено.

– Я думаю, – сказала я, немного помолчав, – Селин более чем хорошо проявила себя в этом деле. Должны быть и другие.

Другие подростки с невероятным даром. Растерянные и бездомные, с призраками за спиной и огромным потенциалом.

– Другие прирожденные, – добавил Бриггс, – которые продолжат программу.

Когда я услышала эти слова, что-то словно ожило внутри меня – искра, чувство цели, пламя. Позволяя себе проникнуться им, я посмотрела ему в глаза и кивнула.

Новый директор ФБР медленно улыбнулся.

Игра продолжается.