Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 272 (всего у книги 327 страниц)

Глава 8

На следующий день Хиллари явилась на работу рано.

По-прежнему стоял мороз, но прогнозы обещали к концу недели оттепель и дожди. Радовать это, впрочем, не радовало: в дождь капли грохотали по крыше лодки так, что это походило на обезумевший оркестр ударников с литаврами.

Первым, кто вошел в офис после нее, оказался Фрэнк – Хиллари так удивилась, что даже заподозрила, что этот поганец надрался в ближайшем баре, а потом уломал какого-нибудь бедолагу пустить его переночевать в камере.

Почему-то Хиллари казалось, что ему не впервой.

– Бинго Бейнс чист как голубь, шеф. Говорит, что сроду не слыхал о нашем жмурике, – благодушно сообщил сержант вместо приветствия. Сегодня он щеголял все тем же высокохудожественным галстуком и щетиной. Все это в сочетании с толстым пузом, толстой мордой и свинячьими глазками делало его как никогда похожим на потасканного Винни-Пуха.

Хиллари не раз замечала, как легко люди обманываются внешним видом.

Легко – но ненадолго.

– Тогда найди его конкурентов и посмотри, не знают ли они чего-нибудь. Томми сейчас уже в морге, – она посмотрела на часы, – и, если нам повезло и док Партридж поимел совесть и взял образцы крови на анализ, вскрытие как раз сейчас начнется.

Фрэнк меланхолично почесал под мышкой и стал рассматривать собственные ногти.

Хиллари тотчас вспомнилось детство и день в зоопарке. Там были гориллы. Или шимпанзе?

– Парень из наркоконтроля считает, что за пушерами бегать без толку, – кисло возразил Фрэнк, не спеша бросаться выполнять задание. (Или хотя бы медленно, на манер ленивца потянуться к телефонной трубке.)

Он явно был невысокого мнения о ее приказах – а впрочем, как всегда. Однако в данном случае Хиллари готова была его понять. Про себя.

С одной стороны, он из чистой зловредности не хотел идти на поводу у наркоконтроля, особенно если учесть, что человек из контроля был равен ему по рангу. С другой стороны, когда речь заходила о приказах Хиллари, он вечно норовил удариться в тихий саботаж.

Хиллари подозревала, что противостояние это было для Фрэнка делом принципа. Ну, или того, что сходило у него за принципы.

Будучи бывшей супругой Ронни, Фрэнкова лучшего дружбана и старого кореша, она угодила в странное положение и ощущала это всякий раз, когда Фрэнк изливал на нее свою враждебность.

Он до сих пор не понимал, почему Ронни на ней женился.

А поскольку она и сама до сих пор не могла понять, почему вышла замуж за Ронни, непонимание это связывало их некоей странной уродливой пуповиной.

Вот мозгоправу было бы раздолье, подумала она без особого энтузиазма.

Вздохнув, она поставила на стол сумку.

– Ну, раз старшим назначен сержант Таннер, пусть тогда он и отвечает. А ты пока, – она ткнула большим пальцем туда, где за двойными створками окон начинала просыпаться ни в чем не повинная деревушка Кидлингтон, – ты вали на улицу, раз ты ее так хорошо знаешь, и добудь нам еще одного дилера.

Законный повод, ему придется подчиниться – зато теперь Фрэнк не будет целый день торчать у нее над душой.

Фрэнк ухмыльнулся – Винни-Пух на ЛСД – и вразвалочку вышел.

Топая вниз по ступенькам главной лестницы, он задумался: какое такое задание уготовано Таннеру? Хоть бы дрянь какая-нибудь. Ему-то самому, если так подумать, еще повезло. Он любил, когда можно было удрать из участка, из-под присмотра этой мегеры. И делать то, что сам считаешь нужным.

Найти бы еще, где Ронни припрятал свои денежки, – и поминай как звали. А этой Хиллари, так ее растак, Грин, он пришлет открытку откуда-нибудь из Акапулько, и на открытке – торчащий средний палец. А внизу подпишет «выкуси», на случай, если эта толстая корова сама не дотумкает.

Приятные мысли быстро вернули ему бодрое расположение духа. Насвистывая, он миновал стойку у входа и направился к дверям. Сержанта за стойкой прошибла нервная дрожь.

День, начавшийся с ухмылки Фрэнка Росса, – это страшно.

* * *

А наверху Хиллари уселась поудобнее и вытащила досье, подписанное крупным, замечательно разборчивым почерком констебля Томми Линча.

Она открыла папку, мельком подумав, отчего это Фрэнк почти совсем не расстроился, получив приказ, и когда сегодня придет Майк Реджис.

Под эти мысли она бездумно пробежала взглядом написанное, перевернула страницу, спохватилась, тихо выругалась сквозь зубы, вернулась в начало и заставила себя сосредоточиться.

Отчет Томми касался финансового положения дел учительницы музыки. Ничего особенно интересного в нем не было. Впрочем, как с удовольствием отметила Хиллари, насчет происхождения Молли Фэйрбэнкс она практически попала в точку. Мать учительницы была «достопочтенной», отец – не из последних в крупном винном бизнесе (импорт и экспорт). Молли выросла в хэмпширском поместье, училась в дорогой школе-интернате в Шотландии, а после смерти отца стала обладательницей небольшого, но приятного капитала.

В колледже Святого Ансельма ей платили по учительской ставке, и жила она по средствам. И никаких тайных и подозрительных поступлений на банковский счет – ни регулярных, ни крупных разовых.

На сводницу благопристойная доктор Молли Фэйрбэнкс ну никак не тянула. По крайней мере, на сводницу в обычном понимании этого слова. И все же было в учительнице музыки что-то странное. Как будто что-то в ее манерах выбивалось за рамки ожидаемого.

Хиллари пожала плечами и в своем воображении переставила доктора Хэйверинга на дальнюю конфорку, отправив туда же мелькнувшую у нее надежду на ордер и обыск комнаты учительницы. (Эх, найти бы такого хорька, чтоб хорошенько порылся в вещичках доктора Хэйверинга!)

Она вздохнула и торопливо, бешеным хорьком кинулась разгребать почту и входящие, за полчаса расправившись с двухчасовым куском работы. Она подняла голову, только когда пришла Джанин, опоздавшая минут на десять.

Хиллари ей ни слова не сказала. Копы столько работают сверхурочно, что придираться к несоблюдению рабочего графика – дохлый номер.

Джанин, как всегда, выглядела сногсшибательно – темно-синие слаксы, нежно-голубой свитер, подозрительно смахивающий на настоящий кашемировый, и такая же голубая резинка, стягивавшая ее длинные светлые волосы в дивной красоты хвост.

В иной ситуации кашемировый свитер на офицере с нищенской зарплатой заставил бы народ сделать стойку и насторожить уши, но в данном случае все единодушно решили, что это подарок Мэла. Особенно если вспомнить, что Джанин с Мэлом недавно поцапались.

Ну а Мэловы дорогостоящие вкусы никого сроду не смущали. Вторым браком он был женат на невероятно богатой женщине, и все знали, что после развода он – в отличие от большинства мужчин – лишь поправил свое благосостояние. Джулия не просто расхотела оставаться в прекрасном уединенном доме в Торфяниках – районе Кидлингтона, – но и предложила его Мэлу в качестве отступного, вытребовав взамен согласие на то, чтобы сын жил с ней в Лондоне. Там у нее было многомиллионное гнездышко в аристократическом районе Белгравия… или в Мейфэре?

Хиллари часто задавалась вопросом о том, не пожалел ли Мэл о своем решении. Порой она ясно видела, что он скучает по сыну – тому уже исполнилось одиннадцать, – гораздо больше, чем ожидал. Но все знают, что у полицейских ненормированный рабочий день и семья страдает от этого в первую очередь. Должно быть, он и раньше видел своих домашних лишь за завтраком да на выходных, если повезет. А теперь у него не осталось и этого. В шикарном дорогом доме его ждала пустота.

Пусть сама Хиллари тоже возвращалась в пустой дом, «Мёллерн», по крайней мере, был невелик и уютен. Не чувствуешь себя горошиной в консервной банке. Уж скорее слоном в чемодане.

Тихо напевая себе под нос, Джанин села за стол и принялась вбивать в компьютер сделанные накануне заметки. Вид у нее был довольный.

Хиллари спросила себя, не связано ли это с кашемировым свитером, но тут же велела себе не быть старой бабкой.

Просто ей никто не дарил кашемировых свитеров…

Правда, если она захочет, то сама купит себе хоть целый шкаф кашемира.

На деньги Ронни.

Она покачала головой. Надо перестать думать об этих деньгах. Так и рехнуться недолго.

Она распечатала последнее письмо и обнаружила послание из пенсионного отдела. Ее просили формально подтвердить свое согласие на изъятие пенсии Ронни.

– А эти паразиты времени не теряют, – хмуро буркнула себе под нос Хиллари.

– Босс? – спросила Джанин, и Хиллари, быстро покачав головой, сунула бумаги поглубже в ящик. Заполнит она эти проклятые формы, заполнит, когда время будет. А пока пусть эти уроды попотеют в ожидании.

– Ничего, – рыкнула она и тут же схватила зазвонивший телефон, ручку, блокнот и услышала ласкающий слух голос дока Партриджа.

– Закончил я с нашей француженкой. Констебль ваш, кстати, молодцом, в обморок не падал. Только вроде бы позеленел немножко. Но с его-то цветом лица и не разберешь.

Хиллари улыбнулась. Док Партридж вовсе не был расистом – просто обладал специфическим чувством юмора, которое вечно подбивало его на неполиткорректные шутки.

– Хотите полный отчет? – жизнерадостно спросил он.

– Нет, – быстро ответила Хиллари. – Только самое главное.

А в медицинской части вскрытия пусть копается Фрэнк, когда нагуляется по улицам и вернется. Фрэнк эти отчеты терпеть не мог.

Мысль об этом ее определенно порадовала. Надо будет попросить его сделать конспект.

– Что ж, ладно. Из интересного вот что, – начал патологоанатом. – Синяк на спине, как мы и предполагали, полностью совпадает с отметинами, какие оставило бы колено, если бы им упирались в нижний отдел позвоночника.

Значит, убийство. Наконец-то это подтверждено официально.

– Наркотик, который ей, так сказать, прописали, – крэк. С небольшой, но очень неприятной примесью.

Хиллари торопливо писала в блокноте. Подошла Джанин и стала читать через ее плечо.

– Вам известен препарат под названием варфарин? – спросил док Партридж. Хиллари помедлила, кивнула и записала.

– Крысиный яд, да? А людям его прописывают при проблемах с сердцем, тромбозах и прочем?

– Прекрасно, инспектор! Да, его основная функция заключается в снижении свертываемости крови. Таким образом снижается риск возникновения тромба, который мог бы попасть в сердце или в легкие, застрять и наделать бед.

Хиллари вздохнула. Док был в разговорчивом настроении.

– Так вы говорите… так что? Этот ваш варфарин купить трудно?

– Вовсе нет. Ну, то есть не особенно. Его применяют давным-давно, лет тридцать, а то и больше. Обычно за этот срок препарат успевают усовершенствовать и вывести из оборота. Но тот же аспирин некоторые врачи прописывают до сих пор. Вообще в медицине очень редко встречаются лекарства, которые пользуются такой популярностью и применяются десятилетиями. Ведь фармацевтические компании зарабатывают именно на усовершенствовании лекарств.

Хиллари почувствовала, что у нее начинает болеть голова. Пожалуй, она и сама не отказалась бы сейчас от таблетки аспирина. Ей хотелось поторопить дока, но по опыту прошлых лет она знала, что любая попытка надавить на него заставит его лишь тверже укрепиться на позиции.

– Значит, добыть его мог любой, – аккуратно заметила она.

– А вот тут становится интересно, – объявил док Партридж, уже не скрывая торжества. – Добыть именно этот вид варфарина не смог бы никто. То есть легко не смог бы. Видите ли, это не совсем варфарин. В него что-то подмешано. Хотите точную химическую формулу?

– Нет, черт возьми! – рявкнула Хиллари, заставив Джанин подпрыгнуть. – Спасибо, док, формулу не надо, расскажите так, – добавила она, чтобы хоть как-то объяснить сержанту свою внезапную несдержанность.

– Что, доку захотелось поговорить? – шепнула, ухмыльнувшись, Джанин. Хиллари закатила глаза.

– Понимаю. Что ж, я полагаю, что этот препарат вовсе не использовался в медицине. Ни в больнице, ни на приеме у врача вам такого не пропишут. Сдается мне – и спектрографисту, который проводил анализ, тоже, – что это чисто экспериментальная разработка.

– Экспериментальная? – нахмурилась Хиллари.

– М-м, да. Какой-нибудь химик навыдумывал. Или студент-медик, которого хлебом не корми, дай только поглазеть, как распадаются красные кровяные тельца. Собственно, затем эта штука и была сделана. Можно сказать, что ваша бедная француженка утонула в собственной крови.

Хиллари побелела и с трудом сглотнула.

Неудивительно, что Томми позеленел.

– Понимаю.

– Это сужает поле поисков, верно? – жизнерадостно заявил док, и Хиллари фыркнула.

– В любом другом городе Великобритании – возможно. Но мы в Оксфорде, док, – кисло напомнила она.

Сколько в Оксфорде химических лабораторий? Хиллари понятия не имела. Наверняка много.

– А этот ваш суперварфарин сложно сделать? – спросила она. – То есть, например, нужно дорогостоящее оборудование, или можно его намешать на коленке в гараже?

Если экспериментатор сам доработал варфарин, возможно, на него удастся выйти через заказы сложного специального оборудования.

В трубке повисло молчание. Потом док сказал:

– Хм-м, я вас понял. Да. Технически для создания этого препарата требуется кое-какое лабораторное оборудование, но самое обычное. Ничего сверхъестественного. Но учтите, он должен был хорошо понимать, что делает, то есть разбираться в химии – может, он химик с дипломом, а может, третьекурсник, который готовился к экзаменам.

Хиллари застонала. Значит, на необычные покупки по интернету надежды никакой.

Сколько сейчас в Оксфорде студентов, которые владеют всеми необходимыми познаниями? Несколько сот, не меньше.

– Время смерти – как мы и ожидали, – бодро продолжал док. – Беременна не была, проблем со здоровьем не обнаружено. Я это все укажу в отчете, – пообещал он и с надлежащими выражениями соболезнования повесил трубку.

Хиллари откинулась на спинку стула и вздохнула. Джанин, уловившая большую часть беседы, не могла молчать.

Все-таки есть у Хиллари и хорошие стороны, сказала себе Джанин. Она никогда не против выслушать твои соображения. Более того, хорошенько подумав, Джанин вынуждена была признать, что о работе полицейского узнала от Хиллари больше, чем от кого бы то ни было из прошлых своих начальников.

– Значит, у Евы было не шесть, а семь клиентов? И о седьмом она ничего не писала? Химик, студент-медик, аспирант…

Хиллари пожала плечами:

– Возможно. Но почему она о нем молчала?

Джанин, которая хорошо выспалась в гостях у Мэла, чуть улыбнулась:

– Может быть, с ним у нее был не бизнес. А любовь.

Хиллари задумчиво нахмурилась и повертела эту мысль так и сяк.

Еву Жерэнт убила любовь?

Возможно. Может быть, ее любовник был моложе клиентов и с него она денег не брала. Возможно, он даже был из титулованных. Юная француженка из провинциального городка и английский дворянин – ей это, наверное, казалось романтичным? Она боялась навредить своему возлюбленному? Опасалась, что скандал ударит по его репутации? Тогда понятно, почему она молчала.

Возможно.

Уж где-где, а в Оксфорде и шагу не ступишь, чтоб не налететь на какого-нибудь аристократа.

Но даже и так…

– Что-то не похоже на убийство на почве страсти, – сказала Хиллари и, поймав недоуменный взгляд Джанин, улыбнулась. – Я имею в виду, что повидала мужчин, которые убивали жен, – обычно они шли к этим женам с топором. А потом твердили, что жена их пилила или что они «просто поругались». Обычные, в общем, отговорки. Но все без исключения они потом громко рыдали, и каялись, и по сто раз повторяли, как любили жену. И ведь, скорее всего, и вправду любили.

Однажды ко мне попало дело женщины, которая забила мужа сковородкой – била и била по голове потому, что он сказал, будто у нее бекон подгорел. Она тоже говорила, что любила его.

Любовники помоложе обычно душат за шею или зажимают рот. Реже, но встречаются изобретательные – такие сначала опаивают возлюбленную чем-нибудь, чтобы уснула, а потом сажают в машину, цепляют шланг на выхлопную трубу, заводят в окно и включают двигатель.

Некоторые вывозят жену – и детей заодно – на пикник и там топят по одному, как котят.

Джанин морщилась, но слушала внимательно. Неужели Хиллари и в самом деле повидала столько убийств? Не здесь, конечно, не в должности инспектора. Но она поднималась с самых низов и проработала в полиции почти двадцать лет…

Она успела навидаться всякого.

– Как-то не слишком романтично, – заметила Джанин. – Особенно про топоры и сковородки.

– Верно. Но я о другом: не припомню ни единого случая, когда бы мужчина схватил возлюбленную, ткнул коленом в спину и вколол кокаин в вену.

Джанин поежилась. Тихо сказала:

– Понимаю.

Убийство, совершенное обезумевшим от ревности влюбленным, – как это романтично звучит. Сразу вспоминается «Отелло» и все такое прочее. (В школе Джанин любила уроки английской литературы.) Но то, как умерла Ева…

– Это было жестоко, – вслух произнесла она.

Хиллари, выезжавшая однажды на убийство, где мальчик-подросток до смерти забил мать кувалдой, только головой покачала.

– Нет, это еще не жестоко, – твердо сказала она. Она знала, что значит «жестоко». – Это было… расчетливо. Как будто по необходимости. Кто-то хотел, чтобы девушка умерла. Пошел и убил ее. Как будто… вовсе ничего не чувствовал. Да, вот что меня здесь удивляет. Такое впечатление, что убийца не испытывал ни любви, ни ненависти к девочке. Она была для него просто препятствием, которое нужно убрать с дороги.

– Но это не отменяет версии тайного любовника, – заметила Джанин. – Даже у самого бесчувственного типа может снести крышу. Допустим, наша девица промышляла шантажом…

Хиллари вздохнула.

– Не исключено.

Она оглянулась: вошел Томми Линч. От зелени на его лице не осталось и следа.

– Док Партридж уже сообщил самое главное по телефону, – сказала Хиллари, не дожидаясь, пока он заговорит. – Можешь не пересказывать. Попробуй достучаться до Фрэнка по радио и скажи ему, что мы ищем торговца крэком. И на этот раз пусть особенно тщательно выспрашивает о покупателях-мужчинах. Молодых – студентах, аспирантах.

Томми кивнул.

– Что-то Мэл опаздывает, – заметила Хиллари, но Джанин не клюнула.

– Хотите присутствовать на повторном допросе клиентов, босс? – спросила она.

– Да, пожалуй, – кивнула Хиллари.

Но среди клиентуры Евы не было ни медиков, ни химиков. Вряд ли фрилансеры-журналисты, дизайнеры интерьера и дантисты часто сталкиваются с этим препаратом. Впрочем, дантиста, пожалуй, можно отнести к медикам. А этот, как его, Ягненочек, вроде бы из ученых? Интересно, в какой области. Впрочем, зная свою удачу, Хиллари не сомневалась, что он окажется специалистом по кельтскому кресту на острове Линдисфарн. Или исследователем символической составляющей образа Чеширского кота применительно к жизни и творчеству Льюиса Кэрролла.

Она потянулась за пальто, и тут вошел Мэл.

Джанин проводила его взглядом, в котором промелькнула отчетливая гордость собственницы.

Для человека своих лет он действительно отлично выглядит, с глубоким удовлетворением заметила она. Одевался он хорошо, стильно. Такого не стыдно привести домой показать матери. (Правда, Джанин все равно не водила любовников домой и не знакомила с матерью.)

И все же… В свои двадцать восемь Джанин уже созрела для так называемых «взрослых» отношений. Полноценных, со всеми положенными обязательствами. Детей она пока не хотела. Пусть ей сначала исполнится тридцать один. Или тридцать два. Спешить пока некуда. И все-таки, пусть она и не рвалась под венец, что-то упорно твердило ей, что пора оставить позади тесный домик с тремя соседками по квартире и двинуться к чему-то более сложному. К мужчине, о котором думаешь в терминах лет, а не месяцев или недель. К настоящему, честному до мозга костей партнеру на годы вперед.

Так почему бы не выбрать для этого Мэла? Если он действительно займет место суперинтенданта Донливи – а в этом практически никто уже не сомневался, – можно будет с полным правом сказать, что его карьера идет в гору. Да и ее собственная карьера может к нему, так сказать, присоседиться не без пользы.

Если же через несколько лет Джанин решит, что ей нужно нечто иное, – что ж, не забываем, что сожительнице тоже положены алименты. А может быть, наоборот, все кончится семьей и детьми.

А ведь был еще дом в Торфяниках. Как картинка со страниц глянцевого журнала. И Джанин твердо решила: будь что будет, но нынешние славные деньки она проведет там и только там.

* * *

Пребывая в счастливом неведении относительно планов Джанин, Мэл услышал стук в дверь, поднял голову и молча выслушал новые сведения по делу Евы Жерэнт, которые принесла ему Хиллари.

– Ладно, займись француженкой, – сказал он, когда та закончила, – только чтоб и другие дела не встали.

Хиллари кивнула. Знает ли Мэл о ее фиаско с пенсией, подумала она. Возможно, и знает, но будь она проклята, если заговорит об этом первой.

Она уже шла обратно к своему столу, когда в дверь ввалились Майк Реджис и его молчаливый подручный.

– Привет, Хиллари, – объявил Майк и заразительно улыбнулся, сверкнув зелеными глазами. – А я с подарочком! Не зайдешь к нам в допросную?

Ну какая девушка устоит перед таким предложением? Куда там розам и бельгийскому шоколаду!

Хотя нет, шоколад как минимум не хуже.

* * *

Они спустились в двенадцатую допросную, и подарочек Майка оказался небезызвестным Мунго Джонсом, сутенером и мерзавцем.