Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 229 (всего у книги 327 страниц)

23

Заверив Флавию, что они с Вианелло подежурят в театре во время двух последних спектаклей, Брунетти ушел. Глянув на часы, он удивился тому, что скоро девять вечера. Комиссар позвонил Паоле, чтобы сказать, что он уже выходит и будет дома минут через пятнадцать. Она пробормотала что-то, чего он не понял, и повесила трубку.

Брунетти набрал номер Вианелло. Тот был дома, ну, или где-то, где есть телевизор, поскольку на заднем плане слышались откровенно неестественные голоса итальянских актеров, озвучивающих иностранный фильм. Вианелло попросил подождать, и посторонний шум стал тише – наверное, инспектор вышел в другую комнату. Брунетти объяснил, на что «подписал» их обоих, и получил ответ, что перспектива провести два вечера в опере кажется Вианелло куда привлекательнее, чем просмотр сериала Downton Abbey, который он терпеть не может, а Надя обожает.

– А нельзя организовать ежедневные дежурства? Ну, пока это «мыло» не закончится?

Брунетти засмеялся и попрощался с инспектором до завтрашнего утра. Подходя к мосту Академии, комиссар услышал шум приближающегося справа водного трамвая и ускорил шаг, чтобы успеть на него. Брунетти повезло: это оказался «номер первый», который подходил к его дому ближе, чем трамвай номер два. Комиссар вошел в пассажирский салон, намереваясь присесть, и внезапное тепло замкнутого пространства спровоцировало у него приступ усталости, подобный тому, что случился в больнице. Брунетти повернулся лицом к носу катера, чтобы не видеть других пассажиров, но ощущение жара не прошло, и слабость тоже. В надежде, что на свежем воздухе ему станет легче, комиссар вернулся на палубу и прислонился спиной к окну кабины. Но нет, дурацкая вялость никуда не делась. «Вот как, оказывается, чувствуют себя старики, – сказал он себе. – Сонливость, которая накатывает на тебя, как только ты входишь в теплую комнату (и лучше бы рядом оказалась стеночка, чтобы опереться на нее и остаться в вертикальном положении, а не заснуть), и страстное желание поскорее попасть домой, в постель».

Комиссар вышел на остановке «Сан-Сильвестро», прошел по подземному переходу, свернул налево, а чуть позже – на главную калле, оттуда – снова налево, и вот он, его дом! Вставляя ключ в замок, Брунетти подумал, что ему надо одолеть еще пять лестничных пролетов. Когда они переедут в палаццо Фальер, лучше не станет: там ступенек не меньше, хотя семья почти не пользуется двумя верхними этажами.

Три года назад конте попросил инженера проверить, можно ли снабдить дом лифтом. Целый месяц стены простукивали, и вымеряли, и дырявили тоненькими сверлами, после чего инженер сказал, что нет, лифт в этом здании они установить не смогут. Конте поинтересовался, не поможет ли делу тот факт, что в числе его одноклассников – сопринтенденте[420]420
  Главный инспектор (итал.).


[Закрыть] Директората изящных искусств. И незамедлительно получил ответ: лет десять тому назад этот аргумент имел бы некую силу и значимость, но сейчас ситуация иная, поэтому лифта не будет.

Конте с нескрываемым удивлением спросил, как же так, ведь множество палацци, принадлежащих друзьям его молодости, ныне переделаны в гостиницы, и все до единой – с лифтами.

– Ах, синьоре конте, – отвечал инженер, – вы говорите о коммерческих проектах, поэтому им разрешения, конечно, выдают.

– А я всего лишь престарелый венецианец?! – воскликнул граф. – И мой комфорт никого не волнует?

– В сравнении с комфортом богатых туристов – нет, синьоре, – ответил инженер, перед тем как уйти.

Поскольку он тоже был сыном старинного школьного приятеля конте, счет инженер выставлять не стал, и тесть Гвидо, по той же причине, отправил ему дюжину ящиков вина.

Вспоминая эту историю, Брунетти незаметно поднялся на свой этаж. Вошел в квартиру, повесил пиджак на вешалку и направился в гостиную, откуда доносились голоса. Домочадцы сгрудились на диване перед телевизором. На экране люди в нарядах начала прошлого века сидели за длинным, богато сервированным столом. Гора фруктов на блюде, стоявшем по центру, была высотой с лошадь, а чтобы выстирать и отгладить скатерть – даже если предположить, что она когда-нибудь сможет высохнуть, – понадобился бы день работы и слаженные усилия целого штата домашней прислуги.

– Downton Abbey, I presume?[421]421
  «Аббатство Даунтон», я полагаю? (англ.)


[Закрыть] – спросил Брунетти по-английски.

Это замечание было встречено сердитым «Чш-ш-ш! Тише!» от всех троих. На экране дама внушительного телосложения, но, похоже, не столь впечатляющего ума, как раз заявила, что не привыкла к такому обращению, на что другая, сидящая напротив, ответила, что не нужно воспринимать это на свой счет – она никого не хотела обидеть.

– И я тоже не хочу!

С этими словами Брунетти повернулся и пошел в кухню ужинать.

На следующее утро, придя на работу, он первым делом проверил электронную почту. Среди многочисленных служебных записок и отчетов, которые, была б его воля, отправились бы в спам, оказалось письмо от синьорины Элеттры. Во вложении – видеозапись с установленной в паркинге на Пьяццале-Рома камеры наблюдения, которая зафиксировала период перед нападением на Федерико д’Истриа. «Его автомобиль – седьмой в ряду», – сообщала синьорина Элеттра.

Брунетти включил видеозапись. На экране отобразился фрагмент крытого паркинга: узкое пространство между серой цементной стеной и припаркованными к ней (носом или задом к стене) машинами. После короткого просмотра, в двенадцать тридцать пять по экранному времени, с краю припарковался еще один автомобиль. Водитель вышел, захлопнул дверцу и удалился. Запись перескочила к следующему временному отрезку – сработал встроенный датчик движения. Судя по часам в правом верхнем углу экрана, прошел час и двадцать две минуты. Другой мужчина приблизился к другому авто, открыл дверцу и сел. Выехал, пятясь, на проезжую часть и укатил. Еще через сорок две минуты что-то огромное вползло в зону видимости справа и все стало черным.

Брунетти остановил видеозапись, отмотал с помощью курсора на минуту назад и снова включил. Как только наметилось движение, комиссар остановил кадр и присмотрелся. Что это за белые палки, да еще такие огромные? А потом – черный круг… Он тронул мышку, и вся сцена повторилась еще раз. Но понять, что это, комиссар так и не смог.

Поэтому он взял телефон и набрал номер синьорины Элеттры. Когда она ответила, Брунетти спросил:

– Что это такое?

– Черная защитная крышечка от фотоаппарата. Ею закрыли линзу камеры наблюдения.

– А эти странные белые палки?

– Пальцы, – ответила она, но Брунетти и сам уже догадался – прежде чем успел закончить вопрос.

– Белые – потому что в перчатках?

– Да.

– Спасибо, – сказал комиссар. – Что-то еще?

– Как видите, машина д’Истриа стоит задним бампером к стене. Когда он открыл багажник, а это случилось минут через пятнадцать, на него напали. Багажник оставался открытым, до тех пор пока не приехала скорая.

– Есть новости из больницы? – поинтересовался Брунетти.

– Я звонила им в восемь, и мне сказали, что пациент отдыхает в палате.

– Я подожду до десяти часов и позвоню его жене, – произнес комиссар и задал новый вопрос: – В котором часу на него напали?

– В службу спасения позвонили без двух минут три, то есть через двадцать минут после того, как кто-то закрыл камеру.

– Что было у пострадавшего с собой? – спросил Брунетти.

– О чем конкретно идет речь?

– Рядом с ним что-нибудь нашли? Портфель, сумку?

– Минутку, я проверю, – отозвалась синьорина Элеттра. Пауза была короткой. – Да, спортивную сумку с двумя теннисными ракетками.

– Спасибо! – сказал Брунетти и тут же добавил: – Пожалуйста, постарайтесь узнать, не подвозило ли такси примерно в то же самое время женщину от станции «Академия» к Пьяццале-Рома.

– Женщину? – переспросила синьорина Элеттра.

– Да.

– Я поняла, – сказала она. – Постараюсь это выяснить.

И секретарша прервала соединение. Если тот, кто напал на Фредди, достаточно изучил его привычки и видел, как он выходит с теннисными ракетками, лежащими в сумке, вывод напрашивался сам собой. В теннис венецианцы обычно играют на материковой части, значит, Фредди направлялся в гараж на Пьяццале-Рома. Может, он встретил друга и они посидели в баре или кафе, или ему пришлось подождать трамвайчик, или он просто решил пройтись: сколько угодно поводов задержаться в пути, чтобы кто-то другой успел его опередить и приехать в гараж раньше. Главное – знать, куда направляется объект, и быстро перемещаться по городу.

Брунетти еще раз набрал номер синьорины Элеттры.

– Необходимы еще видеозаписи из этого паркинга. С этой камеры и со всех других, которые показывают тот участок, где машины заезжают и выезжают. И с тех, которые направлены на выходы из лифтов и лестниц нужного нам этажа. Возможно, мы ищем женщину, которая попала в поле зрения одной из этих камер, но к машинам не подходила. Которая осмотрелась и ушла. И которая была в гараже в день нападения и, если нам повезет, в интересующее нас время.

Подумав немного, комиссар спросил:

– Какая формулировка указана в судебном ордере?

– Нам должны быть предоставлены видеозаписи, – быстро ответила синьорина Элеттра. – С камер, ведущих съемку территории, на которой припаркован автомобиль жертвы. – После паузы она продолжила: – Обожаю язык закона.

Проигнорировав ее последние слова, Брунетти сказал:

– Хорошо! Напомните владельцам паркинга эту формулировку и попросите записи за последние три недели.

– Кому-то нужно будет их просмотреть, – сказала синьорина Элеттра.

Ее ответ навел Брунетти на новую мысль.

– Ваша забастовка окончена?

Она засмеялась.

– Да, с сегодняшнего утра.

– Почему?

– Кто-то из сотрудников Альвизе в свободное время перечитал свидетельские показания протестующих, а потом и расспросил их лично. И выяснилось, что один из них заснял на видео, как «жертва» спотыкается о шест, к которому крепился плакат.

Брунетти, прекрасно знакомый с ее манерой подачи информации, понял: грядет финал.

– А на заднем плане – Альвизе, метрах в трех от упавшего. Еще нашли двоих, тех, кто был вместе с парнем, что снимал, и они тоже подтвердили: их товарищ споткнулся, упал и ударился головой.

– Вот вам и жестокость полицейских, – сказал Брунетти. – Означает ли это, что Альвизе восстановлен в должности?

– С сегодняшнего дня. Лучше и придумать невозможно.

– Это почему?

– Тетушка вчера забрала Франческу Сантелло домой, в Удине. Я уж и не знала, к какой работе приспособить Альвизе…

– А что отец девушки? – спросил комиссар.

– Позвонил мне, как только посадил дочь и ее тетю на поезд. Сказал, что театральные служащие перешептываются – не уточнил, о чем именно, но мы и так догадываемся, – и он хочет, чтобы Франческа побыла за городом, пока все не утрясется.

Приятно было сознавать, что эта девушка если и не в полной безопасности, то хотя бы далеко от Венеции.

– Почему бы не поручить Альвизе просмотреть записи с паркинга? – предложил Брунетти.

Синьорина Элеттра на время затихла, и он подождал, пока она оценит трудность этой задачи для такого исполнителя.

– Хорошо, – сказала наконец секретарша. – Это он сможет.

– Видеоматериалы перешлют на ваш компьютер или их кто-то принесет? – спросил комиссар.

Она вздохнула или ему это послышалось?

– Перешлют на компьютер, комиссарио!

– Сможете организовать Альвизе рабочее место для просмотра?

– Ассистент Боккезе в отпуске. Может, Альвизе разрешат воспользоваться свободным рабочим местом и компьютером? Он ему симпатизирует.

– Кто из них симпатизирует Альвизе – Боккезе или его ассистент? – машинально уточнил Брунетти, которого живо интересовали все альянсы в квестуре.

– Боккезе.

– Отлично! Почему бы вам не спросить сначала у него, чтобы Альвизе смог начать, как только поступят записи?

– Слушаюсь, дотторе! Сейчас же ему позвоню!

И синьорина Элеттра прервала разговор.

Было время, в самом начале его карьеры, когда, если нужно было разыскать кого-то в городе, приходилось обзванивать гостиницы и пансионаты и описывать внешность этого человека, а если такие сведения имелись, то и его национальность. Около сотни заведений гостиничного типа – сто звонков. Теперь же найти кого-либо в паутине отелей, арендуемых квартир, круизных судов, пансионов, гостиниц типа «кровать и завтрак», легальных и нелегальных, не представлялось возможным. Одному Господу известно, сколько их в Венеции, где они расположены, кто ими управляет и сколько там сейчас постояльцев. «Эта женщина может быть где угодно», – подумал Брунетти.

Вытянувшись в кресле и закинув руки за голову, он утонул в размышлениях. Желания… Жестокость… Флавия попыталась объяснить ему что-то о поклонниках и их странных порывах, но Брунетти не усматривал в этом агрессии: им всего лишь хотелось заслужить хорошее отношение со стороны того, кем они восхищались. А кому этого не хочется? Или, может, жизнь слишком щедра к нему? Единственная женщина, которую он желал так, что мысль о невозможности заполучить ее причиняла ему физическую боль, – это Паола, с которой они поженились и которая теперь была частью его самого. Он желал наилучшего ей и их общим детям. Уже и не вспомнить, кто из философов дал такое определение любви, однако ничего лучше Брунетти не слышал.

Но что насчет страсти, которую оставили без ответа или не оценили, или и вовсе не замечают? Какие странные формы она может принимать? Что происходит, когда объект жгучего обожания говорит тебе: «Проваливай к черту!»? Когда у любовного пыла нет выхода?

Стук в дверь нарушил ход его мыслей. Передние ножки кресла громко ударились о пол, и Брунетти сказал:

– Avanti![422]422
  Войдите! (итал.)


[Закрыть]

Вошла синьорина Элеттра. Снова в деловом костюме, в рубашке и жилете, только рубашка сегодня была черная, а жилет – из шелковой золотистой парчи с узором, напоминавшим крошечных пчелок, причем вышитых вручную. Чтобы описать эту красоту, не хватит слов, и Брунетти только и смог одобрительно кивнуть.

Лишь теперь он заметил, что в руке у секретарши документы. Синьорина Элеттра протянула их ему.

– Только что доставили.

– Что это? – спросил комиссар.

– Информация о колье.

Брунетти не сразу понял. Ну конечно, колье, оставленное кем-то на туалетном столике Флавии!

– Пожалуйста, расскажите своими словами!

– Я разослала фотографии.

– И?.. – спросил Брунетти.

– В считанные часы получила ответ от одного парижского ювелира. Он изготовил это колье тридцать восемь лет назад для некоего доктора Лемье. – Прежде чем Брунетти успел восхититься памятью ювелира, синьорина Элеттра добавила: – Он до сих пор не забыл эти камни.

– Что еще он рассказал?

– Что колье предназначалось в подарок даме. По мнению ювелира – супруге доктора, хотя после стольких лет не берется это утверждать. Зато помнит, что доктор говорил, будто уже давно привез изумруды из Колумбии. Они не самого высокого качества, но все же очень хороши. Так говорит ювелир.

– А сколько доктор заплатил за колье, он помнит?

– Его лучший подмастерье трудился над этим колье целый месяц! За золотую оправу и работу было уплачено порядка двадцати тысяч евро в пересчете на нынешние деньги.

– Сколько?

– Двадцать тысяч евро.

– А камни?

Синьорина Элеттра прошла через комнату и положила перед ним фотографию: зеленые камни, небрежно рассыпанные на гладкой бежевой поверхности. Качество цветопередачи было такое, что это могли быть как изумруды, так и темно-зеленые леденцы. Часть камней была квадратной формы, часть – прямоугольной, какие-то – помельче, но огранка была та же, что и у камней на фотографии, сделанной Боккезе.

Секретарша постучала по фото указательным пальцем и сказала:

– Ювелир сфотографировал камни, полученные от заказчика.

– Где сейчас колье?

– Там же, где и раньше – у Боккезе в сейфе. – И, предваряя его вопрос, синьорина Элеттра добавила: – Я позвонила и уточнила их размер и форму.

– Это те же самые камни?

Они с синьориной Элеттрой были знакомы достаточно давно, и Брунетти понял: она что-то держит в рукаве, возможно, самое интересное. И с нетерпением ждет, когда же он догадается об этом спросить.

– Какова их стоимость?

– Ювелир говорит, что сегодня на рынке цена таких камней – порядка сорока тысяч евро. – Секретарша помолчала и с улыбкой пояснила: – За каждый!

24

– Что в сумме дает… полмиллиона евро, – произнес удивленный Брунетти, вспоминая, как нес колье по городу в полотняной сумке, а потом оставил его на ночь на кухонном столе. Полмиллиона евро!

Обладавшая более практичным складом ума синьорина Элеттра спросила:

– Что теперь?

Комиссар вернулся к делам насущным.

– Нам надо выяснить, кому заказчик, доктор Лемье, намеревался подарить это украшение. – Как обычно, в беседе с синьориной Элеттрой он использовал местоимение «мы», словно обещая парить в воздухе над ее плечом, пока она будет искать в интернете нужную ему информацию. – Потом – кто владеет им сейчас.

Она посмотрела на комиссара, но промолчала.

– Где он живет? – спросил Брунетти.

– В Париже. По крайней мере, жил, когда заказывал колье.

Брунетти случалось нарушать правила в пределах своей страны, но он никогда не делал этого, если речь шла о сотрудничестве с иностранными коллегами.

– У нас нет выбора. Придется связаться с местными полицейскими и рассказать им… – Он умолк, обдумывая последствия такого шага. – Можем сказать, что ювелирное украшение, найденное во время расследования, принадлежит, предположительно, синьору Лемье и мы бы хотели… – У комиссара снова не нашлось слов, чтобы закончить фразу. После паузы он уточнил: – Они не дадут нам эту информацию, да?

Синьорина Элеттра передернула плечиками.

– А мы бы им ее дали?

– Может быть, но недели через три или позже, – ответил Брунетти. – И это в лучшем случае.

Он уставился на стену, но озарение, увы, к нему не пришло.

После продолжительного молчания синьорина Элеттра произнесла:

– Однажды я оказала кое-кому услугу…

Если бы Брунетти начал ее расспрашивать, ситуация стала бы неловкой, поэтому секретарша поспешно добавила:

– Пару лет назад я предоставила кое-какую информацию нашему французскому коллеге.

Брунетти взмолился про себя, чтобы она больше ничего ему не рассказывала.

В комнате снова повисла тишина, умиротворяющая и безопасная.

Комиссар решил ограничиться необходимым:

– Нам нужно выяснить, кому принадлежит это колье в настоящее время и, если это возможно, где находится его владелец.

Прикинув, достаточно ли невинно будет выглядеть этот запрос, Брунетти добавил:

– Не стоит уточнять, над чем мы работаем. Просто рутинная проверка. – Если кто и умел придать вид рутины чему угодно, то это синьорина Элеттра. – Можно попытаться выяснить, не заявлял ли кто-нибудь о краже этого колье. – И в ответ на ее быстрый взгляд добавил: – Все может быть!

Синьорина Элеттра продолжала торопливо записывать его слова на обороте снимка с изумрудами. Закончив, она посмотрела на комиссара и спросила, жестом указывая куда-то в сторону лабораторий:

– Что нам делать с колье теперь? Оставим его в сейфе у Боккезе?

Теперь, зная истинную ценность этой вещицы, Брунетти засомневался. Были случаи, когда из криминалистической лаборатории пропадали вещдоки – наркотики и оружие, но насколько он помнил, принадлежащий Боккезе сейф ни разу не ограбили. Однако полмиллиона евро…

Безопасное место, безопасное место… Брунетти ничего не приходило в голову. Дома у них с Паолой сейфа не было: простым людям нечего туда класть.

У тестя сейф точно есть, там хранятся важные документы и драгоценности контессы…

– Пусть остается на прежнем месте, – распорядился комиссар.

Синьорина Элеттра ушла, и Брунетти оставалось лишь ждать, когда она свяжется со своим таинственным коллегой во Франции и получит нужную информацию. Чтобы убить время, комиссар решил найти Вианелло и объяснить ему сюжет Тоски. Казалось, это проще, чем изложить свои умозаключения, делавшие необходимым их присутствие на сегодняшнем спектакле.

Полицейские устроились в ближайшем баре у стойки, заказали по бокалу вина, и Брунетти приступил к повествованию. Бамбола, бармен-сенегалец, внимал ему вместе с Вианелло. Сексуальный шантаж, пытки, убийство, обман, предательство и вишенка на торте – самоубийство главной героини… Внимательно выслушав до конца, Вианелло спросил:

– Какое, интересно, полиция имела право казнить пленника?

Бамбола вытер стойку полотенцем, прополоскал его и только потом жестом привлек внимание инспектора к себе.

– В моей стране это в порядке вещей, испетторе. Если полицейским что-то не понравится, тебя завезут подальше в глушь – и конец. – После паузы с ноткой явного неодобрения бармен добавил: – Но не у всех на виду, в отличие от местной полиции.

Вианелло с Брунетти переглянулись, но промолчали. Из бара они направились в квестуру, но тут комиссар глянул на часы и решил, что можно пообедать и дома. Так у Альвизе будет больше времени на просмотр видеозаписей из гаража.

* * *

– Но ты ведь ее уже видел, Papá! – удивилась Кьяра, опуская вилку на тарелку. Она даже отвлеклась от клецек – гноччи с ragи́[423]423
  Мясной соус (итал.).


[Закрыть]. – Зачем тебе сегодня идти на спектакль?

– Потому что сегодня все будет по-другому. Наверное, – неожиданно высказался Раффи, к изумлению сидящих за столом.

– С каких это пор ты стал разбираться в опере? – спросила Кьяра.

Гвидо, удивившись еще больше, мысленно отметил: любопытства в тоне его дочери больше, нежели сарказма.

Раффи тоже отложил вилку и глотнул воды.

– Это же очевидно, разве нет? Если группа дает два концерта, они же не могут быть одинаковыми, верно? Даже если музыканты будут исполнять одни и те же песни. Почему с оперой должно быть иначе?

– Но ведь сюжет не меняется, – сказала Кьяра. – На сцене происходит одно и то же.

Раффи пожал плечами.

– Однако люди-то не машины, верно? У них бывают хорошие дни, бывают плохие. Как у других певцов.

«Слава богу, он не сказал “у настоящих певцов”, – подумал Гвидо. – Надежда еще есть!»

Удовлетворившись объяснением брата, Кьяра посмотрела на мать.

– А ты почему не идешь?

Паола улыбнулась своей самой нежной и самой опасной улыбкой:

– Ты сегодня идешь заниматься к Лючии, а Раффи после полудня поможет Франко спустить лодку на воду и там же поужинает.

Она встала, собрала протянутые ей тарелки, поставила их в мойку и вернулась с огромным блюдом жаренных на гриле овощей.

– Не уверена, что это ответ, Mamma! – воскликнула Кьяра.

– Ты поймешь, когда выйдешь замуж и у тебя появятся собственные дети, stella![424]424
  Звезда (итал.).


[Закрыть] – сказал ей Брунетти.

Девочка переключила внимание на него.

– У мамы будет возможность побыть одной дома, Кьяра, – сказал он.

– А что в этом такого уж хорошего? – спросила дочь.

Паола, которая сидела за столом напротив Кьяры, посмотрела на нее спокойным, «взрослым» взглядом. Откусила немного от кружка цукини, кивнула, одобряя собственную стряпню, и сунула остаток в рот. Потом поставила локти на стол и обхватила подбородок ладонями.

– Мне не придется готовить ужин, подавать его и перемывать потом посуду, Кьяра. Я смогу просто поесть хлеба с сыром и салатом или обойдусь без салата и даже без хлеба с сыром, а приготовлю себе что-нибудь по настроению. И что самое важное, смогу поесть, когда захочу, и почитать за едой, а потом пойти к себе в кабинет, лечь на диван и читать весь вечер. – Увидев, что Кьяра хочет что-то сказать, Паола остановила ее жестом и продолжила: – Я смогу пойти в кухню и налить себе вина или граппы, или сделать кофе или чай, или просто выпить стакан воды. И мне не придется ни с кем разговаривать, не нужно будет ничего ни для кого делать. Потом я вернусь к своей книжке, а когда устану, лягу в кровать и буду читать уже там.

– И тебе этого хочется? – спросила Кьяра тихо-тихо, будто муравей из-под листочка.

Заметно потеплевшим тоном Паола ответила:

– Да, Кьяра. Иногда мне хочется именно этого.

Выгнутой стороной вилки Кьяра разминала кусочек морковки, пока он не превратился в бесформенное пятно на тарелке. Наконец голосом, обретшим громкость и силу, она поинтересовалась:

– Но ведь так бывает не всегда?

– Нет. Не всегда.

На обратном пути Брунетти думал о том, с каким изяществом и снисходительностью Паоле удается учить детей житейской мудрости. Его восхищению не было предела. В детстве ему даже в голову не приходило, что у мамы может быть собственная жизнь. Она была матерью – и этим все сказано. Это ее место и предназначение во вселенной. Планета, чью орбиту задает семья: сыновья, муж…

Кьяре же только что пришлось переосмыслить космологию, понять, что планеты движутся по собственным орбитам, а вовсе не так, как хочется ей. На этой неделе на глаза Брунетти попалась статья, в которой утверждалось, будто двадцать пять процентов американцев не знают, что Земля движется вокруг Солнца. Интересно, сколько людей осознают, что мир не вращается вокруг них? «Лучше пусть Кьяра узнает это сейчас», – пробормотал Брунетти и тут же нервно оглянулся – не услышал ли его кто-нибудь.

В квестуру он пришел к половине четвертого. Фоа как раз пришвартовывал лодку к причалу. Виче-квесторе поднялся по ступенькам из кабины, увидел Брунетти и махнул ему рукой, чтобы он подождал. Патта, пластичный и ловкий, как антилопа, перепрыгнул на рива, даже не потрудившись поблагодарить водителя. Фоа, набросив веревку на столбик, подтянул лодку поближе к берегу и достал из-за румпеля сегодняшнюю Gazzetta dello Sport[425]425
  Итальянская ежедневная спортивная газета.


[Закрыть].

Брунетти подождал начальника, придерживая для него дверь. Комиссарио сподобился вежливого кивка, может, благодаря своему чину.

– Через пять минут жду вас в своем кабинете, – сказал виче-квесторе и удалился.

Что ж, он, Брунетти, явно не Солнце, вокруг которого ходит планета под названием Патта…

Где пять минут, там и десять, решил про себя комиссар. Можно еще зайти к Альвизе – вдруг на пленках обнаружилось что-нибудь интересное. Его Брунетти отыскал в тесной комнатушке, где поместились только стул, стол и ноутбук. Настольная лампа на гибкой подставке освещала пространство возле компьютера. Скупой естественный свет проникал через единственное овальное окно у офицера за спиной.

Увидев Брунетти в дверях, Альвизе встал, но честь отдавать не стал – наверное, чтобы ничего не задеть на столь ограниченном пространстве.

– Добрый день, комиссарио! – сказал он серьезным тоном. – Кажется, я кое-что обнаружил.

– Что конкретно? – спросил Брунетти, обходя стол так, чтобы оказаться у коллеги за спиной и лучше видеть монитор.

– Женщина входит в гараж, – сказал Альвизе и, сверившись с рукописными заметками на столе, продолжил: – Это было восемнадцатого числа, то есть десять дней назад, в три часа дня.

Он придвинул стул поближе к столу и спросил:

– Вы не против, если я сяду, комиссарио? Мне так проще пользоваться компьютером.

– Конечно, садитесь, Альвизе! – сказал Брунетти и чуть отодвинулся, давая ему возможность проскользнуть на рабочее место.

Альвизе стал водить указательным пальцем по тачпаду. Брунетти наклонился к экрану и через секунду увидел, как из двери, за которой начиналась лестница, вышел Фредди и двинулся прямиком на камеру. И так же быстро исчез. Еще секунда – и он уже в поле зрения другой камеры, снимающей его со спины. Фредди направляется к длинной череде машин. Останавливается возле одной из них, обходит ее, открывает багажник и бросает туда свою наплечную сумку. Затем проходит к водительскому месту, открывает дверцу и опускается на сиденье. Выводит авто на шоссе и уезжает.

Альвизе подвигал курсором, и из той же двери показалась женщина. Она торопливо свернула к цементной колонне и затаилась за ней, время от времени выглядывая оттуда.

– Она вышла вслед за Фредди? С каким интервалом? В минутах, – сказал Брунетти, не зафиксировавший тайминг на предыдущей видеозаписи.

– Через тридцать четыре секунды, комиссарио.

Женщина простояла за колонной две минуты и семь секунд, потом развернулась, прошла к лестнице и исчезла. В ее движениях было что-то… странное.

– Она есть на других видеозаписях? – спросил Брунетти.

– Нет, сэр. Камера, направленная на дверь, через два дня перестала работать.

– Сама по себе или благодаря чьим-то усилиям?

– Я звонил в гараж. Они говорят, у них это обычное дело.

– Спасибо, что взяли это на себя, Альвизе! Утомительное занятие, особенно если у тебя всего один ориентир – припаркованная машина.

Таким тоном Брунетти когда-то разговаривал со своими детьми – когда хвалил их рисунки.

– Я пересмотрел все записи дважды. Эта дама – единственная, кто был в гараже, но не сел в машину и не уехал.

Выпрямившись, Брунетти потрепал коллегу по руке.

– Отличная работа, – сказал он и только потом сообразил, что Альвизе может поблагодарить его за похвалу. Чтобы избежать этого, комиссар добавил уже более строгим голосом: – Теперь можете вернуться в оперативный отдел, к своим обычным обязанностям.

Альвизе вскочил, умудрившись при этом опрокинуть стул. Брунетти, пользуясь представившейся возможностью, вышел из комнаты.

Он проследовал в кабинет синьорины Элеттры, но не обнаружил ее на рабочем месте и постучал в кабинет виче-квесторе Патты.

– Avanti! – громко произнес начальник, и Брунетти вспомнилось, что то же самое кричит Тоска сразу после убийства Скарпиа.

– Отойди от меня, сатана! – пробормотал комиссар и открыл дверь.

– Я правильно понял: вы поручили этому болвану Альвизе искать подозреваемого? – встретил его вопросом Патта.

Брунетти подошел к столу и, не спрашивая позволения, уселся напротив виче-квесторе.

– Альвизе не болван. И он нашел ее.

– Что?

– Он ее нашел, – повторил Брунетти.

– Ее? – переспросил Патта.

Начальник хотел спросить что-то еще, но передумал. Брунетти спокойно продолжал:

– Альвизе просматривал записи с камер видеонаблюдения, установленных в паркинге, и ему удалось обнаружить человека, который, возможно, пытался убить маркиза д’Истриа.

Наверное, он впервые в жизни произнес титул Фредди вслух.

– Какие записи? Откуда они взялись? И как Альвизе получил к ним доступ?

Брунетти скрестил ноги и спокойно рассказал, как они обратились за ордером на изъятие видеозаписей в магистрат и получили его. У комиссара уже вошло в привычку осведомлять начальство обо всех мало-мальски важных деталях, когда речь шла о запросах информации.

– Вы сказали «возможно»? Означает ли это, что вы не уверены? – поинтересовался Патта, словно ожидал, что подозреваемый уже подписал признание.

– Как-то пострадавший спустился в гараж по внутренней лестнице. Женщина вышла из той же двери, что и он, спряталась за колонной, понаблюдала за тем, как он садится в машину и уезжает, а потом тем же путем вернулась в здание, – пояснил Брунетти.

– У ее поведения может быть другое объяснение?

– Полагаю, да, – ответил комиссар размеренным, дружелюбным тоном. – Может, эта женщина искала, куда бы подложить бомбу, или хотела посмотреть, насколько этот паркинг просторен. Или же она туристка и приняла его за базилику Святого Марка. – И уже лишенным игривости тоном продолжил: – Эта дама шла следом за пострадавшим, спряталась, посмотрела, как он уезжает, а потом ушла. Если можете придумать другое объяснение всему этому, дотторе, я внимательнейшим образом к нему прислушаюсь.