Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 335 страниц)

Глава 20

Остаток дня мы с кузиной провели в ожидании часа расплаты, но аккаунты Кэмпбелл в социальных сетях не подавали признаков жизни, а благодаря нескольким осторожным сообщениям, отправленным Лили, мы узнали, что даже самые приближенные из свиты Кэмпбелл до сих пор ничего о ней не слышали.

Полиция так и не появилась в доме бабушки.

На следующее утро кузина, похоже, твердо решила притворяться, что абсолютно ничего не произошло, и делала это с поразительным мастерством.

– Сегодня понедельник, – объявила Лили, когда вошла в мою спальню, машинально постучавшись в дверь. – Это значит, что клуб закрыт, а мероприятия Бала Симфонии проводятся с интервалом в месяц, но…

– Лили! – перебила я.

– Но, – продолжала та, – сегодняшний понедельник – исключение из правил. В «Нортерн Ридж» прекрасно знают, что занятия в Риджуэй-холле и Брайтоне начнутся только на следующей неделе, а мамочки из комитета Бала понимают, что «Жемчужины мудрости» интересны больше родителям, чем Кавалерам и Дебютанткам. – Она быстро перевела дыхание. – Сегодня наш день.

– Сегодня? – переспросила я.

Лили подошла к моему шкафу.

– Тебе понадобится бикини.

Спустя три часа я смирилась с тем, что Лили не собиралась обсуждать Кэмпбелл Эймс, пропавший планшет и прочие составляющие надвигавшейся катастрофы. И еще у меня появился новый жизненный девиз: «Вы можете заставить меня надеть облегающий купальник, но вы не можете заставить меня снять шорты и футболку с вырезом, которые я собираюсь надеть поверх него».

Лили изо всех сил пыталась настоять на дизайнерской «накидке» – это название совершенно не отражает сути того, что мне было предложено, – но я выиграла эту битву. А когда мы пришли на вечеринку у бассейна, я очень скоро поняла, что в этой компании чем более сомнительным является наряд, тем больше комплиментов он получает. Никто не говорил прямо, что я как будто взяла ножницы и порезала футболку из дешевого универмага (на самом деле так и было). Вместо этого мне говорили, что я выгляжу просто чудесно .

Я так оригинальна.

И разве не здорово, что в то же самое время меня совершенно не волновало, как я выгляжу?

– Оскорбление не считается оскорблением, если ты выражаешь его в форме вопроса.

Я ушла подальше от бассейна и укрылась в эллинге[16]16
  Помещение на берегу, где строится или ремонтируется корпус судна. (Прим. ред.)


[Закрыть] загородного клуба «Нортерн Ридж», который, по сути, был не эллингом, а эдаким фешенебельным баром. И я была не одинока в своем желании спрятаться среди луковых колец и коктейлей из креветок.

– В то же время, – продолжил Бун Мейсон, – оскорбление не считается оскорблением, если ты говоришь его как комплимент и называешь оскорбляемого милым или при этом с пренебрежением и совершенно неискренне критикуешь себя. Креветку?

Он предложил мне тарелку, на которой было много закусок.

– Нет, спасибо, – сказала я, мысленно вернувшись к тому моменту, когда увидела его накануне у буфета с десертами. Мозг заработал с удвоенной силой, пытаясь найти в его лице хоть какое-то сходство, каким бы незначительным оно ни было, с моим собственным.

Ведь он сын Томаса Мейсона.

– Я руководствуюсь по жизни всего несколькими правилами, – сказал Бун, явно наслаждаясь тем, что разговор в основном ведет только он. – И одно из них гласит: «Никогда не отказывайся от бесплатных ракообразных».

Внешне Бун был совершенно не похож на меня, но было легко представить его ребенком, раз за разом увлекавшимся поистине странными идеями.

– У меня тоже есть правила, – неожиданно для себя произнесла я. – «Не флиртуй с тем, кто флиртует с тобой, особенно если это твой ровесник». «Если ты перестанешь ждать, что люди смогут чем-то тебя удивить, то у них не получится тебя разочаровать». «Говори то, что думаешь, думай о том, что говоришь».

На мгновение воцарилась тишина.

– Как занятно, – сказал Бун, удивительно хорошо подражая последней Дебютантке, которая «не оскорбляла» меня. – А ты интересная девушка.

Он криво улыбнулся.

– И еще я могу быть твоей единокровной сестрой.

Я говорила, что не верю, будто светские условности могут помешать правде. Но важно не только говорить, но и делать. Я пришла сюда – в дом Лилиан, в высшее общество, на сегодняшнюю вечеринку у бассейна – не для того, чтобы скромно сидеть в сторонке и наблюдать за происходящим.

Я пришла сюда за ответами.

– Ты можешь быть кем? – возмутился Бун, брызжа слюной.

– Да не расстраивайся ты так! Твой отец – всего лишь один из тех, кто мог заделать ребенка моей маме. Ты можешь быть моим единокровным братом и точно так же можешь быть моим кузеном.

Нахмурившись, Бун съел еще одну креветку. Ему потребовалось еще три, чтобы прийти в себя и начать задавать вопросы.

– Единокровным? – спросил он. – Или кузеном, который обречен на несчастную любовь?

Я выразительно посмотрела на него.

– Когда-нибудь ты начнешь считать меня очаровашкой, – пообещал Бун. – А я когда-нибудь перестану флиртовать с тобой.

Вдруг откуда ни возьмись к нашей беседе присоединился третий участник.

– И зачем тебе это делать?

Я повернулась.

Уокер Эймс был одет не для вечеринки у бассейна. Он как будто только что вышел с поля для гольфа.

– И вот мы снова встретились, Сойер Тафт, – проговорил он. – Ты собираешься на всех мероприятиях отсиживаться в тени?

– Она не отсиживается, – быстро ответил за меня Бун. – Она…

Я ждала, что он скажет что-нибудь о неожиданной новости, которой я только что его ошарашила, но вместо этого он сунул мне в руки тарелку.

– Она забрала себе все креветки.

– На самом деле… – начала было я, но Бун ткнул меня локтем. Не говори Уокеру о его отце, как сказала мне о моем. Это сообщение было таким же четким, как если бы он проговорил его вслух.

Решив на этот раз, что береженого бог бережет, я выбрала чуть менее чувствительную тему для разговора.

– Есть новости о твоей сестре, Уокер? – спросила я.

– Никаких. – Он смотрел в окно на бассейн. – Но есть вероятность, что кто-то здесь что-то знает.

Я проследила за его взглядом. Дебютантки и Кавалеры отдыхали у бассейна. В воде играли в волейбол, а ближе к краю шутливый бой парочек быстро перерастал в клубок из переплетенных конечностей и сексуального напряжения.

Я поискала Лили и увидела ее сидевшей на бортике бассейна вместе с Сэди-Грэйс. Взгляд Уокера остановился в том же направлении. Он уже окончил школу. Он не был Кавалером, и моя кузина вряд ли ожидала, что ее бывший сегодня тоже будет здесь.

– Приятно видеть тебя трезвым, – сухим тоном сказала я Уокеру, отвлекая его от Лили. – Тебе идет. Так ты похож не на несчастного богатенького мальчика, а на почти полноценного члена общества.

Уокер бессознательно улыбнулся вежливой улыбкой – с той самой полупорцией обаяния, про которую говорила Лили. На мгновение его дежурное выражение лица изменилось: он стал менее красивым, зато более настоящим.

– Вот про это я и говорил, – сказал Уокер Буну, прежде чем повернуться и уйти. – Зачем переставать флиртовать с незабываемой Сойер Тафт?

Не дожидаясь ответа, он вышел из эллинга, но у бассейна повернул налево, оставив меня гадать, кто же именно мог что-то знать о его сестре.

– Он очень заботится о Кэмпбелл, – сказал Бун. – Всегда стремился защитить ее.

– Это не объясняет, почему ты не захотел, чтобы я рассказала ему про его отца.

Бун съел пару креветок, но уклонился от прямого ответа.

– То, что ты сказала о моем отце, его сперме и яичниках твоей мамы? Честно говоря, мне трудно это представить. Дядя Стерлинг – или, как я люблю его называть, сенатор Заправляла – часто говорит, что я весь в Мейсонов, имея в виду, что я такой же простак, как и мой отец.

– Хороший у тебя дядя, – прокомментировала я.

Бун лишь пожал плечами.

– Это его способ вывести из себя маму, потому что она Эймс. Как Уокер. Как Кэмпбелл.

Я росла без братьев и сестер – как родных, так и двоюродных. Но мне не составило труда распознать в этих словах легкое раздражение. Бун все время жил в тени своих кузенов.

– Мой отец… – Бун подыскивал нужные слова. – Он из среднего класса. Понятия не имею, как они с дядей Стерлингом подружились, но так вышло. Мой отец вкусил красивой жизни и не захотел возвращаться к прежней. – Бун помолчал. – Он добился успеха и женился на одной из Эймсов. Сейчас, мне кажется, он уже иногда жалеет об этом, но в то время?.. Не могу представить, чтобы он рискнул всем ради какой-то женщины.

«Не женщины, – подумала я. – Почти девочки».

– Моя мама, мягко говоря, весьма злопамятна, – продолжил Бун почти с нежностью. – Она бы похоронила его, если бы он ей изменил.

Возможно, Бун был прав насчет своих родителей, но моя мать не просто так вычеркнула лицо Томаса Мейсона с фотографии.

И если бы я родилась мальчиком, назвала бы меня Сойер Томас.

– А что твой дядя? – спросила я, вернувшись к теме, которую он предпочел избегать. – Сенатор. Есть идеи, на что он был способен примерно так восемнадцать лет и девять месяцев назад?

– Абсолютно никаких, – с готовностью ответил Бун. – Но могу я посоветовать тебе не задавать этот вопрос другим членам моей большой семьи? Все мы очень беспощадные, особенно дядюшка Стерлинг.

«Вот почему, – догадалась я, – он не хотел, чтобы я говорила про это с Уокером».

– Уж я не пропаду, – заверила я.

Буну, похоже, не понравился такой ответ.

– Я посмотрю, что смогу выяснить, – пообещал он. – Насчет моего дяди, моего отца, твоей мамы. Просто… наберись терпения, дружок!

– «Дружок»? – не веря своим ушам, повторила я.

– Эй, – сказал Бун, – сама решай, что будешь делать со своими чувствами ко мне в свете нашего возможного родства, а я со своими уж разберусь.

Глава 21

Япродержалась на вечеринке у бассейна еще час, но потом решила сбежать. После осмотра территории я поняла, что мне остается всего два места, где можно было бы наконец вдохнуть полной грудью: лужайки с ярко-зеленой травой, где люди играли в гольф, и переулок, ведущий к мусорным контейнерам.

Я выбрала второй вариант. Представьте мое удивление, когда я обнаружила, что Мусорвилль уже занят.

– Простите. – Парень, прислонившийся к стене здания, тут же выпрямился. Его телефон переместился в карман, а взгляд – в какую-то точку над моим правым плечом.

– За что ты извиняешься? – спросила я.

Вопрос настолько его удивил, что он перевел взгляд на меня. И я сразу же узнала эти глаза.

Парковщик. Сегодня на нем была другая одежда: темно-синие купальные шорты и облегающая рубашка с эмблемой клуба.

– Сегодня ты спасатель?

– Подменяю друга, – ответил он. – Но не волнуйся, у меня есть лицензия.

– Вот уж о чем бы я волновалась в самый последний момент.

Парень сдержанно улыбнулся.

– Недавно здесь?

– Что меня выдало?

– Кроме акцента, одежды и того факта, что для тебя нормально не улыбаться? – Он снова прислонился к стене, но только в этот раз его плечи были на одном уровне с моими. – Абсолютно ничего.

Я уже была готова улыбнуться, но звук открывшейся и закрывшейся двери, ведущей в переулок, разрушил момент. Парковщик покосился в сторону двери, и это не прошло мимо меня. Я выросла над баром и научилась распознавать драчунов. В футболке поло или форме спасателя, неважно. Этот парень привык держаться спиной к стене и смотреть в оба.

Он был из тех, кто не бежит от драки.

«Какой еще драки?» – спросила я себя.

Я повернулась к человеку, который вышел к нам, и обнаружила, что стою лицом к лицу с Уокером Эймсом.

– Мне лучше уйти, – сказал парковщик. Он прошел мимо меня и попытался протиснуться мимо Уокера.

Тот отошел.

– Ник, – окликнул он. – Ник, верно же? Есть минутка? – Уокер не стал дожидаться ответа. Такое случается с теми, кто вырос в мире, где им всегда отвечают «да». – Нам нужно поговорить.

– Мне пора возвращаться к работе. – Ник стоял с непроницаемым выражением лица. Он был похож на скалу.

Уокер не сдавался.

– Это займет буквально секунду.

Ник бросил на меня быстрый взгляд. Он явно хотел, чтобы я ушла, но они с Уокером загородили проход.

– Она с тобой? – спросил Уокер.

– Кто? – переспросил Ник, а потом показал на меня: – Она? Мы только что познакомились.

Уокер посмотрел на меня. Похоже, он только сейчас меня заметил.

– Сойер, ты не могла бы дать нам пару минут?

Теперь уже я вальяжно прислонилась к стене.

– Можете не торопиться.

Ника это позабавило, пусть он и старался этого не показать.

Следующий вопрос Уокера заставил его лицо снова принять непроницаемое выражение.

– Кэмпбелл, случайно, не у тебя отсиживается?

Ник смерил Уокера взглядом.

– По-моему, ты что-то путаешь.

– А мне кажется, ты как раз в ее вкусе, – продолжил Уокер. – Слушай, что сестра делает и с кем – это не мое дело. Я просто хочу знать, что с ней все в порядке.

«С ней точно все в порядке, – подумала я. – И раз она не вернулась домой после того, как сбежала, то я на восемьдесят процентов уверена, что она что-то замышляет».

– Я понятия не имею, где твоя сестра, – отчеканил Ник.

Уокер шагнул к нему.

Я тут же поняла, что добром это не кончится. Уокер был выше и шире в плечах, чем Ник, но тот почти наверняка лучше дрался. Внешне он по-прежнему сохранял спокойствие, но я чувствовала, что все может измениться в любой момент.

– Оставь его в покое, – сказала я Уокеру, и, к моему удивлению, кто-то другой произнес те же слова одновременно со мной.

– Скучал по мне? – Кэмпбелл шагнула в переулок и поцеловала брата в щеку. Она совсем не была похожа на того, кто последние два дня провел примотанным скотчем к стулу.

Она была похожа на того, кто только что вернулся со спа-курорта.

– Кэмпбелл! – Уокер выплеснул все раздражение на сестру, мгновенно позабыв о Нике. – Смотрю, цела и невредима?

– Как всегда, – беззаботно ответила Кэмпбелл. – Ты можешь идти, Ник.

Она даже не взглянула на него, отдав приказ.

Но Ник, похоже, не возражал. Через мгновение его и след простыл.

Зато Кэмпбелл здесь. Кэмпбелл улыбается. И это не предвещает ничего хорошего.

– Сойер, это моя сестра. – Вспомнив о манерах, Уокер начал представлять нас друг другу. – Кэмпбелл, это…

– Сойер Тафт, – закончила Кэмпбелл с точно такой же обворожительной улыбкой, как и у брата. – Я знаю. Лили познакомила нас на этих выходных.

– Ты была с Лили? Она мне ничего не сказала. – Он повернулся ко мне: — Ты тоже ничего мне не сказала.

Его сердитый взгляд снова остановился на сестре.

– И с каких пор ты тусуешься с Лили?

«С тех пор как она ПОХИТИЛА меня…» Я ждала, когда Кэмпбелл спустит курок.

Но она ничего – ни слова – не сказала ни о похищении, ни о «Секретах на моей коже».

Кэмпбелл лишь посмотрела на Уокера щенячьими глазами, по-другому и не скажешь.

– Слушай, братец, прости. Ты поверишь, если я скажу, что мне разбили сердце?

Этих слов хватило, чтобы в Уокере снова проснулся защитник.

– Кто-то…

Но Кэмпбелл не дала ему закончить.

– Неважно, кто и что сделал или не сделал. Как мы уже обсуждали, мои отношения – не твое дело. – Она смягчила тон. – Мне нужно было немного побыть одной, Уок. И чтобы мама не стояла над душой. И… – Кэмпбелл посмотрела на меня, и я увидела в ее блестящих зеленых глазах нечто жуткое, умело скрытое за показной нежностью. – Мне нужна была дружеская поддержка от девочек.

– Поддержка от девочек? – повторил Уокер.

– Лили разрешила мне несколько дней пожить в их домике у бассейна, – ответила Кэмпбелл, накручивая на палец темно-рыжую прядь и наблюдая за нашей с Уокером реакцией. – Я бы сказала тебе, но мисс Совершенство в последнее время для тебя больная тема.

– Не называй ее так, – тут же сказал Уокер.

Кэмпбелл выгнула бровь.

– Вот видишь!

– Вы с Лили давно не подруги, – заметил Уокер. – Вы перестали общаться еще со средней школы. Про какую дружескую поддержку ты говоришь?

– Как про какую? – невинно спросила Кэмпбелл. – Давай, Сойер! – И она со всей своей показной невинностью уставилась на меня. – Расскажи моему брату, где я была последние несколько дней.

«Или ты хочешь, чтобы я это сделала?» Кэмпбелл была так же искусна в скрытых угрозах, как ее кузен Бун – в предупреждениях.

– Она правда была у Лили? – спросил Уокер. – Все эти дни? И ты знала, что она там, знала, что я волновался, но ничего не сказала?

Я могла бы все отрицать. Могла бы прикинуться дурочкой, но все козыри сейчас были у Кэмпбелл. По плану мы должны были отпустить ее после того, как найдем на нее компромат.

– Кэмпбелл была с нами, – ответила я, подозревая, что очень сильно пожалею, ввязавшись в эту игру. – Она попросила меня ничего никому не говорить.

Широко улыбнувшись, Кэмпбелл подошла ко мне и взяла под руку.

– Мы с Сойер очень быстро подружились! – объявила она.

Уокер явно этому не поверил. И ему явно надоело говорить – с нами обеими. Как только он вернулся в здание, я отодвинулась от Кэмпбелл и высвободила руку.

– Я думала, у тебя нет друзей, – смиренно заметила я.

– Нет, – очень довольная собой, ответила Кэмпбелл. – У меня есть алиби.

15 апреля, 17:31

– Я здесь жертва, офицер! – Рыжеволосая кокетка томным движением приложила руку в перчатке к груди. – Честное слово!

Маки был настроен скептически, но все же задал вопрос. Разумный, логичный, прописанный в правилах вопрос, хотя он не совсем был уверен, что хочет получить на него ответ.

– Жертва чего?

Восемь месяцев назад
Глава 22

После вечеринки у бассейна прошло уже две недели, но моя хорошая подруга Кэмпбелл пока не давала о себе знать. У Лили начались занятия в школе, но, судя по тому, что она рассказывала, никто по-прежнему не знал ни о «Секретах на моей коже», ни об украденном планшете, ни о выходных, которые Кэмпбелл провела связанной и с кляпом во рту в домике у бассейна.

Мы до сих пор не понимали, для чего Кэмпбелл понадобилось алиби.

Чтобы не сойти с ума, я должна была сосредоточиться на чем-то другом, а не на этой бомбе замедленного действия в лице дочери сенатора.

– Что вы можете рассказать о Чарльзе Уотерсе? – спросила я бабушку, прикрыв лицо от солнца. Я все еще ждала, что Бун исполнит обещание и выяснит, чем занимались его отец и дядя примерно в то время, когда меня зачали. Мне же пока оставалось перейти к следующему имени в списке.

Отцу Сэди-Грэйс.

– Лилиан? – окликнула я, когда она ничего не ответила.

– Под таким солнцем тебе все-таки лучше надеть шляпу, Сойер. – Бабушка подняла глаза от розового куста, который только что внимательно осмотрела. – Солнце может быть суровым, а лицо у тебя только одно.

Я почти собралась сказать, что «Лицо у тебя только одно» стало бы отличным названием для музыкальной группы, но по опыту уже знала, что пререкания не приблизят к ответам. Поэтому я нацепила шляпу от солнца и пару садовых перчаток, которые Лилиан обычно оставляла рядом, когда ухаживала за розами, – на случай, если я «решу» присоединиться к ней.

Бабушка всегда позволяла остальным членам семьи принимать «собственные» решения, подталкивая, намекая или заставляя испытывать чувство вины. Но за последние две недели она поняла, что на меня эти фокусы не действуют.

А я поняла, что, если мне нужна информация, я должна дать что-то взамен.

– В семь лет, – начала я, рассматривая цветы, – меня какое-то время очень интересовали ядовитые и хищные растения.

Если бы Лилиан была рядом, когда я росла, она, скорее всего, заставила бы меня заниматься чем-нибудь более подходящим, но, как бы то ни было, всякий раз, когда я рассказывала ей что-то из детства, она слушала затаив дыхание. И всякий раз, когда в ее глазах вспыхивал интерес, я недоумевала: почему, если уж ей было так любопытно, она не удосужилась потратить сорок пять минут на дорогу и стать частью моей жизни?

– Я даже пыталась вступить в Международное общество плотоядных растений. Хотелось иметь членскую карточку, чтобы похвастаться в школе.

– Ну еще бы, – отозвалась Лилиан. Она почти улыбнулась.

Ну все, теперь можно.

– Что вы можете рассказать о Чарльзе Уотерсе? – спросила я снова. Услуга за услугу. Я уже дала ей информацию, пришел ее черед.

– Природа может быть очень кровожадной, правда? – Лилиан провела кончиками пальцев по шипу розы. – Но, полагаю, найдутся те, кто скажет, что люди ненамного лучше. Твоя мама, например.

Это не то, о чем я спрашивала, но ей было прекрасно известно, что мне не захочется уйти от разговора о том, какой была мама в подростковом возрасте.

– Элли Тафт неистово и самозабвенно верит в лучшее в людях, – поправила я бабушку. – Даже если они того не заслуживают.

Особенно если они того не заслуживают. Особенно если они мужского пола.

– Наверное, это касается других людей, – ответила Лилиан. – Но не семьи, друзей… Когда мы потеряли ее папу, Элли стала… Нет, даже не циничной. В то время я бы сказала угрюмой. Она всегда все принимает слишком близко к сердцу.

Весьма субъективное замечание, если честно.

– Я помню, когда Чарльз Уотерс женился. – До этого момента я была уверена, что бабушка не собиралась отвечать на мой вопрос. – Все это вызвало настоящий переполох, но можно было подумать, что любое слово, сказанное о новой миссис Уотерс, было оскорблением, направленным в адрес моей дочери.

– Неужели мама и отец Сэди-Грэйс были настолько близки? – спросила я, пытаясь понять, почему молоденькая девушка с такой неприязнью восприняла женитьбу мужчины, который был на шесть лет ее старше.

– Совсем нет! – Лилиан махнула рукой. – Для Элли это было делом принципа. – Бабушке даже почти удалось не закатить глаза. – Избранница Чарльза была не из этих мест. Танцовщица из Нью-Йорка, кто бы мог подумать! Конечно, люди судачили. Чарльз был… что ж, не хочу показаться нетактичной, но он всегда был… эрудированным.

«Чудным», – перевела я.

– Его мать была Келли, – продолжала Лилиан. – Нефтяные магнаты. Чарльз был единственным наследником, и… Ты же его видела. Он довольно красивый мужчина. Он мог бы заполучить любую девушку, но бедный мальчик, казалось, искренне не подозревал о существовании прекрасного пола, пока вдруг не вернулся из деловой поездки в Нью-Йорк женатым. Естественно, это у многих вызвало удивление.

Конечно.

– То есть вы хотите сказать, что люди были любезны с его женой, но за ее спиной шушукались, а мама – бог знает почему – считала это оскорбительным?

Лилиан заметила мой неприкрытый сарказм и ненадолго замолчала.

– Тебя ведь не особо заботит, что думают люди, верно, Сойер? – Она не стала ждать ответа. – А вот твою маму заботило. Как бы мне хотелось понять это еще тогда! Она постоянно была на взводе и говорила о том, как здесь все ненавидит, но Элинор хотела нравиться. Хотела, чтобы ее замечали.

Эти слова по-настоящему ошарашили меня, потому что мама хотела – жаждала и искала – столько, сколько я себя помнила.

– Что случилось с первой миссис Уотерс? – спросила я. Я не собиралась говорить о том, как мама всю мою жизнь пыталась заполнить пустоту в душе.

– Мама Сэди-Грэйс ушла из жизни, когда та была совсем маленькой, – ответила Лилиан. – Бедняжка.

– Как… – начала я, но не успела закончить, потому что открылась задняя дверь.

На террасу вышла Лили, все еще одетая в школьную форму. Ее волосы были аккуратно разделены пробором, а губы недавно накрашены. Увидев бабушку, она выпрямилась как солдатик.

– Как твои розы, Мим?

– Кровожадные, – шутливо ответила она и посмотрела на меня. – И прекрасные.

– Как дела в школе? – спросила я кузину, чтобы бабушка обратила внимание на нее. За две недели мне стало понятно, как сильно Лили хочет во всем угодить великой Лилиан Тафт.

– Чудесно, спасибо, что спросила. Мим? – Лили вновь перевела взгляд на бабушку. – Ты не против, если я ненадолго украду у тебя Сойер?

– Занимайтесь своими делами, девочки, – объявила бабушка, стянув с рук перчатки. – А я пока приготовлю лимонад.

Лили дождалась, пока за бабушкой закроется дверь, и перешла лужайку.

– Нам нужно поговорить.

Я ждала, пока она объяснит.

– Это касается Кэмпбелл.

Ну вот и оно, после двух недель тревожного ожидания.

– Она говорит, что у нее есть записи с камер наблюдения, где видно все, что творилось в домике у бассейна. – Лили так громко сглотнула, что я практически ощутила вкус желчи. – И еще она покопалась в файлах на моем планшете. – Она закрыла глаза. – Теперь у нее есть фотографии. Необрезанные копии тех, что я выкладывала в «Секретах», – на них есть мое лицо.

Это неопровержимые доказательства и, очевидно, на порядок хуже всего, что было у Кэмпбелл на Лили до этого.

– Чего она хочет? – невозмутимо спросила я.

– Пока что? – Лили открыла глаза и постаралась взять себя в руки, хотя вид у нее был такой, словно она вот-вот упадет в обморок. – Кэмпбелл требует, чтобы ты – и я – обязательно присутствовали сегодня на ее вечеринке.