Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 65 (всего у книги 335 страниц)
Через дверь, рядом со столом судебного секретаря, я вслед за Минтоном вернулся в зал суда. Он был пуст, если не считать сидевшего за своим столом судебного пристава Михана. Я забрал кейс и направился к дверце в ограждении.
– Эй, Холлер, подождите, – окликнул меня Минтон, собирая вещи со стола.
Я остановился возле барьера и оглянулся:
– Что?
Минтон подошел ко мне и указал на заднюю дверь из зала суда.
– Давайте выйдем здесь.
– Мой клиент будет ждать меня с той стороны.
– Просто выйдем на минутку.
Он направился к двери, я последовал за ним. В тамбуре, где два дня назад я выяснял отношения с Руле, Минтон остановился, чтобы выяснить отношения со мной. Но он молчал. Подбирал слова. Я решил подстегнуть его.
– Пока вы пойдете за Смитсоном, я, пожалуй, заскочу в редакцию «Таймс» на пару минут – убедиться, знает ли судебный репортер, что через полчаса здесь будет настоящий фейерверк.
– Послушайте, – пробормотал Минтон, – нам надо это уладить.
– Нам?
– Но только не ходите в «Таймс», хорошо? Дайте мне номер вашего сотового и минут десять времени.
– Для чего?
– Я дойду до своего офиса и там решу, что можно сделать.
– Я не доверяю вам, Минтон.
– Ну, если благополучие вашего клиента вам дороже дешевого газетного заголовка, то вы должны поверить мне на десять минут.
Я отвернулся и сделал вид, что обдумываю предложение. Наконец опять посмотрел на него. Наши лица разделяло не более двух футов.
– Знаете, Минтон, я мог бы проглотить ваши штучки. И нож, и высокомерие, и все остальное. Я профессионал, и мне приходится жить бок о бок с этими прокурорскими пакостями каждый день моей жизни. Но когда вы только что попытались свалить свой провал с Корлиссом на Мэгги Макферсон – вот тогда я решил, что не будет вам никакой пощады.
– Послушайте, я не делал ничего намеренного…
– Минтон, мы здесь одни. Ни телекамер, ни микрофонов, ни свидетелей. И вы будете мне рассказывать, что до вчерашнего рабочего совещания ни разу не слышали о Корлиссе?
Он злобно нацелил в меня палец:
– А вы станете мне рассказывать, что никогда не слышали о нем до сегодняшнего утра? Может, я и неопытен, но я не глуп, – произнес он. – Вся стратегия вашей защиты была направлена на то, чтобы вынудить меня прибегнуть к Корлиссу. Вы с самого начала знали, как сможете разделать его. И вероятно, получили сведения от своей бывшей.
– Если можете это доказать – докажите.
– О, не беспокойтесь, я бы смог… если бы у меня оставалось время. Но у меня лишь полчаса.
Я медленно поднял руку и сверился с наручными часами.
– Скорее двадцать шесть минут.
– Дайте мне номер вашего сотового.
Я продиктовал, и он ушел. Я выждал в тамбуре пятнадцать секунд и открыл дверь. Руле стоял у стеклянной стены и смотрел на раскинувшийся под нами административно-общественный центр. Его мать и Си-Си Доббс сидели на скамье у стены напротив. Чуть поодаль я увидел детектива Собел, слоняющуюся по коридору.
Руле заметил меня и быстро двинулся в мою сторону. Вскоре его мать и Доббс последовали за ним.
– Как там дела? – спросил Руле.
Прежде чем ответить, я подождал, пока все они собрались.
– Думаю, все вот-вот рванет.
– Что вы имеете в виду? – спросил Доббс.
– Судья рассматривает возможность прямого вердикта. Очень скоро мы узнаем.
– Что значит «прямой вердикт»? – произнесла Мэри Виндзор.
– Когда судья забирает это право из рук присяжных и сама выносит оправдательный приговор. Она раскалена, потому что, по ее словам, Минтон допустил в случае с Корлиссом злостно неправомерное поведение и ряд других промахов.
– И она может это сделать? Просто взять и оправдать его?
– Она судья. Она может сделать что захочет.
– О Боже мой!
Виндзор поднесла руку ко рту. У нее был такой вид, словно она вот-вот разрыдается.
– Я сказал, что она рассматривает эту возможность, – предостерег я. – Это не означает, что подобное непременно произойдет. Однако она уже предложила мне объявить все разбирательство неправосудным, и я категорически отказался.
– Вы от этого отказались? – взвизгнул Доббс. – Почему, скажите на милость? Зачем, во имя всего святого, вы это сделали?
– Потому что это бессмысленно. Штат может тут же заявить обоснованную жалобу и вновь привлечь Льюиса к судебной ответственности – но на сей раз уже лучше подготовившись, поскольку знает все наши карты. Забудьте о неправосудном процессе. Мы не собираемся за свой счет устраивать им ликбез. Нам необходимо получить нечто твердое и окончательное, без возможности дальнейших жалоб, претензий и повторных разбирательств. Или же, если судья откажется от такого варианта, мы уже сегодня доводим дело до вердикта присяжных. Даже если приговор окажется для нас неблагоприятен, у нас есть солидные основания для апелляции.
– Разве право решать не должно принадлежать самому Льюису? – спросил Доббс. – После всего, что он…
– Замолчите, Сесил! – резко оборвала его Виндзор. – Замолчите и перестаньте подвергать сомнению все, что делает для Льюиса этот человек. Он прав. Нам не пройти через все это вторично!
У Доббса был такой вид, точно она дала ему шлепка. Он даже отступил на шаг от нашего совещательного совета. Я посмотрел на Мэри Виндзор и увидел иное лицо. Лицо женщины, которая начала свой бизнес с нуля и довела его до вершины. Я также посмотрел другими глазами на Доббса, сознавая, что он, вероятно, всю дорогу нашептывал ей на ухо медоточивые гадости обо мне.
Потом я отбросил эти мысли и сосредоточился на насущном.
– Есть только одна вещь, которую ведомство окружного прокурора ненавидит больше, чем поражение в судебном процессе, то есть вердикт присяжных не в свою пользу, – произнес я. – И эта одна вещь – пощечина от судьи в виде прямого приговора, особенно после выявления неправомерного поведения со стороны обвинителя. Минтон спустился к себе на этаж, поговорить со своим боссом, а тот мастер политической интриги и всегда держит нос по ветру. Наверное, мы что-нибудь выясним уже через несколько минут.
Руле стоял прямо передо мной. Я посмотрел ему за плечо и увидел, что Собел все еще маячит в холле. Она беседовала по сотовому.
– Послушайте, – продолжил я, – сейчас все мы просто спокойно выжидаем, не сдавая позиций. Если я не услышу вестей от окружного прокурора, тогда через двадцать минут мы возвращаемся в зал суда и слушаем, что решила судья. Оставайтесь поблизости. Если позволите, я хотел бы пройти в туалетную комнату.
Я отошел от них и зашагал по коридору к Собел, но Руле отделился от матери и ее адвоката и, догнав меня, остановил, схватив за руку.
– Я все-таки хочу знать, откуда Корлисс взял то дерьмо, что там рассказывал! – воскликнул он.
– Какая разница? Это работает на нас. Вот что важно.
Руле приблизил свое лицо к моему:
– Человек со свидетельской трибуны называет меня убийцей. Как это может работать на нас?
– Да потому что никто ему не поверил. И вот почему судья так взбешена. Они прибегли к услугам профессионального лжеца, поставив его на свидетельское место, чтобы он сообщил о вас самые мерзкие вещи. Представить этого типа присяжным лишь затем, чтобы в результате он был разоблачен как лжец, – профессионально неправомерное поведение со стороны прокурора. Почти профнепригодность. Неужели вы не понимаете? Мне пришлось повысить ставки, обострить ситуацию. Это единственный способ вынудить судью надавить на обвинение. Я делаю именно то, Льюис, ради чего вы меня наняли. Я вытаскиваю вас из петли.
Я наблюдал, как он размышлял над услышанным.
– Так что оставьте все как есть, – заключил я. – Возвращайтесь к матери и Доббсу и дайте мне сходить пописать.
– Нет, – покачал он головой, – я не собираюсь оставлять все как есть, Мик. Я не желаю с этим мириться. – Он ткнул пальцем мне в грудь. – Тут происходит что-то еще, и оно мне не нравится. Вы не должны кое о чем забывать, Мик: у меня ваш пистолет. А у вас – дочь. Вы должны…
Я взял его руку с вытянутым пальцем и рывком отодрал от своей груди.
– Не смей угрожать моей семье! – воскликнул я. – Хочешь подкатываться ко мне – отлично, давай этим займемся! Но если ты хоть когда-нибудь вздумаешь угрожать моей дочери, я закопаю тебя так глубоко, что никто никогда не найдет. Ты понял, Льюис?
Он медленно кивнул и ухмыльнулся:
– Конечно, Мик. Именно. Мы поняли друг друга.
Я отпустил его руку и направился в дальний конец коридора, где Собел, похоже, все-таки не просто разговаривала по телефону, а дожидалась меня. Я шагал, ничего не видя; мысли об угрозе в адрес моей дочери застилали мне обзор. Но, приблизившись к Собел, я отогнал их. Когда я подошел, она как раз закончила свой телефонный разговор.
– Детектив Собел! – приветствовал я.
– Мистер Холлер, – отозвалась она.
– Могу я спросить, зачем вы здесь? Собираетесь меня арестовать?
– Я тут потому, что вы меня пригласили, помните?
– Э… нет, не помню.
Она недоверчиво прищурилась.
– Вы сказали, мне будет полезно посмотреть на ваш процесс.
Я вдруг сообразил, что она имеет в виду тот неловкий и непростой разговор у меня дома, в кабинете, во время обыска, вечером в понедельник.
– Ох, верно, а я и забыл. Что ж, рад, что вы воспользовались моим предложением. Я и вашего партнера видел, чуть раньше. Куда он подевался?
– О, он здесь, неподалеку.
Я постарался прочесть между строк и сообразить, что скрывается за этими словами. Она так не ответила на вопрос о моем аресте.
– Ну и что вы об этом думаете? – Я повел рукой назад, в сторону двери в зал суда.
– Очень интересно. Жаль, что нельзя было превратиться в муху и посидеть на стене в кабинете судьи.
– Что ж, оставайтесь, не уходите. Дело еще не закончено.
– Наверное, останусь.
Завибрировал мой мобильник. Я достал его из-за пояса. Дисплей показывал, что звонок исходит из канцелярии окружного прокурора.
– Мне нужно принять звонок.
– Конечно, пожалуйста, – отозвалась Собел.
Раскрыв телефон, я зашагал в обратную сторону – туда, где Руле мерил шагами пространство холла.
– Алло?
– Микки Холлер? Это Джон Смитсон из ведомства окружного прокурора. Как проходит ваш день?
– Бывали дни и получше.
– Но, уверяю вас, все изменится, когда вы услышите, что я хочу вам предложить.
– Я весь внимание.
Глава 42Сверх обещанных тридцати минут судья не выходила из своего кабинета еще пятнадцать. Все ждали: мы с Руле – за столом защиты, его мать и Доббс – позади нас в первом ряду. За столом обвинения Минтон уже не солировал. Рядом с ним сидел Джон Смитсон. Я подумал, что это, вероятно, вообще первый случай в этом году, когда он самолично появился в зале суда.
Минтон выглядел подавленным и разбитым. Его, сидящего возле Смитсона, можно было принять за подсудимого рядом со своим адвокатом. Выражением лица он уж точно напоминал обвиняемого.
Полицейского детектива Буккера в зале не было, и я задавался вопросом, на службе он или еще где; а может, просто никто не озаботился позвонить ему и сообщить плохие новости.
Я оглянулся на большие часы на задней стене, одновременно пробежав взглядом по галерке. Экран для минтоновской презентации с привлечением новейших технологий унесли, что тоже было весьма демонстративно. Я увидел Собел в заднем ряду, но ни ее партнер, ни Керлен так и не появились. Простые зрители тоже отсутствовали, кроме Доббса и Виндзор, но они не в счет. Пустовал и ряд, зарезервированный для прессы. Средства массовой информации так и остались в неведении. Вместо «Лос-Анджелес таймс» я предпочел вести дела со Смитсоном.
Судебный пристав Михан потребовал от присутствующих внимания, и судья Фулбрайт торжественно прошествовала на свое место. Над нашими столами разнесся аромат сирени. Можно было догадаться, что перед этим она выкурила там, у себя, сигарету или две и щедро полилась духами для маскировки.
– Как я поняла из слов своего секретаря, в деле «Народ штата против Льюиса Росса Руле» достигнут определенный прогресс.
Минтон встал:
– Да, ваша честь.
Он замолчал, словно не мог заставить себя говорить дальше.
– Ну так что, мистер Минтон? Вы собираетесь переслать мне новости телепатически?
– Нет, ваша честь.
Минтон опустил глаза на сидящего Смитсона и получил от него отмашку.
– Штат заявляет ходатайство о прекращении дела против Льюиса Росса Руле, отказавшись от всех обвинений.
Фулбрайт кивнула, точно ожидала подобного поворота. Я услышал, как кто-то позади меня резко втянул воздух, и догадался, что это Мэри Виндзор. Она знала, что должно было произойти, однако сдерживала чувства, пока самолично не услышала желанную весть в зале суда.
– Имеется в виду отклонить иск с преюдицией или без? – спросила судья.
– Отклонить с преюдицией.[90]90
Отклонение судом иска без сохранения за истцом права на предъявление иска по тому же основанию.
[Закрыть]
– Вы уверены, мистер Минтон? Ведь это означает: без всяких повторных претензий со стороны штата.
– Да, ваша честь, я знаю, – произнес Минтон с оттенком раздражения, досадуя, что судье пожелалось толковать ему закон.
Фулбрайт записала что-то, затем опять посмотрела на Минтона.
– Уверена, для занесения в протокол штату требуется представить какое-то объяснение такому ходатайству. Мы долго отбирали присяжных и более двух дней слушали показания свидетелей. Почему штат решил пойти на подобный шаг на данном этапе, мистер Минтон?
С места поднялся Смитсон, высокий и худой, с бледным лицом. Он являл собой типичный образчик прокурора. Никто не хочет видеть окружным прокурором человека тучного, а именно этот пост Джон Смитсон надеялся в один прекрасный день занять. На нем был серый костюм, а также его, так сказать, фирменный логотип: красно-коричневого цвета галстук-бабочка в комплекте с таким же носовым платком, выглядывающим из нагрудного кармана. Среди юристов шла молва, будто консультант по политическим вопросам посоветовал ему начать выстраивать себе узнаваемый медиаимидж – с тем чтобы, когда настанет предвыборная гонка, избиратели чувствовали, что уже знают его. Нынешняя ситуация была единственной, когда он не хотел, чтобы СМИ донесли его образ до избирателей.
– Позвольте мне, ваша честь, – сказал он.
– Отметьте в протоколе появление помощника окружного прокурора Джона Смитсона, главы ван-нуйсского отделения. Добро пожаловать, Джон.
– Судья Фулбрайт, я пришел к выводу, что в интересах правосудия обвинения против мистера Рулета должны быть сняты.
Фамилию Руле он произнес неправильно.
– Это все объяснения, которые вы можете представить, Джон? – осведомилась судья.
Смитсон взял паузу для обдумывания, прежде чем ответить. Поскольку в зале не присутствовали репортеры, протокол заседания опубликуют и его слова позднее станут достоянием гласности.
– Судья, до меня дошли сведения, будто имелись процессуальные нарушения в ходе следствия и последующего судебного преследования. Деятельность представляемого мной ведомства зиждется на твердой вере в моральную чистоту нашей системы правосудия. Я лично стою на страже этого необходимого атрибута в ван-нуйсском отделении и отношусь к этому очень, очень серьезно. Таким образом, для нас предпочтительнее прекратить дело, чем видеть, как правосудие подвергается компрометации в какой-либо степени.
– Благодарю вас, мистер Смитсон. Было весьма ободряюще это услышать.
Судья сделала новую запись, а затем с высоты своего места обвела нас взглядом.
– Ходатайство штата удовлетворяется, – объявила она. – Все обвинения против Льюиса Руле снимаются окончательно. Мистер Руле, вы освобождаетесь от судебного преследования и свободны в своих передвижениях.
– Благодарю вас, ваша честь, – произнес я.
– Мы все еще ждем возвращения присяжных в час дня, – продолжила Фулбрайт. – Я соберу их и объясню, что дело разрешилось. Если кто-либо из вас, обвинитель и защитник, желает тоже прийти сюда в это время, я уверена, у них найдутся для вас вопросы. Тем не менее вам не обязательно возвращаться.
Я кивнул, но не сказал, что вернусь, потому что даже не собирался. Двенадцать человек, которые были столь важны для меня на протяжении минувшей недели, в один миг выпали из сферы внимания. Они были сейчас не более значимы для меня, чем водители, что едут мимо по автостраде в противоположную сторону. Они проехали и больше не занимают внимания.
Фулбрайт покинула судейскую скамью, и первым, кто вышел из зала суда, был Смитсон. Он не имел ничего сказать мне или Минтону. Его первейшая забота – дистанцироваться от прокурорской катастрофы. Я бросил взгляд на Минтона и увидел, что его лицо утратило всякие краски. Я сделал для себя вывод, что скоро увижу его фамилию в «Желтых страницах». Вряд ли его теперь оставят в ведомстве окружного прокурора, и придется ему примкнуть к рядам судебных адвокатов. Его первый судебный опыт в деле о фелонии дорого ему обошелся.
Руле стоял у ограждения, отделяющего суд от зрителей, и, перегнувшись через него, обнимал мать. Доббс поздравительным жестом положил руку ему на плечо, однако все же чувствовалось, что семейный адвокат еще не оправился после резкого упрека, полученного в коридоре от Виндзор.
Когда с объятиями было покончено, Руле обернулся и не без колебаний пожал мне руку.
– Я в вас не ошибся, – произнес он. – Знал, что вы тот, кто мне нужен.
– Хочу получить назад свой пистолет, – холодно промолвил я, не выражая радости от только что достигнутой победы.
– Понятно, что хотите.
Он опять отвернулся к матери. Несколько секунд я пребывал в нерешительности, затем вернулся к столу защиты, открыл портфель и стал убирать в него все материалы.
– Майкл! – окликнул меня кто-то сзади.
Оказалось, это Доббс протягивает мне руку через ограждение. Мне пришлось пожать ее.
– Отлично сработано! – воскликнул он, будто я нуждался в его похвалах. – Мы все очень высокого мнения о вашей работе.
– Спасибо за предоставленный шанс. Вы ведь вначале колебались в отношении меня.
Я был достаточно учтив, чтобы не упоминать вспышку Виндзор в коридоре и ее слова о том, что Доббс злословил за моей спиной.
– Только потому, что я вас не знал. А теперь знаю. Теперь знаю, кого рекомендовать своим клиентам.
– Спасибо. Но надеюсь, вы имеете дело с такими клиентами, которые не нуждаются в моих услугах.
Он рассмеялся:
– Я тоже надеюсь!
Настала очередь Мэри Виндзор. Она простерла ко мне руки через ограждение:
– Мистер Холлер, спасибо вам за моего сына!
– Не за что. Берегите его.
– Я всегда берегу.
– Почему бы вам всем не выйти пока в коридор, а я подойду через минуту? Мне нужно утрясти кое-какие дела с секретарем и мистером Минтоном.
Я вернулся к столу, огляделся и подошел к секретарю.
– Сколько мне понадобится времени, чтобы получить подписанную копию приказа судьи?
– Мы зарегистрируем его после обеда. Можем выслать вам копию, если не хотите возвращаться.
– Было бы великолепно. А не могли бы вы переслать ее мне по факсу?
Секретарь ответила, что так и сделает, и я дал ей номер факса в офисе Дорны Тейлор. Я еще точно не знал, что собираюсь делать с этой бумагой, но предполагал, что обладание копией приказа о прекращении судебного дела должно как-то помочь получить лишнюю пару-тройку клиентов.
Вернувшись к своему столу за кейсом, я заметил, что детектив Собел покинула зал суда. Оставался один Минтон. Он тоже стоял и собирал вещи.
– Жаль, не удалось увидеть эту вашу штуку с PowerPoint, – сказал я.
– Да, она была очень хороша. Полагаю, это бы склонило присяжных на нашу сторону.
– Что собираетесь теперь делать?
– Не знаю. Посмотрю, сумею ли как-то разрулить ситуацию и удержаться на своей работе.
Он сунул папки с материалами под мышку. У него не было портфеля. Ему всего лишь требовалось спуститься на второй этаж. Собравшись, он посмотрел на меня долгим, тяжелым взглядом.
– Единственное, что я знаю точно: не желаю оказаться по вашу сторону барьера. Стать таким, как вы, Холлер. Думаю, для этого я слишком люблю спокойно спать по ночам.
Он вышел через калитку в ограждении и быстрым шагом устремился прочь из зала суда. Я покосился на секретаря, чтобы понять, слышала она или нет. Кажется, нет.
Я чуть помедлил, прежде чем последовать за Минтоном. Забрал свой кейс и не торопясь тронулся к двери. По дороге окинул взглядом пустую скамью присяжных и государственный герб на передней стене. Покивал головой и вышел из зала.
Глава 43Руле со свитой дожидался меня в коридоре. Я бросил взгляд в обе стороны и вдали, у лифтов, опять увидел Собел. И вновь она разговаривала по мобильнику, якобы в ожидании лифта, но кнопка вызова не горела.
– Майкл, не хотите пообедать вместе с нами? – завидев меня, воскликнул Доббс. – Мы собираемся отпраздновать!
Я заметил, что теперь он называет меня моим полным именем. Победа делает всех великодушными.
– Э-э… – промолвил я, глядя не на него, а вдаль, на Собел. – Наверное, не получится.
– Почему? У вас явно нет сегодня судебного заседания.
Я наконец удостоил Доббса вниманием. У меня было сильное желание сказать, что я не смогу с ними обедать, поскольку хотел бы никогда больше не видеть ни его, ни Мэри Виндзор, ни Льюиса Руле.
– Думаю, мне придется задержаться здесь до часу дня и побеседовать с присяжными, когда они вернутся.
– Зачем? – спросил Руле.
– Это поможет мне узнать их мнение и выяснить, в каком состоянии находились наши дела.
Доббс похлопал меня по плечу:
– Вечно учится, вечно совершенствуется. Я вас понимаю.
Он обрадовался, что я не иду с ними обедать. Наверняка сейчас ему хотелось спровадить меня подальше и без помех поработать над восстановлением своего имиджа в глазах Мэри Виндзор. Вернуть себе былой авторитет.
Я услышал гулкий звук лифта и обернулся. Собел стояла перед открытыми дверями. Она уезжала. Но вдруг, к моему удивлению, из лифта вышли Лэнкфорд, Керлен и Буккер и присоединились к ней. Они дружно зашагали в нашу сторону.
– Что ж, тогда оставляем вас наедине с вашими обязанностями, – сказал Доббс, стоявший спиной к приближавшимся детективам. – У нас заказан столик «У Орсо», и, боюсь, мы уже не успеваем вовремя на ту сторону холма.
– О'кей, – сказал я, по-прежнему глядя вдоль коридора.
Доббс, Виндзор и Руле повернулись и двинулись прочь – как раз в тот момент, когда детективы приблизились к нам.
– Льюис Руле! – возвестил Керлен. – Вы арестованы! Будьте любезны повернуться и завести руки за спину.
– Нет! – пронзительно вскрикнула Мэри Виндзор. – Вы не имеете…
– В чем дело? – воскликнул Доббс.
Керлен не ответил и не стал ждать, пока Руле добровольно выполнит требование. Он шагнул вперед и грубо развернул его кругом. Когда он проделывал этот насильственный маневр, глаза Руле встретились с моими.
– В чем дело, Мик? – спокойно спросил он. – Этого не должно было случиться.
К сыночку рванулась Мэри Виндзор:
– Руки прочь от моего сына!
Она схватила Керлена сзади, но Буккер и Лэнкфорд быстро среагировали и отодвинули ее – учтиво, но решительно.
– Отойдите назад, мэм. Не то я возьму вас под стражу, – предупредил Буккер.
Керлен начал зачитывать Руле его права, Виндзор держалась позади, но она не молчала:
– Как вы смеете? Вы не имеете права!
Она дергалась на месте, и казалось, лишь какие-то невидимые руки удерживают ее от того, чтобы вновь наброситься на Керлена.
– Мать, – произнес Руле таким тоном, в котором было больше веса и властности, чем у любого из трех детективов.
Виндзор обмякла. Она сдалась. Но Доббс – нет.
– За что вы его арестовываете? – негодующе воззвал он.
– По подозрению в убийстве, – объяснил Керлен. – В убийстве Марты Рентерии.
– Это немыслимо! – закричал Доббс. – Все, что говорил там свидетель Корлисс, признано ложью. Вы с ума сошли! Судья закрыла дело из-за его лжи!
Керлен оторвался от зачитывания Руле его прав и посмотрел на Доббса:
– Если все это было ложью, тогда откуда вы знаете, что он говорил о Марте Рентерии?
Осознав свою оплошность, Доббс отступил на шаг. Керлен усмехнулся:
– Да-да, я так и думал.
Он взял Руле за локоть и развернул обратно, к себе лицом.
– Пошли! – скомандовал он.
– Мик? – позвал меня Руле.
– Детектив Керлен, – произнес я, – могу я поговорить минуту со своим клиентом?
Керлен пристально посмотрел на меня и кивнул.
– Одна минута. Скажите ему, чтобы вел себя прилично, и все пройдет гораздо легче для него.
Он подтолкнул Руле в мою сторону. Я взял своего клиента под руку и отвел на несколько шагов, чтобы нас никто не услышал. Потом приблизился к нему вплотную.
– Вот и все, Льюис. Это наше прощание. Мы с тобой закончили. Теперь уж ты сам. Ищи себе нового адвоката.
В глазах его отразился шок. Лицо потемнело, нормальное человеческое выражение на нем сменилось злобой. Это было холодное бешенство в чистом виде, и я понял: именно такую беспредельную ненависть видели Реджина Кампо и Марта Рентерия.
– Мне не понадобится адвокат, – проговорил он. – Ты думаешь, они смогут слепить дело из того бреда, которым ты напичкал своего лживого стукача? Лучше еще раз подумай.
– Им не понадобится стукач, Льюис. Будь уверен, они найдут что-нибудь покрупнее. Вероятно, уже нашли.
– А как же быть с тобой, Мик? Ты разве забыл кое о чем? У меня твой…
– Я помню. Но это больше не имеет значения. Им не нужен мой пистолет. Они уже получили все, что требовалось. Но что бы ни случилось со мной, я буду знать, что я тебя уничтожил. После судебного процесса и всех апелляций они все-таки всадят иглу в твою руку, и этим ты будешь обязан мне, Льюис. Запомни. – Я невесело усмехнулся и придвинул лицо еще ближе. – Это тебе за Анхеля Левина. Может, тебя и нельзя отправить в преисподнюю за его убийство, но не обольщайся – ты туда обязательно отправишься.
Я выждал секунду, чтобы услышанное получше запечатлелось в его сознании, затем отступил и кивнул Керлену. Они с Буккером подошли с обеих сторон и взяли Руле под руки.
– Ты подставил меня, – сказал Руле, умудряясь оставаться спокойным. – Ты не адвокат. Ты работаешь на них.
– Пошли! – велел Керлен.
Они начали увлекать его за собой, но он молниеносно стряхнул их с себя и вновь устремил ко мне свои налитые злобой глаза.
– Это не конец, Мик! – бросил он. – Завтра же утром я буду на свободе. Что ты станешь делать тогда? Что тебе тогда останется? Ты не можешь защитить всех!
Они ухватили его крепче и грубо поволокли к лифтам. На сей раз Руле пошел без борьбы. Миновав половину пути, причем его мать и Доббс тащились за ним сзади, он повернул голову, чтобы через плечо вновь посмотреть на меня. Он ухмылялся, и это вдруг насторожило меня.
«Ты не можешь защитить всех».
Ледяной озноб страха сковал мою грудь.
Кто-то уже вызвал лифт, и он открылся, когда к нему приблизилась вся компания. Лэнкфорд сделал знак отойти назад и вошел в лифт. Туда же втолкнули Руле. Доббс и Виндзор собрались последовать за ними, но были остановлены повелительно выставленной рукой Лэнкфорда. Дверь начала закрываться, и Доббс в бессильной злобе ударил по соседней кнопке.
Я очень хотел надеяться, что вижу Льюиса Руле в последний раз, но испуг намертво застрял у меня в груди, колотясь и трепыхаясь там, словно мотылек, угодивший в фонарь на веранде. Я зашагал прочь и едва не наткнулся на Собел. Я даже не заметил, что она не уехала с остальными.
– У вас ведь достаточно материала на него? – спросил я с надеждой. – Вы ведь не стали бы действовать так скоропалительно, если бы не имели достаточно улик, чтобы удержать его. Его не выпустят?
– Не нам решать. Это в компетенции окружного прокурора. Видимо, все будет зависеть от того, что они смогут выудить из него на допросе. Но вплоть до недавнего времени у него был очень умный и находчивый адвокат. Скорее всего подозреваемый прекрасно подкован и не сообщит полиции ничего.
– Тогда почему вы не подождали?
– Не я их вызвала.
Я сокрушенно покачал головой. Мне хотелось сказать ей, что они действовали слишком поспешно. Это не входило в мой план. Я намеревался лишь заронить семя подозрения. Полагал, что затем все будет проделано не торопясь и наверняка.
Мотылек страха бился и порхал внутри, и я опустил голову. Не покидала мысль, что все мои хитросплетения окончились ничем, оставив меня и моих близких беззащитными под прицелом жестоких глаз убийцы. «Ты не можешь защитить всех».
Похоже, Собел уловила мои страхи.
– Но мы постараемся удержать его под арестом, – произнесла она. – У нас есть показания информанта и тот талон. Сейчас мы работаем над вещественными доказательствами и заключениями судебно-медицинской экспертизы.
Мой взгляд метнулся к ней:
– Какой талон?
На ее лице появилось удивленно-недоверчивое выражение.
– Я думала, вы сами догадались. Мы связали эти вещи сразу же, как только информант упомянул о танцовщице-змее.
– Да-да, о Марте Рентерии. Но что за талон? О чем вы?
Я шагнул к ней вплотную, и Собел резко отшатнулась. Дело было не в отсутствии свежести дыхания, а в безумии моего отчаяния.
– Не знаю, следует ли говорить вам, Холлер. Ведь вы адвокат защиты. Его адвокат.
– Уже нет. Я уже сложил с себя обязанности.
– Не важно. Он…
– Послушайте, вы благодаря мне арестовали этого человека. Меня могли за это дисквалифицировать. Меня едва не отправили за решетку за убийство, которого я не совершал. О каком талоне вы говорите?
Она медлила в нерешительности, и я тоже ждал. Наконец она отважилась:
– Последние слова Анхеля Левина. Он сказал, что добыл Хесусу пропуск на выход.
– И что это означало?
– Вы правда не знаете?
– Послушайте, расскажите же мне! Прошу вас!
Она уступила.
– Мы отследили все последние действия Левина. Перед самым убийством он наводил справки по поводу штрафных повесток Руле в суд за нарушение правил парковки. Он даже получил с них печатные копии. Мы составили опись бумаг, которые находились у него в кабинете, и в конце сравнили весь набор с тем, что у нас в компьютере. Не хватало одного талона. Одной копии. Мы не знали, забрал ли его убийца или просто Левин пропустил эту копию. Мы пошли и сами распечатали ее. Талон был выписан два года назад вечером 8 апреля. Это вызов в суд за парковку машины перед пожарным гидрантом в квартале 600–700 на Блит-стрит, в Панорама-Сити.
Все мгновенно встало на свои места, головоломка сошлась, точно последняя песчинка провалилась через горлышко песочных часов. Анхель Левин действительно добыл спасение Хесусу Менендесу.
– Марту Рентерию убили два года назад, 8 апреля, – проговорил я. – Она как раз жила на Блит-стрит, в Панорама-Сити.
– Да, но мы-то этого не знали. Не увидели связи. Вы сказали нам, что Левин работал для вас над разными делами. Дело Хесуса Менендеса и дело Льюиса Руле – два отдельных, самостоятельных расследования. Левин их по отдельности и хранил, в разных папках.
– Да ведь то были досье, связанные с официальным представлением документов по делу противной стороне. И он держал дела раздельно, чтобы мне по ошибке не передать вместо материалов по Руле какие-нибудь обнаруженные им документы по Менендесу.
– Один из ваших адвокатских подходов. Он-то и мешал нам увязать воедино оба момента до тех пор, пока свидетель не упомянул о танцовщице-змее. Эта информация их увязала.
