Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 137 (всего у книги 335 страниц)

– Ни фига себе!

Я кивнул и наклонился к ней, чтобы прошептать ответ, когда услышал, как Лэнкфорд заговорил со свидетельской трибуны:

– Мой сын уже вырос и справится сам.

Я развернулся, чтобы посмотреть, с кем он разговаривает, однако он нагнулся, и его загородила свидетельская трибуна. Казалось, он пытается что-то достать… Потом, прямо на моих глазах, Лэнкфорд выпрямился, поднес правую руку к шее, и я заметил у него маленький пистолет – такой прячут в ботинках. Нисколько не колеблясь, он вдавил дуло в мягкую кожу под подбородком и нажал на курок.

Вслед за вырвавшимся из пистолета глухим звуком послышался дикий крик со скамьи присяжных. Голова Лэнкфорда откинулась назад, затем упала вперед. Тело медленно стало крениться вправо, рухнуло и исчезло из виду. По всему залу суда раздавались крики ужаса. Только Дженнифер Аронсон не издала ни звука. Как и я, она сидела, будто проглотив язык, уставившись на внезапно опустевшую свидетельскую трибуну.

Судья стала кричать, чтобы все покинули зал суда, хотя даже ее пронзительный и истеричный тенор отнесло для меня на задний план. А вскоре я словно оглох.

Я посмотрел на скамью присяжных и увидел, что мой главный присяжный, Мэллори Гледуэлл, вскочила, закрыв глаза и зажав руками открытый рот. Эта сцена во всех деталях врезалась в мою память. Навечно. Двенадцать человек – двенадцать богов вины, пытающихся не смотреть на то, что они только что увидели.

Часть 4
Боги вины
Понедельник, 2 декабря

Заключительное слово

Шесть месяцев спустя дело Глории Дейтон еще создает рябь на поверхности моей жизни. Когда Лэнкфорд извлек потайной пистолет и забрал у себя жизнь перед лицом присяжных, суд, конечно, завершился.

Судья Лего аннулировала судебное разбирательство, и дело застряло в кулуарах 120-го департамента. Офис окружного прокурора решил снять все обвинения с Андре Лакосса, сославшись на «вероятность» его невиновности и другие смягчающие вину обстоятельства. Естественно, никто из офиса окружного прокурора или из полиции не стал признавать, что они ошибались с самого начала.

После освобождения Андре перевели в элитную клинику «Седарс-Синай», где его лечили лучшие из лучших. Он перенес еще несколько операций и в условиях суперсовременного медицинского обслуживания восстановился за шесть недель. Все счета от врачей я высылал Деймону Кеннеди в офис окружного прокурора. И мне их не возвратили.

Когда Андре наконец-то вышел из больницы, он вышел с тростью и скорее всего с ней и останется. Андре был очень благодарен за исход уголовного дела и позволил подать от его имени гражданский иск против города и округа с требованиями о возмещении убытков за необоснованный арест, заключение и последовавший за этим физический и психический ущерб. Ни один из правительственных ответчиков не захотел с этим делом даже близко подходить к суду, и мы все урегулировали мирно. Я запросил по миллиону долларов за каждую ножевую рану, нанесенную моему клиенту, но в конце концов мы договорились о двух с половиной миллионах поверх оплаты всех медицинских счетов.

Я получил самый огромный разовый чек за всю историю существования фирмы «Майкл Холлер и партнеры». Своей команде я выплатил премии, а матери Эрла Бриггса послал чек на сто тысяч – самое малое, что я мог для нее сделать. Оставалось еще больше чем достаточно, и я три недели отдыхал на Гавайях с Кендалл и приобрел парочку «линкольнов». На одном я собирался ездить прямо сейчас, а другой решил приберечь на потом. Оба автомобиля «таун-кар» были с малым пробегом, 2011 года – последнего года, когда выпускали эту элитную модель, просуществовавшую на рынке тридцать лет.

Меня снова поносили и в СМИ, и в залах суда. На этот раз как парня, который настолько жестко набросился на свидетеля, что тот покончил с собой, не сходя со свидетельской трибуны. В итоге мою репутацию спасла серия из трех статей, которые вышли в сентябре в газете «Таймс» под заголовком «Испытания невиновного». Эти материалы в исчерпывающих деталях описывали судебный процесс, затем нападение на Андре Лакосса, проводимую реабилитацию и, наконец, его выздоровление. Я был изображен довольно неплохим малым: этакий адвокат, который поверил в невиновность клиента и сделал все ради того, чтобы Андре обрел свободу.

Эти статьи значительно поспособствовали финансовому соглашению с городом и округом. И еще больше они мне помогли с дочерью. Прочитав их, она снова, хотя и осторожно, стала со мной общаться. Теперь мы разговариваем и переписываемся. Я съездил в Вентуру, посмотрел, как она участвовала в соревнованиях по конному спорту.

Зато с адвокатской коллегией возникли проблемы. Вскоре после публикации в «Таймс» на меня завел дело следователь из отдела по профессиональной этике. В том репортаже брали интервью у врачей, которые лечили Андре после ножевых ранений. В частности, поднимался вопрос о том, мог ли Андре быть в сознании и в твердом уме, когда он подписал отказ от присутствия в суде, который я принес к его кровати в окружном медицинском центре. Хотя расследование еще не завершено, меня оно не беспокоит. Андре выложил нотариально оформленное заявление, засвидетельствовав мою юридическую смекалку и подробно изложив, как он сознательно подписал интересующий всех документ.

Еще один мой бывший клиент – Гектор Арранде Мойа – в течение года и выиграл, и проиграл одновременно. Слай Фулгони-младший, под моим руководством и под руководством своего отца, успешно провел ходатайство «хабеас корпус», и пожизненный срок Мойи аннулировал окружной суд США. Но как только Мойю освободили из тюрьмы в Викторвилле, его тут же арестовали офицеры иммиграционной службы и депортировали в Мексику как персону нон грата.

Судьба и местопребывание Джеймса Марко тем временем официально остались тайной. В тот июньский день, когда после самоубийства Лэнкфорда подняли тревогу и начался переполох, он умудрился выскользнуть из зала суда. С тех пор Марко никто не видел, а его лицо украшает плакаты с подписью «разыскивается» в тех же федеральных зданиях, где он когда-то работал. И ФБР, и его родное УБН развернули широкомасштабное расследование. По словам анонимных источников, на которые ссылался автор статьей в «Таймс», группа по борьбе с картелями, которую Марко возглавлял больше десяти лет, погрязла в преступлениях и коррупции; в следующем году большой совет присяжных заслушает свидетельские показания более основательно и на федеральном уровне. Анонимные источники сообщили, что Марко, вероятно, встал на сторону одной группировки в затянувшейся войне с картелем Синалоа и выполнял ее приказы в Южной Калифорнии. Даже высказывалось предположение, что Гектора Мойю пытались засадить пожизненно по приказу мексиканских боссов Марко. Среди прочего большой совет присяжных будет расследовать, по словам «Таймс», подозрительные отношения между Марко и женщиной-адвокатом, которая представляла интересы Патрика Сьюэлла, обвиненного в нападении на Андре в транспортационном центре.

Маршалы ведут поиски Марко в Южной Мексике, куда, как полагают, он сбежал с помощью картеля, который много лет назад его подкупил. Но я почти уверен, что его не найдут. Как-то раз Гектор Мойа обмолвился, что его враги просто исчезают, навечно. Через две недели после суда я получил по электронной почте письмо с неизвестного адреса. В строке «тема» стояло «Привет от Огненного Зверя». Я открыл письмо и нашел вложенный видеофайл. Пятнадцатисекундная запись демонстрировала ужаснейшую картину: подвешенного за шею на дереве мужчину, очевидно, мертвого. Его изуродованное до неузнаваемости лицо было опухшим и в крови, кожа и одежда местами сгорела.

Я переслал это видео помощнику федерального маршала, который возглавлял поиски. Когда установят подлинность, наверняка сделают заявление, что Марко мертв. Хотя вряд ли когда-нибудь обнаружат тело.

С компьютера я то видео удалил, однако из памяти его стереть не получится. Не сомневаюсь, что его прислал Мойа, как не сомневаюсь, что он просто хотел сообщить мне, что случилось с Марко. Когда я думаю о судьбе этого продажного агента, я вспоминаю июньский вечер в лофте, когда я в окружении своей команды поднимал бокал за справедливость для Глории Дейтон и Эрла Бриггса. Иногда справедливость принимает довольно страшные формы.

Официально убийство Глории Дейтон остается нераскрытым, потому что никто не был за него осужден. Глория заняла свое место в пантеоне официальных жертв.

На долю моего бывшего водителя внимания досталось еще меньше. Его дело является предметом разбирательства большого совета присяжных. Но я оплакиваю Эрла больше, чем Глорию. Больше, чем кого-либо. Я часто вспоминаю, сколько миль мы намотали вместе, какой путь проехали по дороге, да и по жизни.

Присяжные есть у всех: это те голоса, что звучат в душе. На моей скамье присяжных сидит Эрл Бриггс, сидит Глория Дейтон, сидят Кэти и Сэнди, моя мать и мой отец. А вскоре там займет свое место и Законник Зигель. Те, кого я любил, и те, кому я причинил боль. Мои боги вины. Каждый день во время работы я продолжаю к ним прислушиваться. Каждый день я встаю перед ними как адвокат и пытаюсь отстоять свое дело.

Майкл Коннелли
Закон о невиновности
Часть первая.

Башни-Близнецы

 Глава 1

Понедельник, 28 октября

День выдался для защиты весьма успешным. Мне удалось добиться освобождения клиента прямо из зала суда: обвинение в тяжких телесных было переквалифицировано присяжными в оправданную самооборону. Во многом этому поспособствовал перекрёстный допрос, в ходе которого свидетели со стороны обвинения и защиты – включая бывшую супругу потерпевшего – предоставили убедительные свидетельства его склонности к насилию. Кульминацией стало приглашение самого потерпевшего на стенд: благодаря моим вопросам он вышел из себя и начал угрожать мне прямо в зале, предложив «разобраться по-мужски» уже за его пределами.

– И что же, – поинтересовался я, – вы потом заявили бы, что я на вас напал так же, как утверждаете про подсудимого?

Прокурор тут же возразил, и судья встал на его сторону. Но мне этого было достаточно: присяжные увидели всё сами. Решение они вынесли менее чем за полчаса – один из самых быстрых оправдательных вердиктов в моей практике.

В нашей фирме принято отмечать такие победы в баре, не иначе как гольфисты празднуют «хоул ин уан»: угощаются все, кому повезёт оказаться рядом. Я устроил вечеринку в «Красном Дереве» на Секонд-стрит – не элитное заведение, зато атмосферу понимали все коллеги, да и до здания суда рукой подать. Открытый бар затянулся до самой ночи, и когда татуированная барменша Мойра принесла мне счёт, цифры на чеке казались выше гонорара за любого из недавних клиентов.

Выбравшись на улицу, я решил не рисковать: машину оставил на стоянке на Бродвее. Сел, выехал налево, потом снова налево – и снова оказался на Секонд-стрит. Светофоры подыгрывали, мигая зелёным, и я въехал в туннель под Банкер-Хиллом. Как раз на его середине увидел, как синие всполохи заиграли на покрытых копотью изразцах тоннеля. В зеркало заднего вида – патрульная машина. Я включил поворотник, перестроился в правый ряд, уступая дорогу, но патрульная последовала за мной, впритык. Тут я всё понял: остановят меня.

На выезде из туннеля я свернул направо, на Фигероа-стрит, остановился, заглушил мотор и опустил стекло. В боковое зеркало увидел, как ко мне подходит полицейский.

Он был один. Бейдж: Милтон.

– Ваши права, регистрация и страховка, пожалуйста.

– Конечно, офицер Милтон. Не подскажете, за что остановили? Скорость не превышал, светофоры были зелёными.

– Документы, – повторил он сухо.

– Без проблем, но надеюсь, позже объясните причину. Права – в кармане, страховка и регистрация – в бардачке. С чего начнём?

– Покажите права.

Я достал бумажник, размышляя, не дежурит ли Милтон у «Красного Дерева» в поисках адвокатов, которые после успешной защиты решились отметить победу чуть слишком бурно. Поговаривали, что на Новый год здесь устраивали засаду, чтобы поймать пару-тройку защитников на дорожных проступках. Наутро – отстранение: отличный подарок прокурорам.

Передал права, протянул документы из бардачка. Всё по инструкции.

– А теперь скажете, в чём дело? Я же понимаю – не...

– Выйдите из машины, сэр.

Я удивился:

– Вы серьёзно?

– Пожалуйста, выходите.

Я распахнул дверь – слишком резко, Милтон отпрянул. Вылез, встал рядом.

– Чтобы вы знали: последние четыре часа провёл в «Красном Дереве», но не пил. Не пью уже больше пяти лет.

– Я рад за вас. Проходите к задней части автомобиля.

– Убедитесь, что камера у вас включена. Иначе будет неловко.

Я двинулся к багажнику, в разрезе огней патрульной машины. Бросил через плечо:

– Предложите пройти по линии? Отсчитать в обратном порядке? Коснуться кончика носа? Я юрист, знаю, к чему это – но всё это полная дребедень.

Милтон шёл следом: высокий, сухощавый, короткая стрижка, белая кожа. На плече – значок городской полиции, на рукаве – четыре нашивки за двадцать лет службы. Пожилой ветеран Лос-Анджелеса.

– Теперь вы понимаете, почему я вас остановил, – сказал он. – На вашем автомобиле нет номерного знака.

Я посмотрел на бампер: пластины не было.

– Чёрт, – прошептал я. – Это глупая шутка. Мы отмечали победу, и кто-то сдернул табличку. На ней было написано: «Невиновен». Видимо, кто-то решил, что шутка вышла удачной.

Перебрал в мыслях, кто мог это подстроить: Дейли? Миллс? Бернардо? Да кто угодно...

– Откройте багажник, вдруг номер бросили туда, – сказал Милтон.

– Нет, чтобы положить что-то в багажник, нужен ключ. Я собирался позвонить, узнать...

– Сэр, телефон уберите. Будем разбираться, когда закончим.

– Это чушь. Закон я знаю: я не под арестом, имею право на звонок.

Я задержал взгляд на нагрудной камере.

– Телефон в машине, – сказал я и начал было идти назад, к водительской двери.

– Сэр, стойте!

Я обернулся. Милтон просунул фонарик под бампер и осветил землю.

– Это кровь? – спросил он.

Я посмотрел вниз: на потресканном асфальте разливалась лужица – густо-бордовая в центре, по краям почти прозрачная.

– Не знаю, – ответил я. – Но это было здесь до меня, я...

Не успел договорить: с бампера упала свежая капля.

– Откройте багажник, пожалуйста, – сказал Милтон, убирая фонарик.

В голове закрутились вопросы: что там, в багажнике? Есть ли у Милтона законные основания вскрывать его, если я откажусь?

Следом упала ещё одна, уже явственно биологическая капля.

– Выписывайте штраф за отсутствие номера, офицер, – сказал я. – Но багажник открывать не стану.

– Тогда я вынужден вас арестовать. Положите руки на багажник.

– Арестовываете? За что? Я же...

Милтон подошёл, схватил, развернул лицом к капоту. Навалился всем весом, прижал к металлу.

– Эй! Это незаконно...

Резко заломил мне руки, защёлкнул наручники, рывком поднял меня за ворот рубашки и пиджака, оттащил от машины.

– Вы арестованы, – произнёс он.

– На каком основании? – попытался возразить я. – Вы не имеете права ...

– В целях вашей и моей безопасности вы будете находиться на заднем сиденье патрульной машины.

Он закрутил меня, ведя за локоть к патрульной. Придержал голову, чтобы я не ударился, усадил на пластиковое сиденье и пристегнул.

– У вас нет права вскрывать багажник, – сказал я. – Нет достаточных оснований. Не доказано, что там кровь, не доказано, что она из салона. Я мог наехать на это пятно!

Милтон выпрямился и посмотрел свысока.

– Чрезвычайные обстоятельства, – отчеканил он. – Может быть там человек, которому нужна помощь.

Дверца хлопнула передо мной. Я проводил взглядом, как Милтон возвращается к машине, ощупывает крышку багажника, ищет замок. Не найдя, заглянул в водительскую дверь, достал ключи. Нажал кнопку на брелоке – багажник открылся, зажегся внутренний свет. Милтон направил туда фонарь. Я не видел содержимого, но по его движениям – по тому, как он стал осторожней, чуть пригнулся, как заглянул вдоль борта и затем поспешил достать рацию, – понял всё без слов: в багажнике что-то есть.

Он что-то сказал кому-то по рации. Вероятно, вызвал подкрепление… возможно, уже из убойного отдела.

Мне даже не нужно было видеть содержимое багажника. Я и так отлично понимал: Милтон нашёл в моей машине тело.

Глава 2

Воскресенье, 1 декабря

Эдгар Кесада сидел напротив меня за столом в общей комнате, пока я дочитывал последние страницы протокола его суда. Он попросил меня взглянуть на его дело по дружбе – надеялся, что свежий взгляд позволит обнаружить какую-нибудь уязвимость либо найти шанс смягчить его положение. Мы находились в блоке повышенной безопасности исправительного учреждения «Башни-Близнецы» в самом центре Лос-Анджелеса – здесь содержат заключённых, дожидающихся суда или, как в случае Кесады, этапирования в тюрьму штата. Был первый воскресный вечер декабря, и в помещении царил пронизывающий холод. На Эдгаре были белые кальсоны под синим тюремным комбинезоном; рукава натянуты на запястья, словно защита от стужи.

Кесада выглядел здесь абсолютно своим. Он уже не раз проходил этот круг, и татуировки на его теле подтверждали это. Третий по счёту член банды «Белые Защитники» из Бойл-Хайтс в своей семье, он не раз доказывал преданность банде и мексиканской мафии – крупнейшей тюремной организации Калифорнии.

Из материалов дела, которые я только что дочитал, следовало: Кесада сидел за рулём вместе с двумя членами банды, которые открыли огонь из автомата по витринам винного магазина на Первой Восточной. Владелец задержал выплату «налога» на две недели – выплаты, которую исправно вносил вот уже четверть века. Стреляли выше голов, подразумевая «предупреждение», но рикошет увёл пулю вниз – она настигла внучку хозяина, скрывавшуюся за прилавком. Девочку звали Марисоль Серрано. Согласно заключению заместителя коронера, она погибла мгновенно.

Ни один из свидетелей не рискнул опознать стрелков – это было бы смертельным приговором. Но дорожная камера сняла номер машины, скрывшейся с места, а затем камеры в районе Юнион-Стейшн засекли угонщика – Эдгара Кесаду. Суд завершился за четыре дня: присяжные признали его виновным в заговоре с целью убийства. Оглашение приговора назначено на следующую неделю. Минимум 15 лет, скорее всего – больше. И всё это – за то, что он был за рулём, когда другие открыли стрельбу.

– Ну и как? – спросил Кесада, когда я перевернул последнюю страницу.

– Ничего хорошего, Эдгар, – ответил я. – Ты по уши в дерьме.

– Чувак, только не гони. Неужели вообще нет вариантов? Совсем никаких?

– Вариант всегда есть. Но и риск велик. На мой взгляд, у тебя есть основания ходатайствовать об «НПА» – неэффективной помощи адвоката. Твой защитник проваливал возражения один за другим, практически не сопротивлялся ходам обвинения. Вот, например, – я раскрыл страницу со знакомой отметкой, – судья прямо спрашивает: «Мистер Сеген, собираетесь ли вы возражать или мне продолжать делать это за вас?» Классическая непрофессиональная работа. Теоретически, ты можешь доказать это и добиться нового процесса. Но проблема в том, что доказательства не изменятся. Все улики останутся прежними, и перед новой коллегией присяжных ты окажешься ровно в той же ситуации, разве что с адвокатом посильнее.

Кесада опустил голову и покачал ею. Он не был моим клиентом – я не знал всех подробностей его биографии, но выглядел не старше тридцати пяти. Будущее у него рисовалось мрачным.

– Сколько у тебя судимостей? – спросил я.

– Две, – ответил он коротко.

– Оба раза – уголовка?

Он кивнул, и тут всё стало предельно ясно: шансов мало. Практически никаких.

– Ты осознаёшь, почему тебя держат в усиленном блоке, а не среди «братвы»? – продолжил я. – В любой момент могут привести в комнату и задать один вопрос: кто был с тобой в машине в тот день?

Я кивнул на стопку документов.

– Здесь нет ничего, что помогло бы тебе. Единственный выход – попытаться сократить срок: назвать имена.

Последнюю фразу я почти прошептал. Но Кесада выдал громко, на весь зал:

– Да это полная фигня!

Я бросил взгляд на зеркальное окно диспетчерской в углу – зная, что разглядеть за ним ничего нельзя. Затем посмотрел на Кесаду: было видно по раздувшимся венам на его шее, где поверху легла татуировка с кладбищем.

– Спокойнее, Эдгар, – сказал я. – Просил меня посмотреть – я посмотрел. Я не твой адвокат. Тебе стоит поговорить с ним...

– Я не могу к нему идти, – жестко перебил Кесада. – Холлер, да ты просто ничего не понимаешь!

Я задержал на нём взгляд и наконец понял: адвокат Эдгара действовал под диктовку банды «Белых Защитников». Если бы Кесада решил на него положиться – не сегодня, так завтра его бы убили.

Меня выручила сирена отбоя. Раздался сигнал: оставалось пять минут до окончания общего времени. Кесада резким движением сгреб бумаги, поднялся, собрал их в аккуратную стопку. Не поблагодарил, не бросил ни единого слова – ни "спасибо", ни "пошёл ты" – и направился к себе в камеру.

Я – к себе.