Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 156 (всего у книги 335 страниц)

Глава 46

Я услышал голос Лизы Траммел ещё до того, как увидел её в зале. Её ввёл заместитель шерифа Чан. Я увидел женщину, которую едва узнал. Волосы поседели и были подстрижены почти под машинку. Бумажно-бледная кожа обтягивала скулы, словно она стала вдвое легче той женщины, которую я защищал десять лет назад. На ней висел мешковатый оранжевый тюремный комбинезон, над левой бровью – расплывшаяся синяя татуировка: ряд звёзд дугой. Все взгляды присяжных были прикованы к этой «диковинке», когда она встала для приведения к присяге.

Как только Траммел села в кресло, Дана Берг подошла к кафедре и начала.

– Мисс Траммел, где вы сейчас проживаете?

– В женской тюрьме Центральной Калифорнии, в Чоучилле.

– Как долго вы там находитесь?

– Шесть лет. До этого три года была в Короне.

– Корона – это тоже тюрьма?

– Да.

– За что вы были осуждены?

– Пятнадцать лет за непредумышленное убийство.

– В чём заключались обстоятельства преступления?

– Я убила своего мужа. Он очень жестоко ко мне относился, и я положила этому конец.

Я следил больше за присяжными, чем за Траммел. Их реакция на неё определяла, как Мэгги будет строить перекрёстный допрос. Сейчас они были внимательны, свежие после обеда. Появление такого свидетеля резко сменило привычный ритм и удерживало их интерес. Я заметил, как шеф-повар из «Голливуд Боул» наклонилась вперёд и села на край стула.

– Вы знакомы с подсудимым Майклом Холлером? – спросила Берг.

– Да. Он был моим адвокатом.

– Можете показать его присяжным?

– Да.

Траммел указала на меня. Наши взгляды встретились. В её глазах пылала чистая ненависть.

– Расскажите присяжным о ваших отношениях, – попросила Берг.

Лиза не спешила отводить от меня взгляд.

– Я наняла его примерно одиннадцать лет назад, чтобы он попытался спасти мой дом, – сказала она. – Я была матерью-одиночкой девятилетнего сына, отставала по ипотеке, банк собирался забрать дом. Я наняла его после того, как получила по почте листовку.

Она впервые появилась у меня на фоне волны обращений по поводу лишения права выкупа после кризиса 2008 года. Защита от дефолта частного лица, стала растущей нишей, и я, как и многие уголовные адвокаты, взялся за такие дела. Я зарабатывал прилично, содержал офис, несколько человек – и, к несчастью, познакомился с Лизой Траммел.

– Вы тогда работали? – спросила Берг.

– Я была учителем, – ответила Лиза.

– И смог ли мистер Холлер вам помочь?

– И да, и нет. Он отсрочил неизбежное. Подал бумаги, оспорил действия банка, и ещё больше года всё тянулось.

– Что было дальше?

– Меня арестовали. Обвинили в убийстве человека из банка, который забирал мой дом.

– Как его звали?

– Митчелл Бондюран.

– Вас судили за его убийство?

– Да.

– Кто был вашим адвокатом?

– Он. Холлер. Дело привлекло много внимания в прессе. И он буквально умолял меня позволить ему меня защищать.

– Почему, как вы думаете?

– Как я и сказала, дело было громким. Бесплатная реклама для него. Это и было условием. У меня не было денег на адвоката, поэтому я согласилась.

– Дело дошло до вердикта?

– Да. Меня признали невиновной.

– Вы имеете в виду оправдательный вердикт?

– Да. Меня признали невиновной присяжные.

При этих словах Траммел повернулась к присяжным, словно говоря: присяжные уже верили мне однажды – должны поверить и сейчас. Я скользнул взглядом по первому и второму ряду – они смотрели на неё, как зачарованные, – потом перевёл взгляд в зал. Моя дочь тоже внимательно наблюдала.

– Был ли у вас финансовый спор с мистером Холлером? – продолжила Берг.

– Да, был.

– Из‑за чего?

– На процессе присутствовал кинопродюсер, который хотел снять фильм по делу. В то время тема дефолта была на слуху, людям было интересно. Особенно потому, что я оказалась невиновной, понимаете?

– Как его звали?

– Херб Даль. У него был контракт с «Арчвай Пистурес», он приносил им проекты. Он сказал, что они заинтересованы в истории.

– И как это переросло в спор с мистером Холлером?

– Адвокат сказал, что хочет гонорар. Где-то в середине процесса заявил, что хочет долю от будущих доходов за фильм.

Я медленно покачал головой. Это движение не было рассчитано на присяжных – просто неконтролируемая реакция на ложь. Но Берг заметила.

– Ваша честь, – сказала она, – не могли бы вы попросить мистера Холлера не демонстрировать реакции, отвлекающие присяжных?

Уорфилд посмотрела на меня.

– Мистер Холлер, вам следует это знать и без напоминаний, – сказала она. – Пожалуйста, воздержитесь от подобных проявлений.

– Да, Ваша честь, – ответил я. – Но трудно не реагировать, когда о тебе врут…

– Мистер Холлер, – резко оборвала судья. – И от комментариев придётся воздержаться.

Губы судьи сжались в тонкую линию – я уже видел, как она мысленно назначает мне взыскание за неуважение к суду. Но в итоге передумала.

– Считайте это предупреждением, – сказала она. – Продолжайте, мисс Берг.

– Мисс Траммел, – продолжила прокурор, – мистер Холлер говорил вам, сколько денег он хочет?

– Да, – ответила Лиза. – Четверть миллиона долларов.

– Вы согласились?

– Нет. У меня не было таких денег, а Херб Даль сказал, что максимум, что мне светит, – половина этой суммы в качестве аванса за права на историю.

– Как отреагировал мистер Холлер?

– Он угрожал. Сказал, что будут последствия, если я ему не заплачу.

– Что произошло дальше?

– Меня оправдали. Я сказала ему, что сделка есть сделка. Он получил свою рекламу – особенно после вердикта. Сказала, что, возможно, ему всё равно заплатят, когда начнут снимать, потому что придётся использовать его имя, его работу в суде и всё такое.

– Он согласился?

– Нет. Сказал, что будут последствия, и я пожалею.

– Что было потом?

– Полиция пришла ко мне домой с ордером и нашла моего мужа. Он был похоронен на заднем дворе. Я закопала его после его смерти. Я боялась, что никто не поверит про насилие и что я потеряю сына.

Она уже плакала – голос дрожал, хотя лицо оставалось почти неподвижным. Для меня это было чистое притворство. Но Берг сделала паузу, подчёркивая момент. Присяжные не сводили с Лизы глаз, на некоторых лицах читалось сочувствие – в том числе у шеф-повара из «Голливуд Боул».

Это было настоящее бедствие.

Я наклонился к Мэгги.

– Чистейший бред, – прошептал я. – Сейчас она ещё более искусная мошенница, чем тогда.

В ту секунду мне показалось, что в глазах Мэгги тоже мелькнуло сочувствие. Я не рискнул оборачиваться, чтобы посмотреть на лицо дочери.

– Мистер Холлер представлял вас в этом деле, связанном со смертью мужа? – спросила Берг.

– Нет. Конечно, нет, – ответила Лиза. – Это он рассказал им, что я похоронила Джеффри. Мне был нужен кто-то, кто…

– Возражение, слухи, – вмешалась Мэгги.

– Поддерживается, – сказала Уорфилд. – Ответ – «нет». Присяжные игнорируют остальное.

Берг на миг сменила курс, явно пытаясь всё-таки вытащить нужный ей смысл: будто я выдал тайну клиентки полиции в отместку за деньги. Отсюда рукой подать до идеи, что я мог убить Скейлза за долги.

– Был ли момент, когда вы начали подозревать, что не можете доверять мистеру Холлеру как своему адвокату? – спросила она.

– Да, – ответила Лиза.

– Когда?

– Когда нашли тело моего мужа и меня арестовали. Я знала, что это он донёс. Больше никто не знал. Это была расплата…

– Возражаю, – сразу же сказала Мэгги. – Предположение фактов, которых нет в доказательствах. Мисс Берг пытается подсунуть присяжным чистую фантазию. Нет никаких записей о нарушении адвокатской тайны со стороны мистера Холлера, но обвинение…

– Вы рассказали им! – выкрикнула Лиза, указывая на меня пальцем. – Только вы знали. Это была расплата…

– Тишина! – рявкнула Уорфилд. – Поступило возражение, свидетель обязана молчать.

Голос судьи обрубил Траммел, как топор. Она выдержала паузу, оглядела зал и продолжила уже спокойнее.

– Мисс Берг, объясните свидетелю, что является слухами, а что – нет, и держите её под контролем, – сказала судья. – Ещё одна подобная вспышка – и вы обе получите взыскание за неуважение к суду.

Она повернулась к присяжным:

– Присяжные игнорируют сказанное свидетелем. Это слухи, не доказательства.

Потом к адвокатам:

– Продолжайте, мисс Берг. Осторожнее.

Когда внимание снова переключилось на Берг, я услышал позади шёпот и увидел, что Сиско тянет папку через перила. Я похлопал Мэгги по руке и жестом попросил её взять материалы. Она тут же раскрыла папку.

Тем временем Берг явно предпочла свернуть прямой допрос: она уже донесла до присяжных, что я якобы мстителен, когда речь о деньгах.

– Ваша честь, у меня больше нет вопросов к свидетелю, – сказала она.

Судья передала слово защите, и Мэгги попросила короткий перерыв перед перекрёстным допросом. Уорфилд дала пятнадцать минут, и мы использовали их, чтобы пролистать письма Траммел за все годы.

Когда заседание возобновилось, Мэгги была готова. Она встала с блокнотом и подошла к кафедре, сразу взяв высокий темп.

– Мисс Траммел, вы когда‑нибудь лгали полиции? – спросила она.

– Нет, – ответила Лиза.

– Никогда?

– Я сказала «нет».

– А под присягой лгали?

– Нет.

– То есть сейчас вы тоже говорите правду под присягой?

– Да, я…

Берг возразила, обвинив Мэгги в давлении на свидетеля. Судья поддержала и посоветовала двигаться дальше. Мэгги послушалась – формально.

– Верно ли, что вы изначально согласились делиться с мистером Холлером любыми доходами от фильма по вашей истории? – спросила она.

– Нет. Он хотел славы, а не денег. Такой была договорённость.

– Вы убили Митчелла Бондюранта?

Траммел непроизвольно отодвинулась от микрофона – вопрос застал её врасплох. Берг вскочила, напомнив судье, что Лиза была оправдана по делу Бондюранта.

– Все знают, что оправдательный вердикт – это не то же самое, что доказанная невиновность, – сказала Мэгги.

Судья разрешила Лизе ответить.

– Нет, я не убивала Митчелла Бондюранта, – звонко произнесла она.

– Тогда в суде установили, кто его убил? – спросила Мэгги.

– Был подозреваемый.

– Кто?

– Луис Оппарицио. Гангстер из Вегаса. Его вызывали, но он сослался на Пятую поправку и отказался свидетельствовать.

– Почему он вообще стал подозреваемым?

– Потому что у него были какие‑то дела с Бондюрантом. Тот обратился в ФБР, началось расследование, а потом его убили.

– После вашего оправдания Оппарицио предъявляли обвинения?

– Нет, никогда.

Имя Оппарицио вошло в протокол. Присяжные его услышали. Даже если бы больше из этого допроса нам ничего не перепало, одного этого было достаточно, чтобы развивать тему на стадии защиты.

Но Мэгги не закончила. Она попросила минуту, вернулась к столу защиты, взяла письма из досье Лизы – всё по плану. Она хотела, чтобы Лиза внимательно следила за каждым её движением и понимала, что её ждёт.

– Итак, мисс Траммел, вы явно считаете мистера Холлера виновным в том, что вы сейчас сидите в тюрьме, верно? – спросила Мэгги.

– Я сама признала вину, – ответила Лиза. – Не было суда. Я призналась и взяла ответственность на себя.

– Но вы вините мистера Холлера в том, что полиция обнаружила тело вашего мужа на заднем дворе, верно?

– Мне показалось, судья запретила на это отвечать.

– Вам нельзя говорить за него. За себя вы говорить можете.

– Тогда да. Виню.

– Но разве это не вы угрожали мистеру Холлеру и не вы неоднократно писали ему, что он «ответит» за свои действия? – спросила Мэгги.

– Нет. Это неправда.

– Вы помните, что отправляли мистеру Холлеру серию писем из тюрьмы? – спросила Мэгги.

Лиза замялась.

– Это было давно. Не помню.

– А более свежие письма? Скажем, год назад. Вы писали мистеру Холлеру из Чоучилла?

– Не помню.

– Каков ваш номер заключённой в Чоучилле?

– A‑V‑1‑8‑1‑7‑4.

Мэгги посмотрела на судью:

– Ваша честь, можно я подойду к свидетелю?

Получив разрешение, она передала Лизе конверт.

– Откройте, пожалуйста, и достаньте письмо. Вы узнаёте письмо, отправленное девятого апреля прошлого года мистеру Холлеру? – спросила она.

Берг тут же возразила:

– Ваша честь, мне этот документ не показывали. Письмо мог написать кто угодно.

– Возражение отклоняется, – сказала Уорфилд. – Как только мисс Макферсон завершит установление подлинности через этого свидетеля, вы сможете задать вопросы. Продолжайте, мисс Макферсон.

– Это ваш номер заключённой на конверте, мисс Траммел? – спросила Мэгги.

– Да. Но я его не писала.

– А подпись в конце письма? Ваша?

– Похожа. Но я не уверена. Её могли подделать.

– Тогда посмотрите на остальные четыре письма. Там та же подпись и тот же номер заключённой?

Лиза оглядела письма, разложенные перед ней.

– Да, – сказала она наконец. – Похоже на мою подпись, но я не уверена. В тюрьме много женщин, которые подделывают подписи на чеках.

– То есть вы хотите сказать, что кто-то девять лет подряд подделывал ваши письма адвокату? – уточнила Мэгги.

– Не знаю. Всё возможно.

Но нет, не всё. И Мэгги её топила.

– Ваша честь, – сказала она, – защита предлагает принять эти письма как вещественные доказательства защиты A–E.

Она передала их секретарю для маркировки.

– При необходимости офис-менеджер мистера Холлера подтвердит получение этих писем и то, что они все годы лежали в её деле, – добавила Мэгги.

– Давайте посмотрим, – сказала судья.

Мы с Мэгги подошли к скамье. Уорфилд пролистала оригиналы, Берг дали копии.

– Как бывший судья по уголовным делам и прокурор с двадцатилетним стажем, – сказала Мэгги, – я могу сообщить суду: в государственных тюрьмах заключённым не разрешают отправлять анонимную корреспонденцию. Именно поэтому номер заключённого всегда указан в обратном адресе.

– Даже если письма от неё, возникает вопрос релевантности, – возразила Берг.

– О, они более чем уместны, мисс Берг, – сказала судья. – Она только что обвиняла подсудимого в угрозах из‑за денег. Вещественные доказательства приняты. Продолжайте, мисс Макферсон.

Мы вернулись на свои места. Мэгги подошла к свидетелю и положила перед ней одно из писем.

– Мисс Траммел, вы писали это письмо и отправляли мистеру Холлеру из Чоучилла? – спросила она.

Лиза долго молча читала текст.

– Понимаете, – сказала она, – девять лет назад, в центре приёма заключённых, мне поставили диагноз «биполярное расстройство». Иногда я впадаю в состояние фуги и делаю вещи, которых не помню.

– Это ваш номер заключённой на конверте? – повторила Мэгги.

– Да. Но я не знаю, кто его туда поставил.

– Это ваше имя под письмом?

– Да, но его мог написать кто угодно.

– Прочитайте письмо присяжным, пожалуйста, – сказала Мэгги.

Лиза посмотрела на Берг, затем на судью – надеясь, что кто‑то её спасёт. Но спасения не было.

– Читайте, мисс Траммел, – сказала Уорфилд.

Она ещё раз посмотрела на письмо, затем начала:

– «Дорогой придурок-адвокат. Просто хотела, чтобы ты знал: я о тебе не забыла. Никогда. Ты всё испортил, и однажды тебе придётся за это ответить. Я не видела сына уже шесть лет. Из‑за тебя! Ты – полное дерьмо. Ты называешь себя адвокатом, но ты – ничто. Надеюсь, ты нашёл Бога, потому что он тебе понадобится».

Я наблюдал за присяжными, пока она читала. С каждой строкой доверие к Лизе на их лицах таяло. И часть этого, я был уверен, переходила на Берг. Прокурор сидела за столом, понимая, что её ослепила жадность – жадность до ещё одной улики против меня. Она услышала историю Лизы от Друкера и решила, что эта «бомба» захлопнет за мной дверь тюрьмы.

Но её «Октябрьский Сюрприз» оказался «Февральским Провалом». Она даже не стала вызывать Херба Даля. Его уже отпустили. Было не ясно, насколько сильно промах с Лизой ударит по обвинению в глазах присяжных – особенно после утренней демонстрации твёрдых доказательств того, что Скейлза убили в моём гараже. Но к концу дня Берг, видимо, почувствовала достаточно уверенности, чтобы формально завершить свою часть процесса. Каких бы свидетелей она ни оставила в запасе, она решила сохранить их для опровержения – для финального акта.

– Ваша честь, – сказала она, – государство завершает представление доказательств.

Глава 47

Среда, 26 февраля

Ночью я почти не спал, лежа на койке и прислушиваясь к хаотичным крикам и ругани отчаявшихся людей в темноте. Слышал хлопки стальных дверей и дурашливый смех помощников шерифа, работавших в ночную смену. Временами меня буквально трясло: я чувствовал физическую дрожь от тяжести момента. Как можно спать, когда понимаешь, что ближайшие два дня определят всю дальнейшую жизнь? В глубине души я знал: если всё пойдёт по худшему сценарию, жить «дальше» я не захочу. Я найду способ уйти сам.

Тюрьма заставляет думать о последней стене. Они могут забрать ремень и шнурки, но не могут помешать тебе перелезть через неё. У меня было три клиента, которые сделали это – покончили с собой в течение нескольких недель после приговора. Теперь, когда перспектива долгого срока нависла над моей собственной головой, я понимал и уважал их выбор. Я знал, что сделаю то же самое.

Заместитель шерифа Пресли отвёз меня в суд пораньше, и я сидел в камере предварительного заключения, ожидая начала заседания. Когда Мэгги и Сиско привели ко мне на предсудебное совещание, я понял по их лицам: новости плохие.

– Оппарицио всё ещё нет? – предположил я.

– Нет, – сказала Мэгги. – Всё хуже.

– Он мёртв, – сказал Сиско.

– Нам придётся всё перестроить, – сказала Мэгги. – Полностью. Поменять порядок…

– Подождите, – сказал я. – Стоп. Что значит – мёртв?

– Его убрали, – сказал Сиско. – Тело нашли прошлой ночью. Его выбросили на обочину недалеко от Кингмана.

– Это по дороге в Вегас. Как так, если двадцать четыре часа назад твои ребята, как ты говорил, держали его «под замком»?

– Помнишь, я говорил, что у него на двери была камера? – сказал Сиско. – Сегодня с утра её посмотрели. В понедельник вечером он заказал обслуживание в номер. Ничего необычного – он обычно ел в комнате. Но в этот раз ужин привезли на тележке, накрытой скатертью.

– Вот так его и вывезли? – спросил я.

– Ага. Под тележкой. Какой‑то тип, переодетый официантом, избил его в номере, засунул под тележку и вывез. Он перехватил заказ у сервисного лифта. Настоящего официанта мои люди нашли у него в квартире. Тот признался: ему заплатили за то, чтобы он отдал красный пиджак и ушёл домой. Он был в стельку пьяный.

– Откуда этот псевдоофициант вообще знал, где он? – спросил я.

– Полагаю, Оппарицио кому‑то позвонил и сообщил, что ему пришла наша повестка, – сказал Сиско. – Ему обещали «вытащить» его оттуда. Потом сделали подставу с обслуживанием номеров – с той разницей, что его не спасли, а убили.

– Зачем? – спросил я.

– Кто знает? – сказал Сиско. – Возможно, не захотели рисковать и тащить его в суд. Они знали, что он уже скомпрометирован.

Я посмотрел на Мэгги, ожидая её анализа.

– Мотивов может быть много, – сказала она. – Но можно уверенно сказать одно: он стал обузой. Мы не можем сейчас зацикливаться на этом, Микки. Это меняет всё. Как теперь выстраивать защиту? Как указывать на Оппарицио, если он мёртв?

– А Босх? – спросил я. – Он знает?

– Я ему сказал, – ответил Сиско. – У него до сих пор связи в Аризоне и Неваде с тех времён, когда он был в полиции. Он собирался сделать несколько звонков, посмотреть, что можно выяснить.

Я замолчал на несколько минут. В голове крутились варианты: как перестроить стратегию, если наша «третья сила» исчезла. Я понимал: смерть Оппарицио не меняет сути нашей теории, но, как сказала Мэгги, резко усложняет её подачу.

– Ладно, – наконец сказал я. – Нам нужно пережить сегодняшний день, а потом перегруппироваться. Кто у нас готов?

– У нас есть Шульц из Агентства по охране окружающей среды, – сказала Мэгги. – Он приехал вчера вечером. Я сказала ему, что, вероятно, он будет нужен завтра, но можем подтянуть его на сегодня. Он живёт в «Билтморе».

– Давайте его, – сказал я. – Ещё у нас Друкер. Можем начать с этого.

– На сегодня ещё заявился детектив из округа Вентура, который арестовывал Сэма в прошлый раз, – сказал Сиско. – Гарри его уговаривал. Но повестки нет, так что поверю, когда увижу. Ещё у нас Мойра из «Красного Дерева» и эксперт по рогипнолу по повестке. Как только мы закончим тут, я проверю, кто уже в коридоре.

– А что с девушкой Оппарицио? – спросил я.

– Мы вручили ей повестку в ту же ночь, когда исчез Оппарицио, – сказал Сиско. – Она должна была приехать в четверг. Но теперь, после его смерти, она, скорее всего, исчезла. Мы переключили наблюдение с неё на самого Оппарицио, так что…

– …так что теперь не знаем, где она, – закончил я. – То есть на неё рассчитывать нельзя, если только она по чистой совести не решит выполнить повестку. Я бы поставил на это ноль.

– Зато есть ты, – сказала Мэгги.

– Я не собирался давать показания, – сказал я.

– Теперь, возможно, придётся, – ответила она. – Без живого Оппарицио, который мог бы подстраховать нас, нам, вероятнее всего, понадобишься именно ты, чтобы связать всё воедино перед присяжными.

– Если я выйду свидетельствовать, Берг вытянет всё: таблетки, реабилитацию, любую грязь, – сказал я. – Вся моя история окажется на виду.

– Я не переживаю, – сказала Мэгги. – Ты умеешь защищать себя.

Я помолчал ещё.

– Ладно. Начнём с Друкера, потом остальных, – сказал я. – Надеюсь, до меня очередь дойдёт не раньше завтра. Что насчёт агента Рут из ФБР?

– Я ей звонила, оставляла сообщения, – сказала Мэгги. – Буду продолжать.

Дверь открылась, и заместитель шерифа Чан просунул голову:

– Пять минут.

Я поднялся, но вспомнил ещё одну тему:

– А что с Милтоном? Мы получили записи телефонных разговоров? – спросил я.

– Да, я собиралась рассказать позже, – сказала Мэгги. – Не хотела добивать тебя ещё и этим. Мы их получили, но они нам не помогают.

– Почему? – спросил я.

– Он действительно получил сообщение в то самое время, когда его видно на видео, – сказала она. – Но это было от другого копа, который смотрел камеры в ту ночь. Тот просто спрашивал, во сколько они пойдут ужинать и куда.

– Может, они что-то подделали? – спросил я.

– Документы выглядят подлинными, – сказала Мэгги. – Проверить на фальсификацию можно, но точно не на этой неделе.

– Значит, от этого хода откажемся, – сказал я.

– Проблема в том, что Берг от него не откажется, – сказала Мэгги. – В рамках раскрытия информации она тоже всё получила. Можешь не сомневаться: она вытащит это в опровержение.

Это был удар. Потеряв Оппарицио и подарив обвинению приличную карту для опровержения, мы начинали день уже в минусе. Я понимал, что встреча с Друкером будет непростой, но мне нужна была возможность хоть немного пробить дыру в их деле.

Спустя пять минут я сидел за столом защиты, когда судья Уорфилд вошла и заняла своё место. Присяжных посадили, судья посмотрела на меня и попросила вызвать первого свидетеля. Она выглядела чуть удивлённой и, возможно, разочарованной, когда я назвал Кента Друкера. Наверное, она считала, что начинать защиту с вызова свидетеля обвинения – слабый ход.

Сам Друкер тоже выглядел удивлённым. Он сидел на галерке, но теперь прошёл через ворота к месту свидетеля, по пути взяв на столе обвинения дело об убийстве – освежить память при необходимости.

Судья напомнила ему, что он всё ещё под присягой после предыдущих показаний.

– Детектив Друкер, сколько раз вы обыскивали мой дом? – спросил я.

– Дважды, – ответил он. – На следующий день после убийства и в январе, когда мы вернулись к обыску.

– Сколько раз вы обыскивали мой склад?

– Один раз.

– Мои два других «Линкольна»?

– Один раз.

– Можете назвать эти обыски тщательными?

– Мы стараемся быть максимально тщательными.

– «Стараетесь»? – уточнил я.

– Мы были тщательными, – поправился он.

– Если вы были настолько тщательны при первом обыске моего дома, зачем понадобился второй?

– Расследование продолжалось, появлялась новая информация, и мы поняли, что нужно вернуться и поискать дополнительные доказательства.

– Вчера один из экспертов обвинения показал, что баллистические характеристики пуль, которыми был убит Сэм Скейлз, указывают на пистолет «Беретта» калибра .22. Вы с этим согласны?

– Да.

– И после всех ваших тщательных обысков моих домов и машин вы нашли такое оружие?

– Нет.

– Боеприпасы к нему?

– Нет.

– Эксперты обвинения также показали, что есть веские основания считать: убийство произошло в гараже под моим домом. Вы согласны?

– Да.

– Коронер указал время смерти – между десятью часами вечера и полуночью. Вы согласны?

– Да.

– Проводился ли опрос соседей в районе, где произошли убийства?

– Я лично нет, но опрос проводился.

– Кем?

– Другими детективами и патрульными по поручению моего напарника.

– Сколько времени он занял?

– Около трёх дней. Приходилось возвращаться, чтобы застать людей дома.

– Вы были дотошны?

– Да. У нас был список всех домов, мы обязательно разговаривали хотя бы с кем‑то по каждому адресу.

– Сколько человек заявили, что слышали выстрелы между десятью и полуночью в ночь убийства?

– Никто. Ни одного сообщения.

– Учитывая ваш опыт и знания, сделали ли вы из этого какие‑то выводы?

– Не совсем. Могло быть много причин.

– Но вы по‑прежнему уверены, основываясь на доказательствах, что Сэм Скейлз был убит в моём гараже?

– Да.

– Вы предполагаете, что ворота гаража были закрыты во время стрельбы, чтобы заглушить звуки?

– Мы рассматривали такой вариант, но это будет предположение.

– А вы не любите строить предположения в деле об убийстве, верно?

– Верно.

– Не вдаваясь пока в результаты, вы уже сообщили присяжным, что полиция проводила звуковые испытания в моём гараже, так?

– Да.

– Опять же, не раскрывая пока результаты, скажите: кто‑нибудь был наверху, в спальне, когда в гараже стреляли, чтобы проверить, слышно ли выстрелы?

– Нет.

– Почему?

– На тот момент это не входило в наши задачи.

Я хотел показать присяжным возможный сценарий: я мог спать наверху, в то время как выстрелы глушились многотонной бетонной коробкой гаража.

– Хорошо, – сказал я. – При опросе соседей вам поступали сообщения о других странных звуках или событиях в ночь убийства?

– Одна соседка сказала, что слышала спор двух мужчин, – ответил Друкер.

– Правда? Но вы не сочли нужным рассказать об этом присяжным в прошлый раз?

– Нет.

– Почему? Спор двух мужчин в ночь убийства не показался вам важным?

– После токсикологического отчёта мы пришли к выводу, что Сэм Скейлз в момент убийства, скорее всего, был без сознания.

– То есть соседка, слышавшая спор, солгала или ошиблась?

– Мы считаем, что она ошиблась. Возможно, это был телевизор, возможно, другая ночь. Там много неопределённостей.

– Поэтому вы просто не стали говорить присяжным?

– Мы ничего не «скрывали». Мы…

– То есть если что-то не укладывается в вашу версию, вы просто убираете это из поля зрения присяжных? – перебил я.

Берг тут же возразила, и Уорфилд поддержала её, посоветовав дать свидетелю договаривать ответы. Я кивнул.

– Продолжайте, детектив, – сказал я.

– Мы оцениваем каждого потенциального свидетеля, – сказал Друкер. – Этот источник показался нам недостоверным. Никто больше не слышал спора, и были основания считать, что свидетельница могла ошибиться с датой. Мы ничем не манипулировали.

Я попросил у судьи минуту, вернулся к столу и наклонился к Мэгги.

– У тебя под рукой протокол ареста из Вентуры? – прошептал я.

Она уже держала его наготове и передала мне.

– Что ещё мне стоит вытащить до финального удара? – спросил я.

Мэгги задумалась.

– Думаю, всё. Пора наносить удар, – сказала она.

– Шульц уже здесь? – спросил я.

– Сиско писал: он в коридоре и готов, – ответила Мэгги. – Раунтри тоже там, сидит с Гарри. Бармен, правда, пока не объявился.

– Хорошо. В зависимости от того, как пойдёт дальше, я, возможно, вызову детектива Раунтри, – сказал я.

– И ещё: не хочу тебя отвлекать, но агент Рут сидит на заднем ряду, – добавила Мэгги.

Я задержал на ней взгляд. Не был уверен, как относиться к присутствию агента ФБР. Она пришла наблюдать и докладывать? Или смерть Луиса Оппарицио что‑то для неё изменила?

– Мистер Холлер, – напомнила судья, – мы ждём.

Я кивнул Мэгги и вернулся к кафедре. Взгляд снова упёрся в Друкера.

– Детектив, вы ранее свидетельствовали, что Сэм Скейлз пользовался именем Уолтер Леннон на момент смерти. Так?

– Если я это свидетельствовал, значит, так. Не обязательно повторять, – ответил он.

– Учту, детектив. Что ещё вы выяснили насчёт Уолтера Леннона?

– Где он жил. Где якобы работал.

– Где?

– Своему арендодателю он сказал, что работает на нефтеперерабатывающем заводе «Биогрин» недалеко от дома в Сан-Педро. Мы это не подтвердили.

– Вы пытались?

– Мы связались с «Биогрин». У них не оказалось ни Уолтера Леннона, ни Сэма Скейлза в списках. Руководитель отдела кадров не узнал его по фотографии.

– На этом вы и остановились?

– Да.

– Вы знаете, чем занимается «Биогрин»?

– Это нефтеперерабатывающий завод. Перерабатывают нефть, производят чистое топливо.

– Переработанная нефть – это смазочный материал? – спросил я.

Друкер замялся, понимая, что я подвожу его к провалу.

– Не знаю, – сказал он.

– Вы не спросили у них? – уточнил я.

– Мы разговаривали с кадровиком. Сомневаюсь, что она это знает.

Я едва сдержал улыбку. Друкер оборонялся и пытался выставить очевидный пробел в расследовании моей проблемой.

– Спасибо, детектив, – сказал я. – Слышали ли вы выражение «Зверь, истекающий кровью»?

Он снова задумался.

– Не могу сказать, что слышал, – ответил он.

– Ладно, вернёмся к другому, – сказал я. – Объясните присяжным, какую роль в этом деле играл Луис Оппарицио?

– Я не могу, – сказал Друкер.

– Вы знаете это имя?

– Да. Слышал.

– В каком контексте?

– Оно всплыло в этом деле. Вчера свидетель упоминала его. А до этого люди говорили мне, что вы можете использовать «дымовую завесу» и что мне нужно быть готовым, – ответил он.

– Я не хочу вас отвлекать, детектив, – сказал я. – Тогда другой вопрос: изучали ли вы судимость Сэма Скейлза после того, как опознали его как жертву?

– Да, конечно.

– Что вы обнаружили?

– У него был длинный послужной список мошенника и афериста. Но вы и сами это знаете.

Он начал хмуриться и отвечать жёстче. Меня это только устраивало: это означало, что я достал его.

– Расскажите присяжным о его последнем аресте, – попросил я.

Друкер раскрыл дело об убийстве.

– Его арестовали за организацию мошеннической онлайн-схемы сбора средств для жертв стрельбы на музыкальном фестивале в Лас-Вегасе, – сказал Друкер. – Он был признан виновным и…

– Позвольте прервать, – сказал я. – Я спрашивал о последнем аресте, а не о последнем осуждении.

– Это одно и то же. Дело в Вегасе.

– А как насчёт ареста в округе Вентура за одиннадцать месяцев до смерти? – спросил я.

Друкер посмотрел в раскрытое дело.

– У меня нет данных об этом, – сказал он.

Я открыл досье, которое дала мне Мэгги. Это был тот самый момент, ради которого живёт любой адвокат.

– Ваша честь, могу я подойти к свидетелю? – спросил я.

Получив разрешение, я отнёс протокол об аресте: один экземпляр – секретарю, один – Берг, третий положил перед Друкером. Возвращаясь к кафедре, я мельком взглянул на зал, кивнул дочери и перевёл взгляд на задний ряд. Там сидела агент Дон Рут. Мы на долю секунды встретились глазами, прежде чем я повернулся обратно к Друкеру. Нужно было торопиться: как только Берг поймёт, что этого протокола не было в их списках раскрытия, она устроит скандал.