Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 149 (всего у книги 335 страниц)
Возможно, это был мой последний шанс пройтись по коридорам, спуститься в лифте и вдохнуть улицу. Но я остался за столом защиты на «десятиминутный» перерыв, растянувшийся на двадцать. Мне нужно было побыть наедине с мыслями. Я даже попросил Дженнифер не садиться рядом при возобновлении слушания. Ей, может быть, было неприятно, но она поняла: это я против государства. И хоть присяжных пока нет, я хотел напомнить судье – перед ней человек, в одиночку стоящий против машины.
Я собрался к «основному времени», а потом научился терпеть ожидание овертайма. Наконец Уорфилд вернулась и заняла место на возвышении.
– Хорошо, возвращаемся на запись, – сказала она. – Имеется ходатайство защиты о скором рассмотрении дела. Мистер Холлер, вижу, вы сейчас один. Вы будете поддерживать ходатайство?
Я поднялся.
– Да, Ваша честь.
– Прекрасно. Надеюсь, будем кратки. Продолжайте.
– Если угодно суду, буду краток. То, что сделало обвинение через новый обвинительный акт большого жюри, – попытка подорвать закон и моё конституционное право на скорое судебное разбирательство. Это игра в прятки: здесь не про правосудие, а про азарт. С первых минут в этом деле неизменны две вещи. Первое: я последовательно отрицал обвинения и заявлял о невиновности. Второе: я при любых обстоятельствах отказывался от отсрочек.
Я опустил взгляд в блокнот. Записи были не нужны, но пауза давала судье пространство – разобрать тезисы.
– С первого дня я настаивал на праве на скорое разбирательство. Сказал государству: «Либо предъявляйте, либо молчите». Я не совершал этого преступления и требую, чтобы суд состоялся как можно скорее. С каждым днем, приближающим нас к суду, обвинение все больше осознает, что их время истекает. Они отводят взгляд, потому что знают: их дело полно изъянов и не выдерживает критики. Они знают, что я невиновен, что есть неоспоримые сомнения в моей вине, и именно поэтому они так отчаянно пытались подорвать мою защиту.
Я обернулся, поймал взгляд дочери, едва заметно улыбнулся. Ни один отец не должен позволять дочери видеть его в таком положении.
Вернувшись к судье, продолжил:
– У каждого адвоката есть набор трюков – и у прокурора, и у защиты. В зале суда нет безупречных линий. Это драка, и каждый бьёт всем, что есть. Конституция гарантирует мне скорость. Но, сняв прежнее обвинение и протолкнув новое через большое жюри, обвинение давит на меня двояко: хочет запереть в камере, чтобы я не готовил защиту, и перезапускает игру, чтобы у государства появилось больше времени использовать свою силу и дожать проигранное дело.
Теперь я не сводил глаз с судьи:
– Законно ли это? Возможно. Отдаю им должное. Но справедливо ли? Стремится ли это к истине? Ни на йоту. Вы можете снова отправить меня за решётку, можете отложить поиск правды – а именно этим и должен быть процесс, – но это будет неправильно. Власть «дискреционного права» суда широка, и защита просит: не переводите стрелки назад. Давайте искать истину сейчас, а не когда обвинению удобно. Спасибо.
Если мои слова и задели Уорфилд, вида она не подала. В отличие от прошлого заседания, записей не делала. Лишь повернулась на шесть дюймов к столу обвинения.
– Мисс Берг? Желает ли Штат ответить?
– Да, Ваша честь, – сказала Берг. – Буду короче защиты. По сути, мистер Холлер изложил и мои доводы. Повторная передача дела в большое жюри – законна и обычна здесь и по стране. Это не затяжка. Мне поручено добиваться справедливости для жертвы хладнокровного убийства. С учётом доказательств, полученных в ходе продолжающегося расследования, мы повысили степень обвинения.
Краем глаза я уловил, как она бросила в мою сторону взгляд – как удар в ответ. Я не ответил тем же.
– Дело против обвиняемого серьёзное – и крепнет по мере развития расследования, – продолжила она. – Обвиняемый это знает. Он думает, что спешка помешает собрать все доказательства. Но правда все равно восторжествует. Благодарю.
Судья выдержала паузу, будто ожидая, что я встану и возражу. Даже повернулась ко мне. Но я остался сидеть. Сказанного достаточно.
– Ситуация нетипичная, – начала Уорфилд. – По моему опыту судьи – и бывшего адвоката защиты – чаще отсрочку просит обвиняемый, пытаясь отложить неизбежное. Но не здесь. И потому сегодняшние аргументы заставляют задуматься. Мистер Холлер явно хочет поставить точку – вне зависимости от исхода. И хочет оставаться на свободе, отстаивая позицию.
Судья повернулась к Берг:
– С другой стороны, у государства – один шанс. Время на подготовку критично. Появились новые обвинения, и обязанность Штата – быть готовым поддержать их на уровне, куда более высоком, чем порог «обоснованности», достаточный для большого жюри. Бремя «вне разумных сомнений» столь же тяжко, как и бремя защиты.
Она выпрямилась, подалась вперёд, сцепив руки:
– В таких случаях суд склонен «делить ребёнка пополам». И я предоставляю защите право выбора формы. Мистер Холлер, решать вам: либо я сохраняю за вами залог со всеми текущими ограничениями, и вы отказываетесь от права на скорое разбирательство; либо я отменяю залог, но не трогаю график, и суд остаётся на восемнадцатое февраля. Как поступим?
Прежде чем я успел подняться, поднялась Берг.
– Ваша честь, – настойчиво произнесла она. – Можно мне высказаться?
– Нет, мисс Берг, – отрезала судья. – Суд услышал всё необходимое. Мистер Холлер, вы сделаете выбор сами или предпочитаете, чтобы я предоставила право выбора мисс Берг?
Я медленно поднялся.
– Минуту, Ваша честь?
– Поторопитесь, мистер Холлер, – отозвалась Уорфилд. – Я в неудобном положении и не собираюсь в нём задерживаться.
Я обернулся к перилам позади стола защиты и посмотрел на дочь. Жестом подозвал её. Она подалась вперёд, положив ладони на холодный металл. Я наклонился и накрыл её руки своими.
– Хейли, я хочу это закончить, – прошептал я. – Я этого не делал и, думаю, смогу доказать. Хочу идти на процесс в феврале. Ты не против?
– Пап, мне было очень тяжело, когда тебя держали в тюрьме в прошлый раз, – так же шёпотом ответила она. – Ты уверен?
– Это то самое, о чём мы говорили с тобой и с мамой. Сейчас я вроде на свободе, но внутри – всё равно взаперти, пока это висит надо мной. Мне нужно, чтобы всё закончилось.
– Я понимаю. Но я волнуюсь.
За моей спиной прозвучал голос судьи:
– Мистер Холлер. Мы ждём.
Я не отводил взгляда от дочери.
– Всё будет хорошо, – сказал я.
Быстро перегнулся через перила и поцеловал её в лоб. Потом посмотрел на Кендалл и кивнул. По её удивлённому лицу я понял: она ждала большего – что я посоветуюсь с ней. Тот факт, что благословение я спросил у дочери, а не у неё, могло стоить нам отношений. Но я сделал то, что считал верным.
Я повернулся к судье и объявил:
– Ваша честь, сдаюсь суду. И буду готов защищать себя восемнадцатого февраля, как назначено. Я невиновен, и чем скорее докажу это присяжным, тем лучше.
Судья кивнула – скорее озабоченная моим выбором, чем удивлённая.
– Очень хорошо, мистер Холлер, – сказала она.
Она закрепила решение постановлением. Но обвинение не ушло без последней вылазки.
– Ваша честь, – поднялась Берг. – Штат просит отложить вступление в силу даты суда на время обращения во Второй окружной апелляционный суд.
Уорфилд долго смотрела на неё, прежде чем ответить. Рискованно сообщать судье о намерении обжаловать её решение, когда впереди – целый процесс у той же судьи. Нейтральность предполагается, но, если вы прямо говорите, что понесёте её «ошибку» наверх, у любого судьи найдётся способ уравнять счёт. Я испытал это в деле: дважды выиграл у Хейгена в апелляции – он «отплатил» залогом в пять миллионов, почти подмигнув. Сейчас Берг стояла на той же грани с Уорфилд. Казалось, судья даёт ей несколько секунд, чтобы передумать.
Но Берг выжидала.
– Мисс Берг, теперь я предоставляю выбор вам, – наконец сказала Уорфилд. – Я не отменю своё решение по шестьсот восемьдесят шестой, не отменив одновременно и сохранение залога мистеру Холлеру. Так что, если вы хотите тянуть с апелляцией, мистер Холлер останется на свободе по действующим условиям до получения решения апелляционного суда.
Две женщины вглядывались друг в друга пять напряжённых секунд. Потом прокурор ответила:
– Благодарю, Ваша честь, – холодно сказала Берг. – Штат отзывает просьбу об отсрочке.
– Прекрасно, – так же холодно отозвалась Уорфилд. – Тогда, полагаю, перерыв.
Когда судья поднялась, помощники шерифа синхронно двинулись ко мне. Я возвращался в «Башни-Близнецы».
Глава 33Пятница, 24 января
Меня снова определили в К‑10 – «силовой» блок «Башен-Близнецов» для заключённых с особым статусом. Проблема была в том, что мне куда важнее было держаться подальше от надзирателей, чем от заключённых. После скандала с подслушкой и последовавшего расследования риск того, что тюремщики попытаются меня «поправить» чужими руками, взлетел в разы.
После ухода Бишопа я остро нуждался в телохранителе. Можно сказать, я устраивал своеобразный кастинг. На следующее утро после прибытия я общался с разными заключенными в блоке, пытаясь понять, кому можно доверять и кто ненавидит «хакеров» так же сильно, как и я. Мой выбор пал на Кэрью, здоровенного парня, которого обвиняли в убийстве. Подробности дела меня не интересовали, и я не стал их выяснять. Но я знал, что у него есть платный адвокат, а защита по такому обвинению стоит дорого. Я предложил ему 400 долларов в неделю за охрану, и в итоге мы договорились о 500 долларах, которые еженедельно будут перечисляться его адвокату.
Дни сменяли друг друга, подчиняясь привычному ритму. Ежедневно команда проводила трехчасовые встречи, где мы разбирали добытое и намечали курс. Подготовка шла полным ходом, и энтузиазм не угасал. Я чувствовал полную уверенность в своих силах и жаждал только одного – начать действовать.
Монотонность дней после повторного ареста была нарушена лишь однажды, на третий день. Меня провели в комнату для встреч, где за столом напротив сидела моя первая жена, Мэгги Макферсон. Её вид одновременно смутил и согрел душу.
– Что‑то не так? – спросил я. – С Хейли всё в порядке?
– Всё хорошо, – ответила она. – Я просто хотела тебя увидеть. Как ты, Микки?
Мне было стыдно – и за себя, и за эту тюремную муть. Представил, как я выгляжу в её глазах – особенно после того, как на свободе она уже высказывала мне всё о моём виде.
– Как ни странно, нормально, учитывая обстоятельства, – сказал я. – Скоро суд и это закончится.
– Готов? – спросила она.
– Более чем. Думаю, мы выиграем.
– Хорошо. Я не хочу, чтобы наша дочь потеряла отца.
– Не потеряет. Она – то, что держит меня на ногах.
Мэгги кивнула и больше к этому не возвращалась. Я понял: она пришла проверить, цел ли я – телом и головой.
– Для меня важно, что ты пришла, – сказал я.
– Конечно. И если тебе что‑то нужно – звони.
– Позвоню. Спасибо.
Пятнадцать минут пролетели – а я вышел окрепшим. С семьёй – какой бы разобщённой она ни была – я чувствовал себя неуязвимее.
Глава 34Среда, 5 февраля
Мягкий шелковый костюм приятно ощущался на коже, принося облегчение от зуда, вызванного тюремной сыпью, покрывавшей большую часть моего тела. Я тихо сидел рядом с Дженнифер Аронсон за столом защиты, наслаждаясь моментом иллюзорной свободы и покоя. Меня привезли в суд на слушание, инициированное обвинением, которое хотело наказать защиту за предполагаемое недобросовестное поведение. Но, несмотря на причину, я был рад любому поводу, чтобы выбраться из «Башен-Близнецов», пусть даже ненадолго.
За годы практики я часто слышал от заключенных жалобы на тюремную сыпь. Посещения тюремной клиники не помогали, и причина сыпи оставалась загадкой. Предполагали, что виной могло быть промышленное моющее средство для стирки белья или материал матрасов. Некоторые считали это аллергией на заключение, другие – проявлением вины. Я же знал, что впервые сыпь появилась в «Башнях-Близнецах», а затем вернулась с новой силой. Разница была в том, что между этими случаями я сам инициировал новое, масштабное расследование тюремной системы. Это навело меня на мысль, что за сыпью стоят сотрудники тюрьмы – что это своего рода месть за мои действия. Возможно, они подмешивали что-то в еду, белье или даже в воду.
Я старался не высказывать свои опасения, чтобы не прослыть параноиком. Мое тело продолжало слабеть, вес снижался, и я не хотел, чтобы кто-то еще добавлял к моим физическим недугам сомнения в моей ясности ума, что могло бы поставить под удар мою способность к самозащите. Было ли это связано с иском или с атмосферой в зале суда – я не знал. Но одно было ясно: как только я вышел из тюрьмы и оказался в автобусе, мои тревоги о болезни исчезли.
По дороге автобус проехал мимо двух плакатов, изображающих Коби Брайанта. Десять дней назад знаменитый баскетболист «Лейкерс» трагически погиб в авиакатастрофе вместе с дочерью и другими людьми. Уличные мемориалы уже появились, как дань уважения его выдающемуся спортивному мастерству, которое возвело его в ранг иконы в городе, где и без того было немало восходящих звезд.
Я услышал приглушенный звук закрывающейся двери зала суда. Обернувшись, я увидел, что вошла Кендалл Робертс. Она украдкой помахала мне, проходя по центральному проходу. Я улыбнулся в ответ. Она прошла к первому ряду и заняла место прямо за столом защиты.
– Привет, Микки.
– Кендалл, тебе не обязательно было ехать сюда через весь город. Слушание, скорее всего, будет коротким.
– Всё равно лучше тех пятнадцати минут свидания в тюрьме.
– Спасибо и за это.
– Кроме того, я хотела…
Она осеклась, заметив Чена, помощника шерифа, который двинулся к нам, чтобы пресечь разговор с галереей. Я поднял ладонь: понял, прекращаю. Повернулся к Дженнифер и наклонился:
– Передайте Кендалл, что я ей позвоню позже, когда доберусь до телефона в блоке.
– Без проблем.
Дженнифер поднялась и прошептала Кендалл, а я снова уставился вперёд, чувствуя, как напряжение уходит из мышц и позвоночника. В «Башнях» ты всё время смотришь через плечо. Я впитывал эти минуты, когда можно не бояться.
Дженнифер вернулась на место. Я, наконец, вынырнул из мыслей и принялся за работу.
– Итак, – сказал я. – Какие новости по Оппарицио?
В понедельник на собрании команды я узнал, что «индейцы» наконец вычислили его, проследив за Джинни Ферриньо до встречи в отеле в Беверли‑Хиллз. Наблюдение за ней сняли, а Оппарицио повели до дома в Брентвуде – тот числился за непроницаемым «слепым» трастом.
– То же, – сказала Дженнифер. – Они готовы явиться с повесткой, когда ты скажешь.
– Хорошо, подождём до следующей недели. Но если будет похоже, что он собирается уехать, – обслужить немедленно. Он не должен ускользнуть.
– Поняла. Напомню Циско.
– Также наблюдаем за его подружкой и двумя сообщниками, которые держат акции «Биогрин Индастриз». И всё это снимаем на камеру – покажем судье, если не явятся.
– Понятно.
Я взглянул на стол обвинения. Сегодня Берг была одна. Без помощника. Она смотрела в рукописный документ; я догадался – репетирует аргументы. Она ощутила мой взгляд.
– Лицемер, – сказала она.
– Простите?
– Вы меня слышали. Вы всё время твердите, будто «ситуация меняется» и обвинение играет нечестно, а потом выкидываете такой трюк.
– Какой трюк?
– Вы прекрасно понимаете, о чём речь. Как я уже сказала, и вы это слышали: вы лицемер, Холлер. И убийца.
Я долго смотрел на неё и видел это в её глазах. Она – истинно верующая. Она искренне считает меня убийцей. Одно дело – копы, для многих из них нет разницы между адвокатом защиты и его подзащитным. Но в мире судебных юристов я часто встречал уважение по обе стороны баррикад. То, что Берг верила: я способен запихнуть человека в багажник и трижды выстрелить в него, – напоминало, с чем мне предстоит столкнуться в суде: с истинно верующей, которая хочет упечь меня навсегда.
– Вы глубоко заблуждаетесь, – сказал я. – Вы настолько ослеплены ложью, которой вас кормили…
– Оставьте это для присяжных, Холлер, – оборвала она.
Помощник шерифа Чан объявил, что суд возобновляет работу. Судья Уорфилд вышла из двери в глубине зала и заняла место на скамье. Она быстро перешла к делу «Штат Калифорния против Холлера» и пригласила Берг изложить ходатайство о санкциях в отношении защиты. Прокурор поднялась, взяла документ и направилась к кафедре.
– Ваша честь, – начала Берг, – защита неоднократно обвиняла прокуратуру в нечестной игре с предоставлением данных, и всё же именно защита всё это время прибегала к обману.
– Мисс Берг, – прервала её судья, – без преамбулы. К сути. Если обнаружено нарушение, сообщите суду.
– Да, Ваша честь. В понедельник каждая сторона должна была представить окончательные списки свидетелей. К нашему удивлению, защита добавила новые имена. Одно из них – Роуз Мари Дитрих, домовладелица погибшего Сэма Скейлза.
– Этот свидетель был неизвестен обвинению?
– Нет, Ваша честь. Мы её не знали. Я направила следователей разыскать и поговорить. Выяснилось: причина, по которой мы её не знали, в том, что Сэм Скейлз снимал у неё квартиру под вымышленным именем.
– Пока не вижу проблемы со стороны защиты, мисс Берг.
– Проблема в том, что рассказала нам миссис Дитрих. Она сказала, что мистер Холлер и двое его следователей беседовали с ней три недели назад о Сэме Скейлзе, который жил как Уолтер Леннон. Более того, она позволила мистеру Холлеру и его команде осмотреть вещи жертвы, хранившиеся в гараже. Не зная, что мистер Скейлз убит в октябре, миссис Дитрих и её муж упаковали его имущество, когда он исчез, не заплатив аренду за декабрь. Они оставили вещи в гараже.
– Всё это любопытно, но где нарушение, за которое вы добиваетесь санкций?
– В том, что защита имела доступ к нескольким коробкам с вещами – документам, почте – и спустя три недели ничего не раскрыла. Имя Роуз Мари Дитрих внесли в список лишь на этой неделе, чтобы, когда обвинение доберётся до миссис Дитрих, у нас уже не было доступа к имуществу.
– С чего бы это?
– Потому что вещи были переданы в Армию спасения сразу после визита обвиняемого и его команды. Совершенно очевидно: у защиты была стратегия скрыть от обвинения любые сведения, которые могли содержаться в вещах жертвы, Ваша честь.
– Это предположения. Есть ли подтверждение?
– У нас есть заявление Роуз Мари Дитрих под присягой, где сказано, что ответчик сказал ей: имущество можно пожертвовать.
– Тогда позвольте взглянуть.
Берг передала копию заявления мне после того, как вручила экземпляр секретарю судьи. На минуту в зале повисла тишина: мы с Дженнифер, плечом к плечу, читали показания одновременно с судьёй.
– Суд ознакомился, – сказала Уорфилд. – Слушаю мистера Холлера.
Я поднялся и подошёл к кафедре. По дороге решил: отвечу мягким сарказмом, не гневом.
– Доброе утро, Ваша честь, – дружелюбно начал я. – Обычно я только рад любому предлогу покинуть гостеприимные апартаменты исправительного учреждения «Башни‑Близнецы», щедро предоставленные мисс Берг, чтобы присутствовать в суде. Но сегодня меня озадачивает и причина явки, и логика претензий. Похоже, санкции следовало бы требовать к собственной следственной бригаде, а не к защите.
– Мистер Холлер, – устало произнесла Уорфилд. – Без отвлечений. Пожалуйста, ответьте прямо по существу вопроса.
– Благодарю, Ваша честь. Нарушений раскрытия не было. У меня нет документов, подлежащих передаче, и я ничего не скрывал. Да, мы выехали по адресу и осмотрели содержимое коробок. Я ничего не брал и ручаюсь: следователи мисс Берг спрашивали Роуз Мари Дитрих, что мы взяли. Не удовлетворившись ответом, мисс Берг решила не включать его в документ, который выдаёт за констатацию фактов. Здесь перечислены некоторые факты, Ваша честь, но далеко не все.
– Судья? – сказала Берг, поднимаясь.
– Ваша честь, я не закончил, – быстро добавил я.
– Мисс Берг, ваша очередь будет, – сказала Уорфилд. – Дайте адвокату закончить.
Берг снова села и принялась яростно строчить в блокноте.
– В завершение, Ваша честь, – продолжил я, – тут нет никаких «отговорок». Напомню суду: три недели назад на телеконференции, в которой участвовала мисс Берг, я просил разрешения покинуть округ и штат. Полагаю, у стенографиста есть запись: из неё ясно, что обвинение спрашивало, с кем я собираюсь встретиться в тюрьме штата Хай‑Дезерт в Неваде. Я ответил: с бывшим сокамерником жертвы. Если бы мисс Берг или кто‑то из многочисленных следователей в её распоряжении потрудились изучить этот след и поговорить с человеком в Неваде, они получили бы тот же адрес и псевдоним Сэма Скейлза, что и я, – и, возможно, опередили бы меня в поисках места, о котором мы говорим. Повторю: всё это не более чем пустые слова. Обязанности защиты по раскрытию данных, требуют передать список свидетелей и копии всего, что я намерен представить как доказательства. Я это сделал. Я не обязан делиться своими интервью, наблюдениями или иными результатами работы. Она это знает. Но с первого дня следствие со стороны обвинения было ленивым, неряшливым и небрежным. Я уверен, что докажу это в суде. Самое печальное – суда не должно было быть. Обвинение…
– Достаточно, мистер Холлер, – сказала судья. – Позиция ясна. Садитесь.
Я сел. Обычно, если судья предлагает сесть, решение уже принято.
Судья повернулась к Берг:
– Мисс Берг, вы помните телеконференцию, о которой говорит адвокат?
– Да, Ваша честь, – ровно ответила Берг.
– У Штата были все возможности проследить и найти это место и вещи жертвы, – сказала Уорфилд. – Суд склонен согласиться с мистером Холлером: это результаты его работы и упущенная возможность, а не игровая тактика защиты. Нарушения правил раскрытия не усматриваю.
Берг поднялась, но к кафедре не пошла – значит, протест будет вялым, как бы остры ни были записи в её блокноте.
– Он тянул три недели, прежде чем внести её в список свидетелей, – сказала она. – Он скрывал её значимость. Должен был быть составлен письменный отчёт о беседе со свидетелем и обыске имущества. В этом дух и цель обмена информацией между обвинением и защитой.
Я начал привставать, чтобы возразить, но судья лёгким движением руки усадила меня обратно.
– Мисс Берг, – в голосе судьи впервые звякнуло раздражение. – Если вы полагаете, что мистер Холлер обязан протоколировать своё расследование отчётами о перемещениях и допросах, как это делают полицейские, а затем немедленно решать, будет ли вызывать миссис Дитрих, то вы, должно быть, принимаете меня за дуру.
– Нет, Ваша честь, – поспешно сказала Берг.
– Прекрасно. Тогда на этом всё. Ходатайство о санкциях отклоняется.
Судья взглянула на календарь над столом секретаря.
– До отбора присяжных – тринадцать дней, – сказала она. – Назначаю слушание по последним ходатайствам на следующий четверг, на десять утра. Хочу закрыть все вопросы в этот день. Это значит, у вас достаточно времени подготовить документы. Никаких сюрпризов. Тогда и увидимся.
Судья объявила перерыв, и страх перед тюрьмой вернулся ещё до того, как помощник шерифа Чан и его напарники дошли до меня.
