Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 335 страниц)
Документ, что вручил мне Лэнкфорд, оказался ордером на обыск. Он давал полиции полномочия обыскать мой дом, офис и машину на предмет обнаружения пистолета 22-го калибра, системы «Кольт», модели «Вудсман спорт» с серийным номером 656300081-52. В санкции на обыск говорилось, что предположительно данный пистолет является орудием убийства Анхеля А. Левина 12 апреля сего года. Лэнкфорд предъявил мне ордер с гордой ухмылкой на лице. Я изо всех сил постарался вести себя так, словно это самая обычная вещь. Такая, с которой я имею дело через день, а по пятницам – дважды. Но, по правде сказать, у меня едва не подгибались колени.
– Как вы это получили? – спросил я.
Абсурдная реакция на абсурдный момент.
– Подписано, скреплено печатью и доставлено по назначению, – ответил Лэнкфорд. – Ну так с чего желаете начать? Автомобиль ведь у вас с собой? Тот «линкольн», в котором вас развозят повсюду как дорогую проститутку.
Я проверил подпись на последней странице и увидел, что это судья какого-то глендейлского карликового суда, о котором я никогда не слышал. Они обратились к местному, и он сообразил, что, когда настанет время выборов, ему пригодится поддержка полиции. Я начал оправляться от шока. Может, этот обыск просто блеф?
– Чушь собачья, – сказал я. – Ваш ордер противоречит Уголовному кодексу. Я мог бы аннулировать его за десять минут.
– Судье Фулбрайт он показался вполне законным, – промолвил Лэнкфорд.
– Фулбрайт? Какое она имеет в этому отношение?
– Ну, мы знали, что вы участвуете в судебном процессе, поэтому решили, что нам следует спросить у нее, приемлемо ли предъявлять вам этот ордер. Не хотелось ссориться с такой дамой, сами понимаете. Она заявила, что если по окончании судебного заседания – то она не возражает. И ни слова не добавила об Уголовном кодексе или о чем-либо еще.
Наверное, они ходили к Фулбрайт в обеденный перерыв, сразу после того, как я видел их в зале заседания. Я догадывался, что это идея Собел – все-таки сначала посоветоваться с судьей. Такой тип, как Лэнкфорд, был бы только рад вытащить меня прямо из зала суда и сорвать судебный процесс.
Мне пришлось соображать быстро. Я взглянул на Собел – она внушала мне больше симпатий.
– Я сейчас нахожусь в середине трехдневного судебного процесса, – произнес я. – Не могли бы мы отложить это до четверга?
– Черта с два! – рявкнул Лэнкфорд, прежде чем его напарница успела что-либо ответить. – Мы не выпустим вас из виду до тех пор, пока не проведем обыск. Мы не намерены предоставить вам время избавиться от оружия. Итак, где ваш автомобиль, адвокат из «линкольна»?
Я проверил, как написана санкция на обыск. Ей полагалось быть очень специфической, и мне подфартило. В ней изложено требование на обыск «линкольна» с калифорнийским номером. Я сообразил, что кто-то, видимо, записал номер автомобиля в тот день, когда меня вызвали в дом Анхеля Левина прямо со стадиона «Доджер». Потому что речь в этой бумаге шла о старом «линкольне», о том, на котором я ездил в тот день.
– Автомобиль у меня дома. Когда я на судебном процессе, я не пользуюсь услугами шофера. Сегодня утром я приехал на машине моего клиента и обратно тоже собирался ехать вместе с ним. Вероятно, он ждет меня внизу.
Разумеется, я солгал. Тот «линкольн», на котором я приехал, стоял в гараже здания суда. Но я не мог позволить копам его обыскивать, поскольку там действительно лежал пистолет, в подлокотнике заднего сиденья. Не тот пистолет, который они искали, а его замена. После убийства Анхеля Левина и после того, как я обнаружил, что мой пистолет исчез, я попросил Эрла Бриггса достать мне оружие для защиты. Я знал, что если обратиться к Эрлу, то не придется дожидаться десять дней. Но я не знал уголовную историю этого пистолета, а также зарегистрирован ли он, и мне совсем не хотелось выяснять это с помощью глендейлской полиции.
Но мне подфартило, потому что «линкольн» с пистолетом внутри не был тем «линкольном», который указывался в ордере на обыск. Указанный же автомобиль стоял у меня дома, в гараже, в ожидании потенциального покупателя из службы проката лимузинов, чтобы тот пришел и осмотрел его. И именно этот «линкольн» предписывалось обыскать.
Лэнкфорд забрал у меня ордер и сунул к себе во внутренний карман.
– Не беспокойтесь о том, кто вас повезет, – сказал он. – Мы вас доставим. Поехали.
Спускаясь на лифте и выходя из здания, мы, слава Богу, не столкнулись с Руле или его свитой. И вскоре я уже ехал на заднем сиденье «гранд-маркиза», думая, что сделал правильный выбор, приобретя «линкольн». В «линкольне» просторнее, и езда более плавная.
Вел машину Лэнкфорд, а я сидел позади него. Окна были задвинуты, и было слышно, как он жует резинку.
– Можно мне еще раз взглянуть на ордер? – спросил я.
Лэнкфорд не пошевельнулся.
– Учтите, я не намерен пускать вас в дом, пока не получу возможность досконально ознакомиться с ордером. Я мог бы сделать это по дороге и сэкономить вам время. А иначе…
Лэнкфорд вытащил ордер из кармана и передал мне через плечо. Я понимал, почему он колебался. Обычно в ходатайстве об ордере копам полагалось полностью излагать все детали расследования, дабы убедить судью, что для ордера имеются достаточные основания. Они не любили, чтобы объект этот ордер читал, поскольку это выдавало их планы и лишало преимущества.
Проезжая мимо большой автостоянки на бульваре Ван-Нуйс, я посмотрел в окно. На постаменте перед дилерским центром «Линкольн» красовалась новая модель лимузина. Я снова опустил взгляд на ордер, открыл его на разделе «Резюме» и стал читать.
Лэнкфорд и Собел проделали неплохую работу, надо отдать им должное. Одна – я подозревал, что это была именно Собел, – занялась аспектом выстрела, заложила мое имя в автоматизированную систему обработки данных по огнестрельному оружию и вытащила призовой номер. Компьютер сообщил, что я зарегистрирован как владелец пистолета той же самой марки и модели, что и орудие убийства.
Бойкий ход, но он все равно не создавал достаточных оснований. Фирма «Кольт» производила пистолет модели «Вудсман» свыше шестидесяти лет. Это означало, что их было произведено, наверное, с миллион – и, значит, мог быть миллион подозреваемых.
Итак, сначала получили тонкий дымок, потом еще потерли друг о друга палочки, чтобы получить желаемое пламя. В прилагаемом кратком ходатайстве утверждалось, будто я укрыл от следователей факт владения оружием указанной марки. Там говорилось также, что я сфабриковал алиби, когда меня первоначально допрашивали по поводу смерти Левина, затем сделал попытку направить следствие по ложному пути, подсунув липовый след наркодилера Гектора Арранде Мойи.
Хотя мотив не является достаточным основанием для получения ордера, полицейские все равно подверстали в свое резюме для ходатайства некий мотив – утверждая, что жертва убийства, Анхель Левин, принуждал меня давать ему задания следовательского характера, а я отказывался ему платить по завершении этих расследований.
Но не это вопиющее утверждение имело решающее значение. Ключевым пунктом обоснования заявки на обыск оказался факт фабрикации мною своего алиби. Дескать, по моим словам, во время убийства я находился дома, но этому утверждению противоречило сообщение на моем домашнем телефоне, поступившее перед предполагаемым временем убийства, и это доказывало, что дома меня не было. В общем, я лжец.
Я медленно прочитал формулировку дважды, но мой гнев не утихал. Швырнул ордер рядом с собой на сиденье.
– В каком-то отношении действительно жаль, что я не искомый вами убийца, – произнес я.
– Да? Это почему же? – отозвался Лэнкфорд.
– Потому что этот ордер – кусок дерьма, и вы оба это знаете. Он не выдерживает никакой критики. Я сказал вам, что телефонное сообщение поступило, когда я уже беседовал по телефону – что может быть проверено и доказано. Только вы поленились или не хотели это проверять, поскольку тогда было бы трудновато получить ордер – даже у вашего карманного судьишки из Глендейла. Ваша ложь свидетельствует как о вашей профессиональной халатности, так и о нарушении закона. Это документ, не имеющий юридической силы. – Я сидел позади Лэнкфорда, и мне лучше была видна Собел. Говоря все это, я наблюдал за ее лицом в поисках признаков сомнения. – А предположение, что Анхель вымогал у меня работу и я не желал платить, просто анекдот. Вымогал – с помощью чего? И за что я ему не заплатил? Я платил ему всякий раз, как получал выставленный счет. Парень, говорю тебе: если вот так вы работаете по всем уголовным делам, то мне пора открывать свой филиал в Глендейле. Я запихну этот ордер прямо в задницу вашему начальнику.
– Вы солгали насчет пистолета, – проговорил Лэнкфорд. – И у вас были деньги Левина. Они значатся у вас в приходно-расходной книге. Четыре штуки баксов.
– Я ни о чем не лгал. Вы ни разу не спрашивали меня о пистолете.
– Солгали по умолчанию.
– Чушь собачья!
– Четыре куска.
– Ах да, четыре куска. Убил его, пожалев четыре тысячи! – воскликнул я с сарказмом. – Вот тут вы меня подловили, детектив. Это мотив. Но думаю, вам и в голову не пришло проверить, выставлял ли он мне на тот момент счет на четыре штуки. Или посмотреть, оплатил ли я ему только что выставленный, за неделю до смерти, счет-фактуру на шесть тысяч долларов.
Лэнкфорд был непоколебим. Но я увидел, как сомнение начинает проявляться на лице Собел.
– Не имеет значения, сколько и когда вы ему платили, – сказал Лэнкфорд. – Шантажист никогда не бывает удовлетворен. Невозможно прекратить платить, пока не достигнешь точки необратимости. Вот в чем вся штука. В точке необратимости.
Я потряс головой.
– А какой же компромат он имел на меня, что вынуждал давать ему работу и платить вплоть до точки необратимости?
Лэнкфорд и Собел обменялись взглядами, и Лэнкфорд кивнул. Собел достала из кейса файл и протянула его мне через спинку сиденья.
– Посмотрите, – предложил Лэнкфорд. – Вы проглядели это, когда обыскивали место преступления. Он спрятал это в ящике комода.
Я раскрыл папку и увидел, что она содержит несколько цветных фотографий восемь на десять. Снимки сделаны издали, и на каждом изображен я. Фотографировавший следил за моим «линкольном» несколько дней и в диапазоне нескольких миль, причем на каждом снимке зафиксировано время. Я был запечатлен с различными персонами, в которых легко узнал своих клиентов. Проститутки, уличные наркодилеры и «ангелы дорог». Запечатленные моменты можно было интерпретировать как подозрительные, поскольку они отображали какой-нибудь краткий миг времени: мужчина-проститутка в мини-шортах, высаживающийся с заднего сиденья моего «линкольна»; Тедди Фогель, передающий мне в машину толстую пачку наличных через окно. Я захлопнул папку и швырнул ее обратно через спинку сиденья.
– Вы меня разыгрываете? Вы хотите сказать, что Анхель шантажировал меня вот этим? Что он вымогал у меня деньги при помощи вот этой туфты? Люди – мои клиенты. Это шутка, или я чего-нибудь не понимаю?
– Калифорнийская коллегия адвокатов может не посчитать это шуткой, – возразил Лэнкфорд. – Мы слышали, что вы в натянутых отношениях с коллегией. И Левин знал это. Он это использовал.
Я потряс головой, словно стараясь избавиться от наваждения.
– Невероятно!
Я знал, что мне нужно перестать говорить. Я с самого начала повел себя неправильно с этими людьми. Понимал, что мне надо просто захлопнуть рот и таким образом выйти из затруднительного положения. Но я испытывал необоримую, можно сказать, всепоглощающую потребность их убедить. Я начинал сознавать, почему так много уголовных дел стряпается в комнатах для допросов при полицейских участках. Люди просто не умеют вовремя заткнуться.
Я попытался определить места, где сделаны находящиеся в папке снимки, вспомнить, к чему они относились. Фогель, вручающий мне свиток купюр на автостоянке перед стриптиз-клубом «Ангелов», на бульваре Сепульведа. Это произошло уже после суда над Гарольдом Кейси, и Фогель платил мне тогда за подачу апелляции. Мужчину, зарабатывавшего на жизнь проституцией, звали Терри Джонс, и я представлял его в деле, где ему вменялось приставание к людям на улице, – это случилось в первую неделю апреля. Мне пришлось тогда разыскивать его прямо на бульваре Санта-Моника накануне судебного заседания, чтобы убедиться, что он на него явится.
Ясно, что все снимки сделаны в промежутке времени между тем утром, когда я взялся за дело Руле, и моментом, когда убили Анхеля Левина. Затем убийца подбросил их на место преступления. Все это являлось частью гнусного плана Руле держать меня под контролем. Снабдить полицию всем необходимым для того, чтобы повесить убийство Левина на меня. Почти всем – кроме орудия убийства. До тех пор пока Руле держал у себя под спудом это оружие – он держал в руках и меня.
И хотя этот замысел повергал меня в бездны отчаяния, я не мог не восхищаться его дьявольским хитроумием.
Я попытался опустить стекло в машине, но кнопка не работала. Попросил Собел открыть окно, и она выполнила мою просьбу. В автомобиль стал задувать свежий ветер.
Вскоре Лэнкфорд посмотрел на меня в зеркало заднего обзора и попытался начать разговор с другой стороны.
– Мы проследили историю этого «вудсмана», – сказал он. – Вы ведь знаете, кто владел им когда-то, не правда ли?
– Микки Коэн, – небрежно ответил я как о чем-то само собой разумеющемся, пялясь на отвесные склоны Лорен-каньона.
– Как к вам попал пистолет Микки Коэна?
Я ответил, все так же не отводя глаз от окна:
– Мой отец был адвокатом, а Микки Коэн – его клиентом.
Лэнкфорд присвистнул. Коэн был одним из самых знаменитых гангстеров, когда-либо называвших Лос-Анджелес своей родиной. Он был из тех времен, когда гангстеры соперничали с кинозвездами за броские заголовки газет.
– И что же? Он прямо так и подарил вашему старику пистолет?
– Коэн обвинялся в нападении с применением огнестрельного оружия, и мой отец защищал его. Коэн утверждал, что это самооборона. Был процесс, и мой отец добился вердикта «невиновен». Когда оружие было возвращено, Микки отдал его моему отцу. Что-то вроде подарка на память, если можно так выразиться.
– А ваш старик когда-нибудь интересовался, скольких людей этот Мик угрохал из своего пистолета?
– Не знаю. Я, в сущности, не знал своего отца.
– А как насчет Коэна? С ним вы когда-нибудь встречались?
– Мой отец представлял его в суде еще до того, как я вообще появился на свет. Пистолет перешел ко мне по наследству. Неизвестно, почему отец решил завещать его мне. Мне было всего пять лет, когда он умер.
– А вы, значит, выросли и стали адвокатом, как милый старый папочка, и, будучи хорошим адвокатом, зарегистрировали оружие.
– Я подумал, что, если его когда-нибудь украдут или с ним что-нибудь еще случится, мне бы хотелось иметь возможность вернуть его. Далее на Фэрхольм-драйв.
Мы начали подниматься в гору, к моему дому. После чего я выдал им скверные новости:
– Спасибо, что подвезли. Вы, ребята, конечно, можете обыскивать мой дом, и кабинет, и автомобиль сколько захочется. Но должен сообщить: вы зря теряете время. Я не только не тот человек, который вам нужен, но и никакого пистолета вы тут не найдете.
Я увидел, как голова Лэнкфорда, снова бросившего на меня взгляд в зеркало заднего вида, дернулась вверх.
– Это почему же, советник? Вы уже от него избавились?
– Потому что пистолет был украден из моего дома и где он, я не знаю.
Лэнкфорд засмеялся. Я прямо-таки видел радость в его глазах.
– Ну да, украден… Как удобно. Когда это случилось?
– Затрудняюсь ответить. Я годами не проверял наличие пистолета.
– Вы обратились по этому поводу в полицию или подали заявление в страховую компанию?
– Нет.
– Значит, кто-то приходит и крадет у вас пистолет Микки Коэна, а вы об этом даже не заявляете. Особенно после того, как только что сказали нам, будто зарегистрировали пистолет на свое имя, на случай если такая вещь приключится. Вы же юрист. Вам не кажется, что подобное заявление звучит странно из ваших уст?
– Согласен, но только я знаю, кто его украл. Это сделал один клиент. Он сам сообщил мне, что украл пистолет и если я пойду на него заявлять, то это будет означать попрание клиентского доверия, поскольку мое обращение в полицию приведет к его аресту. Что-то вроде заколдованного круга, детектив.
Собел обернулась и посмотрела на меня. Наверное, она подумала, что я сымпровизировал все это, сочинил прямо на ходу.
– Звучит как юридическая тарабарщина и полная чушь, Холлер, – усмехнулся Лэнкфорд.
– Но это правда. Мы приехали. Паркуйтесь прямо перед гаражом.
Лэнкфорд подвел автомобиль на пятачок перед моим гаражом и заглушил мотор. Прежде чем выйти, он обернулся и произнес:
– Какой клиент украл пистолет?
– Я уже сказал: не могу вам этого раскрыть.
– О'кей, на данный момент ваш единственный клиент – Руле, не так ли?
– У меня много клиентов. Но я не могу назвать вам имя.
– Как вы считаете, не следует ли нам отследить маршруты его передвижений по браслету и посмотреть, не бывал ли он в последнее время в ваших краях?
– Делайте что хотите. Он действительно был здесь. У нас однажды состоялось тут совещание. В моем в кабинете.
– Может, тогда он его и взял?
– Я не сказал вам, что он его взял, детектив.
– Да… Что ж, так или иначе, этот браслет исключает участие Руле в убийстве Левина. Мы проверяли эту «Джи-пи-эс». Выходит, единственным подозреваемым остаетесь вы, советник.
– А вы остаетесь попусту терять время.
Я вдруг подумал кое-что о ножном браслете Руле, но постарался этого не показать. Наверное, некий намек на разгадку его фокуса в стиле Гудини. Я хотел сам проверить это позже.
– Мы что, так и будем здесь сидеть?
Лэнкфорд отвернулся от меня и вышел из машины. Потом отпер мою дверцу, поскольку внутренняя ручка была заблокирована, чтобы можно было перевозить подозреваемых и арестованных. Я посмотрел на обоих детективов.
– Хотите, чтобы я показал вам футляр из-под пистолета? Увидев, что он пуст, вы сможете уехать и сэкономить нам всем время.
– Не так быстро, советник, – сказал Лэнкфорд. – Мы собираемся прочесать тут все. Я возьмусь за автомобиль, а детектив Собел займется домом.
Я покачал головой:
– Не так быстро, детектив. Я вам не доверяю. Ордер ваш подозрительный. Сами вы мне тоже подозрительны. Оставайтесь вместе, так чтобы я мог наблюдать за вами обоими, либо подождите, пока я вызову сюда второго наблюдателя. Мой менеджер появится через десять минут. Я вызову ее, чтобы за вами проследила, а вы спросите ее, звонила ли она мне в то утро, когда убили Анхеля Левина.
Лицо Лэнкфорда потемнело от обиды и гнева, но он сдержался. Я решил дожать его. Достал мобильник и открыл его.
– Но только сначала позвоню вашему судье и проверю, действительно ли…
– Ладно, – решил Лэнкфорд. – Начнем с машины. Вместе. Потом перейдем к дому.
Я закрыл телефон и убрал его в карман.
– Отлично.
Подойдя к клавишной панели на стене гаража, я набрал комбинацию цифр, и дверь стала отъезжать вверх, открывая взору черно-синий «линкольн», дожидающийся осмотра покупателя. Лэнкфорд посмотрел на номер и сердито покачал головой.
– Да, верно.
Он шагнул в гараж, его лицо все еще было напряжено от сдерживаемого гнева. Я решил разрядить обстановку.
– Послушайте, детектив. Знаете, в чем разница между сомом и судебным адвокатом?
Он злобно уставился на номерной знак моего «линкольна».
– Один – придонный падальщик, – продолжил я. – А другой – рыба.
Какой-то миг его лицо оставалось каменным, затем оно растянулось в улыбке, и он разразился резким, неприятным хохотом. В гараж вошла Собел, не слышавшая шутки.
– Что такое? – спросила она.
– Я потом тебе расскажу, – ответил Лэнкфорд.
Глава 31Им потребовалось полчаса, чтобы обыскать «линкольн» и перейти в дом, где они начали с кабинета. Все это время я лишь наблюдал, вступая в беседу, когда приходилось давать комментарий о чем-либо, вызвавшем заминку в их поисках. Они мало общались между собой, и становилось все яснее, что между напарниками существует некий разлад относительно направления, в котором Лэнкфорд повел расследование.
В какой-то момент обыска Лэнкфорд получил звонок по мобильному и вышел на веранду поговорить без свидетелей. Шторы на застекленной двери были подняты, и, стоя в коридоре, я мог, глядя в одну сторону, видеть, как он торчит там и разговаривает, а глядя в другую – наблюдать за Собел в моем кабинете.
– Вам все это не очень-то по душе, не правда ли? – обратился я к ней, когда ее партнер не слышал моих слов.
– Не имеет значения, как я к этому отношусь. Мы расследуем дело, вот и все.
– Ваш напарник всегда так держится или только с адвокатами?
– В прошлом году он потратил пятьдесят тысяч на адвоката, пытаясь добиться опекунства над своими детьми, но так и не смог. Перед этим мы проиграли крупное дело об убийстве – из-за юридических формальностей.
Я понимающе кивнул:
– И он возложил вину на адвоката. Но кто нарушил правила?
Она не ответила, и это подтвердило, что именно Лэнкфорд совершил юридическую оплошность.
– Картина ясна, – промолвил я.
Я снова посмотрел в сторону крыльца, узнать, как там Лэнкфорд. Он нетерпеливо жестикулировал, точно стараясь объяснить что-то недоумку. Наверное, тому самому адвокату по вопросам опеки. Я решил сменить тему:
– Вам не кажется, что вами в расследовании манипулируют?
– О чем вы?
– О фотографиях, спрятанных в комоде, о пулевой гильзе, очень кстати отыскавшейся в вентиляционном отверстии в полу. Как-то уж очень удобно.
– Что вы хотите сказать?
– Я ничего не хочу сказать. Задаю вопросы, которые вашего напарника, похоже, не интересуют.
Я опять бросил взгляд на Лэнкфорда. Он нажимал кнопки своего сотового, делая новый звонок. Я отвернулся и шагнул в открытую дверь кабинета. Собел шарила за файлами в выдвижном ящике картотечного шкафа. Не найдя пистолета, задвинула ящик и перешла к письменному столу.
– А как вы расцениваете адресованное мне сообщение Анхеля? – тихо проговорил я. – Насчет того, что он отыскал Хесусу Менендесу пропуск на волю. Что, по-вашему, он имел в виду?
– Мы еще не пришли к какому-либо заключению на сей счет.
– Жаль. Я думаю, это важный момент.
– Все важно, пока жизнь не докажет обратное.
– Знаете, тот судебный процесс, в котором я сейчас участвую, весьма интересен. Советую вам прийти и посмотреть. Вы могли бы узнать кое-что поучительное.
Она посмотрела на меня. На миг наши взгляды встретились. Потом Собел подозрительно прищурилась, будто пыталась оценить, действительно ли предполагаемый убийца переманивает ее на свою сторону.
– Вы серьезно?
– Да, почему бы нет?
– Что ж, начнем с того, что, будучи под стражей, вы не сумеете участвовать в суде.
– Эй, да ведь нет пистолета – нет и уголовного дела. Потому-то вы сюда приехали, не так ли?
Она промолчала.
– Кроме того, это ведь идея вашего напарника. Вы с ним не заодно. Могу поклясться.
– Типичный адвокат. Полагаете, что знаете все маневры?
– Нет, это не про меня. Все больше убеждаюсь, что я полный профан.
– Это ваша дочь? – Собел указала на фотографию на чайной чашке на столе.
– Да. Хейли.
– Приятное созвучие: Хейли Холлер. Назвали в честь кометы?
– Что-то вроде. По-другому пишется. Идея жены.
Вошел Лэнкфорд и громко оповестил Собел о только что полученном звонке от начальника, который сообщал, что они опять в игре и должны заняться очередным глендейлским делом об убийстве – независимо от того, закончено дело Левина или нет. Он не сообщил о том, куда звонил сам.
Собел сказала, что закончила обыскивать кабинет. Пистолета не нашла.
– Говорю же вам, нет его здесь, – произнес я. – Зря тратите свое время. И мое тоже. У меня завтра судебное заседание, и мне надо подготовиться к допросу свидетелей.
– Теперь займемся спальней, – проговорил Лэнкфорд, игнорируя мои возражения.
Я шагнул в коридор, давая им возможность пройти в следующую комнату. Там, в спальне, они двинулись вдоль кровати – каждый со своей стороны – к двум парным ночным столикам. Лэнкфорд выдвинул верхний ящик тумбочки и извлек оттуда компакт-диск.
– «Вредквием по Лилу Демону», – прочел он. – Вы, очевидно, чертовски меня дурите.
Я не ответил. Собел быстро открыла два ящика тумбочки и нашла их пустыми, если не считать полоски презервативов. Я отвернулся.
– Беру на себя стенной шкаф, – объявил Лэнкфорд, покончив с ночным столиком и оставив ящики открытыми, в типично полицейской манере. Он вошел в шкаф-купе, и вскоре оттуда послышался его голос:
– Ну, вот оно!
Он вышел из шкафа, держа в руках деревянный футляр.
– Браво! – воскликнул я. – Вы нашли пустой ящик из-под пистолета. Наверное, вы детектив.
Лэнкфорд с усилием тряхнул ящик в руках прежде, чем поставить на кровать. Либо он пытался дразнить меня, либо в футляре находилось что-то тяжелое. Легкий холодок пробежал у меня вниз по спине. Я вдруг сообразил, что Руле мог с тем же успехом еще раз прокрасться в мой дом, чтобы вернуть оружие на место. Лучше тайника не придумаешь. Вот уж где я стал бы искать пистолет в последнюю очередь, коль скоро убедился, что он исчез. Я вспомнил странную усмешку Руле, когда сказал ему, что хочу получить свой пистолет обратно. Не потому ли он улыбался, что я его уже получил?
Лэнкфорд щелкнул металлическими щеколдами и поднял крышку футляра. Потом извлек на свет божий промасленную ткань. Пробковое гнездо, где некогда покоилась пушка Микки Коэна, все так же зияло пустотой. Я с облегчением выдохнул.
– Ну, что я вам говорил? – быстро произнес я, стараясь замаскировать вздох.
– Угу. То, что вы нам и говорили, – сказал Лэнкфорд. – Хайди, у тебя есть мешок? Надо забрать ящик.
Я с любопытством посмотрел на Собел. По мне, она совсем не походила на Хайди. Я даже подумал, не было ли это просто прозвищем, принятым среди коллег в участке? Или, может, такое имя и явилось причиной, по которой она не стала помещать его на визитной карточке. Как-то недостаточно сурово оно звучало для детектива из отдела убийств.
– В машине, – ответила она.
– Неси сюда, – велел Лэнкфорд.
– Вы хотите забрать пустой футляр от пистолета? – удивился я. – Зачем он вам?
– Все это – звенья одной цепи улик, советник. Вам-то уж следовало бы знать это. Кроме того, он пригодится, поскольку у меня предчувствие, что пистолета мы так никогда и не отыщем.
Я покачал головой:
– Если пригодится, то лишь в ваших мечтах. Ящик ни о чем не свидетельствует.
– Он свидетельствует о том, что вы владели пистолетом Микки Коэна. Тут прямо так и сказано, на этой медной пластинке, которую приделал ваш папаша или еще кто.
– Ну так что из этого следует, черт подери?
– А то, Холлер, что я сейчас, пока стоял у вас на крыльце, сделал звонок. Дело в том, что мы поручили одному из наших поднять старое дело Микки Коэна о необходимой самообороне. Оказалось, в архиве полицейского управления Лос-Анджелеса до сих пор хранятся данные баллистической экспертизы. Большая удача для нас, что материалы дела сохранились. Господи, через пятьдесят лет!
И я все понял! Они возьмут пули и гильзы из дела Коэна и сравнят их с аналогичными вещественными доказательствами из дела Левина. Свяжут убийство Левина с оружием Микки Коэна, которое, в свою очередь, свяжут со мной через футляр от пистолета и через данные автоматизированной компьютерной системы по огнестрельному оружию. Я сомневался, что Руле, разрабатывая свой план удержания меня под контролем, мог вообразить, как ловко полиция сумеет выстроить уголовное дело, даже не имея на руках самого пистолета.
Я стоял и молчал. Собел покинула комнату, избегая смотреть на меня, зато Лэнкфорд поднял взгляд от деревянного ящика с ухмылкой киллера на лице.
– Что приумолкли, советник? Онемели перед лицом неоспоримых доказательств?
Я наконец обрел способность говорить.
– Сколько времени займет баллистическая экспертиза? – выдавил я.
– Что ж, для вас мы сделаем исключение – проведем в срочном порядке. Так что идите и наслаждайтесь жизнью, пока еще можете. Но не смейте покидать город. – Он расхохотался, опьяненный своим головокружительным успехом. – Господи, я считал, подобное произносят лишь в кино! Но вот же, я только что произнес! Жаль, моего напарника здесь не было.
Собел вернулась с большим коричневым бумажным пакетом и рулоном красной клейкой ленты для упаковывания улик. Я смотрел, как она укладывает футляр из-под пистолета в мешок и запечатывает лентой. Я спрашивал себя, сколько времени есть в моем распоряжении и не оторвались ли колеса от той машины, что я запустил в движение. Я начал ощущать себя таким же опустошенным, как и тот деревянный ящик, который Собел только что замуровала внутри жесткого бумажного мешка.
