Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 335 страниц)

Глава 30

Сначала шофер высадил Буна. Он пожелал нам с Лили спокойной ночи, а потом, заикаясь, пробормотал что-то неразборчивое Сэди-Грэйс. Когда дверца за ним захлопнулась, я, подняв бровь, посмотрела на Сэди-Грэйс, чтобы попытаться сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас, а не крутить в мыслях прощальные слова мамы.

– Что? – Сэди-Грэйс нахмурилась. – У меня что-то на лице?

Я решила, что в этом случае можно обойтись без намеков.

– Ты нравишься Буну.

Сэди-Грэйс обхватила пальцами правой руки левую.

– Я всегда нравлюсь мальчикам. Или они думают, что я им нравлюсь, пока я… не начинаю быть собой. – Она кашлянула. – У меня есть патологическая склонность ломать их.

– Ломать? – переспросила я.

– Ну… – Сэди-Грэйс понуро опустила голову. – Физически. Мы пытаемся… и потом я их ломаю.

Я повернулась к Лили за разъяснением.

– Она… вроде как провоцирует несчастные случаи, – тактично ответила кузина.

Я решила, что больше не хочу задавать никаких вопросов. И это было к лучшему, потому что за мгновение до того, как лимузин отъехал от тротуара, дверца снова открылась.

В машину скользнула Кэмпбелл. Ее лицо было бледным, и она невидящим взглядом смотрела перед собой.

– Как много злодейств успела совершить? – спросила я.

Это вырвало Кэмпбелл из тревожной задумчивости. Она подобрала с пола лимузина свою футболку и уже через секунду снова была в ней.

Как будто все это время была с нами.

Как будто этих пяти часов и не бывало.

– Я так понимаю, мы сегодня повеселились? – прощебетала Кэмпбелл.

Лили на секунду поймала мой взгляд.

– Можно и так сказать. – Она помолчала. – Кажется. Тебе особенно понравилось, что мы решили делать что хотим: резвились на заброшенном участке в захолустье, исполняли танец живота на полуразрушенной сельской заправке.

Кэмпбелл повернула голову и, словно змея, замерла, готовясь к нападению.

– Мне понравилось?

Я пожала плечами.

– Возможно, мы немного отклонились от сценария.

Ее зеленые глаза вспыхнули.

– Мы так не договаривались.

– Если тебе не нужно видео, которое подтверждает, что ты почти целый вечер провела в городке в сорока пяти минутах езды отсюда…

– Нет. – Кэмпбелл выдавила улыбку. – Уверена, у вас все здорово получилось.

Лили, помедлив пару секунд, вложила камеру в руку Кэмпбелл. Облегчение, мелькнувшее на лице дочери сенатора, встревожило меня больше, чем любая угроза, прозвучавшая из ее уст за последние шесть недель.

– Что ты собираешься с этим делать? – спросила я. С этой бесценной записью, которая служит алиби на случай непонятно чего.

– То, что предписано инструкцией. – Кэмпбелл переползла на место напротив и опустила перегородку. – Прошу прощения, сэр, – медовым голосом произнесла она. – Но, по-моему, мы должны оставить это вам.

Перегородка поднялась, и наблюдать за этим было все равно что наблюдать, как опускается занавес – или меч.

– Он передаст ее, – сказала Кэмпбелл. – Комитет просмотрит видео, и на мероприятии в следующем месяце будут объявлены победители квеста.

– Ты ничего не забыла? – требовательно спросила я. Планшет Лили. Записи с камер.

– После следующего мероприятия, – пообещала Кэмпбелл. – Когда объявят победителей, я отдам вам все, что у меня есть. А пока вы не услышите от меня ни слова о «Секретах» или о чем-то еще.

Мы об этом не договаривались.

Кэмпбелл пристально посмотрела на меня:

– Я серьезно, Сойер. Я не буду доставать вас – всех вас, – и на маскараде в следующем месяце все, что у меня есть, станет вашим. Даю слово.

– Меня, например, это очень успокоило, – тихо и с сарказмом пробормотала Лили.

Сэди-Грэйс отозвалась не так изящно:

– Э-э-э… ребят?

Я продолжала мрачно смотреть на Кэмпбелл, когда Сэди-Грэйс повторила:

– Ребят! – Ее голос стал выше на октаву. – Смотрите!

Я перевела взгляд за окно. Лимузин только что свернул на Камелия-Корт. Дом Сэди-Грэйс находился по одну сторону тупика, дом бабушки – по другую, а в самом конце, на самом большом участке, стоял единственный дом в квартале, отгороженный от улицы коваными железными воротами.

Сегодня вечером эти ворота были открыты. На подъездной дорожке стояли полицейские машины – три штуки. Мигание синих и красных огней отдавалось в мозгу ударами ножа для колки льда – снова, и снова, и снова.

Лили резко повернулась к Кэмпбелл:

– Это дом твоего дедушки.

Я всматривалась в лицо Кэмпбелл, ища хоть какой-нибудь намек на слабость, на то беспокойство, с которым она залезала в машину.

Но увидела лишь стальную решимость.

– О господи! – воскликнула Кэмпбелл, изобразив тревогу. – Дедушкин дом. Что же могло случиться?

Глава 31

Всю ночь я пролежала в постели, гадая, участницами чего, черт возьми, мы стали. Три полицейские машины не приезжают из-за мелочей. В каком именно преступлении – или преступлениях – мы помогали Кэмпбелл?

Утром, услышав наконец возню Лилиан на первом этаже, я решила, что пора прекращать бессмысленные попытки вздремнуть. Если бабушка уже была в курсе того, что же произошло у Эймсов, я тоже хотела это знать.

Я присоединилась к ней на террасе перед домом, чтобы выпить кофе. Из всей семьи только мы предпочитали черный.

– Вчера вечером что-то случилось. – Я сделала большой глоток из кружки. – Когда мы вернулись домой после квеста, у особняка Эймсов стояли полицейские машины.

Лилиан Тафт сохраняла полнейшую невозмутимость.

– Полагаю, скорой не было.

У меня екнуло сердце. Мне и в голову не приходило – до этого самого момента, – что Кэмпбелл могла физически навредить кому-нибудь.

Не может быть. Она не смогла бы. Или смогла?

– Не было, – отозвалась я.

– А жаль, – заявила бабушка. – Сердечный приступ, а то и два, возможно, слегка бы приструнили Дэвиса.

Я подавилась кофе.

– Лилиан!

– Пф, Сойер, не смотри на меня так. Пока я не выпила утренний кофе, мне разрешается шутить о сердечных приступах и Дэвисе Эймсе, тем более что поблизости нет поборников этикета, чтобы отчитать меня.

Видимо, меня за таковую не считали. Я восприняла это как комплимент.

– Как ты думаешь, что случилось? – не унималась я. – Три полицейские машины. Это много, как по мне.

Я повидала достаточно серьезных драк в баре, но даже тогда приезжала только одна машина.

– Здесь почти не случается преступлений. – Лилиан подняла кружку к лицу и вдохнула аромат кофе. – Дэвис всегда ждет немедленной и убедительной реакции. Старый маразматик, наверное, потерял ключи от машины и сообщил о краже.

Ее объяснение произошедшему должно было успокоить меня, но я была обескуражена: впервые за шесть недель я разговаривала с Настоящей Лилиан Тафт, живым человеком, а не главой семьи – или матерью моей матери.

– Мама вчера звонила. – Вообще-то я не собиралась об этом говорить. – Она хотела знать, где я. – Я помолчала. – Я ездила повидаться с ней.

– Вряд ли она обрадовалась тому, что ты здесь. – Лилиан опустила кружку с кофе. – Уверена, что, по ее словам, я самая настоящая злодейка, которая ни разу не пыталась связаться с ней и ни разу не просила о встрече.

«Ты этого и не делала», – подумала я.

– Откровенно говоря, – продолжила Лилиан, и ее вполне устраивало, как и всегда, что говорит только она, – я шокирована тем, что моей дочери потребовалось так много времени, чтобы справиться о твоем местонахождении и благополучии.

– Ну еще бы. – Я вернулась сюда, но это еще не значит, что я приняла сторону бабушки и ополчилась на маму.

Лилиан посмотрела на меня:

– Я чем-то расстроила тебя, Сойер? Кроме того, что дала тебе еду, кров и возможности, за которые большинство девушек готовы отдать свою жизнь?

Я бы никогда, даже за тысячу лет, не научилась говорить таким тоном: с чуточкой любопытства и осторожной самоиронии, без намека на осуждение, сколько бы критики ни было высказано.

– Вчера вечером я взяла с собой в «Холлер» Лили. – Когда сомневаешься, действуй напролом.

– Прошу прощения?

– Это бар, где работает мама. Мы были там с Лили. И кстати, выяснилось, что кто-то платит владельцу, чтобы маму не уволили. – Лилиан продолжала пить кофе. – Разве это не странно? – Молчание. – Лилиан. – Молчание. – Мим!

Я впервые назвала ее так. Моя безупречная, всегда собранная, всегда устрашающая бабушка моргнула – ее глаза заслезились. Она поднесла салфетку к губам и неторопливо промокнула их, вернув самообладание с таким же расчетом и беспощадностью, с которыми собирает войска командир.

– Что ты хочешь от меня услышать, дорогая? Что я совершила смертный грех, заботясь о своей плоти и крови? Что я бы выкупила все здание, если бы это было законно, просто чтобы у вас всегда был дом?

Ты сама выставила ее за дверь – беременную, напуганную, одинокую. Из-за тебя мы оказались там.

– А теперь… – Лилиан сложила руки на коленях. – Может быть, нам стоит поговорить о чем-нибудь более приятном? – Это был и не вопрос, и не просьба. – Как ты считаешь, почему полиция оказалась на нашей улице?

Глава 32

Я решила, что мне лучше уйти из дома. Я убеждала себя, что ухожу, чтобы избежать дальнейших расспросов, но на самом деле разговор с бабушкой и встреча с мамой накануне вечером выбили меня из колеи. Мне срочно нужно было вцепиться во что-то зубами, поломать над чем-то голову, зациклиться на чем-нибудь.

Например, подходит ли ключ, который мы украли из шкафчика Кэмпбелл, к сейфу сенатора.

Если Кэмпбелл сдержит обещание и вернет планшет, нам не понадобится компромат на нее, но я не особо доверяла ее словам. К тому же, пообщавшись с кем-то из Эймсов, можно выяснить, из-за чего вчера приезжала полиция.

В чем именно мы помогли Кэмпбелл.

Когда я приехала в офис сенатора, там было всего два человека – Уокер и помощница его отца, девушка чуть постарше нас. Лия. Память подсказала имя, но это оказалось ни к чему, потому что, стоило мне войти, как Лия-на-красных-шпильках вышла на улицу.

– Работаешь по выходным? – спросила я Уокера, едва сдержавшись, чтобы тут же не начать выспрашивать о полицейских машинах у дома его деда.

– Ты же знаешь, как говорят, Сойер Тафт. Праздное безделье – мастерская дьявола и так далее и тому подобное. – Поняв, что объяснение не произвело на меня впечатления, Уокер добавил: – Мне нужно было выбраться из дома.

Я позволила себе недолго поразмышлять о том, на что похожа жизнь в доме Эймсов, каково было расти там.

– Слышал, у вас вчера выдался эпатажный вечер. – Уокер был вежлив, но резкая смена темы не ускользнула от меня. – Мы с Кэмпбелл поболтали. – Я тут же решила, что сестра все ему рассказала, но он вдруг спросил: – Смею ли я надеяться, что однообразие сегодняшнего дня и рутина разбора почты будет скрашена историями о ваших оргиях на задворках цивилизации?

– Стильно, – отозвалась я. – Теперь мне понятно, почему ты любимый ребенок.

– Это не так, – тихо возразил он, но вряд ли сам в это верил.

«Я люблю брата, – вспомнились слова Кэмпбелл. – Все его любят. Всегда любили».

Мне вдруг пришло в голову: не в этом ли причина всего – в отчаянной попытке привлечь внимание? Но мысли о Кэмпбелл отошли на задний план, когда я вспомнила, почему вчера решила послать все правила к черту.

Уокер Эймс дал обещание Лили, а потом разбил ей сердце.

– Почему ты выглядишь так, словно планируешь мою немедленную смерть? – шутливо поинтересовался Уокер, наклонившись ко мне.

Он причинил боль Лили, а сейчас флиртует со мной.

– Не знаю, – ответила я. – Может быть, ты не так глуп, как кажешься.

Следующие два часа мы с Уокером запечатывали конверты. Я дождалась, когда он вызовется сходить за кофе, и сразу же направилась в кабинет сенатора. Я не сомневалась, что без труда смогу взломать замок.

Если Стерлинг Эймс не хотел, чтобы в его кабинет проникали посторонние, не нужно было выбирать замок с рычажной ручкой. Иначе…

«Ему стоило выбрать замок с муфтой», – подумала я, когда защелка подалась. Не зная точно, сколько у меня времени, я обернулась, а потом направилась прямо к сейфу.

Ключ не подошел.

– Я принес кофе, – раздался голос за спиной.

Я развернулась к двери, убрав ключ в карман.

– Черный, – продолжил Уокер, – как моя душа.

Пока он не спрашивал, что я здесь делаю, а я не собиралась сознаваться. Я пересекла комнату и забрала кофе. Вместо моего имени Уокер попросил баристу нацарапать сбоку: «Неуязвимая к чарам Уокера».

Я чуть не рассмеялась, прочитав надпись.

– Я тебе не нравлюсь. – Странно, но казалось, Уокера это вполне устраивает.

– Я бы назвала это равнодушием.

– Ты не можешь быть равнодушной, – тут же ответил сын сенатора. – Это моя тема.

Когда-то Уокер был золотым мальчиком, гордостью родителей, водил девушку на романтические свидания, давал обещания и дарил кольца.

– Так что это? – спросила я ради Лили. Ну и еще чтобы он не стал расспрашивать о том, что я делала в кабинете его отца. – Беспричинный бунт? Кризис четверти жизни?

Судя по выражению его лица, обычно люди относились к его прегрешениям более серьезно.

– Кризис четверти жизни? – переспросил он. – Я не такой старый.

Я приподняла бровь.

– Планируешь дожить до семидесяти шести?

Уокер фыркнул.

– Как бы меня ни привлекал девиз «Живи быстро, умри молодым», мы, Эймсы, как правило, живем долго.

– Кстати, раз ты заговорил об Эймсах-долгожителях… – Я прошла мимо него к выходу из кабинета. – У твоего дедушки все в порядке? Вчера вечером мы видели у его дома полицейские машины.

Уокер закрыл за нами дверь.

– Дед еще переживет нас всех и будет читать нотации над нашими могилами о том, как он разочарован нашей бесхребетностью.

Я встречалась с Дэвисом Эймсом всего раз, но легко могла это представить.

– К нему кто-то вломился, – продолжил Уокер. – Но старика в тот момент не было дома. Этот кто-то выключил сигнализацию и вскрыл сейф.

Мне стало нечем дышать, а рука непроизвольно потянулась к карману, где лежала копия ключа, который мы украли из шкафчика Кэмпбелл.

– У тебя все хорошо? – спросил Уокер. – Ты не язвила уже целых три минуты.

Кто-то вскрыл сейф твоего дедушки.

– Мне жаль, что это случилось, – ответила я, пытаясь скрыть смятение. – И еще. Я думаю, что ты полный идиот, раз бросил Лили, и у тебя чересчур самодовольное лицо.

– Благодарю, – любезно отозвался Уокер. – Но уверяю, что Лили без меня будет только лучше. И не беспокойся за дедушку. У него есть страховка.

– О, правда? – постаравшись придать голосу непринужденный тон, сказала я. – А что украли?

Должно быть, Уокер все-таки уловил мой неподдельный интерес, потому что он усмехнулся.

– Поблагодари за кофе, и я отвечу.

Если я сдамся слишком легко, он может задуматься, зачем мне надо это знать.

– Видишь ли, равнодушие и моя тема тоже.

Уокер посмотрел на меня.

– Возможно, – сказал он, стараясь казаться небрежным, хотя на его лице читалось напряжение, – безразличие – это то, что мы показываем людям, когда сильно переживаем.

Я поблагодарила его за кофе.

– Не за что, Сойер Тафт, – ответил он. – И поскольку джентльмен всегда держит свое слово, я открою тебе этот маленький секрет. Прошлой ночью из сейфа моего дедушки была украдена только одна вещь. Жемчуг твоей бабушки.

15 апреля, 17:50

Маки так и знал, что попадет в переплет. Ведь на девчонках были перчатки. Но он справится.

– Мне не хочется вас расстраивать, – сказал парень, который, судя по голосу, был очень даже рад это сделать, – но если там Сойер Тафт и она не одна…

Он коротко покачал головой.

Маки это совсем не понравилось.

– Назовите свое имя и объясните цель своего визита. – Он не хотел терять преимущество.

Парень не представился и не объяснил цели своего визита. Он лишь чуть наклонился вперед и спросил:

– Их четверо, не так ли?

Маки не хотел отвечать.

– Возможно.

– В таком случае, – сказал парень, – вы упрятали за решетку обеих внучек Лилиан Тафт. А также дочь сенатора и единственного и любимого ребенка самого богатого человека в штате.

Маки собирался убить О’Коннелла и Родригеза.

Парень снова покачал головой:

– Благослови вас Господь.

Шесть месяцев назад
Глава 33

– Она украла жемчужное ожерелье Мим! – Лили остервенело пришивала боа из белых перьев к лифу платья без бретелек. – Кэмпбелл. Эймс. Украла. Жемчужное. Ожерелье. Мим.

Последний месяц эти слова стали мантрой Лили.

Она говорила это в тот день, когда тетя Оливия, услышав о краже, впала в двухдневное неистовство и принялась исступленно выпекать булочки, а кульминацией этого кулинарного безумия стал пирог, который она собственноручно доставила Дэвису Эймсу.

Она говорила это в тот вечер, когда полиция пришла допрашивать Лилиан об ожерелье – и ушла, прихватив с собой несколько дюжин невероятно вкусных брауни тети Оливии.

Лили повторяла это каждый день после школы, в то время как Кэмпбелл держала слово и прекратила манипуляции. Как по мне, это лишь доказывало, что ни мелкая месть, ни издевательства над Лили никогда не были ее истинной целью.

А сейчас Лили жаловалась ни с того ни с сего.

– Строго говоря, – сказала я кузине, понимая, что дразню гусей, но не в силах удержаться, – ожерелье уже не принадлежало Мим, когда Кэмпбелл украла его.

Лили подняла глаза от платья.

– Ты сама хочешь шить свой костюм? – строго спросила она.

– Это мой костюм?

– А чей же еще, – ответила Лили снисходительно. – Я пойду в платье эпохи Ренессанса.

Я посмотрела на сверкающую ткань в ее руках. Вышивка бисером была такой замысловатой – и такой плотной, – что, чтобы рассмотреть ее, требовались солнцезащитные очки.

– А я пойду?..

Лили закончила пришивать перья.

– …в костюме ангела. – Ну конечно, как я сама не догадалась.

– Ангела, – повторила я. – Мы не знакомы?

– Нет же, я знаю эту девушку, которая бросилась на линию огня ради меня, хотя с нашей встречи не прошло и суток, – невинным голосом ответила Лили. – Которая может часами обсуждать военную тактику против зомби с моим младшим братом. – Она помолчала. – И которая не может позволить себе разозлиться на свою маму, хотя она уже целый месяц не отвечает на звонки.

Ой! Лили обычно не била по самому больному.

– Я не хочу говорить про маму.

Лили встряхнула платье и разложила его на кровати.

– Я лишь хотела сказать, что, по-моему, ты очень даже заслужила ангельские крылья.

«Ну да, – подумала я, – если не брать во внимание различные преступления, соучастницей которых мне пришлось стать за эти два месяца, я настоящая мать Тереза». Зная, что этот аргумент не убедит Лили, я обратилась к другим доводам.

– На «Жемчужинах мудрости» я появилась босой, – напомнила я кузине. Ужас ужасный. – И это я подговорила Джона Дэвида лизнуть ту ледяную скульптуру на бранче.

Лили ахнула.

– Так это была ты?

Я пожала плечами.

– Ты по-прежнему считаешь, что у меня нимб над головой?

Но Лили Тафт Истерлинг была не из тех, кто признает поражение.

– Я считаю, – выразительно заметила она, – что мама захочет одобрить оба наших костюма, и она ни за что не позволит тебе выйти только с кусочком картона на шее, на котором написан какой-нибудь остроумный каламбур.

Что верно, то верно. Обычно я примерно так одевалась на Хэллоуин, и, несомненно, именно такой будет реакция тети Оливии. После нашего несанкционированного путешествия в мои родные пенаты мать Лили не спускала с нас глаз, как будто боялась, что в следующий раз я утащу ее дочь прямо в преисподнюю.

Я подозревала, что это связано не столько с местом, куда мы ездили, сколько с человеком, которого Лили там встретила.

– Хорошо, – сдалась я, зная, что сопротивляться будет так же бесполезно, как плевать против ветра. – Я пойду на маскарад Бала Симфонии в костюме ангела. Это будет чудесно.

– Еще как будет, – то ли пообещала, то ли пригрозила Лили. Ей удалось не произнести ни слова в течение четырех секунд, за которые она продемонстрировала мне пару изящных крылышек и маскарадную маску с белыми перьями. Но больше она уже не могла сдерживаться и выпалила: – Поверить не могу, что эта ведьма украла ожерелье Мим!

Удивительно, но Лили угадала. В ту ночь – ночь, когда Кэмпбелл должна была исполнить обещание и отдать планшет Лили и записи с камер наблюдения, – дочь сенатора появилась в костюме ведьмы.

На ней было черное вечернее платье, которое переливалось при малейшем движении. Юбка была пышной, но лиф – облегающим, а тонкая серебряная вышивка ручной работы напоминала искусно сплетенную паутину. Ее простая черная маска закрывала только половину лица. Другая половина была стильно загримирована, а вокруг глаз были наклеены завитки черных и белых стразов.

– Как мило, что дедушка предложил провести мероприятие у него дома, – сказала Кэмпбелл, когда мне наконец удалось выцепить ее. – Правда?

Поскольку я жила под одной крышей с тетей Оливией, то слышала гораздо больше сплетен о Бале Симфонии, чем мне бы хотелось. Я знала все мельчайшие детали о жульничестве «Нортерн Ридж», которые забронировали наше мероприятие на одно время со свадьбой кого-то из членов клуба. По словам Сэди-Грэйс, ее мачеха не попробовала только ритуальное жертвоприношение, чтобы одержать верх в этой борьбе, но свадьба все-таки победила, а маскарад отменили. Это стало настоящей трагедией, по крайней мере, в мире Дебютанток, но тут вмешался Дэвис Эймс. Он открыл свой дом для нашего мероприятия, тем самым приведя Кэмпбелл – не говоря уже о Лили, Сэди-Грэйс, Буне и обо мне – прямо на место преступления.

Интересно, где у него сейф?

Мой взгляд упал на ожерелье Кэмпбелл: одинокая кроваво-красная слезинка – несомненно, рубин – свисала с ее шеи, напоминая о том, что владелица не нуждалась в украденных драгоценностях. В какую бы игру она ни играла, я не сомневалась, что дело было не в стоимости ожерелья бабушки, а в семейных отношениях Эймсов.

На которые мне было глубоко наплевать.

– Ты обещала, – начала я, но Кэмпбелл взяла меня под руку, не дав договорить.

– Сегодня, – заверила она меня и потащила к столику с капкейками в самом дальнем углу зала. – Как только объявят победителей квеста и я получу то, что мне нужно, я все вам отдам, как и обещала.

– И что тебе нужно? – зловещим тоном уточнила я.

– Можете считать меня исчадием ада, – продолжила Кэмпбелл, – но я держу свое слово. Капкейк?

Я хотела отказаться, но он был шоколадным. Стараясь не испачкать костюм и не навлечь на себя гнев Лили, я оглядела комнату в поисках кузины. Она согласилась, чтобы я одна разобралась с Кэмпбелл, но они с Сэди-Грэйс то и дело бросали тревожные взгляды в нашу сторону из-под ближайшей арки.

Я развернулась обратно к Кэмпбелл и, к своему удивлению, заметила, что она нервно смотрела на человека за барной стойкой, расположившейся напротив стола с капкейками.

Ник.

За последние месяцы я видела его каждое воскресенье, когда мы приезжали на бранч, но он никогда не заговаривал со мной. После минутного колебания Кэмпбелл перебросила рыжие волосы через плечо и направилась к бару. Я последовала за ней.

– Думаю, мне не удастся уговорить тебя поменять безалкогольный коктейль на алкогольный, даже если я использую свои чары? – спросила Кэмпбелл Ника.

– Чары не помогут. – Ник держался спокойно, невозмутимо, профессионально. – И, – добавил он, понизив голос, – мне это неинтересно.

Я ждала, когда Кэмпбелл накинется на него, но она взяла зубочистку со стойки и наколола вишенку из стоявшей рядом вазы.

– Ты все еще злишься из-за прошлого месяца, да?

– Конечно нет. – Ник говорил с ней тем же тоном, что и с Уокером в переулке несколькими неделями ранее. – Просто я не настолько мазохист, чтобы позволить тебе подставить меня снова. – Ник повернулся ко мне: – Добрый или злой? – спросил он.

Я не сразу поняла, что он имеет в виду напитки. В хрустальной мартинке[22]22
  Бокал для мартини. (Прим. ред.)


[Закрыть] слева была белая жидкость, а в бокале справа – красная.

Я взглянула на свое платье: ослепительно белое, оно идеально сочеталось с перьями на маске и изящными крыльями за спиной.

– Красный, – ответила я.

Ник едва заметно улыбнулся.

– Прости меня, – неожиданно обратилась к нему Кэмпбелл. Мне даже показалось, что я услышала в ее голосе нотку искреннего раскаяния, но такое вряд ли возможно.

– Ты не просишь прощения, – ответил Ник. – Тебе просто скучно.

– А ты тогда что? Мое хобби? – отрезала Кэмпбелл.

Ник пожал плечами. Было ясно, что он никогда не обманывал себя относительно отношений с дочерью сенатора и не думал, что для нее это нечто большее, чем просто запретное развлечение с мускулистым парнем.

– И все же прости, что так получилось, – тихо сказала Кэмпбелл. Не дожидаясь ответа, она взяла белый напиток и, развернувшись, помахала кому-то.

– Бун!

Кузен Кэмпбелл подошел к нам. Его костюм сразу бросался в глаза: ярко-фиолетовый смокинг и галстук-бабочка в тон.

– И кто же ты? – спросила я его.

– Это мое обиженное лицо, – ответил Бун и скорчил гримасу.

– И маски на тебе нет, – заметила я.

– Чтобы она скрыла мое обиженное лицо?

– Бун, будь лапочкой, развлеки Сойер вместо меня, ладно? – Кэмпбелл, не дожидаясь ответа, повернулась, чтобы уйти. Я шагнула наперерез.

– Куда ты собралась?

– Я вернусь, – сказала она. – И тогда ты получишь то, что хочешь. Честное скаутское.

Кэмпбелл подтолкнула кузена в мою сторону:

– Потанцуй с Сойер.

– Я не танцую, – решительно заявила я, но Бун отвесил замысловатый поклон и протянул мне руку:

– Миледи?