Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 158 (всего у книги 335 страниц)

Она продолжала идти, а я замедлил шаг, чтобы Мэгги могла меня догнать.

– О чём это было? – спросила она.

– Ни о чём, – ответил я. – Просто ещё одна чушь. Итак, как ты думаешь, каковы наши шансы с повесткой?

– Пригласить агента на свидетельское место? – переспросила Мэгги. – Где‑то между нулём и нулём. Думаю, всё будет зависеть от тебя и того, как ты расположишь к себе присяжных. Так что будь готов и покажи себя с самой лучшей стороны.

После этого мы шли молча. Я знал, что какие бы риски ни ждали впереди, все они лежат на мне.

Глава 50

После того как присяжные были отправлены домой, а в зале суда стало темно, нам с Мэгги Макферсон разрешили поработать в комнате для адвокатов и клиентов в зале суда, пока не придёт время моего личного трансфера обратно в «Башни‑Близнецы».

Мы многое успели сделать. Вместо того чтобы сосредоточиться, как предлагала судья, на заключительном слове, мы работали над вопросами для последних двух свидетелей – специального агента Дон Рут и меня. И это было особенно важно для агента Рут, потому что именно эти вопросы, скорее всего, содержали информацию, которую мы хотели донести до присяжных. Мы предполагали, что, если нам повезёт вызвать Рут на свидетельское место, она в лучшем случае будет неохотным свидетелем. Мы не стали бы спрашивать: «Был ли Сэм Скейлз информатором ФБР?» Мы бы спросили: «Как долго Сэм Скейлз был информатором ФБР?» Таким образом, присяжные получили бы необходимую нам информацию, независимо от того, были ли даны ответы на сами вопросы.

Было решено, что я буду допрашивать Рут, если она ответит на распоряжение судьи, а Мэгги, конечно же, будет допрашивать меня. Во время рабочего заседания она убедила меня дать показания. Преодолев это внутреннее препятствие, я с энтузиазмом принял эту идею и начал думать о вопросах и ответах, которые мы сочиняли вместе.

Я оставался в костюме, пока мы работали, не желая проводить это время с Мэгги в арестантской форме. Это было мелочью, и ей, вероятно, было всё равно, но мне – нет. Помимо нашей дочери, она всегда была самой важной женщиной в моей жизни, и мне было важно, что она обо мне думает.

Я знал, что нас всё время снимают на камеру, и прикосновения запрещены, но в какой‑то момент я не смог сдержаться. Я потянулся через стол и накрыл её руку своей, пока она пыталась записать один из вопросов, которые задаст мне на следующий день.

– Мэгги, спасибо, – сказал я. – Что бы ни случилось, ты была рядом со мной, и это значило для меня больше, чем ты можешь себе представить.

– Ну, – сказала она, – давай вернёмся к «эн‑джи», как ты это называешь, – и всё будет хорошо.

Я убрал руку, но было слишком поздно. Из динамика рядом с камерой раздался голос, потребовавший, чтобы я больше к ней не прикасался. Я сделал вид, будто не слышал его.

– Всё ещё думаешь вернуться в офис окружного прокурора после всего этого? – спросил я. – Теперь, когда ты увидела завесу высокорискованной работы защиты?

Я добродушно улыбнулся, желая немного передохнуть.

– Не знаю, – сказала она. – Уверена, начальство получает от Даны сплошные жалобы на меня. Колодец может быть отравлен – особенно когда мы выиграем. Может, мне стоит привыкнуть к тому, чтобы ставить на место этого человека, – сказала она с полным сарказмом.

Но она улыбнулась, и я улыбнулся в ответ.

В шестнадцать ноль‑ноль я получил пятнадцатиминутное предупреждение от заместителя шерифа Чана о том, что меня переводят в шаттл и мне придётся снять костюм. Мэгги сказала, что она тоже пойдёт.

– Когда выберешься отсюда, позвони Сиско, – сказал я ей. – Сними копию видео с парня из обслуживания номеров в Аризоне и принеси её завтра в суд. Она может нам понадобиться.

– Хорошая идея, – сказала она.

Через двадцать минут я сидел в патрульной машине, которую вёл к «Башням‑Близнецам» заместитель шерифа Пресли. Он поехал обычным маршрутом от здания суда, пересёк шоссе сто один по Мэйн‑стрит и спустился по авеню Сесара Чавеса к улице Виньес.

Но на Виньес, вместо того чтобы повернуть налево к улице Боше и тюрьме, он повернул направо.

– Пресли, что случилось? – спросил я. – Куда мы едем?

Он не ответил.

– Пресли, – повторил я. – Что происходит?

– Просто успокойся, – сказал Пресли. – Скоро узнаешь.

Но его ответ меня не успокоил. Вместо этого меня охватило сильное беспокойство. Рассказы о том, как помощники шерифа совершают или организуют зверства в тюрьмах, пронизывали местную систему правосудия. Ничего невообразимого. Но, правда это или вымысел, все эти истории происходили внутри тюрьмы, где всё контролировалось и не наблюдалось посторонними свидетелями. Пресли увозил меня из тюрьмы, и мы ехали за железнодорожным комплексом Юнион‑Стейшен, подпрыгивая на путях, и въезжали на ремонтную станцию, где рабочие закончили работу ровно в пять.

– Пресли, ну же, – сказал я. – Тебе не обязательно этого делать. Я думал, мы договорились. Ты же говорил мне быть осторожнее. Зачем ты это делаешь?

Я наклонился вперёд, насколько позволяли ремень безопасности и наручники между ног. Я увидел лёгкую улыбку на его лице и понял, что он меня разыграл. Он не был сочувствующим. Он был одним из них.

– Кто тебя подговорил, Пресли? – спросил я. – Берг? Кто?

Снова молчание моего похитителя. Пресли заехал в открытый бокс, накрытый гофрированной и ржавой металлической крышей. Затем он открыл замки задних дверей и вышел из машины.

Я следил за ним, пока он обходил машину спереди. Но он остановился и посмотрел на меня через лобовое стекло. Я был озадачен. Он собирается меня вытащить или как?

Задняя дверь напротив открылась, и я обернулся и увидел, как специальный агент Дон Рут скользнула на пластиковое сиденье рядом со мной.

– Агент Рут, – выпалил я. – Что, чёрт возьми, происходит?

– Успокойтесь, Холлер, – сказала она. – Я здесь, чтобы поговорить.

Я повернулся и снова посмотрел через лобовое стекло на Пресли. Я понял, что только что совершенно неправильно его понял.

– И я должна задать вам тот же вопрос, – сказала Рут. – Что, чёрт возьми, происходит?

Я оглянулся на неё, немного обретая самообладание и хладнокровие.

– Вы знаете, что происходит, – сказал я. – Чего вы хотите?

– Во‑первых, этого разговора не было, – сказала она. – Если вы когда‑нибудь попытаетесь сказать, что он был, у меня будут четыре агента, готовые обеспечить мне алиби, и вы будете выглядеть лжецом.

– Хорошо. О чём именно идёт разговор?

– Ваша судья вышла из себя. Приказывает мне явиться для дачи показаний? Этого не будет.

– Хорошо, не появляйся. Потом сможете прочитать об этом в «Таймс». Но, если хотите знать моё мнение, так расследование не скроешь.

– И вы считаете, что давать показания в открытом суде – это…?

– Послушайте, если вы будете сотрудничать, мы сможем подготовить ваши показания. Мы сможем защитить то, что вам нужно защитить. Но мне нужно зафиксировать в протоколе, что Сэм Скейлз был информатором и что Луис Оппарицио узнал об этом и приказал его прикончить.

– Даже если это не так?

Я долго смотрел на неё, прежде чем ответить.

– Если это не так, то что же тогда? – наконец спросил я.

– Подумайте, – сказала она. – Если бы Оппарицио считал Сэма информатором, продолжил бы он мошенничество в «Биогрин»? Или убил бы Сэма и закрыл бы лавочку?

– Ладно, значит, вы говорите, что мошенничество продолжалось – даже после того, как Сэма убили. Значит, операция Бюро тоже продолжается.

Я попытался сопоставить всё это, но не смог.

– Почему Сэма убили? – спросил я.

– Вы, наверное, знали его лучше всех, – сказала Рут. – Как думаете, почему?

Меня осенило.

– Он проворачивал свою аферу, – сказал я. – На Бюро и Оппарицио. Что это было?

Рут колебалась. Она была воспитана в культуре, где секреты никогда не раскрывались. Но сейчас был подходящий момент – разговор, который можно было и нужно было отрицать.

– Он занимался мошенничеством, – сказала Рут. – Мы узнали об этом после его смерти. Он тайно основал собственную компанию по дистрибуции нефти. Зарегистрированную в правительстве. Он направлял танкеры в порт и обратно, но половина субсидий шла ему.

Я кивнул. Дальше сюжет развивался легко.

– Оппарицио узнал и был вынужден его прикончить, – сказал я. – Он не хотел, чтобы расследование в отношении «Биогрин» затронуло его, и увидел в этом возможность свести со мной счёты.

– И я не собираюсь давать показания ни по одному из этих вопросов, – сказала она. – Нет причин не делать этого. Оппарицио мёртв, если вы не слышали.

Она продолжила, – Вы думаете, Оппарицио всем этим руководил? Думаете, он был целью? Он руководил одной операцией. Мы следим за шестью нефтеперерабатывающими заводами в четырёх штатах. Текущие операции. Оппарицио не отдавал приказы, он их выполнял. И поэтому им было легко решить, что он должен уйти. Его внештатная вендетта с вами показала его недальновидность, а эти люди этого не терпят. Совершенно. Вы думаете, он смылся в Аризону, чтобы избежать повестки? Не глупите. Он прятался от них, а не от вас.

– Вы тоже за ним следили?

– Я этого не говорила.

Через лобовое стекло я видел, как Пресли расхаживает перед машиной. У меня было ощущение, что нас отслеживают. Это была несанкционированная остановка.

– Он тоже на вас работает? – спросил я. – Пресли? Или у вас есть что‑то на него?

– Не беспокойтесь о нём, – сказала Рут.

Я снова подумал о своей ситуации.

– И что же мне делать? – спросил я. – Пожертвовать собой? Получить обвинительный приговор, чтобы дело продолжилось? Это безумие. Вы спятили, если думаете, что я так поступлю.

– Мы надеялись, что наше расследование дойдёт до стадии ареста ещё до того, как ваше дело дойдёт до суда, – сказала она. – Мы бы тогда всё уладили. Но этого не произошло – вы отказались отложить дело. Многое из того, что должно было произойти, не произошло.

– Без шуток. Позвольте задать вам один вопрос: вы видели, как они убили Сэма? Вы просто позволили этому случиться – чтобы защитить своё расследование?

– Мы бы никогда не допустили подобного. Особенно чтобы защитить расследование. Его схватили на нефтеперерабатывающем заводе. У нас больше никого не было внутри. Мы не знали, что он мёртв, пока полиция Лос‑Анджелеса не сняла отпечатки пальцев, обнаружив его тело в твоём багажнике.

Через лобовое стекло я видел, как Пресли начал подавать Рут знаки. Он указал на часы и покрутил пальцем в воздухе. Он велел ей закругляться. Когда мы недавно пересекали шоссе сто один, он сообщил по рации патрульной машины, что перевозит своего заключённого в «Башни‑Близнецы». Вскоре они заметят, что мы не приехали.

– Так почему же вы просто не пошли в полицию Лос‑Анджелеса или к окружному прокурору и не выложили всё начистоту? – спросил я. – Вы могли бы просто сказать им, чтобы они отстали от меня, и ничего бы этого не случилось.

– Это было бы немного сложновато, учитывая, что в Сэма стреляли в вашем гараже и последовавшую за этим бурю в средствах массовой информации, – сказала Рут. – Вся эта история с самого начала была неудачным стечением обстоятельств.

– И в итоге у вас осталось чувство вины. Вот почему вы подсунули мне под дверь протокол об аресте в Вентуре.

– Я не говорю, что это сделала я.

– Вам и не обязательно. Но спасибо.

Рут открыла дверь.

– И что будет завтра? – спросил я.

Она оглянулась на меня.

– Понятия не имею, – сказала она. – Это точно не в моей власти.

Она вышла, закрыла дверь и отошла назад, а я даже не стал оглядываться, чтобы посмотреть ей вслед. Пресли быстро сел за руль. Он выехал задним ходом из бокса и покинул двор тем же путём, которым мы приехали.

– Извини, Пресли, – сказал я. – Я уже запаниковал и неправильно тебя понял.

– Не в первый раз, – сказал он.

– Ты агент или просто работаешь с ними?

– Думаешь, я тебе скажу?

– Наверное, нет.

– Значит, если в «Тауэрс» что‑нибудь случится из‑за нашего опоздания, я скажу, что остановился, потому что тебе стало плохо.

Я кивнул.

– Подтверждаю, – сказал я.

– Они даже не спросят, – сказал он.

Мы вернулись на улицу Виньес. Через лобовое стекло я видел впереди «Башни‑Близнецы».

Глава 51

Четверг, 27 февраля

Утром меня разбудили рано и посадили в машину сопровождения к восьми часам. В тюрьме мне никто не объяснил, почему.

– Пресли, ты знаешь, почему я еду так рано? – спросил я. – Суд откроется только через час.

– Понятия не имею, – сказал Пресли. – Мне просто сказали тебя туда отвезти.

– Какие‑нибудь последствия небольшого крюка домой прошлой ночью?

– Какого крюка?

Я кивнул и выглянул в окно. Я надеялся, что Мэгги уже предупредили.

Когда мы добрались до здания суда, меня передали охраннику, который отвёл меня в лифт, закрытый на карантин, и открыл его ключом. Вот тогда я и начал заполнять пробелы. Обычно меня отводили на девятый этаж, где находился зал суда судьи Уорфилд. Охранник повернул ключ рядом с кнопкой восемнадцатого этажа. Каждый адвокат в городе знал, что главный офис окружного прокурора находится на восемнадцатом этаже здания уголовного суда.

Выйдя из лифта, меня проводили в запертую комнату для допросов, которая, как я предполагал, использовалась для допросов подозреваемых в преступлениях, когда они соглашались сотрудничать. Не стоит оставлять такие соглашения без внимания. Люди меняют своё мнение – как подозреваемые, так и адвокаты. Если кто‑то, столкнувшийся с серьёзным обвинением или суровым приговором, тихо предлагает властям оказать существенную помощь, на следующий день назначать встречу не стоит. Вы ведёте их наверх и извлекаете всю информацию, какую можно извлечь. И это происходило в комнате, в которой я сейчас сидел.

Прикованный наручниками к поясной цепи и всё ещё в своей хандре, я сидел один пятнадцать минут, прежде чем начал смотреть в камеру в углу потолка и кричать, что хочу увидеть своего адвоката.

Это не вызвало никакой реакции ещё пять минут, а затем дверь открылась, и появился охранник. Он провёл меня по коридору и через дверь. Я вошёл в нечто, похожее на зал заседаний – скорее всего, такое место, где определялась политика, а прокуроры и руководители обсуждали важные дела. Десять стульев с высокими спинками стояли вокруг большого овального стола, и большинство из них были заняты. Меня проводили к свободному месту рядом с Мэгги Макферсон. Я либо узнал большинство людей, собравшихся за столом, либо мог догадаться, кто они. С одной стороны, сидела Дана Берг вместе со своим помощником в галстуке‑бабочке, а также окружной прокурор Джон «Большой Джон» Келли и Мэтью Скаллан, который, как я знал, был начальником Берг и главой отдела по расследованию особо тяжких преступлений. В этой должности он ранее был начальником Мэгги, пока её не перевели в отдел по охране окружающей среды.

Напротив государственных прокуроров за столом сидели федералы. Я увидел агента Рут и её партнёра Рика Айелло, а также прокурора Соединённых Штатов по Южному округу Калифорнии Уилсона Корбетта и ещё одного мужчину, которого я не узнал, но предположил, что это прокурор среднего звена, скорее всего курирующий расследование по делу «Биогрин».

– Мистер Холлер, добро пожаловать, – сказал Келли. – Как у вас дела?

Прежде чем ответить, я посмотрел на Мэгги, и она слегка покачала головой. Этого было достаточно, чтобы понять: она тоже не представляет, в чём дело.

– Я только что провёл ещё одну ночь в ваших замечательных апартаментах в «Башнях‑Близнецах», – сказал я. – Как, по‑твоему, я себя чувствую, Большой Джон?

Келли кивнул, словно знал, что я так отвечу.

– Что ж, кажется, у нас для вас хорошие новости, – сказал Келли. – Если мы сможем договориться по некоторым вопросам, мы закроем дело против вас. Вы можете сегодня спать в своей постели. Как вам такое?

Я окинул взглядом лица в комнате, начиная с Мэгги. Она выглядела удивлённой. Дана Берг – расстроенной, а Рик Айелло выглядел так же, как в последний раз, когда я видел его на крыльце: злобным.

– Обвинение снято? – спросил я. – Присяжные приведены к присяге. Приговор вердикта вступил в силу.

Келли кивнул.

– Верно, – сказал он. – Вас нельзя судить повторно по статье о двойной ответственности. Никаких повторений. Всё сделано.

– И по каким вопросам нам нужно прийти к соглашению? – спросил я.

– Пусть это сделает мистер Корбетт, – сказал Келли.

Я мало что знал о Корбетте, кроме того, что он не имел прокурорского опыта, пока нынешний президент не назначил его федеральным прокурором.

– У нас сложилась непростая ситуация, – сказал он. – Мы ведём расследование, которое зашло гораздо глубже, чем вы думаете. Дело не ограничивается Луисом Оппарицио. Но раскрытие даже малой его части в суде поставит под угрозу более масштабное дело. Нам нужно, чтобы вы согласились хранить молчание до завершения и вынесения решения по более крупному делу.

– И когда это произойдёт? – спросила Мэгги.

– Мы не знаем, – ответил Корбетт. – Процесс продолжается. Это всё, что я могу вам сказать.

– И как это будет работать? – спросил я. – Обвинения просто снимаются без объяснений?

Келли снова взял слово. Я смотрел на Дану Берг, пока он говорил.

– Мы будем ходатайствовать о снятии обвинений как противоречащих общественным интересам, – сказал он. – Мы заявим, что окружная прокуратура располагает информацией и доказательствами, которые ставят под серьёзное сомнение обоснованность и справедливость нашего дела. Эта информация и доказательства останутся конфиденциальными в рамках продолжающегося расследования.

– И всё? – спросил я. – Это всё, что вы скажете? А как насчёт неё? Что говорит Дана? Она уже четыре месяца называет меня убийцей.

– Мы хотим привлечь к этому как можно меньше внимания, – сказал Келли. – Мы не можем продолжать этот процесс и при этом защищать федеральное расследование.

Берг смотрела на стол перед собой. Я видел, что она не одобряет этот план. Она искренне верила в свою правоту до самого конца.

– Итак, это сделка? – спросил я. – Обвинения сняты, но я никогда не могу сказать, почему, а вы никогда не признаете, что были неправы?

Никто не ответил.

– Вы думаете, что идёте на компромисс? – сказал я. – Думаете, что это сделка, по которой вы позволяете убийце уйти ради общего блага.

– Мы не выносим вердикт, – сказал Келли. – Мы знаем, что у вас есть информация, которая может навредить общему благу, если она выйдет наружу.

Я указал на Дану Берг.

– Она выносит вердикт, – сказал я. – Она вынесла вердикт, когда посадила меня в тюрьму. Она думает, что я убил Сэма Скейлза. Вы все так думаете.

– Вы не знаете, что я думаю, Холлер, – сказала Берг.

– Я пас, – сказал я.

– Что? – спросил Келли.

Мэгги положила руку на мою, пытаясь остановить меня.

– Я же сказал, пас, – ответил я. – Отведите меня в суд. Я рискну с присяжными. Они вынесут оправдательный вердикт, и я чист и невиновен. И я смогу рассказать всему миру, как меня подставили прямо под носом у ФБР, а потом окружной прокурор меня подставил. Мне такой расклад нравится больше.

Я отодвинул стул на ножках и повернулся, чтобы найти помощника шерифа, который меня привёл.

– Чего вы хотите, Холлер? – спросил Корбетт.

Я оглянулся на него.

– Чего я хочу? – переспросил я. – Я хочу вернуть себе невиновность. Хочу, чтобы было сказано, что ваши новые данные и доказательства однозначно оправдывают меня по этому обвинению. Я хочу, чтобы это сказали либо вы, Большой Джон, либо Дана. Сначала в ходатайстве суду, затем судье в открытом судебном заседании, а затем на пресс‑конференции на ступенях здания суда. Если вы не можете мне этого дать, я получу это от присяжных, и нам не о чем говорить.

Келли посмотрел через стол на своего федерального коллегу. Я увидел кивок и выражение одобрения.

– Думаю, мы можем это уладить, – сказал Келли.

Берг резко откинулась назад, словно её ударили по лицу.

– Хорошо, – сказал я. – Потому что это ещё не всё.

– Господи Иисусе, – сказал Айелло.

– Мне нужно ещё две вещи, – сказал я, игнорируя Айелло и глядя прямо на Келли. – Я не хочу никаких негативных последствий для моей со‑адвоката. После этого она вернётся к вам на работу. Никакого снижения зарплаты, никакой смены работы.

– Это уже должно было произойти, – сказал Келли. – Мэгги – одна из наших лучших, и…

– Отлично, – сказал я. – Тогда вам не составит труда изложить это в письменной форме.

– Майкл, – сказала Мэгги. – Я не…

– Нет, я хочу письменно, – сказал я. – Я хочу всё это в письменной форме.

Келли медленно кивнул.

– Вы получите письменно, – сказал он. – А что во‑вторых?

– Ну, я думаю, мы убедительно доказали в суде, что офицер Рой Милтон ждал меня той ночью четыре месяца назад, – сказал я. – Его история про пропавший номерной знак – чушь собачья. Меня подставили, а потом избили и чуть не убили, а моё имя и репутацию постоянно очерняли. Полиция Лос‑Анджелеса никогда не будет это расследовать, но у вас есть Отдел по обеспечению общественной честности. Я подам жалобу и не хочу, чтобы её заморозили. Я хочу, чтобы расследование довели до конца. Это не могло бы произойти без помощи изнутри, и Милтон – отправная точка. Уверен, что где‑то есть связь с Оппарицио – я бы начал с его адвокатов, – и я хочу знать, какая именно.

– Мы заведём дело, – сказал Келли. – Мы проведём расследование добросовестно.

– Тогда, думаю, всё в порядке, – сказал я.

Берг покачала головой, услышав мой список требований. Мэгги заметила, что я смотрю на Берг, и снова положила мне руку на предплечье, надеясь удержать. Но это был мой момент, и я не мог его упустить.

– Дана, я знаю, вы никогда не поверите, что это подстава, – сказал я. – Многие не поверят. Но, возможно, когда‑нибудь, когда федералы доведут это расследование до конца, они найдут время показать вам, где вы с полицией Лос‑Анджелеса ошиблись.

Впервые Берг повернулась и посмотрела на меня.

– К чёрту тебя, Холлер, – сказала она. – Ты мерзавец, и никакая сделка этого не изменит. Увидимся в зале суда. Я хочу поскорее с этим покончить.

Затем она встала со своего места и вышла из комнаты. Повисло долгое молчание. Большую часть этого времени я сосредоточился на агенте Рут. Я хотел помочь ей, но не хотел подставлять её за то, что она помогла мне.

– Мы закончили? – спросил Корбетт, положив руки на подлокотники кресла и помедлив, прежде чем подняться.

– У меня есть кое‑что для агентов, – сказал я.

– Нам от вас ничего не нужно, – сказал Айелло.

Я кивнул Мэгги.

– У нас есть видео, – сказал я. – На нём ваш убийца. Человек, который убил Оппарицио и вынес его тело из отеля в Скоттсдейле. Мы вам его передадим. Может быть, оно поможет.

– Не беспокойтесь, – сказал Айелло. – Нам не нужна ваша помощь.

– Нет, – сказала Рут. – Мы возьмём её. Спасибо.

Она посмотрела на меня и кивнула. Я видел, что её слова были искренними и что по крайней мере один человек в комнате не верил, что они освобождают убийцу.