Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 104 (всего у книги 335 страниц)
– Видите ли, было кое-что, что заставило нас поторопиться относительно миссис Треммел. Прежде всего: ее распри с банком касались дела об отъеме ее собственности. Это локализовало их конкретно на отделе ипотечных залогов. Жертва, мистер Бондурант, являлся вице-президентом, курировавшим именно этот отдел. Связь бросалась в глаза. К тому же, что более важно…
– Позвольте мне перебить вас, детектив. Вы назвали это «связью». Имелись ли у вас сведения о том, были ли знакомы друг с другом жертва и Лайза Треммел?
– Нет, в тот момент не имелись. Все, что нам было известно, – это что над миссис Треммел нависла угроза лишиться дома, а действия по отъему ее собственности инициировал мистер Бондурант, жертва. Но в тот момент мы не знали, были ли они между собой знакомы и встречались ли когда-нибудь.
Это был ловкий ход: поставить в известность жюри о фактах, составляющих слабые места дела, прежде чем это сделаю я, и тем самым затруднить защите выстраивание своей стратегии.
– Хорошо, детектив, – сказала Фриман. – Я прервала вас, когда вы собирались сказать о второй причине, заставившей вас поторопиться в отношении встречи с миссис Треммел.
– Да, я как раз хотел объяснить, что расследование убийства – процесс очень, так сказать, текучий. Действовать следует осторожно и осмотрительно и в то же время двигаться в том направлении, куда ведет вас само дело. Если не следовать этому правилу, улики могут оказаться под угрозой, а также могут появиться другие жертвы. Мы чувствовали, что есть необходимость войти в контакт с Лайзой Треммел уже на этом этапе следствия. Ждать было нельзя. Мы не должны были дать ей время уничтожить улики или причинить вред другим людям. Нужно было торопиться.
Я проверил реакцию жюри. Керлен давал одно из лучших своих представлений. Все взоры были прикованы к нему. Если Клегг Макрейнолдс когда-нибудь действительно собрался бы снять этот фильм, то Керлена должен был бы сыграть он сам.
– Итак, что вы предприняли, детектив?
– Мы пробили по базе водительских удостоверений адрес Лайзы Треммел и направились в ее дом в Вудленд-Хиллз.
– Кто остался заканчивать осмотр места преступления?
– Там осталось несколько человек. Наш координатор, все сотрудники криминалистической лаборатории и люди коронера. У них было еще много работы, но нам незачем было их ждать. Наш отъезд никоим образом не ставил под угрозу ни их работу, ни следствие в целом.
– Ваш координатор? Кто это?
– Детектив третьего ранга, ответственный сотрудник отдела расследования убийств. Джек Ньюсом. Он осуществлял общий надзор за осмотром места.
– Понятно. Итак, как развивались события, когда вы оказались у миссис Треммел? Она была дома?
– Да. Мы постучали, она открыла.
– Можете ли вы подробно описать, что было дальше?
– Мы представились и сообщили, что ведем расследование преступления. Какого именно – не объяснили, просто сказали, что это серьезное преступление, и спросили, можно ли задать ей несколько вопросов. Она согласилась, поэтому мы вошли.
Я ощутил вибрацию в кармане – она означала, что на мобильный получена эсэмэска, – незаметно вытащил телефон и, держа его под столом, чтобы не увидел судья, прочел сообщение от Циско:
«Надо поговорить и кое-что тебе показать».
Состоялся быстрый обмен:
«Ты выяснил насчет письма?»
«Нет, это другое. Над письмом продолжаю работать».
«Тогда после заседания. Узнай мне про письмо».
Убрав телефон, я снова стал внимательно следить за прямым допросом, который вела Фриман. Письмо, о котором шла речь, появилось накануне днем в моем абонентском почтовом ящике. Оно было анонимным, но если бы Циско удалось найти подтверждение тому, что в нем содержалось, я бы получил в руки новое оружие. Весьма мощное.
– Как вела себя миссис Треммел при вашем появлении? – спросила Фриман.
– Она показалась мне вполне спокойной, – ответил Керлен. – Не слишком интересовалась тем, почему мы решили с ней поговорить и что за преступление совершено.
– Где вы и ваша напарница говорили с ней?
– Она провела нас в кухню и предложила сесть за стол, спросила, не хотим ли мы воды или кофе, мы оба отказались.
– И тогда вы начали задавать ей вопросы?
– Да, мы начали с вопроса, была ли она все утро дома. Она сказала: да, только в восемь часов отвезла сына в школу в Шерман-Оукс. Я спросил, делала ли она остановки по пути домой, она ответила – нет.
– И как вы это истолковали?
– Как то, что кто-то лжет. У нас ведь была свидетельница, утверждавшая, что видела ее около девяти неподалеку от банка. Так что кто-то из них либо ошибался, либо лгал.
– Что вы сделали после этого?
– Я спросил, не согласится ли она проехать с нами в полицейский участок, где с ней побеседуют и покажут несколько фотографий. Она сказала – да, и мы повезли ее в Ван-Нуйс.
– Предупредили ли вы ее о том, что она имеет конституционное право не разговаривать с вами без своего адвоката?
– Не в тот момент. Тогда она еще не была подозреваемой. Мы рассматривали ее просто как представляющее интерес для следствия лицо, чье имя всплыло в ходе расследования. Я не считал, что мы обязаны зачитывать ей ее права, пока этот рубеж не перейден. Мы были еще далеки от него. Да, существовали нестыковки между тем, что говорили она и свидетельница. Но прежде чем объявлять кого-либо подозреваемой, было необходимо дальнейшее изучение обстоятельств.
Фриман опять делала то же самое: замуровывала дырки еще до того, как я успел их пробить. Это было неприятно, но я ничего не мог поделать и строчил вопросы, которые нужно будет позднее задать Керлену и которых Фриман предвидеть не могла.
Фриман умело вернула Керлена в ван-нуйсский участок, в комнату для допросов, где он обосновался с моей клиенткой. Теперь она использовала его затем, чтобы представить видеозапись той беседы. Она была продемонстрирована присяжным на подвесных экранах. Аронсон уже пыталась энергично возражать против этой демонстрации, но результата не добилась. Судья Перри дал разрешение. Мы, конечно, могли использовать это обстоятельство, подавая апелляцию после приговора, но до этого было еще очень далеко. А что-то предпринять требовалось уже сейчас. Я должен был заставить присяжных взглянуть на это интервью как на нечестный прием, ловушку, в которую попалась моя невинная клиентка.
Видео снималось на камеру, расположенную высоко под потолком, и это давало защите возможность извлечь маленькое преимущество, поскольку Керлен был крупным мужчиной, а моя клиентка – миниатюрной женщиной. Сидя за столом перед Треммел, Керлен выглядел так, словно оказывал на нее давление, загонял в угол, даже запугивал. Это было хорошо, и это обстоятельство я собирался использовать в ходе перекрестного допроса.
Звук на записи был четким и резким. Несмотря на мои возражения, присяжным, а также всем остальным участникам процесса были розданы распечатки беседы. Я возражал, потому что не хотел, чтобы во время просмотра присяжные читали их, мне было нужно, чтобы они следили за происходящим и видели, как здоровенный мужчина запугивает маленькую женщину. Только это могло вызвать у них сочувствие к моей клиентке, слова, написанные на бумаге, этого сделать не могли.
Керлен начал беседу в непринужденной манере, назвав имена всех присутствовавших в комнате и спросив Треммел, добровольно ли она находится там. Моя клиентка ответила – да, но ее скованность и угол съемки словно бы свидетельствовали об обратном. Лайза выглядела так, будто ее внезапно бросили в тюрьму.
– Почему бы вам для начала не рассказать нам о своих сегодняшних утренних передвижениях? – задал следующий вопрос Керлен.
– Начиная с какого времени? – уточнила Треммел.
– Ну, например, с того момента, когда вы встали с постели.
Треммел описала свою обычную утреннюю процедуру: проснулась, встала, собрала сына в школу, потом отвезла его туда. Мальчик посещал частную школу, дорога обычно занимала от двадцати до сорока минут – в зависимости от движения на дорогах. После того как высадила сына, она остановилась купить кофе, а потом поехала обратно домой.
– Во время нашей беседы у вас дома вы сказали, что не делали никаких остановок. А теперь сообщаете, что остановились купить кофе.
– Я просто забыла.
– Где вы остановились?
– У кофейни на бульваре Вентура, она называется «Джоуз Джоу».
Опытный дознаватель, Керлен резко сменил тему, застав добычу врасплох:
– Сегодня утром вы проходили мимо банка «Уэстленд нэшнл»?
– Нет. Так в этом все дело?
– Значит, если некто говорит, что видел вас там, он лжет?
– Да, а кто это сказал? Я не нарушала судебный запрет. Вы…
– Вы знаете Митчелла Бондуранта?
– Знаю ли я его? Нет. Я знаю, кто он. Но лично с ним не знакома.
– Вы его видели сегодня?
Здесь Треммел запнулась, и это стало пагубной для нее оплошностью. На записи было видно, как крутятся колесики у нее в голове. Она пыталась сообразить, следует ли сказать правду. Я бросил взгляд на присяжных и не увидел ни одного лица, которое не было бы обращено к экранам.
– Да, я его видела.
– Но вы только что сказали, что не пересекали территорию «Уэстленд нэшнл».
– Я ее и не пересекала. Послушайте, я не знаю, кто вам сказал, что видел меня в банке. И если это был он, то он лжет. Меня там не было. Да, я видела его, но это было в кофейне, а не…
– Почему вы не сказали нам этого утром в вашем доме?
– Чего не сказала? Вы не спрашивали.
– Вы переодевались с утра?
– Что?
– Вы переоделись после того, как вернулись домой?
– Послушайте, в чем дело? Вы попросили меня прийти сюда просто поговорить, а сами устраиваете какую-то западню. Я не нарушала судебного запрета. Я…
– Вы напали на Митчелла Бондуранта?
– Что?!
Керлен не ответил. Он просто неотрывно смотрел на Треммел, у которой губы безмолвно сложились в идеальное «О». Я взглянул на присяжных. Все взоры были по-прежнему прикованы к экранам. Я надеялся, что они видели то же, что видел я: выражение неподдельного шока на лице моей клиентки.
– Вы хотите сказать… что на Митчелла Бондуранта кто-то напал? С ним все в порядке?
– Нет, далеко не все, он мертв. И настал момент, когда я должен зачитать вам ваши права.
Керлен зачитал Лайзе права, и тут Треммел произнесла заветные слова – лучшие четыре слова, когда-либо слетавшие с ее губ:
– Я требую своего адвоката.
На этом беседа закончилась. Видеозапись завершалась эпизодом, в котором Керлен арестовывает Треммел по подозрению в совершении убийства. И этим же Фриман завершила допрос Керлена. Она удивила меня, сказав, что больше вопросов к свидетелю не имеет, и сев на место. Нетронутыми остались обыск в доме моей клиентки и молоток. Но, судя по всему, для этих целей она предназначила не Керлена, а кого-то другого.
В 11.45, немного раньше срока, судья объявил перерыв на ленч. Это давало мне час пятьдесят минут, чтобы окончательно уточнить для себя тактику перекрестного допроса. Предстоял новый танец с присяжными.
27
Я вышел к свидетельскому боксу с двумя толстыми папками и своим неизменным блокнотом. В папках особой надобности не было, но я надеялся, что они произведут должное впечатление. Я не спешил, раскладывая свое имущество на пюпитре, – хотел немного подразнить Керлена. Мой план состоял в том, чтобы обращаться с ним так же, как он обращался с моей клиенткой: хитроумно вытягивать нужные ответы и неожиданно менять направление допроса, наносить удар слева, когда он будет ждать его справа, то есть использовать тактику «бей и беги».
Фриман придумала ловко: разделить показания между напарниками. Сочинение хореографии дела было одной из ее сильных сторон, что она блестяще демонстрировала на данном процессе. Но я не собирался ей подыгрывать и решил по полной программе обрушить атаку на Керлена. Сначала нужно было разобраться с ним, черед его напарницы Лонгстрет настанет гораздо позднее.
– Мистер Холлер, можете начинать в любое время, – язвительно поторопил меня судья.
– Да, ваша честь. Я просто приводил в порядок свои заметки. Добрый день, детектив Керлен. Не возражаете, если для начала мы вернемся на место преступления? Вы…
– Как вам угодно.
– Да, благодарю вас. Сколько времени вы и ваша напарница провели на месте преступления, прежде чем отправиться хватать Лайзу Треммел?
– Ну, я бы не стал употреблять слово «хватать». Мы…
– Потому, что она еще не была подозреваемой?
– Это одна из причин.
– Она являлась лишь «представляющим интерес для следствия лицом», как вы выразились?
– Да, это так.
– Так сколько же времени вы провели на месте преступления до того, как отправились на поиски женщины, которая являлась не подозреваемой, а всего лишь представляющим интерес для следствия лицом?
Керлен сверился со своими записями.
– Мы с напарницей прибыли на место преступления в девять двадцать семь, и один из нас или мы оба оставались там до десяти тридцати девяти, прежде чем вместе уехали оттуда.
– Это значит… час двенадцать минут. Вы провели всего семьдесят две минуты на месте преступления до того, как ощутили необходимость покинуть его, чтобы схватить женщину, которая даже не была подозреваемой. Я правильно понял?
– Ну, можно и так на это взглянуть.
– А как вы на это смотрите, детектив?
– Прежде всего оставление места преступления не было проблемой, поскольку оно находилось под контролем и управлением координатора из отдела убийств. Там же работали несколько технических сотрудников криминалистического отдела. Наша задача состояла не в осмотре места преступления, а в том, чтобы следовать за нитями, куда бы они нас ни повели, а в тот момент они повели нас в дом Лайзы Треммел. Она не была подозреваемой, когда мы приехали к ней, но стала ею, когда начала давать сбивчивые и противоречивые объяснения во время нашей беседы.
– Вы говорите о беседе, которую провели уже в ван-нуйсском участке, да?
– Да, правильно.
– Хорошо, тогда в чем состояли сбивчивость и противоречивость объяснений, которые вы только что упомянули?
– У себя дома она сказала, что, высадив ребенка у школы, вернулась домой, нигде не останавливаясь. В участке же вдруг вспомнила, что покупала кофе и увидела в кофейне жертву. Она говорит, что не была поблизости от банка, но у нас есть свидетельница, которая утверждает, что видела ее в полуквартале от него. Это, знаете ли, существенное несоответствие.
Я улыбнулся и покачал головой, словно имел дело с недотепой.
– Детектив, вы шутите, да?
Керлен в первый раз посмотрел на меня с раздражением. Именно этого я и добивался. Если это было проявлением высокомерия, тем лучше: что же будет, когда я припру его к стенке?
– Нет, я не шучу, – ответил Керлен. – Я серьезно отношусь к своей работе.
Я попросил разрешения у судьи еще раз показать фрагмент допроса Треммел и, получив добро, стал быстро проматывать запись, следя за таймером в нижнем углу картинки. Нормальную скорость воспроизведения я вернул как раз вовремя, чтобы присяжные смогли снова понаблюдать за эпизодом, в котором Треммел отрицала, что находилась возле «Уэстленд нэшнл».
– Сегодня утром вы проходили мимо банка «Уэстленд нэшнл»?
– Нет. Так в этом все дело?
– Значит, если некто говорит, что видел вас там, он лжет?
– Да, а кто это сказал? Я не нарушала судебный запрет. Вы…
– Вы знаете Митчелла Бондуранта?
– Знаю ли я его? Нет. Я знаю, кто он. Но лично с ним не знакома.
– Вы его видели сегодня?
– Да, я его видела.
– Но вы только что сказали, что не пересекали территорию «Уэстленд нэшнл».
– Я ее и не пересекала. Послушайте, я не знаю, кто вам сказал, что видел меня в банке. И если это был он, то он лжет. Меня там не было. Да, я видела его, но это было в кофейне, а не…
– Почему вы не сказали нам этого утром в вашем доме?
– Чего не сказала? Вы не спрашивали.
Я остановил запись и посмотрел на Керлена.
– Детектив, укажите мне, где Лайза Треммел противоречит сама себе?
– Она говорит, что не была возле банка, а у нас есть свидетельница, которая утверждает, что видела ее там.
– Значит, у вас имеется противоречие между утверждениями разных людей, а сама Лайза Треммел себе не противоречит, так?
– Это вопрос семантики.
– Вы можете ответить на вопрос, детектив?
– Да, правильно, это противоречие между двумя разными заявлениями.
Керлен не считал разницу существенной, но я надеялся, что присяжные решат иначе.
– Итак, детектив, правда ли, что Лайза Треммел никогда не противоречила собственному утверждению о том, что не была в день убийства возле банка?
– Откуда я знаю? Я не посвящен во все, что она с тех пор наговорила.
Теперь он допустил грубость, что также было мне на руку.
– Хорошо, тогда скажите: насколько вам известно, противоречила ли она когда-нибудь своему первому сделанному вам заявлению о том, что не находилась в тот день возле банка?
– Нет.
– Благодарю вас, детектив.
Я снова испросил позволения у судьи просмотреть еще один фрагмент видеозаписи и снова получил добро. Отмотав запись назад, к более раннему эпизоду, я поставил ее на паузу и обратился к судье за разрешением вывести на один из экранов снимок места преступления из тех, что демонстрировало обвинение, оставив на другом видеозапись. Судья кивнул: действуйте.
Снимок, который я отобрал, представлял собой широкоугольный кадр, охватывавший почти все место преступления. На нем были видны тело Бондуранта, его машина, открытый портфель и разлитый по полу кофе.
– Детектив, позвольте привлечь ваше внимание к «экспонату 3», представленному обвинением. Не соблаговолите ли описать, что вы видите на переднем плане этого снимка?
– Вы имеете в виду портфель или тело?
– А еще что, детектив?
– Ну, разлитый кофе и маркер слева, там, где впоследствии обнаружили фрагмент ткани, идентифицированный как кусочек кожи со скальпа жертвы. Его на снимке, разумеется, не видно.
Я попросил судью исключить из стенограммы ту часть ответа, которая касалась фрагмента кожи, как не относящуюся к вопросу: я просил свидетеля описать то, что он видит, а не то, чего на снимке не видно. Судья отклонил мою просьбу и оставил ответ полностью. Пришлось зайти с другой стороны.
– Детектив, вы можете прочесть, что написано на картонном стакане из-под кофе?
– Да, там написано «Джоуз Джоу». Это кофейня, находящаяся кварталах в четырех от банка.
– Очень хорошо, детектив. У вас глаза острее, чем у меня.
– Может быть, потому, что они ищут правду?
Взглянув на судью, я развел руками, подражая баскетбольному тренеру, который только что увидел, как засчитали мяч, угодивший в кольцо после свистка, но не успел я вербализовать свое возмущение, как судья сам накинулся на Керлена:
– Детектив! Воздержитесь от подобных замечаний!
– Прошу прощения, ваша честь, – притворно-покаянно сказал Керлен, не сводя с меня глаз. – Мистеру Холлеру каким-то образом всегда удается вытянуть из меня все худшее, что сидит внутри.
– Это не оправдание. Еще одна такая выходка – и у нас с вами возникнут серьезные проблемы.
– Это больше не повторится, судья. Обещаю.
– Жюри не должно принимать во внимание замечание свидетеля. Мистер Холлер, продолжайте и впредь постарайтесь избавить нас от подобных ситуаций.
– Благодарю, ваша честь. Сделаю все, что зависит от меня. Детектив, проведя семьдесят две минуты на месте преступления, прежде чем отбыть для встречи с миссис Треммел, вы выяснили, чей это кофе?
– Ну, это мы выяснили позднее…
– Нет-нет-нет, я не спрашиваю вас о том, что вы выяснили позднее, детектив. Я спрашиваю о тех семидесяти двух минутах, которые вы провели на месте преступления, до того как отправились в Вудленд-Хиллз к Лайзе Треммел. В то время вы уже знали, чей это кофе?
– Нет, тогда мы еще этого не выяснили.
– Хорошо, значит, вы не знали, кто разлил кофе на месте преступления, правильно?
– Протестую, – заявила Фриман. – Вопрос задается не в первый раз, и свидетель на него уже ответил.
Протест был бесполезным, но она должна была что-то предпринять, чтобы сбить меня с ритма.
Судья опередил меня, не дав ничего сказать:
– Протест отклонен. Вы можете ответить на вопрос, детектив. Вы знали, кто уронил стакан с кофе на месте преступления?
– В то время – нет.
Я вернулся к видеозаписи и включил найденный фрагмент. Он относился к более раннему эпизоду допроса: на нем Треммел перечисляла свои обычные утренние дела в утро убийства.
– Высадив сына возле школы, я поехала по бульвару Вентура, остановилась купить кофе, потом поехала дальше, домой.
– Где вы покупали кофе?
– В кофейне «Джоуз Джоу». Это на бульваре Ван-Нуйс, прямо на его пересечении с бульваром Вентура.
– Вы купили большой или маленький стакан?
– Большой. Я пью много кофе.
Я остановил видео.
– А теперь скажите мне, детектив, почему вы спрашивали, какого размера стакан кофе моя клиентка купила в «Джоуз Джоу»?
– Приходится широко раскидывать сеть, чтобы узнать как можно больше подробностей.
– А не потому ли вы спрашивали об этом, что надеялись стакан с кофе, найденный на месте преступления, связать с Лайзой Треммел?
– В тот момент такая возможность существовала.
– Называете ли вы именно это одним из тех якобы «признаний», которые сделала Лайза Треммел?
– В тот момент разговора мне это показалось существенным. Я не называл это признанием.
– Но в дальнейшем по ходу допроса она сказала вам, что видела жертву в кофейне, правильно?
– Правильно.
– Не повлияло ли это на ход ваших мыслей относительно найденного на месте преступления кофейного стакана?
– Это была лишь дополнительная информация к размышлению. Расследование тогда только начиналось. Мы не располагали независимым свидетельством о том, что убитый чуть ранее побывал в кофейне. У нас было свидетельство только одного человека, но оно не состыковывалось с заявлением свидетельницы, которую мы уже опрашивали. Да, Лайза Треммел сказала, что видела Митчелла Бондуранта в кофейне, но ее слова не означали, что это факт. Нам требовалось подтверждение. И позднее мы его получили.
– Но вы же видели на предыдущем примере: то, что вы считали противоречием, на поверку оказалось лишенным всякой противоречивости.
– Это только один пример.
Керлен не уступал ни пяди. Он понимал, что я толкаю его к краю обрыва. Его задача заключалась в том, чтобы не сорваться с него.
– Но если быть честным, детектив, разве вы можете не согласиться, что после всего сказанного и сделанного единственным несоответствием, касающимся допроса Лайзы Треммел, осталось то, что она говорит, что не была возле банка, а ваша свидетельница утверждает, будто она там была?
– Всегда легко судить задним числом. Пусть это единственное несоответствие, но оно было и остается чрезвычайно важным. Заслуживающая доверия свидетельница уверена, что Лайза Треммел находилась вблизи банка вскоре после совершения убийства.
– Заслуживающая доверия свидетельница? Вы сочли Марго Скейфер заслуживающей доверия на основании одного лишь короткого разговора с ней?
Я в нужной пропорции смешал в голосе гнев и изумление. Фриман запротестовала: мол, я просто пытаюсь скомпрометировать свидетельницу, потому что не получил тех ответов, которые мне были нужны. Судья протест отклонил, но идея была недурна: внедрить в присяжных мысль, что я не получаю тех ответов, которые мне нужны. Потому что, в сущности, так оно и было.
– Первая беседа с Марго Скейфер была действительно короткой, – ответил Керлен. – Но с ней впоследствии еще несколько раз беседовали разные дознаватели. Ее показания относительно того дня не изменились ни на йоту. Я верю, что она говорит то, что видела на самом деле.
– Рад за вас, детектив, – сказал я. – Давайте вернемся к кофейному стакану. В какой момент вы пришли к заключению о том, чей кофе расплескался на месте преступления?
– Мы нашли в кармане жертвы чек из «Джоуз Джоу» на большой стакан кофе, купленный в то утро, в восемь двадцать одну. После этого мы решили, что стакан, найденный на месте преступления, принадлежал Митчеллу Бондуранту. Позднее этот факт подтвердил дактилоскопический анализ. Он вышел с этим стаканом из машины и уронил его, получив удар сзади.
Я кивнул, чтобы присяжные поняли, что я получил именно тот ответ, на который рассчитывал.
– В какое время чек был обнаружен в кармане жертвы?
Керлен заглянул в свои бумаги, но не нашел там ответа.
– Точно не знаю, потому что чек нашел коронерский следователь, в чьи обязанности входит осмотр карманов жертвы и обеспечение сохранности всего имущества, имеющегося при ней. Это делается до отправки тела в коронерский отдел.
– Но это случилось гораздо позже, чем вы со своей напарницей отбыли преследовать Лайзу Треммел, правильно?
– Мы отбыли вовсе не преследовать Лайзу Треммел, но чек действительно был обнаружен после того, как мы поехали беседовать с ней.
– Коронерский следователь позвонил вам и сообщил о находке чека?
– Нет.
– Вы узнали о чеке до или после того, как арестовали Лайзу Треммел?
– После. Но существовали и другие доказательства того, что…
– Благодарю вас, детектив. Пожалуйста, я попросил бы вас отвечать только на те вопросы, которые я задаю. Если не возражаете.
– Я не возражаю против того, чтобы говорить правду.
– Отлично. Именно для этого мы все здесь и собрались. Итак, согласны ли вы, что арестовали Лайзу Треммел на основании несоответствий и противоречий в ее заявлениях, которые в свете обнаруженных позднее улик и фактов оказались на самом деле несуществующими?
Керлен ответил той же, словно заученной фразой:
– У нас была свидетельница, которая утверждала, что видела ее рядом с местом преступления вскоре после убийства.
– И это все, чем вы располагали на момент ареста, я правильно понимаю?
– Были и другие улики, связывавшие Треммел с убийством. У нас есть молоток, и…
– Я говорю о времени, когда был произведен арест! – выкрикнул я. – Пожалуйста, отвечайте на вопрос, который я задал, детектив!
– Эй! – воскликнул судья. – Есть только один человек, которому дозволено повышать голос в моем зале, мистер Холлер. И этот человек – не вы.
– Простите, ваша честь. Не могли бы вы обязать свидетеля отвечать только на те вопросы, которые ему задают, а не на те, которых ему не задавали?
– Будем считать, что свидетель получил соответствующее внушение. Продолжайте, мистер Холлер.
Я секунду повременил, чтобы взять себя в руки, и обвел взглядом жюри, желая увидеть сочувственную реакцию, но не увидел – даже на лице Ферлонга, который вообще не смотрел на меня. Я снова повернулся к Керлену:
– Вы только что упомянули молоток. Молоток обвиняемой. В момент ареста этой улики у вас не было, так?
– Так.
– Не означает ли это, что, произведя арест и поняв, что противоречивые заявления, на которые вы рассчитывали, на самом деле противоречивыми не являются, вы начали искать улики, которые подтвердили бы вашу версию?
– Это неправда! Несмотря на наличие свидетельницы, мы продолжали смотреть на дело непредвзято. У нас на глазах не было никаких шор. Я был бы счастлив снять подозрения с вашей подзащитной. Но расследование продолжалось, и улики, которые мы накопили и оценили, указывали на нее.
– И не только это, у вас был еще и мотив, не так ли?
– Убитый вел процесс изъятия дома у обвиняемой. Это показалось мне весьма убедительным мотивом.
– Но вы не были в курсе подробностей этого процесса, знали лишь то, что дом у нее собираются отнять, так?
– Да, а еще то, что против нее был выдан запретительный судебный приказ.
– Вы хотите сказать, что выдача запретительного судебного приказа сама по себе могла стать мотивом для убийства Митчелла Бондуранта?
– Нет, я вовсе не хотел это сказать и так не думаю. Просто это вписывалось в общую картину.
– В общую картину, которая в тот момент подтолкнула вас к поспешному выводу, не правда ли, детектив?
Фриман вскочила и заявила протест, судья поддержал. Но это не имело значения. Мне и не нужен был ответ Керлена, мне было важно заронить свой вопрос в головы присяжных.
Я взглянул на дальнюю стену, увидел, что уже половина четвертого, и сообщил судье, что собираюсь придать новое направление допросу, а потому не уместно ли будет объявить перерыв именно сейчас? Судья согласился и отпустил присяжных на пятнадцать минут.
Когда я вернулся за стол, моя клиентка прочувствованно сжала мне руку.
– Вы так замечательно все делаете! – прошептала она.
– Поглядим. До конца еще ой как далеко.
Она отодвинула стул, собираясь встать, и спросила:
– Пойдете пить кофе?
– Нет, мне нужно позвонить. А вы идите. Только помните: никаких разговоров с прессой. Вообще ни с кем.
– Не волнуйтесь.
Я проследил за тем, как она выходила из зала, и нигде не увидел ее постоянного спутника Герба Дэла.
Достав из кармана телефон, я позвонил Циско на мобильный. Он ответил сразу же.
– Циско, меня поджимает время. Мне нужно письмо.
– Считай, что оно у тебя есть.
– Что ты имеешь в виду? Все подтвердилось?
– Абсолютно.
– Хорошо, что мы разговариваем по телефону.
– Это еще почему, босс?
– Потому что я мог бы не удержаться и поцеловать тебя за это.
– Гм, ну, это было бы не обязательно.
28
Последние несколько минут перерыва я потратил на то, чтобы подготовиться ко второй части перекрестного допроса Керлена. Новости, полученные от Циско, обещали волной прокатиться через весь процесс. От того, как мне удастся использовать информацию в допросе Керлена, будет зависеть весь остальной ход событий. Вскоре все возвратились в зал, и я занял место перед свидетельским боксом, готовый продолжать. Перед тем как перейти к письму, мне оставалось покончить всего с одним пунктом в моем списке.
– Детектив Керлен, давайте вернемся к снимку места преступления, который вы видите на экране. Вы выяснили, кому принадлежал портфель, найденный открытым возле тела жертвы?
– Да, в нем были принадлежности жертвы, а на медной пластине выгравировано его имя. Портфель принадлежал ему.
– Когда вы прибыли на место преступления и увидели рядом с телом открытый портфель, что вы предположили?
– Ничего. Я старался сохранять объективность взгляда на все, особенно в тот момент, когда впервые соприкоснулся с делом.
– Вы не подумали, что открытый портфель мог означать ограбление как мотив убийства?
– Да, в числе прочих вероятностей.
– Вам не пришло в голову: вот мертвый банкир и открытый портфель рядом с ним, интересно, за чем охотился убийца?
– Мне приходилось думать и об этом как о возможном сценарии. Но как я сказал, это было…
– Благодарю вас, детектив.
Фриман вскинулась, заявив, что я не даю свидетелю времени полностью ответить на вопрос. Судья согласился, и Керлен закончил:
– Я просто хотел сказать, что грабеж был лишь одним из вероятных сценариев. Портфель мог быть открыт специально для того, чтобы все выглядело как ограбление, которого на самом деле не было.
Без малейшей паузы я продолжил:
– Вы выяснили, что пропало из портфеля?
– Насколько нам было известно тогда и известно сейчас, ничего. Но описи того, что должно было в нем быть, не существовало. Мы пригласили секретаршу мистера Бондуранта, чтобы она проверила бумаги своего шефа и попробовала определить, чего в них не хватало. Она никакой пропажи не заметила.
