Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 326 (всего у книги 335 страниц)

31. Рут

Следующие несколько дней я провела в мастерской на чердаке и чувствовала себя как-то странно. Мы шили часами в атмосфере напряженного ожидания, пытаясь по обрывкам фраз и прочим мельчайшим признакам догадаться, какие же изменения нас ждут. Миссис Метьярд часто перешептывалась по поводу «холодных закусок» или говорила Кейт: «Работницы справятся с этим, надо только приодеть их». Она улыбалась, но в ее улыбке сквозило раздражение. Миссис Метьярд не радовала предстоящая свадьба Кейт, она ее злила.

Сама Кейт стала раздражительной и нервной, движения ее приобрели резкость и угловатость, а приказания она отдавала как-то рассеянно. Но я заметила и другие изменения: она стала красивее и человечнее.

Как же я ненавидела ее.

Мы потихоньку перешептывались за шитьем, когда миссис Метьярд была внизу, в торговом зале. До первого оглашения предстоящей свадьбы оставалось уже меньше недели. Мы с Мим сидели дальше всех от двери, чуть поодаль от близняшек и Нелл. Частенько мы соприкасались головами, работая над нижними юбками, в которые надо было для придания им нужной формы вшивать конский волос.

– Они решили устроить праздничный ужин, – прошептала я Мим, указывая глазами на Кейт. – В следующее воскресенье, после церкви.

– Миссис Метьярд ничего не говорила!

– Пока нет. Но скажет. Я все слышала. Они хотят собрать друзей, а мы должны будем подносить им еду.

Мим на миг прекратила шить. Ее рука, на которой не хватало одного пальца, замерла.

– Они будут… заняты.

– Да, им будет не до нас, – понимающе кивнула я.

– Они просто не смогут следить за нами весь вечер.

– Нет. Не смогут.

У меня лопнула мозоль на среднем пальце. Я поднесла его к губам и хотела обсосать свой палец, но запах сукровицы был так ужасен…

Мим бросила мне кусок ткани, и я замотала ранку. Если бы я могла так же обмотать и скрыть от чужих глаз и свое беспокойство! Мои руки стали совсем грубыми, кожа вокруг ногтей воспалилась и кровоточила. И у меня постоянно болела голова. Я не помню, когда это началось, но мне кажется, это совпало с началом моей работы над корсетом Розалинды.

Ненависть к ней разрослась в моей голове, как гигантский нарыв, готовый лопнуть. Неужели эта жажда мести приведет меня к болезни?

– Я сбегу, – еле слышно произнесла Мим, разглаживая очередную нижнюю юбку на конском волосе. Судя по голосу, она была полна решимости. – Я сбегу, когда у них будет званый ужин.

Эти слова больно укололи меня в самое сердце. Да, Мим права, это самый подходящий момент для побега. Но без Мим я буду… как платье без украшавшего его прекрасного банта.

Я снова принялась шить.

– Не рассчитывай на близняшек! И не попадись им на глаза! Если Айви увидит, что ты намерена сбежать, она сразу доложит хозяевам!

– Я сбегу сразу после полуночи, когда гости начнут расходиться.

– Может быть, сказать мистеру Рукеру? – спросила я с сомнением в голосе. Он вызволил меня из угольной ямы, но никогда не спасал из лап «капитана». Неужели я действительно смогу убедить его обмануть свою невесту в этот праздничный для нее день? – Или, может, Нелл? – в задумчивости добавила я.

Мим покачала головой:

– Нет-нет! Не говори никому. Я доверяю только тебе!

– Обещаю!

Она коротко улыбнулась мне. Я вспомнила, как в первый раз увидела ее. Тогда она показалась такой неуверенной в себе и измученной. Помню, как она собиралась позвать миссис Метьярд из торгового зала. Мое сердце сжала тревога.

Мне так хотелось сказать ей, что я люблю ее. Что она – первая и единственная моя подруга. Сказать, что давно простила ее за то, что она подписала тогда ту бумагу, сделавшую меня рабыней Метьярдов.

Но тут Кейт резко подняла голову:

– Мириам! Рут! Перестаньте болтать! Не заставляйте меня звать маму!

До самого конца дня мы не проронили больше ни слова.

* * *

С тех пор как я попала в Оакгейтскую тюрьму, я часто думаю о смерти. О самом моменте смерти, а не о загробной жизни. Меня, скорее всего, повесят. Но виселица – не самая страшная смерть из тех, что я видела.

Иногда я пытаюсь представить, что буду чувствовать в день казни. Вот я просыпаюсь утром, зная, что это – мое последнее утро. Возможно, я стану плакать. Но чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что я буду чувствовать себя так же, как и в день первого оглашения предстоящей свадьбы Кейт и Билли и побега Мим.

То утро выдалось светлым и морозным. Пока мы мылись, в ветвях деревьев без устали пели зарянки. Нам принесли новые платья, в которых мы должны были идти в церковь, а потом прислуживать гостям во время обеда. В платьях не было ничего примечательного: дешевая ткань цвета дорожной пыли. И все равно мне было довольно непривычно надевать его: словно костюм для сцены.

Мы еще не успели выйти – а я уже сбегала в туалет три раза. В доме Метьярдов мне все в этот день казалось зловещим, и даже по пути в церковь какой-то животный страх не покидал меня.

Землю между булыжниками мостовой покрывали белые крупинки льда. Полусгнившие листья и ветки тоже припорошило инеем, словно сахарной пудрой. Все вокруг казалось слишком ярким, и даже пение птиц звучало зловеще.

Я шла рядом с Мим и Нелл, не в силах проронить ни слова. Близняшки вышагивали впереди, а миссис Метьярд и Кейт шли позади нас – мать под руку с дочерью, как всегда. Они должны были позволить нам приходить в церковь на воскресную службу – если бы они этого не делали, пошли бы перетолки, – но они ни на секунду не спускали с нас глаз. Смотрели в оба, чтобы никто из нас не удрал.

А ведь Мим решилась сделать сегодня именно это: сбежать! Меньше чем через двадцать четыре часа она снова будет на этой мостовой. Но уже свободной! Будет спешить в свою новую жизнь!

Мне снова нестерпимо захотелось в туалет.

В церкви было очень много народа и сильно пахло мокрой шерстью. Мы выбрали свободную скамью и уселись на нее, плотно прижавшись друг к другу. В кои-то веки нам нравилось сидеть вот так вместе. Понемногу мы отогрелись.

Прихожане болтали в ожидании начала службы, но мы по-прежнему сидели молча. Кейт расположилась на самом краю скамьи. Она слегка раскраснелась от быстрой ходьбы по улице и сияла, как витражи на окнах церкви. Только от моих внимательных глаз не ускользнуло, что ее нижняя губа подрагивает.

Я дрожала всем телом. Мим плотно прижалась ко мне, но я не видела ее лица, так как она опустила на него вуаль, которая почему-то напоминала мне саван.

И вот наконец началась служба: чтение псалмов, пение церковного хора… Эти знакомые звуки успокоили меня. Мне уже не было так страшно. Сердце мое перестало быстро колотиться в груди. Может быть, я бы и совсем успокоилась… Но тут священник произнес:

– Я оглашаю намерение вступить в брак Кэтрин Марии Метьярд, незамужней девушки из нашего прихода, и Уильяма Рукера, неженатого юноши из прихода Святого Луки. Я спрашиваю в первый раз: если кому-то из вас известны законные препятствия для их брака, вы обязаны заявить об этом сейчас!

Никто не видел и не слышал, как разрывалось от боли и страданий мое сердце, когда я сидела и слушала это оглашение. Может быть, только Господь знал о моих страданиях. Но не сделал ничего, чтобы облегчить их.

Воскресенье никогда не было для нас выходным днем. По возвращении из церкви мы должны были сразу же браться за шитье. Это воскресенье не стало исключением, но сегодня нам дали другую работу. Вместо холодного чердака нас согнали в кухню. Нелл разжигала печь, Мим подметала полы, а мы с близняшками выколачивали ковры.

– Фартуки! – прогремела миссис Метьярд, войдя на кухню. – И колпаки. Только надеть их вы должны после того, как сделаете всю грязную работу. Понятно, Мим? Все должно быть белоснежным!

Она вывалила на стол одежду. Ее квадратный подбородок был напряжен, губы сжаты, отчего морщины вокруг рта казались еще глубже. А глаза, обычно маленькие, словно бусины, были выпученными, как у вытащенной на сушу рыбы. У кого-то я уже однажды видела такое выражение лица… А, точно: у мальчика, чей пони, запряженный в повозку с сеном, испугался и понесся. Так выглядит человек, лошадь которого понесла, и он понимает, что не в силах удержать ее.

Кейт куда-то запропастилась. Думаю, она надевала одно из своих платьев с двадцатидюймовой талией. Никто из нас не знал ничего о ее нарядах: к огромному неудовольствию своей матери, она заказала их в другом магазине мод.

Очень скоро с кухни потянуло теплом, и по дому разлились запахи различных яств. Нам из этого точно ничего не достанется: для гостей готовили жареный бекон, хрустящий белый хлеб, печеный картофель в сухарях с петрушкой, пирог с дичью и кексы с тмином.

Сумерки не заставили себя долго ждать. Не успели мы оглянуться, как солнце уже село, окрасив небо из нежно-голубого в персиково-розовый цвет, а затем в различные оттенки синего, фиолетового и, наконец, серо-черного. В эту игру охотно вступали величественно проплывавшие по небу облака. Тени стали длиннее. Пробили часы в торговом зале. Нам пришло время надеть колпаки.

Как же нелепо и жалко мы выглядели в этих колпаках, с голыми шеями. Ну просто образцовые служанки, приговоренные к гильотине. Мим пристроилась за мной, когда мы разбирали подносы. Она тихонько заправила мне непослушный локон за ухо.

Я знала, что это прощание.

И вот настала моя очередь взойти по парадной лестнице, устланной бордовым ковром, в жилые комнаты Метьярдов. Поднос начал подрагивать в моих руках, когда я снова ощутила эти запахи: ландыша, фиалки, дерева и угля. Они уже никогда не станут для меня приятными и всегда будут возвращать в лапы «капитана», хотя сейчас эта комната и заперта на ключ.

Еду и напитки сервировали в гостиной. Я никогда не была в столь роскошно убранной комнате. Толстые восковые свечи на стенах. Их пламя отражается в зеркалах и на каминной полке цвета темного дерева. На стенах обои: маки на теплом светлом фоне. В комнате стояло несколько столов с мраморными столешницами для еды и напитков и несколько уютных диванчиков для гостей. Кейт расставила повсюду вазы с тепличными цветами. Все было просто великолепно: идеальная сцена в ожидании актеров.

Я стояла у стены за кулисами и теребила портьеру.

И ждала, что один из актеров вот-вот покинет эту сцену.

32. Рут

– Бог однажды подарил нам дитя! Да-да! Розовощекого мальчика. Боже, как давно это было! Но ангелы, увы, забрали младенца к себе на небо. Ах, мое сердце едва не разорвалось от горя! Но как только я увидела Билли, клянусь богом, я тут же сказала мистеру Рукеру: провалиться мне на этом месте! Он так похож на нашего Альфреда!

Приемная мать Билли выглядела совсем не так, как я ее себе представляла. Она была ирландкой – и я тут же подумала, что у Билли действительно было что-то ирландское в манере говорить, хотя и без акцента. Миссис Рукер оказалась довольно полной и такой грузной, что при резких движениях, я думаю, сносила всё и всех вокруг. Она без умолку, активно жестикулируя, рассказывала гостям о своем прекрасном приемном сыне. А мистер Рукер – коренастый, с уже наметившейся лысиной – умильно слушал ее, временами поправляя очки.

– Конечно, когда Билли объявил нам, что хочет жениться на Кейт, мы были очень удивлены. Но, в конце концов, почему бы и нет? Он ни в чем не уступает ей, и даже… – тут миссис Рукер перешла на шепот, – кое в чем превосходит ее. Но это между нами…

Оттуда, где я стояла, подпирая стенку, словно какой-то предмет мебели, все это выглядело как веселое пиршество. Гости пили шампанское, шутили и смеялись. Кейт сияла и была, естественно, королевой этого вечера. Она совсем не походила на ту Кейт, которую я увидела в свой первый день у Метьярдов. Вся ее резкость исчезла. А колье из фальшивых бриллиантов добавляло блеска глазам.

Платье, по поводу которого так негодовала миссис Метьярд, было цвета ночного неба, с серебряной вышивкой. Оно шло к ее темным локонам, перехваченным серебряной лентой. Кейт была ослепительна. Прекрасна от макушки до самых пяток.

И меня снова охватило это тоскливое ощущение, с которым я ничего не могла поделать. Зависть? Нет, это чувство было намного сильнее. Я не просто хотела иметь то, что было у нее. Я хотела быть ею! Если бы я могла поменять местами наши души, то сделала бы это в мгновение ока!

Кейт смущенно подняла глаза на Билли, приподняла свой бокал и улыбнулась ему. В этот момент она казалась непобедимой. Такой ничего не страшно.

Я не привыкла долго стоять на одном месте, поэтому начала тихонько переминаться с ноги на ногу.

Было уже довольно поздно, но гости и не думали расходиться. Один из молодых людей – я его видела в церкви – вдруг заиграл на скрипке. Места для танцев не было, но гости с удовольствием подпевали и притоптывали в такт.

Билли поймал мой взгляд и подмигнул. Он был не похож на того Билли, к которому я так привыкла. Уголки накрахмаленного воротничка щекотали его щеки. На нем были сюртук и однотонный жилет вместо привычных в клетку или полоску. Его волосы, которые всегда так мило топорщились в разные стороны, были укрощены гребнем и помадой. Он выглядел прекрасно, но это уже был не тот милый Билли.

Я иногда замечала кислую мину Айви в противоположном углу комнаты. Нелл, Дейзи и Мим уже по нескольку раз сбегали на кухню за новыми бутылками шампанского и чистыми тарелками. Мы с Айви оставались в гостиной, прислуживая гостям. Но насколько внимательно близняшка следила за всеми нами? Не заметила ли она какой-то перемены в лице Мим? И что-то та долго не возвращается из кухни… Я бы многое отдала, лишь бы узнать, о чем сейчас думает Айви. От выражения ее лица меня бросило в дрожь.

Часы пробили три часа ночи, и только тогда гости начали потихоньку расходиться. Кто бы мог подумать, что они так засидятся? Нелл и мне велено было подавать гостям одежду: шали, шляпы и теплые пальто… На обратном пути в гостиную мы прошли мимо близняшек. Айви переменилась в лице, увидев нас, словно что-то пошло не так. Но она не сказала ни слова.

Я была близка к обмороку.

Внизу царила тишина. На кухне Мим тоже не было. Ее уже нет в доме – я чувствовала это.

Плакать нет смысла – слишком поздно. Я заставила себя дышать как можно спокойнее и вернулась к оставшимся гостям. Теперь, когда скрипка и звон бокалов смолкли, слышался лишь протяжный вой ветра да стук хлопающих форточек.

У нее ведь нет даже тоненького плаща!

Я подавала дамам шали и протирала бокалы в состоянии, близком к панике. Вот сейчас! Сейчас кто-нибудь хватится Мим и спросит меня, когда я последний раз видела ее. Все закричат, забегают и погонятся за ней, как стая гончих псов.

Но когда я поднялась в гостиную, чтобы забрать грязную посуду, миссис Метьярд по-прежнему улыбалась.

По пути на кухню я украдкой выглянула в окно. Полная луна проглядывала между облаками. Звездочки сверкали, и каждая из них напоминала острие иглы. Было очень холодно. Шел легкий снег.

А ведь на Мим лишь тонкие ботинки…

Потихоньку гости разошлись. С каждой секундой я дрожала все сильнее.

И вот наконец Нелл поставила в раковину очередную стопку тарелок и спросила:

– Ты Мириам не видела?

Я замотала головой. Чересчур поспешно.

Не успели мы улечься спать, как раздался стук в дверь со стороны магазина. И стучали не как обычно. Кто-то лупил в дверь всей ладонью.

Мне казалось, что эти ладони бьют не по двери, а по моей голове.

– И кого это принесло в такое время? – пробормотала Нелл, зябко кутаясь в тонкий драный плед.

У меня голова гудела от страха и недосыпа.

– Наверное, опять какой-то нализавшийся бродяга. Ну его! Пусть уходит!

Но он не уходил, а все колошматил и колошматил в дверь. Стук становился все сильнее и сильнее. Мне казалось, что голова вот-вот лопнет.

– Рут, наверное, придется все же открыть дверь!

Я вышла из кухни и сделала несколько неуверенных шагов в сторону двери. Кейт уже сбега́ла по лестнице, одергивая сбившиеся юбки. Она успела распустить волосы, и кудри почти прикрывали лицо, пружиня при каждом шаге. Миссис Метьярд следовала за ней не так торопливо, чинно отмеряя каждый шаг.

Билли и остальные гости уже ушли. Никто не видел, как я подглядывала за происходящим, спрятавшись в темном углу.

Я стояла на том же самом месте, что и в самый первый день – на пороге, – глядя в торговый зал. Сейчас, в ночной тьме, он не казался мне таким необыкновенно прекрасным. Головы и манекены выглядели в свете луны, скорее, как привидения. Разноцветные перья напоминали серо-коричневое оперение огромной хищной птицы. А отсвет стеклянных прилавков был и вовсе каким-то зловещим.

Кейт открыла дверь.

В торговый зал ворвался холодный ветер. Ленты затрепетали, несколько перышек взвилось в воздух. И вот я увидела на ступеньках довольно крепкого мужчину, который силой удерживал руку той, что отчаянно пыталась вырваться.

– Я тут нашел кое-что, что явно принадлежит вам, миссис Метьярд! – Это был наш молочник, мистер Браун – плотный мужчина с бычьей шеей. – Я сразу подумал: да это же та самая негритянка, что шьет у миссис Метьярд! Разрази меня гром! Поймал ее у постоялого двора. В наших краях негритянок нечасто встретишь…

Платье Мим прилипло к телу. Она была вся грязная, с расцарапанной щекой и дрожала от холода. И все же я никогда не видела ее такой красивой.

– Слава богу! – пролепетала Кейт. – Я думала, мы не найдем ее уже никогда. Моя мама только что заметила…

– Да нет… Эта дурочка не убежала бы далеко. Только не в такую ночь, как сегодня.

Мим все это время отчаянно вырывалась из цепкой хватки мистера Брауна. Она продолжала сражаться за свободу.

– А она дикая, да? Чуть не вырвалась, пока я ее сюда тащил. У вас найдется чем связать ее, мисс?

– Думаю, вот эта веревка подойдет…

Кейт дрожала от холода. Еще бы! С голыми плечами в нарядном платье…

– Мама, помогите нам!

Миссис Метьярд не сказала ни слова. Она стояла, словно окаменев, в центре торгового зала, на холодном ветру, и молча смотрела, как Мим снова и снова пытается вырваться. Эта неподвижность не предвещала ничего хорошего.

– Осторожно, мисс! А то, не дай бог, она еще и вас ударит!

Вдвоем Кейт и мистер Браун скрутили Мим руки и связали их. Ее кожа вмиг побелела под туго затянутой веревкой.

– Отпустите меня! – исступленно кричала она. – Я не вещь, не ваша собственность!

– У меня есть бумаги, в которых написано иное!

Боже! Бедная Мим! Стоило ли так рисковать? Терпеть этот дикий страх, и эту боль – ради часа свободы? Мне надо было отговорить ее. Если бы я была ей настоящей подругой, я бы остановила ее.

– Не знаю, как благодарить вас, мистер Браун. Вы наш спаситель!

Я едва сдержала горькую усмешку. Этому амбалу что, заняться было нечем? Почему он не мог просто пройти мимо?

Миссис Метьярд молча проследовала к прилавку и что-то достала. Кошелек. Она вынула из него монету и протянула молочнику.

– Вы слишком добры, мэм! Я просто сделал то, что должен был. Но я потрачу это на рюмку рома, чтобы прогреться после этой холодной ночи.

– В следующий раз, когда вы принесете нам молоко, мы угостим вас завтраком, – пообещала Кейт. – Если бы не вы, Мириам могла ведь попросту замерзнуть, или на нее напали бы какие-нибудь бандиты…

Мистер Браун расхохотался:

– Бандиты? Ну ей они не страшны. Она бы отбилась.

Миссис Метьярд сделала пару шагов вперед. Она явно была намерена прекратить этот разговор:

– Еще раз спасибо вам.

Снова миссис Метьярд раскрыла рот только тогда, когда шаги молочника окончательно стихли:

– Дезертир! – Это слово произнесли накрашенные ярко-красной помадой губы, за которыми скрывалось два ряда мелких женских зубов, но голос был не тот, каким обычно говорила с нами миссис Метьярд. «Капитан» вернулся! – Тебя надо поставить к стенке и расстрелять!

Она схватила Мим и потащила ее к тому пятну света, что образовалось в комнате от светившего за окном уличного фонаря. У меня в животе заурчало от страха.

Мим опять была в руках этого сумасшедшего «капитана»!

Это он держал и тряс ее.

Он вернулся!

33. Рут

Сначала они избили ее первым, что попалось под руку, – палкой от метлы. «Капитан» держал Мим за волосы, а Кейт, не жалея сил, орудовала метлой. При каждом замахе рукой на ее пальце сверкало сапфировое кольцо. Мим не проронила ни звука.

Когда глухие удары стихли, нас отправили в подвал спать: близняшек, Нелл и меня. Мой тюфяк без Мим казался таким непривычно огромным и холодным.

– И на что она только надеялась? – произнесла Нелл в темноту. – Она же не могла не понимать, что это невозможно. Особенно в такой мороз!

Дейзи откашлялась:

– Чернокожие, я думаю, не чувствуют холода. По крайней мере, не так, как мы… – Но по ее голосу было понятно, что даже такое бездушное существо, как она, не верит в это.

В эту ночь заснуть из нас не смог никто. Мы лежали, глядя в облупившийся потолок, и думали только об одном: что же сейчас происходит там, над нашими головами? Я прислушивалась к каждому шороху и скрипу, но Мим не было слышно. Это хорошо или плохо?

В следующие несколько дней Нелл не работала с нами на чердаке: ей было велено готовить и заниматься уборкой вместо Мим. У нее это получалось намного лучше. Если бы мне не было так страшно и тревожно за Мим, я бы радовалась более крепкому чаю и яичнице. Но сейчас я не могла думать ни о чем, кроме того, что Мим нет рядом со мной: ни на кухне, ни на чердаке, ни на тюфяке.

Мы все были ошарашены ее исчезновением. Даже Айви и Дейзи молчали. Странно, но не хватало их колючих взглядов и едких замечаний. По крайней мере, они напоминали мне, что я еще жива.

Сейчас единственное, что у меня осталось, это корсет Розалинды, в который я должна была вшить всю мою безграничную ненависть к ней, чтобы он стал моим орудием мести. И я старалась из последних сил. Теперь я чаще работала на чердаке, а не в закутке торгового зала. К тому времени, как мы закончили трудиться над нарядами Розалинды, наши пальцы стали зеленовато-желтыми из-за въевшегося в них изумрудного красителя для ткани.

– Я ненавижу всех невест! – воскликнула Айви. – Но эту особенно! Вы только посмотрите, что стало с моими руками из-за нее! Да пусть у нее вся кожа слезет вместе с этими нарядами!

Я улыбнулась.

Примерно через неделю после того званого ужина Кейт привела нас всех в торговый зал, чтобы мы помогли ей упаковать наряды Розалинды в красивую бумагу и коробки. Она никогда раньше не привлекала нас к такой работе. На ней было ее обычное полосатое платье. И выглядела она, если честно, просто ужасно на фоне всех изысканных и модных тканей. Ее нос, как мне показалось, еще сильнее задрался кверху. Под глазами появились темные круги. А ее талия, и без того тонкая, стала еще тоньше. Но мне совсем не было жалко ее.

– Давайте уже! – рявкнула она. – Айви складывает, Дейзи заворачивает в бумагу, Рут накрывает коробки крышками.

– Зеленая бумага, зеленые коробки и зеленые ленты – как неожиданно! – съязвила Дейзи.

Кейт грубо ткнула в нее пальцем:

– Начали! Без разговоров!

Надо отдать должное Розалинде, во вкусе ей не откажешь. Все было заказано по последнему писку моды: облегающие рукава, высокие корсажи, множество самых разнообразных складочек и оборочек. Пока Айви старалась сложить очередное платье так, чтобы не помять рюшечки на вороте, я все пыталась представить себе, что сказал бы Билли, увидев все эти наряды для Розалинды. И прежде всего, конечно, мой корсет болотного цвета.

Почему он больше не появляется здесь? С того самого дня! Если он и мог прийти и спасти нас, то это нужно было делать прямо сейчас. Он ведь жил здесь и должен знать о тех ужасах, что творятся в комнате «капитана».

Наверное, Кейт написала или сказала ему, чтобы он не приходил. Но неужели он не подозревает, что случилось что-то ужасное? Возможно, он уже полностью под каблуком Кейт и безропотно выполняет все ее приказания. Но мне не хотелось об этом думать. Он такой же, как мы, и не может стать таким, как они!

Я механически продолжала накрывать крышками коробки, а сама все думала о Билли. Оливковые ленточки, бледно-голубые коробки… Я перевязывала их лентами и туго затягивала.

На какое-то время эти механические действия под тиканье часов, шуршание бумаги и поскрипывание лент успокоили меня. Но внезапно дверь распахнулась, и на пороге появилась Нелл с перекошенным веснушчатым лицом:

– Она не шевелится!

– Что? – напряглась Кейт.

– Я пошла поменять ей горшок. В нем все черное и… она не шевелится.

Все застыли.

С лицом Кейт произошло что-то странное: вместо персикового цвета оно приобрело оттенок прокисшего молока.

– Ничего. Я расшевелю ее!

Она черно-белым облаком пронеслась мимо стеклянного прилавка, отпихнула Нелл и взлетела по парадной лестнице. Над нашими головами хлопнула дверь.

– Кто не двигается? – потребовала объяснить я. – Ради Бога, Нелл, кто?

– Мириам… – еле слышно произнесла Нелл.

Ну конечно же! Кто-то ведь должен был выносить горшки Метьярдов и приносить им еду. И это была Нелл. Нелл! Она каждый день видела Мим и миссис Метьярд! С самого дня побега! Видела и молчала!

– Почему ты не сказала мне, что видела ее?! – закричала я, глотая слезы. – Почему не предложила передать ей от меня хоть какую-то весточку?!

Нелл направилась к двери.

– Ты сама знаешь почему!

– Потому что струсила!

Во взгляде Нелл мелькнула боль, и я запоздало вспомнила, как она рискнула принести мне ведро воды после моего заточения в угольной яме.

– Пусть так, Рут! Думай что хочешь. Но если бы ты ходила туда каждый день и видела эту женщину, расхаживающую в мужской одежде, ты тоже не сказала бы ни слова!

– Она что, все еще в форме своего покойного мужа? – спросила Айви.

– Всю неделю! Иначе почему она, по-твоему, не появляется в магазине? Она не может предстать в таком виде перед клиентами. Она совсем помешалась.

– Но что с Мим? – настаивала я. – Что они сделали с ней?!

Нелл закрыла лицо руками:

– Боже, это так ужасно! Они запретили мне давать ей еду и воду. И они связали ее так, что она не может сесть, но и стоять она тоже не может.

Мне хотелось схватить Нелл и трясти ее, пока я не вытрясу из нее душу.

– Что? Они запретили тебе? И ты подчинилась им? Ты видела, как она день ото дня угасает от голода и жажды, и не могла дать ей хоть каплю воды?

– Я не могу! – взвизгнула Нелл, шлепнув ладонью по двери. – Каждый раз, когда я появляюсь в той комнате, я вижу там ее… Его! С этой огромной саблей. Что я могу?

У меня за спиной Дейзи продолжала шуршать бумагой, заворачивая наряды Розалинды. Она просто делала свою работу, словно Мим была для нее пустым местом.

Я набросилась на нее:

– А ты что? Скажешь сейчас, что чернокожим не нужна еда? Что они не чувствуют голода?

Все эти шикарные платья, развешанные по всему торговому залу; белая марля, которой прилавок был укрыт, словно огромной паутиной – как меня тошнило от всего этого! Неужели никто не ощущал всего того ужаса, которым пронизан каждый наш стежок? Неужели эти чопорные клиентки не чувствуют, что в каждом сшитом здесь наряде таится смерть?

Дейзи бросила на меня один из своих ядовитых колких взглядов:

– Ты полегче давай! Если Мим в ящик сыграет, то «капитану» понадобится новая жертва. И я тебе честно скажу, это буду не я!

– И не я, – сплюнула Айви. – Так что каждый сам за себя!

Нелл безвольно оперлась о стену. Похоже, у нее все-таки есть сердце.

– Мы ничего не можем поделать, Рут! – прошептала она.

Нет! Кто хочет – найдет возможность…

* * *

Пока миссис Метьярд пребывала в своем капитанском бреду, Кейт занималась магазином, а Нелл – домом и кухней, за ящиками с нашим шитьем следить особо было некому. Поэтому никто не заметил, как я спрятала три иголки в рукаве.

Стемнело рано, как это обычно бывает зимой, и вскоре стало совсем темно. Все вокруг было цвета угольной ямы. Или цвета волос Мим. Мы закончили шить в одиннадцать. Кейт появилась в нашей чердачной мастерской и отвела нас в сырой и промозглый подвал. Я переоделась в ночную рубашку и улеглась на свой тюфяк.

А потом стала ждать.

Не знаю, сколько прошло времени, но я все прислушивалась и вглядывалась в темноту. Постепенно мои глаза привыкли к ней, и я смогла различать предметы вокруг. Вот тюфяк близняшек, вот лестница, ведущая наверх, к двери в коридор.

Где-то над моей головой по подоконнику барабанил дождь. Я представляла себе, как его капли собираются в лужи на мостовой, как стекают по стенам дома Метьярдов.

В воздухе висела тревога, словно на меня вот-вот кто-то бросится.

И вот наконец я сползла с тюфяка и встала.

Девочки по-прежнему храпели.

Я начала тихонько пробираться по холодному полу, стараясь не задеть чей-нибудь горшок. Иголки я зажала в правом кулаке, согревая их своим теплом. Левой рукой шарила вокруг себя, чтобы ни на что не наткнуться.

Вдруг я почувствовала что-то шершавое: деревянные ступени! Перил нет – так что придется взбираться ползком. Так безопаснее. Хотя какая уж тут безопасность? Я ведь направляюсь прямо в логово льва!

Задрав ночную рубашку, я встала на четвереньки и начала осторожно взбираться вверх по лестнице. Третья снизу ступенька сгнила, я помнила это, но забыла считать шаги. Если я провалюсь…

Не успела я об этом подумать, как почувствовала гнилую доску под пальцами. Раздался зловещий скрип. Айви что-то пробормотала во сне.

Я замерла и прислушалась. Неужели она не слышит, как колотится мое сердце?

– Если она тебя поймает, то просто убьет!

Нелл! Это ее еле слышный шепот…

– Я знаю, – тихо ответила я.

– Ты не сможешь освободить ее. Это намного хуже, чем угольная яма.

– Я просто хочу отнести ей немного еды.

Я услышала, как Нелл перевернулась с боку на бок на своем тюфяке.

– Знаю. Я оставила для нее на кухне.

С третьей попытки я смогла при помощи самой длинной иглы открыть замок. Затем осторожно выскользнула в коридор и тихонько прикрыла за собой дверь.

Вокруг царили непроглядная темень и тишина. Было слышно только еле различимое тиканье часов.

Я стала оглядываться по сторонам. Все вокруг казалось каким-то незнакомым, призрачным. Привычные вещи словно поменяли очертания, отчего казались зловещими в этом мраке.

Я просто двигалась на запах еды – горелого хлеба и прогорклого жира, что тянулся из кухни.

Осторожно пробираясь туда, я вслушивалась в унылую дробь дождя и протяжное завывание ветра и не заметила, как налетела на край стола, сильно ударившись о него бедром. Я стиснула зубы и подождала, пока боль не утихла. На своей ночной рубашке почувствовала что-то мокрое. Кровь? Нет, просто вода. Нелл оставила краюшку хлеба и кружку воды у самого края стола, чтобы мне легче было взять их в темноте.

Держа в обеих руках хлеб и воду, я теперь не могла передвигаться на ощупь. Ручка кружки была такой холодной… Тело мое била крупная дрожь. С трудом добравшись до парадной лестницы, я начала взбираться по ней.

При каждом моем шаге вода плескалась в глиняной кружке. Никогда не слышала ничего более громкого.