Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 335 страниц)

Глава 34

Пока Бун вел меня на танцпол, Кэмпбелл успела скрыться в толпе. Дом Дэвиса Эймса больше походил на музей. Первый этаж имел открытую планировку и самые высокие потолки, которые мне доводилось видеть. Паркетные полы были темного цвета и натерты до такого блеска, что в них можно было разглядеть свое отражение.

Я ощущала смутное беспокойство из-за того, что упустила Кэмпбелл.

– У меня есть для тебя подарок. – Бун начал вести меня, кажется, в вальсе.

– Подарок, – повторила я.

Он кивнул, отвел правую руку от моей и потянулся вперед. Я пришла в ужас, решив, что он вот-вот осторожно коснется моей щеки, но кузен Кэмпбелл зажал в пальцах тонкую прядь моих волос и с силой дернул.

– Ай! – Ему повезло, что мы были на виду как минимум у пяти пожилых дам, включая бабушку, иначе я бы врезала ему в живот. – У тебя странные представления о подарках.

– В моем левом внутреннем кармане лежит пластиковый мешочек. Вытащи его, и мы уберем туда твои волосы.

Я сделала, как он попросил, стараясь действовать как можно незаметнее. Вальс еще не кончился.

– Тест на установление отцовства – вот твой подарок, – объявил Бун. – Я купил сразу несколько. Правда, результаты придется ждать целую вечность. И кстати, я уже добыл волосы своего папы. – Он спрятал пакетик с моими волосами обратно во внутренний карман. – Папин биоматериал мы можем отправить уже сегодня.

ДНК-тест. Это было настолько очевидно. За последний месяц я не добилась никаких результатов. Только излазила весь интернет, собирая всю возможную информацию о четырех мужчинах из списка.

В глубине души я понимала, что меня сдерживала мама. Она не хотела, чтобы я была здесь. Она не хотела, чтобы я знала правду.

– Иногда я бываю настоящим гением. И к тому же я совсем не против, если у меня появится сестренка. – Это было так серьезно и так мило, что Бун добавил: – Но моя мама будет настоящей злой мачехой.

Услышав про злую мачеху, я машинально нашла взглядом Грир Уотерс. Вряд ли она обрадуется нашим попыткам установить, не был ли ее новоиспеченный муж отцом незаконнорожденного ребенка.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – заявил Бун и закружил меня. – Как ты собираешься доставать генетический материал кандидатов в папочки?

Я все еще была волонтером в офисе сенатора. Ремонт в доме тети Оливии и дяди Джея Ди еще шел полным ходом, так что мы по-прежнему жили под одной крышей, а если я попрошу Сэди-Грэйс показать мне ванную ее родителей, она просияет от радости и не станет задавать лишних вопросов о том, зачем мне понадобилась расческа ее отца.

– Справлюсь, – заверила я Буна.

Наш танец подходил к концу, когда я краем глаза заметила Одри Хепберн – Сэди-Грэйс. Я решила сделать благое дело и под последние аккорды вальса направила Буна к ней. Заиграла новая песня.

Они даже не сразу заметили, что танцуют друг с другом.

– Сойер. – Бабушка незаметно отвела меня в дальний конец комнаты. На ней не было костюма, если, конечно, не считать таковым роскошь и стиль.

Она заговорила тихим шепотом, и мне пришлось вслушиваться в каждое слово:

– Не хочешь узнать, в чем пыталась убедить меня неугомонная Грир Уотерс последние несколько минут?

Но я могла думать только о пакетике с моими волосами, который остался у Буна, – и тестах на отцовство, которые он мне обещал.

– Ваша видеозапись квеста вызвала настоящий переполох. – Бабушка мило улыбалась мне, но мы были на людях. А в кругу Лилиан Тафт существовал нерушимый закон: «Всегда будь милой на людях».

– Некоторых людей слишком легко взбудоражить, – ответила я.

– Некоторые люди только и говорят о том, насколько опасно то, что вы пятеро сделали.

«Пятеро, – подумала я. – Мы и Кэмпбелл». Теперь у нее было железобетонное алиби – и благодаря моему маленькому акту саботажа слухи распространялись со скоростью лесного пожара.

– Когда богатые говорят «опасность», – сказала я бабушке, – они имеют в виду «бедность».

Я нарушила два святых правила: я не улыбалась и говорила о деньгах.

– Сойер, вы с мамой никогда не были бедными.

Я не знала, как реагировать на эту фразу или тон, которым она была произнесена. Но времени удивляться у меня не было, потому что на лестнице появился Дэвис Эймс и все внимание бабушки переключилось на него.

На нем не было ни маскарадного костюма, ни маски. А рядом с ним стояла Кэмпбелл. Она ходила за ним? Но зачем?

– Полагаю, пришло время вручать призы, – произнес он зычным голосом. – За лучший костюм и за уже ставший легендарным квест.

Именно этого мы все ждали. Особенно Кэмпбелл. Я все еще не понимала, почему это для нее так важно. Она просто выжидала, пока распространятся слухи о «наших» выходках во время квеста, чтобы подтвердить свое алиби?

Или она что-то задумала?

Я не обращала внимания на имена победителей. Наших среди них не было. Естественно, такое поведение не должно вознаграждаться.

Грир буквально так и сказала Сэди-Грэйс неделей ранее.

Меня не волновали ни призы, ни общественное осуждение. Меня заботило лишь одно – получить от Кэмпбелл планшет и покончить с этим.

И тогда я смогу заняться проектом «Тест на отцовство».

Под жидкие аплодисменты вручили последний приз. В наступившей тишине раздался звонок в дверь. Это было странно, потому что мистер Эймс нанял персонал, чтобы парковать машины перед входом, и один из них как раз дежурил у входа.

Дедушка Кэмпбелл, извинившись, удалился. Его внучка двинулась в ту же сторону, но я догнала ее и схватила за руку.

– Планшет! – напомнила я.

– Он наверху, – ответила она неожиданно тонким, почти пронзительным голосом. – Если подняться по черной лестнице из кухни, тебя никто не увидит. Первая спальня слева. Я оставила планшет на столе.

Что-то было не так. Что-то не сходилось, и мне это не нравилось. Я протиснулась сквозь толпу на кухню и поднялась по лестнице, ожидая подвоха.

Но планшет лежал именно там, где сказала Кэмпбелл. Я включила его и сразу нашла записи с камер наблюдения. Я удалила их, затем проверила почту, чтобы убедиться, что файлы никому не отправляли. Наконец я открыла галерею и начала просматривать снимки.

Непохоже, чтобы Кэмпбелл удалила или изменила хоть одну фотографию.

Дойдя до двух последних, я замерла. На одной из них была обнаженная девушка, свернувшаяся калачиком и обхватившая колени руками. Ее грудь и интимные места были скрыты. На другом – скриншот «Секретов», сделанный всего несколько минут назад.

Что Кэмпбелл натворила? У меня пересохло во рту, и я открыла сайт. Там действительно был новый пост – предпоследняя фотография из галереи. Я внимательно рассмотрела детали: освещение, ракурс, аккуратный почерк, которым на обнаженной спине модели было написано всего одно предложение.

Он заставил меня причинить тебе боль.

Я неторопливо изучала снимок: фотография была черно-белой, поэтому цвет волос модели было не разобрать, но длина и форма прически были другими, нежели у Лили. А в самом низу кадра можно было с трудом, но различить родинку.

Это не Лили.

Кэмпбелл.

Я не могла поверить, что она оставила нам это. Даже если Кэмпбелл сохранила копии фотографий Лили, у нас теперь тоже был компромат на нее.

Зачем она это сделала? Эта мысль не давала мне покоя. Мы не просили Кэмпбелл об этом. Зачем ей заставлять нас ждать целый месяц, а потом давать нам больше, чем мы договаривались?

Встревоженная, я вышла к главной лестнице, но остановилась у верхней ступеньки. Возможно, мне следовало спуститься тем же путем, которым я пришла, но сейчас я думала совсем о другом. Справа от меня располагалось эркерное окно, выходившее на парадную зону участка.

Выглянув, я увидела Дэвиса Эймса, Кэмпбелл и полицейскую машину.

«Как только объявят победителей квеста и я получу то, что мне нужно, – вспомнились слова Кэмпбелл, – я все вам отдам, как и обещала».

Отвернувшись от окна, я пошла обратно к черной лестнице. Оставшись незамеченной, я смогла бы выяснить, зачем приехала полиция.

Что наговорила им Кэмпбелл.

Что я упустила.

Но когда я спустилась на кухню, полиция уже была в доме. Двое служителей закона зачитывали права парню в наручниках.

Нику.

Глава 35

Каким-то образом полиции – и Дэвису Эймсу – удалось сохранить арест в тайне. Служители закона вывели Ника через черный ход, а вечеринка продолжалась. Я пыталась возражать, спрашивала, что происходит, но ни полиция, ни дедушка Кэмпбелл не обращали внимания на девушку в расшитом бисером бальном платье.

Что произошло? В сознании замелькали хаотичные воспоминания: образы, фразы и моменты, которые в то время ничего для меня не значили.

«Ты все еще злишься из-за прошлого месяца, да?» – спросила Кэмпбелл.

«Конечно нет, – сухим тоном ответил Ник. – Просто я не настолько мазохист, чтобы позволить тебе подставить меня снова».

Кэмпбелл подставила Ника. В прошлом месяце. Что, если речь шла об одном конкретном вечере? Том самом вечере, когда пропало легендарное ожерелье? Кэмпбелл пообещала встретиться с ним? Обеспечив себе алиби, она позаботилась о том, чтобы у него его не было?

Это было слишком хладнокровно, слишком бессердечно – даже для нее. Возможно, у меня развилась паранойя и я видела связь там, где ее не было. У меня не было ни малейшего представления, за что арестовали Ника. У меня не было причин думать, что это как-то связано с жемчужным ожерельем.

И все же…

«И все же прости, что так получилось», – сказала Кэмпбелл Нику.

Весь последний месяц дочь сенатора держала нас на коротком поводке – чтобы ее алиби стало надежным, чтобы никто из нас не обратился в полицию. Почему она так настаивала на том, чтобы закончить эту игру сегодня?

Что она планировала?

Пора остановиться. Я снова напомнила себе, что понятия не имею, за что арестовали Ника и почему Кэмпбелл и ее дедушка разговаривали с полицией.

У служителей закона должны быть доказательства. Что бы им ни наговорила Кэмпбелл, за что бы ни арестовали Ника, они не врываются просто так на светские вечеринки и ни с того ни с сего не надевают на людей наручники.

Я вспомнила про украденный ключ, который мне пришлось вернуть Кэмпбелл. Был ли это ключ от сейфа ее деда? И если да, то что она с ним сделала, после того как украла ожерелье?

Хватит. Я приказала себе прекратить. Но пробираясь мимо ангелов и дьяволов, принцесс и рыцарей, я думала только об одном – о фотографии, выложенной Кэмпбелл в «Секретах на моей коже».

Он заставил меня причинить тебе боль.

Позже тем же вечером я стояла перед туалетным столиком и неистово стирала с лица косметику.

– Сойер.

Я рассказала Лили обо всем, что произошло. Ника арестовали. Кэмпбелл, скорее всего, приложила к этому руку.

– Сойер, – повторила Лили и перехватила мое запястье. – Ты так всю кожу с лица сдерешь.

– Ну и что?

Она подтолкнула меня к ванне и усадила на край.

– Сиди тут.

Кузина забрала у меня салфетку и отошла к раковине, а когда вернулась, у нее в руках был флакон со средством для снятия макияжа.

Она молча принялась протирать ватным диском мои глаза и щеки.

Мы в этом виноваты. Если то, что произошло сегодня вечером, имеет хоть какое-то отношение к пропавшему ожерелью – это наша вина.

Я же знала, что Кэмпбелл нельзя доверять. Я чувствовала, что-то не так.

– Мы все выясним, – сказала Лили. Мои глаза все еще были закрыты, потому что она стирала тушь. – Пусть арест прошел тайно, но слухи все равно поползут. Люди будут говорить об этом – в клубе, в школе. Мы прижмем Кэмпбелл и все узнаем, Сойер.

Только вот инстинкты, которые развились у меня с детства из-за соседства с баром и которые потом помогали избегать проблемных клиентов Большого Джима, подсказывали, что даже если мы все выясним, это не решит проблему.

Мы только убедимся, что проблема существует.

– Что, если она подставила его? – спросила я. – Кэмпбелл подставила бедного парня, обвинив его в краже ожерелья, а мы помогли ей в этом?

Вдруг еще не поздно обратиться в полицию? Мы могли бы рассказать им, что сфабриковали алиби для Кэмпбелл, поскольку думали, что ей нужно сбежать по делам, но никак не для того, чтобы совершить преступление.

Но тогда кто-нибудь точно спросит, почему мы не пришли сразу, как только узнали, что жемчужное ожерелье пропало.

– У меня тут кое-то есть. Это точно приободрит тебя.

Лили зашла в спальню и вернулась с подарочным пакетом из тонкой черной бумаги с блестящими оранжевыми узорами.

– Ты забыла свой подарок.

Если Лили считает, что памятные сувениры Бала Симфонии смогут улучшить мое настроение, то она ошибочно принимает меня за человека без совести, который готов продать душу ради вычурных и дорогущих подачек.

– Просто открой, – произнесла кузина тоном внучки Лилиан Тафт, ласковым и властным одновременно.

Бросив на нее мрачный взгляд, я резким движением открыла пакет. На самом дне, в прозрачном пластиковом чехле с надписью «Бал Симфонии», лежала флешка.

– Это запись квеста, – пояснила Лили. – Как я поняла, насчет нашей были споры, но все-таки они решили, что лучше всего будет просто проигнориовать нашу маленькую экскурсию. Профессиональный видеограф смонтировал самые яркие моменты из съемок всех групп. Весь отснятый материал нашей группы тоже на флешке.

Запись, где мы на участке, у библиотеки, в «Холлере».

– И каким образом это должно меня приободрить? – спросила я. Это алиби Кэмпбелл. Алиби, которым мы ее обеспечили.

– Сойер Энн Тафт. – Лили выпрямилась во весь рост. – Думаешь, только ты сейчас в ужасе от того, что произошло? Мы влипли в эту историю только по одной причине – потому что ты вступилась за меня. Как и Сэди-Грэйс. Я здесь общий знаменатель, как ни крути, но разве я позволяю себе кукситься? – Сейчас она была точной копией тети Оливии. – Нет! Злиться и хандрить я буду потом, когда мы будем точно знать, что именно случилось сегодня. А это? – Лили протянула мне флешку. – Это должно тебя заинтересовать.

Я, хоть убей, не видела никакого смысла в этом заявлении.

– Чем же?

Лили посмотрела на меня так, словно считала либо очень упрямой, либо непроходимо тупой.

– Зачем ты приехала сюда? – вдруг спросила она.

– Бабушка предложила мне полмиллиона долларов.

Лили даже бровью не повела.

– Что ты ищешь? – продолжила допрос кузина. – Или, если быть точной, кого?

За все время, которое я здесь провела, я ни разу не поделилась с Лили, что хочу найти своего биологического отца. У меня было полно свободного времени, пока она была в школе. И мне казалось, что я успешно сохраняла свои намерения в тайне.

– Ой, брось, Сойер! – Лили махнула рукой в мою сторону. – Я вполне способна сложить два и два. Твоя мама со скандалом уехала отсюда в самый разгар сезона, будучи Дебютанткой. Ты оказалась здесь либо чтобы искупить ее грехи, либо…

Я фыркнула от смеха.

– Или ты здесь для того, чтобы выяснить, с кем она… была близка… до того, как уехала.

Лили Тафт Истерлинг не использовала словечки типа «залетела», «донор спермы» и «внебрачный ребенок».

– Ты знала? – удивилась я.

– А ты считаешь себя мастером конспирации? – Лили не стала дожидаться ответа. – Тебе уже пора понять, что Бал Симфонии – это традиция. Если мы записывали квест на камеру, то будь уверена, твоя мама тоже, и если мы получили копии своих видео, то…

Кузина многозначительно умолкла.

Операция «Тест на отцовство» уже началась. Если предположить, что моим отцом действительно является один из тех четырех, чьи лица мама вычеркнула на фотографии, это рано или поздно будет подтверждено.

Но рано или поздно – это не сейчас.

Рано или поздно не приведет меня к причине ареста Ника.

– Сейчас самое подходящее время, чтобы спросить, не знаю ли я, где Мим держит вещи твоей мамы, – сказала Лили.

Я посмотрела на флешку. Уже поздно. Сейчас мне все равно ничего не выяснить про Кэмпбелл и Ника.

Но это я могу сделать.

– Где Мим держит вещи моей мамы?

Лили собрала использованные ватные диски, выбросила их в мусорную корзину и развернулась к двери.

– На чердаке.

Глава 36

Чердак Лилиан Тафт, естественно, был утеплен, оснащен кондиционером и выглядел безупречно чистым. Помещение занимало весь третий этаж, куда можно было подняться только по лестнице, спрятанной за дверью, которую я принимала за бельевой шкаф.

– Мим не очень организованна, – сказала Лили, глядя на лабиринт из нагроможденных коробок. – В отличие от мамы, которая, на наше счастье, пару лет назад навела тут порядок. Понятия не имею, где лежат вещи твоей мамы, но готова поспорить, что все они собраны вместе.

Через полчаса я наткнулась на портрет в рамке, который, видимо, когда-то висел на втором этаже: Дебютантка Элинор Элизабет Тафт во всей красе. Я никогда не считала, что сильно похожа на маму, но в семнадцать лет она была такой же невысокой и худой, с волосами на несколько тонов темнее моих, веснушками и огромными глазищами. В изгибе ее губ и поднятом подбородке было что-то знакомое.

И у нас действительно были одинаковые скулы.

Этот портрет, вопреки ожиданиям, немного выбил меня из колеи. Белые перчатки. Высокая прическа. Букет белых роз на коленях. Эта девушка была совсем не похожа на маму. Она выглядела как…

– Пустышка, – озвучила я.

Лили, ковырявшаяся в коробках в нескольких шагах от меня, тут же подняла голову.

– Нашла что-нибудь?

Я подняла портрет.

– Дочь, с позором изгнанную на чердак.

Лили смотрела на портрет почти так же долго, как я. Может, она думала о «Секретах» и о том, как близко была к «изгнанию с позором».

– Так, ладно, не стой там как истукан, – скомандовала она. – Посмотри вон те коробки.

За портретом скрывалось около двух дюжин коробок, составленных по три друг на друга до самой стены. В правом верхнем углу каждой из них толстым черным маркером было написано: «Э. Т.».

Элинор Тафт.

Содержимое коробок было четко рассортировано: поделки для начальной школы и старые куклы, альбомы с фотографиями двух маленьких девочек на озере год за годом. Несколько коробок были заполнены только танцевальными костюмами.

А ведь я даже не знала, что мама занималась балетом.

Когда я почти добралась до стены, удача наконец улыбнулась мне: три коробки, помеченные буквами: «Э. Т. – Б. С.».

«Бал Симфонии».

Интересно, что у тети Оливии в доме была только одна коробка с сувенирами Дебютанток, но бабушка зачем-то сохранила все подарки, все приглашения, все открытки моей матери. Среди них были декоративная подушка с вышитой вручную надписью «Дебютантка Симфонии» и программка «Жемчужин мудрости» со списком вещей, выставленных на аукцион. Там же лежали пара белых тапочек, пара белых туфель на каблуках и маленькая коробочка для колец – пустая. В винтажной сумочке оказалось всего две находки: корешок билета в кино и маленький, заплетенный в косу кусочек ленты.

Я подержала ленту в руке. Три белые тесемки, сплетенные вместе. Сложив содержимое сумочки обратно, я отложила ее.

Последний предмет в коробке заставил меня забыть обо всем на свете. Альбом был, видимо, собран комитетом Бала Симфонии на память о том сезоне. Обложка была сделана из матовой черной ткани, складки которой ассоциировались с вечерним платьем. В середине обложки был вырезан маленький квадратик, внутри которого находилось изображение красной розы.

Лили опустилась рядом. Мы сидели, скрестив ноги и соприкоснувшись коленями, пока я листала книгу, страницу за страницей. Я была не из тех, кто любит пижамные вечеринки и откровенничает с другими девчонками. Присутствие Лили должно было напрягать меня, но на удивление я ничего такого не чувствовала.

В отличие от альбома тети Оливии, фотографии здесь были отсканированы и распечатаны, как в ежегоднике, – только бумага была такой толщины, что каждая страница могла бы стоять сама по себе.

Фотографии в альбоме были рассортированы по мероприятиям. «Жемчужины мудрости». Вечеринка у бассейна. Квест. Маскарад на Хэллоуин… Лили оказалась права. Мама в свое время делала все то же самое, что и мы сейчас. Я не просмотрела и половины альбома, когда начала перелистывать страницы к началу, внимательно вглядываясь в каждую фотографию и ища на ней маму.

Вот она на маскараде, одетая, как сообщала подпись, в костюм Джульетты. Ее маска была темно-розового цвета, украшенная золотой вышивкой и бусинами. На фото мама была не одна – рядом стоял парень. Не сразу, но я узнала лицо за маской.

Лукас Эймс.

Я вернулась еще на несколько страниц назад, к квесту. Обнаружился целый разворот фотографий каждой команды. В маминой были два парня и три девушки. Я снова узнала Лукаса, но он, как и второй парень, почти терялись на снимках – их затмевали три Дебютантки.

Три девушки, обнявшие друг друга.

Три девушки, смешно позировавшие на камеру.

Три девушки, целовавшие друг друга в щеки.

У них была одна и та же прическа. Французская коса на одну сторону. И у каждой в косу была вплетена белая лента. Она очень выделялась на фоне темных маминых волос. Вторая девушка была блондинкой. А третья… ее я узнала сразу же.

У нее были рыжие волосы.

– Это же мачеха Сэди-Грэйс! – воскликнула Лили. – Похоже, они с твой мамой…

– …не просто шапочно знакомы.

В коробке не оказалось видеозаписи квеста, поэтому я принялась листать альбом дальше и нашла еще больше фотографий этой троицы, которые всегда были вместе, всегда неразлучны и всегда носили белые ленты. Вот они на вечеринке у бассейна: свесили ноги в воду. Вот они на аукционе: стоят рядом и с гордостью демонстрируют жемчуга, готовясь выйти на подиум.

Я стала искать дальше, уже после маскарада, но обнаружила лишь одну фотографию, сделанную на Рождество. Они стояли перед огромной, в два этажа, елью. На них были белые шарфы и белые шапки.

Только они больше не смеялись.

Я прочитала подпись: «Элли, Грир, Ана» – и начала листать дальше. Новый год, Ночь казино, День спа, нечто под названием «Перчаточный обед», Бал Симфонии.

Ни на одной из фотографий мамы больше не было.

Как и Аны.

Грир начали окружать другие девушки. Другие парни. Я остановилась на снимке Грир почти в самом конце альбома, на котором она шла по подиуму. Ее отец – я предположила, что это он, – ждал ее в конце, протягивая руку. В одной руке у Грир был букет белых роз, второй она держалась за сопровождающего.

«Грир Ричардс, дочь Эдмонда и Сары Ричардс, в сопровождении Лукаса Эймса», – прочитала я подпись к фотографии.

– Сойер. – Голос Лили вернул меня в реальность. Я подняла глаза от фотографии.

– Что?

Нетрудно догадаться, почему мать исчезла со всех снимков. Где-то между Рождеством и Новым годом она сообщила семье о том, что беременна.

И в Новый год она оказалась на улице.

– Сойер! – повторила Лили. – Твой телефон.

Оказывается, он уже давно звонил. В голове вертелся лишь один вопрос: «Что случилось с той, другой девушкой? Аной?» Я посмотрела на экран мобильника. Внезапно год маминого дебюта в высшем свете перестал казаться мне таким уж важным.

Я сохранила этот контакт в тот месяц, когда была у нее на побегушках. Звонила Кэмпбелл.