Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 335 страниц)

15 апреля, 18:02

Маки не знал, что делать с пустой записью Уокера Эймса. То, что девушки ни разу не привлекались к ответственности, было неудивительно.

Родригез и О’Коннелл, должно быть, даже не удосужились проверить их в базе перед тем, как бросить его на растерзание этим волкам в перчатках.

И кстати… Маки повернулся, чтобы вернуться к камерам предварительного заключения. К этому времени девушки, вероятно, уже взломали замок. «Вполне может быть, – думал Маки, – что сейчас эти очаровательные во всех отношениях молодые люди танцуют вальс».

Или готовят заговор, подобного которому в этом полицейском участке еще не видели.

Он был уже на полпути к камере, когда услышал, как дверь в участок со скрипом отворилась. По мнению Маки, было всего два варианта: либо Родригез и О’Коннелл наконец сжалились над ним и вернулись…

Либо прибыл адвокат семьи Эймс.

Морально подготовившись, Маки развернулся к двери. Человек, стоявший на пороге, поправил галстук. Вернее, галстук-бабочку. Он был не старше честной компании, ожидавшей возвращения Маки, а над глазом у него красовался порез в форме полумесяца.

– Бун Мейсон, – представился парень. – Я никак не связан с Перри[29]29
  Перри Мейсон – литературный персонаж, главный герой серии романов американского писателя Эрла Стэнли Гарднера, практикующий лос-анджелесский адвокат.


[Закрыть]. И пусть вас не вводит в заблуждение моя мальчишеская внешность.

Маки закрыл глаза и медленно сосчитал до десяти.

– Я не подросток, – объявил парень в смокинге, и Маки еще ни разу не доводилось слышать, чтобы лгали таким жизнерадостным тоном. – Я адвокат. Отведите меня к клиентам.

Четыре недели назад
Глава 57

До нашего официального представления высшему обществу оставался всего месяц. Я увидела Лили, свернувшуюся калачиком на подоконнике с планшетом на коленях. После того как Кэмпбелл открыла правду – истинную правду – о том, кто сбил Кольта Райана, я рассказала кузине о событиях, из-за которых ее бывший парень покатился по наклонной.

Полтора месяца спустя Лили все еще не пришла в себя. Это был не первый раз, когда я замечала, как она украдкой смотрит старые посты в «Секретах». Но это был первый раз, когда я застала ее за просмотром последней публикации – фотографии Кэмпбелл.

– Он заставил меня причинить тебе боль. – Лили подняла взгляд от планшета, ее карие глаза всматривались в мое лицо. – Он – это сенатор, тебе – это Уокеру.

«Я не горжусь тем, что сделала со своим братом…» – Мне вспомнился наш разговор с Кэмпбелл в ту ночь, когда я перелезла через ворота особняка Эймсов. Потом были другие, но все они сводились к одному, совершенно четкому тезису: «Но я буду очень гордиться собой, когда растопчу отца».

– Он – это сенатор, тебе – это Уокеру, – повторила я. – Это лишь одна из интерпретаций.

«Может быть, я имела в виду Уокера. – Я помнила, как медленно искривились в улыбке губы Кэмпбелл. – А кому-то может показаться, что это про Ника».

Той ночью на лужайке Кэмпбелл сказала, что не подставляла Ника. Я начала понимать ее настоящую задумку: обыграть все так, будто это дорогой папочка подставил Ника. И вот так незаметно, шаг за шагом, она расставляла ловушку. Правда об аварии должна была вскрыться таким образом, чтобы даже могущественный сенатор не смог ничего с этим поделать.

«Я делаю это ради Уокера, – сказала Кэмпбелл. – Папе никогда бы не пришло в голову, что я на такое способна».

Кэмпбелл не знала, кому в ту ночь звонил отец, чтобы решить вопрос с полицией, и что именно тот человек сделал, чтобы уладить проблему. Но она понимала, что если сейчас обратится к властям, ее не воспримут всерьез, посчитав избалованным подростком, выдумывающим небылицы, – глупой маленькой девочкой, отчаянно жаждущей отцовского внимания.

Но что, если Кэмпбелл сможет представить все так, будто сенатор украл жемчужное ожерелье с целью подставить Ника, потому что тот задавал чересчур много вопросов и слишком близко подобрался к правде? Если она дождется, пока улики против отца станут неопровержимыми, а потом заявит, что это он сбил брата Ника и скрылся с места аварии?

Тогда вдруг окажется, что вздорная дочь сенатора заслуживает куда больше доверия, чем ее отец.

Я заявила Кэмпбелл, что тоже хочу в этом участвовать. Она ответила, и не раз, что не хочет моей помощи и не нуждается в ней.

Однако вышло иначе.

– Девочки! – позвала нас снизу тетя Оливия.

Лили захлопнула чехол на планшете.

– Идем! – Кузина повернулась ко мне, но я уже знала, что она собирается сказать. – Я по-прежнему считаю, что мы должны сказать Уокеру правду.

Я тоже так считала.

Как и Кэмпбелл.

– Пока не время.

Кэмпбелл в ту ночь сидела на заднем сиденье. Новоиспеченная миссис Уотерс не пожалела денег на свадьбу, и алкоголь лился рекой. Возраст, конечно, никто не проверял, и Кэмпбелл этим воспользовалась. Как и Уокер.

Как и почти все присутствующие.

Пока мы с Лили сидели на заднем сиденье машины тети Оливии, я снова и снова прокручивала в голове эту историю, подгоняя детали, которые удалось вытащить из Кэмпбелл. Не знаю, зачем мне так нужно было представить ту картину – и не один раз.

Может быть, потому что в другой жизни, если бы восемнадцать лет назад все сложилось иначе, на заднем сиденье этой машины могла бы сидеть я. Или даже мы обе.

Кэмпбелл, пребывая в полубессознательном состоянии, раскинулась на заднем сиденье. Уокер, находившийся на пассажирском, тоже был пьян в стельку. Их отец что-то говорил – читал нотации. Честь семьи, самоконтроль, бла-бла-бла… Он ожидал от Уокера бóльшего. Любой достойный человек должен знать свои пределы.

Однако сенатор, похоже, свои не знал. Потому что вдруг автомобиль вынесло на соседнюю полосу.

Они оказались на встречке. Кэмпбелл увидела свет фар, и тут отец резко повернул руль вправо.

Слишком резко.

Машина обо что-то ударилась. Звук не был похож ни на глухой стук, ни на хруст. Кэмпбелл снова закрыла глаза, когда отец открыл водительскую дверь. Пусть мистер Великий-и-могучий-лицемер, который ожидал бóльшего от Уокера, сам там разбирается.

Тогда она не знала, что он сбил человека.

– Волнуетесь? – спросила тетя Оливия, когда мы въехали на парковку. – Ох, конечно волнуетесь! После стольких примерок вы наконец сможете надеть платья!

Бал Симфонии стремительно приближался. Платья уже были заказаны, сшиты и переделаны в соответствии с требованиями. Это была последняя примерка.

– Я так взволнована, – невозмутимо ответила я, – что боюсь, не выдержу всего этого.

– О, тише ты! – Энтузиазм тети не уменьшился. – И помните: если увидите Шарлотту Эймс, скажите ей, как сильно вам нравятся платья.

– Как приятно видеть вас троих снова вместе! – Шарлотта Эймс действительно присутствовала в ателье. Она назвала бальные платья «немного пышными» и «классическими в своей приятной обыденности». После тонких выпадов в адрес тети Оливии она переключила внимание на Кэмпбелл, Сэди-Грэйс и Лили, откровенно игнорируя меня. – Прямо как в старые добрые времена!

Едва ли она была бы рада их сближению, если бы узнала истинную причину.

Поскольку Лили и Сэди-Грэйс были лучшими подругами, у них не было секретов друг от друга и кузина рассказала ей всю историю. В итоге Сэди-Грэйс была настроена помочь Уокеру и Нику так же решительно, как и мы, – даже если это означало помочь и Кэмпбелл.

– Это платье подчеркивает все твои достоинства, Сэди-Грэйс, милая! – Шарлотта Эймс растроганно покачала головой, а потом повернулась к остальным мамочкам. – Впрочем, – сказала она тете Оливии, – так было бы с любым платьем.

Кэмпбелл бросила резкий взгляд на Сэди-Грэйс, которая начала заметно нервничать из-за комплимента.

– Веди себя хорошо, – сказала я Кэмпбелл.

– А что не так?

Лили подошла к нам. Она ловко провела по волосам Кэмпбелл и уложила их в элегантную прическу. Та слегка расслабилась, но тут же спохватилась.

– Даже не смей жалеть меня, Лили Тафт!

Лили ясно дала понять, что ввязалась в эту историю исключительно из-за Уокера, но в такие моменты, как этот, становилось заметно, что когда-то их с Кэмпбелл связывала крепкая дружба.

– На Бал тебе лучше убрать волосы назад. – Она отпустила рыжие пряди бывшей подруги и прошла мимо нее к зеркалу. – И не волнуйся. Я и не думала тебя жалеть.

– Они нужны нам, – напомнила я Кэмпбелл. Она с неохотой приняла мою помощь, что уж говорить об остальных. Но вдвоем мы бы не справились.

«Это не сказка, дорогая сестрица, – сказала Кэмпбелл, скрепя сердце поведав мне все детали. – Это история о мести, и она будет эпичной!»

Шарлотта Эймс с недовольным видом наблюдала за нами с другого конца комнаты. Это была одна из причин, которые убедили Кэмпбелл в том, что нам нужна Лили. Жена сенатора устроила бы дочери разнос, если бы она стала проводить все свое свободное время в моей компании.

Отвернувшись от меня, Кэмпбелл подошла к трельяжу. Она дождалась, пока мы встанем рядом и окажемся вне слышимости ее матери, тети Оливии и Грир.

– Сегодня провели задержание. – Она перехватила мой взгляд в зеркале. – Под папиным давлением. Пока мы сейчас разговариваем, Ник находится под арестом.

При мысли об этом у меня скрутило живот.

– Это хорошо, Сойер. – Кэмпбелл выгнула бровь, словно провоцируя меня. – Ты это знаешь.

Первоначальный план Кэмпбелл заключался в том, чтобы Ника отпустили. Когда сенатор вмешался и дело было возобновлено, она решила использовать это в своих интересах. Я не могла не признать, что давление, которое отец оказывал на полицию, чтобы добиться этого ареста, было нам только на руку. Я, как и Кэмпбелл, прекрасно понимала, как будет выглядеть это вмешательство, когда все всплывет.

Сенатор Эймс совершил кражу, чтобы подставить Ника, который подобрался слишком близко к правде о его предыдущих преступлениях. Когда это не сработало, он использовал свое политическое влияние, чтобы организовать арест.

Именно эту историю мы хотим рассказать.

– Когда мы уже начнем действовать? – спросила я, проведя руками по платью и стараясь выглядеть так, словно мне действительно есть дело до того, как в нем выглядит мой бюст.

– Сойер! Не испачкай ткань!

От орлиного ока тети Оливии ничто не могло скрыться. Я опустила руки и прислушалась к ответу Кэмпбелл.

– Может пройти еще несколько недель, – прошептала она, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую сторону, чтобы как следует рассмотреть платье. – У нас будет только один шанс.

По словам Кэмпбелл, нам могло помочь только чудо – и очень большое. К моему удивлению, она провела пальцами по волосам Сэди-Грэйс, как недавно Лили по ее, и поправила их так, чтобы они красиво обрамляли лицо.

– Чем ближе мы к суду, – прошептала я, – тем крепче стягивается веревка на шее у сенатора.

Я прекрасно осознавала это, но мне не нравилось бездействовать.

– Я правильно понимаю, что пока нам остается просто сидеть и ждать? – Лили поднялась на цыпочки и крикнула маме: – Каблуки?

– Пять сантиметров.

Лили приподнялась выше. Я отвернулась от тети Оливии и посмотрела на Кэмпбелл. История о той ночи никак не выходила у меня из головы.

Глаза Кэмпбелл были закрыты. Она открыла их только тогда, когда услышала, как отец возится на пассажирском сиденье. Он выволок оттуда Уокера и перетащил на место водителя.

Когда Кэмпбелл поняла, что происходит, она распахнула дверцу машины, наклонилась, и ее вырвало.

И тут она увидела тело Кольта.

– Вы должны позаботиться о Нике, – прошептала Кэмпбелл.

– Позаботиться? – осторожно спросила Сэди-Грэйс, широко распахнув глаза. Кэмпбелл отпустила ее волосы. – Типа… как это делает мафия?

Кэмпбелл положила одну руку на плечо Лили, вторую – на плечо Сэди-Грэйс и с заговорщицким видом наклонилась к ним, словно они и правда были лучшими подружками на веки вечные.

– Найдите ему адвоката. И хорошего.

– И каким образом нам нанять адвоката? Мы несовершеннолетние. – Я посмотрела на наше отражение в зеркале: четверка милых девушек в белоснежных бальных платьях.

Кэмпбелл отошла от нас.

– Придумаете что-нибудь, – прошептала она. – А я позабочусь обо всем остальном.

Глава 58

Найти адвоката для Ника оказалось не так уж и сложно. Сложно было найти деньги, чтобы оплатить его гонорар. Лили предложила попросить их у своих родителей, но, учитывая то, что я узнала об их финансовом положении, это не показалось мне такой уж отличной идеей.

Как и то, что я сама собиралась сделать.

Я кашлянула.

– Можно с вами поговорить?

Бабушка сидела за столом в своем кабинете. Она оторвала взгляд от документов, которые изучала.

– Конечно можно. Но лучше уточнить, имеется ли такая возможность у меня.

Я едва удержалась, чтобы не закатить глаза, и перефразировала вопрос:

– У вас найдется минутка?

Закатив глаза, Лилиан кивнула на стул напротив нее. Решив обойтись без долгих предисловий, я перешла сразу к делу:

– Мне нужен аванс из моего трастового фонда.

– С деньгами на твое обучение, доступ к которому ты получишь, выполнив свою часть контракта? – Лилиан отлично знала ответ на этот вопрос, но все равно заставила меня подтвердить.

– Да.

– Могу я спросить, зачем тебе понадобились деньги из фонда?

Помочь с адвокатом преступнику, но не волнуйтесь, он не совершал то, в чем его обвиняют.

– Я бы предпочла не отвечать на этот вопрос.

– Понятно. – Лилиан склонила голову набок. Почему-то сейчас она выглядела старше, чем в тот день, когда мы впервые встретились. И не такой безупречной, а более настоящей.

А может быть, я просто лучше ее узнала.

И поэтому была уверена, что моя просьба будет услышана.

– О какой сумме мы говорим?

Бабушка управляла финансами семьи с тех пор, как умер ее муж. Как я успела понять за время, проведенное в этом доме, она значительно приумножила семейное состояние.

– Мне назвать примерную сумму? – Я тянула время как могла.

Лилиан не стала играть со мной в эту игру. Она взяла со стола ручку и вернулась к своим документам. Я назвала цифру.

Очень медленным движением Лилиан отложила ручку.

– Сойер, у тебя какие-то неприятности?

Нарушение нескольких федеральных законов с целью засадить за решетку своего отца считаются неприятностями?

– У меня все хорошо, – ответила я.

Бабушка долго и пристально смотрела на меня. А потом улыбнулась.

– Полагаю, мы сможем уладить этот вопрос.

Я и представить не могла, что все окажется так просто.

– Попрошу своего юриста подготовить бумаги.

Я уже почти поднялась со стула, как вдруг до меня дошло, что сказала Лилиан, и по спине пробежали мурашки.

– Какие еще бумаги? – спросила я.

– Мы должны изменить контракт, само собой, – ответила Лилиан и похлопала меня по руке. – Включить туда сумму аванса и мои новые условия.

15 апреля, 18:07

Маки не понимал, когда все пошло не так. Пожалуй, было ошибкой пускать парней к камерам предварительного заключения. Особенно третьего.

Который утверждал, что он адвокат.

И который трещал без умолку.

Сначала Маки слушал хаотичную речь парня в смокинге, надеясь уловить хоть что-то полезное. Но он понял только одно: так называемый адвокат тоже получил записку.

Не нравились Маки эти записки.

– Я думал, вы позвонили своему адвокату. – Вопрос был задан Уокеру Эймсу, чье досье было странно пустым. – Или вы просто позвонили ему? – Маки кивнул – как он надеялся, с суровым видом – в сторону парня в смокинге.

– Ни то ни другое, офицер.

Но ответил ему не Уокер Эймс. И не остальные.

Голос раздался из-за спины Маки.

Чуя недоброе, Маки обернулся и увидел устрашающего вида женщину с царственной осанкой. Как и девушки в камере, она была одета в длинное вечернее платье. Оно блестело и переливалось всеми цветами радуги. Жакет, который она набросила поверх платья, был украшен вышивкой из бисера и выглядел очень дорогим.

Но больше всего Маки поразили ее глаза. На вид женщине было около шестидесяти, может быть, чуть-чуть больше, но ее глаза были яркого голубого цвета со стальным оттенком.

– Уокер позвонил мне.

– А вы, мэм, позвольте спросить, кто? – Каким-то образом Маки удалось облечь свой шок в связную членораздельную речь.

– Мое имя, – снисходительно ответила женщина, – Лилиан Тафт. – Она улыбнулась ему. – И боюсь, нам с вами придется перекинуться парой слов.

Две недели назад
Глава 59

– «Перчаточный обед» – одна из старейших традиций Бала Симфонии. В день вашего официального представления высшему обществу вас будут сопровождать по подиуму ваши отцы. Именно с ними вы будете танцевать свой первый танец, будучи уже совершеннолетними, элегантными, сильными и щедрыми молодыми женщинами.

Рыжие волосы Грир Уотерс были собраны в аккуратный хвост на затылке. Ее «животик» был едва заметен под бледно-голубым платьем. Она явно долго репетировала эту речь.

Но мои мысли были заняты совершенно другим.

– Однако этот день, – с улыбкой продолжила Грир, – посвящен не вашим отцам. В этот день мы чествуем женщин, которые были до вас, женщин, которые вырастили вас. Матерей и бабушек, тетушек и сестер и многих других. Итак, мамы… – Грир подняла бокал, – наслаждайтесь своими мимозами. Вы это заслужили! И, девочки…

Неужели это слезы в ее глазах?

– …мы так вами гордимся!

Я надеялась, что мама, которая, конечно же, не присутствовала на этом маленьком званом обеде, тоже бы очень мной гордилась: я внесла залог за парня, с которым была едва знакома, наняла ему отличного адвоката, а также узнала немало нового о натуральных седативных средствах.

«Каждая южная леди, – подумала я, подражая интонациям Грир, – должна знать, как накачать наркотиками и подставить мерзавца, который, несомненно, этого заслуживает».

– Я помню, как Лили примеряла эти перчатки, когда ей было четыре года. – Тетя Оливия посмотрела на перчатки, лежавшие между ее тарелкой и тарелкой Лили, и нежно улыбнулась. – Такая кроха, а какой апломб!

Эта кроха последние две недели занималась организационными вопросами. Лили была истинной дочерью Оливии – личность типа А в высшей степени ее проявления, особенно если дело касалось предумышленных преступлений.

– Надеюсь, это не слишком бесцеремонно с моей стороны, – произнесла Грир, занимавшая единственное свободное место за нашим круглым столом, рядом с Сэди-Грэйс, – но у меня кое-что есть для тебя, дорогая.

Как я и думала, смысл этого обеда заключался в том, чтобы каждой Дебютантке вручили пару белых перчаток – элегантных, длиной до локтя и желательно с семейной историей.

Нынешние участницы были Дебютантками далеко не в первом поколении.

– Я никогда не забуду свой год дебюта, – сказала Грир, нежно потрепав Сэди-Грэйс по руке. А Сэди-Грэйс, благослови ее Господь, не смогла удержаться и взглянула на слегка выступающий живот мачехи.

– Я знаю, что твоя мама была не из этих мест, – продолжила Грир с удивительной добротой в голосе. – Поэтому для меня будет честью, если ты наденешь мои перчатки.

Тетя Оливия аккуратно промокнула губы салфеткой, проговорив в нее что-то типа: «Опять перегибает палку».

– Я только надеюсь, что когда-нибудь у тебя будет младшая сестра, которой ты сможешь передать их, – произнесла Грир, положив руку на живот. – Хотя материнский инстинкт подсказывает мне, что это будет мальчик.

Если бы я не была поглощена собственными преступными делишками, то всерьез задумалась бы о том, что мачеха Сэди-Грэйс планирует приобрести ребенка на черном рынке.

– Сойер, – мягким голосом обратилась ко мне Лилиан. Я уже было решила, что совершила непростительную оплошность, взяв не ту вилку для салата, но она достала пару перчаток, аккуратно обернутых в упаковку. – Они предназначались твоей матери.

Мама так и не попала на свой «Перчаточный обед».

Я приняла подарок от Лилиан и склонила голову.

– Прошу меня извинить. – Сейчас было самое подходящее время, чтобы улизнуть. Я встала, позволив Лилиан думать, что этот момент и его значимость лишили меня душевного равновесия. – Мне нужно воспользоваться комнатой для уединения.

Через три минуты Лили уже была со мной.

– Комната для уединения?

– Слишком, да?

– Зависит от того, хотела ли ты продемонстрировать элегантность Дебютантки или имела в виду уединенную гостиную комнату, как их называли в 1884 году.

Я пожала плечами.

– Я легко приспосабливаюсь.

Я начала проверять кабинки, а Лили тем временем следила за дверью. Когда я закончила, вся наша честная компания была в сборе.

– Как Ник? – Первые слова Кэмпбелл выдали ее волнение с головой.

– Сердится, – ответила я. – И несколько озадачен тем, почему мы помогаем ему. Но он начал понимать, что за игра затевается, и тоже хочет принять в ней участие.

– Мы можем все ему рассказать, – неуверенно вставила Сэди-Грэйс. – И Уокеру.

Было очевидно, что она предложила это, чтобы не пришлось Лили.

– Если мы расскажем Уокеру, он потребует объяснений от папы. – Кэмпбелл посмотрела на Сэди-Грэйс, потом на Лили и прищурилась. – Мы этого не хотим – пока что.

Кузине было невыносимо утаивать правду от Уокера. Я периодически проверяла, как он, но Лили избегала даже находиться с ним в одной комнате, когда все выяснилось.

– У Уокера все нормально, – сказала я. – Насколько это может быть в его случае. А Ник…

– Ник не понимает, как устроен наш мир. – Кэмпбелл подошла к ближайшей раковине и взяла тюбик с кремом для рук. – Он непредсказуем.

Я провела несколько недель за планированием наших махинацией бок о бок с ней, но так до сих пор и не поняла, что Кэмпбелл чувствует к парню, которого она подставила, если вообще что-то чувствует. Она использовала его. Он использовал ее. Но скрывалось ли за этим что-то бóльшее – это по-прежнему оставалось для меня загадкой.

– Мы скоро все расскажем мальчикам, – сказала Кэмпбелл, втирая крем в ладони. – Просто время еще не пришло. Я пересмотрела сценарии, которые придумала Лили, и в одном из них есть некая… изюминка.

– День Бала? – догадалась я.

Бинго! Кэмпбелл ничего не ответила, но все было написано на ее лице.

– Значит, у нас остается две недели, – принялась размышлять я. – Что еще нам нужно?

– Аудиозапись, – тут же ответила Кэмпбелл. – И ожерелье.

– Не поняла? – вмешалась Лили. – Оно же у тебя.

– Вообще-то…

– Кэмпбелл! – воскликнула Сэди-Грэйс. – Что случилось с ожерельем?

Без него наш план пойдет псу под хвост. Чтобы обвинить Стерлинга Эймса в том, что он подставил Ника, его нужно было поймать с ожерельем. В определенном месте. В определенное время. При определенных обстоятельствах.

– Кэмпбелл, – тихо произнесла я. – Я надеюсь, это шутка?

Совершенно не впечатлившись убийственным взглядом, который я метнула в ее сторону, моя единокровная сестра передала мне тюбик с кремом. Я задумалась, не пустить ли его в ход.

– Когда Ника арестовали в первый раз, я принесла ожерелье папе. – Объяснение Кэмпбелл звучало просто и правдиво. – И призналась. Если бы он хотел поступить правильно, он бы это сделал.

– Значит, жемчужное ожерелье у сенатора? – Лили была в шоке. – Ты хотя бы знаешь, где именно?

Кэмпбелл пожала плечами.

– Вариантов не так уж много.

Я все-таки кинула в нее тюбик, но она увернулась.

– Это аромат жимолости? – вдруг спросила Сэди-Грэйс и бросилась за тюбиком. – Обожаю жимолость!

– Ты вообще хочешь этого? – спросила я у Кэмпбелл. Она сама затеяла всю эту игру. Это ее план. Но она заставила нас думать, будто ожерелье у нее. Оказалось, что нет. А ведь на кону стояла репутация ее семьи. Карьера ее отца. Социальный статус ее матери. Для меня сенатор был просто говнюком, который сделал ребенка моей матери, а потом бросил ее одну, опозоренную. Но для Кэмпбелл?

Это ее семья – и ее жизнь.

– В детстве Уокер играл в футбол, – задумчиво произнесла Кэмпбелл. – Я занималась танцами. Подразумевалось, что он умный, а я красивая. Он был гордостью и отрадой для папы, а я была маминым проклятием. Его и ее. Как полотенца.

– Кэм… – Лили хотела что-то сказать, но Кэмпбелл ей не позволила.

– К несчастью для папы, Уокер не унаследовал его моральные принципы. В нем нет ни капли коварства. Он не был рожден политиком. – Она посмотрела, как Сэди-Грэйс нюхает крем для рук, а потом продолжила: – Отдавая жемчуг папе, я понимала, что он не захочет, чтобы о моем участии в краже стало известно, и заставит полицию обратить внимание на любого другого, особенно если среди подозреваемых окажется Ник. Еще я понимала, что на ожерелье останутся только его отпечатки пальцев, поскольку я была в перчатках. Отец не был осторожен, поскольку намеревался сделать все, чтобы драгоценность никогда не нашли. Так что, отвечая на твой вопрос, Сойер, – она перекинула волосы через плечо, – да, я уверена, что хочу это сделать. Я в долгу перед Уокером. И перед папой.

Я еще никогда не была так рада тому, что мама уехала из этого города и растила меня вдали от Стерлинга Эймса.

– Как ты думаешь, где твой папа хранит жемчуг? – спросила Лили. Как и я, она подозревала, что Кэмпбелл не горит желанием делиться с нами всеми подробностями.

– Либо дома, либо в офисе, либо в месте, которое мой особый друг сможет определить, взломав папин навигатор. – Кэмпбелл посмотрела на нас с вызовом: осмелимся ли мы спросить ее об этом особом друге.

Сэди-Грэйс молча протянула тюбик с кремом Лили.

– Так что, – заключила Кэмпбелл, – нам нужно будет чем-то отвлечь моего дорогого папочку, пока мы будем искать жемчуг.

Они с Лили одновременно повернулись ко мне.

– Что? – спросила Сэди-Грэйс. – Почему вы так смотрите на Сойер?

– Потому что, – ответила я за них, – ничто так не отвлекает сенаторов, как их незаконнорожденные дочери.