Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 335 страниц)

Глава 41

Наши новые друзья оказались не слишком разговорчивыми. Мы услышали от них не больше одного слова.

– Двигайте!

Очевидно, что мы выделялись на общем фоне не меньше порше Грир.

– Она захочет поговорить с вами.

Еще пять слов, сказанных в тот момент, когда нас загоняли за угол дома. На крыльце спиной к нам сидела пожилая женщина. Ее жесткие каштановые волосы, больше чем наполовину тронутые сединой, были собранны в пучок. Когда мы подошли ближе, я рассмотрела ее одежду: безразмерная футболка и шорты до колен, открывавшие загорелые ноги человека, который много времени проводит под открытым небом. Сейчас она была босиком, но, судя по линиям загара, это было не в порядке вещей.

Ее кожа была морщинистой и потрескавшейся, но не казалась тонкой, как бумага, в отличие от кожи других пожилых людей, которых мне доводилось встречать. Я еще не видела ее лица, но уже была уверена, что в этой женщине нет ничего хрупкого.

У ее ног лежала собака, помесь питбуля и лабрадора. Псина подняла голову, когда нас толкнули вперед.

– Я ему нравлюсь, – заявил Бун, стоявший рядом. – Собака, – пояснил он на случай, если кто-то вдруг не понял. – Я всегда нравлюсь собакам. Они очень хорошо разбираются в людях.

– Эти трое что-то вынюхивали перед домом, – сказала женщина позади меня, опуская дробовик.

Только сейчас, услышав ее голос во второй раз, я осознала, что это женщина.

– Бет это ни к чему, – прокомментировала вторая женщина, тоже не слишком дружелюбная. – Ей и без того сейчас нелегко.

– Так ее зовут? – спросила Сэди-Грэйс. – Девушку, у которой будет ребенок? Бет?

Женщина в кресле встала. Из нас троих только у меня было достаточно опыта, чтобы справиться с этой ситуацией, и я выразительно посмотрела на Сэди-Грэйс и Буна, надеясь, что это заставит их прикусить языки.

Предводительница этой банды обернулась, и я поняла, что была совершенно не готова к тому, что увижу.

– У тебя наши фамильные черты лица, – сказала она, оценивающе глядя на меня.

Я едва расслышала ее слова, думая лишь о том, что смотрю в лицо Лилиан.

День труда, 03:35

– Ты села, Сойер! Это хорошо.

– Ты помогла мне.

– И в этот раз ты не упала! Стакан полный!

– Ты это слышала?

– Я бы хотела сказать, что нет, но…

– Слышала.

Шесть недель (и два дня) назад

Глава 42

Женщина с лицом моей бабушки жестом пригласила нас сесть. Я молча подчинилась, Сэди-Грэйс и Бун последовали моему примеру. Мы втроем уставились на нее.

– Как я понимаю, моя любимая сестра никогда не упоминала, что у нее есть близнец?

И Лилиан, и Дэвис Эймс говорили о городке, в котором выросли. Я знала, что Лилиан познакомилась с дедушкой на вечеринке в отеле «Аркадия», но почему-то мне и в голову не пришло, что ее дом мог находиться где-то поблизости от Королевского озера.

Я вообще не часто думала о семье своей бабушки, если думала вообще.

– Да, Лилиан никогда не упоминала этот любопытный факт, – подтвердила я. Она вообще никогда не говорила, есть ли у нее братья или сестры.

– Ты росла не в большом городе, – последовал ответ. – Тебя выдает акцент. Тебе стоило поработать над ним, но ты не стала.

Она тоже.

– Не хочу показаться бесцеремонным, – вежливо вмешался Бун, – но, черт возьми, я совсем не так представлял себе этот разговор.

Двойник моей бабушки, сидевший напротив, уставился на него. Пристально. Этого оказалось достаточно, чтобы собака у ее ног вскочила, отвела назад уши и зарычала.

– Бун немного не от мира сего, – решила помочь Сэди-Грэйс. – В этом часть его обаяния.

Старуха фыркнула, и пес навострил уши. Оглянувшись на хозяйку, он сделал несколько шагов вперед и плюхнулся у ног Буна, подставляя живот. Бун начал чесать его.

– Не зазнавайся тут, – сказала Буну одна из женщин с оружием. – Не пес, а тряпка. Любит всех.

– И особенно меня, – добавил Бун.

– Фамилия! – рявкнула предводительница.

Я не сразу поняла, что речь идет о Буне и она спрашивает о нем.

– Его фамилия Мейсон, – ответила я, но потом до меня дошло, что именно ее интересовало. – Его дед – Дэвис Эймс.

– Я так и думала. Дэйви всегда был таким – тощим, как черт, и вечно заплетался не языком, так ногами.

– Мы точно говорим об одном и том же мужчине? – спросил Бун, внезапно став серьезным. – О самом страшном и требовательном человеке на этой планете?

Пожилая женщина рассмеялась:

– Пожалуй, мы все меняемся.

Она помолчала.

– Дэйви сильно изменился после того, как моя сестра оставила его в дураках, погнавшись за твоим богатым дедушкой.

Эта фраза, очевидно, была адресована мне.

– Он был не единственным, кого она оставила, – внезапно сказала Сэди-Грэйс сочувственным голосом. – Не так ли?

Когда узнаешь Сэди-Грэйс поближе, то понимаешь, что на нее невозможно сердиться. Она всегда действовала из лучших побуждений и была настолько чуткой, что ее могла заставить расплакаться даже реклама кофе.

Но эта женщина ее не знала, и, несмотря на то что у нее было лицо Лилиан – пусть и немного потрепанное жизнью, – новая череда душераздирающих криков напомнила мне о нашем опасном положении.

– Не смей жалеть меня, девочка! – приказала Сэди-Грэйс моя двоюродная бабушка. – Я сама велела своей сестре перестать приходить сюда. Я не нуждаюсь ни в чьей благотворительности, и уж тем более в ее!

Еще один крик.

– Нам пора идти, – сказала я.

– Вам вообще не следовало приходить сюда, – отрезала женщина. – Разбирайся теперь с этим!

– Вы про троицу многообещающих молодых людей с безупречным чувством благоразумия? – с надеждой спросил Бун.

– Это про нас, – поправила я. У меня не было времени тщательно обдумывать свой следующий шаг. – Та, что сейчас находится рядом с твоей Бет, – мачеха Сэди-Грэйс, – это как минимум должно было привести их в замешательство. – Мы знали, что Грир на самом деле не беременна. И это известно не только нам.

– И она еще требовала, чтобы мы держали все в секрете! – пробормотала одна из женщин с оружием.

– Тише! – произнес мягким тоном бабушкин двойник. Но одно это слово выбило из легких весь воздух, словно кто-то перекрыл кислород. Я поняла, что она столь же опасна, как и Дэвис Эймс.

– И что ты предлагаешь? – ровным голосом спросила она.

– Ничего, – ответила я. – Это проблема Грир, не твоя. Пусть она сама с этим разбирается.

– Дело не в том, что я не хочу младшего брата! – выпалила Сэди-Грэйс. Ее нога начала двигаться взад-вперед. – Я очень его хочу. Очень-очень! Но мне бы хотелось, чтобы Грир сказала папе, что ребенок приемный. Если она этого не сделает, придется мне. А если я скажу ему, он может никогда не простить меня. И ее. И, что еще хуже, не согласиться усыновить ребенка.

«Это не усыновление!» – мысленно возразила я. Усыновление – это законный процесс, проходящий через систему штата. И этот процесс не предусматривает, что одна из вовлеченных сторон приставляет дуло дробовика к спине потенциального свидетеля.

– Это незаконно, что Грир платит Бет за ребенка, – сказала я, прекрасно сознавая все риски. – Платить вам за что-то, якобы не связанное с делом, – это уже из области предположений и неопределенности, – я задумалась. – А Бет вообще хочет отдать своего ребенка?

Я отсчитывала мгновения тишины, последовавшей после этого вопроса, ударами моего сердца. Один. Два. Три. Я досчитала до шести. Но мое сердце колотилось как бешеное, а женщина напротив меня умела использовать молчание как оружие.

– Еще бы она не хотела! Ты думаешь, жизнь в таком месте, как Ту-Эрроуз, делает нас монстрами? Черт возьми, девочка, я сама родила шестерых детей и отдала бы жизнь за каждого из них! Бет – одна из моих внучек. Я скорее закопаю вас троих и эту надменную сучку в могиле, чем позволю кому-либо навязать подобное решение членам моей семьи.

Эта женщина умела так же хорошо играть на совести других, как и Лилиан, хоть и в своей манере.

– Простите, – сказала я. Городок, в котором я выросла, отличался от Ту-Эрроуз, но, готова поспорить, негласный кодекс чести там был таким же. Оскорбил кого-то – извинись, если, конечно, не хочешь, чтобы тебя заставили извиниться. – В таком случае, как по мне, мы все можем получить то, что хотим. Вы получите свои деньги – то есть Бет получит – от Грир. Бет сможет отдать своего ребенка семье – включая старшую сестру, у которой не так много здравого смысла, но зато огромное сердце, – которая будет любить его всеми фибрами своей души. И мы все дружно можем заставить Грир рассказать отцу Сэди-Грэйс правду.

– Что это за мужик, который, узнав, что его жена симулировала беременность, будет готов усыновить ребенка? – спросила одна из женщин с оружием.

– Дело в том, что мой папа, – ответила Сэди-Грэйс, – очень любит жуков.

Все уставились на нее, кто озадаченно, кто с беспокойством.

– И, – решительно продолжила Сэди-Грэйс, – он ненавидит ходить на свидания!

– Ты справишься, милая! – донесся до нас голос Грир. – Я здесь, с тобой. Я рядом.

– Грир не такая уж плохая. – Сэди-Грэйс была полна оптимизма. – Ей просто нужно помочь быть хорошей.

Сестра-близнец моей бабушки снова обратила свое внимание на меня и, кивнув в сторону Сэди-Грэйс, спросила:

– Она пошла в своего папу?

«Немного бестолковая, очень тревожная, но с сердцем размером с Техас?» – подумала я, а вслух сказала:

– Да.

Самым безумным во всей это истории было то, что, если бы Грир рассказала Чарльзу Уотерсу правду, он бы просто посмотрел на нее, почесал в затылке, а затем начал говорить о насекомых.

– Тогда ладно, – сказала женщина напротив меня. – Пусть девочка – или эта пигалица в доме – звонит своему папочке, рассказывает ему всю историю, и мы все делаем по закону. При условии, что вы трое согласитесь ни словом не обмолвиться о деньгах, которые нам будут переданы неофициально.

Я без колебаний согласилась на это. Ну а что мне оставалось?

Однако у меня был еще один вопрос к этому седовласому, изможденному солнцем и закаленному жизнью отражению моей бабушки.

– Как вас зовут? – спросила я ее перед уходом.

– Эллен, – ответила она, и выражение ее лица на секунду смягчилось. – Раньше Лил называла меня Элли.

День труда, 03:36

– Она, должно быть, уже поняла, что действие наркотиков заканчивается, Сэди-Грэйс. Можешь говорить сколько хочешь, что она не причинит нам вреда, но откуда тебе знать наверняка? Безумие какое-то. Тебе нужно выбираться из этой ямы. Наступи на меня, если понадобится. Только вылези отсюда – и беги!

Четыре недели (и два дня) назад

Глава 43

– Оди – самый милый ребенок на свете, – сказала Сэди-Грэйс на другом конце телефонной линии. – Он просто объективно лучше других двухнедельных малышей.

Это был уже мой четвертый телефонный разговор за сегодняшний день, в котором мне подробно рассказывали о достоинствах Одюбона Чарльза Ричарда Уотерса, чье официальное усыновление в настоящее время еще находилось в процессе. С полного согласия всепрощающего отца Сэди-Грэйс.

– А еще, – восторженно продолжала Сэди-Грэйс, – у него отлично выходит какать.

На этом я решила поставить точку:

– Увидимся вечером.

Я повесила трубку. Меня ждали более серьезные проблемы. Как бы я ни хотела остаться у Ника – с Ником, – у меня были другие дела.

Которые мне очень хотелось с ним обсудить. Я обещала себе, что мы обязательно поговорим с ним вечером, когда увидимся. Но пока…

Лили лежала на одной из кроватей в комнате в башне, одетая в нарядное платье, и слушала музыку на телефоне. Светлые волосы рассыпались по подушке, темно-карие глаза уставились в потолок – она напоминала куклу, красивую и неподвижную.

Когда мы с Ником болтали по телефону несколько часов назад и затронули тему Лили, он сказал мне, что сейчас ей плохо, но скоро она оправится. Потому что Лили сильнее, чем кажется.

Мне очень хотелось поверить в это, поверить ему.

– Ты уверена, что хочешь пойти на сегодняшнюю вечеринку? – спросила я у Лили.

Я не стала ничего скрывать от нее и рассказала ей обо всем – о Ту-Эрроуз и о планах найти ребенка Аны. Она сдержанно ответила, что Лилиан действительно никогда не упоминала о сестре, не говоря уже о близнеце. Реакции от нее почти не было. «Наша бабушка скрывает сестру-близняшку» и «Парень, с которым ты только что рассталась, строит планы с другой девушкой» – все это не проникло сквозь туман, скрывающий ее эмоции, и это было, мягко говоря, тревожно.

Я попыталась убедить себя, что Ник прав. С Лили все будет хорошо. Она справится.

Возможно, я поверю, если он скажет мне это лично.

– Скорее всего, Ана тоже будет там, – напомнила я Лили, поскольку она не ответила на мой вопрос о вечеринке. – Ты уверена, что хочешь пойти?

Когда она снова не ответила, я подошла ближе.

– Лили?

И снова никакого ответа. Тогда я вытащила у нее из уха один из ее наушников.

– Ты можешь просто поговорить со мной?

Еще совсем недавно я очень боялась потерять Лили. Представляла себе, как она отгораживается от меня. Но я не могла вообразить, что она отгородится от всего мира.

Лили оторвала взгляд от потолка и посмотрела на меня.

– Сегодня не просто вечеринка, Сойер, – сказала она. – Сообщение от «Белых перчаток» было очень конкретным.

Она закрыла глаза, словно ей было трудно оставлять их открытыми.

– Это последнее мероприятие перед тем, как они примут решение, кто останется, а кто нет.

И почему именно «Белые перчатки» волновали Лили больше всего на свете?

«Каждому нужно найти свое место в этом мире», – шепнул голос у меня в голове. Я хотела сказать ей, что ей не нужно тайное общество. Ведь я была здесь, рядом.

Но вслух я произнесла лишь одно слово:

– Ладно.

Я села рядом с ней. Она снова надела наушник, и я услышала доносившиеся оттуда звуки.

Только это была не музыка.

Это были тетя Оливия и дядя Джей Ди, которые спорили о теле.

Глава 44

В инструкции, полученной Лили от «Белых перчаток», говорилось, что она должна прибыть в поместье Гутьерресов на озере на час раньше. Мне было предписано явиться раньше на два часа. Если бы я думала, что было бы лучше остаться с ней дома и поехать позже, я бы так и поступила.

Но что бы я ни делала, что бы ни говорила, она оставалась равнодушной, и поэтому я въехала в ворота «Рустик Меса» одна, за два часа до начала очередного светского мероприятия на озере. При других обстоятельствах я бы непременно отпустила какой-нибудь саркастический комментарий по поводу того, что у семьи Виктории был не просто дом у озера, а целое поместье (да еще и с названием), но приближаясь к главному дому, я могла думать лишь о том, что этот вечер может закончиться плохо по нескольким причинам.

Ана могла прийти. Она могла не прийти. «Белые перчатки» могли исключить Лили из числа Кандидаток. Она могла…

Кто-то открыл входную дверь, прервав поток моих мыслей. Я ожидала увидеть Викторию или, возможно, экономку.

Я не ожидала увидеть ее отца.

– Нельзя заставлять ждать такую леди, как вы!

У Виктора Гутьерреса были волосы с проседью и старое лицо, но за прошедшие годы он не растерял своего обаяния.

– Особенно в такую жару, – продолжил отец Виктории. – Приношу свои извинения. Пожалуйста, входите.

Я переступила порог и оказалась в фойе с высокими потолками.

– А Виктория…

– Моя дочь скоро спустится.

Я не успела опомниться, как меня провели в то, что Лилиан назвала бы «баптистским баром», – такие обычно скрываются за раздвижными дверями. Но из-за сегодняшнего вечера они были открыты.

– Могу я предложить вам выпить? – Виктор Гутьеррес изучающе посмотрел на мое лицо. – Нет? Ай, ладно. Вы не будете возражать, если я налью себе?

Он отпустил мою руку, чтобы пройти к бару.

– Я могу подождать Викторию в холле, – предложила я.

– Составьте старику компанию, – ответил он, наполняя стакан льдом. – Возможно, мне удастся убедить вас пересмотреть некоторые идеи, которые вы вбили в голову моей дочери.

Виктор Гутьеррес по-прежнему улыбался, поэтому до меня не сразу дошел смысл сказанного.

– Прошу прощения?

Он сделал глоток и прикрыл глаза.

– Я прекрасно осведомлен, по какой причине был организован этот званый вечер и кого вы надеетесь здесь встретить. Подозреваю, что не обошлось и без девчонки Эймсов, но ее здесь нет, а вы есть. Простите уж, но я попрошу вас передать мое послание дальше.

Какое еще послание?

– Передайте его и мальчишке Эймсу, – звучало так, словно он делал нам великое одолжение. – Я знаю, что он и моя дочь проводят вместе много времени.

Он еще ни разу не назвал Викторию по имени, всегда только «моя дочь».

– Если вас так волнует, сколько времени Виктория проводит в компании Уокера – или идеи в ее голове, – возможно, вам следует поговорить с ней?

Виктор Гутьеррес с усмешкой покачал головой. Судя по выражению его лица, он находил меня очень забавной.

– Как вы думаете, кто попросил ее танцевать с Уокером Эймсом на том дурацком благотворительном вечере? Она мои глаза и уши.

Он приказал Виктории потанцевать с Уокером?

– В какую игру вы играете? – спросила я.

Зачем направлять свою дочь в объятия Уокера, а потом просить меня предостеречь его?

– Я старый человек, мисс Тафт, – задумчиво произнес Виктор Гутьеррес. – Но я не настолько стар, чтобы забыть о ранах прошлого.

Он мог сколько угодно ходить вокруг да около. Я не была обязана делать то же самое.

– Стерлинг Эймс заделал ребенка вашей внучке. Вы были недовольны этим.

– Она была ребенком! – Он стукнул кулаком по барной стойке, но тут же взял себя в руки. – И не говорите мне, что восемнадцать лет – это уже не ребенок. Вы, Виктория – вы все для меня дети. Моя Ана…

Он замолчал, а я подумала о том, что Виктория сказала о разрыве отношений между ее отцом и его бывшей любимой внучкой.

– Вы хотели, чтобы она обратилась к вам за помощью.

Он хотел, чтобы она умоляла о прощении.

– Я хотел защитить ее! – решительно заявил Виктор. – Прежде всего от самобичевания.

– А теперь вы не хотите даже разговаривать с ней.

– Она отдала нашу кровь.

Отец Виктории поставил свой стакан на стойку, его голос смягчился.

– Я бы взял ее к себе – и ее, и ребенка, обоих. Мы семья. Это то, что мы делаем.

Но Ана не пришла к нему. И тогда я поняла, почему именно это так сильно его задело.

– Ана пошла к Дэвису Эймсу.

– Если бы он не дал ей денег, ее можно было бы образумить, – сказал он мне, не сводя с меня своих темных глаз. – Я умоляю тебя понять это!

– Это было бы куда проще, если бы я знала, чего вы на самом деле от меня хотите.

– Держитесь подальше от моей Аны, – попросил он. – Вы и ваша семья.

Затем Виктор Гутьеррес улыбнулся и положил руку мне на плечо, подняв глаза на лестницу.

– А! – произнес он, когда Виктория спустилась вниз. – Вот и моя девочка.

Глава 45

– Твой отец приказал тебе потанцевать с Уокером Эймсом.

– Я никогда не утверждала обратного. – Виктория едва удостоила меня взглядом, уводя вверх по лестнице от своего отца и приготовлений к вечеринке. – Я сказала, что приглашение Кэмпбелл на первое мероприятие «Белых перчаток» не имело никакого отношения к деловым интересам наших семейств, и это было правдой. А теперь, – продолжила она, приглашая меня в комнату, которая, видимо, была ее спальней, – ты будешь допрашивать меня о Уокере и неприязни моего отца к его семье… – Виктория кивнула на свою кровать, – или взглянешь на это?

Десятки папок, возможно, сотни, были сложены аккуратными стопками.

– Досье, – пояснила Виктория, указывая на стопки папок. – Наш человек очень… дотошен.

Она говорила так, словно у всех есть такой «дотошный человек».

– Это девушки, которых «Белые перчатки» рассматривали в качестве Кандидаток, но отказались от них. Потом идут те, кто составил наш первоначальный список, и, наконец, те, – она указала на последнюю стопку, – кто прошел в финал отбора.

Я потянулась к папке, лежавшей первой на последней стопке, и открыла ее. На меня смотрела улыбающаяся Лили. За фотографией шел отчет – краткая биография, заметки о ее родителях, сведения о ее отношениях, в которых фигурировал только Уокер. За письменным резюме были фотографии из блога «Секреты на моей коже».

Когда-то он был самой большой тайной и самым уязвимым местом Лили.

– Ваш детектив ничего не написал о романе ее отца, – прокомментировала я, просматривая досье.

Виктория пожала плечами:

– Возможно, он не такой уж и дотошный.

Я перевела взгляд с папки Лили на остальные:

– И такие сведения есть обо всех нас? И всех, кого вы рассматривали?

– Дата рождения, история семьи, все известные связи, прошлые и нынешние отношения, а также потенциальные… точки интереса? – Виктория склонила голову. – Да.

Не сказав больше ни слова, я разложила папки по датам рождения. Моя мама сказала, что Ане потребовалось немного больше времени, чтобы забеременеть. Но к декабрю, когда мама объявила Лилиан, что беременна мной, Ана уже тоже носила ребенка. По всем расчетам, он должен был родиться где-то между концом июля и первой неделей сентября.

Я изучила все досье Кандидаток и потенциальных претенденток, родившихся в нужный период. Но не была уверена, что именно ищу. В трех папках говорилось об усыновлении, но там были и копии документов.

– Тебе не приходило в голову, – спросила Виктория, когда я внимательно изучила три папки, – что ребенок Аны мог не знать, что его усыновили? Что, возможно, не существует документов, подтверждающих усыновление?

Учитывая историю с младшим братом Сэди-Грэйс, эта мысль приходила мне в голову.

– А тебе не приходило в голову, – тихо продолжила Виктория, – что этим ребенком может быть Кэмпбелл?

– Что? – Но я хорошенько обдумала эту мысль, и она обрела смысл.

Дэвис Эймс дал Ане денег. По его словам, он пообещал ей еще больше, когда у нее родится ребенок, но она пропала.

Что, если он соврал? Что, если семья уже была им выбрана? Что, если это была его семья?

Я повернулась к папкам, которые отложила, и начала искать среди Кандидаток досье Кэмпбелл.

Как развивались события? Признался бы отец Кэмпбелл своей жене, что ребенок от него? Согласилась бы Шарлотта выдать его за своего?

Это могло бы многое объяснить в отношениях Кэмпбелл и ее матери.

Я открыла досье Кэмпбелл. Мой день рождения был в июле. День рождения Лили – в последнюю неделю августа. День рождения Кэмпбелл – 1 сентября.

– Когда родился Уокер? – спросила я.

В школе он учился на год старше Лили и Кэмпбелл.

– В октябре, – ответила Виктория. – У Уокера и Кэмпбелл разница всего в одиннадцать месяцев.

– Значит, либо их мать забеременела, когда Уокеру было всего пару месяцев от роду, либо…

– Либо, – повторила Виктория, на минуту задумалась, а затем элегантно пожала плечами, – это всего лишь теория, но не единственная, над которой я работаю. Есть еще одна папка, которую тебе следует просмотреть, прежде чем мы присоединимся к остальным «Белым перчаткам» и Кандидаткам в гостевом доме.

Она кивнула на свой комод. Там лежала еще одна папка.

– Почему она не с другими? – спросила я.

– Потому что, – ответила Виктория, – это «Белые перчатки» не вашего года. Ребенку Аны вот-вот исполнится девятнадцать. Он с одинаковой вероятностью может быть как первокурсником, так и второкурсником.

Я открыла папку и увидела девушку с темно-русыми волосами и светло-карими глазами. А потом прочитала ее фамилию.

– Младшая сестра Хоуп. И подруга Нессы. Ее звали Саммер.

– Звали?

Виктория на мгновение затихла, а я вспомнила про секрет Хоуп: «Рак вернулся».

– Саммер стала одной из «Белых перчаток» в прошлом августе. Они с Нессой стали общаться в декабре.

Виктория посмотрела на фотографию Саммер – светлые волосы, карие глаза, совсем как у Аны.

– В марте она умерла.

Шарлотта, Лив, Джулия, Незваная гостья и парни

Лето перед выпускным классом

Двадцать пять лет назад

– Вот правила. – Лив улыбнулась, прижимаясь к Джею Ди. – Кто прыгнет первым, тот побеждает. Кто последний – с того приз.

Едва успев договорить, Лив со всех ног бросилась к краю обрыва. Шарлотта наблюдала за ней. Было что-то прекрасное в этой версии Лив. Что-то дикое.

Что-то, что заставило Шарлотту подумать, что Лив, возможно, прыгнула бы, даже если бы внизу не было воды.

Пока она гоняла в голове эту мысль, Джей Ди и Джулия последовали примеру Лив. Томас Мейсон бросился за Джулией, и на уступе остались только они трое.

Стерлинг и Шарлотта, а между ними Трина.

– Это глупая игра, – сказала Трина.

– Мне что, скинуть тебя? – спросил Стерлинг.

«Кто последний – с того приз». Шарлотта опасалась переменчивого настроения Лив и боялась, что та выполнит свою угрозу. Но тогда Стерлинг останется наедине с этой девушкой.

Он знал, что я буду здесь. Он знал это и все равно привел ее.

Эта мысль пронзила Шарлотту в самое сердце, от нее все похолодело внутри. Она схватила бутылку виски, сделала глоток и подошла к краю.

Но вместо того, чтобы прыгнуть, она нырнула.