Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 105 (всего у книги 335 страниц)

– Тогда как вы объяснили себе, почему портфель был открыт?

– Как я уже сказал, это могло быть сделано, чтобы ввести нас в заблуждение. Но мы не исключаем и того, что портфель открылся сам, когда стукнулся о цементный пол во время нападения на мистера Бондуранта.

Я посмотрел на него взглядом, говорившим: «Не может быть!»

– А как вы пришли к подобному заключению, сэр?

– Блокирующий механизм замка в портфеле был поврежден. Любой удар мог привести к открыванию. Мы провели тесты и обнаружили: когда портфель падал на твердую поверхность с высоты трех футов и более, он раскрывался один раз из каждых трех.

Я кивнул и повел себя так, словно впервые услышал эту информацию, хотя на самом деле уже знал это из следственного отчета, содержавшегося в предоставленных нам обвинением материалах.

– Значит, вы утверждаете, что был один шанс из трех, что портфель открылся сам собой, когда мистер Бондурант уронил его?

– Да, совершенно верно.

– И вы сочли это достаточным шансом, правильно?

– Существенным.

– Но разумеется, шансов, что портфель оказался открытым по иной причине, было больше, не правда ли?

– Можно и так считать.

– Вероятность того, что кто-то открыл портфель, была выше, правильно?

– Опять же, можно и так посмотреть. Но мы убедились, что ничего не пропало, поэтому не было явных причин считать, что кто-то открыл портфель, разве что – чтобы сбить нас с толку. Наша рабочая версия состояла в том, что портфель открылся при падении.

– Взгляните на фотографию, детектив. Вы видите, что из портфеля ничего не выпало наружу?

– Это правда.

– У вас есть с собой опись содержимого портфеля, которую вы могли бы нам зачитать?

Керлен не спеша порылся в своих бумагах и огласил опись. В портфеле находились шесть папок, пять ручек, айпэд, калькулятор, адресная книга и два чистых блокнота.

– Когда вы проводили тесты, бросая портфель на землю, чтобы выяснить вероятность его самопроизвольного открывания, в портфеле что-нибудь было?

– Да, приблизительно то же, что в нем было в день убийства.

– А в тех случаях, когда портфель открывался, как часто все его содержимое оставалось внутри?

– Не каждый раз, но в большинстве случаев. Так что такое вполне могло быть.

– Значит, такой научный вывод вы сделали из вашего научного эксперимента, детектив?

– Эксперимент проводился сотрудниками лаборатории. Это не мой эксперимент.

Энергично работая кистью руки, я сделал вид, что записал нечто в своем блокноте, после чего перешел к самому важному направлению перекрестного допроса.

– Детектив, – сказал я, – сегодня, несколько ранее, вы сообщили, что получили «тревожную папку» от сотрудника «Уэстленд нэшнл» и что в ней содержалась информация о подсудимой. Вы проверяли какие бы то ни было другие имена, значившиеся в том же списке?

– Мы несколько раз просмотрели папку и сделали кое-какие дополнительные наблюдения. Но поскольку появилась улика против обвиняемой, необходимости дальше исследовать папку оставалось все меньше.

– Вы не собирались гоняться за журавлями в небе, раз в руках у вас уже была синица – подозреваемая, да?

– Я бы так не ставил вопрос. Мы вели следствие честно и досконально.

– А это честное и доскональное следствие включало в себя на каком-либо этапе рассмотрение иных направлений, не связанных с Лайзой Треммел в качестве подозреваемой?

– Разумеется, этого требуют наши профессиональные обязанности.

– Изучили ли вы рабочую документацию мистера Бондуранта в поисках иных, не относящихся к Лайзе Треммел ключей к раскрытию дела?

– Да, изучили.

– Из ваших показаний следует, что вы выясняли: угроз в адрес жертвы не было. А выяснили ли вы, не угрожал ли кому-нибудь сам убитый?

– Чтобы убитый кому-то угрожал? Нет, такого я не припоминаю.

Я попросил разрешения у судьи приблизиться к свидетелю с «экспонатом номер два» и вручил копии всем заинтересованным сторонам. Фриман, разумеется, попыталась протестовать, но это было всего лишь сотрясением воздуха. Вопрос о письме Бондуранта с претензиями к Луису Оппарицио был согласован во время предварительного обсуждения. Перри разрешил предъявить письмо, пусть только из желания сравнять счет – в порядке компенсации за разрешение включить в доказательную базу молоток и результат анализа ДНК. Он отклонил протест Фриман и велел мне продолжать.

– Детектив Керлен, у вас в руках письмо, заказной почтой направленное Митчеллом Бондурантом, жертвой, Луису Оппарицио, президенту АЛОФТа – фирмы, согласно договору с «Уэстленд нэшнл» осуществлявшей для него продажу домов. Не могли бы вы зачитать письмо для сведения присяжных?

Керлен долго пялился в страничку, которую я ему дал, прежде чем прочесть:

«Дорогой Луис, к сему прилагаю письмо адвоката по имени Майкл Холлер, представляющего интересы домовладелицы по одному из дел о конфискации, которое Вы вели для „Уэстленда“. Ее зовут Лайза Треммел, номер договора ноль четыре ноль девять семь один девять. Ссудный договор заключен совместно Джеффри и Лайзой Треммел. В своем письме к клиентке мистер Холлер утверждает, что в деле просматриваются многочисленные свидетельства мошенничества. Вы увидите, что он приводит конкретные действия, и все они были предприняты АЛОФТом. Как Вы знаете – мы с Вами это уже обсуждали, – имеются и другие жалобы. Если подтвердятся новые претензии к АЛОФТу, „Уэстленд“ окажется в уязвимом положении, особенно учитывая интерес, который правительство в последнее время проявляет к ипотечному бизнесу. Если нам с Вами не удастся достичь понимания и найти выход из сложившейся ситуации, я буду рекомендовать совету директоров „Уэстленда“ расторгнуть контракт с Вашей организацией, и все текущие дела будут отменены. Подобное развитие событий также требует со стороны банка подачи ДСД в соответствующие инстанции. Пожалуйста, свяжитесь со мной как можно скорее, чтобы продолжить обсуждение этого вопроса».

Он протянул мне письмо, давая понять, что сделал свое дело. Я проигнорировал его жест.

– Благодарю вас, детектив. В письме упоминается о «подаче ДСД в соответствующие инстанции». Вы знаете, что это такое?

– Это «Доклад о сомнительной деятельности». Все банки обязаны подавать такие доклады в Федеральную торговую комиссию, если подобная деятельность попадает в поле их зрения.

– Вы когда-нибудь прежде видели письмо, которое держите сейчас в руке, детектив?

– Да, видел.

– Когда?

– Когда изучал рабочие документы жертвы. Тогда я его и заметил.

– Можете назвать дату, когда это произошло?

– Точную дату назвать не могу, могу лишь сказать, что наткнулся на него приблизительно через две недели после начала следствия.

– И следовательно, спустя две недели после того, как Лайза Треммел была арестована по подозрению в убийстве. Вы провели какие-нибудь следственные действия в связи с обнаружением этого письма? Может быть, поговорили с Луисом Оппарицио?

– В какой-то момент я провел расследование и выяснил, что у мистера Оппарицио твердое алиби на время убийства, так что дальше заниматься этим не имело смысла.

– А как насчет людей, которые работают на Оппарицио? У них у всех есть алиби?

– Я не знаю.

– Не знаете?

– Не знаю. Я не стал дальше заниматься этим направлением, поскольку счел этот спор деловым, не являющимся мотивом для убийства. Я не рассматриваю это письмо как угрозу.

– Вам не показалось необычным, что в наш век моментальной электронной связи жертва предпочла послать заказное письмо по почте, а не имейл, не эсэмэс или факс?

– Вообще-то нет. Среди бумаг мистера Бондуранта были копии еще нескольких писем, отправленных заказной почтой. Вероятно, он считал нужным вести дела именно так – чтобы сохранять копии.

Я кивнул.

– Известно ли вам, не подавал ли мистер Бондурант «Доклад о сомнительной деятельности» в отношении мистера Оппарицио или его компании?

– Я проверял в Федеральной торговой комиссии. Не подавал.

– Проверяли ли вы в других правительственных организациях, не является ли деятельность мистера Оппарицио или его компании объектом расследования?

– Проверял, и очень тщательно. Нет, не является.

– Очень тщательно… Значит, это направление вы сочли тупиковым, так?

– Да, правильно.

– Вы проверили в ФТК, убедились в том, что у этого человека есть алиби, и потом оставили это направление расследования. У вас уже была подозреваемая, дело против нее складывалось легко, и это вам вполне подходило, правильно?

– Дело об убийстве никогда не складывается легко. Здесь требуется особая доскональность. Нельзя оставить неперевернутым ни один камень.

– Как насчет секретной службы министерства финансов США? Этот камень вы тоже перевернули?

– Секретной службы? Не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

– Вы связывались с секретной службой министерства финансов в ходе расследования?

– Нет.

– А с представительством прокуратуры США в Лос-Анджелесе?

– Нет. Правда, не могу ручаться за свою напарницу и других коллег, которые работают над этим делом.

Ответ был хорош, но недостаточно. Краем глаза я видел, что Фриман сдвинулась на край стула, готовая в нужный момент заявить протест против моей линии допроса.

– Детектив Керлен, вы знаете, что такое «федеральное целевое письмо»?

Фриман вскочила со стула, не дав Керлену ответить, заявила протест и попросила о совещании у судейской скамьи.

– Думаю, по этому поводу нам лучше посовещаться в моем кабинете, – сказал судья. – Жюри и персонал должны оставаться на своих местах, пока я буду вести переговоры с представителями сторон. Мистер Холлер, мисс Фриман, следуйте за мной.

Я достал из своей папки документ с прикрепленным к нему конвертом и пошел вслед за Фриман к двери, ведущей в судейский кабинет, полностью сознавая, что сейчас либо склоню весь ход процесса в пользу защиты, либо на всех парах понесусь к тюремному заключению за оскорбление суда.

29

Судья Перри отнюдь не благодушествовал. Он даже не потрудился сесть за свой стол. Как только мы вошли в его кабинет, он тут же развернулся ко мне и, скрестив руки на груди, уставившись в меня тяжелым взглядом, стал ждать, пока его стенографистка займет место за стенотипом.

– Итак, мистер Холлер, по моему разумению, мисс Фриман заявила протест, потому что впервые слышит о секретной службе министерства финансов, Генеральной прокуратуре США, о федеральном целевом письме и о том, какое отношение все это может иметь к рассматриваемому делу. Я и сам протестую, поскольку впервые, если не ошибаюсь, сталкиваюсь с упоминанием о федеральных органах власти и не собираюсь позволить вам начинать рыбалку в федеральных водах перед лицом присяжных. Так что, если у вас что-то есть, я желаю получить доказательства немедленно, а также узнать, почему мисс Фриман ничего об этом не знает.

– Благодарю вас, судья, – упершись руками в бока и высокомерно глядя на меня, сказала Фриман.

Я попытался немного разрядить обстановку, непринужденно отойдя от нашей плотной группы и направившись к окну, из которого открывался живописный вид на склоны гор Санта-Моники. По гребню хребта тянулись дома, нависавшие над обрывами, они напоминали спичечные коробки, готовые сорваться вниз при первых толчках будущего землетрясения. Сейчас я хорошо понимал, каково это – стоять над пропастью.

– Ваша честь, мой офис получил по почте конверт без указания имени и адреса отправителя, в котором содержалась копия федерального целевого письма, адресованного Луису Оппарицио, представляющему АЛОФТ. В письме сообщалось, что он и его компания являются объектами расследования в связи с мошеннической практикой продажи домов, проводимой от имени банков, являющихся клиентами компании.

Я поднял над головой письмо и конверт.

– Вот это письмо. Оно датировано двумя неделями ранее совершения убийства и всего восемью днями позднее письма Бондуранта с выражением недовольства в адрес Оппарицио.

– И когда же вы получили это, как вы утверждаете, анонимное письмо? – спросила Фриман голосом, исполненным скепсиса.

– Оно появилось в моем абонентском почтовом ящике вчера, но было вскрыто только поздно вечером. Если советник мне не верит, можно позвать моего офис-менеджера и задать ей любые вопросы, какие пожелаете. Именно она забирает почту из ящика.

– Дайте-ка мне взглянуть на него, – потребовал судья.

Я вручил Перри письмо с конвертом. Фриман подошла поближе, чтобы тоже видеть его. Письмо было коротким, и судья вскоре вернул мне его, не спросив Фриман, успела ли она его прочесть.

– Вам следовало заявить об этом сегодня утром, – сказал судья. – И уж как минимум вы должны были снабдить копией советника противной стороны и поставить ее в известность о том, что собираетесь использовать его.

– Судья, я бы так и сделал, но это же, как видите, фотокопия, и пришла она по почте. Мне доводилось и прежде сталкиваться с фальшивками – думаю, всем нам доводилось. Я был обязан проверить подлинность документа и, прежде чем сообщать о нем кому-либо, сам получить подтверждение его легитимности. Подтверждение было получено менее часа назад, во время перерыва.

– И каков же источник вашего подтверждения? – опередив судью, спросила Фриман.

– Подробности мне неизвестны. Мой дознаватель просто сообщил мне, что федералы удостоверили его подлинность. Если хотите узнать детали, могу вызвать и своего дознавателя.

– В этом нет необходимости, так как, не сомневаюсь, мисс Фриман захочет сама об этом должным образом позаботиться. Но впервые поднимать такой вопрос в ходе перекрестного допроса – это ни в какие ворота не лезет, мистер Холлер. Вам следовало утром оповестить суд о том, что вы получили по почте нечто, что находится сейчас на стадии проверки, после чего вы планируете представить это нечто суду. А вы совершенно неожиданно ошарашили обвинение и суд.

– Прошу извинить меня, ваша честь. В мои намерения не входило нарушать правила. Просто я считал это вполне допустимым исходя из того, как штат подобным же образом ошарашил меня к настоящему времени по меньшей мере дважды.

Перри окинул меня суровым взглядом, однако я знал, что суть он уловил. В конце концов, он был, на мой взгляд, справедливым судьей, и я верил, что он будет действовать соответственно, поскольку понимает, что письмо подлинное и жизненно важное для защиты. Объективная справедливость требовала того, чтобы мне разрешили его использовать. Фриман прочла во взгляде судьи то же, что и я, и попыталась перехватить инициативу:

– Ваша честь, уже четверть пятого. Я прошу суд отложить продолжение заседания до завтра, чтобы сторона обвинения могла переварить этот новый материал и соответствующим образом подготовиться.

Перри покачал головой.

– Я не люблю терять рабочее время, – сказал он.

– Я тоже, судья, – подхватила Фриман, – но, как вы сами только что справедливо заметили, я ошарашена. Советник должен был ознакомить нас со своей информацией еще утром. Вы не можете позволить ему просто продолжить допрос, не дав обвинению возможности подготовиться, провести собственную проверку и должным образом обдумать дело в свете полученной информации. Речь идет всего о сорока пяти минутах, судья. Безусловно, штат имеет право рассчитывать на них.

Судья взглядом велел мне высказать свои соображения. Я широко развел руки:

– Мне все равно, судья. Можно предоставить обвинению сколько угодно времени, от этого факт, что Оппарицио был и находится под федеральным следствием за свои махинации с «Уэстлендом» в числе прочих банков, не изменится. А это значит, что убитый был потенциальным свидетелем против него – письмо, которое мы представили ранее, не оставляет в том сомнений. Полиция и обвинение полностью проигнорировали этот аспект дела, и теперь мисс Фриман хочет переложить на принесшего дурную весть гонца вину за поверхностность своего следст…

– Довольно, мистер Холлер, мы здесь не перед присяжными, – перебил меня Перри. – Вашу мысль я понял. Я закрою заседание на сегодня, но завтра мы начнем ровно в девять. Я жду, что обе стороны будут готовы, и отныне никаких отсрочек не потерплю.

– Благодарю, ваша честь, – сказала Фриман.

– Возвращаемся, – сказал судья.

И мы вернулись в зал.

* * *

Моя клиентка не отставала от меня, когда мы покидали здание суда. Она хотела знать, что еще я знаю о федеральном расследовании. Герб Дэл тащился за нами, как хвост воздушного змея. Мне было неловко разговаривать в присутствии обоих.

– Послушайте, Лайза, я еще не знаю, что все это значит. И это одна из причин, по которой судья досрочно закрыл сегодняшнее заседание: чтобы и защита, и обвинение могли поработать над этим. Вам придется просто немного подождать и позволить мне и моей команде все обмозговать.

– Но это может быть то самое, да, Микки?

– Что вы имеете в виду под «тем самым»?

– Свидетельство того, что это была не я. Это же все доказывает!

Я остановился и повернулся к ней. Она старательно искала на моем лице признаки подтверждения. Ее казалось бы неподдельное отчаяние впервые заставило меня подумать, что, быть может, ее и впрямь подставили и она не виновна в убийстве Бондуранта.

Но это было не в моих правилах – верить в невиновность.

– Послушайте, Лайза, надеюсь, это ясно продемонстрирует присяжным, что существует обоснованная альтернативная версия, с мотивом и возможностью. Но вы должны успокоиться и понять, что все это может ни о чем и не свидетельствовать. Думаю, завтра обвинение выступит с требованием не доводить этот аспект до сведения жюри. Мы должны быть готовы как к тому, чтобы отразить их атаку, так и к тому, чтобы продолжить процесс без этой альтернативной версии. Так что у меня полно работы…

– Они не могут так поступить! Это же доказательство!

– Лайза, они имеют право возражать против чего угодно. А решать будет судья. Хорошо, что он нам задолжал одно очко. На самом деле он задолжал нам даже два: за молоток и за анализ ДНК, свалившиеся с неба. Поэтому я надеюсь, что он примет правильное решение и мы сможем развить нашу альтернативную версию. Вот почему вы должны поскорее отпустить меня. Мне нужно вернуться в офис и поработать над всем этим.

Она протянула руку и поправила мой галстук и лацканы на пиджаке.

– Хорошо, я поняла. Делайте, что считаете нужным, только позвоните мне вечером, ладно? Я хочу знать, каким будет положение дел к концу дня.

– Если будет время, Лайза, и если я не слишком устану, то позвоню.

Я взглянул поверх ее плеча на Дэла, который стоял в двух футах за ее спиной. В тот момент мне действительно была не лишней его помощь.

– Герб, позаботьтесь о ней. Отвезите ее домой, чтобы я мог вернуться к работе.

– Отвезу, – ответил он. – Никаких проблем.

Как же, никаких проблем! У меня был целый воз тревожных проблем, и одна из них – то, что я сам отправлял свою клиентку с этим человеком. Интересно, действовал Дэл искренне или всего лишь защищал свои инвестиции? Я посмотрел, как они пересекают площадь, направляясь к автостоянке, и зашагал мимо библиотеки на север, к своей конторе. Возможно, шанс, упавший мне в руки, волновал меня даже больше, чем Лайзу. Просто я этого не показывал. Никогда нельзя раскрывать свои карты прежде, чем противник объявит последнюю ставку.

Вернувшись в контору, я все еще плавал в волнах адреналина – чистейшего, высокооктанового адреналина, выброс которого неизменно происходит, когда дело неожиданно оборачивается в твою пользу. Циско и Баллокс ждали меня. Они заговорили одновременно, и мне пришлось поднять руку, чтобы прервать обоих.

– Подождите, подождите, – сказал я. – По одному. И первым буду я. Перри отложил заседание до завтрашнего утра, чтобы обвинение могло растерзать целевое письмо. К утру мы должны быть готовы: они сделают свой лучший выстрел, и я должен выстоять перед лицом жюри. Циско, теперь ты: что удалось нарыть? Расскажи мне о письме.

Не останавливаясь я повел их за собой в свой кабинет и сел в кресло. Оно оказалось теплым – кто-то работал, сидя на нем, весь день.

– Хорошо, – сказал Циско. – Мы получили подтверждение подлинности письма. В прокуратуре США с нами говорить не пожелали, но я выяснил, что агент секретной службы министерства финансов, чье имя обозначено в письме, некто Чарлз Васкес, входит в объединенную с ФБР группу, которая обшаривает все углы в поисках случаев ипотечных мошенничеств в южной Калифорнии. Помнишь, в прошлом году все крупные банки временно приостановили отъем домов и конгресс единодушно решил, что требуется специальное расследование?

– Да, я даже думал, что мой бизнес накрылся, пока банки снова не начали отбирать дома.

– Так вот, одно из расследований происходит прямо здесь. Группу возглавляет Лэттимор.

Реджи Лэттимор был федеральным прокурором по нашему округу. Я знал его с тех пор, когда он еще был государственным защитником. Впоследствии он перешел на другую сторону баррикады, стал федеральным прокурором, и наши орбиты разошлись. Я старался держаться подальше от федерального суда. Время от времени мы встречались в центре города в каком-нибудь кафе.

– Понятно, этот с нами говорить не будет. Что насчет Васкеса?

– Его я тоже прощупал. Позвонил ему, но как только он узнал, о чем речь, тут же заявил: «Без комментариев». Я позвонил еще раз, но он просто повесил трубку. Думаю, если мы хотим с ним поговорить, потребуется повестка.

По опыту я знал, что вручить повестку федеральному агенту – все равно что пытаться поймать рыбу, не имея крючка. Если они не хотят получать повестку, они всегда найдут способ увильнуть.

– Возможно, это и не понадобится, – сказал я. – Судья отложил заседание, чтобы обвинение могло изучить письмо вдоль и поперек. По моему разумению, Фриман привлечет Лэттимора или Васкеса прежде, чем это сможем сделать мы. И постарается раскрутить дело по-своему.

– Она не захочет, чтобы эта бомба взорвалась на стадии защиты и осколки полетели ей в лицо, – добавила Аронсон, как ветеран судебных баталий, каковым она не являлась. – А для этого лучше всего выставить Васкеса свидетелем со своей стороны.

– Что мы знаем об этой объединенной группе? – спросил я.

– У меня в ней никого нет, – ответил Циско. – Но есть кое-кто, достаточно близкий к ней, чтобы знать, что там делается. Совершенно очевидно, что это очень политизированное объединение. Похоже, мошенничества здесь столько, что рыбу можно ловить голыми руками, так что они могут попасть на первые полосы газет и представить дело так, будто со своей стороны делают все, что можно, чтобы расхлебать эту кашу. Оппарицио – идеальная мишень: богатый, наглый и республиканец. Что бы они ни накопали против него, это еще только начало.

– Не важно, – сказал я. – Целевое письмо – это все, что нам нужно. На его фоне письмо Бондуранта выглядит как реальная угроза.

– Вы думаете, что так оно и есть на самом деле, или мы просто используем совпадение, чтобы отвлечь внимание присяжных? – спросила Аронсон.

Она все еще продолжала стоять, хотя мы с Циско давно сидели. В этом было нечто символическое. Словно бы своей позой она давала понять, что не участвует в наших делишках и не продает свою душу.

– Это не имеет значения, Баллокс, – сказал я. – У нас у всех одна задача: зажечь на табло надпись: «Не виновна». А как мы этого добьемся…

Заканчивать фразу не было необходимости. По выражению ее лица я понял, что она по-прежнему испытывает трудности с усвоением внеклассных уроков. Я снова повернулся к Циско:

– Так кто подкинул нам письмо?

– Этого я не знаю, – ответил он. – Сомневаюсь, что это был Васкес. Слишком уж удивленно и сердито он звучал. Наверное, кто-то из офиса федерального прокурора.

С этим я был согласен.

– Может, сам Лэттимор. Если нам повезет вытащить Оппарицио на свидетельское место, это может реально помочь федералам подловить его на каком-нибудь данном под присягой показании.

Циско кивнул. Такая вероятность была ничем не хуже других. Я продолжил:

– Циско, в эсэмэске, которую ты послал мне в суд, говорилось, что у тебя есть и еще какая-то, не имеющая отношения к процессу информация, которую ты хочешь мне сообщить.

– Скорее, показать. Когда закончим, нужно будет кое-куда проехаться.

– Куда?

– Лучше я тебе просто покажу.

По тому, как окаменело его лицо, я догадался, что он не хочет говорить об этом в присутствии Баллокс. Не важно, что она была уже заслужившим доверие членом команды. Я понял его послание и снова обратился к ней:

– Баллокс, вы хотели что-то сказать, когда я вошел?

– Э-э… нет, я только хотела поговорить о своем выступлении в качестве свидетеля. Но у нас впереди еще есть несколько дней, думаю, с этим можно подождать.

– Вы уверены? Я могу поговорить и сейчас.

– Нет, поезжайте с Циско. Может, завтра найдется минутка.

Я мог определенно сказать, что ее что-то смутило в нашем разговоре, но решил пока не заострять на этом внимания и встал из-за стола. Я сочувствовал ей, но не настолько. Легко задавить в себе идеализм не удается никому.

30

Я вел «линкольн», поскольку Циско приехал на работу на мотоцикле. Мы ехали на север по бульвару Ван-Нуйс.

– Это касается Лайзиного мужа? – спросил я его. – Ты его нашел?

– Гм-м… нет, не в этом дело. Это касается тех двух парней, которые напали на тебя, босс.

– Парней, которые на меня напали? Ты связываешь их нападение с Оппарицио?

– На первый вопрос ответ да, на второй – нет.

– Тогда кто же, черт побери, их на меня наслал?

– Герб Дэл.

– Что?! Врешь.

– Если бы.

Я посмотрел на своего дознавателя, которому доверял безоговорочно, но не видел никакой логики в том, что Дэл натравил на меня двух громил. Да, мы ссорились с ним из-за прав на кино и денег, но как в этом смысле могли ему помочь мои сломанные ребра и скрученные яйца? Ко времени нападения я только-только узнал о том, что он заключил сделку с Макрейнолдсом. Меня избили раньше, чем я успел начать действовать.

– Лучше бы тебе мне все объяснить, Циско.

– На самом деле я пока еще не могу этого сделать. Потому-то мы сейчас туда и едем.

– Тогда скажи, что, собственно, происходит? У меня ведь процесс в разгаре.

– Ладно. Ты сказал, что не доверяешь Дэлу, и велел его прощупать. Я этим занялся и поручил двум своим парням последить за ним.

– Под «своими парнями» ты подразумеваешь «Ангелов дорог»?

– Именно.

Когда-то давно, еще до того, как он женился на Лорне, Циско гонял с «Ангелами дорог» – мотоклубом, занимающим место в байкерской иерархии где-то между «Ангелами ада» и «Клоунами-храмовниками». Ему удалось прекратить свое членство в клубе, не влипнув ни в какую уголовщину, и теперь он поддерживал с бывшими товарищами приятельские отношения. В течение долгого времени их поддерживал и я, служа чем-то вроде домашнего адвоката и улаживая их всевозможные конфликты, связанные с нарушениями правил дорожного движения, уличными драками и наркотиками. Тогда-то я и познакомился с Циско. Он отвечал за безопасность в клубе, и я начал использовать его для расследований по уголовным делам, которые вел. Все это было уже историей.

Не раз за эти годы Циско привлекал «Ангелов дорог» мне в помощь. Я даже был обязан им безопасностью своей семьи, когда занимался делом Луиса Рулета. Так что для меня не было сюрпризом, что он снова прибег к их услугам, вот только меня не поставил в известность.

– Почему ты мне не сказал?

– Не хотел осложнять тебе жизнь. У тебя и так много забот с этим делом. Решил сам разобраться с подонками, которые тебя потрепали.

Под «потрепали» он имел в виду – не только физически. Он держал меня в неведении, потому что знал: психологические травмы порой бывают куда хуже физических, и не хотел, чтобы я отвлекался от работы и озирался в страхе по сторонам.

– Ладно, я понял, – сказал я.

Циско сунул руку в карман своей черной кожаной байкерской куртки, достал сложенную фотографию и протянул мне. Лишь остановившись перед светофором на улице Роско, я взял и развернул ее. На снимке был изображен Герб Дэл, садящийся в машину с двумя бандитами в черных перчатках, теми самыми, которые столь профессионально уложили меня на лопатки в гараже Дома победы.

– Узнаешь их? – спросил Циско.

– Да, это они, – ответил я, и гнев заклокотал у меня в горле. – Сволочь Дэл, ну, теперь я дам ему такого пинка под зад!..

– Может быть. Здесь поверни налево, мы едем на базу.

Я посмотрел налево и, как только светофор переключился на зеленый свет, втиснул машину в узенький переулок, по которому мы направились строго на запад – пришлось опустить козырек, так как солнце било теперь прямо в глаза. «Базой» Циско называл дом, где на территории пивоваренного завода, по ту сторону автострады 405, располагался клуб «Ангелов дорог». Давненько я там не бывал.

– Когда был сделан этот снимок? – спросил я.

– Когда ты лежал в больнице. Они не…

– И ты молчал с тех самых пор?!

– Расслабься. Я ведь не каждый день встречался со своими парнями. А они тоже не знали, что тебя исколошматили и ты попал в больницу. Так что, увидев Дэла с этими ребятами, они просто сделали несколько снимков, но почти месяц их не распечатывали и мне не показывали. Да, черт бы их за это побрал, но ведь они не профи. И к тому же ленивы. Так что ответственность на мне. Хочешь кого-нибудь винить – вини меня. Я впервые увидел этот снимок вчера вечером. А еще мои парни сообщили, что Дэл передал своим громилам плотный свиток денег – правда, это в кадр не попало. Так что, думаю, здесь все ясно. Это он нанял их отделать тебя, Мик.

– Сукин сын!

Меня охватило чувство такой же беспомощности, как тогда, когда один из подонков завел мне руки за спину и держал, пока другой охаживал меня своими кожаными кулаками. У меня даже голова вспотела, а в ребрах и мошонке воспоминание снова вызвало боль.

– Если когда-нибудь представится случай…

Запнувшись, я посмотрел на Циско. На его лице играла едва заметная улыбка.

– Так дело в этом? Эти мерзавцы там, на базе?

Не ответив, он продолжал улыбаться.

– Циско, у меня процесс идет полным ходом, и теперь ты мне сообщаешь, что тот же парень, который запустил руку в дела моей клиентки, устроил мне… нападение? У меня не осталось времени расхлебывать это, приятель. Слишком многое нужно…

– Они готовы говорить.

Услышав это, я моментально заткнулся.

– Ты с ними беседовал?

– Не-а. Тебя ждал. Право первой ночи принадлежит тебе.

Остаток пути я проехал в молчании, размышляя о том, что ждет меня впереди. Вскоре мы остановились перед обнесенной забором территорией пивзавода, на восточном краю которой располагалась «база». Циско вылез из машины, открыл ворота, и в нос сразу ударил кислый запах брожения.

«База» была огорожена цепью на столбиках, по верху оплетенной электрической проволокой. Бетонный куб здания, возвышавшийся посреди голой площадки, выглядел невыразительно по сравнению со сверкающим рядом припаркованных перед ним агрегатов – исключительно «харлеев» и «триумфов». На японских игрушках эти парни не ездили.