Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 335 страниц)

15 апреля, 17:55

Маки был совершенно уверен, что по правилам преступникам запрещено принимать посетителей в зоне содержания. Но по этим же правилам он обязан иметь хотя бы малейшее представление о том, почему вышеуказанные преступники находились в камере и за что были арестованы. А еще по правилам Родригез и О’Коннелл не должны были бросать его на произвол судьбы.

– Девушки. – Маки старался говорить спокойным ровным голосом, чтобы не показать страха. – К вам посетитель.

– Вероятно, адвокат? – спросила чопорная девица.

– Мы как раз думали о том, чтобы нанять адвоката, – добавила сногсшибательная красотка, нервно подтянув края белых перчаток.

Маки подумал, что за адвокат может быть у этих девчонок, и его пробрала дрожь. Следующие слова он адресовал взломщице. Внучке Лилиан Тафт.

– По-моему, вы говорили что-то о том, что, если кто-то узнает о вашем аресте, вы лишитесь полумиллиона долларов. – По мнению Маки, это был отличный ход.

Но прежде чем мисс Тафт успела ответить, из-за угла вышел посетитель.

– Я же просил вас подождать! – Маки недовольно посмотрел на парня.

Тот не обратил на него никакого внимания.

– Полмиллиона? – язвительно переспросил он. – Значит, за столько нынче продают души?

Впервые за все время, которое Маки провел в компании этих девушек, они молчали. Парень тоже не собирался говорить. Он просто смотрел на них, но Маки не мог разгадать выражение его лица.

«Почему-то я не уверен, – вдруг подумалось полицейскому, – что он их друг».

Кокетка – один ее вид говорил о том, что от нее стоит ждать только неприятностей, и Маки почему-то знал, что это и есть дочка сенатора, – первой обрела дар речи.

– Ник, – прошептала она.

Пять месяцев назад
Глава 37

– Стой прямо, Сойер!

Тетя Оливия даже не смотрела на меня. Она изучала эскиз, который держала в руке, – детальный рисунок модели платья, которую комитет в конце концов выбрал для Дебютанток Симфонии этого года.

Как я поняла, выборы чуть было не закончились настоящим кровопролитием. Но почему-то меня не удивило, что тетя Оливия оказалась победительницей. Я видела ее довольную, пусть и едва заметную улыбку, когда она рассматривала эскиз.

– Смотрите вперед, пожалуйста!

Это уже сказала портниха, которая сжала мой подбородок нежными пальцами и повернула мою голову под нужным углом. Я посмотрела на себя в зеркало. На мне не было ничего, кроме нижнего белья. Портниха обмотала мою грудь измерительной лентой. Звук, который она издала, записывая число, несомненно, означал осуждение.

– Вошьем чашечки, – деликатно предложила она.

– Куда тут без них? – отозвалась тетя Оливия.

– У тебя такая тонкая талия, – попыталась утешить Лили.

Этот выходной начался с милой беседы о размере моей груди, и пусть этого никто не говорил, недвусмысленно подразумевалось, что разглядеть ее можно только под микроскопом. Могло быть и хуже: во время примерки Лили они шушукались о том, где можно ушить платье, чтобы создать желаемый силуэт и – как недвусмысленно подразумевалось – скрыть задницу моей кузины.

«Это настоящий ад, – думала я. – Я умерла и оказалась в Дантовском аду. Так мне и надо». Я взглянула в зеркало и вдруг поняла, что не узнаю себя. Месяцы использования кондиционера для волос, цена за упаковку которого была выше, чем у самых изысканных шоколадных конфет, не прошли даром: волосы приобрели необыкновенные объем и мягкость, которые только можно купить. Естественные светлые пряди больше не были естественными, и почему-то кожа выглядела так, словно я нанесла макияж, хотя на самом деле на лице не было ни грамма косметики.

И это была только верхушка айсберга.

Сойер Тафт, которой я была четыре месяца назад, не допустила бы, чтобы судьба Ника оказалась в руках девчонки, из-за которой его арестовали.

– Сойер? – позвала тетя Оливия.

Я очнулась от задумчивости.

– А?

Тетя поморщилась. Спустя столько месяцев я по-прежнему была неспособна выговорить «да» и тем более «да, мэм».

– Возможно, – дипломатично предложила она, – тебе стоит одеться.

Портниха уже закончила с размерами.

И давно.

А я все это время стояла там в одном нижнем белье.

Почти не смутившись, я нырнула обратно в раздевалку. Закрыв дверь и натянув джинсы, я поймала себя на том, что снова – в тысячный раз за последний месяц? – прокручивала в голове телефонный разговор с Кэмпбелл в ночь маскарада.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала.

Приветствие в стиле Кэмпбелл Эймс.

– Что сегодня произошло? – спросила я.

Воцарилось молчание. Я встретилась взглядом с Лили и потребовала:

– Кэмпбелл, скажи мне, что арест Ника не имеет никакого отношения к этому дурацкому ожерелью!

Конечно, Кэмпбелл проигнорировала вопрос.

– Они задержат его на сорок восемь часов. Обещаю: никто ни в чем не обвинит Ника. Им просто нужно было его арестовать. Вот и все.

– Им просто нужно было его арестовать, – повторила я. – Или это нужно тебе? Чтобы выйти сухой из воды?

– А это имеет значение? В любом случае никаких обвинений предъявлено не будет.

– Да, они не предъявят ему обвинения, – сквозь сжатые зубы процедила я, – потому что утром я пойду в полицию и скажу правду.

– Правду? – нахальным тоном переспросила она, и это окончательно вывело меня из себя.

– Я скажу, что это ты украла жемчужное ожерелье, – пригрозила я.

– Надеюсь, у тебя есть доказательства.

– Я могу опровергнуть твое алиби.

– Спустя месяц? В течение которого никто не проверял мое алиби, потому что я не входила в число подозреваемых?

– Ключ, – отрывисто произнесла я. – Тот, который мы нашли в твоем шкафчике.

– Тот, который вы украли, ты хотела сказать? Но если ты не собираешься сознаваться в краже, то всегда можешь сказать полиции, что просто видела меня с ключом. Но в чем именно будет заключаться обвинение?

– Ты украла ожерелье.

– Зачем мне это? – снисходительно спросила Кэмпбелл. – Какой у меня мотив? Мне не нужны деньги, а это ожерелье даже не фамильная ценность моей семьи.

Это фамильная ценность моей семьи.

– Ника выпустят уже в понедельник, Сойер. Я позабочусь об этом. А пока мне нужно, чтобы ты кое-что сделала.

– Что? – резко спросила я.

Кэмпбелл явно улыбалась.

– Ничего.

Она попросила меня не вмешиваться и ничего не предпринимать, чтобы все шло своим чередом, и по какой-то непонятной причине я подчинилась. Я заслужила дюжину подобных примерок – даже хуже, чем эта. Я заслужила, чтобы мне сделали восковую депиляцию, идеальный маникюр и выщипали брови. Я заслужила самого худшего из всего, что могло предложить высшее общество.

Как и обещала Кэмпбелл, Ника выпустили спустя сорок восемь часов. Против него не выдвинули никаких обвинений. Казалось, я должна быть счастлива.

Да, Ника уволили из клуба. Он потерял работу, но ведь все закончилось хорошо – мне должно было полегчать.

Черта с два.

Стук в дверь примерочной вернул меня в реальность и напомнил, что я по-прежнему стою полуодетая.

– Сойер! – позвала Лили через дверь. – Если ты не поторопишься, мы опоздаем на встречу с Кэмпбелл.

Глава 38

Любое занятие, связанное с Кэмпбелл, стояло в моем списке где-то между удалением зубного нерва без наркоза и депиляцией зоны бикини, но ноябрьское мероприятие Бала Симфонии организовывали матери Дебютанток Риджуэй-холла. Поскольку мачеха Сэди-Грэйс была распорядителем самого Бала, оставалось только два реальных претендента за главенство в подкомитете: тетя Оливия и Шарлотта Эймс.

Недаром тетя и жена сенатора также были лидерами двух противоборствующих лагерей феномена платья[23]23
  Феномен синего или белого платья – интернет-феномен или мем, возникший в феврале 2015 года, когда в сеть была выложена фотография платья, вызвавшая горячие споры относительного того, какого оно цвета – голубое с черными полосками или белое с золотыми.


[Закрыть]. Когда тетя Оливия выиграла эту битву, мать Кэмпбелл настояла на том, чтобы взять на себя основную часть работы по подготовке к ноябрьскому мероприятию.

Тетя Оливия, конечно же, настояла на том, чтобы помочь.

Нас с Лили призвали против нашей воли.

– Еда, одежда, приятные мелочи и хорошая компания. – Кэмпбелл встретила нас у дверей «Костко»[24]24
  Крупнейшая в мире сеть складов (магазинов) самообслуживания клубного типа.


[Закрыть] с тележкой и насмешливым выражением лица. – Конечно, это не сравнится с «Жемчужинами мудрости», но благотворительность есть благотворительность.

Мы с Лили впервые после ареста Ника – и его освобождения – оказались наедине с Кэмпбелл. Дочь сенатора, конечно, намеревалась делать вид, будто ничего не случилось. Я бы не согласилась участвовать в этом спектакле, если бы к нам не присоединился еще один человек.

– Носильщик прибыл. – Уокер появился нечесаный, а его обычно загорелое лицо имело сероватый оттенок, и я сразу подумала, что ему пора бы уже найти какое-нибудь эффективное средство от похмелья.

– Не знала, что ты тоже придешь, – сказала Лили опасно ровным голосом. Я ждала, что она вот-вот поправит волосы, и кузина меня не разочаровала.

– Я и сам не знал, – ответил Уокер и посмотрел на Кэмпбелл. – Но мама вышла на тропу войны. Если она спросит, ты позвонила мне в панике, что тебе придется самой таскать тяжести, и мне ничего не оставалось, как покинуть дом и прийти тебе на помощь.

– Ты же знаешь, я не впадаю в панику. – Кэмпбелл выгнула бровь. – А вот с истериками у меня куда лучше.

– Может, нам стоит разделить список? – вмешалась Лили. Она не могла прямо заявить, что не подписывалась на это, но я знала, что ей хотелось бы, чтобы ее случайные встречи с Уокером заканчивались как можно скорее.

– Давайте. – Кэмпбелл махнула рукой. – Кто хочет забрать себе консервы? Кто за теплую одежду? Кому мелочь?

– Разве Бал Симфонии не организовывает акцию по доставке бесплатных консервов на День благодарения? – не удержалась я.

Лили несколько раз моргнула.

– Так и есть.

– Потому-то мы и здесь, – объяснила Кэмпбелл таким тоном, словно разговаривала с маленьким неразумным ребенком. – Чтобы купить консервы.

Я хотела заметить, что во время подобных акций ты делишься с нуждающимися своими лишними продуктами, но решила, что оно того не стоит.

– Теплую одежду мы тоже покупаем?

Лили, видимо, решила, что это риторический вопрос, и перешла сразу к делу:

– Я возьму на себя еду.

– Консервы довольно тяжелые, – заметил Уокер. – Я могу…

– Уверена, что справлюсь, – перебила Лили. – Не беспокойся.

Уокер, похоже, собирался возразить, но Кэмпбелл его опередила:

– Учитывая оригинальное чувство стиля Сойер, я займусь одеждой. Уокер, поможешь Сойер с приятными мелочами?

Были способы провести день и похуже, чем закупать книги, одеяла, мягкие игрушки, лосьоны, пену для ванн и шоколад за чужие деньги. Нас не ограничивали в тратах, но дали четкие инструкции: пять тележек еды, пять одежды и две с приятными мелочами.

Мы с Уокером загрузили в наши тележки столько вещей, сколько смогли. Он раза три пытался помочь Лили, но она упорно отвергала его предложения и обращалась за подмогой к складским рабочим.

– Должно быть, это больно, – не удержалась я от комментария, когда Лили отшила его в третий раз. За три месяца, которые мы с Уокером провели за разбором почты, я поняла, что у него все еще есть чувства к Лили. Так что причина их расставания была за гранью моего понимания.

– Это твой способ наказать меня? – Уокер наклонился над тележкой, положив локти на ручку.

– Я называла тебя словами и похуже. – Я посмотрела на прилавок за его спиной. – Как думаешь, у меня получится закрыть бока тележки коробками с «Монополией» и впихнуть туда еще что-нибудь?

Он взял пару коробок и бросил мне.

– Будь смелой в своих мечтах, Сойер Тафт.

Я начала экспериментировать с коробками.

– Интересный совет от человека, который бросил колледж и девушку и начал усиленно готовиться занять первое место среди тех, кто быстрее и лучше просрет свое будущее.

Между нами установилось соглашение. Я вываливала на него дерьмо, а он, похоже, этим наслаждался. Мне казалось, ему особенно нравилось, что я не была знакома с прежним Уокером. Я ничего от него не ждала, а взамен он прекратил попытки очаровать меня.

– Это было жестоко, Сойер Тафт. Очень жестоко. – Уокер взял плюшевого мишку и бросил в меня.

Я проверила на прочность конструкцию из коробок и водрузила игрушку поверх груды товаров.

– Как бы мне ни нравился наш разговор по душам, – сказал Уокер, – я осмелюсь сменить тему. Хочу попросить тебя об одолжении.

Я продолжала наполнять тележку.

– Слушаю.

– Будь подружелюбнее с Кэмпбелл.

Я оглянулась и посмотрела на него, не веря своим ушам.

– Я знаю свою сестру, – продолжил Уокер. – Если ты, Лили и Сэди-Грэйс сторонитесь ее как чумы, она наверняка это чем-то заслужила. Но эти последние несколько недель были трудными для нее. – Он помолчал. – Ей не помешает дружеская поддержка.

У Кэмпбелл были трудные времена?

Должно быть, лицо меня выдало, потому что Уокер решил объяснить:

– Она тесно общалась с тем парнем, Ником. Которого арестовали.

Не без помощи твоей сестрицы.

Я не сказала этого вслух только потому, что хорошенько толкнула тележку, повернув за угол, и столкнулась с другой тележкой.

Понадобилось два внедорожника, чтобы доставить наши покупки в дом Эймсов. Оказалось, мы были не единственными, кто привез материальную помощь. Прихожая и парадная гостиная были завалены вещами.

– Лили! – Миссис Эймс стиснула мою кузину в приветственных объятиях. – Выглядишь чудесно, милая. Ты похудела?

Это был вопрос с подвохом. Хорошо, что Уокер был занят разгрузкой машин и не слышал его.

Прежде чем я успела дать достойный – и, возможно, нецензурный – ответ от имени Лили, по парадной лестнице к нам неторопливо спустился сенатор.

– Проводите мобилизацию? – спросил он жену, подойдя к ней и обняв за талию.

– Этот этап уже пройден, и мы близки к завершению миссии, – задумчиво ответила Кэмпбелл.

Сенатор едва взглянул на дочь и повернулся к нам с Лили:

– Рад вас видеть, юные леди. Сойер, Уокер говорит, что ты неплохо справляешься в штабе.

– Что тут сказать? – ответила я, чувствуя, как рядом ощетинилась Кэмпбелл. – Я патриот.

– Кстати, об Уокере… – Шарлотта Эймс положила ладонь на руку мужа. – Уверена, ему не помешает помощь в разгрузке машины.

– Намек понят, – бодро ответил сенатор. – Прошу меня извинить, дамы…

Он прошел мимо нас к двери. Кэмпбелл развернулась за ним.

– Я помогу, пап.

– Не глупи, Кэмпбелл, – вмешалась Шарлотта. – Думаю, отец и брат прекрасно справятся без тебя.

Кэмпбелл выдавила улыбку и храбро посмотрела матери в глаза.

– Я сильнее, чем выгляжу.

– Привет-привет! – Тетя Оливия вошла через парадную дверь сразу после того, как вышел сенатор. Она окинула взглядом груды вещей. – Просто замечательно! Если тебе нужна помощь, чтобы навести порядок в этом хаосе, мы с девочками к твоим услугам.

Мне понравилось, как тетя Оливия сделала ударение на слове «хаос» и как Шарлотта стиснула зубы в ответ. Правда, до этого момента я полагала, что наше участие ограничится закупкой материальной помощи.

Тогда почему вдруг зашла речь о комплектовании корзин?

В предвкушении лекции о тонкостях завязывания «правильного» банта я последовала примеру Кэмпбелл и предложила помочь мужчинам в разгрузке.

Мне тоже отказали, и следующие несколько часов я провела в аду, завязывая ленточки на корзинках. В конце концов появилось подкрепление: сначала Сэди-Грэйс с мачехой, затем Бун с отцом.

Уокер и сенатор исчезли примерно в то же время, когда я решила, что мне уже не помешает выпить.

– Мы завязываем ленточки? – с надеждой спросила Сэди-Грэйс, усевшись рядом со мной за обеденный стол сенатора. – У меня есть всего три таланта, и один из них – завязывание ленточек.

Я подтолкнула к ней корзинку, с которой возилась:

– Валяй.

Сэди-Грэйс оглядела мои труды.

– Сойер, – помолчав, мрачно сказала она, – что тебе сделала целлофановая упаковка?

Я решила, что это лучший момент, чтобы уйти попить. На кухне было несколько вариантов: лимонад или чай, сладкий или несладкий. Я бы отдала правую руку за настоящий сэндвич, потому что кто-то решил, будто огурец – отличная начинка для бутерброда.

«Миниатюрные бутерброды, – мрачно думала я. – Бантики на корзинках. Я это заслужила».

– Надеюсь, я не помешал? – Бун запрыгнул на столешницу рядом с огуречными бутербродами, сложил вместе три штуки и откусил. – Закрой глаза и вытяни ладонь.

Но он не стал ждать, пока я выполню его просьбу, и протянул ярко-розовый конверт. Внутри оказалась открытка.

«Поздравляем! – было написано витиеватым шрифтом. – У вас девочка!»

На передней стороне Бун написал слово «НЕТ» толстым красным маркером. Из открытки выпал листок бумаги.

Результаты теста.

– Как ты сейчас убедишься, – Бун спрыгнул на пол, – ты точно не моя сестра!

Прошло так много времени с тех пор, как Бун взял у меня волосы для ДНК-теста, что я уже почти отчаялась получить ответ.

– Но раз ты еще не получила биоматериал моего дяди, – твердо предупредил Бун, – советую нам и дальше сопротивляться животному влечению.

– Думаю, у меня получится. – Я выразительно посмотрела на него, поскольку была уверена, что он прятался на кухне от Сэди-Грэйс, которую до сих пор так и не попросил стать его девушкой. – И спасибо. – Я немного помедлила, вспомнив его слова на маскараде. – Кстати, Бун? Я тоже не против, если у меня появится брат.

– Брат? – раздался голос. Бун подпрыгнул от неожиданности. Мне удалось сохранить спокойствие, но лишь до того момента, пока Грир Уотерс не подошла и не забрала у меня из рук открытку. Тест на отцовство по-прежнему был вложен внутрь. – Твоя мама ждет ребенка, Сойер?

Я прямо-таки видела, как закрутились шестеренки в ее голове.

– Нет.

Если бы я росла в этом мире, то, возможно, ответила бы более красноречиво, но я сделала то, что, по моему мнению, было единственной правильной реакцией на то, когда кто-то выхватывает что-то у вас из рук.

Я забрала у нее открытку.

Грир явно такого не ожидала.

– Бун, – поджав губы, сказала она, – я бы хотела поговорить с Сойер.

Бун посмотрел на меня, и я кивнула. Я не боялась Грир Уотерс, и к тому же у меня было к ней несколько вопросов.

– Как тебе уже известно, – сказала Грир, когда Бун покинул кухню, – сегодня вечером Дебютантки и Кавалеры развезут по адресам корзины, которые мы сейчас собираем. Еда, одежда и приятные мелочи – это лишь малая часть нашей работы. Хорошая компания подразумевает отзывчивость.

Уверена, она отрепетировала эти слова. Но следующая фраза оказалась неожиданной.

– Я хочу быть уверена, что прошлый раз не повторится.

– Прошлый раз? – переспросила я.

– Я про квест, – с расстановкой ответила Грир.

Если бы она только знала, что именно мы делали тем вечером…

– Мы будем придерживаться плана, – заверила я и одарила ее удачной, как я надеялась, имитацией одной из самых манерных улыбок Лили. – Честное скаутское.

– Что касается… этого. – Она кивнула на открытку. – Не потрудишься объяснить?

Я не понимала, как это ее касалось.

– Что-то не хочется.

– Я уже говорила, что ты можешь прийти ко мне, если у тебя появятся… вопросы. Мне бы не хотелось, чтобы ты втягивала в это бедного Буна Мейсона. Он милый мальчик, но, видит бог, чересчур своенравный. Ему и так достаточно сложно ориентироваться в ожиданиях общества.

И это говорила женщина, которая сказала мне, что моя мать была лапочкой, но у них было мало общего. Лгунья.

– Я недавно просматривала мамины вещи. – Я без стеснения разглядывала лицо Грир. Эта леди умела скрывать эмоции, когда хотела. – Мне попалось немало ваших с мамой совместных фотографий.

Грир изящно дернула плечом.

– Боюсь, в те времена я стремилась оказаться на каждой фотографии.

Если вопрос «Эй, каковы шансы, что именно твой новый муж обрюхатил мою маму?» не усложнил бы получение образца его ДНК, я бы задала его, просто чтобы увидеть выражение ее лица. Вместо этого я задала другой вопрос, не менее провокационный:

– Кстати, о тех фотографиях. Кто такая Ана?

Глава 39

Удивительно, но именно в этот момент Грир вдруг вспомнила, что ей необходимо пересчитать корзины. Оставшись на кухне одна, я снова посмотрела на открытку, которую дал Бун.

Томас Мейсон не был моим отцом.

Как долго я собиралась позволять маме и ее затянувшейся игре в молчанку мешать мне получить образцы от трех других кандидатов в списке?

Пока я была озабочена ситуацией с Ником – и корила себя из-за нее, – мне некогда было думать о последствиях тестов на отцовство.

Она простит меня за то, что я приехала сюда, за то, что все узнала.

Я хотела в это верить. Мама не была идеальной, но она любила меня. Я должна была это сделать.

Сейчас.

Учитывая, что альтернативой было возвращение к бантам и корзинам, решение отправиться на поиски образца ДНК сенатора далось мне удивительно легко.

Хозяйская спальня обнаружилась довольно быстро. А вот найти расческу сенатора оказалось настоящим испытанием. Ванная была огромной, с немыслимым количеством встроенных ящичков. Я просмотрела три из них и, из раза в раз натыкаясь только на косметику, пришла к выводу, что нахожусь на половине матери Кэмпбелл. Быстро и бесшумно я направилась к тумбам с противоположной стороны двойных дверей.

Сенатор был помешан на чистоте и порядке. Мне хватило открыть один ящик, чтобы понять это. Что, если на его расческе не окажется ни единого волоска?

– Даже представить не могу, что ты здесь делаешь.

Я резко повернулась к Кэмпбелл.

– Тампоны, – ответила я. Правдоподобное отрицание в действии, слава тебе, женская гигиена. – Мне нужен один. – Я помолчала. – А возможно, и два.

Кэмпбелл нахмурилась:

– Зачем тебе два?

– Просто… У твоей мамы они есть или нет? – Я попыталась придать себе взволнованный вид.

– Не валяй дурака! Мы обе знаем, что ты тут ищешь.

Образец ДНК твоего отца?

– Ожерелье. – Кэмпбелл с раздражением посмотрела на меня. – Ты можешь просто угомониться?

Просто? Я почувствовала, как пальцы сжались в кулаки.

– Тебе ведь никогда не нужно было работать, правда? Полагаться только на себя и те деньги, ради которых ты вкалываешь? Тебе, наверное, даже в голову не пришло, что Ник теперь безработный из-за тебя?

Из-за нас.

– Ты не имеешь права говорить со мной о Нике, – тихо сказала Кэмпбелл.

– Обвинения были сняты, – передразнила я ее, добавив сарказма. – Все хорошо, что хорошо кончается, верно?

– Ник умеет выживать, – ответила Кэмпбелл, глядя на свои туфли на семисантиметровых каблуках. – С ним все будет в порядке.

– Ты использовала его. – Не знаю, почему я ждала, что мои слова ее заденут. – Ты никогда не задумывалась об этом?

– Это он использовал меня. – Кэмпбелл подняла на меня глаза. – Я его не виню, я сама позволила ему это. – Она помолчала. – И позволила бы снова. Поверь, я сделала для Ника все, что могла.

– Ты могла бы оставить его в покое! – резким тоном возразила я.

– Нет, – тихо отозвалась Кэмпбелл. – Не могла.