Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 329 (всего у книги 335 страниц)

40. Рут

Дальше я почти ничего не помню, потому что была без сознания. Жаль, что я не слышала, как полицейские ворвались в дом и надели наручники на миссис Метьярд, как их звон провозгласил нашу долгожданную свободу.

Мне никто так и не рассказал, как это было на самом деле, но я всегда полагала, что в полицию обратился кто-то из прихожан нашей церкви. Сначала в церкви перестала появляться Мим, а потом и я пропала. И это вызвало подозрения.

Мне повезло: дело получило широкую огласку. История о моих мучениях дошла до ушей добросердечных людей, и меня сразу же отвезли в благотворительную больницу. Хотя я ничего этого не помню, потому что все еще лежала без сознания.

Мое первое воспоминание после того как меня схватили на улице, – это белоснежная больничная палата, где моя кровать стояла вплотную к двум другим таким же железным больничным койкам. В первые секунды я подумала, что уже на небесах. Но потом заметила, что белье довольно жесткое и с желтыми пятнами. В раю наверняка получше…

И тут я почувствовала боль. Болела распухшая левая нога. Я попробовала приподняться, чтобы посмотреть на нее, но у меня не хватило сил.

На койке в противоположном углу кто-то громко рыгал.

От медсестры, прошедшей мимо меня, несло портвейном. Я распознала этот запах среди окружающего зловония.

– Пойду делать перевязки, – буркнула она.

Кожа на ее руках была грубой и шершавой.

Сорок шрамов на спине от ударов плетью и отрезанный мизинец на левой ноге. Могло быть намного хуже…

Больничная атмосфера, конечно, далеко не самая приятная, но все же здесь было намного лучше, чем в подвале у Метьярдов. Во-первых, светлее. Во-вторых, кормили сносно, и кровать казалась удобнее. И самое главное: мне давали опиумную настойку, чтобы унять боль.

Когда человек постоянно испытывает сильную боль, он не может думать больше ни о чем. Она вгрызается в тебя, сдирает кожу с костей. Я даже не могла до конца осознавать, что наконец свободна. Не могла я думать и над тем, как меня вызволили из этой злосчастной комнаты «капитана». И я ни на секунду не задумывалась о том, как мне жить дальше. Так продолжалось до тех пор, пока меня не пришла навестить Нелл.

На ней было коричневое платье, соломенная шляпа и невзрачная серая шаль. Ее медно-рыжие волосы давно пора было помыть. На руках, в которых она крепко сжимала свою карточку гостя, были перчатки, но они кое-где уже разошлись по швам.

– Нелл!

Она выглядела здесь как-то не к месту, в этой одежде, явно с чужого плеча, а не в знакомом мне платье, в котором я привыкла видеть ее у Метьярдов. Но выглядела она гораздо бодрее. Увидев знакомое лицо, я чуть не расплакалась.

– Ты как? – заботливо спросила она, поправляя мне подушку и одеяло.

– Я… Ну… Я, похоже, жива…

– Но уж точно не заботами миссис Метьярд! Но за тебя отомстят, Рут! Я пришла еще и затем, чтобы сказать тебе это. Они повесят ее.

При этих словах мое сердце дрогнуло. Я испытала что-то вроде удовлетворения. Но ведь они повесят ее не за издевательства надо мной! Мне хотелось узнать, прежде всего, нашли ли они Мим и освободили ли ее, наконец.

– А за что ее повесят?

Нелл долго испытующе смотрела на меня, пытаясь понять, есть ли у меня самой хоть какие-то догадки.

– Ее обвинили в убийстве… Убийстве Мириам.

Почему-то от этих слов Нелл мне стало еще горше. Словно только теперь Мим по-настоящему умерла, несмотря на то, что я видела ее бездыханное тело.

– Вот и хорошо, – выдохнула я. – Желаю им обеим вечно гореть в аду за то, что они сотворили с Мим! Ведь это туда потащила меня Кейт тогда с моими инструментами – к телу Мим! В комнату «капитана»! Они заставили меня…

Я только покачала головой, не в силах произнести больше ни слова.

– Тебе надо было рассказать нам, – пытаясь успокоить меня, вкрадчиво сказала Нелл. – Не надо было нести эту ношу в одиночку.

Можно подумать, Айви и Дейзи проявили бы хоть каплю сострадания! А сама Нелл? Она ведь не сделала ничего, чтобы помочь бедняжке Мим! Я решила так: раз они не помогали ей при жизни, то они не достойны знать ничего о ее смерти. Но я все равно не смогу объяснить этого Нелл. Особенно сейчас, когда она пришла навестить меня и принесла такие хорошие новости.

Я представила себе миссис Метьярд, болтающуюся в петле. Это подействовало даже лучше, чем опиумная настойка. Но у меня остались еще вопросы.

– А что с Кейт?

Нелл шумно выдохнула:

– А что с ней может быть?

– Ее разве не повесят рядом с матерью?

– Нет. У них нет доказательств против нее.

– Ты что, не могла все рассказать? Если ты струсила, то я, черт возьми, не струшу! Пойду и расскажу все полицейским!

– Да кто тебе поверит! – огрызнулась Нелл. – Для суда она уважаемая замужняя женщина. Кейт даже сама выступила с обвинением против своей матери. Ты бы ее слышала. Послушать ее, так она бедная невинная овечка. Можно подумать, это не она лупила нас палкой.

Я стиснула зубы. Что-то я задержалась тут, на этой больничной койке. Не видела ни того, как тело Мим было поднято из угольной ямы, ни того, как оно было захоронено по-христиански. Все! Больше я не пропущу ничего!

– Я хочу присутствовать на казни! – решительно сказала я. – Хочу видеть, как повесят эту ведьму!

– И я. Пойдем вместе. Я уверена, что тебя скоро выпишут отсюда. В благотворительных больницах долго не держат: новые пациенты поступают каждый день.

– Мне нужно выйти отсюда поскорее. Надо найти маму.

Некоторое время мы молчали, хотя каждая из нас думала об одном и том же: как нам жить дальше? Ведь реальная жизнь ждет нас там, за окном.

Больная напротив меня зашлась в кашле.

– Неужели это правда, Нелл? Неужели мы будем свободны, не будем ее рабынями?

– Да! – ответила Нелл, схватив меня за руку. – Но меня теперь никто не берет на работу. Я со дня ареста миссис Метьярд кочую по ночлежкам. Но все равно, Рут, это самые сладкие ночи в моей жизни. Я никогда не была такой счастливой! Я свободна. Свободна! И мы сможем жить свободно вместе!

Я улыбнулась:

– Давай прямо сейчас поговорим с медсестрами. Я уверена, что лучшее лекарство для меня – это увидеть миссис Метьярд в петле!

* * *

Как оказалось, персонал больницы был только рад препоручить меня заботам Нелл. Те, кто попадает в больницу по решению благотворительного фонда, могут оставаться там не дольше шести недель. Они истекли, и никто из моих поручителей не изъявил желания взять на себя расходы на мое дальнейшее содержание. Нелл была права: они уже были заняты спасением других несчастных. На этот раз пострадавших от взрыва на фабрике. Нужно было позаботиться о десятках раненых, с ожогами и оторванными конечностями. Мой ампутированный мизинец ничто по сравнению с этим.

Не считайте меня неблагодарной, мисс. Благотворители вроде вас спасли мне жизнь. Жаль только, что они не позаботились о том, какой она будет, эта моя дальнейшая жизнь. Дом, где я жила, стал местом преступления, и работы у меня теперь не было. Из одежды у меня не было ничего, кроме изорванного и запачканного кровью платья, в котором я пыталась бежать из дома Метьярдов. И в этом же платье меня потом много дней продержали в комнате «капитана».

У Нелл дела обстояли ненамного лучше. В тот день, когда она пришла за мной, на ней было все то же коричневое платье и расходящиеся по швам перчатки. А на шее виднелись красные пятна – следы блошиных укусов.

И все же она улыбалась и прямо светилась от счастья, когда взяла меня под локоть и спросила, глядя в глаза:

– Ну что, готова? Пошли?

Словно мы собирались просто прогуляться в прекрасную погоду.

– Ох, не знаю. Кажется, да. Все это так… странно…

Нелл потрепала меня по плечу:

– Нет, Рут! Та жизнь, что была у тебя до сегодняшнего дня, – вот что было странно!

Взявшись за руки, мы проследовали по длинным коридорам больницы, а затем вышли на улицу. И тут я чуть не упала в обморок – мир словно разом обрушился на меня. Свет казался слишком ярким, а воздух слишком холодным. У входа в больницу ожидали помощи человек двадцать с разными хворями: у одного мужчины изо рта шла кровь; мать с осунувшимся лицом и огромными темными глазами качала надрывно кричащее дитя; старуха кашляла так сильно, что едва не падала. И каждый из них молил Господа, чтобы его приняли.

Засмотревшись на эту печальную очередь, я оступилась и чуть не упала.

Нелл подхватила меня:

– Осторожно! Тебе, наверное, тяжело вот так сразу… После стольких лет заточения у Метьярдов…

Тяжело? Да это еще мягко сказано! Тот восторг, который охватил меня, опьяненную первыми глотками свободы, когда я открыла ножом входную дверь торгового зала, давно прошел. Сейчас я не упивалась свободой, а чувствовала себя беззащитной и уязвимой. К тому же оказалось, что идти без мизинца на ноге гораздо труднее, чем я ожидала.

И вокруг так много людей! Я буквально повисла на руке Нелл, осознавая, что без нее не смогу ступить и шага. Мы прошли мимо лавки старьевщика и точильщика ножей. И только тогда я поняла, что даже не знаю, куда мы направляемся.

– Нам еще далеко? Прости, что плетусь так медленно.

– Ну довольно далеко, если честно. У меня нет денег, чтобы жить в таком шикарном районе.

Мимо моих ног прошмыгнула крыса. Я пошатнулась и чуть не упала. Боль снова пронзила меня. Если уж этот шикарный район кишмя кишит крысами, то что же творится там, где живет Нелл…

Выживу ли я в этом мире? Мне сейчас, конечно, лучше, чем в комнате «капитана», но работать вряд ли смогу. Я планировала искать маму по ночлежкам и богадельням. Но хватит ли на это сил?

– Нелл, скажи честно, ты действительно не против, чтобы я жила с тобой? Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя было еще больше проблем. У меня нет денег, чтобы оплачивать жилье даже пополам…

Я говорила все это, и в то же время спрашивала себя: а что мне делать без нее?

Но Нелл крепко держала меня за руку.

– Мы с тобой в одной лодке, Рут. Мы выжили в этом кошмаре у Метьярдов.

– Так у тебя есть деньги?

– Немного, – осторожно ответила Нелл. – Надолго нам с тобой не хватит. Надо как можно скорее найти работу.

– Но откуда они у тебя?

Нелл замолчала и уставилась себе под ноги.

– Какая разница… – произнесла она наконец.

Боже, я боялась именно этого! Она довольно ладно сложена, и у нее такие красивые рыжие волосы. Я не винила ее. Но мое сердце сжалось: неужели ей пришлось заработать эти деньги, торгуя своим телом? Разве мало страданий выпало на ее долю? И имею ли я право жить на деньги, доставшиеся ей таким образом?

После этого мы шли дальше в неловком молчании. Улицы становились все у́же и темнее. Дома вокруг были обшарпанными, закопченными и беспорядочно теснились, закрывая неровными крышами небо. То тут, то там из окон прямо на мостовую выплескивали содержимое ночных горшков. Пока оно не попало никому из нас на голову, но от этого было не легче – того и гляди вляпаешься.

Беспризорники кидались друг в друга камнями. Кто-то из них, заметив, как я хромаю, крикнул мне «поскакушка». Голова моя сильно кружилась, я едва стояла на ногах. В животе отчаянно урчало, ведь я так давно ничего не ела.

Неужели моя бедная мама жила вот так с того самого дня, как оставила меня у Метьярдов?

Когда Нелл взяла меня под локоть и сказала, что мы пришли, я уже почти падала без сил. Квартал выглядел мрачно: лабиринт узких улиц со сточными канавами прямо посреди дороги. И все же я похромала вслед за Нелл, мечтая хоть немного отдохнуть и что-нибудь попить.

Но моим мечтам не суждено было сбыться.

Не успели мы и пары шагов ступить, как перед нами словно из-под земли вырос рослый детина. Жилистые руки его были опутаны выступающими венами.

– Три пенса с каждой! – прорычал он и протянул грязную ладонь.

Нелл порылась в своей сумочке и протянула ему монетки. Он молниеносно выхватил у нее их, попробовал каждую на зуб, подозрительно поглядывая на нас обеих.

– Это за одну ночь. Первая дверь налево.

Позже я узнала, что в этом доме было четыре комнатушки, в каждой из которых ютилось по несколько человек. Но тогда я так устала, что и думать не могла о том, чтобы осматриваться. Я просто плелась за Нелл.

Окна были такими грязными, что через них почти не проникал свет. Из-за этого в комнате было темно как ночью, хотя на самом деле был только ранний вечер. Но даже в этой полутьме и в моем полуобморочном состоянии я сразу поняла, что это был настоящий грабеж средь бела дня. Три пенса! В таком доме только свиней держать.

Мы поплелись в дальний угол, в котором не было никого, и наконец сели. Но не на стулья, которых здесь просто не было, а прямо на грязный холодный пол. Пред нами было два старых сырых матраса, пахнущих плесенью. Я со стоном вытянула больную ногу. С потолка что-то капало прямо мне на голову. Я посмотрела вверх, но было слишком темно, и я так и не разглядела дыру в крыше.

– Ты что, все это время жила здесь? – с сомнением спросила я Нелл.

Она пожала плечами:

– Я уже успела привыкнуть.

Не думаю, что можно привыкнуть к такой мерзости и нищете. Затхлый, гнилой, зловонный воздух. В другом конце комнаты начали перебранку двое огромных бородатых мужчин. Посыпались удары и грязные ругательства. Остальные в страхе жались по стенам.

Если честно, я бы предпочла переночевать в угольной яме миссис Метьярд.

– А где туалет?

– Вон там в центре комнаты стоит ведро, видишь?

Я уставилась на нее в ужасе:

– Одно ведро на всех? И тут что… Ходят в туалет прямо на глазах у всех?

Нелл криво улыбнулась вместо ответа:

– Я же тебе сказала, что нам надо как можно скорее найти работу.

И тут темноту прорезал какой-то слабый писк. Плакал, похоже, младенец. Боже, грудной ребенок здесь?! Получается, Наоми жила еще не в самых жутких условиях?

Я стала вглядываться в лица людей, отмеченные печатью нищеты и отчаяния. Но я все еще надеялась узнать маму. Она прожила больше года в таких вот нечеловеческих условиях. Но я не верю, что лицо ее так же сильно исказилось. А вдруг я, обшаривая все ночлежки Оакгейта и вглядываясь в лица бродяг и нищенок, просто не узнаю свою мать?

А младенец все плакал.

Моя рука отчаянно чесалась. Я скребла ее чуть ли не до крови. Вши, блохи, клопы… Какая еще живность тут обитает?

– А ты уже пыталась найти работу? – робко спросила я Нелл.

– Конечно! – вспылила она. – Я обошла почти всех портних и модисток города. Никто не хочет нанимать меня. Только не эту из дома Метьярдов! Повредит репутации – вот что они говорят.

Сердце мое часто забилось. И меня ждет та же участь? А я думала, что буду вышивать и зарабатывать этим на пропитание себе и маме… Я ведь ничего другого не умею!

– А зачем ты говоришь всем, что работала у Метьярдов? Притворилась бы, что приехала из соседнего городка.

– Только не здесь. Они все проверяют. Да и невозможно это, сразу выведут на чистую воду. Наши имена попали в газеты.

Об этом я не подумала… Не успела я и дня насладиться свободой, как вот она опять – миссис Метьярд, словно клеймо, выжженное на мне каленым железом.

– А если придумать себе другое имя?

Нелл вздохнула и закатила глаза так, словно была вынуждена в сотый раз втолковывать некую прописную истину:

– Они все равно требуют рекомендацию с предыдущего места, Рут. Ты что, никогда не устраивалась на работу?

Нет, конечно! Какая же я глупая и наивная! Весь мир словно сжался до размеров этого мерзкого крысятника, в котором мы сидели.

– Может, нам лучше пойти в соседний город? – робко спросила я. – Куда-нибудь, где этих газет не читали и нас не узнают? Мим вообще собиралась добраться до Лондона.

Нелл хмыкнула:

– Нет, конечно. Ты прости меня, Рут, я не хочу сказать о ней ничего плохого, но она была мечтательницей. У нее не было денег даже на место в дилижансе. Она могла, конечно, попытаться добраться туда пешком, но без еды и питья ни за что не осилила бы такую дорогу. – Нелл многозначительно кивнула на мою больную ногу. – Вряд ли ты добредешь хотя бы до соседнего городка. А даже если дойдешь, то в таком виде, что ни о какой работе уже не может быть и речи. Когда ты доберешься туда, будешь выглядеть как грязная вонючая нищенка.

Я шумно сглотнула. Она права, конечно, эта девочка, брошенная с самого рождения и твердо знающая, что мир жесток и не следует уповать на милосердие людей. И рядом с ней я, впитавшая с молоком матери надежду на то, что есть все-таки еще люди с добрыми сердцами.

– И что же нам теперь делать?! – спросила я, и вопрос этот прозвучал как вопль отчаяния. – Я уже сейчас выгляжу измученной. Пара-тройка ночей здесь – и я буду…

– Жива! – отрезала Нелл. – И свободна! Это самое главное. А теперь ложись и спи. Ты все еще слаба. Утро вечера мудренее.

Да? Что-то мне не очень верится в это. Под плач младенца, шуршание крыс и ругань мужиков я не засну никогда.

– Почему? – почти плакала я. – Почему ты так уверена, что завтра будет лучше?

– Потому что завтра… – Нелл сделала многозначительную паузу и злорадно улыбнулась. – Завтра миссис Метьярд повесят!

41. Доротея

Как же быстро радость может смениться горькой печалью!

Рассветные сумерки рассеялись, оставив за собой серебристые дорожки инея и крупные капли росы. Греймарш подготовил наш экипаж, и мы поехали на почту, где я собиралась отправить свое письмо сэру Томасу тайком от папы. У меня словно камень с души свалился, когда я протянула конверт пожилой служащей. Она поправила очки и прочла адрес.

– Что-то еще, мисс? – спросила она, нарочито громко произнеся последнее слово. И ведь она действительно хотела пристыдить меня. Незамужняя отправляет письмо мужчине! Она испепеляла меня взглядом, в котором читалось нечто вроде «я все знаю!» Но я велела себе не обращать на это внимания.

– Нет-нет! – ответила я, положила перед ней монету и вышла из почтового отделения.

На улице я вздохнула полной грудью. Все, я отослала отказ сэру Томасу. Какое счастье! Я отказала ему в изысканнейших выражениях. Письмо мое пронизано сочувствием и благодарностью. Он не усомнится, что я отказываю ему с тяжелым сердцем, хотя оно и не принадлежит ему. Мама не стала бы винить меня за столь тонкий и изысканный отказ брату ее подруги.

Другое дело папа… Но я очень надеюсь, что, когда он узнает обо всем, мы с Дэвидом будем уже в Лондоне.

С почты мы поехали в Ботанический сад, где цветение набирало силу. Унизанные каплями росы нити паутины украшали, словно ожерелья, скромные венчики фиалок и примул. Мелкие лепестки, подобно белому и розовому конфетти, ковром укрывали все вокруг. Деревья уже отцвели. Из почек проклюнулись листочки. Луковичные цветы высоко подняли свои бутоны. Вся краса вырвалась из подземного заточения на свет божий.

Моя встреча с Дэвидом была очень краткой, но от этого не менее упоительной. Секунды, проведенные вместе, были похожи на свисающие с ветвей капли дождя. У него не было новостей о заявлении на перевод в Лондон. Но мы оба в первый раз осознали, что не можем никак повлиять на исход этого дела и, соответственно, на наше будущее. Очевидно было одно: мы должны пожениться в обозримом будущем и начать новую жизнь как муж и жена.

– Вы сегодня в хорошем настроении, мисс Трулав! – улыбнулся он.

Он был прав. И я бы могла часами стоять рядом с ним и вдыхать запах его влажного шерстяного сюртука, чувствуя за спиной взгляд бдительной Тильды. Но мне пришлось вернуться домой.

Вот там-то меня и ждал неприятный сюрприз.

Экипаж, стоящий у дверей нашего дома, я заметила издалека и сразу узнала эту пару серых лошадей. Настроение мое вмиг испортилось. Что ей надо в моем доме? Я в это время не принимаю. Ей наверняка сказали, что я уехала по делам.

И тут меня словно током ударило: возможно, она специально пожаловала именно в это время. Я заглянула в экипаж и увидела, что внутри никого нет. Ей должны были доложить, что меня нет, но она все равно вошла.

Вошла, чтобы поговорить тет-а-тет с папой.

– Похоже, у вас гости, мисс! – отметила Тильда. Впрочем, в ее голосе не было никакого удивления.

Мы молча прошли в дом через парадную дверь. Все выглядело каким-то ненастоящим, словно это не мой дом, а кукольный домик. Когда Тильда взяла у меня чепец и перчатки, я услышала громкий визгливый смех.

– Я поднимусь к себе, – сказала я.

Но они, наверное, услышали цокот копыт у дверей или мои шаги.

– Дора? Дора, это ты? – раздался папин голос из-за двери библиотеки.

Я остановилась в замешательстве у парадной лестницы. Внутренний голос подсказывал, что надо как можно скорее взбежать по ней и скрыться в своей комнате. Но на меня смотрели Тильда и лакей. Как я могла ослушаться папу под их пристальными взглядами?

И снова раздался голос отца из библиотеки.

– Зайди сюда, Дора! Мне надо поговорить с тобой.

Каждый шаг давался с болью, словно я шла по битому стеклу. Я вспомнила рассказ Рут, как она, дрожа всем телом, пробиралась к комнате «капитана» в кромешной темноте. Сейчас было светло, но я чувствовала себя точно так же.

Я открыла дверь библиотеки.

Красные гардины были задернуты. Витрины с чучелами ворона и скалящейся лисы слегка запотели.

Папа стоял у стола рядом с миссис Пирс, держа ее за руку.

– Моя дорогая Доротея! – просияла миссис Пирс.

Ее огромная нижняя челюсть, ее платье горчичного цвета и очередная нелепая прическа – все это уже казалось мне оскорблением. Но слышать от нее имя, данное мне при крещении, имя моей матери – вот это было для меня почти невыносимо!

Пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы сделать небольшой реверанс и поздороваться.

– У меня для тебя прекрасные новости, моя дорогая! – промурлыкал отец. Верхняя пуговица его рубашки была расстегнута, и вообще он выглядел как-то неопрятно. Лоб блестел от пота. – Ты готова услышать о настоящем чуде?

Я знала, что он сейчас скажет. И больше всего на свете мне хотелось сейчас рвануться к нему, закрыть его рот рукой и закричать, что я запрещаю ему говорить это. Он не смеет! Никогда! Я не хочу! Но я могла бы вести себя так только с моим папой. А сейчас передо мной стоял совсем не он. Это был совершенно другой, незнакомый человек, не имеющий ко мне никакого отношения.

– Рад сообщить, что миссис Пирс приняла мое предложение и согласилась стать моей женой. Я самый счастливый человек на земле!

Она просияла:

– О, Реджинальд!

Так странно теперь вспоминать об этой сцене. И больше всего меня удивляет моя отстраненность в тот момент. Я не испытывала абсолютно никаких эмоций и была холодна, как лед, словно находилась в другом месте, очень далеко от этих двух совершенно чужих мне людей. И только слегка вздернутая верхняя губа выдавала мое отвращение.

– Подумать только… – выдавила наконец я.

Зрачки папы резко сузились, глаза потемнели.

– Разве ты не хочешь нас поздравить? – требовательным тоном спросил он, поправляя свой жакет. – И разве ты не хочешь обнять свою…

Наши взгляды встретились.

«Ну, давай! – мысленно велела я ему. – Давай, скажи это!»

Но тут инициативу перехватила миссис Пирс. Она ринулась ко мне, утопив в удушливом облаке жасмина.

– Ну же, поцелуй свою новую мамочку! – проворковала она.