Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 196 (всего у книги 335 страниц)

На нем были нарисованы две девочки, держащиеся за руки. Это был первый и единственный рисунок семьи, который она сделала. А сверху виднелись кривые буквы – «я и Сэчжин онни».

Сама того не ожидая, Сэхён вскочила и отбросила скальпель как можно дальше к морю. Она согнулась от тошноты, но так давно ничего не ела, что вышла лишь слюна. Девушка выпрямилась и перевела взгляд на почти скрывшийся в песке скальпель.

– Спасибо, что не заявил о смерти сестры, – безэмоционально сказала она.

Заметив в метро тот рисунок, она мысленно встретилась с Сэчжин, которая все это время оставалась в ее сознании. Именно тогда все недостающие фрагменты прошлого встали на свои места. Ей хотелось просить прощения за то, что обо всем забыла, но она понимала, что не имеет на него права, поэтому тогда придумала новый план.

Для начала Сэхён решила обратиться в административный центр, принеся туда свое фото, на котором она была так похожа на Сэчжин. Она притворилась сестрой и смогла получить новое удостоверение личности. Глядя на свое фото рядом с именем сестры, она окунулась в воспоминания. В тот день Сэчжин хвасталась своей айди-картой, обещая поехать вместе на Чеджу, как только поступит в университет. Сэхён всегда мечтала полетать на самолете, поэтому и запомнила этот момент.

В графе «отец» в удостоверении Сэчжин стояло новое имя Чжогюна, как на документах, которые она когда-то нашла в лачуге. Мужчина опасался внимания к семье, поэтому не заявил о смерти дочери, просто изменив свое имя, начав совершенно новую жизнь с новой семьей.

Сэхён понимала, что после того происшествия со здоровьем у него был непорядок, поэтому попыталась найти его записи под новым именем в больничных базах и наконец напала на след. Тогда-то она и спланировала попасться ему в руки. Да, все пошло не по плану, но в итоге она все же добилась своего – его жизнь теперь была в ее распоряжении. Сэхён закрыла глаза. Лицо обдувал прохладный ветерок, в котором чувствовался запах соли. Лучи заходящего солнца были настолько яркими, что слепили. Сэхён снова распахнула глаза. Пришло время распрощаться с той болью, что не покидала ее годами.

– Сестра просила тебе передать. Поблагодарить за то, что она появилась на свет, – выделяя каждое слово, выплюнула она. Эта фраза отзывалась болью в сердце, Сэхён будто рвала себя на куски.

Не сдержав гнева, она наступила ногой на шею Чжогюна. Его жизнь вот-вот оборвется. Сэын тоже нуждалась в ком-то, кто будет о ней заботиться, как прежде заботились друг о друге две сестры.

– Я тоже хотела бы это сказать – спасибо, что дал мне жизнь. Но мне нужно еще много времени, чтобы наконец почувствовать себя счастливой. Поэтому для начала ты отправишься в тюрьму. И я, так уж и быть, навещу тебя, если случится что-то хорошее.

Чжогюн открыл рот, желая что-то сказать, но Сэхён больше не собиралась его слушать. Она обтерла телефон об одежду и нажала кнопку вызова. Пока раздавались гудки, она огляделась вокруг. Чжогюн всегда говорил, что она совсем от него не отличается, но у Сэхён была Сэчжин. А теперь Сэхён будет у Сэын.

– Прощай, отец.

18 августа

Чжонхён отрегулировал громкость радио. Хотя это лето и было не таким жарким, как прошлое, без тайфунов тоже не обошлось, и он все же решил отнести одеяло в прачечную. День казался ясным и невероятно летним, но после обеда опять пошел дождь. Несмотря на раннее время, небо уже потемнело, и темноту освещали лишь фары машины. Чжонхён все еще удивлялся, когда видел текущую дату. Казалось, он только вчера познакомился с Сэхён, но пролетело уже больше трех недель.

Перед тем как передать Чжогюна полиции, его сначала отправили в больницу, а Сэхён по своему желанию отправилась в участок. Прокуратура понимала абсурдность обвинения девушки в препятствии расследованию, учла задержание Чжогюна, в итоге быстро прекратив уголовное преследование. Судмедэксперт вернулась к работе уже к концу июля. А новости, ко всеобщему удивлению, сосредоточились не на самом Чжогюне, а на его дочери. Одно время в программах обсуждали необходимость ее отстранения, высказываясь, кто за, кто против, а машины журналистов не покидали здание службы, ожидая возможности взять у девушки интервью.

Но сама Сэхён казалась довольной этой внезапной известностью. Наконец-то начались подвижки и по ее повышению, но в итоге она заявила, что ей было бы лучше остаться в Сеуле. Стоило Чжогюну попасть в отделение, как Сэхён сразу же собрала вещи, покинув квартиру в Ёнчхоне и вернувшись в столицу. А Чжонхён смог восстановиться в должности в опергруппе. После успешного раскрытия дела атмосфера в ней снова стала непринужденной. Но отсутствие в его жизни Сэхён, с которой он раньше постоянно созванивался или находился рядом, оказалось для него более значимым, чем он думал.

Он связывался с ней снова, пытаясь узнать, как тогда ей стала известна недоступная другим информация. Но девушка сказала, что услышала обо всем в лифте по пути на брифинг, и попросила перестать ее в чем-то подозревать. Ему хотелось просто бросить трубку, но Сэхён вдруг извинилась перед ним за то, что так долго лгала (хотя все равно уверяла, что история с лифтом – правда). Пусть и сказанные невзначай, все же это были первые ее извинения. Так он и начал с ней созваниваться, продолжая и сейчас поддерживать близкую связь.

Наступил август, новости о мощных тайфунах постепенно затмили собой новости о Сэхён. Иногда о деле «Портного» еще вспоминали в различных ток-шоу, но тогда они уже освещали преступления Юн Чжогюна, хотя люди и продолжали болтать всякое, не забывая упомянуть о Сэхён. Они отмечали, что она по-прежнему работает судмедэкспертом. На некоторых эфирах такой подход критиковали. К счастью, нигде не говорили о Сэын. Особенно для этого постарался Чжонхён, составлявший протокол по Чжогюну. Коллеги не оценили. Однако он понимал, что не зря прилагал к этому все силы, ведь это дело в любой момент могло снова стать объектом жарких дискуссий. Он убеждал в этом и всю команду – это точно одно из лучших его достижений за этот год.

По радио объявили, что сегодня днем на площади Сеула будет проведена церемония в память обо всех жертвах, а также митинг, критикующий непрофессионализм полиции. Благодаря последнему сформировалось определенное общественное мнение, а внутри полиции произошли изменения – теперь сотрудники сосредотачивались на защите жертв и выявлении преступника с самого начала расследования. Чжонхён был рад, что во время митинга не пошел дождь.

Он уже доехал, но припарковаться было негде, поэтому ему пришлось еще несколько раз покружиться по району в поисках места. Он еле нашел свободное на платной парковке в отдалении и поспешил к месту встречи. За стеклянной дверью он увидел Сэхён. Ее полузакрытые глаза выдавали усталость. Она разговаривала с продавщицей и выглядела раздраженно. Рядом с ней стояла Сэын в идеально выглаженной рубашке – она довольно рассматривала себя в зеркало. Чжонхён поспешил внутрь.

– Простите. Я опоздал. Там ужасные пробки.

Сэын приветственно помахала ему рукой, а девушка даже не взглянула на него, продолжая задавать вопросы продавцу.

– Что с Сэхён? Она выглядит недовольной, – тихо спросил Чжонхён, подойдя к девочке.

– Как я выгляжу? – вместо ответа спросила та, отойдя на пару шагов и раскинув руки, чтобы лучше продемонстрировать одежду.

– Тебе очень идет.

– А она говорит, что слишком свободно.

Чжонхён широко улыбнулся, и Сэын ответила ему такой же улыбкой. Сэхён обратила на них внимание, не скрывая своего раздражения.

– Нужно нормально подобрать размер, и все. Сразу заметно, что она тебе большая.

– Но мне же носить ее до следующего года, а там я точно вырасту.

Чжонхён наконец понял, в чем была причина их спора. Сэхён не была особо высокой, но Сэын все равно доставала ей лишь до подбородка. Проблема точно была не в росте. Просто им все еще было непривычно проводить время вместе, а девочка все еще не умела просить о чем-то. Так что Сэхён приходилось нелегко. Сэын думала, что все равно скоро подрастет, а значит, форму нужно было купить на размер больше, но Сэхён не понимала суть подобных переживаний, поэтому явно считала, что сестра просто специально с ней спорит.

– Ты разве не знаешь наши гены? Это твой максимальный рост, – вдруг рассмеялась Сэхён.

Сэын пробормотала, что ее мама была высокой, но в итоге сняла рубашку и повесила обратно на вешалку. Все их споры, на удивление, кончались так быстро и скучно. Продавщица спокойно вздохнула, увидев, что две сестры наконец-то прекратили ругаться. Она достала плотный пластиковый пакет и, сложив в него форму, протянула младшей. Чжонхён взял пакет и в попытке утешить сказал ей, что она сможет выбрать, что они будут сегодня есть.

– И три бейджика, верно? – спросила продавщица и передала пластиковые ярлычки Сэхён.

Та уже собиралась оплатить покупку, достав карту, но на секунду замерла. На белом фоне бейджа виднелась зеленая надпись – Со Сэын.

– Тебя правда это устраивает? – спросила Сэхён, передавая бейджик девочке.

– Да, мне нравится! – улыбаясь, ответила та, прикрепляя его к только что приобретенной сумке.

Она подбежала к Чжонхёну и потащила его к зеркалу. Встав перед ним, она начала хвастаться покупками и крутиться на месте. Юноша широко улыбнулся и показал ей поднятые вверх большие пальцы. Сэхён неотрывно смотрела за этой сценой, попросив продавца добавить к покупке и ту рубашку, что мерила Сэын. Она осмотрела забинтованную правую руку, в которой держала карту. Из-за отрезанного мизинца рука выглядела странно, но потеря пальца больше не казалась ей чем-то значимым. Она улыбнулась и направилась к Сэын и Чжонхёну.

Донато Карризи
Дом молчания

Посвящается Антонио и Витторио, моим детям,

за сны, которые они мне рассказывают

© С. В. Резни, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025

Издательство Азбука®

7 июня 1994 года

День, когда судьба похлопает тебя по плечу, будет похож на все прочие.

Любимое дедушкино присловье, знакомое ей с детства, напоминало древнюю африканскую поговорку. Наверное, именно поэтому, перебравшись в Пакали, она вспоминала эти слова каждое утро.

Сызмальства Эрика Де Роти не выносила мысли, что судьба может преподнести сюрприз или застать ее врасплох. Чтобы изменить этот свой взгляд на жизнь, она и решила предпринять путешествие на край света.

В тридцать пять лет Эрика захотела стать фаталисткой.

Встретив Рождество в холодной Флоренции, уже в январе она внезапно оказалась там, где властвовал зной – невидимый тиран, который изнурял и иссушал. Однако главная ее проблема была не в сорока градусах жары, не спадавшей даже по ночам.

Маленькая деревушка в окрестностях Тамбакунды вся, казалось, состояла из пыли, включая жителей. Тонкий налет покрывал все предметы и людей, словно обертка или вторая кожа. От нее невозможно было избавиться: ее сдуваешь, а она тут же оседает обратно. Пыль была вездесуща. Дышишь пылью, покрываешься ею, она въедается в волосы и одежду. Скрипит на зубах во время еды, от нее першит в горле, когда безуспешно пытаешься утолить жажду. В этой части Сенегала, где река Гамбия создавала пейзажи первозданной красоты, люди так до конца и не привыкли к пыли и ждали сезона дождей как избавления.

Эрика Де Роти часто размышляла о том, что трудности, с которыми она столкнулась, были немыслимы для нее всего несколько месяцев назад. Невероятно, как сильно поменялись ее приоритеты за столь короткое время. Душ, чистые простыни, даже банальный вечерний бриз стали самыми желанными вещами на свете.

Эрика была детским психологом. Приняв предложение поехать в Африку волонтеркой, она ухватилась за возможность покончить с прежней жизнью и теперь круглосуточно жила и работала в педиатрическом центре бок о бок с коллегами со всего мира.

Сотрудники приезжали и уезжали, меняясь каждые полгода, никто не знал, каково их прошлое, а будущее казалось зыбким миражом, как и все африканское. Значение имело только настоящее. Настоящим Эрики Де Роти были дети Пакали.

Педиатрический центр располагался в старой католической миссии, заброшенной из-за отсутствия прихожан. На смену святым отцам пришли врачи-волонтеры, и рассыпающиеся стены стали центром притяжения для местного населения. Поддерживать все это на плаву удавалось с трудом, лишь благодаря пожертвованиям западных спонсоров, желавших очистить совесть с помощью банковского перевода.

Аборигенам прежде всего требовалась медицинская помощь, но Эрика приехала сюда, понимая, что может предложить им иное лечение. Она специализировалась на гипнозе. Каждый день ей приходилось сталкиваться с разнообразными травмами и фобиями, по большей части неведомыми детям из «первого мира». Чаще всего ей попадались малыши, чьи родители уезжали на поиски лучшей жизни в богатые страны. Нередко такие дети вообще не знали, добрались ли мама и папа живыми до места назначения.

Эрику поразила сила духа этих ребятишек. Благодаря этой их силе она и сама начала оживать. Чужие печали – лучшее лекарство от собственной.

Помочь им оказалось непросто. Помимо различий в образе жизни и традициях, главным препятствием стал язык. В этих краях разговаривали в основном на волофе[209]209
  Язык народа волоф, один из официальных языков Республики Сенегал. – Здесь и далее примеч. перев.


[Закрыть] либо на искаженном французском, который Эрика быстро научилась понимать. Волей случая ее учительницей стала семилетняя пациентка.

У Фату был острый взгляд и целая россыпь дредов. Девочку каждый вторник в десять приводила в центр тетушка, которой родители поручили дочку, прежде чем отправиться в Европу. Фату стала одной из первых пациенток Эрики, и сеансы с ней продолжались уже почти полгода.

Этим прекрасным июньским утром малышка пришла в центр босая, в красном платьице. На голове наушники, подсоединенные к CD-плееру, – подарок Эрики. Эрика ни секунды не жалела, что рассталась с ним, получив взамен великолепную беззубую улыбку. Проблема заключалась лишь в том, чтобы найти сменные батарейки.

Эрика сразу увидела Фату в переполненной приемной, где из-за духоты почти нечем было дышать. Погрузившись в музыку, девочка не сразу заметила, что Эрика машет ей рукой, потом наконец встала, попрощалась с тетей на сорок пять минут и пошла за белой женщиной.

Центр работал в условиях постоянной нехватки всего – у Эрики не было даже нормального места для приема, и пришлось приспособить первую подвернувшуюся комнату. Сейчас они с Фату вошли в этот «кабинет», когда-то служивший кладовкой. Теперь там стояли продавленный диван и стул. Диван для Фату, стул для Эрики.

Денег на керосин для генератора не хватило, так что потолочный вентилятор не работал. Воздух поступал внутрь из крохотного оконца наверху. С улицы доносились голоса детей, работавших в огороде, где они выращивали бамию и коровий горох.

Сев на диван, Фату сняла наушники и аккуратно положила их на пол вместе с плеером.

– Quelle musique écoutez-vous à l’instant?[210]210
  Какую музыку вы сейчас слушаете? (фр.)


[Закрыть] – спросила Эрика.

– Huit-huit-trois[211]211
  Восемь, восемь, три (фр.).


[Закрыть], – ответила девочка, переведя на французский название итальянского поп-дуэта.

Эрику радовало, что они с Фату сошлись в музыкальных вкусах.

– Comment vas-tu, Fatou? Est-ce que tout va bien à la maison?[212]212
  Как дела, Фату? Дома все хорошо? (фр.)


[Закрыть]

Она всегда спрашивала у детей, как обстоят дела в семье.

– Comme d’habitude[213]213
  Как обычно (фр.).


[Закрыть], – сказала девочка, имея в виду, что дома все по-старому: ее тетя и бабушка не ладили, и Эрика об этом прекрасно знала.

Потом она спросила о школе. Фату отвечала уклончиво, но у нее вырвалась фраза, встревожившая Эрику:

– Je n’aime pas aller dans la cour pendant la récréation[214]214
  Не люблю выходить во двор на переменках (фр.).


[Закрыть].

Если девочка не хочет покидать класс на переменах, не исключено, что между ней и одноклассниками происходит нечто неприятное. Впрочем, подробно расспрашивать Эрика не собиралась. Основную информацию она собирала во время гипноза, а краткая беседа, предшествовавшая сеансу, служила лишь подготовительным этапом.

Предлагать девочке устраиваться на диване уже не было необходимости. Она сама ложилась на спину, собрав волосы на макушке, чтобы не мешали, и вытягивала руки по швам. А вот глаза не закрывала – ждала, когда ей велит Эрика.

Психолог устроилась на стуле в двух метрах от дивана, оставив между ними немного пространства, своеобразную «безопасную зону». Дистанция требовалась, чтобы создать подобие пузыря, в котором должна была плавать Фату.

У каждого гипнотизера свой метод введения в транс. Некоторые используют объект-проводник, маятник или часы на цепочке, другие – прикосновения, особые звуки или голос. Эрика Де Роти предпочитала небольшой транзисторный радиоприемник.

В FM-диапазоне обычно вещают музыкальные и развлекательные радиостанции, поэтому Эрика переключила приемник на средние волны, практически вышедшие из употребления. Теперь там крылась пустыня, наполненная белым шумом, потрескиванием электростатических разрядов, шипением и электронным бормотанием, что создавало идеальную среду обитания для бессознательного.

Попросив Фату опустить веки и ни о чем не думать, Эрика наугад выбрала мертвую частоту, отрегулировала громкость и, поставив приемник на подлокотник дивана, велела девочке расслабиться. Малышка постепенно входила в состояние покоя, а Эрика меняла частоту, выбирая между 526 и 1620 кГц с шагом в 9 кГц.

Гипнотизируя ребенка, она никогда не выходила из этого диапазона, поскольку звуки на средних волнах могли нарушить естественные ритмы психики, вызывая дискомфорт, вроде головокружения и спутанности сознания.

Фату начала расслабляться, впадая в транс. Отдавшись на волю подсознания, она ответила на вопросы Эрики. Помимо прочего, выяснилось, почему она не хочет гулять во дворе на переменках. Оказывается, ее задирало какое-то школьное хулиганье, докучая при малейшей возможности.

Обычно гипнотизеры ограничиваются тем, что выслушивают своих пациентов как сторонние наблюдатели или исповедники. Узнав о болезненных событиях или тайнах, они испытывают фрустрацию, поскольку не могут ничего предотвратить. Их задача – помочь эмоционально пережить то, что уже случилось. Впрочем, иногда психотерапевт может предоставить человеку инструменты для самозащиты.

Вот и Эрика решила помочь Фату справиться с забияками. Достаточно было придать девочке больше уверенности в себе. Однако та пока пребывала в поверхностном трансе, которого недостаточно, чтобы повлиять на волю и последующее поведение. Нужно затянуть ее вглубь самой себя.

Эрика покрутила верньер в поисках иной частоты и вдруг наткнулась на странное звучание. Такого ей еще не попадалось. Среди шорохов, наводящих на мысли о потаенных песнях китов или танце планет в далекой галактике, она различила синкопированные звуки, напоминавшие голоса. Множество голосов, накладывающихся друг на друга в диковинной гармонии. Эффект оказался приятным, и Эрика посмотрела на тюнер радиоприемника. Стрелка указывала на частоту 723 кГц.

А главное, сработало. Девочка как будто еще глубже погрузилась в диванные подушки.

Эрика уже собралась научить ее противостоять хулиганам, как вдруг Фату заговорила на идеальном итальянском, не дожидаясь вопросов:

– Где я?

Это сбило Эрику с толку; на миг она оторопела, но быстро оправилась от удивления и задумалась. Прежде Фату ни разу не говорила с ней по-итальянски. Более того, у Эрики сложилось впечатление, что девочка не понимает ни слова на ее языке. Притворялась? Предположим. Но где она могла его выучить? По песням «883», что ли?

– Ты здесь, со мной, – ответила Эрика по-итальянски.

Помолчав, малышка продолжила:

– А ты где? Я тебя не вижу.

Ясности ее слова не привнесли, лишь еще больше озадачили. Эрика никогда не сталкивалась ни с чем подобным.

– Я тут, рядом с тобой, – повторила она, стараясь ободрить девочку.

На миг личико Фату исказилось в недовольной гримаске, потом черты разгладились, вновь став безмятежными. «883» тут явно были ни при чем. Девочка говорила точно как носительница языка.

– Ты здесь? – спросила тогда Эрика.

На сей раз ответа не последовало. Судя по всему, итальянские фразы прорвались с глубинного уровня психики, и если Эрика хочет получить дальнейшие ответы, придется погрузиться еще глубже. Она немного увеличила громкость на таинственной радиочастоте и повторила:

– Ты здесь?

– Я очень боюсь, здесь темно. – В голосе Фату звучал настоящий ужас.

Однако было кое-что еще. Именно оно пугало Эрику больше всего. Ей был знаком этот голос. Дыхание Фату замедлилось, девочка успокоилась.

– Поговори со мной, – настойчиво потребовала Эрика.

Безуспешно. Девочка погружалась все глубже и глубже. Психолог решила продолжить и еще прибавила громкости. Фату забеспокоилась, почувствовав перемену.

– Почему ты боишься?

– Потому что я одна.

– Ты не одна, я с тобой.

Она не могла отделаться от назойливой мысли, что разговаривает вовсе не с Фату.

– Вы все были очень грустными, – вдруг сказала девочка. – Я вспомнила…

– О чем? – Эрика уже ничего не понимала.

– О дне, когда шел снег. Когда вы положили меня сюда.

– Куда? – Она ждала и страшилась ответа. – Где ты сейчас?

– Шел снег, а вы положили меня в ящик и закопали в землю.

В горле у Эрики встал ком, она оцепенела. Несмотря на сорокаградусную жару, ей сделалось холодно, как будто на улице действительно пошел снег. Фату заплакала. Тихо, жалобно, из-под закрытых век потекли слезы.

– Зачем вы так со мной? – спросила она ломким голосом.

Страдания девочки были неподдельными. Эрика могла положить им конец, сменив частоту, но что-то ее удерживало.

– Поговори со мной еще, – попросила она.

Фату резко прекратила хныкать, ее лицо застыло, превратившись в восковую маску. Эрика чертыхнулась. Она потеряла с ней связь. Сердце забилось часто-часто. Она понятия не имела, с чем имеет дело. И самое главное, не знала, подействовало неведомое колдовство на ребенка или на нее саму. Я уже слышала этот голос.

Эрика вновь бросила взгляд на тюнер. 723 кГц. Что бы ни таилось на этой частоте, оно открывало доступ к неведомым глубинам подсознания. Чуть поколебавшись, она выкрутила громкость на максимум. Странный хор заполнил крохотную комнатушку, заглушив голоса детей за окном и все остальное. Дыхание Фату изменилось, словно кто-то, некая сущность, устала и покинула ее тело.

– Ты еще здесь? – спросила Эрика.

Молчание. Однако Эрика знала, что оно еще тут. Ужасно хотелось задать один вопрос, просто ей не хватало смелости. Я тебя знаю, думала она про себя. Но как такое возможно?!

Слова, от которых Эрика рухнула в пропасть отчаяния, произнесла сама малышка:

– Мама, это ты?