Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 335 страниц)

Глава 13

Джей Ди не вернулся и на следующее утро, когда тетя Оливия, Лили и я отбыли на вечеринку Грир.

– Улыбнись, Сойер, – наставляла меня тетя Оливия, нажимая на кнопку дверного звонка. – Ты такая красивая, когда улыбаешься.

– Она права, – раздался голос из кустов. – Ты красивая, когда улыбаешься.

Я подскочила и, обернувшись, увидела кузена Кэмпбелл и по совместительству парня Сэди-Грэйс, на три четверти скрытого кустарником.

– Бун Мейсон! – воскликнула тетя Оливия. – Это ты?

Вопрос был явно риторическим, но Буна это ничуть не смутило.

– Да, мэм.

– Что ты делаешь в кустах? – спросила Лили, перефразировав вопрос своей мамы.

– Я здесь для моральной поддержки, – серьезно ответил Бун. – Мужчинам вход воспрещен, а кусты – это типа буферная зона.

– Да ну тебя! – сказала тетя Оливия, улыбаясь.

Прежде чем я успела сказать Буну, что декоративное озеленение не может считаться «буферной зоной», Сэди-Грэйс открыла входную дверь. Она поприветствовала нас, одновременно напоминая робота и участницу конкурса красоты.

– Здравствуйте! Мы так рады, что вы смогли прийти. Пожалуйста, проходите!

– Не обращайте на меня внимания, – театральным шепотом произнес Бун. – Я буду здесь, для моральной поддержки.

Ноги Сэди-Грэйс сами собой встали в пятую позицию, и я подумала, что, пожалуй, Бун действительно ей нужен, – пусть даже в кустах.

– Пожалуйста, – повторила она, улыбаясь, как зомби. – Проходите!

Я никогда раньше не была на вечеринках по случаю рождения ребенка, но, основываясь на том, что видела в фильмах, полагала, что нас будут ждать легкие закуски и обилие пастельных тонов. Вместо этого нас обслуживали официанты, которые подавали птифур и шампанское. Последнее было предложено в сочетании с «капелькой персикового пюре» для тех, кто был в настроении выпить «Беллини», или с «большой порцией безалкогольного пунша из белого персика» для тех, кому еще не по возрасту было пить алкоголь.

И для тех, кто притворялся беременным.

Грир сделала демонстративно маленький глоток из своего хрустального бокала, проходя мимо гостей и обмениваясь с ними любезностями.

– Оливия, я так рада тебя видеть! Лили, дорогая, это платье просто прелесть!

Я не могла не заметить, что мачеха Сэди-Грэйс оставила без внимания мое платье. Возможно, ее природная интуиция подсказывала ей, что единственное, что удерживало меня от того, чтобы разоблачить весь этот фарс, – это благоразумие, которое, как она, вероятно, правильно подозревала, не было моей сильной стороной.

– Мисс Оливия! – Кэмпбелл подошла к нам и поприветствовала мою тетю своей самой милой улыбкой. – Мы так скучали по вам здесь, на озере!

За последние две недели мы с Кэмпбелл разговаривали всего один раз. Я рассказала ей о том, кем Виктории приходилась Ана и что она уже много лет не общалась с семьей. Судя по сообщениям от Кэм, она проводила почти все свое свободное время, пытаясь разыскать Ану Софию Гутьеррес в интернете.

Безуспешно.

– Кэмпбелл! – Тетя Оливия приобняла ее одной рукой. – Твоя мама тоже здесь, милая?

– Мама не смогла прийти и шлет свои извинения, – ловко соврала Кэмпбелл и повернулась к Сэди-Грэйс. – Я бы с удовольствием взглянула на детскую.

Она посмотрела на меня так выразительно, что уже можно было ничего не говорить.

– А ты, Сойер?

Я решила, что Кэм что-то выяснила.

– Мы все хотим увидеть детскую, – ответила за меня Лили.

Она еще не догадалась о моем трюке с крышей и, по-моему, уже была готова на все, лишь бы сбежать от своей мамы.

– Я покажу вам детскую, – сказала Сэди-Грэйс, ведя нас через зал, а потом вверх по лестнице, – а вы трое поможете мне с тостом. Я принимаю гостей и должна произнести тост за Грир и ребенка.

– Ребенка, – напомнила я, – которого не существует.

Именно в этот момент мы подошли к порогу детской. Я думала, что ситуация с «беременностью» Грир уже достигла пика абсурдности, но, увидев раскинувшуюся передо мной детскую страну чудес, поняла, что ошибалась.

– Тут словно единорог наблевал. Товарами из «Поттери Барн Кидс» [37]37
  Специализированный магазин детской мебели и предметов интерьера, относящийся к сети американских фешенебельных магазинов мебели и интернет-салона «Поттери Барн».


[Закрыть]. – Кэмпбелл, как всегда, была такой душкой.

– Чудесная детская, – поправила ее Лили.

И это правда. Комната была полностью обставлена мебелью, включая антикварную лошадку-качалку, мобиль, шторы на окнах и картины в рамках над кроваткой. Стены были выкрашены в бледно-голубой цвет. Пеленальный столик тоже уже был укомплектован всем необходимым.

– Грир ведь знает, что на самом деле у нее не будет ребенка, да? – сказала я.

Сэди-Грэйс поднялась на цыпочки – верный признак того, что она нервничала.

– Наверное?

Я чувствовала, что осталось совсем чуть-чуть до rond de jambe [38]38
  «Круг ноги» (фр.), движение в классическом балете, при котором нога движется по кругу.


[Закрыть].

– Ты должна сказать своему отцу правду, – в очередной раз повторила Лили.

– Но он так счастлив из-за ребенка…

– Забудьте о Грир. – Терпение Кэмпбелл лопнуло, и она больше не могла притворяться, что ее заботят детская, «ребенок» или семейная драма Сэди-Грэйс. – Кто-нибудь хочет узнать, что мне удалось выяснить о Леди Королевского озера?

Совсем не этого я ожидала, когда Кэмпбелл предложила нам подняться сюда.

– О ком? – переспросила Лили.

– Так люди называют останки, которые мы нашли. Леди озера. Понятное дело, что это женщина, – Кэмпбелл вошла в детскую и встала к нам лицом, как актриса на театральных подмостках. – В полиции считают, что кости вынесло на поверхность из-за штормов. Я слышала, что останкам около двух десятилетий.

Кэмпбелл перехватила мой взгляд.

– Женщина, – повторила она. – Погибла примерно двадцать лет назад.

Только через мгновение до меня дошло, на что намекала Кэм. Двадцать лет назад Ана Гутьеррес уехала из города. Ее семье ничего о ней не известно. В интернете о ней тоже нет никакой информации.

– Я что-то упускаю? – спросила Лили, переводя взгляд с Кэмпбелл на меня.

– А что ты можешь упустить? – невинным голосом спросила Кэмпбелл, прекрасно зная, что этот тон еще больше подстегнет интерес Лили. – Ну, кроме моего брата, конечно, который за последние две недели навещал тебя всего пару раз.

– Откуда ты узнала про тело? – спросила я Кэмпбелл, избавляя Лили от необходимости придумывать достойный ответ.

Кэм начала теребить кончики волос.

– Местное управление шерифа пытается сохранить расследование в тайне, но это же захолустное захолустье, а так как моя семья вынуждена жить на озере на постоянке, я не преминула воспользоваться случаем и завела новых друзей. Среди помощников шерифа.

Я ждала, пока до Лили дойдет, что у Кэмпбелл есть другие причины проявлять повышенный интерес к расследованию, кроме нашего прямого участия в обнаружении тела. Но она, похоже, не поняла этого. Не сказав Кэмпбелл больше ни слова, Лили отвернулась и подошла поближе к одному из окон, чтобы рассмотреть декор.

Видимо, замечание Кэм об Уокере задело ее по-настоящему.

– Приятная ткань, – прокомментировала Лили, дотрагиваясь до занавесок. – А тема оформления? – В стиле истинной Тафт она сама же ответила на свой вопрос. – Геометрические формы. Да, получилось очень элегантно.

– Я хотела слонов, – ответила Сэди-Грэйс. – И возможно, жирафов, но Грир сказала…

– Что ее беременность – это просто спектакль? – подсказала я.

– Тебя сейчас только это волнует? – зашептала мне в затылок Кэмпбелл, встав у меня за спиной, чтобы остальные не услышали. – Ничего, что мы, возможно, нашли останки девушки, которую обрюхатил мой отец?

Да, семья Аны ничего о ней не знала, но это не означало, что она пропала. И все равно, у меня свело живот, а к горлу подступила тошнота. Что, если Кэмпбелл права?

Женщина, умершая двадцать лет назад.

– Сойер, – Лили смотрела в окно. Она повернулась ко мне с таким видом, как будто ее ударили под дых. – Знаешь, кого я только что видела на дорожке у дома?

Я была уверена, что она снова сама ответит на свой вопрос.

И Лили меня не разочаровала.

– Твою маму.

Глава 14

После своего Бала дебютанток я не раз думала, что, если бы моя мама была честна со мной, я смогла бы принять те поступки, которые она совершила в моем возрасте, какими бы безрассудными они ни были. Но она солгала мне. Было трудно не чувствовать себя одной из тех, кем Элли Тафт манипулировала, кого ввела в заблуждение и использовала.

Глядя на дорожку, ведущую к дому, я думала о том, что не хочу с ней разговаривать, не хочу ее видеть.

Так почему же я выскочила из детской и побежала к лестнице? Раздался звонок в дверь. Я спустилась как раз в тот момент, когда Грир открыла. И застыла, увидев, кто стоит на пороге.

– Грир! – пропела моя мама. – Выглядишь потрясающе! И почти не поправилась. Если бы не этот животик, я бы поклялась, что ты вообще не беременна!

Как тонко, мам! Как деликатно!

Словно прочитав мои мысли, мама повернулась ко мне. Я видела, что она готова сказать мне что-то, как слова уже почти сорвались с губ… но ей помешали.

– Элли. – Рука Грир еще крепче вцепилась в дверь, но она не закрыла ее.

Никто не посмел бы захлопнуть дверь перед носом одной из дочерей Лилиан Тафт, тем более в присутствии свидетелей.

Моя мама выросла в этом мире. Правила игры были прекрасно ей известны, и тем не менее, передвигаясь по гостиной и болтая с остальными гостями, она старалась не упускать и меня из виду. Когда вечеринка переместилась в «Большой зал» (так называли эту комнату в семье Уотерс), она все-таки подошла ко мне и заговорила:

– Отлично выглядишь, Сойер. Счастливой.

Счастливой? Она решила, что я выгляжу счастливой? Не из-за ее ли присутствия? Или может, потому, что она переспала с дядей Джеем Ди? Или потому, что недавно обнаружила останки двадцатилетней давности?

Я даже не смогла придумать подходящий ответ.

Мебель из Большого зала была убрана и заменена столиками с восьмиугольными столешницами, сервированными разномастным фарфором. Я краем уха услышала, как Грир рассказывала гостям, что этот сервиз принадлежал ее матери, тот – ее бабушке, а, ой, этот принадлежал прабабушке Уотерс.

Зачем ты здесь, мама? Что тебе нужно?

Моя мать села за стол с фарфором, принадлежащим Уотерсам, и выжидающе уставилась на меня. Прежде чем я успела решить, присоединиться к ней или отойти, рядом со мной появилась тетя Оливия и усадила меня на стул, расположившись прямо между мной и мамой.

Должно быть, она почувствовала, что все идет к чертям собачьим. И быстро.

Напротив тети Оливии села еще одна женщина. Я узнала ее.

– Сколько лет, сколько зим, – заявила Джулия Эймс, мать Буна. – Как у тебя дела, Лив?

– Теперь она предпочитает, когда ее называют Оливия. – Моя мама умела использовать улыбки как оружие. Однажды она рассказала мне, что после смерти их отца тетя Оливия сбежала. До этого все звали ее Лив. Но когда она вернулась, то стала Оливией, во всем идеальной и не желавшей разделить горе со своей сестрой.

Она отдалилась от тебя, и ты переспала с ее мужем. Если моя мама явилась сюда, чтобы объясниться со мной, я не хотела слушать ее оправдания.

Кэмпбелл села слева от меня.

– Ты не очень-то рада ее видеть, – пробормотала она. – И я понимаю. Правда понимаю, Сойер. Но ты должна поговорить со своей мамой.

Кэмпбелл Эймс была последним человеком на свете, от которого я ожидала посредничества в воссоединении родителей и детей, особенно если учитывать, что она знала, что моя мама обманывала меня.

И тут Кэмпбелл назвала причину:

– Вдруг ей что-то известно об Ане.

Не было никаких логических оснований полагать, что Леди озера – это Ана Гутьеррес. Я понимала, почему Кэмпбелл начала развивать эту тему, – Ана была беременна от Стерлинга Эймса, а все мы знали, что отец Кэм был далеко не самым благонадежным товарищем. И то, что его несовершеннолетняя любовница, по всей видимости, исчезла, не предвещало ничего хорошего.

Но прошедший год научил меня сначала семь раз отмерить, а потом резать.

– Я не знаю, как Бун сломал свой мизинец! – Это смелое заявление Сэди-Грэйс вернуло меня к действительности. Судя по всему, она обращалась к матери Буна. – Я уверена, что бы он ни делал в то время, – это было абсолютно прилично.

– Сойер, – моя мама кашлянула. – Можно тебя на минутку?

Бранч только начали подавать. Мини-маффины, мини-булочки с корицей, мини-пироги с заварным кремом, мини-сэндвичи с огурцом. Так много крошечной еды, так много причин, чтобы не разговаривать с матерью.

– Пожалуйста.

Ее лицо приняло беззащитное выражение, и мое сердце дрогнуло. Кэмпбелл бросила на меня многозначительный взгляд, и я встала со стула. Я не могла отказаться от любви к своему единственному родителю, и, что бы там ни было, я не могла игнорировать ее вечно.

Глава 15

– Ну? – спросила я.

Мы с мамой вышли на улицу и теперь стояли на заднем дворе. Тишину нарушал лишь плеск воды о бортик панорамного бассейна.

– Зачем ты здесь?

Моя мама перехватила мой взгляд и посмотрела прямо в мои глаза.

– Тебе нельзя ненавидеть меня. – Она смягчила свое заявление легкой, кривой улыбкой. – Я подумала об этом и решила. Я слишком сильно люблю тебя. Тебе нельзя ненавидеть меня.

Мама всегда с легкостью говорила мне о своей любви. Даже когда она сама была почти ребенком, даже когда наша маленькая семья испытывала трудности, я всегда знала, что меня любят.

– А мне можно расстраиваться из-за того, что ты обманывала меня? – спросила я, отказываясь признавать, что мое горло превратилось в наждачную бумагу и защипало в глазах.

– Можно, – согласилась мама. – Ты можешь очень сильно расстраиваться из-за меня, а можешь забыть об этом на минуту и рассказать мне, что произошло на Королевском озере.

Ее слова застали меня врасплох, и на мгновение я задумалась: а если Кэмпбелл была права? Если это были кости Аны?

– Ты слышала об останках? – спросила я.

– Я созваниваюсь с Лилиан каждую неделю. Чтобы узнать, как ты.

У мамы с Лилиан были трудности в общении. У меня сложилось впечатление, что я должна была принять эти телефонные звонки за широкий жест с ее стороны, но как бы не так.

– Лилиан сказала, что это вы, девочки, обнаружили кости, – мама протянула руку и коснулась моего плеча. – Вряд ли это было весело, Сойер.

Я отступила назад от ее прикосновения.

– Кэмпбелл считает, что это могла быть Ана.

Чего-чего, а этого мама точно не ожидала. Она уставилась на меня и произнесла в ответ всего два слова:

– Моя Ана?

До этой секунды я даже не осознавала, что, каким бы непродуманным и абсурдным ни был этот пакт, он много значил для нее. Ана много значила для нее. И Грир тоже, когда-то.

– Ее семья ничего не слышала о ней двадцать лет, – сказала я, ощущая тяжесть этих слов сильнее, чем когда их говорила мне Виктория.

– Если она не была со своей семьей… – Моя мама выглядела так, будто я ударила ее. – Если она не уехала с ними из города, почему не пришла ко мне?

– А она знала, где ты находишься? – спросила я. – Она знала, куда ты пошла, когда тебя выгнали?

– Нет. – Мама прижала руку к животу, как будто все еще была беременна. – Я так быстро уехала из города… но у нее был мой номер телефона. Когда Грир потеряла ребенка, мы с Аной договорились сказать родителям, что беременны. Выбрали, в какой вечер. Я рассказала Лилиан. Ты знаешь, как все прошло, – она покачала головой. – Потом я позвонила Ане, но ее телефон был отключен. Я зашла к ней домой – там никого не было. Они просто… переехали. Ее дедушка был какой-то важной шишкой в Далласе. Я всегда думала, что родители Аны вернулись домой. И Ана тоже.

Но Ана не вернулась.

– С тех пор она больше не связывалась со мной, Сойер, – мама поджала губы. – Почему ты решила, что это ее тело?

Про себя я подумала, что вообще-то так решила Кэмпбелл, а не я, а вслух произнесла:

– Дэвис Эймс знал, что Ана беременна, – я проглотила вставший в горле ком. – Он сказал мне, что уладил ситуацию.

Сейчас тот разговор казался мне еще более зловещим.

– Вряд ли бы он сказал так кому-нибудь, убей он ее на самом деле, – заметила мама, ее голос звучал скептически и крайне возбужденно, и почему-то казалось, что она вот-вот начнет отпускать шуточки.

– Я тоже не думала, что он это имел в виду.

Мама вдруг затихла.

– Ана не сделала бы аборт, если ты на это намекаешь. Она хотела этого ребенка. Она любила ее.

Так же, как ты любила меня. Я не могла скрыть свою боль, но не позволила себе зацикливаться на этом.

– У Аны должна была родиться девочка? – спросила я.

– Не знаю, – призналась мама. – Мой срок был больше. Ана не сразу смогла забеременеть.

И сколько же раз ей пришлось переспать с отцом Кэмпбелл? Любила ли она его? Но мама продолжала говорить, а я не стала перебивать ее своими вопросами.

– Ана не знала, будет ли у нее девочка. Думаю, это мог быть и мальчик, – ее лицо приобрело меланхоличное выражение. – Просто мы все мечтали о девочках.

Мне пришлось отвернуться от этого напоминания о том, что моя мама хотела меня. Она мечтала обо мне! Черт возьми, да она практически заставила меня появиться на свет, загадав мое рождение! Она представляла себе, что я буду девочкой. Она представляла себе, что у нее будет человечек, который всегда будет любить ее, несмотря ни на что.

«Я слишком сильно люблю тебя. Тебе нельзя ненавидеть меня».

Я отошла, но недалеко, всего на несколько шагов к бассейну. Однако этого было достаточно, чтобы видеть все, что происходило в Большом зале, когда я обернулась к маме. Сквозь огромные, от пола до потолка окна я видела, как Грир открывает подарки. Пока я наблюдала, она взяла в руки белый сверток, украшенный бледно-голубым бантом.

– Как ты думаешь, Грир что-нибудь знает? – спросила я. – О том, что случилось с Аной?

Мне было легче говорить об этом, убедив себя, что я делаю это по большей части ради Кэмпбелл.

– Нет, – ответила мама. – Вряд ли. Мы с Аной пытались поддержать ее, когда она потеряла ребенка, но она даже не расстроилась. Сказала нам, что теперь мы сами по себе, что мы ей больше не нужны…

А теперь она устраивает фальшивый праздник в честь рождения фальшивого ребенка.

– Ты когда-нибудь простишь меня, Сойер?

Было бы легче, если бы в голосе моей мамы не было столько неприкрытых эмоций, которые я и сама сейчас испытывала.

«Не думай об этом. Не думай о ней, – я сделала глубокий вдох и задержала дыхание. – Подумай о Дэвисе Эймсе. Подумай о том, что именно он устраивает благотворительный вечер, на который нужно сопровождать Ника. Подумай о том, что старик «уладил» ситуацию с Аной. Подумай о том, что он, возможно, был последним, кто видел ее живой».

Я выдохнула, прошла мимо мамы к дому и ответила на ее вопрос, не оборачиваясь:

– Не знаю.

День труда, 03:25

– Она ушла?

– Думаю, да. Пока что.

– Помнишь, я говорила, что чувствую свое плечо? Хорошие новости! Мне кажется, я почти, ну, вроде как чувствую крошечный кусочек своей руки!

Десять недель (и два дня) назад

Глава 16

«Аркадия» оказалась курортным отелем на берегу озера. Насколько я поняла, он был построен в пятидесятых годах. Войдя через парадный вход в вестибюль, я почувствовала, как возвращаюсь в прошлое. Правда, отчасти это было связано с тем, во что мы были одеты. Тетя Оливия, возможно, не особо любила озеро – и развлечения, в которых мы с Лили принимали участие во время нашей последней поездки сюда, – но они с Лилиан были большими поклонницами тематических вечеринок. Сегодняшний благотворительный вечер был посвящен джазовым биг-бэндам, и для дресс-кода был заявлен винтажный стиль.

Настоящий, прямиком из сороковых, умопомрачительный винтаж.

На мне было красное платье с пуговицами на талии и короткими рукавами. На Лили было платье с цветочным принтом. Оба платья имели расклешенные юбки и сдержанный облегающий верх. Нам завили волосы, губы накрасили яркой помадой. Единственной уступкой, не считая платьев до колен, на которую тетя Оливия пошла из-за того, что вечеринка проходила на озере, было то, что ни одна из нас не надела каблуки.

Здесь, видимо, босоножки вполне подходили под формальный стиль.

Чего не скажешь о смокинге, в который был одет Ник. Он стоял рядом с колонной в боковой части вестибюля, спиной к дверям. Но я все равно сразу же узнала его: по позе, по тому, как он сунул руки в карманы, по очертаниям его тела, лишь частично скрытого смокингом.

Все в нем так и кричало о желании снять этот самый смокинг.

Прогнав эту мысль, я извинилась перед семьей, направлявшейся в бальный зал, и зашагала к нему.

Лили пошла за мной.

– Ты не сказала мне, что у тебя сегодня свидание! – Это могло бы быть упреком, если бы не любопытство в ее голосе.

– Это не свидание, – ответила я, а Ник тем временем прислонился к колонне. – Уговор скорее.

Ник повернулся к нам в тот самый момент, когда мы подошли. Как будто он знал, где я, стоило мне войти в отель. Его взгляд задержался на моем платье и быстро скользнул по наряду Лили.

– Чудесно выглядите. – Его руки в карманах сжались в кулаки. – А я вот перестарался.

Раз я заметила, что делают его руки в карманах, то значит, наблюдала за ним чересчур внимательно.

И это уже напрягало.

– Двое брюк цвета хаки были бы в самый раз, – тактично сказала ему Лили. – Здесь все не так официально. Может, попробовать снять пиджак?

Да, пожалуйста. Я подавила эту реакцию и переключилась в режим решения проблем.

– Забудь про пиджак. Какая одежда есть у тебя в машине?

В итоге мы остановились на том, чтобы Ник надел джинсы, заправил в них свою белую футболку, а волосы зачесал назад. Я занималась его прической под чутким руководством Лили.

– Еще немного, – сказала она мне.

Голова Ника была опущена вниз. Когда я подняла руку, он посмотрел мне прямо в глаза. Я честно попыталась оценить ситуацию объективно. И если объективно – у него были самые длинные ресницы, которые я когда-либо видела у парня. Если объективно – выражение его лица было раздраженным, граничащим со страдальческим.

Если объективно – это выражение изменилось, стоило мне коснуться его волос.

– Используй обе руки, – посоветовала мне Лили, и я так и сделала, проводя пальцами по его голове и разделяя пряди волос, пока сестра не решила, что все идеально.

Ник не отводил от меня взгляда, и если бы я позволила себе, то могла бы представить, каково это – запустить пальцы в его волосы, крепче сжать их, потянуть его голову назад.

Прижаться губами к его губам.

Я поспешила отойти в сторону, стараясь не думать о своих руках и о том, где они были мгновение назад.

– Если кто-нибудь спросит, – сказала Лили Нику, – ты Джеймс Дин из «Бунтаря без причины».

– Не то десятилетие, – ответил Ник.

Я пожала плечами и одарила его кривой усмешкой.

– Вот так и узнаешь, что ты бунтарь.

Он почти улыбнулся в ответ.

– Это лучше, чем смокинг и подходящая тематика, – твердо заявила Лили. – Пока ты с Сойер, все будет хорошо.

– И что я должен делать… – Ник взглянул на меня, и я подумала, не вспоминает ли он о том, как я гладила его волосы, – с Сойер?

– Тусоваться, – Лили мягко улыбнулась. – Станцевать танец, или два, или семь. Может быть, прогуляться по патио. – Она слегка склонила голову набок. – Просто проводить время.

Я переключила свое внимание на нее, прекрасно понимая, что Ник все еще смотрит на меня.

– Ты говоришь о нас, – спросила я Лили, – или о себе и Уокере?

– Уокере Эймсе? – спросил Ник. Мне не нужно было поворачиваться в его сторону, чтобы понять, что он сразу же помрачнел.

– Неужели это так плохо – хотеть, чтобы все было как раньше? – с тоской спросила меня Лили. – Всего на одну ночь? Я хочу, чтобы Уокер забыл о…

– Лили! – Я вмешалась, пока она не успела ничего сказать об отце Уокера или событиях прошлого года.

Сестра пристально посмотрела на меня, затем перевела взгляд на Ника. Ее карие глаза расширились.

– Я прошу прощения! Я не подумала о твоем брате, Ник. Ты, наверное, решил, что я абсолютно…

– Нет, – перебил ее Ник, опустил взгляд в пол, затем снова посмотрел на Лили. – В этом нет ничего плохого, когда хочешь, чтобы все было как раньше, – мягко сказал он ей, – хотя бы на одну ночь.

За то, что проглотил свою обиду на семью Эймс и заверил ее в этом, Ник стал нравиться мне еще больше. А мне уже давно так никто не нравился, независимо от пола. Почему-то это казалось куда более опасным, чем гладить его по волосам.

Мы втроем вернулись в вестибюль и подошли к двойным дверям, ведущим в бальный зал. Ни я, ни Ник за это время не произнесли ни слова. Он остановился прямо у дверей.

– Ненавижу вечеринки, – проворчал он и затем толкнул дверь внутрь. – Но я, черт возьми, самый лучший брат в мире.

Нас накрыло волной разноголосого шума, а я не могла отделаться от мысли, что, возможно, так оно и было.

– Ты прямо как маленький, – сказала я Нику.

Когда-то давно я, возможно, тоже ворчала бы и чувствовала себя не в своей тарелке, но сегодня вечером вдруг оказалось, что мне в общем-то нравятся вечеринки.

Первое, что я увидела, войдя в зал, была группа. Певец что-то напевал. Певица с бирюзовыми волосами встала к микрофону рядом с ним. Мне вновь вспомнился наш с Ником танец, но не успела я подумать о повторении, как заметила на танцполе знакомую фигуру, и все остальные мысли тут же улетучились. Уокер Эймс танцевал с девушкой, в которой я сразу узнала Викторию Гутьеррес.

Мне как-то сказали, что «Баллада о Лили Истерлинг и Уокере Эймсе – это история на века». Но сейчас я бы назвала эту историю неловкой. Лили была слишком вежливой, чтобы устраивать сцену из-за одного танца. Уокер был слишком обаятельным, чтобы признать, что он осознанно обидел ее.

Вся эта сцена заставила Ника стиснуть челюсти. Я видела, как напрягались его мышцы под тонкой тканью белой футболки всякий раз, когда Уокер открывал рот. Пусть это был не тот Эймс, по вине которого брат Ника впал в кому, но почти год Уокер верил в то, что он преступник, и не сделал ничего, чтобы все исправить.

Несомненно, что Ник не смог бы закрыть глаза на подобное. Как Виктория о нем отзывалась? «Грубоватый. Злой на весь мир».

– Давай, – сказала я, положив руку Нику на плечо. – Пойдем отсюда.

Прошло мгновение, и я почувствовала, как его мышцы расслабились от моего прикосновения. Он позволил мне увести себя от Уокера и Лили.

– Это та часть, где мы должны тусоваться? – проворчал Ник. – Или танцевать?

Я пришла на этот вечер с намерением пригласить его на второй танец, но это было до того, как я прикоснулась к его волосам. До того, как я заметила его длинные-предлинные ресницы.

До того, как он поддержал Лили, подавив свою неприязнь к Уокеру.

– Без понятия, – легкомысленно отозвалась я. – Если ты искал гида, который по-настоящему разбирается в высшем обществе, мог выбрать кого-нибудь получше.

Ответом мне послужила скупая улыбка.

– По-моему, я не ошибся в выборе.

Если объективно, это не было какой-то высокой похвалой. Так почему же мне показалось наоборот?

В конечном счете мы не тусовались и не танцевали. Мы обходили зал по кругу в уютном молчании, даже слишком уютном. Между нами было расстояние в несколько дюймов. В одну секунду мне казалось, что этого слишком много, а в следующую – я была почти уверена, что этого недостаточно.

Оглядев толпу, я заметила на другом конце бального зала хозяина вечера. Дэвис Эймс приветствовал своих гостей и пожимал руки. Моя бабушка заняла место рядом с ним.

– Если мне еще раз придется выслушивать от кого-то о том, какое это приятное сборище или какой хороший человек мой дедушка, я за себя не ручаюсь! – Подошедшая к нам Кэмпбелл не стала утруждаться приветствием. – «Приятное сборище» – это лишь способ сказать, что в этом году гостей вдвое меньше, чем в прошлом, – продолжила она. – А все эти разговоры о том, какой хороший человек мой дедушка? Этим они хотят дать понять, что маме, Уокеру и мне невероятно повезло, что он не отрекся от нас.

Она замолчала, но только на мгновение, наконец обратив свое внимание на моего спутника.

– Привет, Ник.

Если бы мне потребовалось напоминание о том, что когда-то они были друзьями «с привилегиями», да еще какими, то ее кокетливый тон прекрасно справился с этой задачей. К счастью, мне удалось справиться с собой и не рассматривать выражение лица Ника, когда он ответил ей.

– Разве это не то, чего ты хотела? Собственными руками отправить за решетку своего папочку?

– Я сложный человек, – парировала Кэмпбелл. – Мне позволено ненавидеть то, что я хочу.

Она повернулась ко мне.

– Так что, вы теперь вместе? – спросила Кэм, кивнув на Ника. – Вы пара?

Нет. Да. Только на сегодня. Мой мозг тут же выдал ряд вариантов.

– У тебя с этим какие-то проблемы? – спросил Ник, опередив меня с ответом.

– Ни в коем случае! Но, боюсь, мне придется одолжить у тебя Сойер, всего на минутку. Нам нужно кое о чем поговорить, и, боюсь, это закрытая информация. – Кэмпбелл одарила его обольстительной улыбкой. – Только для сестер.

Ник пожал плечами.

– Он знает, что мы не сестры, – оповестила я Кэмпбелл. – Я рассказала ему.

Ник усмехнулся:

– Не думаю, что мне нужно было знать…

– Но теперь ты знаешь, – закончила за него Кэмпбелл. – Вот и чудесненько, – она ослепительно улыбнулась ему. – В таком случае, полагаю, Сойер также рассказала тебе, что мы нашли тело двадцатилетней давности, которое, возможно, оказалось на дне Королевского озера не без вмешательства кого-то из Эймсов?

Нет, этого я не рассказывала.

Ник прищурился:

– О чем, черт возьми, она говорит, Сойер?

– О Леди Королевского озера, – подсказала Кэмпбелл.

– Я знаю про останки, – по-прежнему глядя на меня, ответил Ник. – Я же владелец бара. В курсе всех новостей. Но почему Кэмпбелл говорит, что кто-то из ее семьи имеет отношение к этому телу?

Если Кэмпбелл стремилась подпитать неприязнь Ника к своей семье, то ей это удалось, что уж говорить.

– Кэмпбелл спешит с выводами, – сказала я, но нельзя было оставлять все как есть, потому что Ник заслуживал бóльшего, чем снова оказаться игрушкой в ее руках. Как бы мне ни хотелось, я не могла отогнать от себя сомнения, которые Кэмпбелл зародила в моей душе неделю назад, но и Нику я солгать не могла. – От ее отца когда-то залетела несовершеннолетняя девушка. Насколько мы можем судить, о ней вот уже двадцать лет никто ничего не слышал.

Ник провел рукой по волосам, растрепав прическу, а затем заставил себя улыбнуться всем, кто наблюдал за ним.

– Вы двое вообще себя слышите? Вы ведь понимаете, что это ненормально, да?

– Что ненормально? – весело спросил чей-то голос.

Я повернулась к Сэди-Грэйс. Стоявший рядом с ней Бун вытянул руки, словно пытаясь заключить мое лицо в рамку.

– И вдруг! – драматично воскликнул он. – Видение в красном возникло предо мной, и звали ее…

Я бросила на него предостерегающий взгляд, который, впрочем, его почти не остановил.

– Сойер, – прошептал он. – Ее звали Сойер.

Пусть фамилия Буна и была Мейсон, но он был один из Эймсов, и, хотя Ник ничего не имел против него конкретно (насколько мне было известно), я не могла отделаться от мысли, что мой спутник, вероятно, уже сыт по горло Эймсами и всем, что с ними связано. Пожалуй, ему – как и мне – хотелось, чтобы мы вернулись к его машине и мои руки касались его волос.