Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 331 (всего у книги 335 страниц)

43. Рут

Продержались мы недолго.

Мы стучались во все двери, но с нами не желали даже разговаривать. Одна из горничных вдруг сказала, что могла бы предложить нам работу: мыть кухонную посуду и ночные вазы. Она впустила нас в дом и сообщила, что пойдет позовет свою хозяйку, чтобы та могла поговорить с нами. Но она, конечно, прекрасно знала, что ее хозяйка прибежит сама.

И действительно, вскоре мы услышали, как та сбегает по лестнице. Женщина настолько торопилась, что чуть не скатилась с лестницы кубарем. Она вытаращилась на нас:

– Это что – действительно вы? Те самые, из дома Метьярдов?

Ее не интересовало, умеем ли мы хорошо мыть посуду и есть ли у нас рекомендации. Ее вопросы были гораздо более бестактными: «Расскажите, как она била вас!», «А она никогда не… приставала к вам?», «А ту темнокожую девочку вы хорошо знали?», «А разве вы не чувствовали неприятного запаха на кухне?»

Да, миссис Метьярд вела себя еще хуже, но она была просто психически больной. Эта же оказалась бессердечной тварью.

– Мы пришли к вам не для того, чтобы говорить об этом, – сухо ответила я. – Нам нужна работа!

Но эта сволочь была готова нанять нас только при одном условии: если мы обязуемся по первому требованию развлекать ее гостей рассказами о нашей жизни у Метьярдов. И чем ужаснее будут подробности, тем лучше. Другими словами, нам предлагали променять на звон монет наше достоинство и память о Мим, чтобы щекотать нервишки господ и дам.

Нелл молчала, словно обдумывая предложение этой бездушной дамы.

– Об этом не может быть и речи! – отрезала я со всем достоинством, на которое только была способна в тот момент. Я резко встала, больная нога подкосилась, но мне удалось удержаться. – Да, нам очень нужны деньги, но мы не готовы продать за них наши души. Всего вам хорошего! Пойдем, Нелл!

Позже я пожалела об этом. Ведь на самом деле я уже не могу быть такой непреклонной, какой хотела показаться ей. Изо дня в день мы искали мою маму где только могли – но безрезультатно. А к вечеру нас одолевал такой голод, что мы были вынуждены попрошайничать. Ночи превратились в сплошное мучение, спать мы почти совсем не могли. А потом случилось самое ужасное.

Мы, как обычно, брели куда глаза глядят, стуча в каждую дверь в поисках работы. Нелл шла чуть впереди, потому что ориентировалась в городе лучше меня. В то утро мы тащились мимо темного заднего двора, который я раньше никогда не видела. Слева от нас вдруг выросло огромное мрачное здание с зарешеченными окнами. Увидев его, я съежилась, словно видела это здание в каком-то кошмарном сне.

– А это что? – спросила я Нелл.

Она чуть замедлила шаг и посмотрела в ту сторону, куда я указывала.

– О, это долговая тюрьма! Здесь мы точно работу не найдем.

Я вдруг вся задрожала. Может, это просто оттого, что подул ветер, а солнце еще не успело прогреть воздух… Я сделала еще пару шагов вперед, но не могла отвести от тюрьмы глаз.

Вы когда-нибудь видели здание, которое способно злорадствовать? Да-да, вы не ослышались, оно зловеще подмигивало мне каждым окном со стальной решеткой, и казалось, что каждый его серый грязный кирпич хочет поведать мне свою страшную тайну.

Я остановилась:

– Можем мы спросить здесь о моей маме?

Нелл шумно вздохнула, оглянувшись на меня через плечо:

– Если мы не найдем работу в ближайшее время…

– Ну пожалуйста!

Видимо, у меня было такое выражение лица, что Нелл сжалилась надо мной.

– Хорошо, – нехотя кивнула она. – Прости! Моя мать просто бросила меня и сбежала, понимаешь. Поэтому я забываю, что люди обычно всем сердцем любят своих матерей.

Я дрожала от страха, как осиновый лист, когда мы подошли к тяжелым железным воротам. Трясущимися руками я постучала в них. Какая же глупая трусиха! Ведь миссис Метьярд обещала не заявлять на маму в полицию. Я пожертвовала собой, продала себя ей с условием, что она никогда не заявит о долге моей мамы. И все же…

В воротах открылось маленькое окошечко. Из него на меня смотрел налитый кровью глаз.

– Тебе чего?

– Мне? Э… Я бы хотела кое-что узнать… – Боже, какой у меня по-детски гнусавый голосок! – Не могли бы вы сказать мне, нет ли среди заключенных некоей Джемаймы Баттэрхэм?

– Может, и мог бы!

– Пожалуйста! Я очень прошу вас! Это моя мать!

Глаз глядел на меня не моргая:

– Деньги вперед!

– Что?! Платить за то, чтобы вы просто посмотрели в список заключенных?

Нелл отодвинула меня от окошка и закричала:

– А если окажется, что ее у вас нет? За что мы тогда будем платить?

– За то, что вы узнали, что у нас ее нет! – без тени смущения ответил глаз.

Я в нерешительности посмотрела на Нелл, а потом повернулась к окошку.

– Сколько? – дрожащим голосом спросила я.

– Шесть пенсов!

Я почти рухнула на эти ворота. Шесть пенсов! Это ночь для нас двоих в грязной ночлежке, но хотя бы под крышей! Я уставилась в мостовую, чтобы Нелл не видела моих слез. Нет, я не могу просить ее отдать этому сторожу деньги за наш ночлег, ведь они наверняка последние!

– Ладно, пойдем! Она вряд ли может быть здесь, – сказала я Нелл и натянуто улыбнулась. – Ведь миссис Метьярд обещала…

Но Нелл уже выворачивала карманы, считая монетки в потной ладошке. Собрав все, что было, она посмотрела мне прямо в глаза:

– Вот, шесть пенсов, но… Это наши последние деньги, Рут! Больше нет. Совсем.

Моя голова раскалывалась. Так нечестно! Это просто бесчеловечно! Что мне выбрать – перестать искать маму или обобрать до нитки мою единственную подругу? Ноги еле держали меня, и хотелось громко выть.

– Я тут весь день ждать не буду! – гаркнул налитый кровью глаз.

В отчаянии я сделала пару шагов назад. Нет, я не могу просить Нелл об этом! Тем более зная, как она добыла эти деньги.

Но мне и не надо было просить.

Она приняла решение за меня и протянула все монетки в окошечко.

– Говорите! – потребовала она.

* * *

Увы, моя мама уже давно была мертва. Наверное, вы и сами уже догадались. Миссис Метьярд обвела ее вокруг пальца. Они обе подписали документ, который принесла ей Мим, но миссис Метьярд указала в нем не всю сумму маминого долга. В тот же день она донесла на нее в полицию по поводу оставшегося долга и упекла-таки мою бедную мать в долговую тюрьму, несмотря на все обещания. Она сгноила ее там. Так что все мои страдания, каждая их минута, были напрасны. Я вполне могла сбежать от Метьярдов хоть в первый же день.

Мы с Нелл пошли к реке. И сидели молча, глядя на ее илистые воды. Протяжно вскрикивали чайки, словно не нашедшие покоя души утопленников. Я больше не могла плакать. Казалось, я выплакала все свои слезы.

Вокруг была сплошная грязь, пахло ржавчиной и отбросами. Но по сравнению с запахом, доносившимся от стен долговой тюрьмы, это был просто райский аромат.

Я отчаянно пыталась думать о чем-то другом, но воображение упорно мучило меня картинами того ужаса, который пришлось пережить моей маме перед смертью.

Мисс Джемайма Трассел… Кто бы мог подумать, что эта благородная леди закончит свои дни в долговой тюрьме? Ее прах должен был покоиться в родовой усыпальнице в деревенской церквушке. Но нет. Увы…

Сторож сказал, что они сжигают трупы заключенных, если их никто не забирает. Чтобы предотвратить распространение болезней.

Мамочка, милая моя мамочка… От нее остались только кости да горстка пепла. И даже эти останки выбросили куда-то на свалку.

Что же стало с маминым носовым платочком? Тем самым, стареньким, с почти разошедшейся вышивкой? Жаль, что я не могу оплакать ее, сжимая в кулаке этот платочек. А еще я бы с удовольствием придушила им Кейт.

Я поклялась перед Богом, что убью ее. Не только за ее прегрешения, но и за все то, что натворила ее мать. Я убью ее даже в том случае, если это будет стоить жизни мне самой.

Билли хочет, чтобы я была ее служанкой? Чинила ее одежду? С удовольствием! Она получит от меня красную шелковую агонию и лиловый хлопковый ужас.

Я обернулась к Нелл. Вокруг нее роился гнус. Нищета никого не красит. Ее прекрасные рыжие волосы потускнели, кожа побледнела, грязь въелась в каждую ее клеточку. Нет, я просто не могу заставить и ее умереть вместе со мной.

– Мы пойдем в услужение к Билли! – уверенно произнесла я. – Давай вернемся к ним. У нас нет выбора.

Нелл безвольно склонила голову:

– Как же мы дошли до такого… Если бы у меня была хоть пара монет, я бы продолжала презирать их. Но… Я так хочу есть, Рут!

– Знаю.

Она сжала мою ладонь в своей. Чайки все так же жалобно кричали.

– Я-то справлюсь, Рут! На кухне мне будет не так уж и плохо. Но ты? Горничной Кейт? Ты уверена? Ты правда уверена, что сможешь?

Я представила себе корсет, который сделала для Кейт: тщательно прошитые канальцы, вставки, пропитанные ненавистью. Час за часом он сдавливает ее. Я увидела перед собой лицо Кейт с синими губами в тон этого корсета.

– О да! – вырвалось у меня из груди. – Я смогу! Наверное, я была рождена именно для этого!

* * *

Уже смеркалось, когда мы наконец встали и поплелись назад, к дому Билли и Кейт. Лодочники уже зажгли свои фонари, бликующие на черно-масляной поверхности воды. Мы довольно быстро нашли нужное здание: я узнала его зеленую дверь. Стояла и молча смотрела на нее, чувствуя, как на улице становится все холоднее.

Ужасное ощущение: собираться делать то, против чего восстает душа. Я знала, что мне опять придется войти в ее дом. Как всем нам рано или поздно придется пройти через дверь, ведущую в потусторонний мир. На какой-то миг я даже подумала, что лучше мне действительно умереть прямо в эту секунду. Даже Нелл как-то странно смотрела на эту зеленую дверь, словно она вела в ад.

– Может, обойдем и постучимся с заднего двора? – предложила я. – Вряд ли там откроет именно она…

Нелл молча кивнула.

Насмешка судьбы, подумала я. Сколько раз я впускала Билли в дом Метьярдов именно через дверь кухни, с заднего двора.

Но я ошиблась.

Когда дверь открылась, я увидела огонь в печи, уставленной горшками разных размеров. Перед нами стояла женщина с поварешкой в руке. На ней был забрызганный передник.

Это была Кейт.

Ее вид поразил меня и отозвался болью в груди и в горле. Я думала, что буду думать только о том, как мне пострашнее наказать ее. Но это было выше моих сил! Видеть ее, улыбающуюся мне, всего через несколько часов после того, как я узнала, что моя мама давно мертва… Ей повезло, что я была так слаба в тот момент – иначе задушила бы ее на месте.

– Заходите, девочки! – Она отступила в глубь кухни. Улыбка Кейт постепенно растаяла под нашими холодными взглядами. Несколько кудряшек прилипло к ее потному лбу. Она поправила волосы свободной рукой. – Заходите поскорее и закройте дверь, иначе эти мухи прилетят на свет и съедят нас всех заживо.

Мы переступили через порог и закрыли дверь. На наши озябшие лица пахнуло теплом. Не знаю, что она готовила, но пахло очень вкусно.

Кейт помешала в горшках и сняла с огня один из них.

– Вы грязные, – без тени стеснения сказала она.

– Вот потому мы и зашли с заднего двора, – парировала Нелл, – чтобы не запачкать ваш чудесный чистый дом, миссис Рукер!

Кейт снова повернулась к печи.

– Так и есть. Ты же знаешь мои правила, Нелли! Если вы пришли сюда, чтобы поступить на работу, то обе прежде всего тщательно отмоетесь.

О да! Ее правила мы знали очень хорошо! Но я не успела и рта раскрыть для ответа, как Нелл уже выпалила:

– Да уж, нам придется изрядно потрудиться, чтобы оттереть всю грязь. И вытравить запах долговой тюрьмы!

Кейт побледнела, но продолжила помешивать еду в горшках. Прежде чем она нашлась с ответом, на пороге кухни показался Билли.

– Я не ошибся? Это голос Нелл? – Он улыбался нам во весь рот. – Как здорово видеть вас обеих! Вы наконец решили поступить к нам в прислугу?

– Смирили наконец свою гордыню! – вставила Кейт.

Мы обе чуть не задохнулись: мы не просто смирили свою гордыню, а втоптали ее в грязь.

– Давай-ка для начала накормим и напоим их, Кейт, а то они того и гляди упадут в обморок!

Кейт передала Билли поварешку и вытерла руки о передник.

– Одну минутку! У меня есть кое-что твое, Рут! Я нашла это после того, как… после нашей свадьбы.

После того, как ее мать ударила меня хлыстом, а потом затолкала в повозку – вот что она хотела сказать.

Она открыла дверцу одного из шкафчиков и стала рыться в нем. Когда я увидела то, что она достала оттуда, меня передернуло, словно я погладила отрез бархата против ворса.

Знакомая коричневая бумажная ткань и персиковый сатин, разлохмаченный снизу, где я вырезала маленькие квадратики. Сверху, среди завязок, лежали остатки рыбки Мим.

Я думала, что уже никогда не увижу их, как мизинец моей ноги. Ужасно было смотреть на дорогую мне вещь, оказавшуюся в руках Кейт! Я выхватила у нее корсет и прижала его к груди.

– Он валялся в грязи на дороге, – сказала она, не поднимая на меня глаз.

Наверное, она ожидала, что я рассыплюсь в благодарностях. Но я молчала. Просто не могла выдавить из себя ни слова. Повисла неловкая тишина.

– Вот это по справедливости, – сказал Билли от печи. – Ты ведь сделала такой восхитительный корсет для Кейт!

А что, в те ночи, когда он был в постели с ней, его интересовал только ее корсет?

– Да-да, это лучше что ты сделала! – поддакнула Кейт, все еще неловко переминаясь с ноги на ногу. – У тебя действительно талант! Я так рада, что именно ты будешь моей горничной!

Знала бы она…

44. Рут

Странное это было время – те лето и осень, что я работала горничной в доме Рукеров. Мы с Нелл ютились в маленькой комнатушке под самой крышей, где помещались только железная кровать и умывальник. По сравнению с ночлежками и подвалом у Метьярдов, это были, конечно же, роскошные условия, хотя бы без вшей. Нелл вкусно готовила, и мы больше не голодали. Но нас не оставляло беспокойное предчувствие надвигающейся беды. Только Билли не ощущал этого, но он редко бывал дома.

Большую часть времени Кейт проводила в своем кабинете, изображая благородную леди и жалуясь на скуку. Она не могла дождаться, когда Рукеры наконец разрешат ей работать у них в магазине. И это, кажется, было единственной причиной ее недовольства. Мой корсет, похоже, не причинял ей никакого вреда. Я никак не могла взять в толк, почему его смертоносное влияние оказалось таким медленным. Каждый день я предлагала ей надеть именно его. И каждый вечер я расстегивала его с легкостью. Это очень огорчало меня. Я надеялась, что он сожмет ее, словно в тисках, как сжимал меня когда-то мой корсет. Что он выжмет из нее всю жизнь, заставит рыдать и не даст свободно дышать. Видимо, для этого нужно больше времени.

Однажды вечером, еще в самые первые дни, я прокралась в комнату Кейт. Здесь пахло ландышами – ее любимым ароматом. Каждая складка одежды, все баночки с кремами на ее трюмо, расческа с застрявшими в ней темными волосами Кейт – все было пропитано им.

На улице было тихо, только фонарщик совершал свой вечерний обход. Я закрыла за собой дверь.

Наверняка найдется очередная вещичка, которую надо зашить. Или я просто ушью пару ее платьев в груди. Вот и посмотрим, действительно ли она похудела. Чем больше моих стежков на ее одежде, тем быстрее они доконают ее.

Я осторожно открыла дверцу шкафа. Запах розмарина ударил мне в нос. В темноте все платья казались черными или серыми. Ну просто траурный гардероб! Она никогда не просила меня одеть ее в траур по миссис Метьярд. Может быть, у нее просто не хватало на это смелости. А это, наверное, и есть ее свадебное платье. Самое бледное. И на нем больше всего кружев. И пуговички из слоновой кости. Наверное, Билли расстегивал их в ту ночь…

Я отодвинула остальную одежду, чтобы получше рассмотреть подвенечный наряд Кейт. Он явно выбивался из всего гардероба – словно невеста-призрак, бестелесная и одинокая. Рядом не было платьев подружек невесты, и некому было вести ее к алтарю.

Я выдвинула один из ящичков. Здесь лежали рядами аккуратно сложенные чулки. Наверное, так приятно надевать каждый день чистую пару и не чувствовать пустоты там, где должен быть мизинец. Я провела по ним рукой, и раздался какой-то шорох.

Приглядевшись, я увидела, что на дне ящика лежат какие-то бумаги. Слегка отодвинув чулки, я обнаружила стопку аккуратно сложенных вырезок из газет.

В комнате было совсем темно, и я взяла вырезки и подошла с ними к окну, чтобы рассмотреть в свете уличного фонаря. И тут почувствовала во рту вкус крови.

ЗВЕРСКОЕ УБИЙСТВО БЕЛОШВЕЙКИ

В ПОДВАЛЕ ТЕЛО НАЙДЕНО

МЕТЬЯРД ПРИГОВОРЕНА К СМЕРТИ

Я не читала о суде над миссис Метьярд. К чему? Я видела тело Мим, я вдыхала запах тления. Но Кейт вырезала и сохранила все газетные статьи.

Под заголовками текст был слишком мелкий, к тому же он расплывался то тут, то там – видимо, на него попала вода. Или слезы? Но иллюстрации я хорошо разглядела: вот люк в угольную яму, вот сама миссис Метьярд на скамье подсудимых. Боже, какая же у меня жуткая жизнь!

Щелкнула дверная защелка.

– Рут?

Я чуть дар речи не потеряла от неожиданности. В дверном проеме в тусклом свете появилась фигура Кейт.

– Я… – Меня бросало то в жар, то в холод. – Я просто искала…

Она зашла и закрыла за собой дверь.

От моей смелости не осталось и следа. Я снова дрожала от страха перед ней, мгновенно вспомнив ее с кочергой в руке и горящими в отсветах огня глазами.

– А, ты нашла эти вырезки, – сказала она безучастно.

– Чернила линяют, они испачкают ваши чулки.

– Знаю. Не надо было их сохранять.

На шее у Кейт появилась странная тень, напоминающая острие кинжала.

– Выбросить их? Мадам?

Она помолчала.

– Нет. Я… Нет! – Она подошла ко мне и вырвала вырезки из моих рук. При свете свечи казалось, что у Кейт огромные синяки под глазами. – Ни слова Билли об этом!

Это была не просьба.

– Да, мадам!

Внизу хлопнула входная дверь. Послышался голос Билли. Он вернулся домой из магазина отца.

Я поспешила прочь. Но не успела я сделать и трех шагов, услышала голос Кейт:

– Я… я… я так скучаю по ней!

Я застыла.

Повисло молчание, но в моей груди все клокотало.

Слова вырвались сами собой, я ничего не могла с этим поделать:

– По ней? А по чему вы скучаете больше – по избиениям работниц или по доведению их до голодной смерти?

Вот моя основная миссия – мстить ей! Сейчас Кейт покажет, чья она дочь! Я направилась к двери, собрав всю волю в кулак.

– Это была моя мать… – Голос Кейт дрожал от слез.

Это так сильно удивило меня, что я застыла в дверях, обернулась и уставилась на нее. Пламя свечи прыгало в такт ее рыданиям. В полутьме, сгорбленная от горя, она показалась мне действительно исхудавшей, изнуренной горем.

– Ее лицо – это мое самое первое воспоминание… И каким бы… омерзительным… оно ни стало для меня потом… оно останется со мной навсегда.

– Твоя мама, – прошипела я, с ударением на слово «мама», – убила мою! Она бросила слепую, убитую горем женщину в долговую тюрьму и безжалостно сгноила ее там!

Кейт потупила взор.

– Да, я знаю…

– Мой тебе совет: брось эти вырезки в огонь, и пусть они сгорят так же, как ее душа горит сейчас в аду!

– Да как ты…

На лестнице послышались шаги. Кто-то кашлянул.

– Извините, мадам! – произнесла Нелл, сама невинность.

Она вошла в комнату с маленьким подносом. На нем стояла чашка, над которой поднимался приторно-сладкий аромат.

– Я принесла ваше вечернее какао.

* * *

В начале октября мой смертоносный корсет, что я сделала для Кейт, наконец-то дал о себе знать.

Как-то утром я вошла в ее комнату, чтобы застелить постель. Она уже сидела в пеньюаре перед зеркалом своего трюмо. Я вгляделась в ее отражение: она действительно заметно осунулась, у нее стали проступать ключицы, да и лопатки тоже. Они проглядывали из-под пеньюара, похожие на подрезанные крылья. Мой корсет скоро превратит ее в ходячий скелет, обтянутый тонкой бледной кожей.

Билли уже полностью оделся и собирался идти на работу.

– Когда уже ты наконец возьмешь меня с собой в магазин, Билли?

– Погоди еще немного, дорогая! Отдохни пока!

Он нежно потрепал ее по голове. Ее волосы казались редкими. Я расправляла постельное белье, не поднимая глаз и усердно делая вид, что ничего не слышу и занята только своей работой. Постель пахла Билли. Его неповторимый запах, напоминающий овсяную кашу… К нему примешивался и другой запах – пота и еще чего-то животного. Но я решила не обращать на него внимания.

– Да я только и делаю, что отдыхаю! Я с ума сойду!

– По-моему, мама сегодня не работает в магазине. Может, пойдешь к ней? Поболтаете…

Я начала аккуратно складывать ночную рубашку Кейт. В ее чепце виднелись пряди темных волос. И на подушке тоже.

Кейт издала привычный хрюкающий звук:

– Я не могу! Она так смотрит на меня!

– Как?

– С подозрением! И эти ее бесконечные расспросы… «А ты знала, что происходит?», «А давно ты об этом знала?», «А твоя мать обижала моего мальчика?» Я просто не могу смотреть ей в глаза, Билли. Не могу!

Билли вздохнул и убрал руку с головы Кейт.

– Это все из-за меня. Мне надо было пойти в полицию, как только я смог вырваться из того ужасного дома. Нужно было рассказать все Рукерам, моим родителям, тогда сейчас тебе не было бы так неловко. И Мириам бы…

– Не вини себя. Ты был еще мальчиком.

– Но я уже понимал, что то, как там обращались с нами, было неправильно. Мне следовало все рассказать родителям. Но я так боялся, что они… разлюбят меня.

– Я тоже была тогда еще девочкой. Даже если бы к нам нагрянула полиция, я солгала бы им. Точно знаю, что солгала бы.

Я изо всех сил ударила подушку Кейт.

И действительно, Билли тоже отчасти виноват в смерти Мириам. Но даже если бы он пришел в полицейский участок и рассказал там все, кто бы ему поверил? Ведь у него не было никаких доказательств. Их вообще не было, пока в угольной яме не появилось разлагающееся тело. И разве хозяину запрещено бить своих работников? Так что полицейские вряд ли стали бы даже слушать Билли.

– Кейт, я пойду. Отец ждет.

Я уже собиралась выйти, но тут вспомнила про ночную вазу Кейт и наклонилась за ней. В ней было всего несколько капель какой-то темной жидкости.

– Счастливый… Вот бы и меня тоже ждали на работе! Скажи Нелл, что я буду завтракать здесь. Пусть принесет завтрак на подносе.

Сделав небольшой реверанс, я вышла из комнаты.

Пока я спускалась вниз, злость во мне так и кипела. Она это серьезно? Она действительно страдает? Да она целыми днями слоняется, не зная, чем заняться. Только и гоняет нас с Нелл, словно вельможная дама. Я снова вспомнила те жуткие дни, что провела в комнате «капитана» после свадьбы Кейт. Господи, когда уже мой корсет добьет ее!

Чтобы дойти до туалета, расположенного в самом дальнем углу дома, нужно было пройти через кухню. На подоконнике стояли несколько маленьких синих тарелочек с липучкой для мух. Попалось уже штук двадцать. Одна из них в агонии шевелила лапками.

Нелл склонилась над раковиной, оттирая очередную сковороду. Щеки ее уже горели от напряжения, и румянец скрывал веснушки.

– Она хочет завтракать наверху! – бросила я Нелл на бегу.

– Ну конечно! – закатила та глаза.

Когда я открыла дверь, чтобы пройти дальше к туалету, за мной устремилась муха и начала весело кружить над ночной вазой Кейт.

– Зря радуешься, здесь тебе нечем поживиться!

– Слушай, а… красного там нет?

Я оглянулась на Нелл:

– Красного? Ты о чем?

– Ну… Кровь…

– Нет.

Нелл слегка подернула плечами:

– Странно. Мы здесь уже несколько месяцев, но мне не приходилось ни разу отстирывать кровь с вещей Кейт. А тебе?

– Ты что, думаешь… – Я не успела закончить свою мысль. Стоило только представила себе это, как я тут же споткнулась о порог и вспомнила, что не далее как вчера утром Кейт жаловалась на тошноту.

– В принципе, этого и следовало ожидать, так ведь? – спросила Нелл и стала еще энергичнее тереть сковороду. – Надеюсь, Билли не рассчитывает, что я буду еще и нянькой для его ребенка. Ты можешь себе это представить? Сопливое хнычущее отродье, в жилах которого течет кровь Метьярдов.

Я не успела ответить, пулей вылетела из кухни и хлопнула дверью так, что она едва не слетела с петель. Я еле успела добежать до туалета, где меня тут же стошнило.

Малыш…

В моем представлении все малыши выглядели как Наоми – невинное дитя, которое я очень любила, но нечаянно убила.

И не важно, кто его мать. Это ведь будет ребенок Билли – сладкий пупсик с такой же лучезарной улыбкой. Невинное милое дитя.

Меня снова стошнило. Ночная ваза Кейт стояла на подоконнике. В ней по-прежнему было немного темной мочи, в которой уже успело утопиться несколько мух.

Мой корсет делает свое дело. Она стремительно худеет, у нее выпадают волосы.

Но он что – убивает вместе с ней и ребенка Билли?