Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 328 (всего у книги 335 страниц)

36. Рут

Я выбрала синий c зеленоватым отливом – цвет павлиньего пера. Разве я могла выбрать другой цвет? Этот отрез лежал в самом углу кладовой, едва видный под рулонами сукна и ситца. Но почему-то именно этот однотонный синий привлек мое внимание. Я развернула отрез и погладила его, ощутив приятное, мягкое прикосновение к своей коже.

Вполне возможно, эта ткань лежала здесь очень давно и ждала меня с того самого дня, когда я впервые вошла сюда вместе с мамой. Я снова и снова думала о ней, отмеряя эту яркую синюю ткань, которую легко было резать, – ножницы шли по ней, как нож по маслу. Материал более податлив, чем человеческая плоть.

Может быть, я сошла с ума? Возможно. Но, по крайней мере, во мне больше не живет этот животный страх. Он покинул меня, потому что сознание перешло тот рубеж, за которым страху уже нет места.

Отрезав нужный кусок ткани, я сложила его, перекинула через руку и неспешно проследовала с ним через торговый зал в свой рабочий закуток.

– Это еще что?! – тут же загремела миссис Метьярд.

Да-да, это была уже миссис Метьярд! Она сняла военную форму и этот ужасный парик. И, похоже, не испытывала никаких угрызений совести по поводу того, что натворила.

– А ну иди сюда! Ты что, оглохла? – Она с силой отдернула занавеску. – Ты чем тут занимаешься?

– Работаю!

Я невозмутимо села за стол и открыла мешок с ножами. На некоторых из них так и осталась запекшаяся кровь.

Как же эти инструменты не похожи на ту маленькую игольницу у нас дома…

– Работа ждет тебя наверху, на чердаке! Ты думаешь, я позволю тебе прохлаждаться тут, когда нужно сшить столько всего для свадьбы?

Я взяла в руки один из ножей:

– Я не виновата в том, что вы убиваете своих помощниц.

Услышав это, она переменилась в лице. Было видно, что капитан попытался снова вырваться наружу. Но миссис Метьярд удалось сдержать этот натиск. Я не знаю, что она сделала бы в следующую секунду, но тут раздался голос Кейт:

– Мама, мне нужна помощь. Скорее!

Миссис Метьярд окинула меня долгим холодным взглядом и молча ушла.

Самое время начать работу.

Этот корсет будет без лямок. Из двух частей. Застежка спереди. Косточек будет совсем немного. Отделаю кружевом снизу и сверху. А потом вышью на нем коричневым, лиловым и зеленым павлиньи перья, на груди и по бокам. Это будет настоящий шедевр. Как сказал бы папа: искусство, в котором отразилось твое настоящее я. Смертоносная красота.

Мне не нужно было никаких замеров: я прекрасно знала фигуру Кейт и тот самый обхват талии в двадцать дюймов. А может быть, сделать восемнадцать? Или даже шестнадцать? Размозжить эту бессердечную, раздавить ее, чтобы между паутиной моих стежков не осталось уже ничего.

Синий цвет. Уходящие за горизонт волны синего передо мной. Как море, то самое море, по которому Мим могла бы плыть со своей мамой к далекой жаркой родине. Мим могла бы стать свободной и счастливой, если бы не Кейт. Теперь она должна почувствовать всю ту боль, которую причинила Мим. Кейт получит сполна, и Мим поможет мне в этом.

Потому что в этом корсете будет не только китовый ус. Я добавила туда кое-что еще: маленькие кусочки той рыбки, с которой не расставалась Мим. Теперь они станут сдавливать ту, что убила их владелицу. Мим будет душить свою убийцу единственным доступным ей сейчас способом. И еще я зашила туда кусочки своего старого корсета, на которых остались следы моей крови. Мы вдвоем с Мим против Кейт.

За все долгие часы, что я сидела над этим корсетом, моя рука не дрогнула ни разу. И глаза не болели. Я не ходила есть со всеми. Прокрадывалась на кухню, когда там уже никого не было, быстро жевала несколько кусочков хлеба и делала пару глотков воды. Ну как я могла есть там, зная, что спрятано в подполе?

– Что ты делала весь день? – набросилась на меня Айви, когда мы уже ложились спать. – Ты что у нас теперь, избранная? Зазналась?

Я рассмеялась ей прямо в лицо.

– Да она совсем рехнулась! – съязвила Дейзи.

– Да отстаньте вы от нее! – послышался усталый голос Нелл.

Они ни разу не спросили, зачем в тот день я с моими инструментами потребовалась Кейт. И их не тревожила кровь бедняжки Мим, взывающая к справедливости.

Интересно, а они слышали, как я, потрескивание по ночам?

Может быть, это трещал мой старый корсет у меня под подушкой.

А может быть, это было мое сердце, которое постепенно превращалось в камень.

37. Доротея

Скорее всего, это переутомление. Я ничем больше не могу объяснить мое плохое самочувствие. Последние несколько дней я какая-то вялая и рассеянная. Боюсь, что у меня разыгрались нервы, – что, как я всегда полагала, бывает только у глупых, взбалмошных девиц. Не думала, что когда-нибудь такое постигнет и меня…

Но сегодня, сидя в коляске рядом с Тильдой, я не могла заставить себя наслаждаться живописными пейзажами или трелями птиц. Я, что называется, ушла в себя и не обращала никакого внимания на то, что происходит за окном.

Я прикоснулась к лифу платья, где было спрятано письмо сэра Томаса Бигглсуэйда. Нет-нет, я спрятала его туда не потому, что стала сентиментальной и хотела носить его у самого сердца. Но Тильда видит и замечает все, поэтому я не смогла придумать ничего умнее, чтобы скрыть от нее конверт.

Бедный сэр Томас! Он пишет очень красноречиво, гораздо лучше, чем я ожидала от такого мужчины. Я не верю в то, что на предложение мне руки и сердца его подвигла безмерная любовь ко мне. Мы же виделись всего два раза! Но все-таки он заслуживает самого лучшего обращения, и я ни в коем случае не хочу обидеть его. Может быть, мне стоит признаться ему в том, что у меня давно есть тайная любовь – мой Дэвид? И что он и является истинной причиной моего отказа сэру Томасу. Почему-то мне кажется, что он бы все понял и вошел бы в мое положение. Но… Нет! Это было бы слишком безрассудно и неосмотрительно. А вдруг он проговорится о Дэвиде моему отцу?

Если Дэвиду удастся получить место в Лондоне, я смогу сбежать с ним уже в следующем месяце!

Назойливое чувство вины мучит меня, словно больной зуб. Мне так хочется быть хорошей дочерью и приносить папе лишь радость. Любая другая девушка на моем месте была бы очень признательна своему отцу за то, что он отыскал ей такого достойного жениха, как сэр Томас. Ведь он действительно достойный, а не какая-нибудь Синяя Борода. Ох, лучше бы он был Синей Бородой! Тогда было бы не так тяжело писать ему письмо с отказом.

Когда мы подъехали к высокой железной решетке, огораживавшей территорию Оакгейтской тюрьмы, я сразу увидела, что леса с мужского крыла сняты. Его свежеокрашенные белые стены блестели на ярком солнце. И к нему все подвозили и подвозили материалы для внутренней отделки. Ворота отворились еще до того, как наш кучер остановил лошадей.

– Такого оживления я здесь давно не видела, – сказала я Тильде. – Как ты думаешь, что случилось?

Тильда на миг оторвалась от своего вязания и взглянула на меня:

– Понятия не имею, мисс!

Словно с тюрьмы сняли какое-то заклятие. Даже воздух показался мне иным: чище и не таким тяжелым, с легким приятным запахом свежей глины.

Неужели эпидемия прошла?

В нетерпении я взлетела по ступенькам в кабинет главной надзирательницы. Она сидела за столом и писала характеристику на кого-то из заключенных. Она кивнула и поднялась, с едва уловимой неохотой, которая, однако, не ускользнула от моего взгляда.

– Ну что? Был доктор? – запыхавшись, выпалила я. – Что он сказал?

– Он приходил вчера. Я как раз собиралась писать вам об этом. Но вы приехали сами, так что я имею удовольствие сообщить вам новости лично.

Я в нетерпении кивнула.

– Это была цинга, мисс Трулав!

– Цинга?

– Вы же помните, что в рацион заключенных внесли изменения после того бунта? Так вот им стало остро не хватать питательных веществ. С сегодняшнего дня мы снова включили в рацион апельсины и уже подали прошение в комитет о разрешении вернуть в него и мясо. Надеюсь, скоро заболевшие пойдут на поправку. Очень жаль, что все выяснилось уже после смерти бедняжки Дженни Хилл.

Я была готова прыгать от радости. Только упоминание о кончине Дженни Хилл сдерживало меня от этого.

– Цинга? Ну да, конечно же, цинга! И как мы сами не догадались?

Главная надзирательница нахмурила брови и смерила меня изучающим взглядом. Мое поведение, наверное, казалось ей странным, но я ничего не могла с собой поделать. Волна радости просто захлестнула меня. А я ведь, грешным делом, уже подумала…

Пустяки, не важно!

– Вот почему никто из работников тюрьмы не заразился, – продолжала главная надзирательница. – И вот почему некоторых заключенных недуг обошел стороной. Ваша Баттэрхэм, например, пышет здоровьем!

Улыбка мигом сползла с моего лица.

– Вы, наверное, пожелаете навестить ее? – спросила она, позвякивая связкой ключей на поясе.

– Нет! – неожиданно поспешно и резко ответила я. – Не сегодня. Я заехала сейчас просто узнать, как здесь обстоят дела. Слава богу! Какие хорошие новости!

– Ну не знаю, насколько цингу можно считать хорошей новостью, мисс Трулав, но теперь мы хотя бы знаем, что справимся с этой болезнью. Это лучше, чем лихорадка!

Да, конечно. И гораздо лучше, чем тайное проклятие.

38. Рут

Корсет Розалинды получился таким смертоносным, что пострадала и я сама: у меня начались сильные головные боли, ногти на руках пожелтели, а указательный палец на правой руке и вовсе покрылся мелкими язвами. Даже пушок на моих руках приобрел зеленоватый оттенок. А вот от корсета Кейт на моих руках не осталось и следа. Кожа на ладонях осталась бледно-розовой, без трещин и прочих изъянов, если не считать мозолей.

Я оставила его на видном месте в торговом зале. Положила в красивую коробку, но крышкой накрывать не стала. Как благородно он смотрелся на фоне дешевого ситца василькового цвета, которым была выстлана коробка изнутри! Глазки павлиньих перьев я вышила золотой нитью, и они словно подмигивали.

Я взяла карточку и написала на ней: «Будущей миссис Рукер». Получилось довольно коряво, ведь мои руки привыкли шить, а не выводить красивые буквы.

Ну вот и все.

Миссис Метьярд безапелляционно заявила нам, что мы все должны будем присутствовать на свадьбе. Она приняла такое решение не из какого-то там благородного порыва, а из корыстных соображений: чтобы не было пересудов.

– Я не пойду! – заявила я девочкам. – И мне плевать, что она со мной сделает.

Нелл нахмурила свои и без того почти сросшиеся брови.

– Я тоже не горю желанием идти, но… Нам придется. У нас нет выбора, Рут! Не давай миссис Метьярд очередного повода «учить» тебя.

Айви покрутила у виска и сказала, что мы полные дурочки, раз не хотим воспользоваться выходным.

– Если бы у меня хватило на это смелости, – мечтательно закатив глаза, сказала Дейзи, – я бы поставила ей подножку, чтобы она растянулась на ковре по пути к алтарю.

В день свадьбы Билли и Кейт нас разбудили немного позже. Солнце не желало светить этим новобрачным. Порывистый ветер швырял в окна и в лица прохожих тяжелые капли холодного дождя.

Метьярды просто открыли в какой-то момент нашу дверь – и больше не обращали на нас никакого внимания. Девочки помылись и оделись без привычного надзора Кейт. По крайней мере, так сказала мне Нелл. Я не знаю, меня там не было.

Я осталась лежать на своем тюфяке с открытыми глазами, уставившись в стену. Боль и жажда мести выжгли меня изнутри. Я ничего не чувствовала и не могла заставить себя встать или даже думать о том, чем грозит мне дальнейшее лежание. Я вложила остатки своих жизненных сил в корсет Кейт.

Я так и не увидела ее в свадебном платье. Уже не помню, какой представляла себе невесту тогда, очень давно, вышивая цветочки на перчатках невесты для Линдсеев, но мне казалось, что этот день не станет самым счастливым в жизни Кейт, и к концу его она будет мало похожа на тот образ идеальной невесты, который я тогда рисовала себе. За последние несколько недель она как-то осунулась от постоянных волнений, а кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок. В глазах, раньше искрившихся весельем, появился лихорадочный блеск.

– А где эта мерзавка Баттэрхэм? – взвизгнула наконец миссис Метьярд.

Не успела она умолкнуть, как Айви тут же пропищала:

– Она все еще нежится под одеялом!

Надо мной послышались торопливые шаги. Все ближе и ближе. Вот сейчас я опять начну дрожать от страха. Голос миссис Метьярд становился все громче. Она пребывала в ярости и изрыгала проклятия. Но я по-прежнему лежала, глядя в стену, и ничего не чувствовала. Я словно видела себя со стороны. Казалось, дух мой витал где-то в безопасности, со стороны взирая на мое бренное тело и на все, что происходит вокруг.

– А ну сейчас же вставай! Не заставляй меня спускаться и…

– Мама, мама! – раздался голос Кейт за ее спиной. – Ради бога! Уже нет времени!

– Эта тварь смеет своевольничать! Да я сейчас…

И тут зазвонил дверной колокольчик. Как вовремя! А то последние слова она произнесла совсем другим тоном, уже похожим на голос капитана.

– Рукеры приехали, – доложила Нелл.

Тишина. Я понимала, что, скорее всего, они обе – мать и дочь – стоят сейчас у двери в подвал и смотрят на меня. Но я даже не обернулась.

В этот момент я пыталась представить себе Билли, ждущего сейчас на пороге магазина свою невесту. Я полагала, что он мой друг, но, по правде говоря, Билли не было рядом со мной, когда мне это было нужнее всего. Он сделал свой выбор. Он выбрал Кейт. И никто уже не вызволит измученное тело Мим из-под груды угля.

– Мама, поторопись! Оставь ее!

– А если она удерет? Или… – миссис Метьярд перешла на шепот, – …вызовет полицию?

Я вздрогнула и съежилась под одеялом.

– Все окна заперты. Ей не выйти! Скорее, мама! Сегодня же моя свадьба!

Миссис Метьярд взвыла от негодования.

И со звоном захлопнула дверь.

А я теперь точно знала, что должна делать.

* * *

Миссис Метьярд забыла запереть наш подвал, и я смогла легко добраться до входной двери в магазин.

Смогу ли я вскрыть замок? Мне удалось открыть дверь в подвал при помощи иголки, но и замок там был довольно маленький и хлипкий. Здесь понадобится что-то посерьезнее: пинцет или перочинный ножичек. А может, что-то из моих инструментов для корсетов?

Если я только смогу вырваться на свободу, то сразу побегу к полицейским и все им расскажу. Приведу их к угольной яме, к телу Мим. Тогда она хотя бы будет похоронена по-человечески. И они посадят миссис Метьярд за решетку в два счета. Она не успеет причинить вреда моей маме.

Но хватит ли мне смелости?

Дрожа всем телом, я заставила себя встать и одеться. Мой первый корсет, мое драгоценное детище… Он, конечно, слишком маленький для девушки пятнадцати лет, но я не могу его тут оставить. Я завернула в него корку хлеба и то, что осталось от рыбки Мим, а затем спрятала все это в небольшой мешочек.

Безумие! Наверняка было безумием идти на такой риск! Но все же я делала это, словно кто-то руководил мною. Не прекращая дрожать от страха, я направилась за инструментами в свой закуток. На некоторых лезвиях все еще виднелись следы крови Мим. И эта кровь поможет мне! Если у меня получится, мы сбежим обе!

Взяв инструменты, я вернулась в торговый зал. Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди, голова раскалывалась, в ушах стоял какой-то звон.

Но тут я кое-что заметила!

Кейт взяла из коробки тот корсет, что я приготовила ей в подарок!

По моему лицу пробежала тень злорадной улыбки.

Мне ни разу не доводилось входить в этот дом через парадную дверь торгового зала, но сейчас я намерена покинуть его именно так. Я выбрала длинный нож с тонким лезвием. Вставила его кончик в замок. Механизм оказался сложным, ведь этот замок должен был защищать торговый зал от воров. Не то что ржавый старый хлипкий замочек на двери в наш подвал. Я начала вертеть ножом в разные стороны. Послышался скрежет металла, но я никак не могла понять, получается у меня что-то или нет.

Ладони вспотели, и рукоятка ножа легко проворачивалась в них. Внезапно нож выскользнул из рук и полетел на пол, чуть не угодив мне в ногу. Сверкнув лезвием, он вонзился, дрожа, прямо в ковер.

Я взяла другой инструмент, напоминающий небольшое шило (им я обычно пробивала петли в корсетах), и снова стала ковырять им замок. Пот лил с меня градом. Но обратного хода уже не было. Когда миссис Метьярд вернется домой, она обязательно заметит царапины на замке и сразу поймет, что я пыталась сделать, даже если я вернусь в подвал прямо сейчас.

Крак!

Дверь внезапно поддалась и приотворилась. Холодный воздух ворвался в торговый зал. Пустая улица, по которой ветер гнал пыль, словно ждала меня. И она показалась мне такой огромной…

Я стояла на пороге магазина и часто дышала. Да, здесь было ужасно, но бежать отсюда в полную неизвестность тоже страшно.

Но я должна! Там же мама!

Дверной колокольчик весело зазвонил, празднуя мою свободу, когда я переступила через порог. Шел мелкий дождь, пронизывая воздух еле заметными диагональными нитями. Повозки громыхали по мостовой мимо редких прохожих. Слава богу, из-за угла не появился молочник мистер Браун и не поймал меня.

Я медленно побрела по улице, дрожа от холода и страха. Куда же мне идти? Я с трудом сдерживала шаг, стараясь не привлекать к себе внимания, словно я обычная девушка, бредущая куда-то по своим делам. Но при этом вздрагивала от любого громкого звука.

Я миновала нашу церковь и оказалась там, где никогда раньше не была. Все дальше я уходила от реки, от моего старого дома на Форд-стрит и от школы. Я прожила в Оакгейте всю жизнь, но не знала, где находится полицейский участок, так что мне придется просто брести по улицам и искать его, пока не сотру ноги в кровь.

Наверное, я прошла около мили, когда тротуар внезапно закончился на одном из перекрестков. Дворники давно не убирали улицу. Чтобы перейти на другую сторону, мне придется наступить в грязную лужу. А что делать?

Я сошла с тротуара. Ноги тут же оказались по щиколотку в жидкой грязи. Я не знала, куда мне дальше идти. Было так холодно, что пальцы начали неметь. Но все равно это было прекрасно: я была свободна! И шла, куда вели меня ноги, и благословенный дождь орошал мое грязное, но улыбающееся лицо. Даже цоканье лошадиных копыт показалось мне сладчайшей музыкой.

Но внезапно до моих ушей долетел какой-то непонятный шум.

И он становился все громче…

Прямо за моей спиной раздалось ржание лошади.

Обернувшись, я увидела несущийся на меня двухколесный экипаж. Лошади были все в пене, а из-под их копыт разлетались комья грязи. В последний момент я отпрыгнула в сторону, благодаря Бога, что не попала под колеса повозки.

Я все еще возносила эту молитву, когда услышала свист кнута и лицо обожгла боль. Я споткнулась, упала и уронила корсет.

Звуки до меня с трудом долетали, но я все же догадалась, что экипаж резко затормозил. Лошади остановились, открылась дверь, и я услышала знакомый голос:

– Вот она! Вот эта мерзкая тварь!

Цепкие пальцы с шершавой кожей схватили меня и поставили на ноги. Сквозь заливавшую глаза кровь я опять увидела ее лицо.

– Мы успели вовремя, – торжествовала миссис Метьярд. – Эта неблагодарная скотина собиралась сбежать!

39. Доротея

Надо рассуждать трезво, без капризов и суеверий! Я уже давно дома. Сижу за своим столом, снова разбираю бумаги, а Уилки привычно скачет в клетке. Но все равно мне до сих по как-то не по себе.

Я пытаюсь написать ответ сэру Томасу. Получаются в основном кляксы. Уже который раз откладываю очередной лист и начинаю заново. Ох, как же это тяжело – писать отказ сэру Томасу. Ведь если бы я не была влюблена в Дэвида, то с радостью приняла бы его предложение. И мама – если б была жива – очень была бы рада видеть меня женой брата своей лучшей подруги.

Не знаю, довелось ли ей в свое время познакомиться с сэром Томасом. Но если учесть, что он долгое время жил в Глостершире, то вряд ли. И все же, пока я пишу ответ сэру Томасу, у меня возникает все больше вопросов. Почему сэр Томас вдруг сам решил познакомиться с моим отцом именно сейчас – ведь прошло столько лет со смерти мамы? И почему леди Мортон решила вызвать брата к себе в Хэзерфилд именно сейчас, а не тогда, когда мама была еще жива и здорова?

Я теряюсь в догадках, но что-то подсказывает мне, что за предложением сэра Томаса стоит все-таки леди Мортон. Может быть, у нее подходят к концу средства, оставленные покойным супругом, и она хочет женить брата на богатой наследнице? Но я ведь честно рассказала сэру Томасу о миссис Пирс и о том, что мое наследство существенно уменьшится, если ее союз с отцом увенчается появлением младенца. А может быть, сэр Томас полагает, что, став зятем моего отца, он сумеет расстроить этот брак?

Я испытываю двойственные чувства, пока пишу отказ сэру Томасу. Письмо получается какое-то корявое и несуразное. Я уже который раз начинаю заново – и все равно не выходит. Откладываю очередной исписанный лист в сторону… И снова думаю об этой девочке…

В архиве я нашла много газетных статей о следующем периоде ее жизни. Это дело получило такую скандальную окраску, что о нем писали не только в местной прессе, но и в лондонских газетах. Судя по тому, что я вычитала из этих статей, Рут повезло: полиция все-таки пришла в дом Метьярдов по доносу кого-то из соседей. Если бы не это, я даже не знаю, что стало бы с бедняжкой Рут.

Неизвестно, действительно ли она пыталась бежать, но то, что ее нашли полумертвой в одной из комнат на первом этаже – это не подлежит сомнению. Судя по заметкам в прессе, она страдала от обезвоживания, у нее подозревали гангрену.

Ну а что удивительного в том, что Рут выросла такой искалеченной? Сначала пьяница-отец, потом маниакальная миссис Метьярд – и все это как раз в период становления личности! Ребенок не может вырасти ангелом в среде маньяков и убийц. Зло в такой среде разрастается, как искры от горящих углей.

Они оседают черными пятнами в душе и постепенно расползаются.

Одно убийство порождает другое.

Но можно ли было этого избежать? Вот этот вопрос и мучит меня. Тяга к убийству – это все-таки врожденное качество? Или оно возникает и развивается постепенно по причине недостаточного воспитания и неблагоприятного окружения? Если бы Рут провела свое детство рядом со мной, в моем доме – совершила ли бы она свое злодеяние?

Открываю нижний ящик стола и достаю человеческий череп. Его созерцание уже не успокаивает меня, как раньше.

Я ощупываю его снова и снова, но кости прочно соединены между собой и не смещаются ни на йоту. И я первый раз в жизни готова признать, что форма черепа человека остается неизменной, предопределяя его судьбу. Как Иуде было предопределено предать Господа нашего. Человек, похоже, не может изменить ничего. Его мысли роятся в черепе неизменной формы, как мухи в стеклянной банке. И есть люди, одержимые несгибаемой злой волей, которые непременно доведут дело до конца.

Взять, к примеру, миссис Метьярд.

Ей не пришлось ждать своего приговора так долго, как Рут. Суд над миссис Метьярд состоялся всего через несколько дней после ее ареста. Ей оставили совсем мало времени на покаяние, если оно, конечно, было возможно. Пожалуй, это не по-христиански, но я не думаю, что у этой женщины был шанс на спасение. Да и человеком ли она была? Хотя мне трудно судить – ведь я знаю о ней в основном по рассказам Рут. И я нигде не нашла отчета психиатра о ее состоянии. Не знаю, действительно ли она надевала военную форму, пытаясь перевоплотиться в своего покойного супруга. Я даже склонна полагать, что эта личность капитана – плод бурной фантазии Рут. Все описания настоящего капитана Метьярда, которые я смогла найти, свидетельствуют о том, что он был довольно гадким человеком и точно не являлся ни заботливым мужем, ни примерным отцом. И все же что-то ведь заставляло ее мучить этих несчастных девочек и даже убивать их…

Возможно, это были шишки над ушами?

Интересно, а в какой камере старой тюрьмы она сидела?

Стала бы я посещать ее? Стала бы ощупывать ее голову, если бы представилась возможность?