Текст книги "Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Дженнифер Линн Барнс,Майкл Коннелли,Бентли Литтл,Джо Лансдейл,Донато Карризи,Сюсукэ Митио,Питер Боланд,Джек Тодд,Лора Перселл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 335 страниц)

– Вероятно, с вашей точки зрения, это чертовски хорошее предложение. Но оно все равно означает, что я обрекаю клиента признаться в том, чего, по его словам, он не совершал. Вдобавок данное решение по делу оставляет открытой дверь для гражданского иска. То есть, пока он будет сидеть в окружной тюряге, стараясь на протяжении двух месяцев уберечь свою задницу, Реджи Кампо со своим адвокатом обчистят его за милую душу. Понимаете? Не очень-то гладко выходит, если взглянуть на дело с его стороны. Если спросите моего мнения – я бы довел процесс до конца. Я считаю, мы выигрываем дело. Вспомните о человеке с Библией – это означает, что как минимум один присяжный склоняется на нашу сторону. Но как знать? Может, за нас и все двенадцать.

Минтон с силой ударил ладонью по столу:

– О чем, черт подери, вы толкуете?! Вы знаете, что это он сделал! Он преступник, Холлер! И шесть месяцев, не говоря уже о шестидесяти днях, за то, что он учинил над этой женщиной, просто детские игрушки! Это какая-то дьявольская ирония, лишающая меня сна и покоя, но наши постоянно следили за ходом процесса и считают, что жюри у вас в руках, – вот почему я вынужден пойти на это предложение.

Я с веским щелчком захлопнул свой кейс и поднялся:

– В таком случае, Тед, я надеюсь, вы сумеете добыть что-нибудь стоящее в качестве контраргументов. Теперь все ваши надежды только на жюри. И должен сказать вам, дружище, вы все больше и больше походите на человека, который вышел в бой на бритвах нагишом. Лучше бы вам перестать прикрывать причинное место, а начать отбивать удары.

Я вышел за ограждение. На полпути к дверям в коридор остановился и оглянулся на него:

– Эй, а вообще, Тед, знаете что? Если вы теряете сон из-за этого дела или из-за какого-нибудь другого, тогда вам лучше бросить работу и поискать что-либо еще. Вы с ней не справитесь.

Минтон опустился на стул и уставился на пустую судейскую скамью прямо перед собой. Он не желал смиряться с тем, что я сказал. Пусть посидит и поразмышляет. Я решил, что разыграл все правильно. Окончательно это выяснится утром.

Я вернулся в «Четыре зеленые полянки», чтобы поработать над своей заключительной речью. Мне не потребуется тех двух часов, которые предоставила нам судья. Я заказал в баре «Гиннесс» и отнес его к одному из столиков, чтобы посидеть в одиночестве и подумать. Обслуживание столиков начнется не раньше шести. Я набросал несколько базовых тезисов, но интуитивно чувствовал, что в основном буду отзываться на заключительное выступление гособвинителя. Еще до начала судебного процесса Минтон добился от судьи Фулбрайт разрешения использовать компьютерную программу для подготовки презентаций, так называемый PowerPoint,[88]88
  Программа Microsoft Office для создания и проведения презентаций; позволяет демонстрировать на экране отдельные страницы, содержащие текст и изображения.


[Закрыть] для придания наглядности своим доводам. У молодых прокуроров стало последним писком моды поставить в зале суда экран и пускать на него световые сигналы с помощью компьютерной графики, словно нельзя просто доверять присяжным, чтобы те думали и делали выводы своим собственным умом. Теперь все это полагалось впаривать им, как по телевизору.

Мои клиенты редко имели деньги, чтобы оплачивать мои гонорары, не говоря уже о презентациях с PowerPoint. Руле в этом смысле являлся исключением. Захоти он – и на деньги матери мог бы нанять Фрэнсиса Форда Копполу, чтобы монтировал ему картинки для PowerPoint. Но я никогда даже не поднимал этот вопрос. Я твердо придерживался старой школы. Любил выходить на ринг в одиночку. Минтон мог запускать себе на большой экран, что ему заблагорассудится. Когда наступит моя очередь, я хотел, чтобы жюри смотрело лишь на меня. Если я сам лично не смогу их убедить, то и никакой компьютер не сумеет.

В половине шестого я позвонил Мэгги Макферсон в офис.

– Пора домой, – сказал я.

– Наверное, вам, важным шишкам – судебным адвокатам, и пора. Мы, скромные госслужащие, должны работать до темноты.

– Почему бы тебе не сделать перерыв? Встретимся за кружкой «Гиннесса» и куском мясной запеканки, а потом возвращайся к работе.

– Нет, Холлер, не могу. Кроме того, я знаю, что тебе нужно.

Я рассмеялся. Не было такого случая, когда бы она, по ее мнению, не знала, что мне нужно. Большей частью она была права, но не на сей раз.

– В самом деле? И что же?

– Ты намерен опять ко мне подлизаться и выудить, что замышляет Минтон.

– Вот уж ничего подобного, Мэгз. Минтон для меня – открытая книга. Наблюдатель из вашей конторы выставил ему плохие оценки, поэтому Смитсон велел мальчику побыстрее закруглиться, выклянчить хоть что-нибудь и – пулей домой. Но Минтон уже заранее запланировал устроить в заключение маленькое шоу с привлечением PowerPoint и желает теперь рискнуть, вытащить это на суд публики. Кроме того, у него кровь кипит от праведного гнева, так что ему не по душе идея абы как закруглиться.

– Мне она тоже не нравится. Смитсон всегда боится проиграть, особенно после Блейка. Поэтому вечно стремится играть на понижение. Но тем самым роняет престиж, подрывая авторитет и правосудия, и прокурорского ведомства. Так нельзя себя вести.

– Я всегда говорил, что они продулись с делом Блейка в ту минуту, как пошли в обход тебя. Скажи им, Мэгги.

– Если когда-нибудь представится такая возможность.

– Когда-нибудь представится.

Ей неприятно было много говорить о своей застопорившейся карьере. Она вернулась к прерванной теме:

– Что ж, голос у тебя бодрый. Вчера тебя подозревали в убийстве, а сегодня прокурор у тебя в руках и просит пощады. Что изменилось?

– Ничего. Думаю, просто затишье перед бурей. Послушай, позволь спросить тебя кое о чем. Ты когда-нибудь интересовалась, сколько времени занимает баллистическая экспертиза?

– Какая именно?

– Выявление соответствия между пулей и гильзой.

– Зависит от того, кто этим занимается, – я имею в виду, какое ведомство. Но если им действительно необходимо срочно получить результат, они могут получить его и за двадцать четыре часа.

Я ощутил в животе тяжелый камень тошнотворного страха. Понял, что счет, вероятно, идет на часы. Удивительно, что я вообще пока на свободе.

– Впрочем, в большинстве случаев такого не происходит, – продолжила Мэгги. – Два-три дня – вот сколько это обычно занимает в случае необходимости. А если нужен полный комплект тестов, то может занять и больше. Бывает, что пуля повреждена и трудно поддается расшифровке. Над ней тогда приходится поработать.

Вряд ли что-либо из этого могло мне помочь. Я знал: на месте преступления обнаружили гильзу от пули. Если Лэнкфорд и Собел установят ее соответствие пуле, выпущенной пятьдесят лет назад из пистолета Микки Коэна, то придут по мою душу незамедлительно, а насчет дополнительных тестов позаботятся позже.

– Эй, ты еще там? – окликнула Мэгги.

– Да. Просто немного задумался.

– Голос у тебя уже не такой радостный. Хочешь поговорить об этом, Майкл?

– Нет, не сейчас. Но если в итоге мне понадобится хороший адвокат, ты знаешь, кому я позвоню.

– Ну уж конечно!

– Возможно, ты изумишься.

Я подпустил еще одну долгую паузу в разговор. Уже одно то, что Мэгги находилась на другом конце провода и я мог слушать ее молчание, несло с собой уют и умиротворение.

– Холлер, мне надо возвращаться к работе.

– О'кей, Мэгги, давай упрячь всех этих плохих парней за решетку.

– Обязательно.

– Доброй ночи.

Я закрыл мобильник и некоторое время думал о разных вещах, потом снова открыл телефон и позвонил в отель «Шератон юниверсал» узнать, есть ли у них свободные номера. Я решил, что в качестве меры предосторожности сегодня мне не следует ехать домой. Там меня вполне могут ожидать два детектива из Глендейла.

Глава 37

Среда, 25 мая

В среду, после бессонной ночи в скверном отеле, я приехал к зданию суда рано утром и, к своему удивлению, не обнаружил теплой компании глендейлских детективов, поджидающих меня с улыбками на лицах и ордером на арест в руках. Горячая волна облегчения прокатилась по мне, когда я проходил через металлоискатель. Я был в том же самом костюме, что и накануне, но надеялся, что никто этого не заметит. Все-таки рубашка и галстук свежие. Я всегда держу запасные в багажнике «линкольна», на случай жарких летних дней, когда дела обязывают выезжать в близлежащую пустыню и кондиционер в машине не выдерживает.

Когда я добрался до зала судебных заседаний, закрепленного за судьей Фулбрайт, то опять-таки с удивлением обнаружил, что не являюсь первым прибывшим. Там уже находился Минтон, он устанавливал в зрительских рядах экран для своей высокотехнологичной презентации. Поскольку зал суда строился еще до начала эры компьютерных презентаций, здесь не предусмотрели место для двенадцатифутового экрана – так чтобы его было видно и присяжным, и судье, и защитнику с обвинителем. Изрядный кусок пространства, отведенного для зрителей, окажется занятым экраном, и всякий, сидящий позади него, лишится возможности лицезреть шоу.

– Кто рано встает, тому Бог подает! – приветствовал я Минтона.

Он бросил на меня взгляд, оторвавшись от работы, и, как мне показалось, не ожидал увидеть меня столь же рано.

– Приходится самому обеспечивать всю материально-техническую часть. Это головная боль.

– Вы вполне можете вместо этого выступить на старомодный лад: просто посмотреть на присяжных и поговорить с ними по-человечески.

– Нет, спасибо. Так меня больше устраивает. Вы беседовали со своим клиентом о предложении?

– Да. Никакой торговли. Видимо, мы все-таки доведем судебный процесс до конца.

Я поставил кейс на свой стол и призадумался. Итак, значит, Минтон подготавливает заключительное слово. Интересно, означает ли этот факт его отказ предъявить суду опровергающего свидетеля с контраргументами? Меня вдруг охватила паника. Я бросил взгляд на стол обвинения и не увидел ничего, что давало бы мне ключ к разгадке планов Минтона. Я знал, что могу напрямую спросить его, но не хотел разрушать впечатление той небрежной, незаинтересованной уверенности в себе, которое стремился производить.

Ленивой походкой я прошелся до стола судебного пристава Билла Михана, который заправлял делопроизводством в суде у Фулбрайт, и увидел у него на столе целую уйму веером разбросанных бумаг. Где-то здесь, наряду с ежедневной повесткой дня и списком дел, назначенных к слушанию, должен иметься и список лиц, на данный момент находящихся в суде под стражей.

– Билл, хочу сходить взять чашечку кофе. Тебе чего-нибудь принести?

– Нет, дружище, спасибо. Я завязал с кофеином. Пока по крайней мере.

Я понимающе улыбнулся.

– Это список привезенных арестантов? Можно взглянуть, нет ли там каких моих клиентов?

– Конечно, смотри.

Михан протянул мне несколько скрепленных вместе страниц. Это был поименный список всех заключенных, которые в данный момент находились в тюремных камерах при здании суда, будучи доставлены сюда на время. За каждым именем следовал номер зала суда, куда заключенный направлялся. Я небрежно пробежался глазами по списку и быстро отыскал в нем имя Дуэйна Джеффри Корлисса. Минтоновский осведомитель находился тут, в здании суда, и направлялся в зал, закрепленный за Фулбрайт! Я едва не вздохнул с облегчением, но вовремя сдержался. Кажется, Минтон все-таки собирался разыграть партию так, как я рассчитывал, к чему так долго готовился.

– Что-то не так? – спросил Михан.

Я отдал ему список.

– Нет, а что?

– Не знаю. Просто у тебя такой вид, будто что-то случилось.

– Пока еще ничего, но случится.

Я покинул зал суда и спустился на несколько этажей, в кафетерий. Стоя в очереди, чтобы заплатить за кофе, я увидел, как сюда же вошла Мэгги Макферсон и направилась к большим кофейникам. Заплатив, я приблизился к ней сзади, когда она насыпала себе в кофе порошок из розового пакетика.

– Сахаринчик, – прокомментировал я. – Моя бывшая жена тоже говорила, что терпеть не может кофе с сахаром.

Она обернулась:

– Брось валять дурака, Холлер.

Но при этом Мэгги улыбалась.

– Брось, Холлер, а то закричу, – продолжил я. – Эту присказку она тоже любила повторять. И даже очень часто.

– Что ты здесь делаешь? Ты же должен находиться на шестом этаже, готовиться выдергивать Минтону шнур из розетки.

– Меня это не заботит. Рекомендую тебе самой туда подняться и поглядеть на наше шоу. Старая школа против новой, битва века.

– Вряд ли получится. Кстати, не этот ли костюм был на тебе вчера?

– Да, это мой счастливый костюм, мне в нем всегда сопутствует удача. А откуда ты знаешь, в чем я был вчера?

– О, я на пару минут заглянула к вам. Ты был слишком занят, допрашивая своего клиента, поэтому не заметил.

Мне было приятно, что она замечает мои костюмы. Я знал: это что-нибудь да значит.

– В таком случае почему бы тебе опять не заглянуть в щелку сегодня на утреннем заседании?

– Не могу. Слишком занята.

– Что у тебя?

– Принимаю дело об убийстве от Энди Севила. Он увольняется, уходит в частный бизнес, и начальство поделило его дела между остальными. Мне досталось хорошее.

– Рад за тебя. А обвиняемому не требуется адвокат?

– И думать не смей, Холлер. Я не собираюсь потерять из-за тебя еще одно дело.

– Просто пошутил. У меня и своих полно.

Она накрыла чашку крышкой и подхватила ее со стойки с помощью слоя салфеток, чтобы не обжечься.

– Вот и у меня тоже. Так что желаю тебе сегодня удачи – но никак не могу.

– Да, понимаю. Надо держаться своей компании. Главное, не забудь приободрить Минтона, когда он приползет к вам побитой собакой.

– Постараюсь.

Она вышла из кафетерия, а я двинулся к свободному столику. У меня оставалось пятнадцать минут до начала утреннего заседания. Вытащил сотовый и позвонил своей второй бывшей жене.

– Лорна, это я. Корлисс тут. Ты все помнишь?

– Да.

– О'кей, просто хотел удостовериться.

– Удачи тебе, Микки.

– Спасибо. Она мне пригодится. Жди следующего звонка.

Я закрыл телефон и собрался подняться на несколько этажей, в зал суда, когда увидел детектива из полиции Лос-Анджелеса, незабвенного Ховарда Керлена, который продирался ко мне между столиками. Не похоже было, чтобы коп, отправивший в тюрьму Хесуса Менендеса, заглянул сюда скушать бутерброд с сардинами и арахисовым маслом. В руках у него была какая-то сложенная бумага. Он добрался до моего столика и выложил бумагу прямо перед чашкой с кофе.

– Что это за дерьмо? – требовательно произнес он.

Я принялся разворачивать документ, хотя уже знал, что это такое.

– Похоже на повестку с вызовом в суд, детектив. Уж вам-то положено знать, что это такое, право слово.

– Вы понимаете, о чем я, Холлер. Какую игру вы затеяли? Наколоть меня хотите? Я не имею ничего общего с вашими делами там, наверху, и не желаю участвовать в вашей хреновине.

– Это никакая не игра и не хреновина. Вас вызывают в суд в качестве опровергающего свидетеля.

– Опровергать что? Я уже сказал вам, и вы прекрасно знаете: я не имею отношения к данному делу. Им занимался Марта Буккер. Я только что с ним разговаривал, и он утверждает – это какая-то ошибка.

Я примиряющее кивнул, словно надеясь уладить недоразумение.

– Послушайте, сделаем вот что: поднимитесь в зал суда и сядьте там на галерке. Если это ошибка, я все улажу как можно быстрее. Полагаю, займет не более часа. Я вас вызволю, и вы опять пойдете ловить своих плохих парней.

– А может, лучше так: я ухожу прямо сейчас, а вы тут улаживайте без меня в свое удовольствие?

– Нет, детектив. Совершенно законная повестка, так что вы обязаны явиться в указанный зал суда, если только каким-то иным образом не будете освобождены от этой повинности. Я же сказал: постараюсь разобраться как можно быстрее. Сначала пойдет один свидетель обвинения, а потом сразу настанет моя очередь, и я позабочусь об этом.

– Просто чушь свинячья!

Он отвернулся от меня и возмущенно потопал через кафетерий обратно к выходу. К счастью, повестку оставил у меня. К счастью – потому что она была липовая. Я не зарегистрировал ее у секретаря суда, и нацарапанная внизу подпись была моей.

Чушь или нет – а я был уверен, что детектив Керлен не покинет здание суда. Он понимает, что такое долг и закон. Ведь он живет этим. Именно на это я и рассчитывал.

Керлен будет сидеть в зале суда, пока его не отпустят.

Или пока не поймет, зачем я его туда вызвал.

Глава 38

В 9.30 Фулбрайт запустила жюри на скамью присяжных и без промедления приступила к намеченными на день задачам. Я бросил взгляд назад, на галерку, и увидел Керлена в заднем ряду. Выражение лица у него было унылое, если не злое. Он сидел рядом с дверью, и я не знал, надолго ли его хватит. По моим прикидкам, мне понадобится тот самый час, о котором я ему говорил.

Обведя взглядом остальную часть помещения, я увидел Лэнкфорда и Собел, сидящих на скамье рядом со столом судебного пристава. Скамья предназначалась для личного состава сил охраны правопорядка. Хоть на их лицах нельзя было ничего прочесть, все-таки детективы предоставили мне отсрочку. Но я задавался вопросом, есть ли в моем распоряжении даже тот самый час, что был мне жизненно необходим.

– Мистер Минтон, – возвысив голос, нараспев проговорила судья, – штат подготовил какие-нибудь контрдоводы?

Я повернул голову обратно, в сторону суда. Минтон встал, нервно поправил пиджак, похоже испытывая некоторые колебания. Но затем все-таки взял себя в руки, собрав волю в кулак.

– Да, ваша честь. Штат вызывает в качестве опровергающего свидетеля Дуэйна Джеффри Корлисса.

Я встал и заметил, что судебный пристав Михан тоже поднялся. Он направился во временное помещение для арестованных при зале суда, чтобы вывести оттуда Корлисса.

– Ваша честь, – обратился я к судье, – кто такой Дуэйн Джеффри Корлисс? И почему меня заранее не уведомили о нем?

– Судебный пристав Михан, подождите минуту, – распорядилась судья.

Михан застыл на месте, с ключом от камеры в руке. Далее судья, принеся извинения присяжным, сказала, что им придется пройти обратно в комнату для совещаний и побыть там, пока их не пригласят. После того как присяжные скрылись за дверью позади своей скамьи, судья устремила вопрошающий взгляд на Минтона.

– Мистер Минтон, вы не хотите рассказать нам об этом вашем свидетеле?

– Дуэйн Корлисс – наш добровольно сотрудничающий свидетель, который имел разговор с мистером Руле, будучи в изоляторе предварительного заключения, сразу после ареста.

– Чушь! – рявкнул Руле. – Я не разговаривал с…

– Замолчите, мистер Руле! – велела судья. – Мистер Холлер, растолкуйте вашему клиенту всю серьезность неупорядоченных выкриков в моем зале суда.

– Спасибо, ваша честь.

Наклонившись, я зашептал Руле на ухо:

– Великолепно. Теперь сохраняйте хладнокровие, и с этого момента положитесь на меня.

Он кивнул и откинулся на спинку стула, сердито скрестив на груди руки. Я выпрямился.

– Простите, ваша честь, но я разделяю возмущение своего клиента относительно последних, отчаянных, потуг обвинения. Мы впервые слышим о мистере Корлиссе. Мне бы хотелось знать, когда и в какой момент он возник из небытия, со своим разговором.

Минтон продолжал стоять. Я подумал, что это впервые за все время процесса, когда мы стоим бок о бок и спорим, стоя перед судьей.

– Мистер Корлисс в первый раз вступил в контакт с обвинением через другого прокурора – через того, который вел заседание на первой явке подсудимого в суд, – произнес Минтон. – Однако тогда его обращение не было доведено до моего сведения – вплоть до вчерашнего дня, когда на корпоративном совещании меня спросили, почему я не даю ход этой информации.

Понятно, что это ложь, но не такая, которую я хотел бы разоблачить. Разоблачить ее означало бы предать гласности оплошность, допущенную при мне Мэгги Макферсон в День святого Патрика. Не говоря уже о том, что это вызвало бы крушение всех моих планов. Мне следовало быть крайне осторожным. С одной стороны, мне требовалось энергично протестовать против появления Корлисса на свидетельской трибуне, но с другой – столь же необходимо было проиграть этот спор.

Я изобразил на лице максимум возмущения, на какое был способен.

– Неслыханно, ваша честь. Только лишь потому, что в ведомстве окружного прокурора проблемы с передачей информации, мой клиент вынужден терпеть ущерб, поскольку не был уведомлен, что обвинение припасло против него еще какого-то свидетеля. Совершенно ясно, что этому человеку нельзя позволять свидетельствовать. Слишком поздно, чтобы вызывать его на свидетельскую трибуну.

– Ваша честь, – поспешно вмешался Минтон, – у меня не было времени самому побеседовать с мистером Корлиссом или допросить его под присягой. Поскольку я занимался подготовкой к своей заключительной аргументации, я всего лишь успел сделать распоряжение о его доставке сюда. Его показания являются ключевыми в версии обвинения, служат контрдоводом показаниям заинтересованного свидетеля мистера Руле в свою пользу. Не допустить его на свидетельскую трибуну означает нанести серьезный ущерб штату.

Я лишь развел руками и бессильно улыбнулся. Своим последним высказыванием Минтон угрожал судье потерей поддержки окружного прокурора, в случае если она когда-нибудь столкнется на выборах с кандидатом от оппозиции.

– Мистер Холлер? – обратилась ко мне судья. – Имеете вы еще что сказать, прежде чем я вынесу решение?

– Я хочу лишь заявить свой протест для протокола.

– Я записала. Если бы я предоставила вам время изучить и допросить мистера Корлисса, сколько бы вам потребовалось?

– Неделя.

Теперь уже Минтон напустил на лицо фальшивую улыбку и покачал головой:

– Смехотворно, ваша честь.

– Хотите пройти в заднюю комнату и поговорить с ним? – спросила меня судья. – Я вам разрешу.

– Нет, ваша честь. Если вы спросите мое мнение, то все тюремные осведомители – лжецы. Мне ничего не даст его допрос, поскольку все, что слетит с его уст, будет ложью. Все. Кроме того, дело не в том, что он имеет сказать. Дело в том, что другие имеют сказать о нем. Вот для чего мне понадобилось бы столько времени.

– Тогда я своей властью разрешаю ему свидетельствовать.

– Ваша честь, если вы намерены впустить его в этот зал суда, мог бы я попросить об одном одолжении для защиты?

– В чем состоит ваша просьба, мистер Холлер?

– Я бы хотел выйти в коридор и сделать краткий телефонный звонок своему детективу. Это займет менее минуты.

Судья подумала несколько секунд и кивнула.

– Идите. А я приглашу жюри.

– Благодарю вас.

Я торопливо шагнул за ограждение и устремился по центральному проходу. По дороге встретился взглядом с Ховардом Керленом, и тот одарил меня одной из своих самых презрительных усмешек.

В коридоре я набрал сотовый номер Лорны Тейлор, и она тотчас откликнулась.

– О'кей, сколько времени тебе потребуется, чтобы добраться сюда?

– Минут пятнадцать.

– Ты не забыла про распечатку и пленку?

– Все здесь, у меня.

Я взглянул на свои часы: без четверти десять.

– Мы вот-вот начинаем. Не тяни с приездом, но, когда появишься, хочу, чтобы ты подождала в коридоре за дверью суда. Затем в 10.15 войдешь в зал и передашь это мне. Если я буду занят перекрестным допросом, просто сядь в первом ряду и подожди, пока я тебя замечу.

– Ясно.

Я закрыл телефон и вернулся в зал. Присяжные уже сидели на своих местах, а Михан выводил из камеры временного содержания человека в сером комбинезоне. Дуэйн Корлисс был тощим, с тонкими, свисающими прядями жирными волосами, которые явно недополучали мыла и воды в режимном отделении окружного медицинского центра при Университете Южной Калифорнии, куда его запихнули по программе реабилитации наркоманов. На запястье пластмассовый значок с фамилией. Я узнал парня. Тот самый сокамерник Руле, просивший у меня визитную карточку. Это было в день ареста Руле и первого судебного слушания, когда я приехал знакомиться со своим клиентом.

Михан подвел арестанта к свидетельской трибуне, секретарь суда привел его к присяге. Минтон тут же перехватил инициативу.

– Мистер Корлисс, вас арестовали пятого марта сего года?

– Да, полиция арестовала меня за кражу со взломом и хранение наркотиков.

– Вы сейчас находитесь в заключении?

Корлисс обвел взглядом пространство.

– Э… да нет вроде бы. Я просто нахожусь в зале суда.

Я услышал за спиной хриплый смешок Керлена, но больше никто его не поддержал.

– Нет, я хочу спросить: в настоящее время вы отбываете срок в тюрьме? Когда не находитесь в зале суда?

– Я прохожу программу реабилитации в режимном отделении окружного медицинского центра.

– Вы наркозависимы?

– Да. У меня зависимость от героина, но в настоящий момент я встал на путь исправления. Я больше не употреблял с тех пор, как меня арестовали.

– То есть уже более шестидесяти дней?

– Так точно.

– Вы узнаете подсудимого в этом данном судебном процессе?

Корлисс посмотрел на Руле и кивнул:

– Да.

– Почему вы его узнаете?

– Я встречался с ним в камере предварительного заключения, когда меня арестовали.

– Вы говорите, что после того, как вас арестовали, вы тесно сблизились с подсудимым Льюисом Руле, тоже арестованным?

– Да, на следующий день.

– Как это случилось?

– Ну, мы были оба в ван-нуйсской тюрьме, но в разных камерах. Потом, когда нас повезли в суд, мы находились вместе – сначала в автобусе, потом в судебном «загоне», а затем – когда нас вместе вывели в суд на первую явку. Мы были вместе все это время.

– Когда вы говорите «вместе», что вы подразумеваете?

– Ну, мы вроде как держались поближе друг к другу, поскольку были единственными белыми парнями в группе.

– Так, а вы о чем-то разговаривали, пока были вместе все это время?

Корлисс кивнул, и в тот же миг, одновременно с ним, Руле решительно покачал головой. Я предостерегающе коснулся его рукава, чтобы он воздержался от демонстраций.

– Да, разговаривали, – ответил Корлисс.

– О чем?

– В основном о сигаретах. Нам обоим хотелось курить, но в тюрьме не разрешают.

Корлисс с философским видом развел руками – мол, ну что тут поделаешь, – и несколько членов жюри, видимо, курильщики, улыбнулись и закивали.

– Вы дошли с ним до той точки сближения, когда поинтересовались у мистера Руле, что привело его в тюрьму? – спросил Минтон.

– Да.

– Что он ответил?

Я быстро встал и заявил протест, но так же быстро мой протест отклонили.

– Так что он вам сказал, мистер Корлисс?

– Ну, первым делом спросил меня, за что я сижу, и я рассказал. А потом я спросил, за что он сидит, и он ответил: «За то, что дал по заслугам одной суке».

– Таковы были его слова?

– Да.

– Он пояснил, что подразумевал под этими словами?

– Нет, больше он об этом ничего не говорил.

Я напряженно подался вперед, ожидая, что Минтон сейчас задаст следующий, вполне очевидный и логически вытекающий отсюда вопрос, но он этого не сделал, а двинулся дальше.

– Скажите, мистер Корлисс, было вам обещано что-либо – мной лично или канцелярией окружного прокурора – в обмен на ваши показания?

– Не-ет. Я просто подумал, что будет правильно, если я об этом сообщу.

– В каком состоянии находится ваше уголовное дело?

– Обвинения против меня по-прежнему в силе, но говорят, если я успешно пройду программу, с меня могут часть из них снять. По крайней мере по наркотикам. Еще пока не знаю, как насчет кражи со взломом.

– Но я ведь не обещал помочь вам в этом отношении?

– Нет, сэр.

– У меня больше нет вопросов.

Я сидел неподвижно, напряженно и неотрывно глядя на Корлисса.

– Мистер Холлер! Перекрестный допрос? – наконец подтолкнула меня к действию судья.

– Да, ваша честь.

Я встал и оглянулся на дверь, словно надеясь, что она отворится и оттуда явится чудо. Потом посмотрел на большие часы над дверью второго выхода и увидел, что они показывают пять минут одиннадцатого. Переводя взгляд обратно на свидетеля, я отметил, что пока еще не потерял Ховарда Керлена. Он по-прежнему сидел в заднем ряду, с той же пренебрежительной ухмылкой. Я понял, что это, наверное, его обычное выражение лица.

– Мистер Корлисс, сколько вам лет? – обратился я к свидетелю.

– Сорок три.

– Вас зовут Дуэйн?

– Так точно.

– Какие-нибудь еще имена?

– Когда я был подростком, меня называли Ди-Джей – Дуэйн Джеффри, понимаете?

– А где вы выросли?

– В Мезе, штат Аризона.

– Мистер Корлисс, сколько раз до этого вас арестовывали?

Минтон заявил возражение, но судья отклонил его. Я знал, что она полна решимости дать мне максимум свободы действий с этим свидетелем, поскольку именно защита, предположительно захваченная врасплох, являлась несправедливо обойденной стороной.

– Сколько раз до этого вас арестовывали, мистер Корлисс?

– Раз семь.

– Значит, вы за свою жизнь перебывали в целом ряде тюрем, не так ли?

– Да, так.

– Все они были в округе Лос-Анджелес?

– Ну, в основном. Но меня арестовывали еще и в Фениксе.

– Значит, вы не понаслышке знаете, как устроена система?

– Я просто стараюсь выжить.

– И порой «выжить» означает донести на своих товарищей, не так ли?

– Ваша честь? – снова воззвал Минтон, поднимаясь с места.

– Сядьте на место, мистер Минтон, – остановила его Фулбрайт. – Я дала вам свободу действий, чтобы наверстать упущенное, когда позволила пригласить этого свидетеля. Теперь мистер Холлер получает причитающуюся ему долю. Свидетель будет отвечать на вопрос.

Стенографист заново зачитал вопрос Корлиссу.

– Наверно, так, – ответил он.

– Сколько раз вы доносили на других заключенных?

– Не знаю. Несколько.

– Сколько раз вы давали показания в суде по вызову обвинения?

– Это вместе с моими собственными делами?

– Нет, мистер Корлисс. В пользу обвинения. Сколько раз вы являлись свидетелем обвинения против какого-нибудь своего товарища по камере?

– Я думаю, это четвертый раз.

На моем лице отразилось изумление и ужас, хотя я не испытывал ни того ни другого.

– То есть вы профессионал, мистер Корлисс, не правда ли? Можно сказать, что род ваших занятий – тюремный стукач-наркоман.

– Я просто говорю правду. Если я слышу, как люди рассказывают нехорошие вещи, то чувствую, что обязан доложить об этом.

– Но вы сами стараетесь заводить с людьми такие разговоры, чтобы они рассказывали вам эти нехорошие вещи, верно?

– Нет, не стараюсь. Наверное, я просто дружелюбный.

– Дружелюбный… То есть вы рассчитываете, что сидящие перед вами присяжные поверят, будто какой-то совершенно незнакомый человек вдруг начинает рассказывать вам, что влепил по заслугам одной суке? Я правильно понял?

– Он так сказал.

– То есть он невзначай упомянул об этом, а потом вы опять вернулись к разговору о сигаретах?

– Не совсем.

– Не совсем? Что вы подразумеваете под «не совсем»?

– Он еще сказал мне, что проделывал такое и прежде. Мол, прежде выходил сухим из воды – выйдет и теперь. Он этим похвалялся. Заявил, что в прошлый раз насмерть убил одну суку и ему за это ничего не было.

На мгновение я замер, потом бросил взгляд на Руле, который сидел неподвижный как статуя, с выражением глубочайшего изумления на лице. Я снова повернулся к свидетелю:

– Вы…

Я начал и остановился, как человек на минном поле, который только что услышал под ногой щелчок. Боковым зрением я видел, как напряглась фигура Минтона.