Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

– Да как же так? Дусенька же не для себя старалась! А песня её как хороша!

– Цыц, – шикнула на Матрену боярыня, но та все же высказалась:

– Лепо всё было! И на душе радостно от Дусиной песни стало, а это не может быть плохо.

– Угомонись, заступница! – рассердилась боярыня и вернула внимание к Дуне. – Ты, девонька, как умеешь защищаешь нас от нападок, которых мы не заслужили, и прославляешь Москву, за то князь встанет за тебя горой, и бояре худого слова не скажут.

Дуня с Мотей растеряно переглянулись и робко улыбнулись

– Но страшно мне за тебя. Поганые дела здесь творятся, а на виду сплошь благополучие и привычные разговоры. Я уехала из Новгорода ещё девчонкой, чуть старше тебя была и помню, как тут интриговали, бились друг с другом посадники, тысячники, старосты. Они сбивались в группы, переманивали друг друга, подкупали народ, сходились на кулачках и меды пили. Всё было.

– А сейчас? Рази ж не интригуют? – удивленно спросила Мотя.

– Нет. Исчез дух честного соперничества, а вместо него пришла опаска, что внезапно исчезнешь, нападут на твои караваны или так опозорят, что хоть из города беги. Мерзость и опаска – вот дух нынешних споров внутри знати новгородской.

– Так может бунта боятся? Было же, – Дуня не договорила, боясь, что родня Кошкиной могла пострадать во время прошлой резни посадников. Народ тогда ополчился против своих господ и многие дворы были разорены.

– Было, – подтвердила боярыня, – да только я о другом страхе говорю. Ты сразу почуяла, что в городе идёт война, невидимая, но опасная.

– Так на нас как набросились! А мы ничего понять не можем…

– Вот, набросились, – повторила боярыня. – Верно. А ты не оправдывалась, взяла и ответила. Казалось бы, чего проще, но местные так не смогли.

– То, что не смогли, как раз понятно, – заступилась за посадников Дуня. – Сначала вынуждены были оправдываться, потом искали поддержку, а на них новая лжа выливалась.

Боярышня приподнялась, чтобы разглядеть в окошко, выбрались за пределы города или нет, но через собранные из кусочков слюды квадратик ничего не было видно, и она продолжила:

– Просто не ожидаешь таких подлостей и откровенного вранья. Тут один выход – нападать в ответ.

– Если меж знатью случится открытая война, то чернь всех сметёт.

Дуне хотелось напомнить про демократические выборы и уважение, которыми новгородцы тычут в нос москвичам, но, оказывается, местная элита прекрасно понимает, что сидит на пороховой бочке. Но чего уж тыкать в больное. Так и доехали до торга, погрузившись в думы.

– Ого, я думала будет хуже, – ступив на дорогу, довольно воскликнула Мотя и Дуня согласилась с ней.

– Дорогу разровняли и подсыпали, где требовалось, – пояснила боярыня, – а дождей больше не было, вот и хорошо вышло.

– И мостки хорошие сделали, – сбегая с дороги, похвалила Дуня. Народу на торгу было не так чтобы очень, но по дороге люди шли плотно и видно, было, что идут с представлений. Скоморохи, выступающие в других концах Новгорода, не забыли про наводку на московский торг.

Выйдя на площадку, девочки пристроились по бокам Кошкиной, а охрана следом, и принялись обходить стоящие в ряд телеги. Им кланялись, улыбались. Торг шёл, мастера весело переговаривались с покупателями, и это было замечательно!

За час боярыня с боярышнями всех обошли и встали в сторонке. Вскоре послышался зазывный голос скоморохов. Они вместе с людьми подошли сюда и принялись расхваливать московских мастеров. Дуня не договаривалась об этом с ними, но торг пошёл живее, и это радовало.

Боярыня осталась довольна увиденным и предложила возвращаться:

– Нагулялись мы сегодня, пора и честь знать.

Дома едва успели пообедать, как во дворе появились скоморошьи ватажки.

– Боярышня, ты говорила, что две седмицы будешь рассказывать сказки, а мы показывать их людям, – напомнили ей они.

– Мы только попытались договориться, но по рукам не ударили.

– Так… – замялся старший одной из ватажек, – ты обещала, что народ щедро вознаградит нас…

– И?

– Мы хорошо заработали, – уклончиво ответили ей все старшие групп.

– Ну что ж, тогда слушайте следующую сказку.

Она рассказала о мужике, который из одной шкурки заказал десять шапок, потом о сварливой бабе, которая своим упрямством и дурью даже чертей допекла. Обе сказки-коротыши вызвали смех у скоморохов и тогда Дуня решилась пересказать мультик «Просто так!» с посылом, что надо делать хорошее, если можешь.

Из-за этой сказки все переругались. Сначала она показалась скоморохам сложной, потом глупой, но были те, кому она запала в душу. Дуня обратила внимание, что в этот раз в ватажках было много подростков и женщин. Они оказались потрясающими слушателями. В их глазах можно было утонуть, столько внимания и эмоций в них читалось.

– Боярышня, благодарствуем за сказки, – поклонились ей старшие групп. – Завтра две расскажем, а потом и третью.

– Не забудьте наш уговор: сказать про Москву и торг.

– Не беспокойся, скажем. А сейчас пойдём мы, нам ещё всю ночь готовиться надо.

Дуня согласно покивала и проводила взглядом скоморошьи ватажки. Она беспокоилась, успеют ли они смастерить реквизит и выучить текст, но в каждой ватажке было от двух десятков человек и все они были задействованы в подготовке. Так что придумают и сделают. А непосредственно выступать будут всего двое-трое, и они планируют каждый день меняться, так что должны справиться. Когда-нибудь все сказки будут представлены намного профессиональнее, но сейчас это новинка и скоморохи буквально заражают своей энергией.

К задумавшейся Дуне подошёл Гаврила попрощаться: сколько он не сопротивлялся, а заставили его смениться.

– Конь у меня застоялся на постоялом дворе, буянит, – повинился он перед боярышней, как будто она его не отпускала. – По городу я на ТихОне ездил, а то мой Буян боевой может и укусить.

– Иди, конечно, Гаврила Афанасьевич. Коня проведай и сам отдохни.

– Я не устал! Я бы…

– Иди, тебя товарищ ждёт, – мягко заметила Дуня, подавляя зевоту. Она сама еле стояла на ногах.

Боярич поклонился на прощание и уехал на постоялый двор. Сменщики из отряда Матвея Соловья беззлобно пошутили о его усердии по охранению боярышень, а сами приготовились слушать наставления от боевых Кошкиной. Уж больно разные слухи ходили по городу.

* Дмитрий Борецкий тайно женился в Венгрии на Анне из рода Батори и его статус поднялся. Теперь Дмитрий официально мог был войти в список тех, кто теоретически мог претендовать на роль правителя какой-то земли.

Он присутствовал в посольстве к Казимиру (вместе со старостой Селифонтовым), заключавшем союз против Москвы и в этом же году ездил в Москву, вёл приятные беседы, получил чин московского боярина из рук Ивана III.

Зная о женитьбе Дмитрия, можно предположить, к чему стремилась Марфа Б. Передав Новгород под руку Казимира, она не без оснований надеялась, что в благодарность князь поставит её сына наместником, а дальше вполне могла начаться новая борьба за «свободу» Новгорода, которую возглавил бы Дмитрий при поддержке рода Батори. Конечной целью (домыслы) для Марфы было провозглашение её сына князем (королем) Великого Новгорода.

Скорее всего на таких условиях мог состояться брак Дмитрия с Анной Батори. И род Батори впоследствии всё-таки вырвал себе правление, но не в Новгороде и не в этом веке.

 А мы знакомы с представителями этого семейства по книгам – «граф Дракула» и «Кровавая графиня».

Но вернемся к нашей книге. Если Дуня не сможет предотвратить битву новгородцев и сборной рати от Москвы, то Дмитрий будет пленён Иваном Васильевичем и обезглавлен. Казимир никакой подмоги не дал новгородцам.

Глава 17.

– Ну что ты вертишься? Шею свернёшь! – устало укорил Гаврилу отцов товарищ. – Сказывал же, ранее надо было ехать. Досидел до темноты, как бы нам не заблукать.

Боярич обиженно зыркнул на старого Антоху, а вот дядька Гаврилы буркнул:

– Ну и ехал бы ранее!

– Холопа забыть спросил! – окрысился служивый.

Гаврила ожёг Антоху неприязненным взглядом, но в сумраке его негодование пропало втуне, а словесно огрызаться боярич ещё не дорос. Хотя не сдержался бы, если Антоха сказал бы ещё чего злого дядьке. И плевать ему, если потом отец с него за неуважение к своим товарищам шкуру сдерёт! Но служивый дальше скакал молча.

Дорога была плохая и пару раз им пришлось слезть с коней, чтобы вести их за собой. В город въехали при свете полной Луны, и сразу стало легче. На постоялых дворах ещё шумели, но улицы уже опустели, а концы готовили к закрытию.

– Фух, успели, – облегчённо выдохнул Антоха и повернулся к бояричу, чтобы поддразнить его насчет выпивки.

Все, кто возвращался с княжеского двора после дежурства у боярыни Кошкиной, проставлялись и рассказывали, как прошёл их день. Боярич же дольше всех оставался при боярыне и был вхож в дом, так что наверняка ему было что поведать, да и батька наверняка деньжат сыночку подкинул.

– Люди добрые! – из темноты раздался встревоженный женский голос. – Тут господин*(мужчина– Глава семьи) какой-то лежит, надо бы помочь ему.

– Вот и помоги, – ухмыльнулся Антоха, вспомнив последнюю сказку юной боярышни, где все друг другу стали помогать за просто так. – Он очнётся и тебе тоже поможет! – наставительно произнёс служивый и выждав паузу, глумливо добавил: – Скажет, что ты его ограбила и на правеж потащит! – Собственное умозаключение развеселило старого вояку и он заржал.

Гаврила переглянулся с дядькой, спрашивая совета, но тот кивнул в сторону Антохи, продолжавшего свой путь. Боярич нахмурился, собрался возразить, считая, что не по-людски оставлять ближнего в беде, но пестун положил руку на оружие и резко мотнул головой, заставляя подопечного поспешить. Боярич вспомнил рассказы, как запоздавших путников заманивали в ловушки и насторожился.

 Следуя за дядькой, он всё же постарался разглядеть кто просил о помощи, переживая, что ошибается и здесь как раз тот случай, когда надо помочь. Неожиданно из тени выскочила молодая женка и начала стыдить их.

– Что ж вы за люди такие! – её голос звучал тихо и укоризненно – Али не православные?

– Уйди, – пригрозил Антоха, но коня остановил и повернулся, разглядывая молодуху. Она заметила его интерес и дерзко подбоченившись, игриво поинтересовалась:

– Или силушки в тебе мало?

– На тебя хватит, – залихватски воскликнул служивый и позабыв о своем желании поскорее добраться до постоялого двора, направил коня прямо на неё, намереваясь напугать. А молодуха смотрела на него зазывно и отступала, делая шажки вперед спиной в темень.

Гаврила растерянно следил за происходящим и ничего не понимал. Слишком быстро переменилась обстановка. Он перевел вопросительный взгляд на напрягшегося дядьку.

– Боярич, держись-ка поближе ко мне, – шепнул ему Бориска, – не нравится мне эта...

– Косы на голове уложены, а платом не покрыты, – быстро согласился с ним Гаврила и тут же услышал тихое: «Ох», и словно бы кто-то упал.

– Вляпались! – прошипел пестун и дернул бояричеву Тихоню уходить, но Гаврила воспротивился:

– Ты что? Мы же не оставим Антоху! – возмутился он и резким движением, направил лошадку в темноту, одновременно доставая оружие.

– Куда?! Бестолочь! – прошипел дядька, но не смог последовать за подопечным из-за прилетевшего в голову камня. Шапка смягчила удар, но драгоценные мгновения были потеряны и когда Борис ворвался в темноту, то никого, кроме валяющегося Антохи и стоявшего подле него коня, не увидел.

– Гаврюшенька, как же так, – запричитал дядька, сразу поняв, что случилась беда.

Он начал метаться в поисках следов, но все было бесполезно. Пестун заглянул во все закоулки, попытался влезть в ближайший двор и если бы не захлебывающийся лаем пес, который словно бы развеял морок тишины и растревожил всю улицу, то сиганул бы через ограду.

 Со злости Борис пару раз пнул оглушенного и продолжавшего валяться в беспамятстве Антоху, а там уже стража набежала и как ни пытался объяснить дядька, что его подопечного скрали и надо прямо сейчас боярича искать, никто его не слушал. Забрали Бориску с пораненным служивым в поруб и сказали дожидаться старосты конца.

 Матвей Соловей несколько раз выходил во двор с факелом, ожидая Антоху с новиком и его дядькой. Луна на небе уже давно переместилась, а товарищей всё не было. Он засомневался, думая, что они остались ночевать у боярыни, но посланной смене было строго-настрого наказано, чтобы отправляли молоденького боярича на постой.

До рассвета прождал их Матвей, а после сам поехал к княжьему двору. Узнав у сменщиков, что Антоха с Гаврилой и Бориской давно выехали, не на шутку встревожился и начал поиски. Обрадовался, когда узнал, что его товарищи живы и задержаны местной стражей. Разузнал, куда идти, заплатил деньгу за поднятый ими ночью шум и грозно хмурил брови, ожидая своих смутьянов. Но когда вышли только Антоха по прозвищу Старый и дядька Гаврилы без оного, то сердце его похолодело.

– Скрали моего боярича, – сразу начал жаловаться Бориска, гневно поглядывая на новгородских стражей.

– Как скрали? – опешил Матвей. – Зачем? Кому он нужен? Да что ты говоришь? – недоумевал он.

– Женка распутная скрала, – выплюнул Бориска, – а зачем – не знаю.

И впору бы Матвею посмеяться над словами Гаврилиного дядьки, но боярича не было. Исчез, испарился, истаял в ночи!

***

Боярыня Кошкина с облегчением проводила на рассвете первую группу расторговавшихся мастеров, отправляющихся домой. Ей приятно было видеть довольные лица москвичей и слушать их планы по дальнейшей работе. Люди были счастливы, горды своими успехами и торопились вернуться, чтобы поделиться своей радостью с семьей

– Скатертью дорога, – тихо пожелала им боярыня, когда последняя телега пропала из вида. Возвращались мастера налегке. Купили подарков, кое-что для дальнейшей работы и более ничего.

Евпраксия Елизаровна вздохнула. Огляделась. Двор был пуст. Оставшиеся мастера продолжали вести торг и, дай бог, ещё кто-то сегодня расторгуется и завтра отправится домой.

Мысли боярыни крутились вокруг прибыли, кою принесёт торг лично ей и княжеству. Мастера своими глазами увидели, почём можно продавать их необыкновенный товар, почувствовали уверенность в себе. О московских диковинках заговорили повсюду. Конечно, нашлись те, кто снисходительно посмеивался над игрушками или сожалел, что сам не додумался до изготовления некоторых вещей, но большинство хотело купить себе всё, да только не каждый мог себе это позволить.

Равнодушных не осталось и Кошкина ликовала, понимая, что в ближайшее время Москву ждет нашествие торговых гостей из разных княжеств и стран. Дуня была права, организовав караван. Купцы осерчали на неё за это, но и им будет польза от оживления торговли.

Всё это хорошо, с какой стороны не погляди. А главное, о Кошкиных будут говорить хорошо, да и князь оценит усердие. А ей, будучи в почёте, легче станет поддерживать сына и неугомонную Дуньку.

– Боярыня, – неуверенно позвал её смотритель, и когда Евпраксия Елизаровна обернулась, то низко поклонился.

– Совет просит освободить дом, – с сожалением произнес он.

Боярыня выгнула бровь.

– И оплаты не надо, – совсем тихо добавил смотритель. – Прости, боярыня, не моё это решение.

«На Евдокию озлились», – поняла Кошкина, а смотрителю бросила:

 – Сегодня съедем.

– А эти? – смотритель показал рукой на пустой двор, но понятно было, что он имел в виду ночующих на улице мастеров с телегами.

– И эти, – едва сдерживаясь, ответила.

Смотритель поклонился и ушёл. Кошкина прошла в сад, желая успокоиться. Одни посадники ей помогают, другие ставят палки в колеса. Одни рады ей, другие скрипят зубами. Всё как всегда. Столько сил уходит на это противоборство!

Походив по садовым дорожкам, разглядывая ещё голые веточки ягодных кустов, Евпраксия Елизаровна решила, что часть мастеров уместится во дворе брата и женки в доме заночуют, а часть придётся отправить на постой к владыке. Там тоже в крыше не откажут.

 Владыке же можно часы подешевле продать… подарить. Боярыня поморщилась. Как раз владыке новгородскому ничего не стоило заплатить настоящую цену часов, которые сделали в мастерской сына, но дипломатия требует не скидку делать на дорогую и редкую вещь, а дарить её. Невольный тяжелый вздох показал, что жаль так поступать: сыну нужны деньги. Он рассказывал, как много тратит на создание необходимых материалов и часто усилия уходят впустую.

Евпраксия Елизаровна улыбнулась, вспоминая о сыне. Особенно ей приятно было, что муж и старый свекор гордились им. И она ни за что не уронит чести семьи! Раз решила, что от каравана есть великая польза, то грех мелочиться и жалеть часы. Пусть новгородцы увидят, что в Москве ещё помнят о боярской чести и умеют заботиться о доверившихся людях.

Присев на скамью и вытянув ноги, боярыня вспомнила о первом визите к владыке. Архиепископ принял письма, выслушал, но расспрашивал почему-то только о Евдокии. Ей показалось, что он благоволил Дуне, и она многое рассказала.

Поведала об организованной Дуней большой бумажной мастерской, о её придумках в мастерских сына, о таланте к росписи и тяге к лекарским знаниям. Феофил расспрашивал о московских турнирах, о появлении новых товарах и как-то незаметно всё сводил к Евдокии. Боярыня понимала, что её рассказы звучат неправдоподобно, но ни разу не покривила душой, а Феофил всё повторял: «Дивно, дивно».

Евпраксия Елизаровна вернулась в дом, сообщила о предстоящем переезде и сразу же ей вспомнился интерес снохи к Моте. Авдотья намекнула, что девочка глянулась её сыну. Кошкина невольно хмыкнула, подумав, что если младший Захарка женится на Матрене, то Дунькина подружка станет ей родственницей.

Наблюдая за Мотей, Евпраксия вспомнила, что род девочки восходит к самим Вельяминовым. Вот они были бы ровней Кошкиным, но то дела прошлого, а Мотина семья едва сводит концы с концами.

 Но если подумать, то Захарка сын не Кошкиных, а Овиных, и если Новгород войдет в Московское княжество, то породниться с Мотиной родней неплохая идея. Они там свои и молодому Овину будет обеспечена поддержка от Дорониных и Кошкиных, а это не мало!

Дуня вместе с подругой хлопотала по дому. Они собрали вещи, свернули постели, закрыли окна и проверили печь. Дом предстояло сдать новгородскому смотрителю. Когда он приехал принять дом, то все уже были готовы к выезду.

По пути к Овиным заехали на торг, порадовались, что торговля идет бойко и завтра домой поедет ещё одна не маленькая группа расторговавшихся мастеров. Передали новости о переезде.

Довольные увиденным, отправились к родне Евпраксии Елизаровны. Как раз часы пробили полдень, и боярыня велела свернуть к ближайшей площади. Скоморошье представление уже началось и поближе было не пробиться. Смотрели издалека.

– Хорошо у них получается, – одобрила Кошкина и показала на хохочущих новгородских боярышень. – Похоже, что девицам здесь интереснее, чем в палатах, – насмешливо закончила она.

– Нам бы туда ещё сходить, – попросила Дуня, – там Фиорованти.

– И что? – забеспокоилась Кошкина.

– Он славен строительством мостов, и не только. Князю такой розмысл пригодился бы.

– Завтра сходим, – помедлив, всё же решилась Кошкина, – пообщаемся с лепшими людьми Новгорода, – угрожающе закончила она.

Далее ехали без остановок. Захарий Григорьевич и его жена Авдотья Захарьевна встретили Евпраксию Елизаровну с девочками тепло, немного попеняли, что ранее не приехали, но вскоре сами убедились, какие неспокойные гостьи у них поселились.

После обеда во двор постучались скоморошьи ватажки. Не в полном составе, но двор заполонили, а если учесть, что скоро начнут возвращаться с торга мастера с телегами, то яблоку будет негде упасть.

Дуня не стала спрашивать, будут ли скоморохи завтра показывать сказку под названием «Просто так». Она выдала им новую «Про Дмитрия в Дивном царстве-государстве», взяв за основу мультфильм из будущего, где лентяй и неумеха Вовка попадает в сказочное тридевятое царство.

В переработанной сказке все должны будут увидеть трудолюбивого и ответственного царя, а Дмитрия она выставила бояричем нового поколения, не понимающегося, каким трудом каждому сословию достаются его блага и что каждый труд важен.

Сказка получилась не злой, но щелкающей по носу, и главное, что Дуня ни в чём не покривила душой.

Иван Васильевич умел воевать, править, просчитывать свои действия наперёд. Он интересовался работой розмыслов, подробно расспрашивал торговых гостей и составлял карты, а в первый день сенокоса обряжался в простую рубаху и выходил в поле работать. Так поступали многие бояре, причём участвовала в этом вся семья. Это было сродни обряду единения хозяина и земли.

Но были и те, кто считал зазорным, постыдным даже на день сменить «меч на орало». Дмитрий Борецкий был из тех, кто кичился своим положением. Он учился иноземным языкам, этикету, охоте и владению оружием. Даже любимую новгородцами торговлю он считал недостойной себя, но баловень мог позволить себе многое. Вот только люд новгородский помнил ещё совсем других бояр, да и Марфа была боярыней старой закалки.

Так что Дунина сказка очень понравилась скоморохам.

– Люди увидят то, что сами сказать не умеют. Хороший сказ, – решили старшие ватажек.

В такой суете вновь поздно легли спать, а утром надо было спешить в новгородские палаты.