Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Соавторы: Алим Тыналин,Юлия Меллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 223 (всего у книги 341 страниц)

Прохожие сразу окружили неподвижное тело молодого человека. Кто-то побежал вызывать скорую помощь, но было уже поздно. Артур Вестфилд, тридцати лет, юрист из Нью-Йорка, умер на мокром тротуаре Честнат-стрит в Филадельфии, так и не открыв собственную юридическую контору.

Полиция позже установила, что водитель скрылся с места происшествия. Грузовик оказался украденным накануне вечером и брошенным в промышленном районе города без номерных знаков.

Свидетели по-разному описывали водителя. Кто-то видел молодого человека в кепке, кто-то пожилого в шляпе. Дело было закрыто как несчастный случай с неустановленным виновником.

В кармане пиджака нашли письмо от жены с адресом пансиона на Спрус-стрит. Миссис О’Хара опознала жильца и предоставила адрес семьи в Нью-Йорке.

Мэри Вестфилд получила телеграмму на следующий день: «СООБЩАЕМ О ТРАГИЧЕСКОЙ ГИБЕЛИ МУЖА ТОЧКА НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ УЛИЦЕ ТОЧКА ТЕЛО ФИЛАДЕЛЬФИЯ МОРГ ТОЧКА СОБОЛЕЗНОВАНИЯ».

В то же время о смерти Вестфилда узнал и О’Мэлли.

Глава 11
Золотая жила

Холодный январский ветер пронизывал до костей, когда я поднимался по ступенькам Нью-Йоркской фондовой биржи. Монументальный фасад здания с его коринфскими колоннами выглядел особенно мрачно в серое утро 1930 года. Я хорошо помнил, когда был здесь в октябре прошлого года, в те безумные дни, когда рушился мир, а я зарабатывал состояние на чужих несчастьях.

Тяжелые дубовые двери распахнулись передо мной, и я оказался в главном торговом зале. То, что я увидел, заставило на мгновение остановиться.

Привычный гул тысяч голосов превратился в приглушенное бормотание. Огромный зал, обычно набитый до отказа брокерами и клерками, теперь напоминал театр после окончания спектакля.

Много пустых мест, редкие группки людей, нервно переговаривающихся у тикерных аппаратов. Меловые доски с котировками заполнялись гораздо медленнее, чем раньше. Объемы торгов упали в десятки раз.

– Мистер Стерлинг! – знакомый голос заставил меня обернуться. Пожилой клерк Сэмюэль Томпкинс, работавший на бирже уже тридцать лет, направлялся ко мне. Его обычно румяное лицо осунулось, седые волосы поредели. – Не ожидал вас здесь увидеть. Большинство наших клиентов… ну, вы понимаете.

– Здравствуйте, Сэм. Как дела на бирже?

Томпкинс горько усмехнулся:

– Треть брокерских мест пустует. Многие фирмы закрылись после октября. А те, что остались, торгуют копейками. Вчера общий объем сделок составил всего четыреста тысяч акций. Раньше за час проходило больше.

Мы медленно прошли по залу. В углу несколько молодых клерков разбирали горы бумаг, документы закрывшихся фирм. Один из них, парень не старше двадцати, методично складывал сертификаты акций в картонные коробки.

– Бумага теперь стоит дороже акций, – заметил Томпкинс, заметив мой взгляд. – Особенно акции автомобильных компаний. «Дженерал Моторс» упала с восьмидесяти двух до восьми долларов за акцию.

У тикерного аппарата № 7 столпилась небольшая группа брокеров. Бумажная лента медленно выползала из машины, показывая редкие сделки. Я подошел ближе, изучая котировки.

– «Ю. Эс Стил» четырнадцать долларов, – прочитал вслух один из брокеров. – Год назад стоила сто сорок семь. Кто-то покупает по триста акций.

– Наверное, Дэвид Роквуд-младший, – мрачно пошутил другой. – Он вчера объявил, что вкладывает миллион в избранные акции. Единственный оптимист в Америке.

Я достал из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги с заранее подготовленным списком. Там значились компании, чьи акции упали до абсурдно низких цен, но которые переживут депрессию: «Coca-Cola» по шестнадцать долларов вместо прежних ста девяноста четырех, «IBM» по семьдесят три вместо двухсот сорока одного, «Procter Gamble» по тридцать девять вместо ста двадцати восьми.

– Сэм, мне нужно разместить несколько ордеров на покупку, – сказал я Томпкинсу. – Небольшие объемы, разные компании.

– Конечно, мистер Стерлинг. Какие именно?

– Двести акций «Coca-Cola», сто пятьдесят «IBM», триста «Procter Gamble». Рыночными ордерами.

Томпкинс записал заявку в потрепанную записную книжку:

– Это займет минут пятнадцать. Объемы небольшие, продавцы найдутся. А как ваш банк? Слышал, были некоторые сложности?

– Все улажено, – коротко ответил я. – Федеральная проверка не выявила нарушений.

На самом деле мой визит на биржу имел гораздо более серьезную цель.

Согласно документам от Вестфилда, Continental Trust планировал в течение месяца приобрести контрольные пакеты акций четырех компаний: металлургического завода в Питтсбурге, текстильной фабрики в Бостоне, судостроительной верфи в Балтиморе и нефтяных месторождений в Техасе. Общая стоимость сделок около полумиллиона долларов, что в докризисные времена не покрыло бы и трети стоимости одного завода.

– Мистер Стерлинг, – Томпкинс вернулся с исполненными ордерами. – Ваши акции куплены. «Coca-Cola» по пятнадцати семидесяти за штуку, «IBM» по семидесяти двум, «Procter Gamble» по тридцати восьми пятидесяти. Общая сумма одиннадцать тысяч четыреста долларов.

Я выписал чек и передал его клерку. В докризисные времена такой портфель стоил бы свыше пятидесяти тысяч долларов.

– Сэм, еще один вопрос. Слышали что-нибудь о «Allegheny Steel Corporation» из Питтсбурга? Их акции торгуются?

– Конечно слышал, – Томпкинс опустил голос. – Компания на грани банкротства. Долги превышают активы в три раза. Акции упали с сорока пяти долларов до девяноста центов. Никто не покупает, все только продают.

Именно «Allegheny Steel» значилась первой в списке целей Continental Trust. По информации Вестфилда, планировалось приобрести контрольный пакет за сорок тысяч долларов, сумму, которая год назад не покрыла бы и одного процента стоимости компании.

– А если кто-то захочет купить крупный пакет акций Allegheny? – поинтересовался я.

– Думаю, владельцы продали бы и за полцены, – честно ответил Томпкинс. – Компания производит сталь для железных дорог, а сейчас новых дорог не строят. Рабочие уволены, заводы простаивают.

Я понимал, что Allegheny переживет депрессию. Когда экономика начнет восстанавливаться, потребность в стали для инфраструктурных проектов возрастет многократно. Компания, купленная сейчас за копейки, через пять лет будет стоить миллионы.

Но важнее всего опередить Continental Trust. Если я приобрету контрольный пакет первым, их планы рухнут.

– Сэм, можете ли вы связаться с крупными держателями акций Allegheny Steel? Скажите, что у меня есть серьезный покупатель, готовый рассмотреть приобретение значительного пакета.

Томпкинс заинтересованно поднял бровь:

– Сколько акций вас интересует?

– Пятьдесят один процент, – спокойно ответил я. – По справедливой рыночной цене.

– Это… это около двадцати пяти тысяч акций по нынешнему курсу, – Томпкинс быстро подсчитал в уме. – Двадцать две с половиной тысячи долларов.

– Именно. Организуйте встречу с основными акционерами на завтра. Готов обсуждать немедленную сделку.

Пока Томпкинс записывал мои указания, я заметил знакомую фигуру у входа в зал. Джонсон из «Chambers, Delano Fisk», фирмой, уцелевшей во время бури благодаря поддержке аристократических семей и с многочисленными связями в Вашингтоне, внимательно изучал котировки на главной доске.

– Билл! – окликнул он меня, подходя ближе. – Не ожидал встретить тебя здесь. Большинство наших клиентов избегают биржи после октября.

– Привет, Фред. Просто изучаю возможности. Кризис создает и новые шансы.

Джонсон понимающе кивнул:

– Да, некоторые активы торгуются по абсурдно низким ценам. Но кто знает, не упадут ли они еще ниже? Многие эксперты предсказывают дальнейшее ухудшение.

– Возможно. Но история показывает, что рынки всегда восстанавливаются.

– Как твои дела? Слышал, у твоего банка были проблемы с проверкой?

– Все улажено. Федеральные инспекторы не нашли нарушений, – я старался говорить уверенно. – Более того, банк получил рекомендацию для работы с правительственными депозитами.

Глаза Джонсона расширились от удивления:

– Правительственными депозитами? После проверки? Это же знак высшего доверия!

– Именно поэтому я здесь, Фред. У банка появились дополнительные средства для инвестирования. Ищу недооцененные активы.

– Понимаю, – Джонсон оценивающе посмотрел на меня. – А что скажешь насчет промышленных облигаций? Доходность некоторых достигает пятнадцати процентов годовых.

– Интересная идея. Но я предпочитаю акции. При нынешних ценах потенциал роста выше.

Мы еще несколько минут обсуждали рыночную ситуацию. Джонсон рассказал, что «Chambers, Delano Fisk» сократила штат на треть, многие клиенты ушли, объем операций упал в десять раз.

– Билл, если у твоего банка действительно появились свободные средства, может, стоит обсудить сотрудничество? – предложил он в конце разговора.

– Обязательно поговорим, – пообещал я. – Свяжемся на следующей неделе.

Около полудня я покинул биржу и направился в офис. По дороге размышлял о проведенной операции. Коротышка Винни держался позади и мурлыкал под нос мотивчики песен.

Небольшие покупки качественных акций – это лишь разминка. Настоящая игра началась с Allegheny Steel. Если удастся опередить Continental Trust, их планы по созданию промышленной империи на костях разорившихся предприятий получат серьезный удар.

В офисе меня ждал О’Мэлли. Ирландец выглядел мрачнее обычного.

– Босс, – сказал О’Мэлли, как только мы оказались в моем кабинете, – у меня плохие новости.

– Слушаю.

– Артур Вестфилд мертв.

Новость была плохая, хоть и ожидаемая. Честно говоря, я знал, что так и будет.

Я медленно опустился в кресло.

– Что случилось?

– Официально несчастный случай. Вчера во второй половине дня в Филадельфии его сбил грузовик, – О’Мэлли достал из кармана газету. – Свидетели говорят, что водитель не справился с управлением на мокрой дороге.

– А неофициально?

– Грузовик оказался украденным накануне вечером и брошенным без номерных знаков. Водитель скрылся с места происшествия, – ирландец сложил газету. – Полиция закрыла дело как несчастный случай с неустановленным виновником.

Он поглядел на Винни, скалящего зубы и играющего во рту с зубочисткой, затем продолжил:

– Босс, я проверил через наших людей в Филадельфии. За Артуром следили с самого приезда. Двое мужчин в темных пальто, те же типы, что крутились возле офиса Continental Trust.

– Значит, они поняли, что информация утекает.

О’Мэлли кивнул:

– Босс, они готовы убивать за свои тайны. Нам нужно быть еще осторожнее.

Я встал и подошел к окну, размышляя о последствиях. Смерть Вестфилда означала, что источник информации о планах Continental Trust иссяк. Но полученные от него документы давали преимущество еще на несколько недель.

– Как говорил Йейтс, «Когда тьма окружает нас, звезды светят ярче всего», – О’Мэлли произнес это тихо, почти себе под нос. – И он прав, теперь нам нужно действовать быстрее и решительнее.

Я повернулся к помощникам:

– Согласен. Завтра встречаюсь с акционерами Allegheny Steel. Если удастся перехватить эту сделку, Continental Trust поймет, что у них появился серьезный противник.

Винни снова взял зубочистку:

– А что, если они попытаются остановить нас тем же способом, что и Артура?

– Поэтому теперь надо усилить меры безопасности. Игра становится смертельно серьезной.

Поздним вечером того же дня мой Packard остановился перед входом в «Голубой фламинго». Подпольный клуб Мэддена выглядел как обычный склад в промышленном районе Бруклина, но за невзрачным фасадом скрывался один из самых роскошных игорных домов Нью-Йорка.

Мартинс и Винни остались в машине, поддерживая связь по радио с остальными людьми Мэддена, а О’Мэлли сопровождал меня внутрь. Тяжелая стальная дверь открылась после условного стука, и нас провели через лабиринт коридоров в частные покои.

Кабинет Мэддена теперь располагался на втором этаже и больше напоминал библиотеку джентльменского клуба, чем офис гангстера. Кожаные кресла, книжные шкафы красного дерева, персидский ковер на полу. За массивным письменным столом сидел сам Оуэн Мэдден, изучавший финансовые сводки вечерних газет.

– Уильям! – он поднялся навстречу, протягивая руку. – Рад видеть. Слышал о проблемах с федеральными инспекторами. Надеюсь, все уладилось?

– Полностью, Оуэн. Банк получил полное одобрение, – я уселся в кресло напротив. – Более того, нам предложили работать с правительственными депозитами.

– Отлично! – Мэдден налил два стакана шотландского виски из хрустального графина. – За успешное партнерство.

Мы чокнулись, и я сделал небольшой глоток. Виски оказался исключительного качества, наверняка контрабанда прямо из Шотландии.

– Оуэн, у меня серьезная проблема, которую нужно обсудить.

– Слушаю внимательно.

– Вы знаете Донована? Профсоюзного лидера, который создает проблемы на моей фабрике?

Мэдден нахмурился:

– Конечно знаю. Я уже слышал о нем. Упрямый тупица, который не понимает разумных аргументов.

– Вчера он снова приходил с требованиями. Пять тысяч долларов штрафа за процедурные нарушения, ретроактивное согласование всех кадровых решений, обязательное вступление в Ассоциацию производителей.

– И что вы ответили?

– Попросил время на размышления. Но Донован настроен категорично. Угрожает обратиться в федеральные органы.

Мэдден откинулся в кресле, покручивая в пальцах золотое перо:

– Уильям, этот ирландский упрямец создает проблемы не только вам. Мои люди докладывают, что он вынашивает планы по созданию общегородского альянса профсоюзов. Это может серьезно осложнить наши деловые отношения с другими предприятиями.

– Что вы предлагаете?

Мэдден внимательно посмотрел на меня:

– Уильям, есть традиционный способ решения таких проблем. С мистером Донованом может произойти несчастный случай. Упал с лестницы, попал под грузовик, поскользнулся на обледенелом тротуаре…

– Оуэн, – я покачал головой, – времена меняются. Насилие привлечет внимание федеральных агентов. Сейчас Гувер усиливает борьбу с организованной преступностью.

– Тогда что вы предлагаете?

– У меня есть лучший план, – я наклонился вперед. – Финансовое давление через союзных профсоюзных деятелей. Роткопф, казначей Объединенного профсоюза текстильщиков, готов к сотрудничеству. Донован уезжает в Вашингтон на съезд. За это время можно убедить центральное руководство, что конфронтация с успешным предприятием никому не нужна.

Мэдден задумчиво потер подбородок:

– Интересный подход. Но что, если центральное руководство поддержит Донована?

– Тогда применим другие рычаги. У меня есть несколько финансовых стратегий, которые могут оказаться гораздо эффективнее грубой силы, – я откинулся в кресле, обдумывая варианты. – Первый способ – прямое экономическое предложение. Предлагаю переманить Донована. Должность консультанта по трудовым отношениям в моем банке с зарплатой сто пятьдесят долларов в месяц, это в три раза выше его нынешнего дохода. Плюс процент от прибыли банка и социальный пакет для семьи.

Мэдден заинтересованно поднял бровь:

– Думаете, он согласится работать на капиталиста?

– Оуэн, у Донована жена и двое детей. Нынешняя зарплата едва покрывает аренду жилья в Квинсе. А я предлагаю ему возможность переехать в собственный дом на Лонг-Айленде. Сложно бороться против системы, когда ты сам становишься ее частью.

– А если откажется?

– Тогда в ход пойдет второй способ. Информационная война через финансовый аудит, – я наклонился вперед. – Я организую независимую проверку отчетности профсоюза Донована. За три года работы наверняка найдутся нарушения в расходовании членских взносов. Может, завышенные командировочные расходы, или необоснованные премии руководству, или фиктивные консультационные услуги.

– И что дальше?

– Передаю результаты проверки в газету «New York World». Пара статей о том, как профсоюзные боссы живут на деньги простых рабочих, подорвет авторитет Донована. Рабочие сами потребуют его отставки, когда узнают, что их взносы тратятся на дорогие рестораны и костюмы от портных с Пятой авеню.

Мэдден встал и прошелся по кабинету:

– Интересно. А третий способ?

– Создание альтернативной рабочей организации, – я улыбнулся. – Учреждаю «Независимую ассоциацию работников текстильной промышленности» с гораздо более привлекательными условиями. Вместо обычных пятидесяти центов месячных взносов всего двадцать пять. Вместо общих обещаний, конкретные выплаты: десять долларов при рождении ребенка, пятнадцать долларов пособия по болезни, бесплатные медицинские осмотры для всей семьи.

– Донован попытается помешать?

– Пусть попробует. Новая ассоциация будет предлагать реальные деньги, а не политические лозунги. К тому же, я найму двух опытных организаторов из Детройта, которые знают, как переманивать членов профсоюзов. Через полгода у Донована останется треть нынешнего членства.

Мэдден налил себе еще виски:

– Это все?

– Можно устроить региональное давление через поставщиков и кредиторов, – я откинулся в кресле. – Донован работает с шестью текстильными предприятиями в Нью-Джерси. У меня есть связи в банках, которые кредитуют этих производителей. Одновременно несколько фабрикантов получают уведомления о необходимости досрочного погашения займов или пересмотра процентных ставок.

– И что это даст?

– Владельцы предприятий окажутся под финансовым давлением. Им потребуется снижение производственных затрат, в том числе расходов на рабочую силу. Они сами потребуют от Донована более гибкой позиции в переговорах о зарплатах. Экономическая необходимость заставит профсоюз идти на уступки.

Мэдден вернулся к столу и сел:

– Уильям, вы предлагаете настоящую экономическую войну. Но скажите честно, вы действительно предпочитаете все эти сложности простому решению?

Если откровенно, то да. Я не хотел опускаться до убийства человека.

– Оуэн, экономические методы создают долгосрочные преимущества. Устранив Донована физически, мы получим временную победу и массу проблем с федералами. Переманив его или дискредитировав экономически, мы получаем контроль над всей системой трудовых отношений в регионе.

– Понимаю. Но я человек практичный, – Мэдден поставил стакан на стол. – Даю вам две недели на реализацию любого из ваших планов. Если ни один не сработает, действуем по старинке.

– Справедливо. Двух недель хватит, чтобы запустить несколько стратегий одновременно.

– Хорошо. Но помните, если ваши финансовые хитрости не сработают, мистер Донован может поскользнуться на ледяной лестнице. Зима в Нью-Йорке бывает очень опасной.

Затем мы перешли к текущим делам Синдиката. Мэдден рассказал о планах расширения деятельности на Лонг-Айленде, новых соглашениях с поставщиками алкоголя, проблемах с конкурентами из сицилийских семей.

– Кстати, Уильям, – сказал он, когда я собирался уходить, – остерегайтесь. Что-то у вас слишком много врагов.

– Спасибо за предупреждение.

– Не за что. Берегите себя. У нас впереди большие дела.

Выходя из клуба, я размышлял о разговоре. Мэдден согласился на мирное решение проблемы с Донованом, но поставил жесткие временные рамки. Две недели – не так много времени для сложных финансовых маневров.

В машине Винни передал сообщил:

– Босс, все спокойно. Ни слежки, ни подозрительных машин.

– Хорошо.

Дорога домой прошла без происшествий, но я не переставал думать о том, что игра выходит на новый уровень. Надо разобраться с Донованом. И одновременно решить, как устроить ответную акцию в отместку за убийство Вестфилда.

Все-таки, он мне доверился. А я не смог его защитить.

Когда я приехал, Фаулер сообщил, что меня срочно разыскивает мисс Кларк. Она ехала ко мне сама.

Глава 12
Тени на стене

Свет хрустальной люстры бросал мягкие отблески на стены моего особняка, когда я услышал знакомый стук каблучков по мраморным ступеням. Элизабет Кларк поднималась по парадной лестнице, и каждый ее шаг отдавался в моей груди учащенным биением сердца.

Она появилась в дверях гостиной как видение из модного журнала, в изумрудном шелковом платье, подчеркивающем изгибы фигуры, с нитью жемчуга, переливающегося на шее. Темные волосы уложены в строгий пучок, но несколько непослушных локонов обрамляли точеные скулы. В руках небольшая лакированная сумочка и портфель журналистки.

– Уильям, – ее голос звучал хрипловато, словно она курила всю дорогу. – Спасибо, что согласился на встречу… С момента нашей последней встречи прошла вечность. Ты весь в делах и заботах, милый.

Я подошел к ней, взял за руки. Кожа была прохладной, но пальцы слегка дрожали.

– Забудем о делах, – сказал я, глядя в ее зеленые глаза. – Хотя бы на время.

Она улыбнулась, та самая лукавая улыбка, которая с первой встречи сводила меня с ума. Поставила портфель на столик красного дерева и позволила мне помочь снять пальто. Под ним скрывались обнаженные плечи, и я почувствовал, как кровь приливает к голове.

– Ты знаешь, как заставить женщину забыть о работе, – прошептала она, когда я провел пальцами по ее руке.

Мы оказались в объятиях друг друга, и все заботы о Continental Trust, о грозящей опасности, о планах и интригах растворились в жарком поцелуе. Ее губы были мягкими, вкус – сладко-горьким от сигарет и виски.

– Наверх, – выдохнул я ей на ухо.

Мы поднимались по лестнице, не размыкая объятий. В спальне горел только небольшой светильник с абажуром из слоновой кости, создавая интимный полумрак. Кровать с дубовым изголовьем и бельем из египетского хлопка ждала нас.

Элизабет развернулась ко мне спиной, и я медленно расстегнул молнию на ее платье. Шелк соскользнул на персидский ковер, открывая идеальную линию спины, кружевное белье. Она повернулась, и мы снова слились в поцелуе, более страстном и требовательном.

Мои руки скользили по ее коже, она откидывала голову назад, тихо стонала. Мы упали на кровать, забыв обо всем на свете. Время остановилось, существовали только мы двое, жар наших тел, учащенное дыхание.

Я обхватил ее талию, притягивая ближе, чувствуя, как ее тело откликается на прикосновения. Элизабет запрокинула голову, позволяя мне целовать шею, находить чувствительные места за ухом, где кожа была особенно нежной и пахла дорогими французскими духами.

Ее пальцы торопливо расстегивали пуговицы моей рубашки, скользили по груди, оставляя огненные следы. Я чувствовал, как учащается ее дыхание, как дрожат руки, когда она стягивает с меня жилет и рубашку.

– Уильям, – прошептала она мне в ухо, и этот шепот прошел по телу электрическим разрядом.

Мы опустились на кровать, и шелковые простыни прохладно коснулись разгоряченной кожи. Ее губы были везде на моих губах, на шее, на плечах. Я целовал ее ключицы, спускался ниже, чувствуя, как она выгибается под моими прикосновениями, как тихо стонет.

Мы двигались в едином ритме, забыв обо всем, кроме этого момента. Ее ногти впивались мне в спину, волосы рассыпались по подушке темным шелком. Время растянулось до бесконечности, и одновременно промчалось в одно мгновение.

Когда пик страсти захлестнул нас, Элизабет крепко прижалась ко мне, и я почувствовал, как ее тело содрогается от блаженства. Мы лежали, переплетенные, дыша тяжело и часто, ощущая соленый привкус пота на губах.

Постепенно дыхание успокоилось, и мы просто лежали рядом, прислушиваясь к стуку сердец и далеким звукам ночного города. Элизабет провела пальцем по моей груди, рисуя невидимые узоры, а я гладил ее волосы, наслаждаясь их мягкостью.

Когда буря страсти утихла, мы лежали рядом, прислушиваясь к ночным звукам Манхэттена. Элизабет курила, выпуская дым к потолку. Свет уличных фонарей проникал сквозь тяжелые шторы, бросая полосы света на ее обнаженную грудь.

– Милый, поговорим о делах, – сказала она, затягиваясь сигаретой. – У меня есть убойный компромат на Continental Trust. Документы, доказывающие их связь с коррупцией в банковском надзоре.

Я приподнялся на локте, изучая ее профиль.

– И что ты хочешь этим сказать?

Элизабет повернулась ко мне.

– Уильям, это взрывная информация. Если опубликую статью, Continental Trust рухнет за неделю.

– Тогда в чем проблема?

Ее глаза заблестели в полумраке:

– Я хочу подписать статью своим именем. Эта публикация сделает меня самой знаменитой журналисткой Америки.

Я резко сел в кровати:

– Элизабет, мы уже обсуждали это. Ты же знаешь, с кем связываешься. Они убили моего отца, они убили Риверса, Милнера, Вестфилда. Если твое имя появится под разоблачительной статьей…

– Пусть попробуют, – она выпустила дым ему в лицо. – Я не какой-то мелкий клерк. У меня связи, защита. Владелец газеты мой близкий друг.

– Твой любовник, ты хотела сказать?

Она усмехнулась:

– Ревнуешь? Хэрольд Росс дает мне полную свободу в выборе тем. И эта история принесет газете национальную известность.

Я встал с кровати, начал ходить по комнате:

– Опубликуй под псевдонимом. Или дай информацию коллеге. Результат будет тот же, но ты останешься в безопасности.

– И позволю какому-то мужчине получить славу за мою работу? – она села, не прикрываясь простыней. – Уильям, ты меня не знаешь. Я всю жизнь боролась за право писать серьезные материалы, а не светскую хронику. Я хотела стать самой знаменитой журналисткой Америки. Это мой шанс.

– Твой шанс умереть!

Глаза Элизабет вспыхнули гневом:

– Так вот что тебя беспокоит? Моя безопасность или твоя?

Я остановился у окна, глядя на мерцающие огни города:

– Я боюсь за тебя. За нас.

– Какие «нас»? – она встала, начала одеваться. – Мы встречаемся в постели пару раз в месяц. Это не делает тебя моим хозяином.

– Элизабет…

– Не надо, – она натягивала чулки, не глядя на меня. – Я думала, ты другой. Думала, ты понимаешь, что значит бороться за свои принципы.

– Мои принципы не включают самоубийство!

Она резко повернулась:

– А мои не включают трусость! Я журналист, Уильям. Моя работа находить правду и публиковать ее. С моим именем под статьей.

Мы стояли по разные стороны комнаты, и между нами зияла пропасть непонимания. Элизабет застегивала платье, ее движения были резкими, злыми.

– Если опубликуешь эту статью под своим именем, они убьют тебя, – сказал я тихо. – И я не смогу тебя защитить.

– Я не прошу тебя меня защищать, – она взяла сумочку. – Я прошу поддержать мои амбиции. Но, видимо, у тебя есть более важные заботы.

– Элизабет, подожди…

Она уже шла к двери:

– Статья выйдет в понедельник. Под моим именем. Если хочешь меня видеть после этого, знаешь, где меня найти.

Дверь спальни захлопнулась, и я услышал стук каблуков по лестнице, затем хлопок входной двери. Из окна увидел, как она садится в такси.

Я остался один в спальне, где еще витал аромат ее духов и табака. На подушке лежала забытая заколка для волос, единственное напоминание о том, что полчаса назад здесь была женщина, которую я любил и которая могла погибнуть из-за своего упрямства.

Элизабет Кларк хотела славы. И была готова заплатить за нее жизнью.

Я задумчиво постучал по стеклу.

– Элизабет, ты не оставила мне выбора. Извини, я должен тебя спасти.

* * *

Утро следующего дня встретило меня ранним звонком от Роквуда. Его голос звучал деловито и напряженно.

– Уильям, к венесуэльским переговорам присоединились неожиданные игроки. British Petroleum подала официальную заявку на те же концессии озера Маракайбо. У них есть поддержка колониального офиса в Лондоне.

Я сидел в кабинете особняка, попивая утренний кофе и просматривая сводки с фондовой биржи. За окном стоял ясный январский день, но эти новости заставили насторожиться.

– Это меняет наши планы?

– Кардинально. Переговоры перенесены на сегодня. Венесуэльское правительство хочет провести аукцион между американскими и британскими компаниями. Победитель получает все.

Я отложил газету и сосредоточился на разговоре. Знание истории подсказывало, что венесуэльская нефть станет одним из важнейших ресурсов двадцатого века. Упустить эту возможность означало лишиться миллионов долларов прибыли.

– Где встреча?

– Отель «Уолдорф-Астория», люкс 1204. Представители каракасского правительства прилетели позавчера. Министр недр Карлос Эрнандес и два его советника. Плюс наблюдатель от Государственного департамента США.

Через час мой Packard остановился у входа в «Уолдорф-Асторию». Двадцатиэтажный небоскреб на Пятой авеню был символом роскоши и престижа. Мраморный холл с хрустальными люстрами, портье в золоченых ливреях, атмосфера дорогого отеля.

О’Мэлли и Винни остались в машине. Я поднялся на двенадцатый этаж, где меня ждал Роквуд.

Дэвид Роквуд-младший выглядел обеспокоенно. Обычно невозмутимый нефтяной магнат нервно теребил золотую цепочку карманных часов.

– Британцы привезли тяжелую артиллерию, – сказал он, когда мы встретились в коридоре. – Сэр Джеймс Каллахэн, директор по международным операциям BP. Плюс советник колониального офиса и военный атташе британского посольства.

– Что они предлагают?

– Пять миллионов долларов инвестиций авансом, плюс двадцать процентов от валовой добычи первые пять лет. После этого пятнадцать процентов бессрочно.

Солидное предложение. Но я знал, что венесуэльская нефть окупит любые затраты.

– А наши условия?

– Семь миллионов авансом, двадцать пять процентов первые три года, потом двадцать процентов. Плюс обязательство построить нефтеперерабатывающий завод в Венесуэле.

Мы подошли к двери люкса. Роквуд постучал условным стуком, и дверь открыл худощавый мужчина в темном костюме, очевидно, охранник или секретарь.

Гостиная люкса была обставлена в стиле ампир. Тяжелая мебель красного дерева, персидские ковры, картины в золоченых рамах. За овальным столом сидели пятеро мужчин, изучавших документы и карты.

Министр Эрнандес оказался полным мужчиной лет пятидесяти с густыми седеющими усами и проницательными черными глазами. Рядом с ним находились двое советников в белых костюмах и представитель Госдепартамента, молодой человек с серьезным лицом и блокнотом.

Напротив расположились британцы. Сэр Джеймс Каллахэн,ивысокий аристократ с моноклем и военной выправкой. Советник колониального офиса, щуплый интеллектуал в очках. Военный атташе – краснолицый полковник с внушительными усами.

– Господа, – произнес министр Эрнандес с легким акцентом, – давайте перейдем к сути. Правительство Венесуэлы готово предоставить концессию на разработку месторождений озера Маракайбо. Срок двадцать пять лет с возможностью продления. Площадь сто тысяч акров.

Сэр Джеймс наклонился вперед:

– Мистер министр, Британская нефтяная компания имеет богатый опыт работы в тропических условиях. Мы разрабатываем месторождения в Персидском заливе, Бирме, Малайе. Наши технологии…

– Сэр Джеймс, – перебил его Роквуд, – опыт это хорошо. Но американские компании предлагают более выгодные финансовые условия и готовы инвестировать в инфраструктуру Венесуэлы.

Началась торговля. Британцы повысили аванс до шести миллионов, американцы – до восьми. Процентные ставки ползли вверх, условия усложнялись.