Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Соавторы: Алим Тыналин,Юлия Меллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 316 (всего у книги 341 страниц)

Глава 14

– Опасная работа у нашего боярина-батюшки, – вздыхала Василиса, вернувшаяся из приказа, куда бегала, чтобы приложить кусок мяса к глазу боярина.

Дуня фыркнула прямо в кружку и отпрянула от брызг: деду на заседании в думе подбили глаз, и он вызвал ключницу, чтобы та «что-то сделала». Сама же Дуняша без дела не сидела и успела испечь солёные палочки. Точнее, сначала это были крошечные крендельки, но ей быстро надоела возня с лепкой и крендельки превратились в палочки. Но на этом она не успокоилась и велела Даринке с подружкой на скорую руку сшить маленькие мешочки.

– Сложу в них угощение, чтобы было культурно! – пояснила Дуня и услышала, как девки прыснули от смеха.

Кухарка хотела было сказать, что ключница будет в ярости от бесполезной траты полотна, но Дуня угрожающе потрясла пальцем и пояснила девицам, чтобы шили из обрезков. Дав поручение, она помчалась проверить, как скручивают нить соседские челядинки. А когда вернулась Василиса, то ей было не до траты обрезков на придумки боярышни, которые неизвестно когда ещё пригодились бы.

Зато у Дуни вся испечённая соломка была расфасована в мешочки и наружу торчали только вершинки, чтобы удобно было вытаскивать за них.

– Я в Кремль! – важно сообщила она и упорхнула.

Василиса недовольно поджала губы, видя, как боярышня садится в возок, а боярич Семён с Гришкой выезжают следом.

– Вот будет нам всем от боярыни, когда она вернётся, – проворчала ключница, заранее чувствуя головную боль от одного только взгляда Милославы. Но пусть боярыня сама разбирается, как у Дуняшки вместо наставницы оказался дядька, и та по всему городу катается, когда вздумает!

Евдокия ехала и пыталась составить план действий. Как-то незаметно у неё образовалось много хлопот, а реализовать всё стало сложно. Челядинки Совиных оказались не приучены к прядению и рукоделию. Теоретически женщины умели это делать, но профессиональных мастериц среди них не было. Только Мотя ловко управлялась с пряжей и быстро сообразила, как вязать. За ней смогла угнаться девочка-челядинка, с которой боярышня сдружилась в период беды.

Василиса, как только вернулась от боярина-батюшки, посмотрела, ладится ли работа у новобранцев в вязальном деле – и без церемоний спровадила одну из баб в помощь кухарке, другую поставила стирать бельё.

– Эти тебе только нить испортят, – пояснила она Дуне, и та не стала спорить.

Надо было сразу приставить их к делу попроще, но Совиным был жизненно необходим заработок, а на стирке и чистке овощей не заработаешь. Вот Дуня и понадеялась, что женщины хоть как-то освоят вязание, но крючок постоянно выпадал у них из рук, а сами они никак не могли запомнить, куда его поворачивать и что тянуть. Пока Мотя смотрела на них и проговаривала, что делать, то у них что-то получалось, но стоило ей заняться своей работой, то женщины путались, пугались, начинали плакать и просить привычную им работу.

Ключница напоила Дуню ягодным взваром, прежде чем она умчалась в Кремль. И сейчас боярышня ехала, гоняя мысли по кругу, стараясь придумать, чем теперь жить Совиным. Её сердце тронула беда соседей, но было ещё что-то такое в глазах Моти, что не давало покоя.

Белобрысая подруженька очень внимательно слушала всё, что говорила Дуня и беспрекословно выполняла все её наставления. Но не это удивительно, а то, что Мотя верила Дуне. Верила так, что даже страшно было. Наверное, эта вера образовалась из-за того, что взрослые вдруг оказались не такими сильными и надежными, как ей думалось, но Дуня теперь боялась обмануть доверие Моти.

Ворчащая на свою боярышню ключница присоединилась к Матрёне, чтобы посмотреть, чему же Дуняшка научила её.

– Чудно, – произнесла она, глядя на быстро хватающий нить крючок. – Это что ж такое будет?

– Пока ничего, мы учимся.

Ключница строго посмотрела на помощницу соседской боярышни и погрозила ей пальцем:

– Ты бы нить из старого полотна вытащила, чтобы новую не портить, – упрекнула она девчонку, и та вся сжалась.

– Дуня сказала на этой пряже учиться, – нахмурилась Мотя.

– Ну, раз Евдокия Вячеславна сказала, то тогда ладно, – согласилась ключница, – но нить берегите, чай деньга за неё уплачена.

Дуняша уже подъехала к Кремлю.

– Боярышня, приехали! – сообщил Гришка, открывая дверцу.

– Так быстро? – удивилась она, но тут же махнула рукой, увидев приподнятую бровь боярича Семёна. – Задумалась и не заметила, как доехали, – пояснила она обоим сопровождающим.

А она и правда задумалась. Была мысль навестить Евпраксию Елизаровну и спросить совета по поводу Совиных. Узнать хотя бы, чей род им покровительствует. Ведь Кошкины помогли в трудную минуту Дорониным, так, может, есть кому помочь и Совиным? Но об этом можно было спросить деда.

А вообще-то Совины пострадали на княжьей службе и надо к нему идти с этой проблемой. Но тут барьером встало знание о скупости князя и предложение о возможных пенсиях, не успев оформиться, быстро растаяло. Князь и выплаты – несовместимы. Вот на этом моменте возок остановился, и Дуня переключилась на другие заботы.

Первым делом она побежала к деду, чтобы посмотреть на фингал, пожалеть его и угостить соломкой. Не дожидаясь благодарности, рванула к княжичу, пока его не заняли чем-либо после занятий. Иван Иваныч играл с приятелями в… хоккей!

Дуня остановилась как вкопанная.

– Ты чего? – встревоженно спросил её Семён Волк.

– Во что это они играют?

– Клюшкуют. Чего? Никогда не видела? Видишь у них в руках клюшки?

– Ага.

– Отсюда название: клюшкование.

– А шайба где?

– Какая шайба? Они маленьким плетеным мячом играют. Вообще-то это зимняя забава и чаще играют кусочком льда, но княжичу, видно, невтерпеж, вот и придумал по двору бегать.

– Да что ты говоришь? – расцветая, протянула она. – А где ворота?

– Какие ворота?

– А судья?

– Вроде по-русски говоришь, но не пойму я тебя.

Дуня подалась вперёд и видя, что её заметили, бросила Семена.

– И болельщиков не вижу, – пробормотала она, но боярич услышал.

– Так все здоровы, – растерялся он и посмотрел на Гришку. Может, тот понимает свою хозяйку?

– Сейчас я всех научу, как правильно! Всё покажу, – вдохновенно воскликнула Дуня и побежала нести свет в массы.

Казалось, что её ноги не касаются земли, так легко она бежала. Тело обрадовалось движению и насыщало мозг эйфорией. Да она сейчас в восторг пришла бы, вели ей кто пробежать кросс в двадцать километров, столько силы и энергии было в организме.

– Дунька! Чего у тебя в корзине? – облепили её боярчата с княжичем.

– А угощение! Но сейчас не дам. Кто выигрывает? Куда мячик надо бить? А давайте не просто туда, а ворота! Мы Сашку на ворота поставим и будем защищать его.

– Ты чего раскомандовалась? – тут же зашипели княжичевы приятели.

– Так у меня же угощение, – улыбаясь, ответила Дуня и всё-таки дала ребятам вытянуть по соломке.

– Вкусно, но это не даёт тебе права…

– А кто судит? – прервала возможные прения Дуня.

– Дядька Никифор.

– А как называются команды?

Дуня не давала опомниться и быстро втянула мальчишек в обсуждения. Боярин Палка посмотрел на вытаращившего глаза Семёна Волка и наставительно произнес:

– Вот так живешь, думаешь, что сам себе князь и управитель, а потом приходит… – тут боярин запнулся, но по его взгляду было понятно, что приходит баба, – …и всё.

– Чего «всё»? – не понял Семён, а вот Гришка только понимающе хмыкнул.

– Хана свободе, вот чего, – отрезал наставник княжича и подключился к обсуждению новых правил.

– А я буду болельщицей! – услышал он завершающее слово.

– Это как? – посыпались вопросы.

– Увидите! Вы, главное, играйте! – Дуня захлопала в ладоши и послала всех на «поле».

Зрителей и до этого было немало, но теперь остановилось посмотреть ещё больше народу. Игра началась, но интереснее было посмотреть, как мечется по краю поля маленькая боярышня, машет руками, прыгает, и выкрикивает потешные словечки:

– «Княжич – не робей, по чужим воротам бей!»

– «Мы команда хоть куда, выносим с поля на ура!»

Очень быстро зрители разделились и стали активно поддерживать команды. Шум стоял невообразимый, а раскрасневшиеся, взмокшие боярчата носились, как ветер.

– Всё, прекращаем! – гаркнул боярин Палка и начал выводить ребят.

Такая же красная Дуня подскочила к нему, сунула в руки корзинку и сказала, что подождет княжича у княгини.

Народ расходиться не желал и остался обсуждать игру. Многие сетовали, что ещё рано играть, но хотелось бы.

– Так надо тренироваться уже сейчас, чтобы зимой показать достойный результат! – влезла с поучениями маленькая боярышня. – Вот если устроить состязания между командами на убыль, то я бы от лица Дорониных наградила наилучшую команду валенками!

– Это как?

– А вот так! Шесть пар Доронинских валенок команде-победителю!

– Так это обсудить надо. Кто возглавит… где биться будем…

– Кто будет участвовать?

– Да, команды надо заявить заранее и согласовать правила, а ещё возраст участников, – влезла Дуня.

– А это зачем?

– Ну, правила понятно, а возраст? – поддержали остальные.

– Так может княжич тоже захочет поучаствовать, а как ему со взрослыми мужами сражаться? – удивилась непонятливости боярышня.

– А Доронинские валенки кому достанутся? Взрослым или ребятишкам? – обеспокоился народ.

Тут Дуня призадумалась и… сдулась. Шесть пар валенок в награду дед ещё стерпит, но больше вряд ли.

– Семён, – она повернулась к бояричу Волку, – а не хочешь ли ты заняться организацией турнира и привлечь наших бояр к наградам?

– Это как рыцарский турнир? – спросил Семён, но не дожидаясь ответа, испуганно замотал головой. – Я не умею… не знаю, как это делать… не моё это…

– Не попробуешь – не узнаешь, – не отставала Дуня.

– Нет, – он даже сделал шаг назад. – Опозорюсь.

– Ну, как знаешь! – разочарованно бросила она и громко крикнула:

– Народ! Я поговорю с великой княгиней и спрошу у неё совета, а завтра здесь вывешу её ответ.

– Добро, – послышалось со всех сторон.

Дуня побежала во дворец, а Семён остался отвечать на вопросы. Он ничего не понимал, но что-то говорил, даже спорил. Он так переволновался, что после ничего не мог вспомнить.

Дуняше не сразу удалось завладеть внимание княгини. Сначала Дуню передали сенным девушкам, чтобы те помогли ей привести себя в порядок. Её раздели, обтёрли, сунули в руки пирожок, а рубашку положили сушиться на печи, и только после этого привели к княгине.

Та уже была в курсе весело прошедшей игры и того, что Дуня собиралась предложить ей провести турнир. К большому Дуниному удовольствию, интерес к этой затее проявила Наталия Полуэктова. В этот раз боярыня выглядела посвежевшей, а легкая худоба омолодила её. Потом уже Дуня узнает у Катерины, что на голове Наталии появился пушок, восстановился месячный цикл и с энергией в теле всё в порядке.

– Но хорошо ли это будет? Развлечение всё же и к тому же там участвуют мужи, – сомневалась княгиня.

– За отдыхом своего народа надо следить, а лучше руководить им, – наставительно произнесла Дуня, вызывая улыбку у женщин. – Это очень важная часть нашей жизни и нельзя упускать её. Хорошо, когда гуляния происходят по обычаям. Это песни, пляски, душевные разговоры. А что делать тем, у кого силы больше, чем ума? – закончила свою речь строгим вопросом.

– Они на речку ходят и там бьются, – со смехом отозвалась одна из ближних княгини.

– Правильно! За этим люди приглядывают и все соблюдают правила. Но почему бы не возглавить это почетное дело? Огородить место, поставить лавки, пустить туда сбитенщиков, торговцев пирожками или повелеть княжьей кухне устроить пирожковое торжище.

– Угощение?

– Нет, это же не свадебный пир. Пусть пекут пирожки и выставляют их на продажу во время турнира, хвалясь своим мастерством. Но тут надо подумать. Быть может, лучше за небольшую плату пустить туда торговать городских продавцов.

– Ох, Дуняша, ты спешишь! Надо с Иван Васильевичем посоветоваться. Всё же это мужские игры.

– А ты, княгинюшка, обрати внимание на детские команды. Пусть ребятня собирается, играет, а лучшие заявят себя в турнире. Ну, скажем, есть двадцать команд, которые сумели найти клюшки, сшили одинаковые шапки и особые накидки на одежку.

– А это зачем?

– Чтобы отличаться друг от друга по командам, – нетерпеливо отозвалась Дуня. – И вот, несколько дней играют эти команды и народ просто смотрит, а потом повсюду вывешивают объявление, что осталось две или четыре самые сильные команды и теперь вход на их игры только за плату.

Дуня долго отвечала на самые разные вопросы, даже что-то рисовала и спас её от дальнейших расспросов Иван Иваныч. Он влетел в палаты, поцеловал мать, взбудоражил всех своим рассказом о состоявшейся игре и потащил Дуню на нейтральную территорию, чтобы похвастать, что сегодня он сидел в думе и видел, как бояре дрались. А ещё отец берёт его в зимний поход на Казань.

Дуня вспомнила, что военное противостояние с Казанским ханством тянется с лета. Иван Васильевич многое сделал, чтобы посадить на казанский стол своего ставленника, но всё пошло наперекосяк с самого начала. И вот, теперь прямого столкновения не миновать. Об этом она потом расспросит у деда, а вот про боярскую драку ей было интересно послушать со слов княжича.

– Из-за чего они сцепились? – предвкушая нечто забавное, спросила она.

– Да из-за смердов, – довольно пренебрежительно бросил Иван Иваныч.

– А чего с ними не так?

– Да всё с ними не так! Приходят на землю, когда хотят, уходят, куда ветер дует!

Дуня даже не нашлась что ответить. Что значит «приходят, когда хотят и уходят, когда в мозгах засвистело»? Как будто это так просто! Неужели княжич не понимает, что пришёл – значит, осел на землю, обработал её, поставил дом и глядишь, уже четверть жизни прошла. Столько труда вложено! И уйдешь с этой землицы только от отчаяния. Поди начни жизнь заново, да после того, как поскитаешься с семьей, ища разумного владельца земли, чтобы осесть при нём.

Дуня попробовала объяснить это, и Иван Иваныч попритих.

– Да знаю я, – неохотно буркнул он. – Меня отец на первый день жатвы всегда берёт, да и зерно езжу смотреть. Надо же понимать, что там да как, чем живут, о чем думают.

– Значит, осознаешь, что у радивого хозяина не может быть проблем с вольными крестьянами. Они будут сидеть на попе ровно на его земле, платить всё, что положено, и помогать в защите по мере сил.

Княжич долго молчал, а потом высказался по-другому:

– Бояре хотят, чтобы отец прописал закон, что крестьяне могут уходить только в Юрьев день, а ещё лучше, чтобы они никуда не уходили. Закрепить их на земле и пусть пашут.

– Так Юрьев день все соблюдают. Это неписанный закон, – удивилась Дуня.

– Раз бояре подняли этот вопрос, значит, не все, – наставительно произнёс Иван Иваныч. – А по государеву приказу можно будет ловить тех, кто сбежал.

– Если неписанные законы дублировать в судебнике, то придется записать туда, что негоже тухлыми пирожками торговать, а то ведь торгуют, ироды!

– Смеешься, да? – насупился княжич.

– Да не до смеха мне! Это же стоит начать прописывать всё то, что неписанным правилом считается, так не остановится будет.

Дуня хмуро смотрела на княжича и никак не могла сообразить, откуда у бояр взялись все эти пожелания? Она же такая же боярышня и самой незначительной проблемой на земле был уход крестьян. Да это вообще не проблема!

Если есть конфликт с осевшей на земле семьей, то легче помахать ей ручкой, чем каждую осень спорить по разным поводам. Некоторым и приплатить хочется, только чтобы свалили побыстрее и не портили жизнь обществу.

Но похоже, не с каждым боярином люди осмеливаются спорить. А ведь есть ещё рядовичи (работающие по ряду) и закупы (взявшие ссуду). Эти вообще пикнуть не посмеют, пока не рассчитаются с долгами.

Кусая губы, она бросила взгляд на княжича, непонимающего всей серьёзности поднятого в думе вопроса. Видно, он отвлёкся на эмоции, ведь не каждый день увидишь, как бояре посохами свою правду отстаивают, а после подумать обо всём у него не было времени.

– Погоди, – поправив туго повязанный налобник, Дуня постаралась донести важность вопроса до Иван Иваныча. – Юрьев день… ладно, он есть и народ его примет. Хотя не следовать ему, это как при всех в носу ковырять и есть козявки. Но раз надо, то пусть будет прописан.

Княжич даже возмущенно надул щеки от такого сравнения и хотел сказать, что не бабам рассуждать о государственных делах, но Дунька уже тараторила дальше:

– Всем удобно проводить расчёт по осени. Но ты говорил о закреплении крестьян на земле, а это значит, что при любом хозяине земли они вынуждены будут оставаться. Понимаешь, при лю-бом!

– Конечно, понимаю! А ты понимаешь, что крестьяне целыми деревнями снимаются с места и уходят, разоряя владельцев земли! Вон, у Алексашки и Епифана до бунта дошло, все разом уйти захотели. А если их прикрепить к месту, то будет порядок. Да и учёт вести легче, а то один год одно, другой год другое.

– Вот слушаю я тебя, Иван Иваныч, и не верю, что ты это говоришь. Словно сглазили тебя! Какое «легче вести учёт»? Люди рождаются и умирают, погода преподносит нам сюрприз за сюрпризом, появляются тати, случаются пожары, и надеяться на то, что все будет как в прошлом году – идиотизм! – разошлась Дуня. – А то, что бедовые хозяева хотят силой людей закабалить, так это страшное дело! Ты только вдумайся, – боярышня постучала по лбу княжича, – что будет, если князь встанет на сторону тех, кому не хватило ума грамотно вести своё хозяйство? Все поймут, что не надо учиться управлению людьми и ведению дел в имении, а надо только в думе горло драть и требовать, грозить кулаком, брызгать слюной, клевеща на других и вновь требовать, потому что если один раз получилось вытребовать, то и второй получится.

– Дунь, ты чего разошлась? – обиженно спросил княжич, потирая лоб.

– От жадных и неумных управленцев бегут, чтобы выжить, а если князь даст кнут в руки нерадивым хозяевам, то они быстро превратят привязанных к ним людей в жалких рабов.

– Почему сразу в рабов?

– Да потому, что бегут только от тех хозяев, кто требует платить всё больше и больше, загоняет в долги, притесняет, обворовывает, не соблюдает закон…

Дуня смолкла, нахмурилась и совершенно спокойно сказала:

– Кстати, надо бы навести порядок в законах, а то уж больно путано, да и вообще…

Она вновь остановилась, пробормотала:

– О чём я говорила? А! Так вот, если болванам дать больше власти, то они уверятся в своем могуществе, – Дуня эмоционально потрясла кулаками, изображая тех самых болванов, – и уже разойдутся так, что легче умереть, чем дойти до князя со своей бедой!

Она глубоко вздохнула и, посмотрев на насупившегося княжича, с горечью добавила:

– И сейчас-то таких горе-бояр не урезонишь, а если от них ещё нельзя будет уйти, то кто выживет у них? Всех ведь запорют по жадности и злобе своей!

Дуня не могла спокойно говорить. Это было то, за что она готова была биться до последнего. Она ведь даже не подозревала, что вопрос о крепостничестве начал решаться так рано. Ей казалось, что это было много позже. Быть может, во времена правления Петра Первого или даже Екатерины, а оказывается, эти государи пришли уже на готовенькое и дожимали крестьян…

– Дунь, хватит лаяться, – огрызнулся княжич.

– Нельзя насильно оставлять людей там, где они не хотят быть!

– Дунь… – позвал её княжич.

– Закрепостить – это заложить основу рабства! Дуракам, которые не умеют управлять своими землями, будет мало силком удержать подле себя людей, и они через время вновь начнут что-нибудь требовать, а люди проклянут твоего отца и пойдут в Новгород, Псков или к Вятичам.

Тут Дуня наконец обратила внимание, что княжич смотрит не на неё, а ей за спину. Она обернулась и увидела князя с сестрой. Иван Васильевич недобро щурился, а Анна криво улыбалась.

– Ой!

Глава 15

– Ой! Ой-ёй-ёй!

Бывают в жизни моменты, когда хочется исчезнуть или быстренько умереть. Вот умрёшь – и те, кто осуждающе смотрел на тебя, пожалеют, скажут, что были слишком строги, недооценили, недопоняли… промокнут уголки глаз и горестно провоют: «Такого великого человека потеряли!»

Вся эта чепуха галопом пронеслась по Дуняшкиным нервам, и она сразу же поверила в неё, всхлипнула, закусила губу и… повалилась на пол.

– Дунька, ты чего? – обалдел княжич.

А она вытянула ноги, сложила руки на груди и закрыла глаза.

– Дунечка, тебе плохо? – не на шутку обеспокоился Иван Иваныч и с тревогой посмотрел на отца.

Тот перестал выглядеть грозным, на лице отобразилось беспокойство и он даже растерянно обратился за помощью к сестре, но та лишь вздёрнула подбородок.

– Дунь, не умирай! – часто-часто заморгав глазами, воскликнул княжич, и Дуне стало стыдно.

Ну до чего же доверчивый ребёнок! Вот таких в будущем домашние котики и белки будут разводить на вкусняшку, прикидываясь мёртвыми!

Она открыла глаза, сочувствующе погладила его по руке и перевела взгляд на князя.

– Та-а-ак! – протянул он, сообразив, что это всего лишь Доронинские выкрутасы. – И чего это ты мне скороморошничать вздумала?

– Это у меня ноженьки подкосились, княже, – как можно жалобнее произнесла она. – Ну, а раз к земле потянуло, то думаю, дай прилягу, посмотрю, каково это, когда от страха замертво падают.

– И каково?

– Жалко себя стало, да и всех остальных. Без меня-то вам скучно будет.

Иван Васильевич буркнул с ухмылкой:

– Это точно.

– Ты нам зубы не заговаривай, а скажи, чьи речи княжичу втолковывала! – звонко потребовала Анна.

«Вот ведь змея!» – подумала Дуня, но делать было нечего.

Она поднялась, степенно поклонилась князю, потом княжичу и только потом сестре Ивана Васильевича. Та сверлила её недовольным взглядом, дожидаясь ответа.

– Мне не до чужих речей, своих полна головушка, – обиделась Дуня. Ей хотелось сказать это с вызовом, но за плечами уже был конфликт со старой княгиней, и нового не хотелось. Поэтому Дуняша приняла красивую позу, чтобы полностью завладеть вниманием слушателей и начала велеречиво излагать свою позицию:

– Сего лета наше имение не единожды разоряли. Маме и управляющему Федьке удалось только людей сохранить, и то не всех.

Тут Дуня вспомнила эффектный трюк из фильма в прошлой жизни, достала яркий шелковый платочек и начала размахивать им в момент пауз, чтобы наверняка приковать всю внимание к своей речи.

– Держались все вместе, отсиживаясь в наших хоромах, оборонялись как умели, и поддерживали друг друга добрым словом. Вороги ушли, тати покуражились, а люди остались ни с чем… и открылось им всего две дороги: одна на паперть, – повела платочком чуть ли не полу, – другая в лес к лиходеям, – демонстративно скомкала платок и бросила его. – Но посудачили, да решили вновь объединиться, – Дуня сцепила руки в замок и потрясла им перед собой, – чтобы сообща пережить зиму и заработать денег.

Стрельнув глазками по слушателям, она с благодарностью приняла поднятый княжичем платочек, сунула его в рукав, а потом усилила эмоциональную составляющую речи, чтобы доходчивей было, и продолжила:

– Нам тяжело, но, княже, дед не имеет перед тобою долгов и за смердов выплатит поземелье твоим людям.

– Странно, сегодня твой дед выступал противником прикрепления крестьян к земле, а сам взял и похолопил несчастных, – фыркнула Анна.

– Очень хорошо, что дедушка заступился за честный люд, – кивнула Дуня, – а крестьян он не похолопил и не закабалил. Я же сказала, что мы все объединились и вместе готовимся к зиме. Дед разрешил им охотиться, ловить рыбу, заготавливать брёвна для домов, а ещё у нас от мала до велика делают игрушки, которые мы попробуем продать в лавке. Вот с этих денег дед вернёт себе затраченное, а люди не только не влезли в долги из-за летних бед, но сообща заработают и смогут быстро восстановить своё хозяйство.

– Хм, – Иван Васильевич вопросительно посмотрел на сестру.

– Интересно, – протянула она, – значит, вы всем предложили объединиться, научили делать что-то новое и организовали продажу?

Дуня чинно кивнула:

– Истинно так! И я уверена, что люди оценят нашу помощь, и вскоре к нам придут новые крестьяне, и мы вместе сумеем освоить подаренные нам земли.

– Ха! Ведь Еремею досталось болотце, – склонив голову набок, вспомнил князь и выжидающе выгнул соболиную бровь.

– Так у хорошего хозяина и болото принесёт прибыль, – засмеялась Дуня.

– Ну-ка, ну-ка, – подбодрил её Иван Васильевич.

Боярышня картинно всплеснула руками:

– На нашем болоте растет много разной ягоды. Коли её собрать, да подсушить или притомить в горшочке, приготовить пастилу или суметь заморозить, то в дальних странах можно выгодно продать её. Надо понимать: это у нас она под ногами, а у тех же басурман или на западе уже диковинка, чудо-ягода или вовсе эликсир красоты и здоровья.

Князь усмехнулся:

– Хлопотно это, да и выгодно такое, ежели в больших объёмах торговлю вести, – покачала головой внимательно слушавшая Анна. – Но я согласна, при правильном подходе на этом можно заработать.

Пока князь переглядывался с сестрой, мысленно подсчитывая прибыток на этом деле, Дуня подмигнула княжичу и взяла паузу. Она примерно представляла, что князь сейчас плюсует затраты на сбор, обработку, доставку, вычитает таможенные сборы, которые ему не надо платить самому себе и получает сумму, от которой можно отталкиваться при продаже… и она его радует.

Московское княжество тоннами продавало полынный поташ, карлук (рыбий клей), некоторые травы, а вот с ягодами не задалось и все из-за сложности их хранения. Но если их перерабатывать… Князь сделал пометочку в голове уточнить этот момент у своих хозяйственников.

– Возле нашего болота много птицы, – продолжила излагать планы на болото Дуня. Вообще-то, ни ей, ни деду, ни другим пока не было дела до него, но почему бы не прихвастнуть? Строить планы и выдавать идеи несложно, а князь впечатляется её размахом мысли, как дитя. Приятно! – Мы думаем в следующем году поставить там сторожку и собирать яйца, да понемногу стрелять птицу на мясо.

– Что ж, это подспорье, но не прибыль, – подначил Дуню князь, хотя видно было, что он одобрительно расценивал задумки по освоению болота. Со слов Дуни получалось, что болото вовсе не никчемный кусок земли, как многие злословили, а действительно награда. А то взяли моду обзывать своего князя скупердяем!

– Округ болота растет много сфагнума. Он потребен для обработки ран у воинов и женщинам… хм, ну тоже… хм, чтобы кровь впитать.

Князь удивленно хмыкнул, а вот глаза его сестры расширились, но она быстро справилась с собой и спросила:

– И что же, сухой мох открыто продавать будешь?

Дуня задумчиво почесала кончик носа. Для деревенских женщин собрать мох для своих дел не проблема, а вот горожанкам сложнее. Скорее всего высушенный мох можно купить у кочующих из дома в дом сплетниц. Они не только новости разносят и старинные предания рассказывают, но ещё выступают, как посредницы в продаже щекотливых товаров. Это мог быть заговоренный гребешок, слабительное, оберег и прочая важная женщинам ерунда.

– Мох можно сдавать в монастырскую лавку, – как вариант предложила Дуня. – А ещё возле болота можно копать землю.

– Болотную руду? – спросил князь.

– Почему бы и нет, у нас есть кузнец, и пусть из плохонького железа, но он может сделать нам разный инструмент. Но я имела в виду торф.

– Торф? Что это?

– Это особая земля, которой можно и нужно разбавлять тяжелые глинистые земли, а у нас именно такая. Торф лёгкий, и его можно присыпать сверху грядок, защищая землю от палящих лучей. Так меньше будет расти сорняков и поливать можно реже. А ещё в отваре торфа хорошо купаться тем, у кого суставы ломит и тело в прыщах.

– М-да, прямо жалко стало, что я такое полезное болото Еремейке отдал, – пошутил князь.

– Вот и получается, – Дуня склонила голову, словно бы подтверждая, что дар-то и правда наиценнейший. – Получается, что ежели голова на плечах не только для того, чтобы туда еду класть и кричать «давай ещё!», то с любой землицы можно жить. А ежели нет к этому призвания, но есть уважение к людям, то будь разумно добр к ним и они сами всё сделают для того, чтобы был доход и никогда не уйдут.

Дуня замолчала. Она не знала, с какого момента её слушал князь, когда она разговаривала с его сыном. Очень хотелось крепким словцом пройтись по тем боярам, что требовали больше воли над крестьянами, но Иван Васильевич не любил многословие и когда его в чём-то сильно убеждали. Он предпочитал услышать мысль, тщательно её обдумать и отложить, а потом вернуться к ней и вновь обдумать. Когда он принимал решение, то можно было быть уверенным, что он доведёт его до конца. У его дел не было срока давности, и это был единственный правитель в истории, который рано или поздно, но все свои начатые проекты довёл до конца.

– Ежели на поднятый вопрос смотреть твоими глазами, то всё очевидно, – наконец обронил князь. – Но очень уж однобоко ты всё рассудила и обидно для боярства. Говоря языком смердов, то ты намекаешь, что среди бояр завелись сорняки, которые надо бы выполоть.

– Наши предки когда-то проявили мужество, отвагу, разум, и их назвали боярами. Их возвысили, и они с честью продолжили свою службу, но родились новые поколения, потом ещё, и многие из героев превратились в клещей.

Анна ахнула и прикрыла ладошкой рот, но глаза её блестели от интереса.

– Эти клещи уже не обладают острым умом, редкой доблестью или какой другой пользой для княжества, но они будут всё делать для того, чтобы не появились новые герои и не сместили их. Они обманываются, считая себя венцом нашего общества, но у них осталась сила и они будут беспощадно давить всех тех, кто умнее их, сильнее, талантливее.

– Ну, это ты хватила! Не спорю, есть у нас такие клещи, но боярство по праву считается лучшими людьми.

– Ты прав, княже! И я только потому осмелилась высказаться, что у нас таких клещей пока мало. Они пытаются упрочить своё положение, они громкие и наглые, норовят держаться поближе к тебе, но нет пока за ними силы, и надеюсь, что не будет.

– У тебя путаница в голове, но есть в твоих рассуждения разумные зёрна. А ты что скажешь, Анна?

– У неё не путаница в голове, а полная безграмотность! – усмехнулась та. – Но это немудрено. Никто не мог её научить, какие бояре нужны для поддержания порядка в княжестве.

Князь согласно кивал, а княжич впитывал каждое слово тетки.

– Однако, ты верно подметил, что есть в её словах разумные опасения. Надо ограничивать власть бояр, а не помогать им подгребать всё под себя, – тихо произнесла она и многозначительно посмотрела на брата. – И кое-что другое… – тут она бросила оценивающий взгляд на Дуню и, криво улыбнувшись, сказала совсем не то, что хотела сказать: – Мне странно, что боярышня столь яро отстаивает не свои права, а твои и простых людей.