Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Глава 28
Обыденность

Вернувшись в свой маленький кабинет, я положил папку на стол и устало потер глаза. День выдался невероятно насыщенным. Многомиллионная операция с UGI, противостояние Харрисона и Паттерсона, перспектива партнерства… События развивались с головокружительной скоростью.

Я только собрался просмотреть материалы, переданные Харрисоном, когда дверь распахнулась, и на пороге появился бледный, как мел, Томас Эдвардс.

– Стерлинг, – выпалил он, запинаясь, – мне нужна твоя помощь. Срочно.

Я внимательно посмотрел на коллегу-стажера. Эдвардс единственный, кто, как и я, пробивался из низов благодаря стипендии в Йеле, а не связям богатых родителей. Обычно собранный и уверенный, сейчас он выглядел совершенно растерянным.

– Что случилось, Эдвардс? – спросил я, жестом приглашая его войти.

Он плотно закрыл за собой дверь и буквально рухнул на стул напротив меня.

– Я в полной заднице, – прошептал он, оглядываясь, словно опасаясь, что его услышат. – Моррисон поручил мне управление портфелем братьев Дэвидсон на время своего отсутствия. А я… я почти все потерял.

Сэмюэл Моррисон один из старших маклеров, методичный, системный трейдер, практикующий технику «лесенки», каскадные ордера на покупку или продажу с разными ценовыми уровнями. Консервативный, но эффективный подход.

– Сколько? – коротко спросил я.

– Двадцать две тысячи из тридцати, – Эдвардс опустил голову. – Восемьдесят процентов их капитала. И Моррисон возвращается завтра утром.

Я присвистнул. По сегодняшним меркам это немалая сумма для семейного инвестиционного портфеля. Не миллионы, конечно, но потеря такой доли капитала могла стоить Эдвардсу не только работы в фирме, но и всей карьеры на Уолл-стрит.

– Как тебя угораздило? – я придвинул к себе блокнот. – Давай по порядку.

Эдвардс глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями.

– Я решил, что смогу увеличить доходность портфеля. Моррисон всегда слишком осторожен… А рынок сейчас бурлит, все акции растут. Я подумал… – он замолчал, осознавая всю глупость своих действий.

– Ты перешел на маржинальную торговлю, – закончил я за него.

Он кивнул, не поднимая глаз.

– Маржа пять к одному. Я вложил все в акции Radio Corporation, Western Union и American Telephone. Они стабильно росли последние недели. Но сегодня какой-то аналитик из First National опубликовал отчет о переоцененности телекоммуникационного сектора, и все рухнуло. Radio потеряла пятнадцать пунктов за час!

Я понимающе кивнул. Классическая ошибка новичка. Пытаться поймать волну роста, используя высокий леверидж, без должного анализа рисков и без стратегии выхода.

– Покажи мне подробный отчет по операциям, – сказал я. – Какие позиции еще открыты? Сколько наличных осталось?

Эдвардс протянул мне несколько листов, исписанных аккуратным почерком. Детальный журнал торговли за последние три дня, с указанием времени, цены и объема каждой операции.

Я внимательно изучал записи. Ситуация хуже, чем я предполагал.

Эдвардс не просто использовал маржинальное кредитование, он еще и концентрировал все средства в одном секторе, нарушая базовый принцип диверсификации. К тому же, он действовал импульсивно, реагируя на краткосрочные колебания рынка.

– Что ж, неприятно, но не смертельно, – наконец сказал я, закончив анализ. – У нас есть около восьми тысяч долларов капитала и маржинальный счет, который еще не достиг требования о довнесении средств. Мы можем это исправить.

– Как? – в голосе Эдвардса послышалась робкая надежда. – До завтрашних торгов осталось совсем немного.

Я взял чистый лист бумаги и начал быстро набрасывать план.

– Первое, что нужно понять: агрессивная стратегия – не значит безрассудная, – сказал я. – Даже при высоком риске должна быть система, расчет и защитные механизмы.

Я нарисовал схему, объясняющую правильный подход:

– Вот три основных ошибки, которые ты допустил. Первая. Концентрация в одном секторе. Вторая. Отсутствие стоп-лоссов. Третья. Слишком высокий леверидж без достаточного резерва.

Эдвардс внимательно смотрел на мои записи.

– Но все говорят, что сейчас нужно именно так торговать. Высокий леверидж, концентрация в растущих секторах…

– «Все» обычно заканчивают разорением, – усмехнулся я. – Послушай, я не против агрессивной торговли. Но она должна быть структурированной.

Я начертил на бумаге пирамиду.

– Вот смотри. Представь свой капитал как пирамиду. Внизу, в основании самые надежные, консервативные инвестиции. Облигации, предпочтительные акции стабильных компаний, банковские депозиты. Это сорок-пятьдесят процентов капитала.

Я нарисовал следующий уровень пирамиды.

– Здесь размещаем акции голубых фишек с хорошими дивидендами и умеренным ростом. General Electric, Standard Oil, U. S. Steel. Это тридцать процентов капитала.

Затем нарисовал третий уровень.

– Здесь более рискованные, но перспективные компании с потенциалом роста выше среднего. Автомобильная промышленность, химические компании, розничная торговля. Пятнадцать процентов капитала.

И, наконец, вершина пирамиды.

– И только здесь, на самом верху, мы размещаем самые агрессивные инвестиции. Высокомаржинальная торговля, новые технологические компании, краткосрочные спекуляции. Не более пятнадцати процентов капитала.

Эдвардс изучал схему, постепенно понимая суть.

– Но при таком распределении невозможно получить действительно высокую доходность, – возразил он.

– Ошибаешься, – я покачал головой. – Весь секрет в том, что верхние пятнадцать процентов ты действительно торгуешь крайне агрессивно, с высоким левериджем. Допустим, десять к одному или даже выше. Но делаешь это только с этой небольшой частью капитала, которую можешь позволить себе потерять. А остальное работает как страховка.

Я быстро провел расчеты на бумаге.

– Смотри. Если твои агрессивные 15 % принесут 300 % прибыли, что вполне реально при правильном подходе, это даст 45 % прирост всему портфелю. Добавь сюда 8–10 % от более консервативных инвестиций, и общая доходность составит 53–55 % годовых. Великолепный результат без неоправданного риска.

Глаза Эдвардса расширились.

– Я никогда не думал об этом так…

– Большинство не думает, – кивнул я. – Они слышат истории о тех, кто сорвал куш на агрессивной торговле, но не слышат о сотнях разорившихся. Настоящее искусство – управлять соотношением риска и доходности.

Затем я перешел к конкретной ситуации с портфелем Дэвидсонов.

– Теперь к твоей текущей проблеме. Мы используем комбинированный подход, чтобы максимально быстро восстановить потери. – Я разделил лист на несколько колонок. – Первое. Закрываем все текущие позиции в Radio Corp. Они еще продолжат падение на новостях.

– Но это зафиксирует убыток! – возразил Эдвардс.

– Именно. И это правильно. Никогда не держись за падающий нож в надежде, что он отскочит, – я твердо посмотрел ему в глаза. – Лучше признать ошибку и действовать дальше, чем упрямо цепляться за проигрышную позицию.

Эдвардс нехотя кивнул.

– Но разве Radio Corporation не восстановится? Все аналитики говорят, что это компания будущего. Если дождаться пару месяцев…

Я понимающе улыбнулся. Типичная ловушка начинающего инвестора. Нежелание признавать убытки, надежда на восстановление.

– Возможно, ты и прав. В долгосрочной перспективе Radio Corporation действительно имеет потенциал. Но у тебя нет нескольких месяцев, Эдвардс. У тебя есть до завтрашнего утра, когда вернется Моррисон.

Я придвинулся ближе и понизил голос:

– Кроме того, ты используешь маржинальное кредитование. Если акции продолжат падать, а они могут падать еще несколько дней или даже недель, ты получишь требование о довнесении средств. А откуда ты их возьмешь?

Лицо Эдвардса вытянулось.

– Я об этом не подумал…

– Именно. Маржинальная торговля имеет свою специфику. Даже если ты абсолютно уверен в долгосрочном росте, краткосрочные колебания могут выбить тебя из игры раньше, чем ты дождешься восстановления.

Я начертил на бумаге график с нисходящей линией, за которой следовал восходящий тренд:

– Смотри, допустим, ты прав, и Radio Corporation восстановится здесь, – я указал на точку подъема. – Но если до этого момента акции упадут еще на десять-пятнадцать процентов, брокер принудительно закроет твои позиции по самой невыгодной цене, вот здесь, – я отметил нижнюю точку. – И все твои расчеты на восстановление пойдут прахом.

Эдвардс задумчиво потер подбородок.

– А еще, – добавил я, – подумай о своей репутации. Даже если рынок радио акций восстановится через несколько месяцев, Моррисон будет судить о твоих действиях по сиюминутному результату. Показав ему перегруппировку портфеля и стратегическое распределение в перспективные сектора, ты продемонстрируешь профессиональный подход к кризисной ситуации.

Эдвардс наконец полностью осознал ситуацию.

– Ты прав, Стерлинг. Нужно действовать сейчас, а не надеяться на отдаленное будущее. Давай закрывать эти позиции.

– Теперь ты мыслишь как настоящий брокер, – с одобрением сказал я. – Теперь второй шаг. Мы перераспределяем оставшийся капитал, примерно восемь тысяч, по новой схеме. Три тысячи вкладываем в надежные облигации ATT и U. S. Steel – они дадут нам основу.

Я записал цифры и акции.

– Две тысячи направляем в Standard Oil, они только что объявили о стратегическом интересе к газовому сектору, их акции будут расти ближайшие дни.

Эдвардс следил за каждым моим словом, делая записи в блокноте.

– Тысячу долларов в Eastman Kodak. Они на следующей неделе анонсируют новую линейку фотокамер, есть информация от их маркетингового отдела.

– Откуда ты знаешь? – удивился Эдвардс.

– Слушаю, наблюдаю, анализирую, – лаконично ответил я. – И последние две тысячи мы используем для действительно агрессивной игры с высоким левериджем.

Я нарисовал отдельную схему для этой части.

– Используем маржу десять к одному, что даст нам маневр на двадцать тысяч долларов. С этими деньгами входим в Universal Gas Industries.

– UGI? – удивился Эдвардс. – Но они же взлетели сегодня почти на сто процентов!

– Именно, – кивнул я. – И это не конец. Standard Oil объявила о стратегическом партнерстве. Завтра рынок продолжит переваривать эту новость, и я ожидаю еще пятнадцать-двадцать процентов роста.

– Но разве не опасно входить после такого скачка? – засомневался Эдвардс.

– Обычно да, – я согласился. – Но в данном случае мы имеем дело с фундаментальным изменением статуса компании. Партнерство со Standard Oil означает не только возможное поглощение, но и доступ к колоссальным ресурсам нефтяного гиганта. Рынок еще не полностью оценил этот факт.

Я набросал примерный расчет потенциальной прибыли:

– Если UGI вырастет еще на пятнадцать процентов, что весьма вероятно, твои двадцать тысяч маржинальных долларов принесут три тысячи прибыли. С учетом небольшого роста в других позициях, мы можем рассчитывать на общее увеличение портфеля до двенадцать-тринадцать тысяч к завтрашнему дню.

– Это все равно меньше первоначальных тридцати, – заметил Эдвардс.

– Да, но это уже не катастрофа, – возразил я. – Ты сможешь объяснить Моррисону, что рынок телекоммуникаций испытал внезапную коррекцию, но ты быстро перегруппировался и минимизировал потери. Более того, ты уже на пути к восстановлению капитала.

Я придвинул к нему бумагу с планом.

– Но самое главное, ты извлечешь урок. Никогда не позволяй жадности затмевать разум. Агрессивная торговля требует еще более агрессивного управления рисками. Каждая сделка должна начинаться не с вопроса «сколько я могу заработать?», а с вопроса «сколько я могу потерять и как это предотвратить?».

Эдвардс задумчиво изучал план.

– А что насчет стоп-лоссов? Ты упомянул их как одну из моих ошибок.

– Отличный вопрос, – я улыбнулся, видя, что он начинает мыслить в правильном направлении. – Для каждой позиции мы устанавливаем четкий уровень выхода.

Я дописал к плану конкретные цифры.

– Для Standard Oil стоп-лосс на уровне пяти процентов ниже цены входа. Для UGI, учитывая высокую волатильность, восемь процентов. Но самое важное, мы устанавливаем общий лимит потерь для всего портфеля. Если капитал падает ниже семи тысяч долларов, мы закрываем все позиции и переходим полностью в наличные до консультации с Моррисоном.

Я добавил еще один важный пункт.

– И последнее. Правило фиксации прибыли. Как только UGI вырастет на пятнадцать процентов, мы немедленно продаем половину позиции, фиксируя прибыль. Остальное держим с постоянно повышающимся стоп-лоссом, чтобы не упустить потенциальный дальнейший рост, но и не отдать уже заработанное.

На лице Эдвардса появилось выражение понимания и облегчения.

– Это действительно может сработать.

– Сработает, если ты будешь строго придерживаться плана, – я твердо посмотрел ему в глаза. – Никаких отклонений, никаких импульсивных решений. Следуй системе вне зависимости от эмоций.

Я протянул ему руку.

– Пойдем, нам нужно действовать немедленно. Я помогу тебе подготовить ордера. Рынок закрыт, но мы можем отправить инструкции брокерам для исполнения на открытии завтра.

По пути к телефонной комнате я решил дать Эдвардсу еще несколько практических советов:

– Запомни несколько простых правил успешной агрессивной торговли. Первое. Никогда не используй маржу больше, чем можешь позволить себе потерять. Второе. Всегда знай, при какой цене выйдешь из позиции, как с прибылью, так и с убытком. Третье. Диверсификация твой лучший друг даже при агрессивной стратегии.

Мы расположились в телефонной комнате, где клиенты и брокеры могли конфиденциально общаться. К счастью, в такой поздний час она пуста.

– Четвертое, – продолжил я, набирая номер брокерской фирмы, – используй лесенку при входе и выходе из позиции. Не покупай и не продавай все сразу.

– Лесенку? – переспросил Эдвардс. – Как Моррисон?

– Именно, – кивнул я. – Это одна из немногих вещей, в которых он действительно прав. Раздели свой объем на несколько частей и входи на разных уровнях цены. Например, с UGI мы разделим позицию на четыре части. Первую купим на открытии, вторую через полчаса, третью после полудня, и четвертую ближе к закрытию. Так ты диверсифицируешь не только по активам, но и по времени.

– Алло, брокерская контора Томпсона, – раздался голос в трубке.

– Добрый вечер, говорит Уильям Стерлинг из «Харрисон и Партнеры». Мне нужно разместить предварительные ордера на завтра для счета братьев Дэвидсон.

Следующие полчаса мы с Эдвардсом детально прорабатывали каждый ордер, указывая точные объемы, цены и условия исполнения. Я настоял на использовании лимитных ордеров вместо рыночных, чтобы избежать исполнения по невыгодным ценам при открытии торгов.

– Еще одна вещь, которую стоит помнить, – сказал я, закончив с ордерами. – В агрессивной торговле важно не только искусство входа, но и мастерство выхода. Большинство трейдеров так увлечены поиском новых возможностей, что забывают о правильном закрытии существующих позиций.

Я нарисовал еще одну схему:

– Лучшая стратегия выхода – пирамидальная. Предположим, твоя позиция выросла на тридцать процентов. Ты продаешь треть при росте на десять процентов, еще треть при двадцати процентах, и последнюю треть при тридцати процентах. Или держишь ее с постоянно повышающимся стоп-лоссом, если рынок продолжает идти в твою пользу.

– А как определить правильные уровни для выхода? – спросил Эдвардс, жадно впитывая информацию.

– Отличный вопрос, – я кивнул. – Зависит от волатильности актива и общей рыночной ситуации. Для обычных акций первый уровень фиксации прибыли часто устанавливают при доходности, равной половине годового диапазона колебаний цены. Например, если акция обычно колеблется в пределах двадцать процентов за год, первая фиксация прибыли происходит при росте на десяти процентах.

Я взглянул на часы. Было уже почти девять вечера.

– На сегодня достаточно. Завтра встретимся здесь в восемь утра, за два часа до открытия рынка. Проверим все еще раз и будем готовы действовать.

Эдвардс выглядел одновременно измотанным и воодушевленным.

– Стерлинг, я не знаю, как тебя благодарить…

– Не благодари, – отмахнулся я. – Просто запомни все, чему научился сегодня. И когда будешь успешным брокером, помоги кому-нибудь еще, кто окажется в такой же ситуации.

Эдвардс покинул мой кабинет с новым планом и, что важнее, с надеждой в глазах. Оставшись один, я опять взглянул на часы.

Четверть десятого. В офисе непривычно тихо, большинство сотрудников разошлись по домам. Идеальное время для изучения материалов, переданных Харрисоном.

Но перед тем, как я ушел в кабинет, ко мне подошел посыльный. Вручил записку от цветочного магазина.

«Прогулка сегодня вечером. Наш друг хочет поговорить. Придут двое. Буду наблюдать»

Я хмыкнул и спрятал записку. Надо спланировать свой маршрут домой таким образом, чтобы он проходил через тихий переулок на пересечении 42-й и Лексингтон. Идеальное место для такой «прогулки».

Затем я отправился в кабинет и вернулся к столу, где меня ждала внушительная папка. Открыв ее, я обнаружил финансовые отчеты, список транзакций и копии писем Паттерсона клиентам за последние три месяца. Харрисон проделал серьезную подготовительную работу.

Следующие два часа я методично изучал документы, делая пометки и выстраивая хронологию действий Паттерсона. Постепенно начала вырисовываться интересная картина. Паттерсон действительно вел двойную игру, но не просто с «Коннорсом и Блумфилдом», как предполагал Харрисон.

В его переписке я обнаружил несколько зашифрованных указаний на перемещения средств между различными клиентскими счетами. Искусно замаскированные транзакции, небольшие задержки в исполнении ордеров, систематические неточности в ценах, все это позволяло небольшим суммам «исчезать» с клиентских счетов и, предположительно, оседать где-то на стороне.

Я был настолько поглощен анализом, что не заметил приближения шагов. Дверь моего кабинета тихо приоткрылась.

– Засиделись, мистер Стерлинг? – негромко произнес Джеймс Тейлор, личный ассистент Паттерсона.

Я не выказал удивления, потому что его появление не было неожиданностью. Тейлор известен своей преданностью Паттерсону. Я предполагал, что Паттерсон снова будет со мной контактировать через него.

На появление Тейлора я рассчитывал с вероятностью в семьдесят пять процентов. Только завтра, а не сегодня. Видимо, ситуация еще серьезнее, чем я предполагал, раз они так торопятся.

Молодой человек в безупречном костюме, всегда собранный и наблюдательный. И сейчас его цепкий взгляд отметил разложенные на моем столе документы.

– Много работы, Тейлор, – спокойно ответил я, не пытаясь скрыть бумаги. Это было бы лишь подтверждением виновности. – Мистер Харрисон поручил срочный анализ.

Тейлор вошел в кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Его обычно невозмутимое лицо выглядело напряженным.

– Я слышал, что вам передали определенные материалы, – сказал он, осторожно подбирая слова. – Мистер Паттерсон предполагал, что это может произойти.

– Вот как? – я откинулся в кресле, сохраняя нейтральное выражение лица. – И что же мистер Паттерсон думает по этому поводу?

Тейлор едва заметно усмехнулся.

– Мистер Паттерсон думает, что умный человек всегда рассматривает ситуацию с разных сторон, прежде чем делать выводы.

– Рациональный подход, – согласился я, внимательно наблюдая за его реакцией. – Но мне сложно представить другую сторону в ситуации с передачей конфиденциальных материалов конкурентам.

– А есть ли абсолютная уверенность, что материалы были переданы? – Тейлор сделал паузу. – И более того, есть ли уверенность, что они были переданы именно мистером Паттерсоном?

Это интересный поворот. Я подался вперед, показывая заинтересованность.

– Вы намекаете, что обвинение сфабриковано?

– Я лишь предлагаю вам рассмотреть все возможные сценарии, – Тейлор достал из внутреннего кармана конверт и положил его на край моего стола. – Например, сценарий, в котором мистер Харрисон не так безупречен, как хочет казаться.

Не притрагиваясь к конверту, я бросил на него взгляд.

– Что это?

– Небольшое досье на мистера Харрисона, – ответил Тейлор. – Его контакты с Metropolitan National Bank в 1925–1926 годах. Очень интересное чтение, особенно в контексте банкротства текстильной фабрики в Бостоне. Фабрики, принадлежавшей некоему Эдварду Стерлингу.

Я застыл на мгновение. Прямая связь с отцом Стерлинга. Но я сохранил невозмутимость.

– И зачем мне это?

– Мистер Паттерсон считает, что вам может быть личный интерес в этой информации, – Тейлор пожал плечами. – А возможно, он просто хочет продемонстрировать, что у каждой истории есть две стороны.

Я молчал, обдумывая ситуацию. Меня пытались перетянуть на сторону Паттерсона, предлагая информацию о смерти отца Стерлинга. Заманчиво, но требовало осторожности.

– Допустим, меня интересует эта информация, – медленно проговорил я. – Что дальше?

– Мистер Паттерсон хотел бы встретиться с вами. Лично. Вне офиса, разумеется.

– Когда и где?

– Завтра, в полдень. Ресторан «Уилсон» на Пятой авеню, отдельный кабинет на втором этаже, – Тейлор двинулся к выходу. – И, мистер Стерлинг… Я бы рекомендовал не упоминать об этом разговоре. Это в ваших же интересах.

– Разумеется, – кивнул я. – Конфиденциальность превыше всего.

Когда Тейлор ушел, я некоторое время сидел неподвижно, обдумывая неожиданный поворот событий. Затем осторожно открыл конверт.

Внутри лежали копии банковских документов, телеграмм и писем. Аккуратно систематизированное досье. На первой странице был меморандум от 23 марта 1925 года, адресованный «R. H.» (очевидно, Роберту Харрисону) от из Continental Trust с недвусмысленной фразой: «Проблема решена. Фабрика перейдет к новым владельцам в течение месяца, как мы и планировали».

Мои руки непроизвольно сжались. Если документы подлинные, они напрямую связывали Харрисона со смертью отца Стерлинга.

По спине пробежал холодок. Я оказался между двух огней, Харрисоном и Паттерсоном, каждый из которых плел собственную паутину интриг.

Я тщательно упаковал документы Харрисона в одну папку, материалы Паттерсона в другую. Затем, дважды проверив, что за мной никто не следит, покинул здание офиса.

Выйдя на ночную улицу, я поднял воротник пальто и тронулся в путь, по привычке проверяя, нет ли слежки. Сейчас, как никогда, требовалось сохранять полную бдительность.

Тем более, что этот вечер еще далеко не закончился. Предстояла еще одна операция. Не такая выгодная, как с акциями UGI, но не менее важная. И не менее опасная.

Когда я прошел пару кварталов, из переулка выскочил человек и перегородил дорогу. Сзади появился второй.

– Не дергайся, Стерлинг, – хрипло сказал тот, что спереди. Опять явственный ирландский акцент. – Проедешься с нами, поговоришь с одним человеком.