Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Соавторы: Алим Тыналин,Юлия Меллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 166 (всего у книги 341 страниц)

Глава 6
Дирижер

Такси высадило нас с О’Мэлли у здания, где располагался офис «Харрисон и Партнеры».

После прохлады вечернего бриза с Гудзона летний зной Манхэттена ударил с новой силой. Хотя солнце уже клонилось к закату, асфальт продолжал отдавать накопленное за день тепло, и душный воздух, казалось, застыл между небоскребами.

– Удивительный был бой, босс, – О’Мэлли все еще пребывал под впечатлением от спарринга. Влажные после душа волосы он зачесал назад, а его обычно суровое лицо сохраняло остатки эйфории.

– Пока мы с тобой отсутствовали, Харрисон, вероятно, уже покинул офис, но я уверен, что наш дорогой мистер Тейлор задержался, – сказал я, проходя через вращающуюся дверь. – Пойдем, нам нужно разыграть следующую партию.

Вестибюль встретил нас спасительной прохладой. Прохладный воздух редкая роскошь, которую финансовая элита Нью-Йорка ценила особенно в летние месяцы.

Джеймс, пожилой швейцар, дремал на своем посту, его серебристые усы слегка подрагивали при каждом вздохе. Мы тихо прошли мимо, не желая тревожить его сон.

Лифт плавно поднял нас на верхний этаж. В приглушенном вечернем освещении офис казался почти призрачным.

Большинство сотрудников разошлись по домам, лишь несколько преданных делу брокеров склонились над бумагами в дальних углах. Стрекот телеграфного аппарата давно стих, а запах сигарного дыма, смешанный с ароматами дорогого одеколона и полироли для мебели, стал менее интенсивным.

– Подожди здесь, – тихо сказал я О’Мэлли, указывая на кресло возле моего стола. – Наблюдай, но не вмешивайся, если не позову.

О’Мэлли кивнул с серьезным видом и сел, аккуратно положив шляпу на колени. В его глазах читалась абсолютная преданность, качество, невероятно ценное в моем положении.

Я направился к кабинету Паттерсона. Как я и предполагал, сам партнер уже покинул офис, но свет в приемной горел, и сквозь матовое стекло двери виднелся силуэт. Тейлор все еще был на месте, вероятно, разбирая корреспонденцию или готовя документы к завтрашнему дню.

Я постучал.

– Войдите, – раздался голос.

Джеймс Тейлор, личный ассистент Паттерсона, сидел за безупречно организованным столом. Стройный, подтянутый молодой человек около тридцати лет, с аккуратно зачесанными назад темными волосами и внимательными карими глазами.

На нем был идеально выглаженный серый костюм с жилетом, и даже в конце рабочего дня каждая складка сохранила первозданную четкость. Его часто называли «тенью Паттерсона», настолько точно он предугадывал желания своего начальника.

– Мистер Стерлинг? – легкое удивление промелькнуло на его лице. – Чем могу помочь в столь поздний час?

Я закрыл за собой дверь и подошел к его столу.

– Добрый вечер, Джеймс. Рад, что застал вас. Нам нужно поговорить, конфиденциально.

Тейлор поднял бровь, но сохранил невозмутимость.

– Присаживайтесь, – он указал на стул напротив стола. – О чем именно вы хотели побеседовать?

Я сел и несколько секунд изучал его лицо, прежде чем заговорить.

– Дело касается мистера Паттерсона, – начал я. – Точнее, его недавнего предложения о сотрудничестве.

Тейлор не изменился в лице, но я заметил, как его пальцы слегка сжали карандаш, который он держал.

– Не уверен, что понимаю, о чем вы, – осторожно произнес он.

– Полагаю, что понимаете, – я наклонился вперед. – Мистер Паттерсон предложил мне альянс против Харрисона. Он передал определенные документы и намекнул на наличие других доказательств сомнительной деятельности нашего уважаемого основателя.

Тейлор положил карандаш и выпрямился. В его глазах читалась настороженность.

– Даже если это так, почему вы обсуждаете это со мной, а не с мистером Паттерсоном?

– Потому что я забочусь о благополучии мистера Паттерсона, – сказал я с искренней убежденностью в голосе. – И о своем собственном, разумеется.

Я сделал короткую паузу, наблюдая за его реакцией.

– Видите ли, Джеймс, после беседы с мистером Паттерсоном я получил определенную информацию, которая меня встревожила, – я понизил голос до конфиденциального шепота. – Харрисон знает о планах вашего начальника. Более того, он готовит ловушку.

Тейлор замер, не сводя с меня взгляда. Настенные часы в приемной отсчитывали секунды с едва слышным тиканьем. За окном клерк в соседнем здании выключил свет в офисе. Сквозь приоткрытое окно доносился отдаленный гудок парохода на Ист-Ривер.

– Что именно вам известно? – наконец спросил он.

– Харрисон вызвал меня сразу после встречи с мистером Паттерсоном. Он знал о нашем разговоре, знал о предложении. И он предложил мне стать двойным агентом. Якобы согласиться на предложение Паттерсона, но на самом деле работать на него, собирая компрометирующие материалы.

Тейлор молчал, но я видел, как в его голове крутятся шестеренки, оценивая информацию.

– Почему я должен вам верить? – спросил он после паузы. – Возможно, это вы работаете на Харрисона и пытаетесь выведать что-то у меня.

Я достал из внутреннего кармана пиджака сложенный листок бумаги и положил на стол.

– Это копия инструкций Харрисона. Заметьте, я мог бы просто следовать им и никогда не раскрыть вам эту информацию. Но я полагаю, что позиция мистера Паттерсона куда более перспективна для моей карьеры.

Тейлор развернул лист и быстро пробежал глазами по тексту. Конечно, это была изящная подделка, я составил ее сегодня утром, имитируя почерк и стиль Харрисона. Достаточно убедительная, чтобы вызвать тревогу, но не настолько детальная, чтобы ее можно было использовать против меня.

– И что вы предлагаете? – спросил Тейлор, возвращая мне документ.

– Я предлагаю тройную игру, – ответил я. – Харрисон думает, что я шпионю за Паттерсоном для него. Паттерсон будет думать, что я работаю исключительно на него. А на самом деле мы с вами создадим более тонкую стратегию. Будем контролировать поток информации в обоих направлениях.

Я наблюдал, как Тейлор взвешивает мои слова. Его лояльность Паттерсону была очевидна, но он также обладал собственными амбициями.

– Для этого, – продолжил я, – мне нужен доступ к большему количеству информации о темных делах Харрисона. Мистер Паттерсон обещал предоставить дополнительные документы. Чем весомее будут материалы, которые я передам ему, тем больше его доверие, и тем лучше наша позиция.

Тейлор побарабанил пальцами по столу, затем встал и подошел к запертому шкафу в углу комнаты. Достав небольшой ключ из жилетного кармана, он открыл один из ящиков и извлек тонкую папку.

– Мистер Паттерсон собирался передать вам это при следующей встрече, – сказал он, возвращаясь к столу. – Но возможно, учитывая обстоятельства, лучше, если вы получите их сейчас.

Он протянул мне папку, но не отпустил ее, когда я взялся за край.

– Если вы обманываете нас, мистер Стерлинг, последствия будут крайне неприятными, – его голос звучал спокойно, но в нем слышалась стальная нотка. – Мистер Паттерсон не прощает предательства.

– Как и я, – ответил я, глядя ему прямо в глаза. – В этой игре у меня свой интерес. И он совпадает с интересами мистера Паттерсона.

Тейлор отпустил папку, и я положил ее на стол перед собой.

– Что конкретно там? – спросил я.

– Документы, свидетельствующие о махинациях Харрисона с активами клиентов. И кое-что еще, – Тейлор помедлил. – Информация о об участии Харрисона в составе разных компаний.

Мое сердце забилось быстрее, но я сохранил невозмутимое выражение лица.

– Звучит многообещающе. Я изучу их и подготовлю стратегию.

– Разумеется, – согласился Тейлор. – Но будьте осторожны. Харрисон не тот человек, с которым можно шутить.

– Я ценю ваше предупреждение, – я встал, протягивая руку. – И вашу откровенность.

Тейлор пожал мою руку.

– Когда вы планируете встретиться с мистером Паттерсоном?

– В ближайшие дни. Сначала я должен изучить материалы и подготовиться. Также мне нужно будет предоставить Харрисону какую-то информацию, чтобы поддерживать его доверие. Возможно, вы могли бы посоветовать, что именно?

Тейлор понимающе усмехнулся.

– Вы действительно играете тонко, мистер Стерлинг. Я подумаю над этим и свяжусь с вами завтра. Какие-то несущественные детали, достаточные, чтобы Харрисон был удовлетворен, но не опасные для нас.

– Превосходно, – я направился к двери. – Я свяжусь с вами после того, как изучу документы.

– Мистер Стерлинг, – окликнул меня Тейлор, когда я уже взялся за дверную ручку. – Учтите, что для мистера Паттерсона очень важно ваше участие в этом деле. Он высоко ценит ваши аналитические способности. И, как вы понимаете, щедро вознаграждает лояльность.

– Я рассчитываю на это, – ответил я, слегка улыбнувшись. – Доброго вечера, мистер Тейлор.

Выйдя из приемной Паттерсона, я глубоко вздохнул. О’Мэлли поднялся мне навстречу, вопросительно подняв бровь.

– Все прошло хорошо, – тихо сказал я. – Но нам лучше поговорить не здесь.

Мы спустились на лифте и вышли на улицу. Вечерний Нью-Йорк встретил нас прохладным ветром с океана. На западе небо еще сохраняло отблески заката, окрашивая верхушки небоскребов в золотисто-розовые тона.

Уличные фонари начинали загораться один за другим, создавая пунктирную линию вдоль проспектов. Городской шум, смесь автомобильных гудков, обрывков разговоров прохожих и отдаленного звона трамваев, успокаивающе действовал на меня после напряженного разговора.

– Что теперь, босс? – спросил О’Мэлли, когда мы отошли на безопасное расстояние от здания.

Я похлопал по внутреннему карману пиджака, куда спрятал свернутые документы.

– Теперь, Патрик, мы сделаем следующий шаг. У нас есть информация от Паттерсона и от Харрисона. Мы держим обе стороны за определенные части тела и можем направлять танец по своему усмотрению.

– Как дирижер, – заметил О’Мэлли с легкой улыбкой.

– Именно, – я кивнул. – И наш первый концерт только начинается. Давай найдем тихое место, где можно просмотреть эти документы. Думаю, содержимое этой папки может оказаться даже интереснее, чем я ожидал.

Мы пошли по Бродвею, растворяясь в вечерней толпе. Впереди еще один раунд в этой сложной игре, но я чувствовал, что мои фигуры занимают все более выгодные позиции на доске.

Прежде чем поймать такси, мы решили пройтись пешком пару кварталов. Вечерний Нью-Йорк гудел и мерцал огнями рекламы, постепенно расцвечивая темнеющее небо. Уличные торговцы сворачивали лотки, а витрины магазинов одна за другой гасли, уступая место неоновым вывескам баров и танцевальных залов.

– Знаешь, О’Мэлли, – сказал я после непродолжительного молчания, – мне не нравится мысль о том, что ты каждый вечер возвращаешься в тот клоповник на Бауэри.

О’Мэлли пожал плечами:

– В жизни бывало и похуже, босс. После чикагских трущоб это почти дворец.

– И все же, – я остановился и посмотрел на него, – мне нужен помощник, которого не придется искать по всему городу в случае срочной необходимости. Да и надежнее будет, если ты станешь постоянно находиться поблизости.

О’Мэлли внимательно посмотрел на меня:

– Что вы предлагаете?

– Как раз напротив моей квартиры есть небольшое свободное помещение. Я знаю, что домовладелица держит его для родственников, но они приезжают редко. Думаю, мы могли бы договориться.

О’Мэлли неловко переступил с ноги на ногу:

– Босс, я ценю предложение, но не уверен, что могу позволить себе жилье в таком районе. Пока что мои гонорары за помощь вам…

– Забудь, – я махнул рукой. – За квартиру плачу я. Считай это частью твоего вознаграждения.

– Это очень щедро, но…

– Никаких «но», – я поднял руку, останавливая его возражения. – Это инвестиция в мою безопасность и эффективность нашей работы. Кроме того, после сегодняшнего боя ты заработал достаточно, чтобы обставить новое жилье по своему вкусу.

О’Мэлли медленно кивнул, в его глазах мелькнуло что-то похожее на благодарность.

– Если вы настаиваете, мистер Стерлинг, я принимаю ваше предложение.

– Отлично, – я хлопнул его по плечу. – Тогда предлагаю сразу заехать за твоими вещами, а потом отправиться ко мне. Думаю, мисс Ходжес еще не спит.

Полчаса спустя наше такси остановилось у обшарпанного многоквартирного дома на Бауэри. О’Мэлли быстро собрал немногочисленные пожитки: потертый кожаный чемодан, несколько рубашек, бритвенные принадлежности, боксерские перчатки и, к моему удивлению, небольшую стопку книг, среди которых я заметил томик Йейтса и «Улисса» Джойса.

– Не ожидал встретить ценителя литературы в боксере, – заметил я с легкой улыбкой.

– В перерывах между раундами нужно чем-то занимать голову, – ответил О’Мэлли. – К тому же, ирландская кровь требует знания родной словесности.

Когда мы прибыли на Манхэттен, 42-я Восточная улица встретила нас тишиной и спокойствием.

Дом номер двести семь выглядел респектабельно, четырехэтажное кирпичное здание с аккуратным фасадом и коваными перилами у входа. Я провел О’Мэлли через вестибюль и постучал в дверь квартиры на первом этаже.

Дверь открылась почти сразу, словно нас ждали. Мисс Ходжес, моя домовладелица, стояла на пороге.

Пожилая женщина в строгом темно-синем платье с неизменным кружевным воротничком, поблескивающим в свете настенных ламп. Ее седые волосы были собраны в аккуратный пучок, а проницательные глаза за круглыми очками мгновенно оценили О’Мэлли с головы до ног.

– Мистер Стерлинг, – произнесла она с легким удивлением. – Не ожидала вас так поздно.

– Прошу прощения за беспокойство, мисс Ходжес, – я вежливо приподнял шляпу. – Позвольте представить вам мистера Патрика О’Мэлли, моего нового коллегу и помощника.

О’Мэлли церемонно поклонился:

– Рад знакомству, мэм.

Мисс Ходжес кивнула, ее взгляд смягчился.

– Взаимно, мистер О’Мэлли. Чем обязана столь позднему визиту?

– Видите ли, у меня к вам небольшая просьба, – я перешел к делу. – Мне известно, что квартира напротив моей сейчас свободна. Я бы хотел арендовать ее для мистера О’Мэлли. Разумеется, готов заплатить вперед за три месяца.

Мисс Ходжес нахмурилась:

– Но эта комната предназначена для моего племянника. Он иногда приезжает из Бостона…

– И, насколько мне известно, не был здесь уже почти год, – мягко заметил я. – Кроме того, я готов внести залог на случай его приезда. Полагаю, двойная арендная плата в таком случае будет справедливой компенсацией за возможные неудобства.

Глаза мисс Ходжес чуть расширились при упоминании двойной оплаты.

– Что ж… Пожалуй, мы могли бы договориться. В конце концов, Фрэнк предупреждает о своих визитах заранее.

– Превосходно, – я достал из кармана небольшую пачку банкнот и отсчитал необходимую сумму. – Вот задаток на три месяца вперед и дополнительное вознаграждение за ваше понимание.

Мисс Ходжес приняла деньги, быстро пересчитала и удовлетворенно кивнула.

– Очень хорошо, мистер Стерлинг. Полагаю, мистер О’Мэлли может въехать прямо сейчас.

Она извлекла из кармана передника большую связку ключей, выбрала один и протянула О’Мэлли.

– Квартира четырнадцать, прямо через коридор от мистера Стерлинга. Надеюсь, вы не шумный жилец, мистер О’Мэлли?

– Тише воды, ниже травы, мэм, – серьезно ответил О’Мэлли. – Моя мать всегда говорила, что я хожу как кот по росе.

Мисс Ходжес позволила себе легкую улыбку.

– В таком случае, добро пожаловать. Правила дома простые: никаких визитов после десяти вечера, никакого шума по воскресеньям и никаких домашних животных.

– Понимаю и полностью согласен, – О’Мэлли вежливо поклонился.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж, где располагались наши квартиры.

– Располагайся, – сказал я, когда О’Мэлли открыл дверь своего нового жилища. – Завтра у нас важная встреча. Нужно быть готовыми в девять утра.

О’Мэлли окинул взглядом скромную, но чистую квартиру. Кровать, комод, небольшой стол у окна, маленькая кухонная ниша. После жилья на Бауэри это, должно быть, казалось ему дворцом.

– Спасибо, босс, – сказал он с искренней благодарностью. – За все.

– Не стоит благодарности, – я похлопал его по плечу. – Доброй ночи, Патрик.

– Доброй ночи, мистер Стерлинг.

* * *

Утро встретило нас ярким солнцем и необычной для середины лета прохладой. Я проснулся раньше будильника, чувствуя странное возбуждение перед предстоящей встречей с Лестером Фриманом. Знаменитый дирижер был третьей знаменитостью в нашем плане продвижения универмага Фуллертона, и, пожалуй, самой капризной из всех.

Ровно в восемь сорок пять раздался стук в дверь. О’Мэлли стоял на пороге, безупречно одетый в новый темно-серый костюм.

Видимо, еще вчера успел совершить покупку. Его обычно лохматые волосы были аккуратно зачесаны назад, а на лице не осталось и следа вчерашней усталости.

– Готов, босс, – сказал он с легкой улыбкой.

– Отлично выглядишь, – заметил я, оценив его преображение. – Костюм от Брукс Бразерс?

– Да, зашел туда, как только они открылись. Подумал, что для визита к знаменитости стоит выглядеть соответственно.

– Верное решение. Фриман известен своей любовью к элегантности. Кстати, – я понизил голос, хотя мы были одни, – есть одна деталь, которую ты должен знать. В отличие от Рейна и мисс Ларсен, Фриман выдвинул необычное условие для сотрудничества.

О’Мэлли поднял бровь:

– Какое?

– Узнаем на месте, – уклончиво ответил я. – Идем, нас ждет такси.

Мы спустились вниз. У входа уже стоял автомобиль, черный Паккард с отполированными до блеска хромированными деталями. Водитель, молодой парень в кепке, распахнул перед нами дверцу.

– Студия «Коламбия Рекордс» на Бродвее, – сказал я, усаживаясь на заднее сиденье.

Машина тронулась, вливаясь в утренний поток транспорта. Нью-Йорк уже полностью проснулся.

Тротуары заполнились спешащими на работу клерками, домохозяйки с корзинками направлялись на рынок, газетчики выкрикивали заголовки утренних газет. Мимо промелькнул мальчишка-чистильщик обуви, деловито расставлявший нехитрое оборудование на углу улицы.

– Что вы знаете о Фримане, босс? – спросил О’Мэлли, разглядывая проплывающий за окном город.

– Лестер «Король джаза» Фриман, – начал я. – Один из самых известных дирижеров и бэндлидеров. Его оркестр играет на самых престижных площадках от Карнеги-холл до «Коттон-клаба». Он талантлив, но капризен и обладает непомерным эго. Любит роскошь, красивых женщин и дорогие сигары. И, – я сделал паузу, – у него репутация человека, который точно знает себе цену.

О’Мэлли понимающе кивнул:

– Высокая цена, полагаю?

– Очень высокая. Но Фуллертон готов заплатить, лишь бы заполучить его для своей рекламной кампании.

Такси свернуло на Бродвей. Мы проехали еще несколько кварталов и остановились перед современным зданием из стекла и стали, студией звукозаписи «Коламбия Рекордс».

– Приехали, джентльмены, – объявил водитель.

Я расплатился, и мы с О’Мэлли вышли из машины. На входе нас встретил молодой человек в белой рубашке с эмблемой студии.

– Мистер Стерлинг? – спросил он. – Маэстро Фриман ожидает вас. Прошу следовать за мной.

Мы прошли через вестибюль к лифтам, поднялись на пятый этаж и оказались перед дверью с табличкой «Студия A». Наш провожатый постучал и, услышав разрешение, открыл дверь.

– Мистер Стерлинг и его помощник, сэр, – объявил он, отступая в сторону.

Мы вошли в просторную студию, где нас ждала встреча с «Королем джаза».

Глава 7
Музыка для души

Студия звукозаписи «Коламбия Рекордс» встретила нас приглушенным светом и характерным запахом, смесью лака для дерева, металла и того особого аромата, который бывает только в музыкальных помещениях.

Большое пространство разделено звукоизолирующим стеклом. С одной стороны технические пульты с множеством ручек и циферблатов, с другой собственно студия с инструментами.

В центре студийного пространства стоял величественный рояль Steinway, а вокруг него стойки для духовых инструментов, ударная установка и несколько микрофонов на высоких стойках. На стенах висели тяжелые бархатные драпировки, для улучшения акустики.

И посреди всего этого, словно генерал на поле боя, восседал Лестер Фриман.

Мощный, представительный мужчина лет сорока пяти, с залысинами, компенсированными пышными бакенбардами, и внушительным животом, обтянутым белоснежным жилетом. Фриман курил длинную темную сигару, выпуская к потолку идеальные колечки дыма. Его пальцы с массивными золотыми перстнями нетерпеливо отбивали ритм по крышке рояля.

– А вот и рекламный агент мистера Фуллертона! – воскликнул он, заметив наше появление. Голос у него был низкий и звучный, настоящий голос командира. – Входите, входите. Люблю пунктуальных людей.

Я подошел и протянул руку:

– Мистер Фриман, благодарю за возможность встретиться. Уильям Стерлинг. А это мой помощник, Патрик О’Мэлли.

О’Мэлли почтительно склонил голову.

Фриман крепко пожал мою руку, оценивающе осмотрел нас обоих и указал на два стула:

– Присаживайтесь. Надеюсь, вы принесли что-то более интересное, чем стандартное предложение: «Лестер Фриман рекомендует покупать шляпы в магазине Фуллертона!»

Сразу видно опытного человека, не первый раз сотрудничающего с финансистами.

– Поверьте, наше предложение далеко от стандартного, – улыбнулся я, доставая из портфеля папку с материалами. – Мы видим вашу роль гораздо шире обычного рекламного лица.

– Вот как? – Фриман выпустил еще одно идеальное кольцо дыма. – И что же это за роль?

– Вы мастер гармонии, – начал я, раскладывая перед ним эскизы. – Дирижер, который соединяет разрозненные инструменты в слаженное целое. Человек, создающий порядок из хаоса.

Я сделал паузу.

– Именно эту идею мы хотим использовать для нового универмага Фуллертона. Не простое «знаменитость рекомендует товар», а глубокая метафора: как дирижер создает музыкальную гармонию, так и новая концепция магазина создает гармонию покупательского опыта.

Фриман поднял бровь, его интерес явно пробудился.

– Продолжайте.

– Представьте себе полосу в «Saturday Evening Post», – я показал предварительный эскиз. – Вы в элегантном смокинге стоите в центре магазинного зала, как на подиуме перед оркестром. Одной рукой вы указываете на секцию мужской одежды, другой на женскую. Над вами заголовок: «Лестер Фриман: Великий композитор торговой симфонии».

Фриман взял эскиз, изучил его и хмыкнул:

– Неплохо. Но я слышал, что вы предложили нечто революционное мисс Ларсен и этому боксеру, как его?

– Честеру «Профессору» Рейну, – подсказал я.

– Да-да, ему. Так вот, я не хочу быть просто третьим в вашей коллекции знаменитостей, – он выпрямился, выпятив грудь. – Или я получаю что-то по-настоящему выдающееся, или никакой сделки.

Я осторожно кивнул:

– Разумеется. Поэтому я подготовил для вас особое предложение. Что, если универмаг «Фуллертон» станет спонсором вашего специального выступления? «Торговая симфония Лестера Фримана» – оригинальное произведение, созданное вами к открытию магазина.

Глаза Фримана блеснули.

– Специально написанное произведение? Это уже интереснее.

– Более того, – продолжил я, – мы предлагаем записать пластинку с этой композицией. Каждый покупатель, совершивший покупку свыше двадцати долларов в первую неделю после открытия, получит ее в подарок. Тысячи пластинок, тысячи новых поклонников вашего таланта.

Фриман откинулся на стуле, выпустил еще одно кольцо дыма и прищурился:

– А кто сказал, что я умею писать музыку, мистер Стерлинг? Я дирижер, а не композитор.

Я подготовился к этому вопросу.

– Но ведь вы делали аранжировки, не так ли? А это уже творчество. И, полагаю, у вас найдется талантливый помощник для записи нотной партитуры.

Фриман кивнул:

– Есть такой. Вы о нем наверняка слышали. Молодой парень, Дюк Эллингтон. Чертовски талантлив. – Он вдруг нахмурился. – Но все же мое условие пока не озвучено.

Ах да, знаменитое «необычное условие», о котором я говорил О’Мэлли. Я приготовился к любым эксцентричным требованиям.

– И каково ваше условие, мистер Фриман?

Дирижер затянулся сигарой и медленно выпустил дым.

– Я соглашусь только в том случае, если один из вас двоих сыграет со мной. Прямо сейчас. – Он указал на рояль. – Я должен убедиться, что имею дело с людьми, понимающими музыку. Не терплю работать с филистимлянами.

О’Мэлли бросил на меня обеспокоенный взгляд. Я сохранил невозмутимое выражение лица, хотя внутренне улыбнулся. Это даже проще, чем я ожидал.

– Что ж, справедливое условие, – кивнул я. – Я с удовольствием сыграю.

Фриман удивленно поднял брови:

– Вы играете на фортепиано, мистер финансист?

– В юности брал уроки, – скромно ответил я.

В прошлой жизни я играл достаточно хорошо. Семь лет частных уроков у русской учительницы с консерваторским образованием сделали свое дело. А настоящий Уильям Стерлинг, судя по найденным в его квартире нотам, тоже не чужд музыке. Удачное совпадение.

Я поднялся, снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула и подошел к роялю. Фриман отодвинулся, уступая мне место, в его глазах читалось скептическое любопытство.

Сев за инструмент, я на мгновение замер, положив пальцы на клавиши. Какую пьесу выбрать? Что-то слишком современное вызовет подозрения, что-то слишком сложное может не получиться…

Я начал с простого блюзового квадрата в фа-миноре, безопасный выбор для 1928 года. Правая рука вывела мелодическую линию, разбавленную синкопами, левая уверенно держала басовый рисунок.

После нескольких тактов я почувствовал, как напряжение отпускает, пальцы вспоминают годы тренировок.

Краем глаза я заметил, как О’Мэлли с облегчением откинулся на стуле. Фриман стоял рядом, его глаза чуть расширились, видимо, он не ожидал такого от «финансиста».

Я плавно перешел в нечто близкое к регтайму Джоплина, затем добавил элементы гарлемского страйда, стиля, который в этом 1928 году только набирал популярность. Мои пальцы двигались все увереннее, тело слегка покачивалось в такт музыке.

Перед заключительным аккордом я сделал неожиданную модуляцию и закончил джазовой вариацией на тему Шопена.

Студию накрыла тишина, затем Фриман медленно, с чувством зааплодировал.

– Черт возьми, Стерлинг, вы полны сюрпризов! – в его голосе звучало искреннее уважение. – Приличная техника и неплохое чувство джаза для человека с Уолл-стрит…

Я скромно улыбнулся:

– Музыка моя страсть еще со школьных лет.

– И где вы обучались? – поинтересовался Фриман, теперь уже по-настоящему заинтригованный.

– Частные уроки. Моим учителем был эмигрант из Европы с весьма эклектичным подходом.

Это было правдой, и для меня, и для Стерлинга, судя по найденным документам.

Фриман кивнул и внезапно улыбнулся с хитрым блеском в глазах.

– Впечатляет. Но позвольте испытать вас еще раз. – Он указал на рояль. – Сыграйте что-нибудь… неожиданное. Что-то, что покажет вашу истинную душу музыканта.

Я понял, что он проверяет меня по-настоящему. Руководствуясь внезапным импульсом, я снова сел за рояль. Пальцы на мгновение замерли над клавишами, пока в голове кружились мелодии из будущего.

Рискнуть? Я решился.

Начал с медленного, почти задумчивого вступления, несколько минорных аккордов, постепенно выстраивающих напряжение. Затем мелодия начала разворачиваться.

Лирическая, с легкой ностальгической грустью. Я играл композицию, которая в моем времени стала джазовым стандартом лишь в 1950-х. Мелодия, полная элегантности и скрытого чувства, с неожиданными гармоническими переходами, которые должны звучать новаторски для ушей 1928 года.

Осторожно глянув на Фримана, я увидел, как он застыл, прикрыв глаза и слегка покачиваясь в такт. Его лицо выражало смесь удивления и наслаждения. Я добавил несколько импровизационных пассажей, позволяя пьесе развиваться, но сохраняя ее узнаваемость.

Когда я закончил, в студии воцарилась абсолютная тишина. О’Мэлли выглядел озадаченным. Фриман же открыл глаза и посмотрел на меня так, словно видел впервые.

– Что это было? – спросил он наконец, и его голос звучал непривычно тихо.

– Просто… импровизация, – ответил я, стараясь говорить небрежно. – Что-то, что я придумал однажды вечером.

– Импровизация? – Фриман покачал головой. – Стерлинг, либо вы невероятный лжец, либо гений, которому нечего делать на Уолл-стрит. Эта гармоническая структура… эти модуляции… – Он взмахнул руками, словно дирижируя невидимым оркестром. – Я ничего подобного не слышал!

Я мысленно обругал себя за рискованный шаг, но внешне сохранял спокойствие:

– Рад, что вам понравилось. Возможно, это могло бы стать частью той «Торговой симфонии», которую мы обсуждали?

Фриман быстро подошел к роялю:

– Сыграйте еще раз, медленнее. Я хочу записать основную тему.

Он достал маленький блокнот для нот из кармана жилета, видимо, настоящий музыкант никогда не расставался с возможностью зафиксировать вдохновение.

– Это может стать изюминкой всей композиции, – пробормотал он, быстро набрасывая ноты. – Что-то свежее, но одновременно столь доступное… Публика будет в восторге!

Я снова сыграл мелодию, на этот раз медленнее, позволяя Фриману ухватить каждую ноту. О’Мэлли внимательно наблюдал за мной, и я заметил в его глазах вопрос. Он явно понял, что произошло нечто необычное.

Закончив записывать, Фриман триумфально поднял блокнот:

– Великолепно! Теперь я действительно заинтригован нашим сотрудничеством, мистер Стерлинг. В вас гораздо больше глубины, чем кажется на первый взгляд.

Фриман повернулся к О’Мэлли:

– А вы, громила? Вы тоже музыкант?

О’Мэлли покачал головой:

– Нет, сэр. Музыкой не владею, но поэзию люблю.

– Поэзию? – Фриман насмешливо фыркнул. – Какую же поэзию читает человек с такими кулаками?

О’Мэлли на мгновение задумался, а затем начал декламировать с мягким ирландским акцентом:

– 'Славной музыки той не найдешь среди смертных, увы!

Каждый звук и размер полон неги дотоле.

Нет волшебнее лиры, чем голос твоей головы.

Ах, не пой, не тревожь мою душу, – навек, до могилы.

Мне запомнится песня, чья нежность сильнее любви.'

Глаза Фримана расширились от изумления.

– Йейтс! Не ожидал услышать ирландского барда в этой студии, – он перевел взгляд с О’Мэлли на меня. – Странная у вас компания, мистер Стерлинг. Финансист, играющий джаз, и громила, цитирующий поэзию.

– Я предпочитаю работать с людьми, которые глубже, чем кажутся на первый взгляд, – ответил я. – Как и вы, полагаю. Ведь ваша музыка тоже имеет множество слоев, от развлекательной внешней оболочки до сложной гармонической структуры внутри.

Фриман медленно кивнул, затем решительно протянул мне руку:

– Хорошо, Стерлинг. Вы меня убедили. Я согласен на ваше предложение.

Мы пожали руки, и Фриман продолжил:

– Но у меня есть еще одно условие.

Я терпеливо ждал.

– Я хочу, чтобы вы сыграли со мной и моим оркестром на открытии магазина. Одну композицию. Я напишу нечто специальное, назовем это «Тема молодого маклера». – Он усмехнулся. – Согласны?

Это было неожиданно, но отказываться не стоило.

– Буду считать за честь, мистер Фриман.

– Тогда решено! – воскликнул дирижер. Он повернулся к столу, взял бутылку и три бокала. – Давайте скрепим нашу договоренность. Это отличный бурбон из Кентукки, контрабандный, разумеется.