Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Соавторы: Алим Тыналин,Юлия Меллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 262 (всего у книги 341 страниц)

Глава 15
Прекращение огня

Первые лучи солнца пробивались сквозь высокие окна моего пентхауса на Парк-авеню, освещая хрустальные графины на баре и кожаные корешки книг в библиотеке. Каминные часы Tiffany показывали без четверти семь утра, но сна в моих глазах не было. Вчерашний звонок О’Мэлли о смерти Томми Маккарти лишил покоя.

Я сидел в кресле из темной кожи возле камина, где еще тлели угли вчерашнего костра. В руках держал снифтер с коньяком Hennessy XO, но не пил. Алкоголь сейчас только затуманил бы разум, а мне требовалась абсолютная ясность мышления.

На столике рядом лежала утренняя сводка от агентов. Шесть листов машинописного текста на фирменной бумаге с водяными знаками. Информация была неутешительной.

Томми мертв. Лучший разведчик организации, человек, который должен был принести ключевые данные о планах Нитти, утонул в Ист-Ривер при подозрительных обстоятельствах. Его записной блокнот пропал, а это означало, что чикагцы теперь знали гораздо больше о наших операциях, чем следовало.

Звук лифта в прихожей возвестил о прибытии моих людей. Патрик О’Мэлли вошел первым, его массивная фигура заполнила дверной проем. Даже в семь утра он выглядел безупречно, серый костюм тройка от лондонского портного, накрахмаленная рубашка, галстук в тонкую полоску. Только красноватые белки глаз выдавали бессонную ночь.

За ним следовал Шон Маллоу, бывший сержант морской пехоты, а ныне руководитель службы безопасности. Его военная выправка не изменилась за годы гражданской службы. Широкие плечи, прямая спина, быстрые движения человека, привыкшего к опасности. Шрам на левой щеке, оставшийся после газовой атаки под Белло-Вудом, побелел от напряжения.

Последним появился Чарльз Бейкер, мой связной с европейскими банками. Невысокий, худощавый, с тщательно подстриженными усиками и очками в золотой оправе. В руках он держал кожаную папку с документами, которая никогда не покидала его.

– Господа, – сказал я, поднимаясь с кресла, – ситуация изменилась кардинально. Смерть Маккарти означает, что у нас больше нет времени на долгие игры.

О’Мэлли достал серебряную фляжку и плеснул виски в стакан. Ирландский ритуал для концентрации внимания.

– Босс, как я сказал, наши источники в полиции подтверждают, что это убийство. Томми встречался с двумя чикагцами незадолго до смерти.

Я вернулся к камину и поставил нетронутый снифтер на мантию. В голове уже складывался новый план, более жесткий и рискованный, чем все предыдущие.

– Ситуация такова, – начал я, обводя взглядом своих людей. – У нас слишком много врагов для одновременной борьбы. О’Брайен контролирует ирландские доки Бостона и готов взрывать банки. Нитти расширяет чикагское влияние на восток и убивает наших агентов. Морган давит через европейские банки и блокирует швейцарские счета. Именно поэтому, – продолжал я, – предлагаю радикально изменить стратегию. Вместо попытки столкнуть их и войны на три фронта, будем заключать временные союзы с частью противников.

О’Мэлли поднял голову от стакана:

– Какого рода союзы?

Я подошел к сейфу Mosler, встроенному в стену за портретом Александра Гамильтона. Набрал комбинацию и достал папку с документами о финансовом положении каждого из наших противников.

– Нитти хочет территории на Восточном побережье. О’Брайен хочет, чтобы итальянцы убрались из Бостона. Их интересы противоречат друг другу, – объяснял я, раскладывая карты на столе. – Предлагаю заключить перемирие с Нитти. Разделить сферы влияния: Чикаго и Средний Запад остаются за ним, Нью-Йорк и финансовые операции – за нами.

Маллоу скептически покачал головой:

– А О’Брайен? Он уже объявил войну всем «итальянским деньгам», включая ваши.

– С О’Брайеном тоже можно договориться, – ответил я. – Ирландцы получают полный контроль над бостонскими доками и портовыми операциями. Взамен объявляют нейтралитет в конфликте между Нью-Йорком и Чикаго.

Бейкер поправил очки:

– Уильям, это значит отказаться от значительной части доходов. Портовые операции в Бостоне приносят нам около ста тысяч долларов ежемесячно.

– Мертвые не считают прибыли, – ответил я твердо. – Лучше потерять часть доходов, чем потерять все.

О’Мэлли встал и прошелся по комнате. Его тяжелые шаги утопали в персидском ковре ручной работы:

– Босс, а что с Морганом? Он самый опасный противник, у него связи в Европе и неограниченные финансовые ресурсы.

Я задумался, глядя на огни города за окном. Джонатан Рид Морган представлял угрозу совершенно иного уровня. Этот человек играл в долгую игру, используя методы, которые больше подходили для XX века, чем для 1931 года.

– С Морганом переговоры невозможны, – признал я. – Он говорит о сотрудничестве, но на самом деле требует полной капитуляции. Значит, война с ним неизбежна. Но воевать с одним противником легче, чем с тремя одновременно.

Маллоу изучил карту расположения сил:

– Для заключения перемирия с Нитти понадобится согласие Комиссии. Лучиано не простит самовольных переговоров с чикагцами.

– Именно поэтому, – ответил я, – через час мы опять встречаемся с боссами. Придется убедить их в правильности новой стратегии.

Бейкер закрыл папку с документами:

– А если Комиссия откажется от переговоров?

Я подошел к окну и посмотрел на пробуждающийся Манхэттен. Первые автомобили уже появились на Парк-авеню, их фары прорезали утренний туман. Где-то внизу торопились на работу банкиры, брокеры, клерки.

– Это плохо, – сказал я, не оборачиваясь, – нам придется принимать решения самостоятельно. Комиссия создавалась для координации действий, а не для коллективного самоубийства.

Телефонный звонок прервал разговор. О’Мэлли снял трубку черного аппарата Western Electric на боковом столике:

– Резиденция мистера Стерлинга… Да, он на месте… Одну минуту.

Он прикрыл трубку рукой:

– Босс, звонит Мейер Лански. Говорит, что срочно нужно встретиться.

Я взял трубку:

– Мейер, доброе утро. Что случилось?

Голос Лански звучал напряженно даже через статические помехи защищенной линии:

– Билл, ситуация критическая. Нитти переманил еще двух наших союзников в Филадельфии. А утром пришли сведения о том, что О’Брайен планирует серию терактов против всех банков, связанных с итальянскими семьями. Ты должен срочно реализовать свой план.

– Понимаю. У меня есть еще одно предложение. Я скоро буду.

Я положил трубку и повернулся к своим людям:

– Господа, время пришло. Либо мы убедим Комиссию в необходимости перемирия, либо начинаем действовать самостоятельно. В любом случае, через несколько часов война перейдет в новую фазу.

Маллоу проверил пистолет Colt под пиджаком:

– Мистер Стерлинг, если переговоры сорвутся, какие у нас варианты?

Я взял пальто и направился к двери:

– Тогда, Шон, нам придется доказать, что финансовые методы ведения войны эффективнее традиционных. Морган хочет показать силу своих европейских связей? Посмотрим, выдержат ли они американский напор.

Лифт опускал нас в подземный гараж, где ждал Packard Eight с бронированными стеклами.

Частная столовая ресторана «Люцерна» на Маскат-стрит представляла собой образец старого нью-йоркского шика. Темные дубовые панели, венецианские зеркала в позолоченных рамах, хрустальная люстра, отбрасывающая мягкие блики на белоснежную скатерть. Это заведение пользовалось репутацией места, где деловые люди обсуждали сделки за превосходным итальянским вином и блюдами, приготовленными поваром из Неаполя.

Массивная дверь из каштана изолировала нас от основного зала, где обедали респектабельные бизнесмены, не подозревающие о том, какого рода «коммерческие вопросы» решаются в соседнем помещении. Четыре высоких окна выходили во внутренний дворик, где журчал небольшой фонтан, дополнительная предосторожность против подслушивания.

Чарли «Счастливчик» Лучиано восседал во главе овального стола красного дерева, его безупречно отглаженный костюм от портного с Пятой авеню контрастировал с едва заметными признаками напряжения в движениях. Знаменитый шрам на правой щеке слегка побледнел, верный признак того, что босс находится в состоянии крайней концентрации.

Альберт Анастасия сидел справа от него, его массивные плечи заполняли пиджак, сшитый по заказу в мастерской на Орчард-стрит. «Безумный Шляпник» методично разламывал хлебную палочку, каждое движение его толстых пальцев выдавало сдерживаемое желание перейти к более радикальным методам решения проблем. Когда он злился, воздух вокруг него, казалось, сгущался.

Слева разместился Фрэнк Костелло, воплощение элегантности преступного мира. Его серебристые волосы аккуратно зачесаны назад, золотые запонки поблескивают на манжетах шелковой рубашки. Как всегда, он неторопливо курил кубинскую сигару.

Мейер Лански занял место у окна, его худощавая фигура почти терялась в массивном кресле. Очки в золотой оправе отражали свет люстры, скрывая выражение глаз, но пальцы его левой руки барабанили по столу, привычка, которую он приобрел за годы сложных финансовых расчетов. Перед ним лежала закрытая кожаная папка с цифрами, которые могли решить судьбу конфликта.

Джо Профачи устроился напротив меня, его широкое лицо выражало мрачную решимость. Контролер бруклинских доков привык мыслить территориями и сферами влияния, а потеря Мэддена означала необходимость пересмотра всей логистической системы импорта канадского виски.

Я занял место слева от Лучиано, чувствуя тяжесть взглядов всех присутствующих. В воздухе витали ароматы жареного мяса и чеснока, доносившиеся из кухни, но аппетита не было. От моих слов зависела дальнейшая стратегия самой могущественной преступной организации Восточного побережья.

Я наклонился вперед, чувствуя, что настал момент представить план:

– Джентльмены, предлагаю принципиально новый подход к решению чикагской проблемы. Они убили моего человека. Лучшего разведчика, узнали про мои планы и финансовые схемы. Не все, но часть. Поэтому столкнуть их с ирландцами не получится.

Все взгляды устремились на меня. Лучиано жестом приглашал продолжать.

– Вместо прямого столкновения с Нитти, предлагаю временно изменить конфигурацию противостояния, – продолжал я, выбирая слова максимально осторожно. – У нас есть и другие противники, ирландцы О’Брайена, борьба с ними требует отдельных ресурсов.

Профачи откинулся в кресле:

– К чему вы ведете, Стерлинг?

– К тому, что умные полководцы никогда не воюют на нескольких фронтах одновременно, – ответил я. – Предлагаю заключить временные соглашения с противниками, чтобы сконцентрироваться на главной угрозе.

Лански поднял голову от расчетов:

– Конкретные предложения?

Я достал из внутреннего кармана сложенную карту восточных штатов и разложил ее на столе:

– Первое. Перемирие с Нитти на основе территориального разделения. Чикаго и Средний Запад остаются в его сфере влияния, Нью-Йорк и финансовые операции – в нашей. Взаимное невмешательство в дела друг друга.

Анастасия недоверчиво покачал головой:

– А что мешает ему нарушить соглашение через полгода, когда укрепит позиции?

– Ничего, – честно признал я. – Но через полгода мы тоже укрепим позиции, избавившись от других угроз.

Костелло затушил сигару и внимательно изучил карту:

– Продолжайте, Уильям. Какие еще соглашения вы предлагаете?

– Второе. Компромисс с О’Брайеном по бостонским операциям. Ирландцы получают полный контроль над портовой логистикой, мы сохраняем банковские операции и инвестиции в регионе.

– Это означает потерю значительных доходов, – недовольно заметил Профачи.

– Временную потерю, – поправил я. – Война с О’Брайеном обошлась бы гораздо дороже. Его люди уже взорвали мою сейфовую камеру в Бостоне, следующей целью могут стать наши склады в Нью-Йорке. Мы потеряем еще больше доходов.

Лански внимательно изучал цифры в папке:

– Экономически план имеет логику. Расходы на войну с тремя противниками одновременно превышают наши текущие доходы на тридцать процентов. Временные уступки позволят сохранить финансовую стабильность.

Анастасия скрестил руки на груди:

– А что скажут твои люди? Многие посчитают переговоры с чикагцами предательством после убийства Маккарти.

Вопрос был болезненным. Смерть Томми действительно требовала возмездия, но эмоции плохой советчик в стратегических вопросах.

– Альберт, месть это роскошь, которую мы не можем себе позволить в данный момент, – сказал я твердо. – Маккарти погиб, выполняя задание. Лучший способ почтить его память – обеспечить победу в этой войне. Я еще расквитаюсь за его гибель. Но не сейчас.

Костелло снова закурил сигару:

– Временные рамки соглашений?

– Шесть месяцев, – ответил я без колебаний. – За это время мы решаем проблемы и укрепляем позиции. После этого можем вернуться к вопросу территориального расширения.

Лучиано вернулся к столу и сел:

– Как вы видите процедуру переговоров?

– Неофициальные контакты через посредников. С Нитти через банковские каналы, у нас есть общие корреспонденты в Чикаго. С О’Брайеном через ирландских профсоюзных деятелей.

Профачи налил себе вина из графина:

– А если они откажутся от переговоров?

– Тогда возвращаемся к первоначальному плану, – ответил я. – Война на всех фронтах с соответствующими потерями. Попытка столкнуть их лбами, но она крайне маловероятна, в свете последних событий.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только тиканьем напольных часов в углу. Каждый из боссов взвешивал риски и выгоды предложенной стратегии.

Лански первым нарушил молчание:

– Голосуем. Кто за временные соглашения с частью противников?

Костелло поднял руку первым, за ним последовал Лански. Профачи колебался несколько секунд, затем тоже поднял руку. Анастасия сидел с каменным лицом.

– Альберт? – спросил Лучиано.

– Не нравится мне этот план, – проворчал Анастасия. – Но если все остальные за… – Он неохотно поднял руку.

Лучиано обвел взглядом всех присутствующих:

– Принято единогласно. Мистер Стерлинг, вы получаете полномочия на проведение предварительных переговоров. Срок две недели. Если соглашения не будут достигнуты, переходим к силовым методам.

Он встал, показывая, что совещание окончено. Боссы один за другим покидали столовую, оставляя меня наедине.

Едва выйдя, я кивнул О’Мэлли. Он подошел ко мне, слегка прихрамывая и негромко сказал:

– Босс, Морган согласился на встречу. В отеле «Плаза». Через два часа.

Продолжение переговоров проходило в совершенно иной атмосфере, нежели встреча с Комиссией. Частный кабинет Джонатана Рида Моргана в отеле «Плаза» на пятом этаже представлял собой образец европейской роскоши, персидские ковры покрывали пол, стены украшали картины французских импрессионистов, а за широкими окнами простирался вид на Центральный парк.

Морган встретил меня в дверях, его серо-голубые глаза излучали спокойную уверенность человека, привыкшего контролировать ситуацию. Костюм безупречного кроя подчеркивал его аристократическую фигуру, а легкая улыбка не достигала глаз. В воздухе витал аромат дорогого табака и эвкалиптового масла.

– Мистер Стерлинг, – он пожал мне руку с европейской учтивостью, – рад видеть вас снова. Надеюсь, вы обдумали мое предложение?

Я последовал за ним к массивному столу красного дерева, за которым стояли два кресла с высокими спинками.

– Обдумал, – ответил я, занимая указанное кресло. – Ваше предложение интересно, но требует уточнения деталей.

Морган налил из хрустального графина два бокала хереса «Амонтильядо», напиток, который предпочитала европейская аристократия. Его восточный слуга отсутствовал, что внушало определенные подозрения.

– Разумеется. Детали основа любого серьезного соглашения, – он придвинул ко мне бокал. – Начнем с географии.

Его пальцы с безукоризненно ухоженными ногтями скользили по карте:

– Восточное побережье от Мэна до Вирджинии остается в вашей зоне ответственности. Все банковские операции, инвестиционные схемы, связи с итальянскими семьями. Я не вмешиваюсь в эти дела.

– А взамен?

– Средний Запад, Техас и калифорнийские операции переходят под мое влияние, – он обвел красной линией обширную территорию. – Плюс все европейские связи и трансатлантические финансовые потоки.

Предложение было щедрым, слишком щедрым. Морган отдавал мне самые прибыльные районы, сохраняя за собой регионы, которые пока казались менее важными. Но я знал, что в будущем именно Средний Запад и Калифорния станут экономическими центрами Америки. Тем более, что сейчас я планировал широкомасштабные нефтяные операции в тех районах с Роквудами.

Я попробовал херес. Напиток оказался исключительного качества, с долгим послевкусием и ароматом, говорившим о многолетней выдержке.

– Джонатан, – сказал я, решив перейти на более личный тон, – позвольте прямой вопрос. Почему вы предлагаете столь выгодные для меня условия?

Его глаза на мгновение потемнели, приобретя почти черный оттенок:

– Потому что понимаю: мы с вами похожи больше, чем кажется на первый взгляд. Оба предвидим события, которые другие считают непредсказуемыми. Оба играем в долгую игру.

Намек был ясен. Морган подозревал или знал о моем необычном происхождении.

– Я не уверен, что понимаю…

– Уильям, – он наклонился вперед, – грядущие времена будут жестокими. Экономический крах, который продлится годы. Затем война. Большая война, которая изменит мир навсегда.

Мороз пробежал по коже. Морган описывал Великую депрессию и Вторую мировую войну как неизбежность. Я допил херес, обдумывая услышанное. Морган либо обладал феноменальными аналитическими способностями, либо, как и я, знал будущее из первых рук.

– Конкретные условия нашего сотрудничества?

Морган достал из ящика стола папку с уже подготовленными документами:

– Взаимное невмешательство в дела друг друга. Обмен информацией по вопросам, касающимся общих интересов. Координация действий в критические моменты. И самое главное, абсолютная конфиденциальность нашего соглашения.

Я пролистал документы. Юридическая формулировка была безупречной, каждый пункт продуман до мелочей.

– Срок действия соглашения?

– Пять лет с возможностью продления, – ответил он без колебаний. – Достаточно времени, чтобы пережить грядущие потрясения и укрепить позиции.

Предложение казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Но альтернатива, война на несколько фронтов, выглядела значительно хуже.

– Я согласен, – сказал я, протягивая руку для рукопожатия.

Рукопожатие Моргана было твердым и прохладным. В его глазах мелькнуло что-то, напоминавшее удовлетворение хищника, загнавшего добычу в угол.

– Превосходно, – он вернулся к столу и взял золотое перо. – Давайте оформим наше соглашение должным образом.

Через полчаса документы были подписаны. Морган предложил отпраздновать достигнутое соглашение бокалом французского шампанского «Дом Периньон» урожая 1921 года.

– За новую эру сотрудничества, – произнес он тост, поднимая бокал.

– За взаимовыгодное партнерство, – ответил я.

Шампанское искрилось на языке, его пузырьки создавали ощущение праздника. Но внутри у меня поселилось странное чувство, что я только что заключил сделку с дьяволом.

– Джонатан, – сказал я, поднимаясь с кресла, – надеюсь на плодотворное сотрудничество.

– Я в этом не сомневаюсь, – он проводил меня к двери. – Увидимся через неделю. Хотелось бы обсудить некоторые европейские инвестиционные возможности.

Дверь закрылась за мной с мягким щелчком. Я шел по коридору отеля, чувствуя одновременно облегчение и тревогу. Соглашение с Морганом решало множество текущих проблем, но создавало новые, долгосрочные риски.

В лифте, спускаясь в вестибюль, я размышлял о том, что произошло. Морган слишком легко согласился на мои условия, слишком быстро предложил решения всех проблем. Такая щедрость в мире, где каждый доллар выбивается с боем, выглядела подозрительно.

Но пока что соглашение работало в мою пользу. Теперь я смогу сконцентрироваться на заключении перемирия с другими противниками.

Выходя из отеля на Пятую авеню, я чувствовал, что только что завершил самую важную сделку в жизни. Оставалось надеяться, что цена этой сделки не окажется слишком высокой.

Глава 16
Старые друзья

Заброшенный металлургический завод в пригороде Чикаго встретил нас сыростью, запахом ржавчины и эхом собственных шагов. Пронзительный ветер с озера Мичиган завывал сквозь выбитые окна цехов, где когда-то плавили сталь для небоскребов.

Оуни Мэдден выбрал место для встречи с расчетом. Далеко от города, множество путей отхода, идеальная акустика для выявления засад.

Бронированный Packard остановился у восточного входа завода ровно в полдень. Шон Маллоу первым выбрался из машины, автоматически просканировав периметр острым взглядом ветерана окопов.

– Чисто, босс, – коротко доложил он, придерживая дверцу автомобиля. – Снайперы заняли позиции на водонапорной башне и в административном корпусе. Патрули проверили все подходы в радиусе полумили.

За нами остановились еще два Chrysler Imperial. Из них высыпали вооруженные люди, десять лучших бойцов моей организации. Thompson Model 1928, Colt.45, Winchester Model 12, арсенал, способный выдержать серьезное столкновение.

О’Мэлли прихрамывал рядом со мной, опираясь на трость с серебряным набалдашником. Ранение, полученное во время взрыва в Бостоне, еще давало о себе знать, но преданный ирландец отказался остаться в Нью-Йорке.

– Босс, – сказал он, щурясь на заводские корпуса, – Мэдден хитрая лиса. Место выбрал так, чтобы можно уйти в любую сторону. Либо он действительно боится засады, либо готовит нечто неприятное.

Главный цех завода «Чикаго Стил» когда-то гремел молотами и ревел домнами. Теперь здесь царила мертвая тишина, нарушаемая только скрипом металлических балок под порывами ветра. Солнечный свет, пробиваясь сквозь разбитые окна, рисовал причудливые узоры на бетонном полу, усыпанном осколками стекла.

У дальней стены, возле заржавевшего прокатного стана, стоял круглый стол, единственный предмет мебели в огромном помещении. Два стула, бутылка канадского виски «Crown Royal» и два стакана.

Оуни Мэдден ждал меня, прислонившись к ржавой стойке управления краном. Даже здесь, среди промышленных руин, он выглядел безупречно. Серый костюм-тройка от лондонского портного, золотая цепочка карманных часов, начищенные до зеркального блеска ботинки.

В зеленых глазах читалась усталость. Усталость человека, который слишком долго играл в опасные игры и начал понимать истинную цену этих развлечений.

– Билли, – произнес он с легким ирландским акцентом, который никогда не мог полностью скрыть, несмотря на годы в Америке. – Ты привел так много охраны? На встречу со старым другом? Не слишком ли много чести? Сколько воды утекло с тех пор, как мы познакомились? Я вот, как видишь, явился один.

– Воды утекло много, – ответил я, медленно приближаясь к столу. – Но я все помню, как будто это было вчера. Лето двадцать восьмого. Встреча в твоем клубе Cotton. Тебя поразили мои выдающиеся способности к наблюдению и выявлению копов.

Он рассмеялся, но в смехе не было веселья:

– Ты всегда видел детали, ускользающие от других. Именно поэтому я поверил, что из тебя выйдет толк. Молодой финансист с Уолл-стрит, который умеет считать не только проценты, но и риски.

Маллоу и трое наших людей заняли позиции у входов в цех. Остальные охранники патрулировали периметр завода. О’Мэлли остался рядом со мной, его рука покоилась на рукояти Colt.38 под пиджаком.

– Оуни, – сказал я, садясь напротив Мэддена, – объясни мне, что происходит. Некоторые люди говорят, что ты работаешь с чикагцами. Это правда?

Мэдден налил виски в оба стакана, его движения были медленными, размеренными. За годы, проведенные в рядах нарушителей закона, он выработал привычку превращать любой разговор в ритуал.

– Правда, – ответил он без обиняков. – Фрэнк Нитти предложил мне долю в его Национальном синдикате. Сорок процентов прибыли от операций в семи штатах Среднего Запада против тридцати процентов от нью-йоркских дел.

– Дело только в деньгах? – спросил я, хотя знал, что причины глубже.

Мэдден отпил виски и задумчиво посмотрел на меня:

– Билли, когда я начинал в этом бизнесе, Нью-Йорк был центром вселенной. Все важные решения принимались в Манхэттене, все деньги текли через наши банки. Но времена меняются.

Он указал на разбитое окно, за которым виднелись заводские трубы и железнодорожные пути:

– Посмотри на эту страну. Детройт производит два миллиона автомобилей в год. Чикаго контролирует железные дороги от Атлантики до Тихого океана. Нефтяники из Техаса качают черное золото быстрее, чем Роквуд в лучшие времена. А мы все сидим в Нью-Йорке и думаем, что Америка заканчивается за рекой Гудзон.

Мне показалось, что он говорит чужие слова. Слова Нитти, сорванные с кончика языка.

– Значит, ты предаешь Комиссию ради географии? – в моем голосе прозвучала горечь.

Мэдден резко обернулся:

– Не смей говорить о предательстве! – зеленые глаза вспыхнули гневом. – Кто предал кого? Лучиано обещал мне равное партнерство, а превратил в младшего компаньона. Анастасия решает вопросы жизни и смерти, не спрашивая мнения остальных. А ты, Билли, ты превратился в марионетку, которая танцует под их дудку.

О’Мэлли напрягся, рука скользнула к оружию, но я остановил его жестом.

– Объясни, что ты имеешь в виду, – произнес я спокойно.

Мэдден вернулся к столу и сел напротив меня:

– Когда мы познакомились, ты был независимым игроком. Умным, расчетливым, готовым идти на оправданный риск. Теперь ты превратился в банкира мафии, который выполняет чужие приказы и боится принимать самостоятельные решения.

– А Нитти предлагает мне независимость? – иронично спросил я.

– Нитти предлагает партнерство равных, – ответил Мэдден. – Никто не диктует условия, все решения принимаются коллегиально. Чикагский синдикат строится на принципах американского бизнеса, а не на диктатуре одного человека. А я вижу, что Лучиано постепенно подминает нас всех под себя.

Я отпил виски, обдумывая слова Мэддена. В них была своя логика, но также чувствовалась попытка оправдать уже принятое решение.

– Оуни, ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понимать, я не приехал сюда угрожать или уговаривать. Хочу понять мотивы старого друга.

Мэдден кивнул:

– Ценю честность. Тогда скажу прямо. Комиссия обречена, Билли. Вы слишком высоко подняли лапки, забираясь под Лучиано. Вы слишком респектабельные. Чикагцы, хоть и считаются дикарями, но в то же время думают масштабнее, они понимают, что будущее за континентальными операциями.

– И поэтому ты решил перейти к победителям? – уточнил я.

– Я решил остаться на плаву, – честно признался Мэдден. – В нашем деле выживают только приспособленцы. Слишком твердые, с железным хребтом, вымирают.

Минуту мы молчали, каждый обдумывал позицию противника. За окнами завода слышался шум железнодорожного состава. Товарные вагоны везли зерно с Великих равнин к портам Восточного побережья.

– Хорошо, – наконец сказал я. – Предположим, ты прав насчет будущего. Но зачем тогда эта встреча? Чего ты хочешь от меня?

Мэдден подался вперед, его голос стал доверительным:

– Хочу предложить тебе то же, что и себе. Переход к чикагцам на выгодных условиях. Нитти готов забыть прошлые разногласия и принять тебя в синдикат с сохранением контроля над финансовыми операциями.

– А взамен?

– Информация о планах Комиссии, банковские коды, списки агентов в правительственных структурах. Стандартный пакет для смены союзника.

Я откинулся в кресле, изучая лицо Мэддена. Предложение звучало заманчиво, но интуиция подсказывала подвох.

– И что получает Нитти от такой сделки? – спросил я.

– Контроль над восточными финансовыми потоками без кровопролитной войны, – ответил Мэдден. – Плюс твои европейские связи и репутацию на Уолл-стрит.

О’Мэлли кашлянул, привлекая мое внимание. Бдительный ирландец почти незаметно покачал головой, его инстинкты также подсказывали опасность.

– Оуни, – сказал я медленно, – а что мешает Нитти избавиться от меня сразу после получения нужной информации? В конце концов, зачем синдикату конкуренты?

Мэдден улыбнулся, но улыбка была натянутой:

– Билли, мы же старые друзья. Неужели ты думаешь, я подставлю человека, с которым меня столько связывает?

– Думаю, ты подставишь кого угодно, если это обеспечит тебе выживание, – жестко ответил я. – Вопрос не в дружбе, а в практической выгоде.

Мэдден отпил виски и долго молчал, глядя в окно. Когда он заговорил снова, голос звучал устало:

– Хорошо, скажу как есть. Нитти планирует устранить Комиссию в течение шести месяцев. У него достаточно людей, денег и политической поддержки. Война неизбежна, и чикагцы победят. Я предлагаю тебе шанс выжить.

– А если я откажусь?

– Тогда станешь врагом, – просто ответил Мэдден. – И враги синдиката долго не живут.

Я встал из-за стола и прошелся по цеху, обдумывая полученную информацию. Предложение Мэддена открывало новые возможности, но также содержало очевидные риски.

– У меня есть встречное предложение, – сказал я, поворачиваясь к Мэддену.

– Слушаю.

– Помири Комиссию и синдикат. Ты единственный, кто пользуется доверием обеих сторон. Раздел сфер влияния без войны выгоден всем.

Мэдден задумался:

– Интересная идея. Но что ты предлагаешь конкретно?

– Чикаго и Средний Запад остаются за Нитти. Нью-Йорк и Восточное побережье за Комиссией. Спорные территории делим по взаимному согласию.

– А европейские операции?

– Совместное управление через координационный совет.

Мэдден налил еще виски и долго размышлял над предложением:

– Билли, идея хорошая, но нереальная. Слишком много крови уже пролито, слишком много амбиций задеты. Ты забыл, что чикагцы расправились с твоим офицером разведки? Нитти жаждет реванша за старые обиды, а Лучиано не простит создания альтернативной структуры.

– Тогда попробуй хотя бы организовать переговоры, – настаивал я. – Худой мир лучше доброй войны.

Мэдден встал и подошел ко мне:

– Договоримся так. Я попробую убедить Нитти в необходимости переговоров. Но если он откажется, мое предложение о переходе остается в силе. Подумай над ним серьезно, Билли. Время уходит.

Мы пожали руки, крепко, как в старые времена, когда доверяли друг другу без оговорок.

– Сколько у меня времени на размышления? – спросил я.

– Два дня, – ответил Мэдден. – После этого Нитти начинает активные действия против Комиссии. С союзниками или без них. Он много знает о твоих планах. Твой человек пел, как соловей.

Обратная дорога в Нью-Йорк прошла в молчании. Каждый из нас обдумывал услышанное на заброшенном заводе. Мэдден открыл карты, но показал далеко не всю колоду.

О’Мэлли первым нарушил тишину:

– Босс, этот человек играет в двойную игру. Служит чикагцам, но держит двери открытыми для возвращения к нам.

– Возможно, – согласился я. – Но самое главное это приоткрытая дверь для переговоров о перемирии. Если удастся договориться и выиграть время, это уже победа.