Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Но слухи о жадности маленькой боярышни не ползли по городу, потому что девочка отдавала все выданные ей монетки семьям погорельцев или семьям крестьян, пришедшим в город из-за голода. Таких сразу можно было отличить от местных.

Вот и сейчас все должны были разойтись тихо-мирно. Маша уже раздала милостыню и была награждена благодарственными словами, а Дуня, зажав в кулаке мелочь, тащилась следом и размышляла на тему пользы подаяния.

Очень уж это неоднозначно выглядело в её глазах. Деньги оставлялись немалые, а толку от них особого не было. Каждый, кто вынужден был прийти за милостыней уже никогда не возвращался к прежней жизни. А ведь всё было просто! Не «рыбку» надо давать, а «удочку». А нуждающимся просить у тех же бояр, да купцов не милость на пропитание, а инструмент, бревно для сгоревшего дома, работу…

Дуня шла и думала, что могла бы предложить в этом плане, как её взгляд остановился на здоровенном парне. Он стоял у неё на пути, старательно корчил рожи, закатывал глаза и протягивал ладонь, в кою легко уместилась бы парочка кирпичей. Лицо его не было отягощено интеллектом и бугай вполне мог бы сойти за дурачка, если бы его ужимки не походили на запланированные последовательные действия. Но самое главное, что его сторонились местные, да ещё злорадно ухмылялись.

Дуня встала как вкопанная.

– Это как понимать? – опешила она. – Чего грабли тянешь, думаешь, я твою совесть нашла? – возмущённо вскрикнула она.

Боярин Еремей, услышав внучку, вздрогнул, попросил терпения у бога, перекрестился и поспешил назад. Машенька прижала руки к пылающим щекам, видя обращенные на них всех взгляды и оглянулась. Её сестренка оказывается отстала и прицепилась к появившемуся тут новому юродивому.

* * *

С самого начала крещения Руси многие князья помогали с постройкой жилья погорельцам, выкупом пленных, лечением раненных, с обучением ремеслу… От князей не отставали бояре, купцы, богатые горожане и весь народ. Всё это отражено в летописях. Стремление помогать, творить добро воспитывалось поколениями. И церковь никогда не стояла в стороне. Так что Дуняша напрасно думала, что она одна понимает насчет «рыбки и удочки». Но как раз в этот период стремление помогать осталось, а вот вдумчивый подход к помощи, который помог бы нуждающимся встать на ноги потерялся по разным причинам.

О мастерстве. Очень многие правители умели что-то мастерить. Кто-то любил копать и строить замки, кто-то шить перчатки, делать украшения, выращивать розы, выводить новые породы животных, строить механизмы, но самым разносторонним мастером был Петр 1. Это шло с древних времен и, честно говоря, не знаю, когда вдруг королям стало стыдно показывать владение ремеслом.

ГЛАВА 4

Народ оживился и стал подтягиваться на шум.

– Чего там деется, люди добрые? – спрашивали прохожие.

– Отроковица прицепилась к Якимке юродивому!

– Да как же можно? Такая злыдня?

– Не, ей непонятно, почему он дурачок!

– Так розгами вразумить!

– Кого? Отроковицу или блаженного?

Народ притих, задумавшись, а тем временем кто-то вспомнил, что не так давно эта малявка заставила прозреть одну бабу.

– Точно, она это была! – распалялся кто-то в толпе, пока убогие и калечные с жадностью следили за происходящим.

– Ну, чего глупости мелете? – прервали нарастающий гул погорельцы, что совсем недавно пришли сюда и надеялись не задержаться. – Всем тут известно, что нечестной та баба была, а боярышня поняла это и пальчиком своим указала.

– А сейчас чего она к Якимке лезет?

Народ встал плотнее, видя, что боярин остановился и сейчас будет говорить. Многие даже дышать перестали, чтобы ничего не упустить.

– Дунька! – взревел солидный боярин, но махонькая боярышня даже головы не повернула.

К нему обеспокоенно метнулась прехорошенькая отроковица постарше, но поняв, что грозный боярин её даже не замечает, подбежала к малышке и, встав за её спиной, положила руки ей на плечи, прижимая к себе.

– Ишь, боярин-то рассвирепел! – воодушевлённо зашумел народ. – А старшенькая защищает…

– Сопли подтёр! – раздался звонкий голосок малявки и люди подались вперёд. Интересно им! Открутит ей уши боярин или нет? А юродивый скажет ей чёрное слово или нет? И откуда он только взялся? Раньше никто не видел его.

А бугай неловко топтался, оглядывался в поисках поддержки, а потом мазнул грязным рукавом по лицу и вновь стал корчить рожи.

– Кто таков? – вопросила малявка и парня толкнули в спину, чтобы не задерживался с ответом.

– Это Якимка! – крикнули в толпе.

Здоровяк непонимающе смотрел на неё, но когда услышал своё имя, то повторил:

– Якимка я, – прогудел он, и прижав руки к груди, бухнулся на колени.

– Что тут делаешь?

Яким вжался лбом в грязный снег и застыл.

– Он тут со вчерашнего дня милость просит и пророчит.

– Как пророчит? – рявкнул дед Дуняши и посмотрел на двери храма, ожидая, что сейчас выйдет священник и всё прояснит, но объяснил всё тот же доброхот:

– Этого дурня кто-то из удалых научил складным фразам, вот он их и выдаёт жалостливым бабам за пророчества!

– Так он скамарь*! (обманщик)

– Не, он дурак! С удалыми не сговорился, так они наплели ему несусветицы и сюда выставили.

Дуня видела, как человек, объяснивший деду подоплеку, быстро нырнул в толпу и скрылся.

Впрочем, она оценила его смелость и радение за туповатого здоровяка.

Еремей Профыч не успел подать знак своим людям, чтобы споймали говоруна, но это было не так уж важно. Главное он понял: могучего деревенского дурня хотели сманить в шайку, а тот, видать, заартачился. Отчего-то давить на здоровенного парня не стали, но ради злой забавы научили, как на Москве можно прокормиться.

Не сказали только, что с дурака за наглый обман сначала попы шкуру спустили бы, а потом Бориска из разбойного приказа на дыбу вздернул бы… хотя вряд ли попы выпустили бы парня… До конца своих дней выполнял бы у них самую тяжелую работу и белого света боле не увидел.

Еремей недовольно огляделся, сердито посопел и посмотрел на гордо выставившую вперёд ножку Дуньку. Та сосредоточенно о чём-то думала, притянув палец ко рту и пытаясь откусить заусениц. Только он хотел осадить внучку, как она просияла и, привычно пошатав пальцем передний зуб, набрала воздух в грудь, чтобы выдать очередную идею.

Еремей только и успел подумать, когда же выпадет этот несчастный зуб, с недавних пор ставший предвестником её озарений, как раздался её писклявый голосок:

– Вставай, у меня есть работа для тебя!

Народ одобрительно загалдел. Верно рассудила боярышня: негоже здоровому молодцу на коленках у церкви ползать да лоб расшибать, выпрашивая подаяние. А то, что дурак дураком, так при хорошей хозяйке своего ума не надо!

Еремей облегченно выдохнул и перекрестился. Вроде ничего не учудила малявка, а работу он этому дурню найдет. Вон хоть в деревню отправить к Федьке в услужение.

Якимка не поднимал головы и стоявшему подле боярышень Гришке пришлось его пнуть.

Народ остался гадать, какую работу ему найдёт маленькая хозяюшка и повезло дурню или нет.

Дома Еремей Профыч долго наставлял внучек уму-разуму. Ничего не понимающая Милослава кусала губы, а Ванечка встал рядом с сестрами и покаянно смотрел в пол вместе с ними и вздыхал, пока ключница громко не посетовала, что грибные щи перестоят. Хозяин дома грозно зыркнул на неё, но во время поста пренебрегать едой было бы глупо, и велел накрывать на стол.

Дуня еле успела попросить старика Веденея поспрашивать Якимку, откуда он пришел в Москву и почему.

– И, Веденеюшка, присмотрись к нему, люди парня дурнем назвали и принимали за юродивого. Такое зря не происходит, но мне важно знать, обучаем ли он или будет жить, как птичка божья.

Старый дедов холоп внимательно слушал маленькую разумницу и одобрительно кивал. Он позаботится о Якимке, расспросит его, даст поручение и понаблюдает, как парень исполнит его, да как обустроится.

А дед Дуни отобедал и подобрел:

– Ну, идёмте, покажите, что за штуку в кремлевской мастерской сделали.

– Так это надо к меднику идти, – напомнила Маша.

– Медный лист помощник Трофимки-медника уже принёс, да и сам нас дожидается. Вы мне говорили, что дело там простое.

Маша без особой уверенности кивнула, а Дуня на радостях уже в дверях стояла. У неё в голове к этому времени разные варианты таких штукенций созрели. Можно же делать карусельку, летающих птичек, несущихся оленей, зайцев, снежинки, а если добавить колокольчики, да ещё по типу музыкальной шкатулки, чтобы звон менялся и складывался хотя бы в три-четыре ноты.

Остаток дня ушёл на изготовление Дуниной придумки.

Все дворовые Дорониных резали медный лист по нацарапанным боярышней линиям; медник по своему разумению продавливал-прочерчивал-прорабатывал силуэты животных, старательно гнул лопасти на верхнем резном кругляше и спаивал детальки. Для большинства дело было новое, и все помогали друг другу советами, поиском подходящих приспособ, заменяющих инструменты, а то и просто помогали что-то придержать.

А потом все выставили на стол свои поделки, закрепили в гнездышках маленькие свечечки и зажгли их. Дружный радостный вопль переполошил соседей, но эмоции удержать было невозможно!

– Эко диво! – довольно щурясь, удивлялся Еремей Профыч. – И радостно мне… вроде бы не боярское дело такой ерундой заниматься, а вот ведь…

Дуня же сияла и подпрыгивала. Она не в силах была удержать родившееся в ней ощущение счастья! Ещё недавно она корила себя, что так бездарно разбазаривает идеи из будущего, и если так будет продолжаться дальше, то она вновь ничего не добьётся в жизни, но сейчас ей было хорошо от того, что всем хорошо. Но она ни за что не призналась бы себе, что наслаждается тем, что её хвалят и провожают уважительными взглядами. Это было что-то новое и непонятное для неё! Ведь в прошлой жизни её особо не замечали и как теперь относиться к кружащим голову чувствам, она не знала.

ГЛАВА 5

На следующий день всей семьей катались по городу на санях, прошлись по ярмарке и купили себе блины. Дуня, когда услышала, что сегодня Сретение господне, подумала, что предстоит долгая служба, а оказалось, что в этот день все предпочитали гулять, веселиться и перекусывать на улице.

Ей понравилось гулять всей семьей, только жалко было, что отец был в отъезде. Вернувшись домой, уставшая Дуня повалилась на постель и уснула. Вечером к маме набежали сказительницы, и маленькая боярышня слушала их рассказы, делая эскиз женской сумки через плечо с аппликацией из фетра. Показала маме, но Милослава посмотрела и равнодушно пожала плечами, сказав, что плетеные короба горожанкам привычнее и удобнее. А сказительницы в этот раз больше говорили о чудесах, и от того на душе было благостно.

После праздника погода испортилась и, кажется, вся Москва сидела по домам. Дуня с Машей несколько часов провели с Аксиньей, помогая ей придумывать новые модели милых маленьких игрушек, а потом Дуне надоело резать и сшивать фетр, и она смастерила из шерсти веточку с желудями.

– Ой, какая прелесть! – первой воскликнула Маша и приложила веточку к рубашке, подумала и попробовала прицепить на кончик косы, но Дуня забрала и пришила украшение к концам пояска.

– Вот сюда лучше, – прокомментировала она, – или ворот телогрейки украсить, а дедушке можно на шапку прицепить.

– А как ты это сделала? – заинтересовалась Машенька.

– Ты же видела, как я в комочек шерсть собрала и иголкой тыкала.

– Я думала, что ты балуешься, – призналась сестра.

Но Дуня подошла к коробу Аксиньи и выбрав красноватые шерстяные пряди, сначала похвалила женщину, что та сумела обогатить цветовую палитру, а потом начала валять шерстяную ягодку. Маша и Аксинья отложили пошив игрушек, чтобы повторить действия Дуняши. Вскоре у них в руках было несколько красных шариков, и маленькая боярышня перешла к вышивке. Она сделала несколько стежков и шарик превратился в ягоду.

– До чего же просто! – не удержалась Аксинья. – Вот увидела, как такое чудо делается и теперь спрашиваю себя: почему же я не догадалась сама до этого?

А Дуняша тем временем выбрала зелёные квадратики фетра и вырезала листочки. Маша сразу вышила прожилки на них. Ну, а собрать композицию было несложно. В тот день они сделали много милых украшений, а вечером показывали свои поделки Милославе и деду.

– Аксинька, – обратился боярин к обособившейся рукодельнице, – сколько ты уже игрушек сделала? Может, уже пора в лавке выставлять?

– Сейчас принесу, – не зная счета, женщина засуетилась и бросилась в свою мастерскую.

Маленькая хозяйка предупреждала её, что если её поделки будут приносить доход семье, то она попросит деда утеплить выделенную Аксинье клетушку и увеличить окошко. А если вообще всё будет хорошо, то под её начало посадят парочку девочек-помощниц.

Через минуту Аксинья ворвалась в трапезную и поставив на скамью короб, начала выставлять поделки. Их оказалось около трех десятков.

Дед подошёл, разделил всё по кучкам: совы, снегири, олени, зайцы… Каждой твари было по две-три-четыре штуки.

– Ну что ж, думаю выставить по копейке за штуку, а вот за украшения будем брать по алтыну.

– Возьмут ли? – засомневалась Милослава.

– А мы дедушке на шапку вот эту веточку прикрепим, – подскочила Дуня, – мамину шубу украсим и себе на поясок. Походим, покрасуемся!

Милослава кивнула, а стоявшая рядом ключница поддержала боярина:

– Покупать этакую безделицу будут приличные люди, а им цена в алтын в самый раз. Я бы и игрушку подороже выставила.

Еремей довольно кивнул и спросил:

– А что с Митькиной работой? Дунька, я тебя послушал и малым людишкам место в доме выделил, но пока только Аксинька отчиталась, и то неизвестно, будет ли прок.

Дуня встрепенулась и не став никого просить, сама помчалась вниз к Митьке. Ворвалась к нему, напугала, но когда он понял, что боярышня хватает валенки, то помог ей и побежал следом. В большую горницу вошёл со страхом, но остаться постеснялся и притаился за дверью.

– Вот! – выставив валенки на скамье, повела рукой девочка. – Пока без прикрас, но можно обшить цветной нитью или сделать из кусочков ткани картинку.

– Это как? – не поняла мама.

– Как на покрывале моём, – тут же ответила Дуня, и все присутствующие согласно покивали.

– Бисером расшить можно, – предложила ключница.

– Если сумеем отбелить шерсть для валяния, то с бисерной вышивкой будет красиво… с любой вышивкой будет красиво, но сейчас чем-то попроще надо украшать.

Дед сел, собираясь примерить валенок. К нему сразу же подскочила Милослава с ключницей, да и Машка, чтобы помочь.

Женщины быстро надели на боярина валенки, заправили штанины в голенища, и он поднялся, притопнул, прошёлся туда-сюда.

– Ничего, похожи на новгородские валенцы, только швов не видно, и высокие.

Дед повернулся к Дуне, она согласно закивала. Еремей прохаживался и посматривал на женщин, что тоже бросились примерять валенки.

– Тепло, – сразу же заявила ключница. – Батюшка, можно ли мне в таких по дому ходить?

Не везде у нас топлено и ноги бывает так застынут, что моченьки моей терпеть нет ломоту.

– Хм, а ты что скажешь? – обратился он к Милославе.

– Тепло-то оно тепло, но уж больно неказистая обувка.

Еремей посопел и сел. Женщины бросились к нему помочь снять, но он ловко подтолкнул одной ногой валенок и тот легко свалился. Боярину это понравилось, и он так же избавился от второго валенка.

– Выставим в лавке по… – боярин пощупал утолщенную подошву с нашитой грубой кожей и посмотрел на Дуняшу. Она уверенно ответила:

– Не меньше, чем по алтыну, а лучше пятиалтынный брать.

Дед смешно вытаращил глаза и крякнул. Пятиалтынный! Но если подумать… Так-то она права – за сапоги меньше гривенника не берут, но это не сапоги. Валенки, скорее всего, будут брать крестьяне, да бедные горожане, а у них заработок в день копейка. Вот если валеночки украсить, как женщины говорили, то можно их поставить в ряд с сапогами, да не с самыми дешевыми.

Еремей взял в руки валенок, пощупал, взвесил, попробовал на разрыв… довольно качнул головой. Добротная вещь получилась! И ключница сразу себе захотела валеночки, а она баба привередливая.

– Митька! – громогласно позвал боярин парня. Тот вбежал и бухнулся на колени. —

Сколько в день такой обувки делаешь?

– Пока вот столько, – он подполз на коленях к скамье и выставил три валенка.

– А потом будешь больше делать?

Митька добавил к трём валенкам четвёртый.

– Трудно делать?

Парень отрицательно замотал головой, но потом кивнул и пояснил:

– Долго.

Еремей пошевелил губами, считая, и Дуня сделала тоже. Если Митька будет делать по две пары в день, и продажа наладится в таком же темпе, то заработок будет чуть менее двух рублей.

Но тут Дуня сообразила, что считала тридцать рабочих дней, а если вычесть церковные праздники, то в среднем надо брать двадцать рабочих дней и тогда выходит рубль двадцать в месяц. Проект для семьи дьяка получался не особо нужным.

– М-да, – расстроено выговорил дед, видимо тоже считавший по минимальной цене и придя к тому же итогу. – Вот что, поставим их в лавке подороже и посмотрим, – решил он и тут же строго посмотрел на Митьку:

– Но, если дело не пойдет, то ты вернешься в деревню под начало Федьки. Там тебе всегда дело найдут и будешь сыт.

Все выразили своё одобрение, а ключница даже улыбнулась Митьке. Она не сомневалась, что его валенки будут покупать за хорошую цену и батюшке-боярину не придется отсылать недоросля.

– Можно валять валенки из крашенной шерсти и отдавать маминым мастерицам, чтобы расшивали, – предложила обеспокоенная Дуня.

– Тогда и цену поставим, как за расшитые сапожки, – быстро дополнила Маша.

Боярин посмотрел на внучек и улыбнулся. Дружные они у него. Вон стоят рядом и в одну дуду дуют, даже Ванятка сестёр поддерживает, как умеет.

– Пусть Митька пробует, – одобрительно махнул рукой Еремей, – а ты, Милослава, посмотри, как украсить, чтобы эта обувка вровень с дорогими сапогами стояла.

Невестка поклонилась, принимая поручение.

До конца сеченя (февраля) вьюжило и все оставались дома. А как только начался березень, то Еремей поспешил выставить в лавку все новинки. Дуня и там умудрилась приложить свои умения. Во-первых, она предложила поставить на столы стеллажи с наклонными полками. Во-вторых, отделить продукты от рукоделия. В-третьих, настояла на том, чтобы в лавке было полно коробочек из лыка, бересты или листьев камыша, чтобы паковать любой товар.

Еремей со всеми предложениями внучки согласился, но не ожидал, что будет толк, а он случился сразу же. Местным кумушкам понравилось, что продавец любую мелочь укладывает в коробочку, пусть это даже пяток яиц. А вот приезжим купцам пришлось по нраву, что яркие игрушки и необычные украшения были сразу уложены в свои махонькие корзинки. Да и за богато расшитые валенки можно было не беспокоиться, так как каждая пара лежала в отдельном коробе.

Дома боярин велел всем помогать Аксиньке с Митькой, видя, что купцы с охотой закупаются новым товаром, но торопятся уехать до распутицы. А Дуня неожиданно увлеклась обучением подобранного на паперти дурачка. Еремей только вздыхал, когда внучка выпросила старые ножи для перековки их в инструмент для Якимки. Сказала, что сделает из него каменщика. А кому нужен каменщик, да ещё дурак? Чудит внучка! Но пусть потешится, лишь бы в доме покойно было.

ГЛАВА 6

Приблуда Якимка оказался довольно интересным парнем. Веденей узнал, что он родился в семье бондаря и счастливо жил до прихода злой болезни. Мор унес жизни почти трети городка, а от большой и дружной семьи ремесленника остался только сам Якимка и его отец.

Жизнь отрока резко изменилась. Якимка сильно тосковал по матери, братьям, сёстрам и думал, как тяжело жить в большом опустевшем доме. Но не прошло и месяца, как отец наново женился, и жизнь парнишки вновь переменилась. Дом больше не казался пустым, но Якиму в нём стало неуютно. Мачеха делала вид, что боится рослого мальчишку и каждый раз демонстративно требовала держаться от неё подальше. Отец хмурился, но молчал.

Вскоре новая жена родила братика Якиму, потом сразу же ещё… Всё чаще отец заговаривал о том, что пора бы старшему сыну отделиться, и что он готов помочь, чтобы люди потом не говорили… Яким не возражал, хотя знал, что трудно ему будет. Отец отстранился от него и перестал учить мастерству.

И вот однажды отец положил деньги на обустройство сыну на стол и показал на порог, однако Яким тем же вечером слег. Болел он долго и тяжело. Запомнились холод и жажда. Его положили в маленькую комнатушку и… забыли, но он переборол странную болезнь, вот только стал другим и… окончательно чужим отцу. Его вывели на дорогу и сказали уходить.

– Уверен, – докладывал старый дедов холоп, – мачеха отравила Якимку, да парень оказался крепче, чем она думала.

– Но как же ты сумел всё вызнать? – удивилась Дуня.

Веденей ответил не сразу. Якимкина задача решилась непросто, но жизненный опыт помог разобраться.

– Я поначалу подумал, что парень безнадёжен. Спрашиваю – он молчит или отвечает невпопад. Говорю, что ему надо делать, а он глазами хлопает и лбом о землю бьётся.

Боярышня кивала, так как сама столкнулась с подобным поведением парня.

– А потом смотрю, Якимка вдруг встаёт и идет делать то, что я ему давеча говорил делать или подходит ко мне, мнётся, желая ответить на вопросы, которые я ему ранее задавал. Вот тогда я призадумался и решил проверить. После вечерни подсаживаюсь к нему и прошу двор расчистить, так как намело.

– А он?

– А он смотрит на меня ясным взглядом и не шелохнется…

Дуня не понимала к чему ведет Веденей, но хитрый взгляд старика подсказывал, что не всё так просто.

– Утром следующего дня выхожу во двор – а там Якимка старательно двор чистит. И вот что я приметил, боярышня, он бесхитростен и его легко обмануть, но не глупее большинства ребят его возраста. А дураком всё одно будет считаться потому, что чужие слова до него доходят с большим опозданием.

– Он глухой?

– Нет же, боярышня! Я не знаю, что внутри у него нарушилось после отравления, но думалка его словно спряталась, и пока до неё дойдут слова, то все его уже дураком посчитают!

Дуня ошарашенная сидела и пыталась перевести слова дедова холопа на понятный для себя уровень. И получалось у неё, что у Якима в результате отравления и долгого выхода из тяжелого состояния пострадал мозг. Веденей не знает, что человек думает головой, поэтому ему трудно облечь в слова своё впечатление от Якима, но на примере он доходчиво обрисовал проблему и теперь Дуня понимала, что до парня все доходит как до жирафа! О болезнях мозга она ничего не знала, но зато помнила высказывание одного киногероя, что голова – предмет темный и исследованию не подлежит! Ну, про исследования это зря, но то, что мозг даже в будущем вызывал много вопросов – факт!

Судя по рассказу Веденея у Якимки остались полученные в детстве навыки и в принципе он мог бы продолжать жить, если бы вокруг были привычные для него условия и оставалась поддержка родных.

Более того, пусть медленно, но он оставался способен нарабатывать жизненный опыт и сумел бы адаптироваться, но парня выкинули вон. А дальше сплошной стресс для человека, который ничего не видел кроме своей деревни… хм, городка.

Его подобрали нищие и используя в качестве пугала-защитника, довели до Москвы, а тут местные удальцы решили, что нечего зря такому бугаю шататься по городам со сказочниками-нищебродами и предложили «хорошую» работу.

Вот только Яким сначала не понял, что от него хотят, а потом внутренние устои не позволили ступить на стезю душегуба. Ухари обиделись, но бить не стали. Они поступили хитрее и злее.

Кто-то из них сумел уверить Якима, что в Москве живет странный, но добрый народ и если Якимка встанет у божьего дома, изобразит лицом пережитые страдания и скажет заветные слова, то его покормят или даже дадут денежку. И ведь не поленились потратить время на зубрежку несколько фраз, которые он должен был говорить после того, как получит угощение.

– Боярышня, парень не безнадежен…

Дуня согласно кивнула. Парень не безнадежен, но…

– …но без боярина жить не сможет, – закончил говорить Ведений.

Дуня некоторое время наблюдала за Якимом и за тем, как дворня пытается использовать его в своих целях, и поняла, что здоровяку нужно простое и понятное дело, а ещё жена.

Дело для Якимки придумалось быстро: ещё прошлой весной она была в шоке от грязи и вони на улицах города после того, как стал таять снег. Но когда её вывезли в имение, то впечатления стерлись. Зато осенью освежились, и Дуня стала обдумывать варианты исправления ситуации.

Вот тогда она решила, что ей необходим каменщик.

Фантазия боярышни быстро нарисовала мощёную камнем дорогу, облицованные гранитом берега реки, каменные скамейки в парках… Хотя можно остановиться на брусчатке. Она видела в прошлой жизни передачу об уходящих профессиях, и там старый каменщик сноровисто раскалывал большой гранитный валун на бруски для мощения дорог при помощи клиньев и молотка. Якиму эта профессия подойдет, а Дуня обеспечит ему сбыт.

В конце-то концов пора начинать борьбу с вечной распутицей на дорогах Москвы и даже в собственном дворе. Деревянные плашечки, которые сгорают при каждом пожаре, по мнению Дуни являлись вчерашним днем! И сейчас даже хорошо, что дед вздыхает и всё откладывает мощение двора после пожара, случившегося лет десять тому назад, дожидаясь, когда семейное благосостояние обрастет жирком.

Дуня ждать не собиралась. Чего ждать? Не успеешь оглянуться, как станешь невестой и уедешь! Или новый пожар вновь вгонит в убытки. И она начала действовать. Выпросила у деда негодные ножи и отнесла в кузню. Мастер отнесся к её заказу серьёзно. А как же! Рядом с маленькой боярышней стояли хорошо одетые дворовый и боевой холоп.

Кузнец выковал нужный инструмент, а дома Дуня отдала Якимке на растерзание большой валун в саду. Вот он там стучит и пытается почувствовать линии камня, по которым хорошо пойдёт раскол.

А тем временем княгиня Мария Борисовна вновь пригласила к себе боярышень Дорониных.

Машенька в этот раз обрадовалась приглашению, а вот Дуня предпочла бы съездить к боярыне Кошкиной. Там ей разрешали рисовать и угощали всякими вкусностями.

Подъезжая к кремлю и выгружаясь из дедовых саней, Дуня увидела ватажку высокородных мальчишек, собравшихся кататься на санках. Она с тоской посмотрела на их веселые лица и в который раз тяжко вздохнула, представляя, как будет сидеть, крутить веретено и слушать заунывные песни пока другие бегают, дышат воздухом и радуются жизни.

– Дунька, айда с нами, – заорал увидевший её княжич и показывая на шикарные санки.

Саночки были поистине княжескими!

Дуняша просияла и подалась вперёд, но услышала предостерегающее дедово:

– Кхм, кхм…

– Благодарствую, княжич, – смиренно произнесла она и, душераздирающе вздохнув, добавила:

– Не по нраву мне беготня, – ещё раз драматически вздохнула-всхлипнула и княжич, недовольно поджав губы, укоризненно посмотрел на важного дьяка Доронина.

– А если я прикажу? – насупившись, спросил он, и прежде, чем дед успел как-то отреагировать, Дуня выпалила, что не посмеет перечить, сорвалась с места и запрыгнув на саночки, лихо закричала:

– Погнали!!!

Княжич быстро сообразил, что он сейчас рыцарь, спасающий девицу от злого великана, схватил веревочку и потянул груженые санки! Дружки бросились помогать ему, а боярышня заливисто засмеялась и задорно оповестила весь двор:

– Эгей! Мы на санках едем кататься! Ур-ра!

Обалдевший от произошедшего на его глазах безобразия Еремей только крякнул, не успев поймать внучку за шкирку. А тут и Машка за неё просить стала:

– Пусть побегает, деда! Маетно ей на наших посиделках, – тихо произнесла она, – больно смотреть, как она рвётся оттуда, словно птичка, попавшая в клетку.

– А тебе не маетно? – сердито заворчал боярин.

– По-всякому бывает, – уклончиво ответила старшая внучка и не соврала. Сейчас ей не придется сидеть в уголке из-за своей роли в шитье игрушек. А так ей и раньше было интересно наблюдать за старшими подругами, да взрослыми боярынями, слушать, как они ведут своё хозяйство и, конечно же, какие у них женихи или мужья.

Тут появился запыхавшийся дядька княжича и, мигом оценив диспозицию, погрозил кулаком Еремею и помчался следом за шустрой детворой в коей теперь пополнение. Дьяк ещё больше расстроился и, проследив за вошедшей в княжий терем Машенькой, поспешил к оставленным у входа в Кремль холопам.

– На речку езжайте за княжьим выездом! – начал издалека кричать он. – Там Дунька…

Договаривать не пришлось, Гришка сразу понял, за кем надо присмотреть. Дьяк же заозирался, ища свидетелей его непристойной торопливости, но никто на него не смотрел и тогда он поспешил к себе в приказ. Работы было много, великий князь велел подготовить списки служивых в Коломне, что уже отдохнули и готовы вновь собраться в войско. Но прежде, чем составлять списки, надо придумать, чем умаслить княжьего дядьку Никифора Палку. Всё-таки когда внучка рядом с маленьким Иван Иванычем, то служба Никифора становится немного непредсказуемой… как бы не осерчал боярин и не пожаловался князю.

А Дуню докатили до ворот и вытряхнули из санок, но она не обиделась, а ловко подскочила и чуть ли не первая впрыгнула в запряженные тройкой скакунов сани.

– В большой семье клювом не щелкай! – захохотала она, оставляя с носом чинившихся друг перед другом мальчишек. Они вздумали спорить кому сидеть поближе к Иван Иванычу.

Княжич хмыкнул и, плюхнувшись рядом с ней, весело крикнул возчику:

– Гони!

И сани стронулись с места, а задержавшимся из-за местничества приятелям, вздумавшим нарушить его игру в рыцаря и даму путем вытряхивания дамы из «кареты», пришлось заскакивать в сани на ходу и валиться в кучу. Охранные холопы посмеивались, глядя на возню боярчат.

До речки домчались быстро, а пока выбирали место кататься, подъехал сердитый дядька, привезя брошенные саночки для катания. Ребята радостно загомонили, разобрали транспорт и скатились раз, другой. Потом устроили соревнования, садясь по двое и трое на санки. А после подобревший дядька всем купил пирожков, и они показались вкуснейшей пищей.

– Будем ещё кататься? – спросил у товарищей раскрасневшийся княжич. Ребята пожали плечами. Веселиться хотелось, но просто так кататься было уже скучновато.

– Какие широкие полозья у санок! – прожевав пирожок и оглядывая транспорт, заметила Дуня. Все сразу принялись разглядывать конструкцию санок и в частности полозья.

– У нас в имении так же делают лыжи, – заметил приятель Иван Иваныча боярич Сашка, для Дуньки – Александр Афанасьевич.

– Да даже для лыж широковато… – задумчиво произнесла девочка, – если только двумя ногами вставать и катиться с горки.

– Как двумя ногами? – тут же заинтересовался княжич.