Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Соавторы: Алим Тыналин,Юлия Меллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 130 (всего у книги 341 страниц)

Глава 21
Элитные круги

Пятница наступила быстрее, чем я ожидал. События последних дней, встреча с Кляйном, организация счетов для операций с акциями «Consolidated Oil», преображения в Роберта Грея, все это заполнило мое время настолько плотно, что я едва успел подготовиться к встрече с Прескоттом.

Утро я провел в офисе, завершая отчеты по портфелю Милнера и делая последние корректировки в материалах для Прескотта. Несмотря на непрерывную работу мысли, я не мог не замечать, как растет напряжение вокруг меня. Ван Дорен и его приспешники то и дело бросали в мою сторону злобные взгляды. Явно что-то замышляли.

В два часа мисс Петерсон подошла к моему столу.

– Мистер Стерлинг, мистер Прескотт просил передать, что ожидает вас в клубе «Century Association» в пять часов, – сообщила она с легким поклоном головы. – Он оставил для вас пропуск.

Она протянула мне плотный конверт кремового цвета с тисненым логотипом клуба.

– Благодарю, мисс Петерсон, – я аккуратно убрал конверт во внутренний карман.

«Century Association» один из старейших и самых престижных клубов Нью-Йорка, основанный еще в 1847 году. Место, где собирается интеллектуальная и финансовая элита города. Сам факт приглашения туда говорил о серьезности намерений Прескотта.

В четыре тридцать я покинул офис и направился к Сорок третьей улице. Летний вечер выдался приятным. Легкий ветерок смягчал дневную жару, а последние солнечные лучи золотили фасады зданий.

Здание клуба представляло собой элегантное строение в неоренессансном стиле с монументальным фасадом из песчаника. У входа, охраняемого швейцаром в ливрее, я предъявил приглашение.

– Добро пожаловать в «Century», сэр, – произнес швейцар с уважительным кивком. – Мистер Прескотт ожидает вас в Дубовой комнате. Позвольте проводить.

Внутреннее убранство клуба поражало роскошью старой школы. Никакой показной вычурности. Только благородные материалы, классические линии и та особая атмосфера уверенного достатка, которую невозможно создать за деньги. Она приходит только с поколениями.

Массивные дубовые панели на стенах, портреты основателей клуба в тяжелых золоченых рамах, антикварная мебель, отполированная до блеска прикосновениями сотен рук. История дышала в каждой детали.

Швейцар провел меня через Главный зал, где несколько пожилых джентльменов читали газеты в глубоких кожаных креслах, и остановился перед резной дверью.

– Дубовая комната, сэр, – он открыл дверь и отступил в сторону.

Комната оказалась небольшим, но роскошным пространством с панорамными окнами, выходящими на маленький внутренний сад. Ее название полностью соответствовало интерьеру.

От пола до потолка стены отделаны темными дубовыми панелями с искусной резьбой. В центре стоял массивный стол для переговоров, окруженный шестью стульями с высокими спинками.

У дальнего окна, спиной ко мне, стоял Джонатан Прескотт.

– А, Стерлинг, – он обернулся, услышав мои шаги. – Точно вовремя. Одно из качеств, которые я ценю в молодых людях.

Прескотт был одет в безупречный темно-синий костюм-тройку. Обстановка клуба словно создавала для него идеальный фон. Он выглядел так, будто принадлежал этому месту по праву рождения.

– Присаживайтесь, – он указал на стул напротив себя. – Я заказал легкий ужин. Надеюсь, вы не против разделить со мной трапезу?

– С удовольствием, сэр, – я занял указанное место, оценив безупречное качество кожи, которой был обит стул.

Словно по невидимому сигналу, дверь открылась, и пожилой официант в белоснежной куртке внес поднос с двумя стаканами и хрустальным графином золотистой жидкости.

– Двенадцатилетний «Macallan», – пояснил Прескотт, когда официант налил нам по небольшой порции виски. – Один из немногих достойных скотчей, которые еще можно найти в эпоху Сухого закона. Клуб имеет особые привилегии.

Он поднял стакан и произнес:

– За плодотворное сотрудничество, Стерлинг.

– За сотрудничество, – я поддержал тост.

Виски оказался превосходным. Насыщенный вкус с нотами сухофруктов, ванили и легким дымным послевкусием. Настоящий напиток джентльменов старой школы.

– Полагаю, вы догадываетесь о цели нашей встречи, – начал Прескотт, отставляя стакан. – Ваши недавние успехи с Baldwin и ATT произвели впечатление не только на меня, но и на руководство фирмы.

– Рад это слышать, сэр.

– Не скромничайте, Стерлинг, – Прескотт слегка улыбнулся. – В нашем бизнесе результаты говорят сами за себя. А ваши результаты кричат.

Он достал из внутреннего кармана пиджака тонкую папку и раскрыл ее на столе.

– Я проанализировал ваши рекомендации за последние недели. Консервативный подход, акцент на фундаментальную стоимость, внимание к долгосрочным перспективам, а не к сиюминутной выгоде, – он постучал пальцем по странице. – Это редкость в нынешние времена всеобщего рыночного энтузиазма.

– Я просто следую принципам разумного инвестирования, сэр, – ответил я. – Модные тенденции приходят и уходят, но фундаментальные ценности остаются.

Прескотт внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь проникнуть за маску молодого аналитика.

– Именно так, Стерлинг. Именно так. Большинство молодых людей вашего возраста сейчас гонятся за быстрыми деньгами. Маржинальная торговля, спекуляции, рисковые ставки… Весь Уолл-стрит охвачен золотой лихорадкой.

Он сделал глоток виски.

– Но я принадлежу к старой школе. Моя философия основана на трех принципах. Сохранение капитала, разумный рост и долгосрочная перспектива. Я работаю не с жаждущими быстрого обогащения новичками, а с семьями, чье состояние создавалось поколениями.

Официант вернулся, неся два блюда с филе-миньоном, гарниром из спаржи и молодого картофеля. Расставив тарелки и приборы, он так же бесшумно удалился.

– Вы никогда не задумывались, Стерлинг, почему некоторые состояния переживают поколения, а другие исчезают так же быстро, как и появляются? – спросил Прескотт, разрезая мясо.

– Долгосрочное планирование против краткосрочных выгод, – ответил я. – Рациональность против эмоций. Стратегия против тактических маневров.

Прескотт кивнул с удовлетворением.

– Именно. Большинство моих клиентов – это люди, чьи деды и прадеды закладывали основу нынешнего благосостояния. Промышленники, железнодорожные магнаты, нефтяники, банкиры. Им нужен не азарт игры, а стабильное приумножение капитала.

Я внимательно слушал, отмечая ключевые моменты. Прескотт явно подводил разговор к конкретному деловому предложению.

– На данный момент я управляю активами двенадцати семей с общим капиталом около ста двадцати миллионов долларов, – продолжил он. – Это консервативный портфель, сосредоточенный на «голубых фишках», муниципальных облигациях и недвижимости. Но я всегда ищу свежие идеи, новые подходы в рамках нашей философии.

– И вы считаете, что я могу предложить такие идеи? – спросил я, хотя ответ был очевиден.

– Я в этом уверен, Стерлинг, – твердо сказал Прескотт. – Ваш анализ Baldwin показал способность видеть за иррациональными рыночными движениями. Ваша рекомендация ATT продемонстрировала умение замечать фундаментальные изменения в отрасли раньше других. Это именно те качества, которые я ищу в аналитике.

Он отложил приборы и сложил руки на столе.

– Мое предложение простое. Вы станете моим младшим партнером по управлению этими портфелями. Будете предлагать инвестиционные идеи, проводить анализ компаний, участвовать в конфиденциальных встречах с клиентами. Взамен получите процент от прибыли. Два с половиной, если быть точным. И, что не менее важно, доступ к сети контактов, которые невозможно получить иным путем.

Два с половиной процента от управления активами в сто двадцать миллионов… Даже при скромной годовой доходности в восемь процентов это составит около двести сорока тысяч долларов в год. Огромная сумма по нынешним меркам, эквивалентная нескольким миллионам в двадцать первом веке.

– Это щедрое предложение, мистер Прескотт, – сказал я, стараясь не выдать восторга. – Могу я узнать, что думает об этом мистер Харрисон?

– Он одобрил, – Прескотт улыбнулся. – Конечно, ваша основная работа с клиентами фирмы остается приоритетом. Наше сотрудничество будет дополнительным. Думаю, трех-четырех часов в день будет достаточно.

– В таком случае, я с радостью принимаю ваше предложение, сэр, – я протянул руку.

Прескотт крепко пожал ее.

– Отлично. Начнем в понедельник. Я подготовлю все необходимые документы и ознакомлю вас с портфелями.

Ужин продолжился в более расслабленной атмосфере. Прескотт рассказывал о клиентах, умело избегая конкретных имен, но давая понять их вес в деловых и аристократических кругах.

– Кстати, один из них сейчас здесь, в клубе, – вдруг сказал Прескотт, взглянув на часы. – И, если я правильно рассчитал время, он должен освободиться примерно… сейчас.

Словно по команде, дверь открылась, и в комнату вошел высокий седеющий мужчина в безупречном сером костюме. Его лицо с тонкими аристократическими чертами и проницательным взглядом голубых глаз показалось мне смутно знакомым.

– А, Джонатан, – произнес вошедший, направляясь к нашему столу. – Не знал, что ты сегодня в клубе.

– Уильям, – Прескотт поднялся, и я последовал его примеру. – Позволь представить, Уильям Стерлинг, молодой аналитик, о котором я тебе рассказывал.

Уильям… Вандербильт? Я едва не выдал свое удивление. Передо мной стоял прямой потомок Корнелиуса Вандербильта, «Коммодора», одного из богатейших людей в истории Америки.

– Уильям Стерлинг, – представил меня Прескотт, – Уильям Вандербильт Третий.

– Рад знакомству, мистер Вандербильт, – я пожал протянутую руку, стараясь сохранять спокойствие.

– Взаимно, молодой человек, – отозвался Вандербильт, оценивающе глядя на меня. – Джонатан говорит, у вас необычный взгляд на рынок.

– Я просто стараюсь смотреть дальше сиюминутных колебаний, сэр, – ответил я.

– Присядьте с нами, Уильям, – предложил Прескотт. – Стерлинг как раз излагал мне свои взгляды на текущую рыночную ситуацию. Думаю, вам будет интересно.

Вандербильт кивнул и занял место за столом. Официант тут же появился с еще одним стаканом для виски.

– Так что же вы думаете о нынешнем буме, мистер Стерлинг? – спросил Вандербильт после того, как ему налили. – Золотой век продлится вечно, как уверяют нас с каждой газетной страницы?

Я почувствовал, что это проверка. Вандербильт явно хотел услышать мое искреннее мнение, а не очередные оптимистичные банальности.

– История учит нас, что ничто не продолжается вечно, мистер Вандербильт, – осторожно начал я. – Особенно когда рост цен активов значительно опережает рост их внутренней стоимости.

Я сделал паузу, наблюдая за реакцией. Вандербильт слегка кивнул, поощряя продолжать.

– Текущий рынок демонстрирует несколько тревожных признаков. Маржинальные кредиты достигли исторического максимума. Люди покупают акции не ради долгосрочных перспектив компаний, а в расчете перепродать их дороже другим покупателям. Классическая спекулятивная психология.

– И как вы оцениваете риски? – спросил Вандербильт, подавшись вперед.

– Я бы сказал, что сейчас не время для агрессивных ставок, – ответил я. – Текущая ситуация напоминает мне биржевой бум перед паникой 1907 года, только в гораздо большем масштабе. Тогда тоже все говорили о «новой эре» и вечном процветании.

Вандербильт и Прескотт обменялись взглядами. Я понимал, что затронул чувствительную тему. Мало кто на Уолл-стрит осмеливался публично выражать скептицизм относительно рыночных перспектив.

– Интересно, – медленно произнес Вандербильт. – Большинство молодых аналитиков с Уолл-стрит сейчас уверяют нас, что индекс Доу-Джонса достигнет тысячи пунктов в ближайшие годы. А вы предлагаете сдержанность. Необычная позиция.

– Я предпочитаю смотреть на факты, а не следовать за толпой, сэр, – ответил я. – И факты говорят о том, что цены акций растут быстрее, чем прибыли компаний. Это не может продолжаться бесконечно.

– И какую стратегию вы бы рекомендовали в таких условиях? – спросил Вандербильт, явно заинтересованный.

– Постепенный переход к большей осторожности, – сказал я. – Не паника, не массовые распродажи, а планомерное перераспределение активов в пользу компаний с сильным балансом, низким долгом и стабильным денежным потоком. Увеличение доли наличных средств. Возможно, частичный переход в реальные активы. Недвижимость, драгоценные металлы.

Я сделал глоток виски и добавил:

– Но самое главное это избегать маржинальной торговли. В случае резкой коррекции именно заемные средства становятся миной замедленного действия.

– Хм, – Вандербильт откинулся на спинку стула, задумчиво глядя на меня. – Знаете, молодой человек, именно такой совет дал мне мой дед накануне паники 1893 года. «Когда сапожники и горничные начинают говорить об акциях, умным людям пора выходить из рынка».

Он повернулся к Прескотту:

– Ты нашел интересного протеже, Джонатан.

– Я редко ошибаюсь в людях, – спокойно ответил Прескотт.

Вандербильт сложил руки на столе и повернувшись, внимательно посмотрел на меня.

– Позвольте мне проверить ваши аналитические способности, мистер Стерлинг, – сказал он, и я почувствовал, что начинается своего рода экзамен. – Две недели назад мне предложили значительный пакет акций National Aircraft. Компания разрабатывает новый тип пассажирских самолетов и обещает революцию в воздушных перевозках. Их представители утверждают, что авиация вскоре заменит железные дороги для дальних путешествий.

Он сделал паузу, наблюдая за моей реакцией.

– Цена предложения втрое выше номинальной, но они уверяют, что через год стоимость вырастет еще в пять раз. Что бы вы мне посоветовали, молодой человек?

Я помнил этот случай. National Aircraft была одной из компаний-пузырей конца 1920-х, которая привлекала огромные инвестиции на волне энтузиазма вокруг авиации после трансатлантического перелета Чарльза Линдберга. К 1931 году компания обанкротится, не выпустив ни одного коммерчески успешного самолета.

Но я не мог прямо сказать об этом. Нужно дать анализ, основанный на видимых признаках проблем, которые уже присутствовали в 1928 году.

– Я бы рекомендовал воздержаться от этой инвестиции, мистер Вандербильт, – твердо ответил я.

– Интересно, – Вандербильт слегка приподнял бровь. – Большинство считает авиацию перспективнейшей отраслью. На каком основании вы даете такой консервативный совет?

– Авиация, безусловно, имеет большое будущее, сэр, – согласился я. – Однако National Aircraft демонстрирует несколько тревожных признаков. Во-первых, их финансовая отчетность показывает высокие расходы на рекламу и продвижение при минимальных вложениях в исследования и разработки. Для инженерной компании это нелогично.

Я сделал паузу, чтобы отпить виски, и продолжил:

– Во-вторых, у них нет патентов на ключевые технологии, которые они якобы разрабатывают. Все их заявления о революционных двигателях и конструкциях не подкреплены документально.

Я заметил, как Вандербильт слегка кивнул, внимательно слушая.

– В-третьих, их совет директоров состоит преимущественно из финансистов и промоутеров, без единого специалиста в авиастроении. И наконец, их бизнес-план предполагает скорость захвата рынка, совершенно нереалистичную для отрасли, где безопасность является первоочередным фактором.

Вандербильт обменялся быстрым взглядом с Прескоттом.

– Любопытно, – сказал он. – А что бы вы порекомендовали вместо этого в секторе транспорта и перевозок?

– Если вас интересует авиация, сэр, я бы рекомендовал обратить внимание на Boeing. Компания имеет правительственные контракты, солидный инженерный отдел и фокусируется на постепенном улучшении уже работающих технологий, а не на маркетинговых обещаниях. Или же сосредоточиться на компаниях, обслуживающих авиационную инфраструктуру. Аэропорты, топливные системы, навигационное оборудование.

Вандербильт откинулся на спинку стула и неожиданно рассмеялся.

– Мистер Стерлинг, вы только что сэкономили мне четверть миллиона долларов. Я был в шаге от того, чтобы принять их предложение, но что-то меня удерживало. Ваш анализ точно обозначил все то, что меня смутно беспокоило.

Я позволил себе скромную улыбку:

– Рад, что смог быть полезным, сэр.

– Более чем полезным, молодой человек, – Вандербильт допил свой виски и поставил стакан. – Джонатан, нам стоит продолжить этот разговор в более расширенном составе. Я хотел бы пригласить мистера Стерлинга на нашу ежемесячную встречу в Саутгемптоне.

– С удовольствием, Уильям, – ответил Прескотт, и я заметил тень удовлетворения на его лице.

Вандербильт поднялся.

– К сожалению, меня ждут в Библиотечном зале. Было приятно познакомиться, мистер Стерлинг. Полагаю, мы еще увидимся.

– Для меня это честь, сэр, – я встал, чтобы пожать ему руку.

Когда дверь за Вандербильтом закрылась, Прескотт повернулся ко мне с легкой улыбкой:

– Поздравляю, Стерлинг. Вы произвели впечатление на одного из самых консервативных и осторожных инвесторов Нью-Йорка. Уильям не из тех, кто легко раздает комплименты.

– Я просто высказал свое мнение, сэр.

– И это именно то, что ценят такие люди, как Вандербильт. Честность, – Прескотт сделал паузу. – Знаете, я рад, что не ошибся в вас. Ваши взгляды на рынок удивительно созвучны моим собственным.

Он понизил голос, хотя в комнате никого, кроме нас, не было:

– Между нами говоря, я уже несколько месяцев сокращаю рыночные риски в портфелях клиентов. Увеличиваю долю муниципальных облигаций, золотодобывающих компаний, коммунальных предприятий. Удивительно, что такой молодой аналитик, как вы, пришел к схожим выводам.

Я почувствовал легкое напряжение. Прескотт слишком проницателен. Не выдал ли я себя каким-то образом?

– Просто внимательно изучаю исторические параллели, сэр, – сказал я. – Мой отец много рассказывал мне о панике 1907 года, которую пережил лично.

Это была правда, хоть и не моя. Настоящий Уильям Стерлинг действительно мог слышать такие рассказы от своего отца.

– История повторяется, просто каждый раз в новых декорациях, – кивнул Прескотт. – Хорошо, что вы усвоили этот урок раньше большинства ваших сверстников.

Он взглянул на часы:

– Думаю, на сегодня достаточно. Жду вас в понедельник в десять в моем кабинете. Познакомлю с документацией и расскажу о ближайших задачах.

– Буду точно вовремя, сэр, – заверил я.

Когда мы выходили из клуба, Прескотт вдруг остановился и повернулся ко мне:

– Еще одно, Стерлинг. Возможно, вам стоит быть осторожнее в офисе. До меня дошли слухи, что некоторые ваши коллеги, не слишком довольны вашим стремительным успехом.

– Ван Дорен и его друзья, – я кивнул. – Да, я заметил.

– На Уолл-стрит зависть может быть опаснее медведей, – сказал Прескотт. – Будьте начеку.

– Спасибо за предупреждение, сэр.

Глава 22
Дружеский совет

Я попрощался с Прескоттом у входа в клуб и направился в сторону метро, размышляя о результатах встречи. Партнерство с Прескоттом открывало доступ к огромному капиталу и связям, о которых я мог только мечтать.

Встреча с Вандербильтом стала приятным бонусом. Прямой контакт с одной из самых влиятельных финансовых династий Америки – это колоссальное преимущество.

Но предупреждение Прескотта о Ван Дорене и его союзниках заставляло задуматься. Мой успех становился все более заметным, а значит, и опасность росла пропорционально.

Хотя до краха оставалось еще больше года, моя позиция в фирме должна быть абсолютно устойчивой к тому моменту, когда я начну выходить из рынка. Ибо, если, не объясняя причин, я вообще откажусь от общепринятой стратегии, меня могут вышвырнуть из фирмы. А мне это необходимо.

На следующее утро, в субботу, я проснулся с первыми лучами солнца. У меня запланирована встреча с Фуллертоном на его загородной вилле вечером, но до того нужно выполнить еще несколько важных дел.

После пробежки и завтрака я отправился в банк, чтобы проверить содержимое моей сейфовой ячейки. Пачки наличных лежали нетронутыми, ожидая своего часа.

К ним я добавил конверт с копиями документов, полученных от Кляйна, и краткой расшифровкой наших договоренностей. Все на случай, если со мной что-то случится. Информация зашифрована моим личным кодом, но представляет определенную ценность как страховка.

Затем я посетил офис Харрисона, чтобы поработать над материалами для клиентов. В субботу в фирме малолюдно.

Несколько дежурных клерков, пара младших брокеров, заканчивающих недельные отчеты, и, к моему удивлению, Джонсон, один из старших сотрудников.

– А, Стерлинг, – он кивнул мне при встрече. – Тоже решили поработать в выходной?

– Нужно завершить анализ для Милнера, сэр, – ответил я. – А вы?

– У меня встреча с семьей из Бостона, – он понизил голос. – Фермеры, продали землю и хотят вложить деньги в акции. Все свои сбережения, около двадцати тысяч.

Двадцать тысяч долларов в 1928 году огромная сумма для простой фермерской семьи, эквивалент примерно трехсот тысяч долларов в 2024 году.

– И что вы им порекомендуете? – поинтересовался я как бы между прочим.

– RCA, конечно, – Джонсон усмехнулся. – Может быть, немного Montgomery Ward и U. S. Steel. Стандартный набор для неискушенных инвесторов.

Radio Corporation of America… Одна из самых переоцененных акций конца 1920-х, взлетевшая с $85 до $500 за акцию перед крахом и рухнувшая до $10 к 1932 году. Мне, с моими знаниями будущего, было очевидно, что эта рекомендация приведет бостонскую семью к полному разорению.

– Весьма агрессивный выбор, сэр, – осторожно заметил я.

– В этом и смысл, Стерлинг, – Джонсон хлопнул меня по плечу. – Такие клиенты приходят за быстрой прибылью, а не за финансовыми лекциями. Дадим им то, что они хотят.

С этими словами он удалился в конференц-зал, где, видимо, уже ждали бостонцы.

Я погрузился в работу, но мысль о фермерской семье, готовой вложить все свои сбережения в акции, которые через год с небольшим обесценятся на девяносто процентов, не давала мне покоя. В первый раз я столкнулся с конкретным случаем, где мои действия, или бездействие, могли напрямую повлиять на судьбу реальных людей.

Конечно, я знал, что миллионы американцев разорятся в грядущем крахе. Но эти конкретные люди, с их двадцатью тысячами, всем, что у них было, вдруг стали для меня не абстрактной статистикой, а живыми людьми.

Через полчаса я не выдержал. Отложив бумаги, я направился к конференц-залу.

Дверь была приоткрыта, и я мог видеть, как Джонсон активно жестикулирует, объясняя что-то пожилой паре, сидящей напротив него. Мужчина, седой фермер с обветренным, морщинистым лицом и мозолистыми руками, внимательно слушал, иногда переглядываясь с женой, хрупкой женщиной в простом, но опрятном платье.

Я постучал в дверь, и все трое повернулись ко мне.

– Прошу прощения за вторжение, – сказал я. – Мистер Джонсон, можно вас на минуту?

Джонсон недовольно нахмурился, но вышел в коридор.

– В чем дело, Стерлинг? У меня важная встреча.

– Простите за беспокойство, сэр, но я случайно услышал о рекомендациях для этих клиентов и… – я на мгновение замялся. – Мне кажется, такой агрессивный портфель может быть рискованным для людей, вкладывающих все свои сбережения.

Джонсон недоверчиво посмотрел на меня.

– Послушайте, Стерлинг, я занимаюсь этим тридцать лет. Они пришли за прибылью, и я знаю, что им предложить.

– Я понимаю, сэр, но эти акции сейчас торгуются с экстремально высокими мультипликаторами, – настаивал я. – Для людей, которым нужно сохранить капитал, более консервативный подход…

– Достаточно, – резко прервал меня Джонсон. – Я ценю вашу заботу, но она неуместна. Вернитесь к своей работе.

Он развернулся, чтобы вернуться в конференц-зал, но в этот момент дверь открылась, и фермер с женой вышли в коридор.

– Простите, – сказал мужчина с легким бостонским акцентом. – Но мы услышали часть разговора. Вы считаете, что эти инвестиции рискованны?

Джонсон бросил на меня убийственный взгляд, но фермер уже смотрел мне прямо в глаза, ожидая ответа.

Это был момент истины. Я мог пойти на попятную, извиниться и позволить Джонсону продолжить. Или рискнуть карьерой, но, возможно, спасти жизненные сбережения этих людей.

– Сэр, – начал я, решительно глядя фермеру в глаза. – Акции, которые вам рекомендуют, действительно демонстрируют отличный рост в последнее время. Но их цена уже отражает не реальную стоимость компаний, а спекулятивные ожидания. Для человека, вкладывающего средства, полученные от продажи земли, надежного актива, который служил поколениям, я бы рекомендовал более консервативный подход.

Фермер задумчиво потер подбородок, его жена крепко сжала его руку.

– И что же вы предлагаете, молодой человек? – спросил он.

Джонсон сделал шаг вперед.

– Мистер Гарднер, я думаю, нам лучше вернуться и…

– Я хочу услышать, что скажет этот молодой человек, – твердо ответил фермер. – Продолжайте, сэр.

Я почувствовал, как напрягся Джонсон, и решил быстро найти решение, которое помогло бы и фермерам, и не испортило бы отношения с коллегой.

– Мистер Гарднер, я полностью понимаю ваше желание использовать благоприятный рыночный момент, – начал я дипломатично. – Мистер Джонсон совершенно прав, что многие акции сейчас демонстрируют впечатляющий рост. И было бы неразумно полностью игнорировать эти возможности.

Джонсон удивленно взглянул на меня, не ожидая такого начала.

– Однако, – продолжил я, – я бы предложил стратегию, совмещающую агрессивный рост с защитой ваших основных средств. Грубо говоря, «временную агрессию с планом эвакуации».

– Звучит разумно, – медленно произнес фермер. – Что конкретно вы имеете в виду?

– Разделите ваши двадцать тысяч на две части, – объяснил я. – Десять тысяч в консервативные активы, которые оставляем неприкосновенными. Государственные облигации, коммунальные компании, золотодобытчики. Это ваша крепость, ваша страховка.

Я сделал паузу, чтобы они осмыслили эту идею.

– Вторые десять тысяч мы инвестируем более агрессивно. Акции Radio Corporation, U. S. Steel, автомобильные компании, как советует мистер Джонсон. Но, – я поднял палец, – с четким планом фиксации прибыли по конкретным сигналам.

Мистер и миссис Гарднер переглянулись с интересом.

– Какие сигналы? – спросила миссис Гарднер.

– Три конкретных условия, – ответил я, глядя и на Джонсона тоже, давая понять, что не собираюсь его отстранять. – Первое. Если на этих инвестициях мы достигаем пятьдесят процентов прибыли, немедленно фиксируем половину. Второе. Если Федеральная резервная система поднимает ставку дважды в течение трех месяцев, выходим из всех позиций.

Джонсон начал понимающе кивать, его напряжение заметно снизилось.

– И третье? – спросил мистер Гарднер.

– Третье. Независимо от результатов, к апрелю следующего года мы полностью пересматриваем стратегию, – сказал я, осторожно закладывая временной ориентир, который наступит за полгода до краха. – Рынок циклический, и агрессивные стратегии не должны применяться слишком долго.

Эту дату я выбрал не случайно. Весной 1929 года еще будет время без паники выйти из рисковых позиций.

– А вы разбираетесь в этом лучше, чем кажетесь на первый взгляд, молодой человек, – с уважением произнес мистер Гарднер. – Такой подход соответствует тому, как мы всегда вели хозяйство. Часть земли под надежные культуры, часть под экспериментальные, которые могут дать высокий урожай.

Я повернулся к Джонсону:

– Мистер Джонсон, с вашим опытом вы могли бы идеально управлять агрессивной частью портфеля. У вас превосходное чутье на быстрорастущие акции. Я бы с удовольствием учился у вас, помогая с аналитической частью.

Лицо Джонсона немного смягчилось. Я не только не забирал у него клиента, но и признавал его опыт.

– Думаю, такое разделение труда может быть эффективным, – сдержанно ответил он. – Мистер и миссис Гарднер, если вас устраивает такой подход, мы с мистером Стерлингом могли бы подготовить детальный план.

Супруги Гарднер переглянулись и синхронно кивнули.

– Нам нравится эта идея, – сказал фермер. – Особенно с конкретными условиями выхода. Мы с Мэри слишком долго работали на земле, чтобы не знать, что любой урожай нужно собирать вовремя.

– Отлично, – я достал записную книжку. – Давайте наметим структуру портфеля и четкие правила пересмотра позиций. Я запишу все в документе, который послужит нам ориентиром.

Следующие полчаса мы с Джонсоном работали вместе, демонстрируя неожиданную слаженность. Я заметил, что он даже начал смягчаться, особенно когда увидел, что клиенты готовы выделить значительную сумму на агрессивные инвестиции, которые дадут ему хорошие комиссионные.

Когда супруги Гарднер покинули офис, полностью удовлетворенные нашим планом, Джонсон задержался в дверях конференц-зала.

– Ловкий ход, Стерлинг. Вместо того чтобы отобрать клиента, вы создали ситуацию, в которой мы оба выигрываем.

– Просто пытался найти оптимальное решение для всех сторон, сэр, – ответил я. – У вас огромный опыт работы с растущими акциями, а у меня… назовем это «осторожный взгляд на будущее». Вместе мы можем дать клиентам более сбалансированный совет.

Джонсон изучал меня несколько секунд, затем неожиданно рассмеялся.

– Знаете, Стерлинг, вы напоминаете мне меня самого в молодости. До того, как рынок научил меня, что большинство клиентов хотят быстрой прибыли, а не лекций о рисках.

Он протянул руку:

– Я буду держать вас в курсе по портфелю Гарднеров. Если ваша идея с таймингом выхода сработает, возможно, мы сможем применить ее и с другими клиентами.

– Буду рад сотрудничеству, мистер Джонсон, – ответил я, пожимая его руку.

Когда он ушел, я остался один в конференц-зале, довольный найденным решением. Я не только смог направить Гарднеров на путь, который защитит их сбережения перед крахом, но и приобрел потенциального союзника в лице опытного брокера.

«Временная агрессия с планом эвакуации» – эта стратегия могла стать ключом к тому, чтобы помогать людям, не раскрывая своего знания будущего. Я мог позволить им участвовать в рыночном буме на его последних стадиях, но с четким планом выхода до катастрофы.

Я сделал мысленную пометку развить эту концепцию для более широкого применения. Возможно, это станет моим фирменным подходом в ближайшие месяцы.

После его ухода я остался один, размышляя о том, что произошло. Впервые с момента моего появления в 1928 году я действовал не из соображений личной выгоды, а из желания помочь конкретным людям избежать катастрофы, о которой они не подозревали.

И, что удивительно, это принесло неожиданное удовлетворение. Джеймс и Мэри Гарднер теперь имели шанс сохранить сбережения и пережить Великую депрессию без разорения.

Один маленький шаг к изменению будущего. Я не мог спасти всех, но, возможно, мог спасти некоторых. И эта мысль дарила странное чувство покоя, которого я не испытывал с момента падения с крыши небоскреба в 2024 году.