Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Собрав бумаги, я покинул офис. Вечером меня ждала встреча с Фуллертоном и его гостями. Очередной шаг к расширению моей сети контактов и укреплению позиций. Но почему-то простая благодарность в глазах супругов Гарднер казалась мне сейчас важнее всех будущих миллионов.

Я вернулся к своему столу, чтобы забрать подготовленные для Фуллертона документы. Вечер на его загородной вилле представлял собой идеальную возможность расширить сеть контактов в высших финансовых кругах. Такими шансами не разбрасываются.

Портфель с материалами лежал точно там, где я его оставил, в верхнем ящике стола. Я открыл его и, повинуясь внезапному импульсу, решил еще раз проверить содержимое. Пролистывая страницы, я замер, почувствовав, как холодок пробежал по спине.

На месте моего тщательно подготовленного анализа региональной экспансии сети Фуллертона находились совершенно другие бумаги. Расчеты содержали грубые ошибки. Завышенные прогнозы продаж, нереалистичные сроки окупаемости, отсутствие учета региональных особенностей. Человек с опытом Фуллертона мгновенно заметил бы эти недочеты.

Более того, в раздел с рекомендациями кто-то добавил несколько страниц, предлагающих агрессивную экспансию в заведомо убыточные регионы и инвестиции в компании с сомнительной репутацией. Некоторые из них, я точно знал, обанкротятся в первые месяцы Депрессии.

– Чертов Ван Дорен, – прошептал я, быстро вынимая подложные страницы.

Какая изящная диверсия. Представь я такой анализ Фуллертону и его гостям, моя репутация рассыпалась бы в прах за один вечер.

К счастью, у меня сохранились черновики в домашнем сейфе, и времени исправить ситуацию еще хватало. Я мог вернуться домой, восстановить документы и успеть на встречу.

Я уже начал собираться, когда в офис вошел посыльный.

– Мистер Стерлинг? – спросил он, держа в руках желтый конверт. – Телеграмма для вас, сэр. Срочная.

Я взял конверт, дал мальчишке чаевые и распечатал послание. Телеграмма от Фуллертона:

«ВСТРЕЧА ПЕРЕНЕСЕНА НА 20:00 ТЧК НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ТЧК ИЗВИНИТЕ ЗА НЕУДОБСТВА ТЧК ФУЛЛЕРТОН»

Восемь вечера вместо семи. Удобное совпадение, учитывая необходимость восстановить документы. Но что-то в этом сообщении меня насторожило.

Я перечитал телеграмму еще раз. Стиль изложения казался неестественным для Фуллертона. За нашу короткую встречу я отметил, что он предпочитал четкие формулировки и конкретику. «Непредвиденные обстоятельства» звучало слишком расплывчато для человека его склада.

В дверях офиса я заметил Ричарда Ван Дорена, делавшего вид, что изучает какие-то бумаги. Увидев меня с телеграммой, он не смог скрыть быстрой ухмылки.

Две странности за пять минут. Слишком много для совпадения.

Я спустился в вестибюль и подошел к телефонной будке. Список контактов Фуллертона имелся у меня в записной книжке. Я набрал номер его городской резиденции.

– Резиденция Фуллертонов, – ответил дворецкий.

– Добрый день, это Уильям Стерлинг из «Харрисон и Партнеры». Могу я уточнить, изменилось ли время сегодняшнего ужина у мистера Фуллертона?

– Одну минуту, сэр.

Пауза, и затем:

– Нет, сэр. Мистер Фуллертон ожидает гостей к семи часам, как и планировалось. Машина будет отправлена за вами в шесть тридцать.

– Благодарю, – сказал я и положил трубку, чувствуя, как нарастает раздражение.

Итак, подмена документов и фальшивая телеграмма. Ван Дорен явно решил сыграть по-крупному. Задержись я до восьми, это было бы непростительное опоздание в глазах Фуллертона и его влиятельных гостей.

Времени оставалось мало. Нужно было восстановить документы и быть готовым к приезду машины. Я вышел на улицу и подозвал такси.

– На Восточную 72-ю, как можно быстрее, – сказал я водителю, запрыгивая в машину.

По дороге домой я лихорадочно размышлял. Интересно, сколько еще сюрпризов приготовил Ван Дорен?

Такси остановилось у моего дома, я расплатился и быстро поднялся в квартиру. К счастью, черновики действительно были там, где я их оставил, в потайном отделении домашнего сейфа.

Я достал пишущую машинку и принялся за работу. Опыт быстрого набора текстов, приобретенный в двадцать первом веке, сейчас пришелся как нельзя кстати. Пальцы летали по клавишам с невероятной для этой эпохи скоростью.

За сорок минут интенсивной работы мне удалось восстановить большую часть анализа. Оставалось только подготовить таблицы с финансовыми показателями и графики.

Я взглянул на часы. До приезда машины получаса. Вскоре я закончил последний график, аккуратно сложил все бумаги в портфель и тщательно проверил их последовательность. Затем быстро переоделся в вечерний костюм, предназначенный для загородного приема.

Я спустился в вестибюль за десять минут до ожидаемого прибытия машины Фуллертона. На всякий случай решил дождаться ее снаружи. Слишком много странностей произошло за последние часы.

Ровно в шесть тридцать к подъезду подкатил элегантный черный «Паккард» с водителем в ливрее. Я с облегчением выдохнул и направился к автомобилю.

– Мистер Стерлинг? – водитель открыл передо мной дверь. – Мистер Фуллертон прислал меня за вами.

– Да, спасибо, – я забрался в роскошный салон и откинулся на мягкую кожаную спинку.

Когда машина тронулась, я наконец позволил себе расслабиться. Несмотря на усилия Ван Дорена, я буду на ужине вовремя, с правильными документами и в подобающем виде.

Улицы Нью-Йорка постепенно сменились пригородными пейзажами, а затем элегантными аллеями Вестчестера, где располагались загородные резиденции нью-йоркской элиты.

Водитель свернул на широкую кленовую аллею, ведущую к особняку Фуллертона. Дом в георгианском стиле, построенный в начале века, мягко светился огнями в сгущающихся сумерках.

У входа меня встретил дворецкий.

– Добрый вечер, мистер Стерлинг. Мистер Фуллертон ждет вас в Большой гостиной. Позвольте ваше пальто.

Он проводил меня через просторный холл с мраморными колоннами в гостиную, где уже собралось около дюжины гостей. Фуллертон, заметив меня, поднялся с кресла у камина и направился навстречу.

– А, Стерлинг! Рад, что вы смогли присоединиться. – Он пожал мне руку. – Надеюсь, поездка была приятной?

– Более чем, сэр, – ответил я с улыбкой. – Ваш водитель настоящий профессионал.

– Отлично, отлично, – Фуллертон повернулся к остальным гостям. – Позвольте представить вам Уильяма Стерлинга, финансового вундеркинда, о котором я вам рассказывал. Поверьте, все, что вы слышали чистая правда.

Я скромно кивнул, оглядывая собравшихся. Среди гостей я заметил нескольких известных промышленников, банкира из «First National», и, к своему удивлению, сенатора от штата Нью-Йорк.

– Стерлинг, – продолжил Фуллертон, – вы принесли те материалы, о которых говорили?

– Конечно, сэр, – я открыл портфель и достал восстановленные документы. – Здесь детальный анализ перспектив региональной экспансии, включая финансовые модели и прогнозы рентабельности для каждого нового магазина.

Фуллертон пролистал страницы, его брови приподнялись в явном удовлетворении.

– Впечатляюще, как всегда, – он повернулся к остальным. – Джентльмены, именно такая скрупулезность в анализе рынка снискала молодому Стерлингу мое доверие. – Затем, понизив голос, добавил мне: – После ужина я хотел бы обсудить эти рекомендации более детально. Некоторые из моих гостей проявляют интерес к возможному партнерству.

– С удовольствием, сэр, – ответил я, чувствуя, как напряжение последних часов сменяется удовлетворением.

Дворецкий объявил, что ужин подан, и все гости направились в столовую. По пути Фуллертон вдруг остановился и взглянул на меня:

– Кстати, Стерлинг, сегодня утром я получил странный звонок. Некий молодой человек, назвавшийся вашим коллегой, сообщил, что вы можете не прибыть вовремя из-за «семейных обстоятельств». Он настоятельно рекомендовал перенести встречу на час позже.

Я постарался сохранить невозмутимое выражение лица.

– Как интересно, сэр. И что вы ему ответили?

– Что в моем доме встречи начинаются в назначенное время, – Фуллертон усмехнулся. – И что я предпочитаю получать такую информацию непосредственно от вас. Должен сказать, меня порадовала ваша пунктуальность.

– Я ценю каждую минуту вашего времени, мистер Фуллертон, – искренне ответил я. – И, если позволите совет… Будьте осторожны с любыми сообщениями, якобы исходящими от меня, но переданными через третьих лиц.

Фуллертон внимательно посмотрел на меня, в его глазах мелькнуло понимание.

– Интриги на Уолл-стрит, полагаю? – он покачал головой. – Я слишком долго занимаюсь бизнесом, чтобы удивляться. Не беспокойтесь, Стерлинг. Я умею отличать сигнал от шума.

– Благодарю за доверие, сэр.

Когда мы вошли в изысканную столовую с длинным столом, сервированным серебром и хрусталем, я мысленно поблагодарил судьбу за предусмотрительность. Ван Дорен просчитался.

Его козни только укрепили мою позицию. Фуллертон теперь видел во мне человека, против которого плетут интриги завистники, а это зачастую лучшая рекомендация в мире большого бизнеса.

Вечер обещал быть продуктивным. Я мог только догадываться, какое выражение лица будет у Ван Дорена в понедельник, когда он узнает о полном провале своего плана.

Глава 23
В логове львов

– Благодарю за приглашение, мистер Фуллертон, – сказал я. – У вас потрясающее поместье.

– Скромное убежище от городской суеты, – с фальшивой скромностью отозвался он. – Приобрел его пять лет назад у разорившегося потомка голландских переселенцев. Старые деньги, как говорится, не всегда умеют себя поддерживать. – Он добродушно усмехнулся. – Пойдемте, гости уже собрались. Многие ждут возможности познакомиться с молодым финансовым гением, о котором я им рассказывал.

Мы прошли через анфиладу роскошных комнат, каждая из которых могла бы стать декорацией для исторического фильма о жизни европейской аристократии. Наконец, миновав библиотеку, заполненную старинными фолиантами, мы оказались у дверей Большой гостиной.

– А вот и он! – возвестил Фуллертон, когда мы вошли.

В просторной комнате с высокими окнами собралось около двадцати человек. Мужчины в смокингах и несколько элегантных дам в вечерних туалетах.

Приглушенное освещение, доносящаяся из соседней комнаты тихая музыка струнного квартета, тонкий звон хрустальных бокалов. Все создавало атмосферу респектабельности и избранности.

– Леди и джентльмены, – провозгласил Фуллертон, – позвольте представить вам Уильяма Стерлинга, того самого восходящую звезду Уолл-стрит, о которой я рассказывал. Молодой человек, который предсказал отскок Baldwin Locomotive и рост ATT!

Я ощутил на себе пристальные, оценивающие взгляды. Среди этих людей были те, кто управлял экономикой страны.

Банкиры, промышленники, политики. Одно их слово могло определить судьбу целых отраслей, рынков и тысяч человеческих жизней.

– Мистер Стерлинг, – ко мне приблизился высокий седовласый мужчина с моноклем и чопорной осанкой, – Джон Дэвис, Morgan Bank. Наслышан о ваших успехах.

Я почтительно пожал протянутую руку. Джон Пирпонт Дэвис был партнером J. P. Morgan Co., одного из могущественнейших финансовых институтов мира.

– Для меня честь познакомиться с вами, мистер Дэвис, – искренне ответил я.

– Фуллертон говорит, у вас настоящий талант к анализу рынка, – продолжил Дэвис, изучающе глядя на меня через монокль. – Не так часто встречаешь молодых людей, предпочитающих долгосрочное видение сиюминутной выгоде.

– Я просто пытаюсь увидеть общую картину, сэр, – скромно ответил я.

– А общая картина, по-вашему, какова? – раздался энергичный голос справа.

К нам присоединился плотный румяный мужчина средних лет.

– Ричард Уитни, Нью-Йоркская фондовая биржа. Мы приближаемся к бесконечному процветанию или готовимся к очередной коррекции?

Я мгновенно узнал его. Ричард Уитни, вице-президент биржи, считался одним из самых влиятельных людей на Уолл-стрит. Через семь лет он окажется в тюрьме за растрату средств, но сейчас, в 1928-м, он был на вершине власти и уважения.

– Американская экономика демонстрирует беспрецедентную силу, мистер Уитни, – осторожно начал я. – Но история учит нас, что даже сильнейшие экономические циклы имеют свои пределы.

– Ха! – Уитни добродушно хлопнул меня по плечу. – Еще один осторожный консерватор! Дэвис, вы нашли родственную душу.

– Осторожность никогда не повредит инвестору, – заметил Дэвис, слегка улыбнувшись.

К нашему разговору присоединились и другие гости. Меня представили еще дюжине важных персон, имена которых звучали как перечень из учебника по экономической истории Америки.

Среди них был и сенатор Эдвард Кларк, полный мужчина с властным голосом и пронзительным взглядом. Член банковского комитета Сената, имевший огромное влияние на финансовое законодательство.

– А наш молодой друг действительно так хорош, как о нем говорят? – спросил сенатор, обращаясь больше к Фуллертону, чем ко мне.

– О, можете не сомневаться, Эдвард, – ответил Фуллертон. – Его анализ региональной экспансии для моей сети магазинов выявил возможности, которые упустили все мои штатные аналитики.

Пока разговор продолжался, я заметил одного гостя, державшегося немного в стороне. Высокий худощавый мужчина лет пятидесяти с ястребиным профилем и пронзительными серыми глазами внимательно наблюдал за мной, изредка потягивая напиток из хрустального бокала. Поймав мой взгляд, он слегка кивнул, но не сделал попытки присоединиться к беседе.

– Кто тот джентльмен? – тихо спросил я у Фуллертона, когда выдалась минутка.

– А, это Генри Форбс, – Фуллертон понизил голос. – Один из самых влиятельных финансистов с Восточного побережья, хотя и не любит публичности. Особенно близок к Continental Trust.

При упоминании Continental Trust я внутренне напрягся, но сохранил нейтральное выражение лица. Эта компания снова и снова возникала в связи со смертью отца настоящего Уильяма Стерлинга.

Вскоре дворецкий объявил, что ужин подан, и общество переместилось в столовую, величественное помещение с длинным столом, сервированным на двадцать четыре персоны.

Столовое серебро с монограммами, тонкий фарфор, хрусталь, свечи в высоких канделябрах, все дышало роскошью и традицией.

– Мы с женой приобрели этот сервиз на аукционе в Лондоне, – с гордостью сообщил Фуллертон, заметив мой оценивающий взгляд. – Принадлежал когда-то младшей ветви Спенсеров.

Судя по расстановке карточек, меня посадили между женой Фуллертона, изящной дамой с жемчужным ожерельем, и самим Генри Форбсом. Явно неслучайное решение.

Ужин начался с консоме из фазана, за которым последовала запеченная форель под соусом из белого вина, затем филе-миньон с трюфелями. Несмотря на Сухой закон, на стол подавались прекрасные вина, представленные Фуллертоном как «особые домашние запасы».

Разговор за столом естественным образом вернулся к экономике и фондовому рынку, главным темам, интересующим собравшихся. Уитни, как и ожидалось, выступал главным оптимистом:

– Индекс Доу-Джонса к следующему лету достигнет пятисот пунктов, – уверенно заявил он, разрезая мясо. – Господа, мы живем в историческую эпоху. Новые технологии, автомобили, радио, электричество. Все это создает беспрецедентные возможности для роста. Старые экономические законы больше не действуют.

– Любопытное заявление, – заметил Дэвис. – Насколько я помню, в 1907 году перед «паникой банкиров» говорили нечто подобное.

– Времена изменились, – парировал Уитни. – Федеральная резервная система обеспечивает стабильность, которой не было раньше. Администрация Кулиджа создала идеальную среду для бизнеса. Никогда еще американский капитализм не был так силен!

– А что думает наш молодой финансовый провидец? – внезапно спросил сенатор Кларк, и все взгляды обратились ко мне.

Я отложил приборы, понимая, что это ключевой момент. Моя репутация в финансовом мире зависела от того, как я отвечу на этот вопрос.

Слишком пессимистичный прогноз отпугнет многих. Слишком оптимистичный противоречил бы моим знаниям о грядущем крахе.

– Американская экономика, безусловно, демонстрирует выдающуюся силу, – начал я, выбирая слова с осторожностью дипломата. – Новые технологии создают огромный потенциал роста. И все же, – я сделал паузу, – в текущей ситуации я вижу определенные признаки, напоминающие исторические прецеденты.

– Какие именно признаки? – спросил Форбс, впервые обратившись ко мне напрямую. Его голос был мягким, но пронзительным.

– Во-первых, беспрецедентный рост маржинальной торговли, – ответил я. – Сейчас более шестидесяти процентов акций покупаются с использованием заемных средств, часто при соотношении один к десяти. Во-вторых, растущий разрыв между фундаментальной стоимостью компаний и рыночной ценой их акций. И, наконец, общественная эйфория, когда даже люди без финансового образования вкладывают все сбережения в акции.

За столом воцарилась тишина. Я продолжил:

– Я не предсказываю немедленный крах, господа. Текущая тенденция вполне может продолжаться еще год или больше. Но инвестор, заботящийся о своем капитале, должен помнить о диверсификации и ликвидности. Лучше упустить часть возможной прибыли, чем потерять основной капитал.

– Мудрые слова для столь молодого человека, – медленно произнес Дэвис. – Я практически то же самое говорил своим клиентам на прошлой неделе.

– Осторожность, конечно, добродетель, – возразил Уитни, – но в текущей ситуации она может стоить огромной упущенной выгоды. Мы наблюдаем исторический момент американской экономики!

Дискуссия разгорелась с новой силой. Некоторые поддерживали мою осторожную позицию, другие считали ее слишком консервативной.

Но я заметил, что меня слушали с уважением. Даже те, кто не соглашался, признавали обоснованность аргументов.

Одна из женщин, элегантная брюнетка в вечернем платье цвета слоновой кости, представленная как миссис Ванесса Холбрук, спросила:

– А как вы оцениваете перспективы Radio Corporation of America, мистер Стерлинг? Мой брокер настаивает, что это лучшая инвестиция десятилетия.

Ну да, конечно, опять RCA. Одна из самых переоцененных акций конца 1920-х, превратившейся в символ рыночного безумия. Ее цена с 1921 по 1929 год выросла с одного доллара до пятисот семидесяти трех за акцию, а после краха рухнула до жалких десяти. Рыночная стоимость компании в сотни раз превышала ее реальные активы.

– RCA, безусловно, инновационная компания с огромным потенциалом, миссис Холбрук, – дипломатично начал я. – Радио – это революционная технология. Но текущая цена акций предполагает такой темп роста прибыли в будущем, который крайне сложно достичь даже самой успешной компании. Я бы рекомендовал фиксировать часть прибыли, особенно если у вас значительная позиция.

– Ересь! – шутливо воскликнул Уитни, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на уважение. – Хотя должен признать, в вашей логике есть определенный смысл, молодой человек.

После десерта, изысканного крем-брюле с ванилью из Мадагаскара, дамы удалились в малую гостиную, а мужчин Фуллертон пригласил в бильярдную для «особого угощения».

Бильярдная представляла собой воплощение классического мужского клуба.

Темные дубовые панели, кожаные кресла, массивный стол для игры в центре комнаты. Портреты охотничьих сцен и скачек украшали стены, а в углу располагался бар с впечатляющей коллекцией алкоголя, редкость в эпоху Сухого закона.

– Двадцатипятилетний «Macallan», господа, – с гордостью объявил Фуллертон, разливая янтарную жидкость по хрустальным бокалам. – Привезен из Шотландии на прошлой неделе. Можно сказать, контрабандой, – он подмигнул, – но я предпочитаю термин «частный импорт».

По комнате разнесся одобрительный смех. Мне передали бокал, и я оценил глубокий, сложный аромат выдержанного виски.

В более интимной обстановке бильярдной тон разговоров заметно изменился. Если за ужином господствовали общие темы и дипломатичные формулировки, то здесь, под воздействием редкого скотча и сигарного дыма, мужчины говорили откровеннее.

– Этот новый законопроект о банковском надзоре – полная чушь, – заявил сенатор Кларк, потягивая виски. – Полное вмешательство в свободный рынок. Я уже сказал Комитету, что буду выступать против.

– Регуляции всегда душат инновации, – поддержал его Уитни. – Особенно в такой технически сложной сфере, как финансы. Чиновники просто не успевают за развитием рынка.

Я слушал внимательно, делая мысленные заметки о переплетении финансов и политики. В 1928 году финансовый рынок практически не регулировался. Влиятельные финансисты сейчас могли совершенно законно манипулировать рынком способами, которые в будущем считались уголовным преступлением.

– Кстати о маневрах на рынке, – произнес один из промышленников, седеющий мужчина, представленный как Роберт Эллисон, – слышали о последней операции Continental Trust с акциями Western Union? Мастерская работа.

– Да, впечатляющая стратегия, – согласился другой гость. – Скупка через подставные компании, затем искусственное раздувание цены с помощью «дружественных» аналитиков, и, наконец, сброс на пике. Классическая схема pump and dump, но исполненная с таким изяществом!

Они обсуждали откровенно мошеннические схемы манипулирования рынком с такой же непринужденностью, с какой могли бы говорить о погоде или скачках.

Я сохранял внимательно-нейтральное выражение лица, но внутренне отмечал каждую деталь. Continental Trust снова всплыла в разговоре, и на этот раз в связи с сомнительными финансовыми операциями.

– А вы играете в бильярд, Стерлинг? – внезапно спросил Форбс, приближаясь ко мне с кием в руках.

– Немного, – скромно ответил я, хотя в моей прежней жизни был довольно неплохим игроком.

– Тогда, возможно, партия? – предложил он с вежливой улыбкой, в которой, однако, чувствовался холодный расчет.

Пока другие гости продолжали разговор, мы с Форбсом начали игру. Он разбил пирамиду уверенным, точным ударом.

– Фуллертон много рассказывал о ваших талантах, – заметил он, обходя стол в поисках удобной позиции для следующего удара. – Особенно о вашей способности видеть то, что упускают другие.

– Мистер Фуллертон слишком великодушен в оценках, – ответил я, наблюдая за его техникой игры. Форбс двигался с плавной, кошачьей грацией, каждый его жест был выверен и точен.

– Скромность делает вам честь, но факты говорят сами за себя. – Он сделал еще один успешный удар. – Стерлинг… Это не та же фамилия, что у владельца текстильной фабрики в Бостоне?

Мое сердце скакнуло в груди, но я сохранил невозмутимое выражение лица.

– Да, это был мой отец, – ответил я, делая вид, что полностью сосредоточен на предстоящем ударе.

– Эдвард Стерлинг, если не ошибаюсь? – продолжил Форбс, внимательно наблюдая за моей реакцией. – Талантливый бизнесмен. Печально, что он ушел так рано. Несчастный случай на фабрике, верно?

– Согласно официальной версии, – сухо ответил я, выпрямляясь и встречая его взгляд.

Что-то похожее на одобрение мелькнуло в холодных глазах Форбса.

– Интересная формулировка, – заметил он. – У вас есть основания сомневаться?

Я чувствовал, что ступаю по минному полю. Форбс явно знал больше, чем говорил, и проверял меня.

– У меня есть основания задавать вопросы, – осторожно ответил я. – Многие обстоятельства той трагедии остаются неясными.

Форбс кивнул, словно я подтвердил какую-то его гипотезу.

– Вы упомянули Continental Trust, – перевел я разговор. – Насколько я понимаю, вы тесно связаны с этой организацией?

– У меня есть определенные деловые интересы, пересекающиеся с их деятельностью, – уклончиво ответил Форбс. – Кстати, ваш отец, если я правильно помню, имел с ними некоторые финансовые отношения.

Это было новой информацией, которую я немедленно зафиксировал в памяти.

– Неужели? Он никогда не упоминал об этом.

– Деловой мир полон непубличных связей и отношений, мистер Стерлинг, – Форбс элегантным движением отправил шар в лузу. – Впрочем, я бы хотел поговорить с вами о будущем, а не о прошлом. У меня есть предложение, которое может вас заинтересовать.

Он отложил кий и повел меня к камину, подальше от других гостей.

– Я планирую масштабный проект. Металлургический комплекс в Пенсильвании, – начал Форбс, понизив голос. – Инвестиции около пятнадцати миллионов долларов, несколько крупных партнеров, включая Continental Trust. Нам нужен человек с вашим аналитическим складом ума для оценки финансовой структуры и потенциальных рисков.

– Звучит как серьезное предприятие, – заметил я. – Какова будет моя роль?

– Консультант с полной независимостью в оценках и рекомендациях, – ответил Форбс. – Гонорар пятьдесят тысяч долларов плюс два процента от чистой прибыли проекта в течение первых пяти лет. Значительная сумма, я полагаю?

Пятьдесят тысяч долларов в 1928 году равнялись примерно семистам пятидесяти тысячам в долларах 2024 года. Действительно, очень щедрое предложение.

– И весьма заманчивое, – признал я. – Безусловно, я заинтересован. Хотя мне потребуется более детальная информация о проекте, прежде чем дать окончательный ответ.

– Разумеется, – кивнул Форбс. – Предлагаю встретиться в начале следующей недели в моем офисе. Там мы сможем обсудить все детали. – Он достал из внутреннего кармана визитную карточку и передал мне. – Позвоните моему секретарю, чтобы согласовать время.

Карточка была изготовлена из плотной кремовой бумаги с тиснением. Адрес располагался в финансовом районе, всего в нескольких кварталах от офиса Харрисона.

После завершения партии в бильярд (которую Форбс выиграл с небольшим преимуществом, хотя я подозревал, что он не демонстрировал всех своих навыков) Фуллертон предложил гостям переместиться на террасу, чтобы «насладиться прекрасным вечером и превосходной сигарой».

Я последовал за другими мужчинами на просторную террасу, откуда открывался вид на ночной сад, искусно подсвеченный газовыми фонарями. Ароматные гаванские сигары и старый портвейн дополнили атмосферу роскоши и привилегий.

Вскоре я почувствовал потребность в свежем воздухе, вдали от табачного дыма, и решил немного пройтись по саду.

Спустившись по широким мраморным ступеням, я последовал по гравийной дорожке, обрамленной подстриженными кустарниками и цветущими розами. В отдалении журчал фонтан, а воздух был напоен ароматами летнего вечера.

Повернув за угол живой изгороди, я внезапно услышал приглушенные голоса, доносящиеся из темной беседки в итальянском стиле. Один из голосов определенно принадлежал Форбсу.

Инстинктивно я остановился, стараясь остаться незамеченным.