Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Соавторы: Алим Тыналин,Юлия Меллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 268 (всего у книги 341 страниц)

Глава 24
Первые сомнения

Есть особое чувство, которое испытывает человек, когда понимает, что его союзник может оказаться врагом. Это похоже на ощущение, будто почва уходит из-под ног, только гораздо хуже, потому что в финансовом мире предательство измеряется не в разбитых сердцах, а в разоренных империях.

Вернувшись домой после встречи с Вагнером, я не мог заснуть до рассвета. Упоминание имени Баруха крутилось в голове, как назойливая мелодия. Барнард Барух, человек, с которым я встречался недавно, работая по проектам Рузвельта и Роквуда. Тот самый Барух, который казался искренним патриотом и надежным союзником.

А теперь выяснилось, что он «выражал заинтересованность» в предложениях европейского альянса.

Утром я вызвал Чарльза Бейкера в свой кабинет. Мой помощник выглядел уставшим, но был готов к работе.

– Чарльз, – сказал я, указывая на кресло напротив стола, – мне нужно, чтобы ты провел деликатное расследование. Речь идет о Барнарде Барухе.

Бейкер поднял бровь:

– О том самом Барухе, с которым мы встречались по поводу благотворительного фонда?

– Именно о нем. Мне нужна информация о его деятельности за последние месяцы. Все публичные выступления, встречи с иностранными представителями, инвестиционные решения.

– Какие-то проблемы, Уильям?

– Возможно. А возможно, я просто становлюсь параноиком. – Я встал и прошелся по комнате. – Но в нашем бизнесе паранойя часто оказывается единственным способом выживания.

Пока Бейкер занимался своей частью расследования, я решил провести собственный анализ. Достав из сейфа папку с записями о встрече с Барухом, я начал восстанавливать хронологию событий.

Встреча состоялась совсем недавно, до заварушки с чикагцами и ирландцами. Барух тогда казался искренне вовлеченным и готовым помочь по любым вопросам. Мы договорились о регулярных консультациях.

Но что происходило после той встречи?

Я начал собирать информацию из открытых источников. «Wall Street Journal» за последние месяцы содержал несколько интервью с Барухом. В феврале он выступал с критикой «чрезмерного иностранного влияния на американскую экономику». В марте предупреждал о «необходимости защиты национальных финансовых интересов».

Это звучало как слова истинного патриота.

Но недавно тон изменился. Барух начал говорить о «важности международного сотрудничества» и «необходимости координации с европейскими партнерами». На прошлой неделе он публично поддержал идею «стандартизации международных промышленных отношений».

Тонкий сдвиг, но заметный для внимательного наблюдателя.

К обеду Бейкер вернулся с первыми результатами:

– Уильям, кое-что интересное. За последние три месяца Барух провел серию встреч с представителями европейских банков. Deutsche Bank, Credit Suisse, Banque de France.

– Официальные встречи?

– Нет, все неформально. Обеды в частных клубах, встречи в его загородном доме. – Бейкер достал блокнот. – Плюс он недавно инвестировал полмиллиона долларов в германские промышленные облигации.

– Какие именно?

– Krupp, IG Farben, Thyssen.

Те самые компании, которые Вагнер упоминал как участников альянса. Очень интересно.

Совпадения в финансовом мире редко бывают случайными. Если Барух инвестировал в компании, участники альянса, это могло означать либо гениальную прозорливость, либо инсайдерскую информацию.

– А что насчет его правительственных связей? Изменилось ли что-то в его консультационной деятельности?

– Тут становится еще интереснее. Мой источник в министерстве торговли говорит, что Барух недавно представил секретный доклад о «необходимости адаптации американской экономики к международным стандартам».

– Какие рекомендации?

– Облегчение процедур для иностранных инвестиций в стратегические отрасли. Создание совместных американо-европейских промышленных комиссий. Стандартизация производственных процессов.

Программа действий, которая словно написана в штаб-квартире альянса в Гамбурге.

Во второй половине дня я решил провести личную разведку. Офис компании Баруха на Уолл-стрит располагался в тридцатиэтажном здании с отличным обзором гавани. Я устроился в кафе на противоположной стороне улицы, заказал кофе и начал наблюдение.

В течение двух часов я видел обычный поток посетителей: деловые партнеры, правительственные чиновники, журналисты. Но в четверть пятого произошло кое-что интересное.

К зданию подъехал элегантный черный «Паккард», из которого вышел мужчина в дорогом пальто. Высокий, лет сорока пяти, седеющие волосы, вполне подходящий под описание «мистера Вольфа», которое дал О’Мэлли типограф Медичи.

Мужчина провел в здании около часа, затем вышел и уехал в том же автомобиле. Слишком короткая встреча для обычных деловых переговоров, но идеальная продолжительность для передачи информации или получения инструкций.

Вечером я снова встретился с «мистером Смитом» в той же «Морской таверне» у причала. Моему правительственному информатору не нравилось, когда его беспокоили дважды за неделю, но очередные пятьсот долларов успокоили его недовольство.

– Барух? – Смит нахмурился, услышав мой вопрос. – Что конкретно вас интересует?

– Его влияние на правительственную политику. Кого он лоббирует, какие идеи продвигает.

– Ну, официально он консультирует по экономическим вопросам. Но последнее время активно пропагандирует идею более тесного сотрудничества с Европой.

– В каком смысле?

– Совместные промышленные стандарты, объединенная торговая политика, общие подходы к регулированию рынков. – Смит отпил из кружки пива. – Министр торговли в восторге от его предложений.

– А оппозиция есть?

– Некоторые сенаторы выражают сомнения. Говорят о потере экономического суверенитета. Но Барух очень убедителен. Он ведь национальный герой, советник президентов.

Именно в этом проблема. Репутация Баруха настолько безупречна, что его рекомендации принимались без серьезной критической проверки.

– Смит, а не замечали ли вы изменений в его позиции за последние месяцы?

– Теперь, когда вы спрашиваете… Да, был один странный эпизод. В марте Барух выступал против законопроекта об облегчении иностранных инвестиций. А в мае внезапно стал его поддерживать.

– Объяснения?

– Сказал, что получил дополнительную экономическую информацию, которая изменила его мнение. Но никто не знает, откуда эта информация.

Вернувшись домой поздним вечером, я сел за стол с блокнотом и начал анализировать собранные данные. Картина складывалась тревожная, но не однозначная.

С одной стороны встречи с европейскими банкирами, инвестиции в германские корпорации, изменение политических взглядов, продвижение идей, выгодных альянсу.

С другой стороны возможно, что Барух действовал из искренних убеждений, считая международное сотрудничество полезным для Америки.

Но визит мистера Вольфа склонял чашу весов в сторону первого варианта.

Я взял лист бумаги и начал составлять план проверочной операции. Нужно выяснить, на чьей стороне играет Барнард Барух. Сделать это, не раскрывая собственных карт.

Потому что если влиятельный советник правительства предал страну, он не остановится перед устранением тех, кто угрожает разоблачением.

А если он невиновен, то обвинения могли разрушить мою собственную репутацию и карьеру.

Есть что-то почти театральное в планировании предательства друга. Особенно когда не знаешь наверняка, предатель он или нет. Сидя за столом с чистым листом бумаги, я чувствовал себя драматургом, сочиняющим пьесу с заранее неизвестной развязкой.

План родился из простой мысли: если Барух действительно работает с альянсом, он не устоит перед соблазном передать по-настоящему ценную информацию. А если нет, моя репутация параноика будет заслужена, но по крайней мере я буду спать спокойно.

На следующий день в офисе я первым делом вызвал Бейкера.

– Чарльз, – сказал я старому товарищу, который разбирал почту в приемной. – Мне нужна услуга деликатного свойства.

Он вошел с блокнотом наготове, как всегда готовый записать очередное безумие, которое я выдавал за гениальность.

– Слушаю, Уильям.

– Я недавно узнал, что на Хестер-стрит есть такая типография Медичи. Там печатают, скажем так, особо качественные визитки для особо взыскательных клиентов.

– Они специализируются на нестандартных заказах? – Бейкер поднял бровь с выражением человека, привыкшего к странностям жизни.

– Именно. Мне нужно, чтобы они изготовили документ. Очень официальный, очень секретный и очень убедительный документ.

Я достал из ящика стола несколько образцов правительственных бланков, которые накопились за годы работы с различными ведомствами. Министерство торговли, военное ведомство, казначейство, целая коллекция американской бюрократической эстетики.

– Видишь этот бланк военного ведомства? – показал я Бейкеру letterhead с орлом и звездами. – Нужно изготовить точную копию, но с одной особенностью. Серийный номер должен быть уникальным – XB-7749–1929. Запомни эти цифры.

Бейкер записал номер:

– А содержание документа?

– Секретный меморандум о разработке нового авиационного двигателя. – Я начал диктовать, расхаживая по кабинету. – «Конфиденциально. Только для лиц с допуском уровня А. Проект Thunderbird показал выдающиеся результаты испытаний. Новый двигатель превосходит германские образцы Junkers по мощности на тридцать процентов, по расходу топлива – на двадцать пять процентов».

– Thunderbird? – Бейкер скептически взглянул на меня. – Звучит как название индейского тотема.

– Именно поэтому выбрал. Если кто-то попробует проверить существование проекта с таким именем, военные подумают, что речь идет о каком-то фольклорном исследовании. – Я самодовольно улыбнулся собственной хитрости. – Продолжаю диктовать. «Особенности конструкции: использование нового сплава алюминия с добавкой молибдена, разработанного в лабораториях Массачусетского технологического института. Предварительные расчеты показывают возможность увеличения скорости до двухсот миль в час».

– Молибден? – Бейкер поморщился. – А что это такое?

– Понятия не имею. Но звучит достаточно научно, чтобы произвести впечатление на европейских инженеров. – Я продолжил диктовать технические детали, половину из которых выдумывал на ходу, а вторую половину вспоминал из научно-популярных статей.

Финальным штрихом стала дата. Документ пометили прошлой неделей, и поставили подпись вымышленного полковника Джеймса Митчелла, «руководителя отдела перспективных разработок».

– Чарльз, когда документ будет готов, сделай еще одну вещь. Договорись с О’Мэлли, пусть его люди будут готовы к наблюдению за Барухом. Аккуратно, без лишнего шума. Если мой план сработает, нам нужно будет отследить, куда пойдет информация.

– А если план не сработает?

– Тогда я должен принести Барнарду Баруху извинения и, возможно, объяснения по поводу моего странного поведения в последнее время.

Бейкер собрался уходить, но остановился у двери:

– Уильям, а если окажется, что он действительно работает с немцами?

Я откинулся в кресле, размышляя над вопросом. Если Барух предатель, это означало, что человек, которого я считал союзником, с самого начала играл против американских интересов. Если нет, значит, я становлюсь слишком подозрительным даже для финансового мира Нью-Йорка, что тоже тревожный симптом.

– Тогда, Чарльз, нам придется решить, что важнее, старая дружба или национальная безопасность.

После ухода Бейкера я остался наедине с планом, который казался одновременно гениальным и безумным. В мире финансов подобные проверочные операции обычное дело.

Банки постоянно тестируют лояльность сотрудников, подбрасывая ложную информацию и отслеживая утечки. Но проверять таким образом одного из самых влиятельных людей страны равносильно игре с динамитом в пороховом погребе.

Впрочем, как говорил старый Натан Ротшильд: «Время покупать, когда на улицах льется кровь». В моем случае время проверять друзей наступило, когда повсюду чувствовался запах предательства.

* * *

Частный клуб «Метрополитен» на Пятой авеню. Место, где американская элита обсуждает судьбы мира за бокалом виски, запрещенного для простых смертных. Именно здесь я решил провести свой маленький театральный спектакль с Барухом в главной роли.

Устроить «случайную» встречу с одним из самых занятых людей Америки оказалось проще, чем ожидалось. Барух, как и большинство финансистов, имел привычку появляться в клубе по четвергам около шести вечера, время священного ритуала обсуждения недельных итогов с коллегами.

Я прибыл на полчаса раньше и занял стратегически важный столик в библиотеке. Тихое место с хорошим обзором, где можно разложить документы и притвориться глубоко погруженным в работу.

Поддельный меморандум военного ведомства лежал среди настоящих бумаг. Выглядел абсолютно органично в компании счетов, деловых писем и финансовых отчетов.

В половине седьмого Барух появился в дверях библиотеки, элегантный как всегда, с тростью из черного дерева и безупречно выглаженным костюмом. Увидев меня, он широко улыбнулся, улыбкой человека, искренне радующегося встрече с другом.

– Уильям! – он подошел к моему столику. – Какая приятная неожиданность. Работаете в столь поздний час?

– Барнард! – я поднялся, протягивая руку. – Пытаюсь разобраться с этой горой бумаг. Правительственные контракты требуют такого количества документооборота, что скоро придется нанимать отдельного клерка только для их обработки.

Барух с интересом взглянул на разложенные передо мной документы. Его глаза на мгновение задержались на бланке военного ведомства, именно то, на что я и рассчитывал.

– Военные заказы? – спросил он, присаживаясь в кресло напротив. – Надеюсь, ничего связанного с той нестабильностью, которая творится в Европе?

– Частично, – ответил я с видом человека, который не хочет вдаваться в подробности. – Правительство проявляет повышенный интерес к нашим промышленным возможностям. Особенно в области авиации.

Это правда, администрация Гувера действительно уделяла внимание развитию авиационной промышленности. Но именно эта полуправда делала мою ложь более убедительной.

– Авиация, говорите? – Барух наклонился вперед с неподдельным интересом. – Интересная отрасль. Будущее принадлежит тем, кто первым овладеет воздушным пространством.

– Абсолютно согласен. – Я небрежно перелистал несколько страниц, позволив ему заметить печать «Конфиденциально» на поддельном меморандуме. – Некоторые разработки просто поражают воображение. Если даже половина из того, что планируется, будет реализована, американская авиация получит решающее преимущество.

Барух кивнул, но я заметил, как его взгляд снова скользнул по документам. Любопытство – слабость даже самых осторожных людей.

– Простите, Барнард, – сказал я, поднимаясь из кресла, – природа зовет. Не присмотрите за бумагами? В клубе, конечно, воровать не принято, но эти документы… скажем так, некоторые правительственные секреты лучше держать под присмотром.

– Разумеется, – ответил Барух. – Идите спокойно.

Я направился к выходу из библиотеки, но задержался в коридоре, прислушиваясь. Через несколько секунд услышал тихий шорох бумаги, звук, который может издать человек, осторожно перелистывающий документы.

В уборной я провел ровно четыре минуты, достаточно, чтобы внимательный человек мог изучить одностраничный меморандум, но недостаточно, чтобы это выглядело подозрительно. Вернувшись, я обнаружил Барруха в той же позе, но с выражением легкой задумчивости на лице.

– Извините за задержку, – сказал я, собирая бумаги. – Эти правительственные дела не терпят отлагательств.

– Конечно, конечно, – ответил Барух, но я заметил, что его голос звучит чуть более рассеянно, чем обычно.

Мы провели еще полчаса в светской беседе о состоянии рынков, перспективах европейской экономики и планах администрации Гувера. Барух обаятелен как всегда, но я ощущал некую натянутость в его манере, словно часть его внимания занята чем-то другим.

Расставаясь у выхода из клуба, он пожал мне руку и сказал:

– Уильям, было приятно встретиться. Надеюсь, ваши правительственные проекты принесут пользу стране.

– Безусловно, Барнард. А ваши европейские связи, надеюсь, помогут укрепить международное сотрудничество в правильном направлении.

Это была едва заметная проба, намек на его контакты с европейскими финансистами. Барух лишь кивнул с неопределенной улыбкой.

Выходя на Пятую авеню, я чувствовал странную смесь удовлетворения и беспокойства.

Наживка заброшена. Теперь оставалось только ждать, клюнет ли рыба.

И надеяться, что в процессе проверки друга я не потеряю не только союзника, но и собственную веру в то, что в этом мире еще остались люди, которым можно доверять.

Впрочем, в финансовом бизнесе паранойя часто оказывается более надежным советчиком, чем оптимизм. Даже если это паранойя по отношению к друзьям.

Глава 25
Правда и ложь

Организовать слежку за одним из самых известных людей Нью-Йорка – задача, требующая определенной изобретательности. Нельзя просто поставить человека с газетой на углу улицы, когда объект наблюдения знаком половине финансового квартала и имеет привычку замечать детали.

– О’Мэлли, – сказал я, вызвав ирландца в свой кабинет на следующее утро после встречи в клубе, – мне нужна твоя помощь в деликатном вопросе.

О’Мэлли был одним из тех людей, которые умеют растворяться в толпе, несмотря на внушительные габариты. Бывший докер, ставший моим неофициальным начальником службы безопасности, он обладал удивительной способностью быть незаметным, когда это требовалось.

– Слежка? – он сразу понял, о чем речь. – За кем?

– За Барнардом Барухом.

О’Мэлли присвистнул:

– Серьезная мишень, босс. А что конкретно нужно знать?

– С кем встречается, куда ездит, кто его посещает. Особенно интересуют европейцы. Высокий мужчина лет сорока пяти, седеющие волосы, дорогая одежда. Возможно, представляется как мистер Вольф.

– Сколько людей можно задействовать?

– Троих. Если больше, привлечем внимание. Меньше – упустим детали. Работать в сменах, дневное наблюдение – обязательно. И, О’Мэлли, никакой самодеятельности. Только наблюдение и фиксация.

Первые результаты пришли уже к вечеру. О’Мэлли явился с блокнотом, исписанным его размашистым почерком.

– Интересный был день у мистера Баруха, – сказал он, устраиваясь в кресле напротив моего стола. – Утром обычные дела – офис, встречи с клиентами, обед в «Уолдорф-Астории» с сенатором из банковской комиссии.

– А потом?

– А потом стало любопытно. В три часа дня к его офису подъехал черный «Паккард», тот самый, который вы видели раньше. Из машины вышел мужчина, подходящий под ваше описание.

Я почувствовал, как учащается пульс. Значит, контакт состоялся. Быстрее, чем я ожидал.

– Сколько времени продлилась встреча?

– Тридцать семь минут. Мой человек засек по часам. Европеец вышел с портфелем, тем же, с которым пришел, но Джонни заметил, что портфель выглядел более полным.

Классический способ передачи документов. Приходишь с пустым портфелем, уходишь с полным. Или наоборот, в зависимости от направления передачи информации.

– А поведение Баруха после встречи?

– Тут становится еще интереснее. Через час после отъезда европейца Барух покинул офис и поехал не домой, а в Western Union на Бродвее. Отправил телеграмму. Мой человек не смог подобраться достаточно близко, чтобы прочитать текст, но видел, что адрес международный.

Телеграмма в Европу сразу после встречи с возможным агентом альянса. Совпадение выглядело слишком подозрительным, чтобы им быть.

На следующий день картина повторилась с небольшими вариациями. О’Мэлли доложил о второй встрече, на этот раз в отеле «Астор», в приватном обеденном зале.

– Та же длительность? – спросил я.

– Чуть дольше. Сорок пять минут. И на этот раз мой человек заметил кое-что еще. Когда европеец уходил, он нес не только портфель, но и свернутые чертежи.

– Чертежи?

– Длинные листы бумаги, свернутые в трубку. Именно так выглядят технические схемы или инженерные планы.

Я откинулся в кресле, чувствуя тяжесть в груди. Если Барух действительно передавал техническую документацию, пусть даже поддельную, европейским агентам, это означало предательство в самом прямом смысле слова.

– О’Мэлли, а что насчет обратного наблюдения? Барух не заметил слежки?

– Мои ребята знают свое дело. Но… – ирландец помялся, – кое-что настораживает. Вчера вечером Барух совершил странную прогулку.

– В каком смысле странную?

– Вышел из дома в девять вечера, прошелся по Центральному парку, сделал несколько кругов вокруг пруда, постоял у скамейки минут десять, а потом вернулся домой. Как будто проверял, не следит ли за ним кто-то.

Это могло означать два варианта. Дибо Барух заподозрил слежку, либо его научили элементарным приемам конспирации. Оба варианта указывали на то, что влиятельный финансист ведет двойную игру.

Третий день принес окончательное подтверждение моих худших подозрений. О’Мэлли ворвался в кабинет с выражением человека, который видел нечто из ряда вон выходящее.

– Босс, у нас проблема. Барух встретился с европейцем третий раз за три дня. Но на этот раз в совершенно другом месте.

– Где?

– В доках. Причал номер семнадцать, рядом с грузовым пароходом «Гамбург». Встреча длилась всего пятнадцать минут, но мой человек видел, как европеец передал Баруху конверт, а тот в ответ дал ему папку с документами.

Доки. Место, где происходят самые секретные операции, где шум портовых кранов заглушает разговоры, а постоянное движение людей и грузов делает наблюдение почти невозможным.

– А что с пароходом «Гамбург»?

– Отплывает завтра утром. Направление Гамбург с заходом в Саутгемптон.

Все складывалось в законченную картину. Барух передавал информацию европейскому агенту, тот грузил ее на пароход, идущий прямиком в логово альянса. Моя поддельная разработка авиационного двигателя, скорее всего, уже лежала в чемодане, готовая к отправке германским инженерам.

Я встал и подошел к окну, глядя на вечерний Манхэттен. Огни небоскребов мерцали в сумерках, как звезды упавшей с неба американской мечты.

Барнард Барух, человек, которого я считал патриотом и союзником, оказался предателем. Человек, который давал советы президентам и формировал экономическую политику страны, продавал американские секреты потенциальным врагам.

– О’Мэлли, – сказал я, не оборачиваясь от окна, – завтра прекращаем наблюдение. У нас достаточно информации.

– А что дальше, босс?

Что дальше? Обвинить одного из самых уважаемых людей Америки в государственной измене на основании трехдневного наблюдения? Передать информацию властям и надеяться, что они поверят молодому финансисту больше, чем национальному герою?

Или встретиться с Барухом лицом к лицу и выяснить правду из первых рук?

– Дальше, О’Мэлли, я буду делать то, что должен был сделать с самого начала. Поговорю с Барухом честно и прямо. Потому что даже предатели иногда заслуживают шанса объясниться.

Впрочем, в глубине души я уже знал, что объяснений не будет. Слишком много совпадений, слишком четкая схема, слишком профессиональная работа. Барнард Барух играл не на той стороне.

А это означало, что в войне за экономическое будущее Америки я потерял не просто союзника. Я обнаружил врага там, где меньше всего ожидал его найти.

Звонок раздался в половине седьмого утра. Голос на другом конце провода принадлежал Джимми Коллинзу, моему человеку в администрации доков, ирландцу с феноменальной памятью на документы и не менее феноменальной жаждой легких денег.

– Мистер Стерлинг? – его голос звучал возбужденно. – У меня информация, которая вас заинтересует. О том пароходе «Бремен».

«Бремен», а не «Гамбург». Значит, груз перегрузили на другое судно. Классический прием для сокрытия следов.

– Слушаю внимательно, Джимми.

– Вчера поздно вечером пароход получил внеочередное разрешение на срочную отправку. Обычно такие разрешения выдаются только для медицинских грузов или дипломатической почты.

– А что в манифесте?

– Вот тут и начинается самое интересное. Официально промышленное оборудование и техническая документация для германской машиностроительной компании. Но я видел, как грузили. Никакого оборудования там не было.

– То есть?

– Металлические ящики небольшого размера и кожаные портфели. Много портфелей. Сопровождал груз тот самый элегантный джентльмен, который последние дни крутился возле причалов.

Мистер Вольф лично контролировал отправку. Это означало, что груз действительно ценный, настолько ценный, что европейский агент не доверил его обычным процедурам.

– Когда отплытие?

– Через два часа. В девять утра. Прямой рейс до Гамбурга с заходом в Саутгемптон.

Я повесил трубку и несколько минут сидел в кресле, обдумывая ситуацию. Поддельная информация о проекте Thunderbird уже упакована и готова к отправке в Германию. Если Барух невиновен, почему документ попал в руки европейских агентов именно через сутки после нашей встречи в клубе?

Совпадения в разведывательной работе случаются реже, чем честные политики.

Я взял телефонную трубку и набрал номер офиса Баруха. Секретарша ответила после второго гудка, голос молодой женщины, профессионально вежливый.

– Офис мистера Баруха, чем могу помочь?

– Говорит Уильям Стерлинг. Мне необходимо встретиться с мистером Барухом сегодня. Вопрос крайне срочный.

– Позвольте проверить расписание… Мистер Барух свободен в два часа дня. Подойдет ли вам это время?

– Прекрасно. Скажите ему, что речь идет о наших общих интересах в области международного сотрудничества.

Формулировка выбрана не случайно. Если Барух действительно работает с альянсом, он поймет намек. Если нет, сочтет это обычной деловой встречей.

До двух часов дня оставалось достаточно времени, чтобы подготовиться к самому неприятному разговору в моей карьере. Обвинить в предательстве человека, которого уважаешь, задача не из легких. Особенно когда доказательства основаны на собственной провокации.

Я открыл сейф и достал копию поддельного документа о проекте Thunderbird. Если Барух действительно передал информацию европейцам, он должен помнить детали. Молибденовый сплав, скорость двести миль в час, серийный номер XB-7749–1929, все эти выдуманные подробности станут уликами против него.

В половине второго я покинул офис и направился на Уолл-стрит, 111. Здание, где располагался офис Баруха, возвышалось над финансовым кварталом как памятник американскому капитализму. Тридцать этажей стекла и стали, где каждый день принимались решения, влияющие на судьбы миллионов людей.

Лифтер, пожилой негр в безупречной униформе, молча доставил меня на двадцать восьмой этаж. В приемной меня встретила та самая секретарша, с которой я говорил по телефону, миловидная блондинка лет тридцати с внимательными глазами.

– Мистер Стерлинг? Мистер Барух ждет вас.

Кабинет Баруха был обставлен с тем сдержанным великолепием, которое могли позволить себе только люди, не нуждающиеся в демонстрации богатства. Персидские ковры, антикварная мебель, картины старых мастеров, фотографии с известными политическими лидерами, все говорило о власти и влиянии, накопленных десятилетиями.

Сам Барух стоял у окна, глядя на суету Уолл-стрит. Услышав мои шаги, он обернулся с улыбкой, которая показалась мне чуть более натянутой, чем обычно.

– Уильям! Рад видеть вас. Присаживайтесь, пожалуйста.

Я занял кресло напротив его стола, положив портфель рядом. В портфеле лежала копия поддельного документа и записи наблюдений О’Мэлли. Доказательства, которые должны разоблачить предателя.

– Барнард, – начал я осторожно, – наша встреча касается вопроса, который может показаться вам неожиданным.

– Интригующе. О чем речь?

– О вашем участии в деятельности европейского альянса промышленной стабильности.

Выражение лица Баруха не изменилось ни на йоту. Он продолжал смотреть на меня с тем же дружелюбным интересом, что и минуту назад. Либо он был блестящим актером, либо мое обвинение его не удивило.

– Альянс промышленной стабильности? – переспросил он задумчиво. – Да, я знаком с этой организацией. А что именно вас интересует?

Момент истины. Либо Барух сейчас признается, либо я начну предъявлять доказательства его вины. В любом случае, через несколько минут один из нас будет разоблачен.

Есть особое искусство в том, чтобы обвинить человека в предательстве, не превращаясь при этом в полного параноика. Я потратил три дня на то, чтобы собрать доказательства против Баруха, и теперь настал момент их предъявить.

– Барнард, – сказал я, открывая портфель, – последние месяцы ваша деятельность вызывает у меня определенные вопросы.

– Какого рода вопросы? – он откинулся в кресле, по-прежнему сохраняя невозмутимость.

– Начнем с ваших инвестиций в германские промышленные облигации. – Я достал записи Бейкера. – Полмиллиона долларов в Krupp, IG Farben и Thyssen. Довольно специфический выбор для американского патриота.

– Это обычные коммерческие инвестиции, Уильям. Германская промышленность показывает хорошие результаты.

– Возможно. Но эти же компании, как выяснилось, являются учредителями Альянса промышленной стабильности. Той самой организации, представитель которой недавно предлагал мне сотрудничество.

Первый раз за разговор Барух слегка напрягся. Едва заметно, но я это уловил.

– Продолжайте, – сказал он тихо.

– Далее. Ваши встречи с европейскими банкирами. – Я перелистнул страницу. – Deutsche Bank, Credit Suisse, Banque de France. Все неофициально, все в частной обстановке. Плюс резкое изменение ваших политических взглядов в пользу международной экономической интеграции.

– Уильям, – Барух поднял руку, – если вы намекаете на то, что я…

– Я не намекаю, Барнард. Я прямо говорю. За последние три дня вы трижды встречались с человеком, который представляется как мистер Вольф. Высокий, седеющие волосы, дорогая европейская одежда. Встречи в вашем офисе, в отеле «Астор» и, наконец, в доках рядом с пароходом «Гамбург».

Лицо Баруха оставалось бесстрастным.

– Откуда у вас эта информация?

– Это неважно. Важно то, что на последней встрече в доках вы передали этому человеку документы. Те самые документы, которые теперь плывут в Германию на пароходе «Бремен».

– Уильям, вы следили за мной? – в голосе Баруха впервые появились нотки возмущения.

– Я проверял человека, которому доверял. – Я достал копию поддельного меморандума о «проекте Thunderbird». – Особенно после того, как выяснилось, что секретная информация попадает в чужие руки с поразительной быстротой.

Барух взглянул на документ, и я увидел, как его глаза расширились от удивления.

– Этот документ вы видели позавчера в клубе «Метрополитен», – продолжил я. – Я специально оставил его на столе, когда отлучился. Через сутки эта информация уже была в руках германских агентов.

– Вы… вы подстроили провокацию? – Барух поднялся из кресла, и впервые за весь разговор его самообладание дало трещину.