Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

– Возможно потому, – сухо заметил Норрис, – что на Уолл-стрит хорошо платят за оптимизм и очень плохо за предостережения. Что скажете, мистер Стерлинг? Вы ведь работаете в самом сердце этой системы.

Все взгляды снова обратились ко мне, и я почувствовал необходимость дать взвешенный ответ:

– Думаю, дело в человеческой психологии. Мы склонны видеть подтверждения своим желаниям и игнорировать противоречащие им факты. Когда портфель клиента растет на тридцать процентов в год, мало кто хочет слышать о возможных рисках. Более того, брокер, высказывающий опасения во время всеобщей эйфории, рискует потерять клиентов в пользу более оптимистичных конкурентов.

– Совершенно верно! – воскликнул пожилой профессор, сидевший напротив меня. – Это ключевой элемент формирования пузырей. Информационная асимметрия и профессиональные стимулы. Кстати, позвольте представиться, Роберт Уитман, Принстонский университет. Я как раз завершаю исследование о роли психологических факторов в финансовых кризисах.

Он повернулся к коллегам:

– Господа, мне кажется, молодой мистер Стерлинг затронул чрезвычайно важный момент. Математические модели и экономическая теория имеют решающее значение, но мы часто недооцениваем иррациональный компонент. Люди не принимают решения, основываясь исключительно на логике. Они следуют эмоциям, стадному инстинкту, страху упустить выгоду.

Финч, который до этого момента внимательно слушал, неожиданно вмешался:

– Весьма проницательно для человека вашего возраста, мистер Стерлинг. Меня особенно интересует, как вы применяете эти теоретические знания в своей практической деятельности? Ваши клиенты разделяют вашу осторожность?

В его вопросе снова прозвучала скрытая проверка. Я почувствовал, как напряглись мышцы спины, но сохранил внешнее спокойствие.

– Я стараюсь найти баланс, – ответил я. – Полностью игнорировать текущий рост было бы так же неразумно, как и слепо верить в его бесконечное продолжение. Поэтому я рекомендую клиентам диверсифицированный подход. Участвовать в растущих секторах, но с постепенным увеличением доли защитных активов.

Финч не сводил с меня глаз:

– И какие сектора вы считаете защищенными в текущей ситуации?

Это опасный момент. Я не мог открыто говорить о золоте и государственных облигациях как о лучшем убежище перед крахом 1929 года. Вместо этого я решил использовать типичные для того времени консервативные рекомендации:

– Коммунальные предприятия с предсказуемым денежным потоком, компании потребительского сектора с низкой эластичностью спроса, некоторые фармацевтические фирмы. То есть бизнесы, которые продолжат функционировать даже при замедлении экономического роста.

Я намеренно не упомянул золотодобывающие компании, хотя именно они покажут лучшую динамику после краха. Слишком очевидный сигнал для такого наблюдательного человека, как Финч.

Профессор Норрис, заметив напряжение, ловко перевел разговор:

– Кстати, о предсказуемости. Хочу поделиться с присутствующими печальной историей моего коллеги Брэдфорда из Йельского университета. В прошлом году он опубликовал блестящее исследование о структурных дисбалансах в кредитной системе, предсказывая серьезную коррекцию рынка. Его работу не только проигнорировали. Его практически подвергли остракизму в академических кругах, а несколько крупных доноров университета выразили недовольство «подрывом общественного доверия к экономике».

– Я читал эту работу, – заметил Левин. – Математически безупречное исследование. И что с ним сейчас?

– Преподает базовый курс экономики для первокурсников, – горько усмехнулся Норрис. – А его исследовательский грант не продлили.

В комнате воцарилась тяжелая тишина. История звучала как предупреждение всем, кто осмеливался противостоять господствующему оптимизму.

– Вот почему так важно наше собрание, – продолжил Норрис после паузы. – Нужно создать интеллектуальную опору для противовеса безудержному оптимизму. Даже если нас не хотят слушать сейчас, важно зафиксировать наши предупреждения. Когда, не если, а когда, произойдет коррекция, люди будут искать объяснений и решений.

Я кивнул, полностью согласный с этими словами. В прошлой жизни я читал о нескольких экономистах, предсказавших крах 1929 года и Великую депрессию, но их голоса заглушила всеобщая эйфория. История забыла их имена, и теперь у меня появилась возможность поддержать этих проницательных, но непопулярных провидцев.

– Возможно, мы могли бы подготовить коллективный аналитический доклад? – предложил я. – Объединение наших исследований под эгидой нескольких уважаемых университетов придаст ему больший вес.

– Превосходная идея, – оживился Уитман. – Академическая солидарность может защитить отдельных исследователей от давления.

Следующий час мы обсуждали структуру потенциального доклада, распределяя разделы между участниками в соответствии с их экспертизой. Я взял на себя анализ рыночных мультипликаторов и исторических параллелей, стараясь ограничиться данными, доступными в 1928 году, без привлечения знаний из будущего.

Финч в этом обсуждении участвовал мало, но продолжал наблюдать за мной с нескрываемым интересом.

Когда дискуссия подошла к концу, профессор Норрис поднялся:

– Джентльмены, благодарю за плодотворное обсуждение. Предлагаю встретиться через две недели для оценки первых результатов нашей работы. И особая благодарность мистеру Стерлингу за ценный вклад и свежий взгляд.

Когда участники начали расходиться, обмениваясь визитными карточками и договариваясь о дальнейших встречах, Финч неожиданно оказался рядом со мной.

– Мистер Стерлинг, – произнес он тихо, но отчетливо. – Меня весьма впечатлила ваша аналитическая проницательность. Особенно для человека, работающего в фирме, известной своими агрессивными рекомендациями.

Я встретил его взгляд спокойно:

– Каждая фирма на Уолл-стрит представляет собой спектр мнений, мистер Финч. «Харрисон и Партнеры» ценит разнообразие подходов.

– Любопытно, – он слегка наклонил голову. – Мне бы очень хотелось продолжить нашу беседу в более приватной обстановке. Возможно, вы могли бы посетить офис Continental Oil Investment в ближайшее время? У нас есть несколько инвестиционных проектов, которые могли бы заинтересовать человека с вашим уникальным талантом предвидения.

Я почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Его слова звучали как приглашение, но могли быть и ловушкой.

– Весьма признателен за предложение, – ответил я, сохраняя вежливую улыбку. – К сожалению, следующая неделя у меня полностью расписана из-за обязательств перед клиентами. Но я с удовольствием приму вашу визитную карточку для будущих контактов.

Финч улыбнулся, доставая из внутреннего кармана пиджака элегантную визитницу из тисненой кожи.

– Разумеется. Мы люди занятые.

Он протянул мне карточку из плотной бумаги с выгравированным логотипом Continental Oil Investment и своим именем.

– И, мистер Стерлинг, – добавил он, понизив голос, – если вдруг вас заинтересуют более масштабные возможности, чем может предложить «Харрисон Партнеры», моя дверь всегда открыта. Мы высоко ценим людей с редким даром предвидения.

С этими словами он удалился, оставив меня с визитной карточкой в руке и странным ощущением, что я только что общался не с простым финансовым директором, а с человеком, имеющим гораздо более далеко идущие интересы.

Норрис подошел ко мне, когда Финч скрылся из виду:

– Я вижу, вы произвели впечатление на нашего загадочного гостя.

– Вы знаете его? – спросил я осторожно.

– Не лично, – покачал головой профессор. – Он связался со мной неделю назад, выразив интерес к нашим дискуссиям. Сказал, что читал мои публикации о рыночных дисбалансах и разделяет обеспокоенность. Должен признаться, я был удивлен вниманием со стороны корпоративного финансиста к нашим академическим исследованиям.

Я внимательно изучил визитную карточку. Адрес компании располагался на Брод-стрит, недалеко от здания Нью-Йоркской фондовой биржи. Престижное место для финансовой фирмы.

– Что вы знаете о Continental Oil Investment? – спросил я как можно более непринужденно.

– Только то, что они связаны с нефтяным сектором, – пожал плечами Норрис. – Насколько я понимаю, они не публичная компания, а что-то вроде закрытого инвестиционного партнерства. Весьма непрозрачная структура, что довольно типично для нефтяного бизнеса.

Я аккуратно убрал визитку во внутренний карман, решив позже тщательно изучить все, что можно найти об этой компании и о самом Финче.

– Профессор, – сказал я, меняя тему, – я искренне благодарен за приглашение в вашу группу. Для меня большая честь работать с такими выдающимися умами.

– Взаимно, молодой человек, – улыбнулся Норрис. – Вы привносите практическую перспективу, которой нам, академикам, порой не хватает. Кроме того, – добавил он тише, – ваше присутствие в «Харрисон Партнеры» может оказаться бесценным, когда, не если, а когда, наши предостережения оправдаются.

Мы обменялись понимающими взглядами. У каждого из нас свои причины сомневаться в бесконечном рыночном буме, но ни один не мог предположить, насколько точно я знаю будущее.

Попрощавшись с оставшимися участниками дискуссии, я покинул клуб «Грамерси». Ночной воздух приятно прохладен после душного помещения. Я решил прогуляться пешком, чтобы привести мысли в порядок.

Сегодняшняя встреча оказалась еще более значимой, чем я ожидал. С одной стороны, я нашел группу единомышленников, чьи академические исследования могли предоставить интеллектуальное обоснование для моих будущих действий. С другой, настораживающее появление Финча и его неоднозначный интерес ко мне требовали особой осторожности.

События сегодняшнего вечера требовали немедленной реакции, но при этом я не мог позволить себе отвлечься от долгосрочной стратегии.

Глава 39
Известие

Когда я почти дошел до дома, желудок напомнил о себе настойчивым урчанием. Я не ел с полудня.

Решив, что голодный аналитик принимает плохие решения, я свернул на Вторую авеню, где располагалось небольшое заведение Гольдштейна. Полуресторан-полузакусочная, которое местные называли просто «У Морриса».

Колокольчик над дверью мелодично звякнул, когда я вошел в тепло и гомон небольшой закусочной. Запах куриного бульона, жареного лука и свежеиспеченного хлеба мгновенно окутал меня, напоминая, как сильно я проголодался.

– Мистер Стерлинг! – воскликнул сам Моррис, грузный мужчина с пышными усами и блестящей лысиной, выглядывая из-за прилавка. – Давненько вас не видели!

Вечерняя смена в разгаре. Примерно половина из двенадцати столиков занята. Несколько рабочих в комбинезонах, пара клерков с усталыми лицами, семья из трех человек в углу и пожилой джентльмен, читающий вечерний выпуск «Evening Graphic» у окна.

– Добрый вечер, Моррис, – я занял столик в углу, откуда хорошо просматривался весь зал и входная дверь. – Был занят работой.

– Работа, работа! – покачал головой Моррис, подавая меню, хотя я знал его наизусть. – Все вы, молодые, только о деньгах и думаете. На Уолл-стрит совсем голову потеряли. Мой племянник, знаете ли, продал свою лавку, чтобы купить акции. Акции! – Он произнес это слово с интонацией, словно речь шла о чем-то сомнительном.

– И какие именно акции он купил? – спросил я, внезапно заинтересовавшись.

– Радио… как его… RCA! – Моррис махнул рукой. – Говорит, они вырастут в десять раз. Десять раз! Вы в это верите, мистер Стерлинг?

– Рынок непредсказуем, Моррис, – дипломатично ответил я. – А вот ваш куриный суп с клецками всегда превосходен. И, пожалуйста, сэндвич с пастрами на ржаном.

– И правильно! – довольно кивнул хозяин. – Суп и сэндвич не пропадут в одночасье, в отличие от этих бумажек.

Он ушел на кухню, а я позволил себе на минуту расслабиться и впитать атмосферу забегаловки.

Под потолком потрескивали газовые лампы, дополненные несколькими электрическими бра на стенах, создающими теплое желтоватое освещение. Черно-белый кафельный пол, деревянные панели до середины стен, потертые, но чистые клеенчатые скатерти на столах.

Типичный маленький ресторанчик, каких сотни в Нью-Йорке, но обладающий своим характером и душой.

В углу у прилавка стоял детекторный радиоприемник с большим раструбом, транслирующий приглушенную танцевальную музыку, прерываемую потрескиваниями и шипением.

– … и представляете, Джо Рут выбил два хоумрана подряд! – донеслось до меня от соседнего столика, где два мужчины в рабочих комбинезонах обсуждали вчерашний бейсбольный матч. – Янкиз просто разгромили Бостон!

– Конечно разгромили! С таким составом они выиграют чемпионат, вот увидите, – ответил его собеседник, отпивая кофе из щербатой кружки.

Моррис вернулся с большой миской супа, от которого шел ароматный пар, и корзинкой свежего ржаного хлеба.

– Через пять минут будет сэндвич, – сказал он, ставя передо мной приборы, завернутые в тонкую бумажную салфетку. – А что на бирже-то творится, а?

– Бурный рост, – коротко ответил я, отправляя в рот первую ложку восхитительного супа.

– И вы туда же! – Моррис театрально всплеснул руками. – Знаете, что мой отец говорил? Когда сапожник начинает покупать акции…

– … умный человек продает, – закончил я вместе с ним, улыбаясь впервые за вечер.

– Именно! – Моррис поправил фартук. – Но кто теперь слушает старые еврейские поговорки? Все думают, деньги с неба валятся.

Он отошел, чтобы обслужить новых посетителей, группу из трех молодых клерков, судя по потертым, но аккуратным костюмам и бумажным воротничкам. Через открытую дверь кухни видно, как жена Морриса, полная женщина с вечно розовыми щеками, ловко нарезает мясо для моего сэндвича.

У соседнего столика немолодая пара негромко обсуждала последнюю речь президента Кулиджа.

– Он говорит, что американский бизнес находится на подъеме, и этому подъему нет конца, – сказал мужчина, аккуратно отрезая кусочек мясного рулета. – И я ему верю. Нынешнее процветание – это новая эра, а не просто очередной цикл.

Его жена задумчиво кивала, время от времени бросая строгие взгляды на сына-подростка, который с нескрываемой скукой ковырял вилкой тарелку с картофельным пюре.

Пожилой джентльмен у окна перевернул страницу газеты, и я мельком увидел заголовок: «НОВАЯ МОДЕЛЬ ФОРДА ВЫЗВАЛА АЖИОТАЖ! РЫНОК ОТРЕАГИРОВАЛ РОСТОМ АКЦИЙ НА 7%!»

Я по привычке внимательно осмотрел джентльмена у окна. Он привлек мое внимание.

Седовласый мужчина в простом, но качественном костюме методично изучал финансовые страницы газеты, делая аккуратные пометки карандашом на полях. Несмотря на очевидную принадлежность к состоятельному классу, о чем говорили качественные часы и туфли, его заказ был скромен. Простой стакан молока и яичница.

Напротив него на стене висела яркая жестяная реклама Coca-Cola с изображением улыбающейся девушки, наслаждающейся напитком. «Освежающая. Вкусная. Бодрящая. 5 центов.»

Что-то в этой комбинации, скромный, методичный человек, изучающий финансы, и простой, понятный всем продукт, отозвалось странно знакомым чувством.

В будущем Уоррен Баффет станет известен приверженностью к инвестициям в простые, понятные бизнесы вроде Coca-Cola и легендарной личной скромностью. Несмотря на многомиллиардное состояние, он продолжал жить в том же доме, который купил в 1958 году, и питаться в McDonald’s.

«Найти качественный бизнес с понятным продуктом и держаться его десятилетиями», – мысленно сформулировал я, наблюдая, как пожилой джентльмен останавливает карандаш на каком-то объявлении, задумывается, а затем делает еще одну пометку.

Вот что мне нужно. Не только краткосрочные спекуляции перед крахом, но и формирование портфеля из компаний с настоящим «экономическим рвом», которые переживут Депрессию и проложат путь в будущее. Компании вроде Coca-Cola, American Express, Gillette… Я сделал мысленную заметку вложиться в акций этих компаний при первой возможности.

Пожилой мужчина аккуратно сложил газету, оставил на столе монеты для оплаты скромного ужина и, кивнув Моррису, вышел. В его методичных, размеренных движениях было что-то, напоминавшее легендарного «Оракула из Омахи», которым Баффет станет десятилетия спустя.

Моррис принес мой сэндвич, массивную конструкцию из тонко нарезанного пастрами, горчицы и маринованных огурцов между двумя ломтями свежего ржаного хлеба.

– Самый лучший пастрами в Нью-Йорке, – с гордостью объявил он. – И, между нами, мистер Стерлинг, – он понизил голос, – если вам нужно что-то покрепче кофе, у меня есть отличное виноградное вино. Домашнее. Полицейские с нашего участка постоянно заходят выпить чаю. – Он подмигнул.

Сухой закон превратил половину ресторанов Нью-Йорка в импровизированные спикизи, где можно было получить алкоголь «из-под полы».

– Только кофе, спасибо, Моррис, – я покачал головой. – Вечер только начинается.

Первый укус сэндвича восхитителен. Мясо таяло во рту, горчица добавляла остроты, а хлеб настолько свежий, что еще сохранял тепло печи.

Я медленно ужинал, наблюдая за посетителями и прислушиваясь к разговорам. Клерки обсуждали новую кинозвезду Клару Боу, «девушку с изюминкой», семья в углу тихо спорила о том, стоит ли отправить дочь учиться в колледж.

– Зачем девушке высшее образование? Она все равно выйдет замуж! – кипятился отец.

– Мы живем в новом веке, Гарольд. Женщины сегодня голосуют и работают в офисах, – возражала мать.

Когда я закончил с ужином, Моррис положил на стол счет, сорок пять центов за суп, сэндвич и кофе. Я оставил доллар, махнув рукой, когда он потянулся за сдачей.

– Благодарю вас, мистер Стерлинг, – сказал Моррис, пряча банкноту в карман фартука. – И берегите себя. На улицах неспокойно. Только недавно в соседнем районе какого-то бедолагу сбила машина. Говорят, водитель даже не остановился.

Я вздрогнул, как от удара. Почему-то эта случайная информация вызвала у меня острое чувство тревоги.

– Знаете подробности?

– Только что рассказывал мой поставщик мяса, – пожал плечами Моррис. – Какой-то бедолага. Мир сходит с ума, мистер Стерлинг. Сплошная спешка и суета.

Я поблагодарил его за ужин и вышел на вечернюю улицу. Свет из окон кафе падал на мокрый от недавнего дождя тротуар, создавая золотистые отражения.

Где-то вдалеке пронзительно свистнул полицейский, залаяла собака. Обычный вечер в Нью-Йорке.

С новыми силами после ужина я направился домой, мысленно готовясь к завтрашнему дню, полному опасностей и возможностей.

Такси медленно проехало мимо, разбрызгивая лужи, и на мгновение мне показалось, что водитель слишком внимательно смотрит в мою сторону. Я насторожился, но это могло быть просто игрой воображения, обостренного недавними событиями.

Я ускорил шаг, инстинктивно держась ближе к стенам зданий, где тени скрывали мою фигуру от случайных глаз.

Придя домой, я первым делом взялся за блокнот. Пора более тщательно проработать план действий.

Не только для выживания во время краха, но и для процветания после него. Я мысленно возвращался к принципам инвестирования, которые в моем времени сделали Уоррена Баффета легендой, хотя здесь, в 1928 году, он был еще маленьким мальчиком в Омахе.

Что бы сделал Баффет на моем месте? Несомненно, он бы сосредоточился на двух параллельных стратегиях.

Первое. Выявление и приобретение долей в компаниях с настоящим «экономическим рвом», устойчивым конкурентным преимуществом, которое позволит им не только пережить Депрессию, но и укрепить свои позиции. Компании с минимальной задолженностью, стабильным денежным потоком и незаменимыми для потребителей продуктами.

Я быстро составил список:

«Coca-Cola – бренд переживет все».

«Gillette – людям всегда нужно бриться».

«American Tobacco – сигареты останутся в потреблении даже в бедности».

«Hershey – недорогие маленькие радости особенно важны в тяжелые времена».

«Procter Gamble – мыло и базовые средства гигиены не перестанут покупать».

Я вспомнил, что Кока-Кола пережила Великую депрессию практически без потерь. Люди могли отказаться от дорогих автомобилей или радиоприемников, но пятицентовая бутылка Coca-Cola оставалась доступным удовольствием даже в самые трудные времена.

Вторая стратегия – накопление значительных резервов наличности и эквивалентов, чтобы воспользоваться уникальной возможностью скупать великолепные предприятия по бросовым ценам, когда паника достигнет пика. Баффет часто повторял: «Будь жадным, когда другие боятся, и бойся, когда другие жадны». Сейчас именно тот момент, когда следовало бояться всеобщей жадности.

Я должен подготовиться к тому, чтобы действовать решительно, когда рынок рухнет и качественные активы будут торговаться за малую долю их реальной стоимости. Тогда как большинство инвесторов будут парализованы страхом, я буду иметь и знания, и резервы, чтобы покупать.

Например, акции General Electric после краха упадут более чем на восемьдесят процентов от пиковых значений, но компания с ее диверсифицированным бизнесом и сильными позициями в растущих отраслях определенно выживет. То же касается ATT с ее фактической монополией на телефонную связь.

Но для реализации этих стратегий требовался надежный запас наличности в защищенной форме. Золото, зарубежные счета, высоколиквидные государственные облигации.

Я сделал еще несколько заметок:

«Увеличить долю физического золота до 30% от активов к июлю 1929».

«Перевести 20% капитала в швейцарские франки через структуру в Женеве».

«Подготовить список приобретений на ноябрь-декабрь 1929 – самые качественные компании в момент максимальной паники»

Размышляя дальше, я понял, что при всей гениальности Баффета, мое положение отличалось от его. Он всегда был честным инвестором, действующим публично и прозрачно. Я же вынужден использовать инсайдерскую информацию и теневые схемы, чтобы защитить свой капитал и позиционирование.

Тем не менее, суть оставалась той же. Найти компании с надежными бизнес-моделями, которые генерируют стабильный денежный поток даже в кризис, понять их внутреннюю стоимость, невзирая на рыночные колебания, и иметь мужество действовать против толпы.

В отличие от спекулянтов, которые гонятся за модными акциями вроде RCA, настоящее богатство создается через владение долями в бизнесах с реальной потребительской ценностью. Я должен помнить об этом принципе даже во время агрессивных маневров с акциями UGI и другими краткосрочными спекуляциями.

Еще одно правило Баффета, которое я не должен был забывать.

Не вкладывать в то, чего не понимаешь. Это означало тщательное изучение каждой компании, ее продуктов, конкурентов, финансового положения. Никаких инвестиций на основе слухов или непроверенных предположений.

Если следовать подходу Баффета, то после краха я должен сосредоточиться на приобретении контрольных пакетов в небольших, но жизнеспособных компаниях с хорошим менеджментом. В отличие от пассивных инвестиций в акции, такой подход дал бы мне прямой контроль над денежными потоками и возможность принимать стратегические решения.

Подумав еще, я сделал пару записей.

Пора активировать несколько контактов из сети Мэддена. Еще надо подготовиться к завтрашней встрече с Элизабет.

Внезапно пронзительный звон телефона разорвал тишину квартиры, заставив меня вздрогнуть. Часы на стене показывали почти одиннадцать вечера. Слишком поздно для обычного звонка.

Я поднял трубку, ощущая, как напряглись плечи.

– Уильям Стерлинг слушает.

На другом конце линии послышалось короткое молчание, затем хриплый мужской голос:

– Мистер Стерлинг? Вы не знаете меня. Меня зовут Майкл Доусон, я редактор «Бруклин Экспресс».

Я напрягся еще сильнее. Название газеты показалось знакомым.

– Чем обязан вашему звонку в столь поздний час, мистер Доусон?

– Я звоню насчет Чарльза Риверса, – ответил голос, и что-то в его тоне заставило меня крепче сжать трубку. – Боюсь, у меня плохие новости. Чарльз погиб сегодня днем.

Из меня словно выкачали весь воздух. Я медленно опустился на край стула, пытаясь осмыслить услышанное.

– Что произошло? – мой голос звучал странно даже для меня самого.

– Официально несчастный случай. Его сбил автомобиль на перекрестке Лафайет и Бонд-стрит. Водитель скрылся с места происшествия.

– А неофициально? – я знал ответ еще до того, как задал вопрос.

Доусон понизил голос:

– Два свидетеля видели, как большой черный седан сначала проехал мимо Чарльза, затем развернулся и направился прямо на него. Когда Чарльз попытался уклониться, машина изменила направление. Целенаправленно.

Я закрыл глаза, вспоминая наш последний разговор с Риверсом. Его слова о слежке. О том, что люди, с которыми мы имеем дело, «не остановятся ни перед чем». О других жертвах – Питерсоне, Карлсоне… и отце Стерлинга.

Так. Насколько можно доверять этому звонку?

– Откуда у вас мой номер? – спросил я, стараясь говорить ровно.

– Чарльз останавливался у меня последние несколько дней. Мы дружим… дружили с колледжа. Он сказал, что за ним следят, и ему нужно безопасное место. – Доусон сделал паузу. – Я нашел ваш номер в его записной книжке. Рядом была пометка «ключевой контакт – Continental». Он упоминал о вас… сказал, что вы помогаете ему с расследованием.

– Полиция уже приезжала?

– Да. Составили стандартный отчет. «Наезд и бегство», как они выразились. Но ищут спустя рукава. А квартиру Чарльза кто-то обыскал еще до их приезда. Все материалы по его расследованию исчезли.

В комнате внезапно похолодало. Я плотнее запахнул халат, ощущая, как по спине пробегает озноб.

– Мистер Доусон, Риверс говорил что-нибудь еще?

На другом конце провода послышался приглушенный вздох.

– Чарльз не успел мне рассказать подробности своего расследования, – продолжил Доусон. – Но судя по его настроению в последние дни, он нащупал что-то серьезное. Что-то, что стоило ему жизни.

– Мистер Доусон, – я перешел на почти шепот, даже находясь в собственной квартире, – я настоятельно рекомендую вам быть предельно осторожным. Люди, с которыми имел дело Риверс, крайне опасны. Вы говорили кому-нибудь о нашем разговоре?

– Только моей жене, – его голос дрогнул. – Думаете, я тоже в опасности?

– Я думаю, что чем меньше людей знает о вашей связи с этим делом, тем лучше для вас. Возможно, вам стоит уехать из города на какое-то время. Навестить родственников в другом штате.

– Понимаю, – тихо ответил он. – Сестра моей жены живет в Буффало. Мы могли бы…

– Не говорите мне куда вы направляетесь, – перебил я. – Чем меньше я знаю, тем безопаснее для вас. И используйте наличные для покупки билетов.

– Вы сами-то в порядке, мистер Стерлинг? – с искренним беспокойством спросил Доусон.

Хороший вопрос. Я окинул взглядом квартиру, которая внезапно показалась мне уязвимой и незащищенной, словно стеклянная витрина.

– Справлюсь, – ответил я наконец.

– Будьте осторожны, мистер Стерлинг. Чарльз очень высоко о вас отзывался. Говорил, что вы из тех редких людей на Уолл-стрит, у кого еще осталась совесть.

После короткого прощания я повесил трубку и еще несколько минут сидел неподвижно, глядя в пространство перед собой.

Риверс мертв. Убит из-за расследования Continental Trust. Того самого расследования, в котором я теперь участвовал.

Я поднялся и начал методично проверять запоры на окнах и дверях. Это не могло защитить от целенаправленного нападения, но давало хотя бы иллюзию безопасности. Затем вернулся к столу и достал свой зашифрованный дневник.

«1928−06–21. Чарльз Риверс убит (инсценирован несчастный случай). Оставил материалы расследования о CT у Сары Коллинз, библиотекарь Колумбийского. Также ключ от камеры хранения на Центральном вокзале. Доусон (редактор 'Бруклин Экспресс») сообщил подробности. Полиция не расследует. Квартира Риверса обыскана, документы изъяты. Необходимо действовать немедленно, пока следы не остыли.

Пересмотреть меры безопасности:

– Перенести часть ценностей из квартиры в дополнительную сейфовую ячейку

– Подготовить запасные документы и средства для быстрого отъезда

– Организовать систему предупреждений с доверенными лицами

– Рассмотреть возможность временного переезда на другую квартиру'

Я закрыл дневник и вернул его в тайник. Сон уже не шел.

Я подошел к окну, осторожно отодвинув штору, и оглядел тихую улицу внизу. Она выглядела мирно и безопасно, но я уже знал, что внешность обманчива.

За нарядным фасадом «ревущих двадцатых» скрывалась беспощадная борьба за власть и богатство, в которой человеческая жизнь ценилась дешевле акций компаний.

Рынок заберет еще множество жизней в грядущем крахе, но те смерти будут безликими статистическими данными. Самоубийства разорившихся брокеров, фермеров, потерявших земли, рабочих, оставшихся без средств к существованию. Гибель Риверса другая, целенаправленная и хладнокровная.

Я понимал, что оказался на перекрестке. Можно отступить, сосредоточиться исключительно на подготовке к краху, обезопасить себя. Или продолжить расследование, рискуя разделить судьбу Риверса, но потенциально раскрыв правду о Continental Trust и смерти отца Стерлинга.

Оставалась третья возможность. Возможность, наиболее соответствующая моему характеру.

Продолжить обе линии параллельно. И подготовку к краху, и расследование. Но делать это с максимальной осторожностью, используя все доступные мне преимущества. Знание будущего, аналитические способности и растущую сеть контактов.

Я снова сел за стол и начал готовиться к завтрашнему дню, методично планируя каждый шаг. Это будет шахматная партия со смертью, и я не намеревался проиграть.