Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Соавторы: Алим Тыналин,Юлия Меллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 169 (всего у книги 341 страниц)

Глава 10
Акрон

Утренний Акрон предстал перед нами во всей своей индустриальной мощи.

Солнце только поднималось над горизонтом, прорезая лучами легкую дымку, висевшую над городом, смесь утреннего тумана и выбросов десятков заводских труб. Этот характерный запах, резины, угля и каких-то химических соединений, был отличительной чертой индустриальных центров Америки.

Автомобиль, присланный Милнером, плавно катился по широким улицам города. Мы с О’Мэлли смотрели в окно, наблюдая, как Акрон просыпается.

Рабочие с металлическими коробками для завтрака спешили к проходным фабрик, женщины открывали небольшие магазинчики, мальчишки-газетчики выкрикивали заголовки утренних газет.

– Никогда не думал, что буду в Акроне, – негромко произнес О’Мэлли, рассматривая проплывающие за окном картины. – В Чикаго о нем говорили как о городе, где деньги сами в руки идут.

– Сами в руки деньги не идут нигде, Патрик, – ответил я. – Но здесь они определенно концентрируются.

Milner Rubber Works занимал целый квартал на восточной окраине города. Внушительное кирпичное здание главного корпуса с высокими окнами и рядом труб на крыше производило впечатление мощной крепости индустриальной эпохи.

Перед основным входом расстилался небольшой, но ухоженный газон, неожиданный островок зелени посреди фабричного пейзажа. Огромные буквы «MRW» на фронтоне словно провозглашали новую аристократию, промышленную, основанную не на происхождении, а на созидательном труде.

Я поправил галстук и проверил содержимое портфеля. План презентации готов до мельчайших деталей.

Сегодня важный день, возможно, поворотный в выстраиваемой мной сети связей. Милнер не просто миллионер, он человек, который знает цену деньгам и обладает редким чутьем на опасность.

Когда машина остановилась у главных ворот, я увидел самого Говарда Милнера, ожидавшего нас. Он стоял, широко расставив ноги, засунув большие пальцы за жилет. Классическая поза человека, твердо стоящего на земле, которую он считает своей.

– Пойдем, Патрик, – я кивнул О’Мэлли. – Милнер не из тех, кто любит ждать.

Мы вышли из автомобиля, и утренний воздух, наполненный промышленными ароматами, обволок нас. Где-то вдалеке раздался заводской гудок.

– Стерлинг! – голос Милнера, громкий и уверенный, перекрыл шум прибывающих на работу сотрудников. – Наконец-то, вы приехали. Это я ценю.

Он энергично пожал мою руку. Затем повернулся к О’Мэлли:

– А вы, должно быть, тот самый помощник, о котором говорил Харрисон. – Рукопожатие. – Крепкий хват. Боксер, верно?

О’Мэлли кивнул с легкой улыбкой:

– Угадали, сэр.

Милнер оглядел нас обоих и жестом пригласил следовать за ним:

– Прежде чем мы перейдем к вашему знаменитому плану, хочу показать вам то, что построил своими руками. – Он обвел рукой панораму завода. – Двадцать шесть лет назад на этом месте было пустое поле и сарай с двумя старыми прессами. А сегодня здесь работает две тысячи человек.

В его голосе звучала неприкрытая гордость, и я понимал почему.

То, что создал Милнер, было настоящим американским чудом. Взлет от простого рабочего до промышленного магната за одно поколение. В моем времени подобные истории уже казались легендами, но здесь, в Америке 1920-х, они все еще случались.

– Впечатляюще, – искренне заметил я. – Особенно ваши новые цеха. Они построены по принципу конвейера Форда?

Милнер бросил на меня внимательный взгляд:

– А вы хорошо осведомлены, Стерлинг. Да, два восточных корпуса спроектированы под конвейерную систему. Год назад нанял двух инженеров прямо из Детройта. – Он остановился и посмотрел на меня с новым интересом. – Но как финансист с Уолл-стрит заметил такие технические детали?

– Я верю, что настоящее понимание бизнеса невозможно без знания его технической стороны, – ответил я. – Акция это не просто цифра на тикере. За ней стоят люди, машины, процессы…

– Черт возьми! – Милнер хлопнул меня по плечу с такой силой, что я едва удержал равновесие. – Если бы все брокеры думали как вы, Стерлинг, наша страна была бы в гораздо лучшем положении.

Мы прошли через главные ворота мимо охранников, почтительно приветствующих Милнера. Во дворе стояла группа хорошо одетых мужчин, явно руководящий состав компании.

– Позвольте представить вам мою команду, – сказал Милнер, подводя нас к ним. – Джеймс Уилсон, технический директор. Роберт Финч, финансовый директор. Доктор Эдвард Фелпс, глава исследовательского отдела. И мой сын, Говард-младший, учится бизнесу с самых основ.

Говард-младший, молодой человек лет двадцати пяти, был одет не в костюм, как остальные, а в рабочий комбинезон, испачканный маслом и резиновой пылью. Он выглядел смущенным, но его рукопожатие было твердым.

– Отец заставляет меня начинать с цехов, – пояснил он с добродушной улыбкой. – Говорит, нельзя руководить тем, чего не понимаешь изнутри.

– Мудрый подход, – кивнул я. – Точно так же, как инвестор должен понимать компанию, в которую вкладывает деньги.

Финансовый директор, худощавый мужчина с проницательными глазами, изучал меня с профессиональной настороженностью. Это понятно, в конце концов, я представлял потенциальную угрозу его авторитету в финансовых вопросах.

– Итак, джентльмены, – Милнер потер руки. – Предлагаю начать экскурсию с главного производственного цеха. А затем перейдем к презентации мистера Стерлинга. Должен сказать, – он повернулся к своим сотрудникам, – то, что предлагает наш молодой друг, весьма отличается от того, что рекомендуют большинство финансистов в наши дни.

Мы направились к массивным дверям главного цеха. Когда мы вошли внутрь, нас окутало тепло, запах горячей резины и механический грохот десятков станков. Перед нами предстала картина американской индустриальной мощи во всей ее красе.

Главный производственный цех Milner Rubber Works впечатлял своим масштабом даже после всего, что я успел повидать в Нью-Йорке. Огромное пространство, заполненное людьми и машинами, простиралось, казалось, до самого горизонта. Высокие потолки терялись в полумраке, лишь иногда прорезаемом лучами света из окон под самой крышей. Грохот прессов, шипение пара и гул конвейеров сливались в симфонию индустриальной эпохи.

– Впечатляет, правда? – спросил Милнер, заметив мой взгляд. – Три акра под одной крышей. Крупнейший резиновый цех к востоку от Миссисипи.

Все это гигантское пространство, было заполнено людьми и машинами, работающими в поразительном симбиозе. Рабочие в фартуках и защитных очках управляли прессами, гигантскими вальцами и вулканизаторами.

Конвейерные ленты перемещали заготовки от одной станции к другой. В воздухе висела тонкая пыль, блестящая в лучах света, проникающего через высокие окна.

– Вот он, пульс американской промышленности! – продолжал с гордостью рассказывать Милнер, перекрикивая шум. – Тридцать шесть прессов, работающих круглосуточно. Производим все: от автомобильных шин до детских мячиков.

Он провел нас вдоль главного прохода. Рабочие, замечая хозяина, выпрямлялись и кивали с уважением, но не прерывали своего труда.

– Здесь мы делаем уплотнители для Ford Motor Company, – Милнер указал на секцию, где рабочие вынимали из пресса что-то похожее на кольца разного размера. – Каждый третий автомобиль Форда имеет наши детали. А вон там, – он повел рукой в другую сторону, – начинаем осваивать синтетический каучук.

Я внимательно оглядывал цех, отмечая уровень организации, эффективность процессов. За видимой простотой стояли сложнейшие логистические решения. Каждый рабочий знал свое место, каждая машина расположена так, чтобы минимизировать лишние движения.

– У вас отличная организация производства, – заметил я. – Особенно впечатляет система перемещения сырья между станциями.

Уилсон, технический директор, заинтересованно посмотрел на меня:

– Вы разбираетесь в производственных процессах, мистер Стерлинг?

– Лишь как любитель, – скромно ответил я. – Но мне всегда казалось, что именно в деталях кроется разница между прибыльной компанией и убыточной.

Милнер удовлетворенно кивнул, явно довольный моими наблюдениями.

Мы продолжили движение через цех, и я заметил, как О’Мэлли с профессиональным интересом рассматривает огромные вальцы, через которые рабочие пропускали листы сырой резины.

– Занятная машина, – сказал он. – Чем-то напоминает печатный пресс, только намного мощнее.

Уилсон, услышав это, просиял:

– У вас наметанный глаз, мистер О’Мэлли. Действительно, принцип схож с печатным прессом, только давление в десятки раз выше. Мы разработали собственную модификацию, которая позволяет равномернее распределять компоненты в резиновой смеси.

На мгновение я поймал взгляд О’Мэлли, в нем читалось явное удовлетворение от признания его наблюдательности.

Когда мы подошли к секции вулканизации, Милнер сам начал объяснять процесс:

– Здесь происходит настоящая магия, Стерлинг. Сырая резина мягкая и липкая, непригодная для использования. Но стоит добавить серу и нагреть, и она превращается в тот материал, без которого сейчас не обходится ни одна отрасль.

Я наблюдал за процессом с искренним интересом. В будущем времени производство резины было высокоавтоматизированным, почти без участия человека. Здесь же, несмотря на механизацию, человеческий труд все еще играл ключевую роль. Рабочие орудовали инструментами с опытом и сноровкой, приобретенными за годы практики.

– А теперь, – Милнер повернулся ко мне, – я хотел бы услышать ваш знаменитый «План штормового предупреждения». Мои люди подготовили конференц-зал.

Я кивнул, чувствуя, как учащается пульс от предвкушения. Следующий час или два могли определить будущее миллионного состояния и, возможно, судьбу самого Милнера.

Мы продолжали идти к выходу из цеха. За широкими окнами утренний туман уже рассеялся, обнажив панораму Акрона, города, построенного на резине и амбициях таких людей, как Говард Милнер.

Продвигались мы по центральному проходу, и я с интересом наблюдал за рабочими, орудовавшими инструментами с впечатляющей сноровкой. Люди в защитных фартуках и очках ловко управлялись с формами, прессами и резиновыми заготовками.

– Здесь мы начинаем процесс, – Милнер указал на огромные миксеры, где темная масса перемешивалась в открытых чанах. – Сырой каучук с наших малайских плантаций смешивается с различными добавками. Сера, сажа, ускорители вулканизации, у нас двадцать три запатентованных рецептуры для разных типов изделий.

Уилсон опять присоединился к объяснениям:

– Наша гордость новый процесс холодной вулканизации, – он указал на участок, где рабочие обрабатывали резиновые листы каким-то раствором. – Позволяет получать более тонкие и эластичные изделия, незаменимые для электрической изоляции.

Я заметил, что некоторые рабочие обращались с особыми формами:

– Это для автомобильных покрышек?

– Верно подмечено, Стерлинг, – Милнер улыбнулся. – Но не совсем. Это компоненты для новых авиационных шин. Мы подписали контракт с Lockheed Aircraft. Их новая модель требует особо прочных покрышек для посадки на грунтовые аэродромы.

О’Мэлли, который молча следовал за нами, неожиданно проявил интерес:

– А для боксерских рингов делаете канаты, мистер Милнер?

– Не только канаты, – с гордостью ответил промышленник. – Покрытие для всего ринга, канаты, даже резиновые амортизаторы под настилом. В Madison Square Garden используют исключительно наши материалы. Кстати, вы видели последний бой Демпси?

– Каждый удар, – ухмыльнулся О’Мэлли.

Я заметил, как простой вопрос моего помощника сразу создал между ним и Милнером нить взаимопонимания. Иногда самые простые темы становятся лучшими мостами между людьми разных миров.

Мы подошли к участку, где сырая резина превращалась в конечные изделия. Десятки прессов с характерным шипением открывались и закрывались, выдавая поразительное разнообразие продукции: от крошечных уплотнительных колец до огромных промышленных ремней.

– А вот здесь наша особая гордость, – Милнер подвел нас к отдельной секции, огороженной стеклянными перегородками. За ними работали люди в белых лабораторных халатах, управляя странными механизмами. – Экспериментальное производство синтетического каучука.

Я непроизвольно подался вперед. Это технология будущего, которая станет критически важной во время Второй мировой войны, когда поставки натурального каучука будут перерезаны.

– Buna-N, верно? – спросил я, вспоминая правильное название раннего синтетического полимера.

Милнер и Уилсон обменялись удивленными взглядами.

– Вы удивительно хорошо информированы, Стерлинг, – сказал технический директор. – Мы работаем над аналогом немецкой технологии, но с собственными модификациями. Наш материал пока усиливает натуральный каучук, а не заменяет его полностью.

Доктор Фелпс, до того молчавший, впервые присоединился к разговору:

– Проблема в том, что синтетический материал пока уступает по эластичности натуральному, особенно при низких температурах. Хотя превосходит по стойкости к маслам и растворителям.

Я кивнул, тщательно скрывая, что знаю о будущих прорывах в этой области:

– Интересная тема для инвестиций. Компании, работающие над такими инновациями, имеют огромный потенциал, особенно в долгосрочной перспективе.

Милнер бросил на меня оценивающий взгляд:

– Вот поэтому я и пригласил вас, Стерлинг. Вы смотрите намного дальше простой биржевой спекуляции. – Он повернулся к своим сотрудникам. – Этот молодой человек предложил мне инвестиционную стратегию, которая полностью противоречит нынешней моде на Уолл-стрит.

Финч, финансовый директор, впервые проявил явный интерес:

– Неужели? В наши дни кажется, что все дороги ведут к тем же нескольким фаворитам рынка.

– Это часть проблемы, – ответил я. – Когда все бегут в одном направлении, обычно это признак стадного инстинкта, а не рационального анализа.

Финансовый директор уважительно кивнул:

– Интригующая позиция. Буду рад услышать подробности.

Мы продолжили экскурсию, переходя к цеху, где готовая продукция проходила контроль качества. Здесь работали преимущественно женщины, чьи ловкие пальцы проверяли каждое изделие на дефекты.

– Женская бригада контроля качества, – с гордостью пояснил Милнер. – Самая низкая доля брака во всей отрасли. Мисс Эллисон, – он кивнул пожилой женщине в строгом платье, руководившей процессом, – работает у нас с самого основания компании.

Мисс Эллисон, статная дама с проницательным взглядом и седеющими волосами, собранными в тугой пучок, слегка кивнула нам:

– Доброе утро, господа. Мистер Милнер, партия для Westinghouse готова, как вы и просили. Ни одного брака в тысяче единиц.

– Великолепно, – Милнер повернулся ко мне. – Вот истинный секрет нашего успеха, Стерлинг. Не машины, не формулы, а люди. Верные, преданные делу люди.

Я заметил, как работницы выпрямились, услышав эти слова. Милнер явно говорил такие вещи не только перед гостями, но и действительно ценил свой персонал.

Завершив обход основного производства, мы направились к административному зданию. По дороге я обратил внимание на отдельный корпус с большой надписью «Исследовательская лаборатория».

– После презентации я покажу вам и лабораторию, – заметил Милнер, проследив за моим взглядом. – Думаю, вам будет интересно. А теперь давайте посмотрим, что за «штормовое предупреждение» вы для меня подготовили.

Административное здание Milner Rubber Works резко контрастировало с производственными цехами. Здесь царила атмосфера сдержанной элегантности.

Дубовые панели на стенах, приглушенное освещение, тихий стук печатных машинок из секретарских комнат. Мы поднялись на второй этаж и вошли в просторный конференц-зал, где нас уже ждали несколько человек.

Глава 11
План штормового предупреждения

Промышленник по очереди указал на ждущих нас людей.

– Мой главный бухгалтер Питерсон, – представил Милнер. – И Гарольд Смит, управляющий нашим пенсионным фондом.

Я пожал руки обоим и начал раскладывать свои материалы, пока остальные рассаживались вокруг длинного стола красного дерева. О’Мэлли сел в углу, намеренно дистанцируясь от основной группы, но сохраняя хороший обзор комнаты.

– Джентльмены, – начал я, когда все устроились. – Благодарю за возможность представить вам так называемый «План штормового предупреждения», стратегию, разработанную специально для компании Milner Rubber Works с учетом текущей экономической ситуации и долгосрочных перспектив.

Я повесил на стену первую диаграмму, изображающую графики нескольких экономических индикаторов за последние десять лет.

– Начнем с оценки текущей ситуации, – я указал на восходящие кривые. – За последние семь лет индекс Доу-Джонса вырос почти в пять раз. Объем маржинальных кредитов утроился за последние три года. Американские компании торгуются с соотношением цены к прибыли вдвое выше исторических средних.

Я сделал паузу, давая информации отложиться в умах аудитории.

– На первый взгляд, это выглядит как время беспрецедентного процветания. И во многих отношениях так оно и есть. Но, – я перевернул страницу, показывая другой график, – история учит нас, что такие периоды экстраординарного роста часто сменяются не просто коррекциями, а серьезными рыночными потрясениями.

Финч, финансовый директор, подался вперед:

– Вы предсказываете спад рынка?

– Я не предсказываю конкретную дату или масштаб, – осторожно ответил я. – Но считаю, что разумный подход к управлению крупным капиталом должен включать подготовку к различным рыночным сценариям, включая неблагоприятные.

Милнер удовлетворенно кивнул:

– Именно такой подход меня и привлек. Продолжайте, Стерлинг.

Я перешел к следующей части презентации:

– «План штормового предупреждения» предполагает три фазы и четыре категории активов.

Я развесил следующие диаграммы, демонстрирующие структуру портфеля и распределение по времени.

– В настоящий момент мы находимся в Фазе 1 «Готовность». На этом этапе предлагается следующее распределение капитала:

Я подошел к доске и начал писать:

1. 40% – Базовые акции компаний с реальными активами:

– Anaconda Copper Mining (10%)

– Commonwealth Edison (10%)

– American Agricultural Chemical (10%)

– Southern Railway (10%)

2. 30% – Защитные инвестиции:

– Муниципальные облигации штата Нью-Йорк (10%)

– Казначейские облигации США (10%)

– Привилегированные акции Consolidated Utilities (10%)

3. 20% – Перспективные отрасли:

– Container Corporation of America (5%)

– Johnson Johnson (5%)

– Newport News Shipbuilding (5%)

– Minnesota Mining Manufacturing (5%)

4. 10% – Высоколиквидный резерв:

– Наличные средства и краткосрочные векселя

Я заметил, что выбор компаний вызвал некоторое удивление.

– Я вижу вопросы в ваших глазах, – обратился я к аудитории. – Почему именно эти компании, а не более популярные фавориты рынка? Отвечаю. Я ищу бизнесы с тремя ключевыми характеристиками: фундаментальная ценность активов, стабильный денежный поток и низкий уровень долга.

Я перешел к следующему плакату:

– Anaconda Copper контролирует одни из крупнейших запасов меди в мире. Это актив, который сохранит ценность независимо от рыночных флуктуаций. Commonwealth Edison обеспечивает электричеством Чикаго, потребность, который не исчезнет даже при экономическом спаде. American Agricultural Chemical производит удобрения, а это базовый компонент для сельского хозяйства, ведь независимо от состояния экономики люди продолжают есть.

Финч задумчиво кивал, делая пометки в блокноте.

– А Southern Railway? – спросил он. – Железные дороги считаются циклическим бизнесом.

– Верно, – согласился я. – Но Southern Railway имеет три преимущества: самый низкий долг в отрасли, контроль над критически важными маршрутами для сельскохозяйственных грузов и значительные земельные активы вдоль своих путей. Эти факторы обеспечивают защиту даже при спаде перевозок.

Я перешел к объяснению защитных инвестиций:

– Муниципальные облигации Нью-Йорка предлагают сочетание налоговых преимуществ и относительной стабильности. Казначейские облигации представляют максимальную доступную безопасность. А привилегированные акции Consolidated Utilities дают стабильный дивидендный поток с приоритетом перед обычными акциями.

Когда я дошел до перспективных отраслей, заметил, что интерес аудитории значительно возрос:

– Container Corporation of America совершает революцию в упаковке. Johnson Johnson расширяет линейку медицинских товаров для массового потребителя. Newport News Shipbuilding имеет гарантированные контракты на годы вперед. А Minnesota Mining Manufacturing, более известная как 3M, разрабатывает инновационные материалы, которые найдут применение даже в экономически сложные времена.

Милнер слушал с явным одобрением:

– Очень нестандартный выбор, Стерлинг. Особенно мне нравится внимание к реальным активам.

Я перешел к следующей части плана:

– Теперь о фазах. План предусматривает три фазы активации, каждая из которых запускается при наступлении определенных рыночных условий.

Я повесил новую диаграмму:

– Фаза 2 – «Перегруппировка», активируется при первых признаках рыночной нестабильности. Конкретные триггеры: падение индекса Доу-Джонса на пятнадцать процентов от пика, повышение Федеральной резервной системой учетной ставки более чем на один процент в течение трех месяцев, или публикация двух последовательных квартальных отчетов о снижении промышленного производства.

Я показал изменения в структуре портфеля для Фазы 2:

– В этой фазе мы сокращаем долю акций до тридцати процентов, увеличиваем защитные инвестиции до пятидесяти процентов и поднимаем ликвидный резерв до двадцати процентов.

Финансовый директор вмешался:

– Это означает продажу акций при падении. Разве это не противоречит принципу «покупай дешево, продавай дорого»?

– Отличный вопрос, – я кивнул. – Фаза 2 не предполагает паническую распродажу. Скорее, это контролируемая ротация капитала. Мы продаем не все акции, а сокращаем позиции пропорционально, перемещая средства в активы, которые обычно показывают лучшие результаты в периоды нестабильности.

Я перешел к финальной части:

– И наконец, Фаза 3 – «Готовность к возможностям». Она активируется при серьезном рыночном снижении: падение Доу-Джонса более чем на тридцать процентов от пика или нарушение функционирования кредитных рынков.

Я показал структуру портфеля для этой фазы:

– В этой фазе мы перераспределяем капитал: двадцать процентов в акции фундаментально сильных компаний, которые пострадали от общей паники, тридцать процентов в защитные активы и увеличиваем ликвидный резерв до пятидесяти процентов.

Милнер поднял бровь:

– Пятьдесят процентов наличными?

– Да, – твердо сказал я. – В моменты серьезных рыночных потрясений наличные средства дают две критические возможности: безопасность и возможность приобретать качественные активы по чрезвычайно привлекательным ценам.

Я подошел к своему последнему плакату:

– Вся суть «Плана штормового предупреждения» не в предсказании конкретной даты кризиса, а в систематической подготовке к различным рыночным сценариям. Это как страховой полис, который также может стать источником значительной прибыли, если использовать рыночные турбулентности как возможности.

Я сделал паузу и оглядел комнату:

– Вопросы?

Конференц-зал погрузился в тишину, нарушаемую только скрипом карандаша Финча, продолжавшего делать заметки. Милнер смотрел на графики с задумчивым выражением.

Наконец, финансовый директор заговорил:

– Впечатляющая работа, мистер Стерлинг. Особенно для человека вашего возраста. Но позвольте спросить, если предложенные вами компании действительно настолько перспективны, почему другие аналитики не рекомендуют их?

– По двум причинам, – ответил я. – Во-первых, многие аналитики смотрят на краткосрочные показатели: квартальную прибыль, монетизацию текущих трендов, потенциал для спекулятивного роста. Я же ориентируюсь на фундаментальную ценность и долгосрочную устойчивость.

Я сделал паузу, чтобы налить себе воды из графина.

– А во-вторых, существует то, что я называю «стадным консенсусом». Когда определенные акции становятся фаворитами рынка, рекомендовать что-то иное становится профессионально рискованным. Если аналитик советует Radio Corporation когда акции растут, и они продолжают расти, он герой. Если он рекомендует Southern Railway, и она показывает скромные восемь процентов в год, когда RCA дает сорок, его могут счесть некомпетентным. Но что произойдет, если рынок развернется?

Питерсон, главный бухгалтер, впервые вступил в разговор:

– Предлагаемая вами структура довольно консервативна по сегодняшним меркам. Не упускаем ли мы возможности в текущем растущем рынке?

– Справедливое замечание, – кивнул я. – Но позвольте задать встречный вопрос: какова цель этих инвестиций для Milner Rubber Works? Максимальная краткосрочная прибыль или долгосрочная защита и преумножение капитала?

Милнер ответил сам:

– Долгосрочная защита и разумное преумножение. Эти деньги не для спекуляций, а для будущего компании и моей семьи.

– Тогда стратегия соответствует цели, – заключил я. – К тому же, план предусматривает корректировки каждые три месяца, чтобы адаптироваться к меняющимся условиям. Мы не будем догматично придерживаться одного подхода, если рыночные условия потребуют гибкости.

Гарольд Смит, управляющий пенсионным фондом, до этого молчавший, поднял руку:

– А что насчет иностранных инвестиций? Европа восстанавливается после войны, Южная Америка развивается…

– Отличный вопрос, – я давно готов к нему. – В текущей фазе я сознательно ограничил иностранные инвестиции из-за валютных рисков и политической нестабильности во многих странах. Однако, в Фазе 3 план предусматривает выборочные инвестиции в стабильные иностранные рынки, особенно в Канаде и Швейцарии, если американский рынок испытает серьезные потрясения.

Милнер встал, давая понять, что обсуждение подходит к концу:

– Джентльмены, мистер Стерлинг представил впечатляющий и очень продуманный план. Прошу вас в течение сегодняшнего дня подготовить свои комментарии. – Он повернулся ко мне. – А пока я предлагаю вам посетить нашу исследовательскую лабораторию. Думаю, вам будет там интересно.

Когда мы выходили из конференц-зала, Финч задержал меня у двери:

– Очень необычный подход, мистер Стерлинг. Признаться, я был настроен скептически, но ваш анализ заставляет задуматься. Особенно меня заинтересовали Minnesota Mining и Container Corporation, компании, о которых редко говорят на Уолл-стрит.

– Они не самые громкие на рынке, – согласился я, – но у них прочный фундамент и удивительный потенциал для инноваций.

– Будьте готовы к настоящей атаке вопросов за ужином, – дружески предупредил Финч. – Я буду копать глубже.

– С нетерпением жду интеллектуального вызова, – улыбнулся я.

Милнер, заметив наш разговор, подошел:

– Я вижу, Роберт, тебя зацепило?

Финансовый директор кивнул:

– Должен признать, мистер Стерлинг знает свое дело. И что важнее всего, мыслит независимо.

– Именно поэтому я его и выбрал, – Милнер положил руку мне на плечо. – А теперь идемте в лабораторию. Уверен, у нашего молодого финансиста найдутся интересные идеи и для научного отдела.

Мы вышли в коридор, где нас уже ждал О’Мэлли, незаметно покинувший зал чуть раньше. На его лице читалось спокойное удовлетворение. Первая часть нашей миссии прошла успешно.

Исследовательская лаборатория Milner Rubber Works располагалась в отдельном здании, соединенном с основным корпусом крытым переходом. Когда мы вошли, я сразу отметил разительный контраст с производственными цехами. Если там царили шум и движение, то здесь господствовали тишина и порядок.

Просторные помещения с белыми стенами, лабораторные столы из нержавеющей стали, сложное оборудование, назначение которого не всегда было очевидно. Воздух наполняли характерные запахи химических реактивов, смешанные с ароматом резиновых смесей.

– Добро пожаловать в наш храм науки, – с гордостью произнес Милнер, обводя рукой лабораторию. – Именно здесь рождается будущее компании.

Доктор Фелпс, до этого державшийся несколько отстраненно, заметно оживился, оказавшись на своей территории:

– Мы разделяем работу на три направления, – начал он, ведя нас по центральному проходу между лабораторными столами. – Улучшение существующих рецептур, разработка новых материалов и создание инновационных применений для резины. Еще есть подразделение производства синтетического каучука, которое вы уже видели в основном цехе.

Я с интересом рассматривал работающих ученых и лаборантов. Некоторые из них проводили испытания на странных машинах, растягивающих и сжимающих образцы материалов. Другие смешивали химикаты в стеклянных ретортах.

– А это наша гордость, – Фелпс указал на отдельное помещение за стеклянной перегородкой. – Лаборатория синтетических полимеров.

Мы вошли внутрь. Здесь работали всего три человека в белых халатах, окруженные еще более сложным оборудованием.

– Доктор Саймонс руководит этим направлением, – Фелпс представил высокого худощавого мужчину с живыми, умными глазами и аккуратно подстриженной бородкой. – Один из лучших химиков-органиков в стране.

Доктор Саймонс оторвался от своих приборов и пожал нам руки:

– Рад приветствовать гостей. Мистер Милнер говорил, что вы интересуетесь новыми материалами, мистер Стерлинг?

– Более чем, – искренне ответил я. – Особенно их долгосрочными экономическими перспективами.

Саймонс взял с лабораторного стола неприметный серый кусочек материала и протянул мне:

– Знаете, что это?

Я осторожно взял образец и внимательно осмотрел его. Материал был эластичным, но значительно тверже обычной резины. При легком нажатии он возвращался в исходную форму, но делал это медленнее, чем натуральный каучук.

– Полагаю, один из ваших экспериментальных синтетических полимеров, – ответил я.

– Верно, – кивнул Саймонс. – Но что отличает его от обычной резины?

Я еще раз внимательно изучил образец, затем сделал то, что удивило всех присутствующих. Поднес его к бунзеновской горелке, стоявшей на соседнем столе.

– Можно? – спросил я Саймонса, который после секундного замешательства кивнул.

Я осторожно поднес край образца к пламени. Материал загорелся не сразу, как это сделал бы натуральный каучук.

– Повышенная огнестойкость, – сказал я, возвращая образец. – И, судя по поведению при деформации, улучшенная стойкость к химическим растворителям. Полагаю, это одна из модификаций Buna с добавлением стирола?

В лаборатории воцарилась абсолютная тишина. Доктор Саймонс смотрел на меня так, словно я только что прочитал его мысли.

– Поразительно, – наконец произнес он. – Вы совершенно правы, хотя об этой работе мы не публиковали ни одной статьи. Мы называем этот материал M-7. Действительно модификация Buna со стиролом и особыми катализаторами.

Милнер переводил ошеломленный взгляд с меня на Саймонса: