Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

– Элизабет, – я крепко обнял ее, вдыхая аромат французских духов. – Готова к большой охоте?

– Более чем готова, – она указала на папку с документами. – Материал получился даже лучше, чем я ожидала. Manhattan Commercial Bank настоящий клубок скандалов.

Мы прошли в ее небольшой кабинет с окном, выходящим на мост. На стенах висели дипломы Рэдклиффского колледжа и фотографии с известными политиками. За письменным столом из темного ореха стояли две чашки дымящегося кофе.

– Покажи, что у тебя есть, – попросил я, садясь в кресло напротив.

Элизабет развернула рукопись статьи. Ее четкий почерк покрывал страницы желтой бумаги, а на полях красовались заметки красными чернилами.

– «Банк-марионетка: кто стоит за Manhattan Commercial?» – прочитала она заголовок. – Начинаю с финансовых связей между Manhattan Commercial и Continental Trust. Роберт Кембридж в совете директоров, перекрестное владение акциями, общие крупные клиенты.

– Отлично, – кивнул я. – А контрабандные операции?

– Отдельный раздел, – Элизабет перелистнула страницы. – «Промышленный спирт» из Канады, фиктивные химические предприятия, комиссии за «консультационные услуги». Плюс личные долги руководства в подпольных казино.

Я внимательно изучал текст. Элизабет мастерски балансировала между фактами и намеками, создавая убедительную картину без прямых обвинений, которые могли привести к судебному иску.

– Здесь есть цитата банковского инспектора, – заметил я, указывая на абзац. – Откуда?

– Анонимный источник в комитете штата, – усмехнулась Элизабет. – Тот же человек, который предоставил данные о скрытых убытках. За пятьдесят долларов он готов рассказать многое о «процедурных нарушениях» Manhattan Commercial.

Следующие полчаса мы обсуждали детали публикации. Статья выйдет завтра утром на первой полосе, именно когда European banks будут требовать досрочного погашения займов. Синхронность удара должна создать максимальный эффект.

– Уильям, – сказала Элизабет, отложив рукопись, – после публикации Continental Trust попытается нанести ответный удар. Ты готов к последствиям?

– Готов, – уверенно ответил я. – А ты?

– Я журналист, дорогой. Скандалы моя стихия.

Солнце за окном клонилось к закату, окрашивая небо над Ист-ривер в оранжевые тона. Силуэт Бруклинского моста вырисовывался четко и величественно.

– Знаешь, – тихо сказала Элизабет, внимательно глядя на меня, – иногда мне кажется, что ты ведешь какую-то очень большую игру. Больше, чем просто банковская конкуренция.

Я подошел к ней и обнял за плечи:

– Может быть. Но пока что это наша игра.

Она подняла голову, и я увидел в ее глазах знакомую смесь любопытства и беспокойства. Наши губы встретились в долгом поцелуе, но внезапно мое сердце сжалось от необъяснимого предчувствия. Что-то подсказывало мне, что Continental Trust не простит ей эту публикацию.

– Элизабет, – сказал я, не отпуская ее, – будь осторожна. Очень осторожна.

– Обещаю, – прошептала она.

На следующее утро «New York World» вышла с сенсационным материалом на первой полосе. Крупный заголовок «Банк-марионетка: кто стоит за Manhattan Commercial?» сопровождался фотографиями здания банка и портретами руководства. Элизабет мастерски изложила всю информацию о связях с Continental Trust, сомнительных операциях и скрытых убытках.

Реакция не заставила себя ждать. К полудню у входа в Manhattan Commercial Bank на Уолл-стрит выстроилась очередь обеспокоенных вкладчиков. Мужчины в потертых костюмах и женщины с детьми требовали немедленного возврата депозитов. Полиция установила барьеры, чтобы поддерживать порядок.

Я наблюдал за происходящим из окна соседнего здания, где размещался офис одной из наших компаний-прикрытий. Бейкер стоял рядом с биноклем и блокнотом, фиксируя каждую деталь разворачивающейся драмы.

– Босс, – доложил он, – за первые два часа банк выдал наличными около четырехсот тысяч долларов. Кассиры работают на пределе, но очередь не уменьшается.

– А руководство?

– Артур Стэнфорд появился полчаса назад, пытался успокоить клиентов. Но выглядел крайне растерянно. Вице-президент Уэбстер вообще не показывался.

К концу дня Manhattan Commercial Bank потерял более миллиона долларов депозитов. Завтра ситуация только ухудшится, когда европейские банки официально потребуют возврата займов. А послезавтра банк столкнется с критической нехваткой ликвидности.

Звонок поступил на следующий день в половине десятого утра. Я сидел в кабинете, изучая утренние сводки о состоянии Manhattan Commercial Bank, когда секретарша доложила о срочном разговоре.

– Мистер Стерлинг? – голос в трубке звучал натянуто и устало. – Говорит Артур Стэнфорд, президент Manhattan Commercial Bank. Не могли бы мы встретиться сегодня? У меня есть деловое предложение.

– Конечно, мистер Стэнфорд, – ответил я, стараясь не выдать торжества. – Располагайте временем и местом.

– Через час в моем кабинете, если возможно. Ситуация требует оперативного решения.

Офис Manhattan Commercial Bank встретил меня атмосферой плохо скрываемой паники. В главном зале по-прежнему стояла очередь из вкладчиков, требующих возврата депозитов. Кассиры работали с напряженными лицами, а охранники внимательно следили за настроениями толпы. Телефоны звонили не переставая.

Артур Стэнфорд поднялся из-за стола, когда секретарша провела меня в его кабинет на втором этаже. Мужчина лет пятидесяти пяти с седеющими волосами и измученным лицом протянул руку для рукопожатия. Его серый костюм выглядел помятым, а глаза были красными от бессонной ночи.

– Мистер Стерлинг, благодарю, что нашли время, – сказал он, указывая на кресло у письменного стола. – Как вы, вероятно, знаете, наш банк переживает временные трудности.

– Читал утренние газеты, – нейтрально ответил я. – Сочувствую сложной ситуации.

Стэнфорд нервно потер лицо ладонями:

– Мистер Стерлинг, давайте говорить откровенно. Вчерашняя публикация в «New York World» была последней каплей. Европейские банки требуют немедленного возврата займов, клиенты изымают депозиты, ликвидность на исходе.

Я внимательно слушал, наблюдая, как гордый банкир признается в поражении. На столе лежали стопки документов, телеграммы из Лондона и Берлина, финансовые отчеты с красными цифрами убытков.

– Что именно вы предлагаете, мистер Стэнфорд? – спросил я.

– Продажу банка, – прямо сказал он. – Merchants Farmers Bank приобретает Manhattan Commercial как дочернее учреждение. Мы готовы к переговорам о справедливой цене.

– Справедливой для кого? – уточнил я.

Стэнфорд достал папку с балансовыми отчетами:

– Балансовая стоимость банка два миллиона восемьсот тысяч долларов. Учитывая текущие обстоятельства, мы готовы рассмотреть предложение в размере одного миллиона долларов.

Я изучил документы, делая вид, что внимательно анализирую цифры. В действительности план приобретения был готов еще неделю назад.

– Мистер Стэнфорд, – сказал я после паузы, – ваше предложение интересно, но требует серьезных оговорок. Merchants Farmers Bank готов принять депозитные обязательства Manhattan Commercial, но не проблемные кредиты.

Лицо Стэнфорда вытянулось:

– Что вы имеете в виду?

– Просроченная задолженность в один миллион двести тысяч долларов, спекулятивные операции с недвижимостью, сомнительные займы связанным лицам, – перечислил я. – Все это остается на балансе старых акционеров.

– Но тогда цена приобретения должна быть значительно ниже, – возразил Стэнфорд.

– Семьсот пятьдесят тысяч долларов, – назвал я цифру. – И это с учетом того, что мы берем на себя все депозитные обязательства перед клиентами.

Стэнфорд долго молчал, изучая документы. Наконец он поднял голову:

– Мистер Стерлинг, у нас нет выбора. Если мы не заключим сделку сегодня, завтра банк объявит о неплатежеспособности.

– Тогда мы договорились, – сказал я, протягивая руку. – Семьсот пятьдесят тысяч долларов за Manhattan Commercial Bank без проблемных активов.

Через два часа предварительное соглашение было подписано. Merchants Farmers Bank приобретал конкурента за четверть балансовой стоимости, получая клиентскую базу, корреспондентские отношения и стратегическое присутствие в портовой торговле.

Покидая офис Manhattan Commercial Bank, я чувствовал удовлетворение от успешно проведенной операции. За одну неделю мы переманили ключевых клиентов, спровоцировали кризис ликвидности и приобрели банк по бросовой цене. Операция «Гарпун» завершилась полным успехом.

Continental Trust потеряла важный инструмент влияния в банковской сфере, а Merchants Farmers Bank сделал решающий шаг к доминированию в финансовом обслуживании Нью-Йоркского порта.

Оформление сделки заняло весь день. Я вернулся в свой кабинет в половине пятого, чувствуя сладкий вкус победы.

Семьсот пятьдесят тысяч долларов за банк стоимостью два миллиона восемьсот тысяч – сделка века. На столе уже лежали поздравительные телеграммы от Роквуда и Вандербильта, а Бейкер подготовил детальный план интеграции Manhattan Commercial в нашу банковскую группу.

Я налил виски из хрустального графина и подошел к окну, выходящему на Стоун-стрит. Внизу спешили клерки и брокеры, но для меня этот вечер означал новую эру. Merchants Farmers Bank становился серьезной силой в финансовом мире Нью-Йорка.

– Босс, – раздался голос О’Мэлли за спиной. Я обернулся с улыбкой, готовый разделить триумф с верным помощником.

Но выражение лица О’Мэлли заставило мою улыбку померкнуть. Обычно невозмутимый ирландец выглядел потрясенным. Его темно-синий костюм был помят, а в руках он сжимал вечернюю газету.

– Патрик, что случилось? – спросил я, ставя стакан на стол.

О’Мэлли молча протянул мне газету. На третьей странице крупными буквами был набран заголовок: «Трагическая смерть известной журналистки». Мое сердце екнуло.

– Элизабет Кларк, журналистка финансового отдела газеты «New York World», найдена мертвой в своей квартире на Восточной 73-й улице, – читал я дрожащим голосом. – По предварительному заключению полиции, мисс Кларк погибла от отравления угарным газом. Газовый водонагреватель в ванной комнате дал утечку…

Строки расплывались перед глазами.

– Босс, – тихо сказал О’Мэлли, – я проверил через наших людей. Соседи вызвали полицию, когда почувствовали запах газа в коридоре. Элизабет нашли в гостиной, будто она заснула за письменным столом.

– Газовый водонагреватель? – хрипло переспросил я. – Но у Элизабет в квартире современная электрическая система. Она гордилась этим, говорила, что газовые приборы – пережиток прошлого. Она почти не использовала газ.

О’Мэлли кивнул с мрачным выражением лица:

– Именно поэтому я послал Маккарти проверить. Оказывается, газовый водонагреватель ремонтировали всего три дня назад.

– Ей никогда не нужен был ремонт, – прошептал я, опускаясь в кресло. – Элизабет не использовала газ, я же говорю.

– Маккарти не смог найти рабочего, который устанавливал прибор, – продолжил О’Мэлли. – Неизвестно, кто получил заказ.

Я скомкал газету в руках. Гнев, жгучий и всепоглощающий, заменил шок. Continental Trust убили Элизабет за статью о Manhattan Commercial Bank. За нашу операцию «Гарпун». За меня.

– Босс, подождите, – О’Мэлли положил руку мне на плечо. – Если мы начнем войну сейчас, Continental Trust уничтожит нас. У них больше ресурсов, больше связей. Нужен план.

Я посмотрел на него, борясь с желанием немедленно отправить волков Синдиката к офисам Continental Trust и устроить там кровавую баню. Но О’Мэлли прав. Элизабет погибла не для того, чтобы я погиб следом за ней в приступе ярости.

– Газовый водонагреватель был намеренно поврежден, – продолжил О’Мэлли. – Клапан безопасности заблокирован, вентиляция перекрыта. Кто-то хотел, чтобы это выглядело как несчастный случай.

– Полиция? – спросил я.

– Дежурный детектив даже не осматривал прибор толком. Получил взятку или приказ сверху. Дело уже закрыто как несчастный случай.

Воспоминания хлынули потоком: Элизабет в первый вечер нашего знакомства, ее смех во время ужина в маленьком итальянском ресторанчике, вчерашний поцелуй в редакции и мое странное предчувствие беды.

– Они объявили войну, Патрик, – сказал я. – Но теперь я покажу им, что такое настоящая война.

– Босс, мне очень жаль, – тихо добавил О’Мэлли. – Я знаю, что вы… что она много значила для вас.

Я посмотрел на вечерний Нью-Йорк за окном. Огни в окнах контор и банков постепенно гасли, но финансовый район никогда не спал по-настоящему.

– Найди всех, кто причастен к этому, – произнес я сквозь зубы. – Всех. От рабочего, который ремонтировал водонагреватель, до того, кто отдал приказ.

Вкус победы над Manhattan Commercial Bank стал горьким, как полынь. Элизабет заплатила жизнью за нашу финансовую операцию, и я поклялся, что Continental Trust ответит за каждую минуту ее агонии в той квартире, заполняющейся смертельным газом.

Алим Тыналин
Оракул с Уолл-стрит 7

Глава 1
Империя растет

Юридическая контора «Макгрегор и Партнеры» занимала весь седьмой этаж элегантного здания из серого гранита на Уолл-стрит, 42. Утреннее солнце пробивалось сквозь высокие готические окна, освещая ряды кожаных томов правовых кодексов и создавая атмосферу респектабельности, которая так ценилась в деловых кругах. Запах дорогой кожи, табака и полировки для мебели напоминал о том, что здесь вершились судьбы крупнейших корпораций Америки.

Сэмюэль Розенберг, мой юрист, разложил на массивном столе из красного дерева окончательный вариант договора купли-продажи. Его невысокая фигура в безупречном черном костюме контрастировала с внушительными размерами переговорной комнаты, но за круглыми очками блестели глаза опытного правоведа, который не упустил ни одной детали в этой сложнейшей сделке.

– Мистер Стерлинг, – сказал он, указывая на первую страницу документа, – окончательная сумма составляет девятьсот двадцать тысяч долларов наличными. Это на сто семьдесят тысяч больше первоначального предложения, но зато мы получаем все активы без обременений.

Я внимательно изучал условия сделки, стараясь сосредоточиться на цифрах и юридических формулировках. Но мысли постоянно возвращались к Элизабет, к ее последнему поцелую в редакции, к моему предчувствию беды, которое я не сумел интерпретировать правильно.

Артур Стэнфорд сидел напротив, подписывая документы с выражением человека, который продает семейное наследство. Его серый костюм выглядел еще более помятым, чем вчера, а седые волосы были растрепаны. Рядом с ним устроился Макгрегор-старший, патриарх юридической фирмы, чья белоснежная борода и строгий взгляд внушали уважение даже самым влиятельным клиентам.

– Перечень активов, – продолжил Розенберг, переворачивая страницу. – Восемь филиалов, включая главный офис на Уолл-стрит, 127, престижное здание в самом сердце финансового района. Общая площадь помещений – тридцать две тысячи квадратных футов.

Я кивнул, мысленно представляя, как буду переоборудовать эти пространства под нужды объединенного банка. Главный офис Manhattan Commercial идеально подходил для создания торгового зала с прямой связью с биржей.

– Портфель депозитов составляет три миллиона четыреста тысяч долларов, – зачитывал Розенберг. – Восемьсот сорок семь корпоративных клиентов, включая двенадцать компаний с годовым оборотом свыше миллиона долларов каждая.

Стэнфорд поднял голову от документов:

– Мистер Стерлинг, хочу особо отметить наших клиентов в портовом секторе. Hudson River Terminals, Brooklyn Shipping Consortium, три крупнейших импортера кожи и текстиля. Эти связи строились десятилетиями.

– Понимаю, мистер Стэнфорд, – ответил я. – Merchants Farmers Bank сохранит все деловые традиции и отношения Manhattan Commercial.

Но внутри меня снова поднималась волна горечи.

– Стратегические активы, – Розенберг указал на отдельную папку. – Портовые склады общей площадью сто восемьдесят тысяч квадратных футов в трех локациях: Бруклинская набережная, Западная 42-я улица и комплекс на Стейтен-Айленде.

Глаза Макгрегора-старшего внимательно изучали мое лицо:

– Молодой человек, эти склады дают Manhattan Commercial конкурентное преимущество в логистике. Прямой доступ к морским перевозкам, железнодорожным терминалам и автомобильным маршрутам.

– Именно поэтому эта сделка так важна, – согласился я. – Контроль над логистическими цепочками означает контроль над международной торговлей Нью-Йорка.

Розенберг взял счеты и начал подсчитывать итоговую стоимость активов:

– Недвижимость оценена в один миллион двести тысяч долларов, депозитная база приносит доход около трехсот сорока тысяч в год, плюс комиссионные доходы от корпоративного обслуживания…

– А проблемные активы? – уточнил я.

Стэнфорд болезненно поморщился:

– Просроченные кредиты на сумму один миллион сто тысяч долларов остаются на балансе старой компании. Плюс спорные займы связанным лицам – еще четыреста тысяч.

– Отлично, – кивнул я. – Мы покупаем только работающий, прибыльный бизнес без токсичных активов.

Следующий час ушел на детальный разбор каждого пункта договора. Розенберг методично объяснял юридические тонкости, Стэнфорд уточнял особенности банковских операций, а Макгрегор следил за соблюдением всех формальностей.

– Персонал, – зачитал Розенберг очередной раздел. – Сто двадцать семь сотрудников, включая управленческий состав. Условия перехода в объединенную структуру будут определены отдельно.

– Мы постараемся сохранить максимальное количество рабочих мест, – заверил я Стэнфорда.

Наконец все документы были подписаны. Я достал из портфеля банковский чек на девятьсот двадцать тысяч долларов, заверенный печатью Federal Reserve Bank. Стэнфорд принял его дрожащими руками.

– Мистер Стерлинг, – сказал он, поднимаясь из-за стола, – надеюсь, вы сумеете сохранить лучшие традиции Manhattan Commercial Bank.

– Обещаю, мистер Стэнфорд.

Покидая контору, я чувствовал странную пустоту вместо ожидаемого триумфа. Да, я стал владельцем банковской империи стоимостью почти тринадцать миллионов долларов. Но какой ценой? Элизабет больше не услышит об этом успехе, не сможет написать о нем статью, не будет гордиться моими достижениями.

Объединенный офис банков представлял собой улей деловой активности. Я прибыл на Стоун-стрит в десять утра, чтобы лично руководить процессом слияния двух финансовых учреждений. Главный зал Merchants Farmers Bank гудел от голосов клерков, стука печатных машинок и звонков телефонов. За стойками из полированного красного дерева работали кассиры в свежих белых рубашках, обслуживая длинные очереди клиентов.

Томас Эллиотт встретил меня у входа с папкой документов под мышкой. Мой управляющий банком выглядел усталым, но довольным, за ночь он практически не спал, координируя технические аспекты объединения.

– Мистер Стерлинг, – доложил он, сопровождая меня к лифту, – основные системы успешно интегрированы. Единая отчетность заработала с шести утра, все корреспондентские счета переведены на общую платформу.

Мы поднялись на второй этаж, где размещались административные офисы. Длинный коридор с портретами американских президентов на стенах вел к моему кабинету, но сначала я хотел осмотреть операционный центр объединенного банка.

– Покажите результаты инвентаризации персонала, – попросил я, входя в большую комнату, где за рядами столов работали бухгалтеры и аналитики.

Эллиотт развернул схему организационной структуры:

– Из ста двадцати семи сотрудников Manhattan Commercial мы оставляем восемьдесят девять человек. Остальным предложены места в наших других подразделениях или рекомендации в партнерские банки.

Я внимательно изучал список. Каждое имя означало семью, которая зависела от этой работы. В обычное время я бы испытывал удовлетворение от эффективной оптимизации, но сегодня думал о том, как бы отреагировала Элизабет на массовые сокращения.

– А специализированные отделы? – спросил я, отгоняя грустные мысли.

– Отдел международного банкинга размещается на третьем этаже бывшего здания Manhattan Commercial, – объяснил Эллиотт. – Десять специалистов по валютным операциям, корреспондентским отношениям и аккредитивам. Руководитель Чарльз Стивенсон, двадцать лет опыта в международной торговле.

Мы прошли в соседнее помещение, где устанавливались новые телефонные линии и телеграфное оборудование. Рабочие в синих комбинезонах протягивали провода, подключали коммутаторы и настраивали передающие устройства.

– Отдел корпоративного кредитования займет восточное крыло, – продолжал Эллиотт. – Пятнадцать кредитных аналитиков, специалисты по залогам и страхованию. Планируемый лимит на корпоративные займы -пять миллионов долларов.

– А управление частными состояниями?

– Четвертый этаж. Эксклюзивные кабинеты для особо важных клиентов, сейфовые ячейки повышенной защищенности, консультанты по инвестициям. Семьи Вандербильт и нефтяная компания Роквуда уже подтвердили участие.

Мы спустились в подвальное помещение, где создавался торговый зал с прямой связью с Нью-Йоркской фондовой биржей. Полтора десятка брокеров в черных костюмах склонялись над телефонными аппаратами, получая котировки и размещая ордера клиентов. На стене висела большая доска с текущими ценами акций, которые обновлялись каждые пятнадцать минут.

– Прямая линия с биржевым залом работает с девяти утра, – пояснил Эллиотт. – Комиссия за сделки одна восьмая процента, что на четверть дешевле среднерыночной ставки.

Я наблюдал за работой брокеров, слушал их переговоры с клиентами, изучал потоки ордеров на покупку и продажу. Обычно эта атмосфера финансовой лихорадки заряжала меня энергией, но сегодня я мог думать только о том, что Элизабет никогда не увидит этого зала, не напишет о революции в банковском обслуживании.

– Первые результаты объединения? – спросил я, возвращаясь в свой кабинет.

Эллиотт достал итоговый отчет:

– Общие активы составляют двенадцать миллионов восемьсот тысяч долларов. Депозитная база – шесть миллионов двести тысяч. Кредитный портфель – четыре миллиона пятьсот тысяч без учета проблемных активов.

Цифры впечатляли. За одну неделю Merchants Farmers Bank превратился из районного учреждения в один из крупнейших частных банков Нью-Йорка. Но это достижение было омрачено ценой, которую пришлось заплатить.

– Мистер Стерлинг, – сказал Эллиотт, заметив мое настроение, – позвольте выразить соболезнования по поводу трагической гибели мисс Кларк. Знаю, что вы тесно сотрудничали с ней.

– Благодарю, Томас, – ответил я, отворачиваясь к окну.

За стеклом расстилался финансовый район с его каменными громадами банков и брокерских контор. Я сжал кулаки, глядя на вечерний Нью-Йорк.

Империя росла, но каждый доллар прибыли напоминал о том, что я не сумел защитить единственного человека, который действительно мне дорог. Элизабет погибла из-за моих амбиций, и эта вина будет преследовать меня всю жизнь.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я с головой погрузился в работу.

Четвертый этаж бывшего здания Manhattan Commercial Bank на Уолл-стрит подвергся полной реконструкции за рекордные десять дней.

Вскоре я уже поднимался по мраморной лестнице с резными балюстрадами, любуясь результатом работы лучших дизайнеров и мастеров Нью-Йорка. Стены обшиты панелями из красного дерева, привезенного из Гондураса, а пол покрывал персидский ковер стоимостью восемь тысяч долларов.

Эллиотт встретил меня у входа в новое отделение «private banking», гордо демонстрируя латунную табличку с элегантной гравировкой: «Merchants Farmers Private Wealth Management – Established 1930». За стеклянными дверями французского производства открывался мир роскоши и эксклюзивности.

– Мистер Стерлинг, – сказал он, проводя меня в приемную, – мы создали пять персональных кабинетов для наших самых важных клиентов. Каждый оформлен в уникальном стиле.

Приемная напоминала гостиную аристократического особняка. Кожаные кресла Честерфилд табачного цвета, столики из слоновой кости, хрустальные люстры, отбрасывающие мягкий свет на картины американских художников в золоченых рамах. За стойкой из полированного эбенового дерева работала секретарша в элегантном темно-синем платье, говорившая на четырех языках.

– Кабинет семьи Вандербильт, – Эллиотт открыл массивную дубовую дверь.

Помещение площадью четыреста квадратных футов было оформлено в английском стиле. Письменный стол из вяза восемнадцатого века, кожаные кресла с фамильными гербами, библиотечные полки с редкими изданиями по экономике и истории. Камин из каррарского мрамора создавал атмосферу домашнего уюта, а окна с витражами выходили на внутренний дворик с фонтаном.

– Здесь Уильям Вандербильт будет проводить совещания семейного совета, – пояснил Эллиотт. – Стальной сейф встроен в стену за портретом Корнелиуса Вандербильта. Прямая телефонная линия с биржей и нашим торговым залом.

Я осмотрел оборудование: современный телефонный коммутатор, шифровальная машинка для конфиденциальной переписки, сейф немецкого производства с комбинационным замком. Все продумано до мелочей.

– А кабинет Роквуда?

Мы перешли в соседнее помещение, оформленное в более современном стиле. Стальная и стеклянная мебель, карты нефтяных месторождений на стенах, географические схемы трубопроводов. Рабочий стол из черного гранита, кресла обтянутые кожей крокодила, барная стойка с коллекционным виски.

– Мистер Роквуд предпочитает деловую атмосферу, – объяснил Эллиотт. – Здесь он будет планировать международные нефтяные операции и координировать финансирование новых проектов.

Я представил себе, как Роквуд проводит здесь закрытые совещания с партнерами из Техаса и Оклахомы, обсуждает сделки на миллионы долларов, строит планы экспансии в Венесуэлу и Мексику.

– Какие услуги мы предлагаем этим клиентам? – спросил я.

Эллиотт достал папку с презентационными материалами:

– Льготные кредиты под залог ценных бумаг по ставке четыре процента годовых, это на два процента ниже рыночной. Управление семейными трастами с комиссией один процент от стоимости активов. Налоговое планирование через оффшорные структуры.

Мы прошли в специальное хранилище, где размещались банковские сейфы повышенной защищенности. Стальная дверь толщиной шесть дюймов, круглосуточная охрана, система сигнализации, подключенная к полицейскому участку.

– Арт-банкинг, – продолжал Эллиотт, показывая климатизированные камеры для хранения картин и скульптур. – Мы принимаем на хранение произведения искусства, антиквариат, ювелирные изделия. Плюс финансируем покупку коллекций под залог уже имеющихся ценностей.

В одной из камер уже хранились картины кисти французских импрессионистов, принадлежащие семье текстильных магнатов из Бостона. Моне, Ренуар, Дега – полотна стоимостью несколько сотен тысяч долларов каждое.

– Целевая клиентура? – уточнил я.

– Семьи с состоянием свыше пяти миллионов долларов, – ответил Эллиотт. – На данный момент у нас десять таких клиентов с общим капиталом тридцать два миллиона долларов.

Я кивнул, мысленно подсчитывая потенциальную прибыль от обслуживания американской элиты. Но радость от успеха снова омрачалась мыслями об Элизабет. Она бы оценила иронию ситуации: банк, который начинался с кредитов ирландским грузчикам, теперь обслуживает потомков железнодорожных баронов и нефтяных королей.

– Мистер Стерлинг, – сказал Эллиотт, заметив мое настроение, – отделение готово к открытию. Завтра утром мы принимаем первых клиентов.

– Отлично, Томас. Но помните: «private banking» это не только роскошь. Это доверие, репутация, абсолютная конфиденциальность.

Мой кабинет на втором этаже главного здания превратился в командный центр международной экспансии. На стенах висели карты мира с отмеченными финансовыми центрами, графики валютных курсов и схемы корреспондентских отношений между крупнейшими банками Европы и Америки. За письменным столом из клена лежали телеграммы из Цюриха, Лондона и Каракаса.

О’Мэлли стоял у окна, изучая шифрованное сообщение от нашего представителя в Credit Suisse. Его обычно невозмутимое лицо выражало сдержанное удовлетворение результатами переговоров.

– Босс, – сказал он, поворачиваясь ко мне, – швейцарцы согласны на открытие представительства в Цюрихе. Минимальный капитал пятьсот тысяч швейцарских франков, что составляет около ста тысяч долларов.

Я отложил финансовые отчеты и взял телеграмму. Патрик Маколи, наш агент в Швейцарии, сообщал о завершении предварительных переговоров с руководством Credit Suisse. Швейцарский банк готов предоставить офисные помещения и лицензию на обслуживание американских клиентов в Европе.

– Какие услуги мы можем предложить? – спросил я.

О’Мэлли развернул схему операций:

– Валютные операции, конвертация долларов в европейские валюты, хранение ценностей в швейцарских сейфах. Плюс инвестиционные услуги для американцев, которые хотят диверсифицировать активы в Европе.

– А банковская тайна?

– Абсолютная. Credit Suisse гарантирует полную конфиденциальность операций. Никакая информация не передается третьим лицам, включая американские налоговые органы.

Это открывало невероятные возможности для наших состоятельных клиентов. Семьи вроде Вандербильтов, Асторов и Роквудов могли размещать часть капитала в швейцарских банках, защищая активы от политических рисков и налогового давления.

Бейкер вошел в кабинет с папкой документов под мышкой. Мой специалист по международным операциям выглядел воодушевленным результатами переговоров с британскими партнерами.

– Мистер Стерлинг, – доложил он, – Barclays Bank согласен на партнерство в сфере торгового финансирования. Мы получаем доступ к их сети корреспондентских банков по всей Британской империи.

– Какие конкретно возможности? – уточнил я.

Бейкер разложил на столе карту британских торговых маршрутов:

– Лондонский офис будет обслуживать валютные операции наших клиентов в фунтах стерлингов. Аккредитивы для торговли с Индией, Австралией, Канадой. Финансирование экспорта американских товаров в британские колонии.

Я изучал схему международных операций. Через Barclays мы получали доступ к рынкам Азии и Африки, могли финансировать торговлю хлопком, табаком, промышленным оборудованием.

– А венесуэльское направление?

– Через активы Manhattan Commercial у нас есть связи с Banco de Venezuela в Каракасе, – объяснил Бейкер. – Они готовы к сотрудничеству в сфере нефтяного финансирования.

Венесуэла переживала нефтяной бум. Американские компании по нашему проекту международного консорциума вкладывали миллионы долларов в разработку месторождений. Наш банк мог финансировать эти операции, получая комиссионные с каждой сделки.

– Золотые операции? – спросил я.

О’Мэлли достал отдельную папку:

– Босс, мы создаем сеть для международной торговли драгоценными металлами. Партнеры в Лондоне, Цюрихе, Амстердаме, Йоханнесбурге. Merchants Farmers Bank становится посредником между золотодобытчиками и промышленными потребителями.