Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Соавторы: Алим Тыналин,Юлия Меллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 119 (всего у книги 341 страниц)

Глава 5
Второй шаг

Субботнее утро встретило меня солнечным светом, пробивающимся сквозь тяжелые портьеры. Я проснулся с ощущением эйфории.

Давненько уже такое не испытывал. В кармане пиджака, аккуратно висящего на спинке стула, лежали чек на пять тысяч долларов от Вестона и конверт с тысячей долларов премии от Харрисона. Настоящее состояние по меркам 1928 года.

Первым делом я выдвинул нижний ящик комода, где вчера обнаружил небольшой сейф. Комбинацию я нашел записанной на обратной стороне фотографии родителей Стерлинга – день рождения его матери. Внутри лежали документы на квартиру, несколько писем и, что важнее всего, сберегательная книжка и конверт с наличными.

– Семьсот тридцать два доллара и восемнадцать центов, – пробормотал я, пересчитав купюры и добавив сумму со сберегательного счета.

Я разложил на столе письменные принадлежности и начал расчеты. Шесть тысяч семьсот тридцать два доллара и восемнадцать центов. По покупательной способности это соответствовало примерно ста тысячам долларов моего времени. Совсем неплохой стартовый капитал.

Взяв карандаш, я начертил на листе бумаги таблицу и записал:

КАПИТАЛ:

Чек Вестона: $5000.00

Премия Харрисона: $1000.00

Сбережения Стерлинга: $732.18

ИТОГО: $6732.18

Теперь главное – правильно распорядиться этими деньгами. Я снова взялся за карандаш, рисуя схему распределения инвестиций:

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ:

Консервативные вложения (70%): $4712.52

PG: $1178.13

GE: $1178.13

ATT: $1178.13

Standard Oil: $1178.13

Спекулятивные позиции (20%): $1346.44

RCA: $448.80

US Steel: $448.80

General Motors: $448.84

Золото (5%): $336.61

Оперативный резерв (5%): $336.61

Я откинулся на спинку стула, оценивая план.

Семьдесят процентов в фундаментально сильные компании, которые гарантированно переживут Великую депрессию. Двадцать процентов в «горячие» акции момента.

Это чтобы не выделяться консерватизмом и иметь тему для обсуждения с коллегами. И десять процентов на золото и оперативные расходы.

Лучше всего не мог использовать брокерские услуги «Харрисон Партнеры». Мои инвестиции должны оставаться в тени, особенно учитывая информацию от Риверса о возможной связи Харрисона со смертью отца Стерлинга. Тоже проверить надо, кстати.

Я взял телефонный справочник и начал искать небольшие брокерские конторы. В стороне от финансового района.

После получаса поисков выбрал «Адамс Сыновья» на Лексингтон-авеню. Маленькая семейная фирма с тридцатилетней историей.

После быстрого завтрака я оделся, выбрав наименее приметный костюм из гардероба Стерлинга. Серый в тонкую полоску, с темно-синим галстуком.

Добавил шляпу с более широкими полями, чем обычно ношу, и очки в тонкой оправе, которые нашел в ящике стола. Возможно, Стерлинг использовал их для чтения. Еще взял кое-какие документы, подготовленные заранее.

Спустившись по лестнице, я столкнулся с мисс Ходжес.

– Доброе утро, мистер Стерлинг. Не ожидала увидеть вас так рано в субботу.

– У меня назначена встреча, – ответил я, стараясь звучать непринужденно. – Деловой завтрак.

– В выходной? – она неодобрительно покачала головой. – Молодежь уже не умеет отдыхать. В мое время суббота была днем для семьи и отдыха.

– Времена меняются, мисс Ходжес, – улыбнулся я. – Не ждите меня к обеду.

На улице я поймал такси и назвал адрес на Лексингтон-авеню. Рисковать с метро не хотелось. Слишком велик шанс встретить кого-то из коллег.

Тридцать минут спустя я входил в скромный офис «Адамс Сыновья».

В отличие от помпезной роскоши «Харрисон Партнеры», здесь царила атмосфера уютной деловитости. Потертые кожаные кресла, шкафы из темного дерева, немногочисленные, но внимательные сотрудники.

Меня встретил седовласый мужчина лет шестидесяти, с аккуратно подстриженными усами и проницательными глазами за стеклами очков.

– Чем могу помочь, молодой человек? – спросил он, окидывая меня оценивающим взглядом.

– Хотел бы открыть инвестиционный счет, – ответил я. – Меня интересуют долгосрочные вложения в стабильные компании.

– Похвальная осмотрительность в наше время, – кивнул старик. – Я Джозеф Адамс, владелец фирмы. Присаживайтесь.

Я опустился в кресло напротив его стола. На столешнице аккуратными стопками лежали бумаги, стоял старомодный чернильный прибор и фотография в серебряной рамке.

Вероятно, семья Адамса. Те самые сыновья.

– На какую сумму вы рассчитываете? – спросил он, доставая бланки.

– Чуть больше шести тысяч долларов, – ответил я, наблюдая за его реакцией.

Брови Адамса слегка приподнялись, но лицо осталось невозмутимым.

– Неплохая сумма для столь молодого человека. Наследство?

– Отчасти, – уклончиво ответил я. – И немного удачи в последних инвестициях.

– Понимаю, – кивнул он. – На чье имя будем открывать счет?

Момент истины. Я не мог использовать имя Уильяма Стерлинга. Слишком легко отследить. Но и полностью выдуманное имя вызвало бы подозрения.

– Эдвард С. Уайт, – произнес я, комбинируя имя отца Стерлинга и видоизменяя фамилию.

– Потребуются документы, мистер Уайт, – сказал Адамс.

Я был готов к этому. Путешествуя по времени, я лишился большинства современных привилегий, но приобрел одну существенную. В 1928 году система идентификации была примитивной. Многие операции проводились на доверии и с минимальной проверкой.

Из внутреннего кармана пиджака я достал конверт с «документами». Теми самыми, подготовленными заранее.

Водительское удостоверение на имя Эдварда С. Уайта, которое подготовил вчера вечером. Изготовить его несложно, учитывая примитивную полиграфию эпохи. Я просто отредактировал настоящие документы Стерлинга, воспользовавшись набором перьев, чернил и бумаги, найденных в ящике стола.

Адамс бегло просмотрел «удостоверение» и кивнул.

– Все в порядке, мистер Уайт. Какие акции вас интересуют?

– У меня есть конкретный список, – я протянул ему заранее подготовленную записку с распределением инвестиций.

Он просмотрел список, и его глаза слегка расширились.

– Необычный выбор, мистер Уайт. Большинство клиентов сейчас интересуются преимущественно Radio Corporation и подобными быстрорастущими компаниями.

– Я предпочитаю компании с проверенной историей и стабильным бизнесом, – ответил я. – Впрочем, как видите, небольшую долю я все же отвожу и более рискованным активам.

– Мудрый подход, – кивнул он с уважением. – Особенно в нынешнее время всеобщей эйфории.

В его словах я уловил нотку скептицизма по отношению к текущему рыночному буму.

– Вы считаете нынешний рост… чрезмерным? – осторожно спросил я.

Адамс оглянулся, словно проверяя, не слышит ли нас кто-то, и понизил голос:

– Между нами, мистер Уайт, я на этом рынке с 1892 года. Видел взлеты и падения. И сейчас… – он покачал головой. – Сейчас все напоминает 1907 год, только масштабы совсем другие. Акции покупают горничные и таксисты, используя заемные средства. Это не может продолжаться вечно.

Я почувствовал мгновенную симпатию к старому брокеру. Он принадлежал к вымирающей породе консервативных финансистов, которые не поддались всеобщему безумию.

– Сколько, по-вашему, это может продлиться? – спросил я, стараясь не выдать слишком большой заинтересованности.

– Кто знает? – пожал плечами Адамс. – Может месяц, может год, может пять лет. Рынки иррациональны дольше, чем мы способны оставаться платежеспособными, как говорил мой наставник.

Я едва удержался от улыбки. Фраза, которую он приписал своему наставнику, на самом деле принадлежала Кейнсу и станет известной гораздо позже.

– В любом случае, – продолжил Адамс, – ваш выбор акций показывает разумную осторожность. Эти компании выдержали панику 1907 года и войну. Выдержат и любую будущую бурю.

Если бы он только знал, насколько он прав.

– Что насчет золота? – спросил я. – Я хотел бы приобрести физические слитки или монеты, а не сертификаты.

– Это несколько усложняет дело, – нахмурился Адамс.

После указа Рузвельта в 1933 году частное владение золотом будет запрещено, подумал я. Нужно выбрать что-то, что можно будет сохранить.

– Может, золотые монеты? – предложил я. – Двойные орлы наиболее ликвидны.

– Да, это возможно, – кивнул Адамс. – У меня есть надежный поставщик. Комиссия составит три процента.

– Приемлемо, – согласился я. – И последний вопрос. Все корреспонденция должна направляться в абонентский ящик, а не по домашнему адресу.

Я вручил ему бумагу с номером почтового ящика, который арендовал по дороге сюда.

– Как пожелаете, мистер Уайт, – в глазах Адамса мелькнуло понимание, но он был слишком тактичен, чтобы задавать вопросы.

Следующий час мы заполняли необходимые бумаги. Я внес наличными первоначальный взнос в тысячу долларов и передал чек от Вестона, который Адамс обещал обналичить через свой банк.

– Ваш заказ будет исполнен в понедельник, как только откроется биржа, – сказал он, вручая мне копию документов. – Еженедельные отчеты будете получать по указанному адресу. Золотые монеты будут доступны для получения со вторника. Мы будем хранить их в нашем хранилище, если не распорядитесь иначе.

– Благодарю вас, мистер Адамс, – я пожал его сухую, но крепкую руку. – Уверен, это начало долгого и взаимовыгодного сотрудничества.

Выйдя на улицу, я глубоко вдохнул. Первые настоящие инвестиции в 1928 году сделаны. Теперь нужно дождаться понедельника, чтобы акции были куплены по текущим ценам.

Я достал блокнот и карандаш, присаживаясь на скамейку в небольшом сквере. Пора сделать расчеты.

PG сейчас торгуется по 83 доллара за акцию. К октябрю 1929 она достигнет 105, затем упадет до 71 после краха, но быстро восстановится. К 1932, в разгар Депрессии, она будет стоить около 40, а к 1936 снова поднимется выше 110. И что важнее всего, компания ни разу не перестанет выплачивать дивиденды.

GE сейчас стоит около 128 долларов. Перед крахом достигнет 396, затем рухнет до 34 к 1932. Но в долгосрочной перспективе полностью восстановится и многократно вырастет.

ATT – самая стабильная. Сейчас около 179 долларов, упадет после краха до 100, но уже к 1930 вернется к 200 и продержится выше большинства акций во время всей Депрессии.

Standard Oil of New Jersey (будущий Exxon) сейчас торгуется по 42 доллара. Достигнет 83 перед крахом, упадет до 27, но восстановится быстрее большинства промышленных компаний.

Что касается спекулятивной части, я планировал продать RCA, US Steel и General Motors в августе-сентябре 1929, на пике их стоимости. Тогда же выйду из консервативных позиций и переведу все в наличные и золото.

А в ноябре 1929, когда рынок рухнет на восемьдесят девять процентов, начну методично скупать акции великих компаний по бросовым ценам. Десятки центов вместо десятков долларов.

Я произвел примерные расчеты. При оптимистичном сценарии мои шесть тысяч с лишним долларов могут превратиться в восемнадцать-двадцать тысяч к сентябрю 1929.

А затем, если правильно сыграть на понижении и последующей скупке активов, к концу 1932 года капитал может достичь двухсот пятидесяти тысяч долларов. Четверть миллиона за четыре года. Сумма, делающая человека богатым даже по меркам 1920-х.

И это только начало. Если использовать позицию в фирме Харрисона для привлечения состоятельных клиентов, которых я смогу предупредить перед самым крахом, можно создать репутацию финансового провидца. Репутацию, которая после 1929 года будет стоить дороже золота.

Я закрыл блокнот и убрал его во внутренний карман. Надо бы все-таки сходить на встречу с журналистом Риверсом в «Черном коте». Прояснить тайну смерти отца Стерлинга. Получить новые козыри в игре против Харрисона.

Я вычислил вероятность успеха своего плана. Семьдесят три целых и восемь десятых процента.

Достаточно высокая, если учесть непредсказуемость человеческого фактора. Но с каждым шагом эта вероятность будет расти.

Наступало время активных действий. Я поправил шляпу и направился к выходу из сквера, мысленно готовясь к вечерней встрече с Риверсом.

«Черный кот» не выглядел как злачное место. На двери скромной лавки по продаже канцелярских товаров на Бликер-стрит висела простая табличка «Закрыто».

Я дважды проверил адрес в записке Риверса, прежде чем постучать условленным образом. Три коротких, паузу, два длинных.

Маленькое окошко в двери на мгновение открылось, и меня изучили чьи-то глаза. Секунда – и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы я смог проскользнуть внутрь.

– Пароль? – буркнул крепкий парень в строгом костюме, неуловимо похожий на боксера в отставке.

– Мы с мистером Риверсом говорили о текстильной фабрике, – ответил я, используя фразу из записки.

Он кивнул и указал на задрапированную шторой дверь в задней части лавки.

– Прямо и вниз по лестнице. Он ждет.

За шторой скрывалась узкая лестница, ведущая в подвал. Музыка и оживленный гул голосов нарастали с каждым шагом. Преодолев последнюю ступеньку, я оказался в совершенно ином мире.

«Черный кот» полностью соответствовал названию. Приглушенный свет, темные деревянные панели на стенах, атмосфера таинственности и опасности. Типичный спикизи – подпольный бар времен Сухого закона.

В воздухе висел плотный дым дорогих сигар, смешанный с ароматом духов и запретного алкоголя. На небольшой сцене джаз-бэнд исполнял популярный шлягер «Ain’t Misbehavin»'.

Хорошо одетые мужчины и элегантные женщины в блестящих платьях с заниженной талией и нитками жемчуга сидели за круглыми столиками. Потягивали коктейли из чайных чашек.

Я заметил Риверса в дальнем углу зала. Мои мысленные представления о журналисте не совпали с действительностью.

Вместо взъерошенного репортера я увидел стройного, элегантного мужчину лет тридцати пяти в безупречном твидовом костюме. Темные волосы аккуратно зачесаны назад. В уголках глаз собрались морщинки от привычки щуриться, разглядывая мир сквозь дымку сигаретного дыма.

– Стерлинг, – он встал, протягивая руку. – Чарльз Риверс, «Herald Tribune». Рад, что вы пришли.

– Сложно было игнорировать такую интригующую записку, – ответил я, пожимая его руку и усаживаясь напротив.

– Бурбон? – он кивнул на пустой стакан передо мной.

– С удовольствием.

Риверс сделал знак официанту, и вскоре передо мной появился стакан с янтарной жидкостью. Я сделал глоток. Настоящий выдержанный бурбон, не та разбавленная бутлегерская дрянь, которую обычно подавали в спикизи.

– Вижу, у вас здесь особые привилегии, – заметил я.

Риверс улыбнулся.

– Владелец ценит хорошую прессу. И умение держать язык за зубами, когда нужно. – Он наклонился ближе. – Но я позвал вас не обсуждать нюансы Сухого закона.

– Вы упомянули моего отца, – я решил сразу перейти к делу. – И какую-то связь между Харрисоном и Continental Trust.

Риверс внимательно изучал меня.

– Вы не помните нашу последнюю встречу, верно?

Я замер. Вот оно. Провал в знаниях о жизни настоящего Стерлинга.

– Головные боли, – уклончиво ответил я. – После аварии многое… туманно.

– Забавно, – его глаза сузились. – Как раз об этой «аварии» мы и говорили в последний раз. Вы были уверены, что это не было случайностью.

Я застыл на месте. Насколько глубоко я увяз в делах настоящего Стерлинга?

Может, просто встать и уйти? Меня никто не держит.

Но я остался.

– Освежите мою память, – попросил я, стараясь сохранять спокойствие.

Риверс достал из внутреннего кармана пиджака тонкую папку.

– Три года назад ваш отец погиб на своей текстильной фабрике. Официальная версия – несчастный случай. Он якобы упал с лестницы, осматривая оборудование. – Журналист раскрыл папку. – Но странно, что за неделю до этого он отправил письмо своему юристу. Вот копия.

Я взял бумагу и углубился в чтение. Очень интересно. Я даже и не знал о существовании этого письма.

Глава 6
Презентация

Письмо слегка подрагивало в руке. На нем аккуратным почерком было написано:

'Дорогой Генри,

Боюсь, ситуация серьезнее, чем мы предполагали. Расхождения в бухгалтерских книгах указывают на систематический вывод средств через филиал Continental Trust. Следы ведут к Р. Х. и его партнерам. Нужно встретиться немедленно. Возможно, потребуется обратиться к властям.

С уважением,

Эдвард Стерлинг'

Я задумался, не выпуская письмо из рук. Р. Х. – очевидно, Роберт Харрисон.

– Откуда у вас это? – спросил я, чувствуя, как сжимается горло.

– У юриста вашего отца была секретарша с острым чувством справедливости, – ответил Риверс с кривой улыбкой. – Она предоставила мне копию, когда я начал расследование махинаций Continental Trust год назад.

– И что вы выяснили?

– Что ваш отец был прав. – Риверс вытащил еще несколько документов. – Continental Trust использовалась для отмывания денег от манипуляций на бирже. Фиктивные займы, завышенные оценки активов, ложные отчеты о прибылях. Классическая схема финансового мошенничества.

– А Харрисон?

– Вот в чем вопрос, – Риверс постучал пальцем по документам. – Нет прямых доказательств его причастности, но есть косвенные свидетельства. Через подставные компании он контролировал значительный пакет акций Continental. А ваша отцовская фабрика была одним из каналов для легализации средств.

Я изучал документы. Выписки со счетов, копии финансовых отчетов, заметки от руки, сделанные, судя по всему, отцом Стерлинга.

– Это серьезные обвинения, – заметил я. – Но недостаточные для суда.

– Именно, – кивнул Риверс. – Поэтому мне нужна ваша помощь. Вы работаете в фирме Харрисона. У вас есть доступ к информации, которая может стать недостающим звеном.

– И что конкретно вы хотите?

– Документы по сделкам между «Харрисон Партнеры» и Continental Trust за последние пять лет. Особенно меня интересуют записи о встречах Харрисона с руководством Continental в период, когда погиб ваш отец.

Я сделал глоток бурбона, обдумывая ситуацию. Если Харрисон действительно причастен к смерти отца Стерлинга, это меняет все.

С другой стороны, такое сотрудничество с журналистом может разрушить мою карьеру в фирме и подорвать все планы на использование знаний о будущем.

– Вы говорили о моей аварии, – сказал я, меняя тему. – Что тогда произошло?

Риверс помрачнел.

– Вы не помните? Две недели назад вас сбила машина на Парк-авеню. Водитель скрылся. Вы были без сознания почти сутки. – Он понизил голос. – В тот же день вы позвонили мне и сказали, что нашли документы, подтверждающие связь между Харрисоном и Continental Trust. Сказали, что принесете их на нашу встречу. Но встреча так и не состоялась.

Я почувствовал холодок по спине. Значит, настоящий Уильям Стерлинг мог быть убит не случайно, а из-за своего расследования. А я занял его место в самый разгар этого опасного дела.

– Эти документы… – начал я.

– Вы не знаете, где они? – Риверс выглядел разочарованным.

– После аварии многое… перепуталось, – ответил я уклончиво. – Но я продолжу поиски.

– Время уходит, Стерлинг, – Риверс нервно постукивал пальцами по столу. – Мой источник в Continental говорит, что готовится крупная сделка. Харрисон и его партнеры могут замести следы навсегда.

Я осушил бурбон одним глотком. Информация складывалась в тревожную картину. Настоящий Стерлинг расследовал смерть своего отца. Похоже, был готов разоблачить Харрисона. За это его могли попытаться убрать.

– Мне нужно время, – сказал я. – Я только начал работать в фирме. Пока у меня ограниченный доступ к документам.

– Сколько? – нахмурился Риверс.

– Две недели, – ответил я, прикидывая сроки. – К тому времени я должен получить более широкие полномочия. Харрисон уже поручает мне работу с важными клиентами.

Риверс удивленно поднял брови.

– Вы быстро продвигаетесь. Но будьте осторожны. Если Харрисон узнает, что вы копаетесь в его прошлом…

– Я понимаю риски, – кивнул я. – Но и вы должны кое-что сделать для меня.

– Что именно? – он подался вперед.

– Пока не публикуйте ничего о Continental Trust и возможной связи с Харрисоном. Мне нужно время для сбора информации, а преждевременная статья все испортит.

Риверс помолчал, взвешивая мое предложение.

– Хорошо, две недели. Но не больше. И если вы найдете что-то существенное, сразу связывайтесь со мной.

Я кивнул и протянул руку:

– По рукам.

Пока мы пожимали руки, я обдумывал полученную информацию. По всем признакам, Харрисон замешан в финансовых махинациях. Возможно, причастен к смерти отца Стерлинга.

Но за годы работы в финансах я научился не делать поспешных выводов. Прямых доказательств не было, только косвенные улики и предположения.

– Есть еще кое-что, – сказал Риверс, убирая документы. – Записная книжка вашего отца. Вы упоминали о ней в нашу последнюю встречу. Говорили, что там могут быть закодированные записи о Continental.

– Записная книжка? – я попытался выглядеть задумчивым. – Возможно, она среди вещей, которые я еще не разобрал после… аварии.

– Найдите ее, – настойчиво произнес Риверс. – Это может быть ключом ко всему делу.

Музыка стихла, и на сцену вышла стройная темнокожая певица в блестящем платье. Бар затих, когда она запела «St. Louis Blues» хриплым, проникновенным голосом.

– Мне пора, – сказал Риверс, оставляя на столе несколько купюр. – Будьте осторожны, Стерлинг. Если Харрисон действительно причастен к смерти вашего отца, он не остановится перед еще одним «несчастным случаем».

Когда журналист ушел, я остался сидеть, погруженный в размышления. Ситуация становилась все сложнее.

Я пришел в этот мир с четким планом. Использовать знания о будущем крахе рынка, чтобы разбогатеть. Но теперь оказался втянут в расследование возможного убийства.

Я подозвал официанта и заказал еще бурбон. Нужно тщательно все обдумать.

Если Харрисон действительно виновен, я мог бы использовать эту информацию как страховку. Или даже для шантажа, если дела пойдут не так, как планировалось. Но если он невиновен, слишком активное копание в этом деле может разрушить мою карьеру.

С другой стороны, настоящий Стерлинг явно хотел докопаться до правды о смерти своего отца. Разве я не должен уважить его память и завершить начатое им?

Певица закончила песню, и бар взорвался аплодисментами. Я допил бурбон, бросил на стол доллар и направился к выходу. Вернувшись на свежий воздух, я глубоко вдохнул.

Передо мной стояло несколько задач. Найти записную книжку отца Стерлинга, проверить информацию Риверса, разобраться в делах Continental Trust. И все это, не вызывая подозрений Харрисона.

Я мысленно оценил вероятность успеха расследования. Не более сорока семи процентов.

Слишком много неизвестных факторов. Но почему-то мне казалось важным узнать правду. Не только ради памяти настоящего Стерлинга, но и для понимания человека, на которого я работал.

Ночной Нью-Йорк 1928 года окружал меня суетой и огнями. Завтра предстояло подготовить презентацию для фермеров и анализ для Фуллертона. А пока нужно найти такси и вернуться домой.

В конце концов, мир не узнает о крахе Уолл-стрит еще шестнадцать месяцев. У меня есть время разобраться как с финансовыми стратегиями, так и с тайнами прошлого.

После ухода из «Черного кота» я остановился на углу Бликер-стрит, вдыхая прохладный вечерний воздух. Субботний Гринвич-Виллидж бурлил жизнью. Молодежь спешила в джаз-клубы, художники с мольбертами возвращались в студии, парочки искали приключений в наступающей ночи.

Я поднял руку, подзывая такси – ярко-желтый Checker с шашечками по бокам. Эти просторные машины с высокими потолками были символом Нью-Йорка не меньше, чем небоскребы или Бруклинский мост.

– На Сорок вторую Восточную, – сказал я, забираясь в салон, пропахший сигаретным дымом и дешевым одеколоном.

– Да, сэр, – водитель в кепке и с жевательной резинкой во рту лихо вырулил в поток автомобилей.

По дороге я размышлял о рассказе Риверса. Если Харрисон действительно причастен к смерти отца Стерлинга, это открывало новые возможности для маневра, но и создавало дополнительные риски. Я должен найти баланс между расследованием и моим главным планом.

Вернувшись в квартиру, я первым делом снял пиджак и галстук. Затем методично обыскал каждый ящик, каждую полку, каждый тайник, который мог обнаружить.

Через час я понял, что записной книжки Эдварда Стерлинга здесь нет. Либо настоящий Уильям хранил ее в другом месте, либо книжка пропала после его «аварии».

Я присел на край кровати, обдумывая ситуацию. Мне нужно подготовить две презентации к понедельнику. Для фермеров и для Фуллертона.

Одновременно вести расследование причастности Харрисона к смерти Стерлинга-старшего. И еще следить за своими инвестициями и развивать план подготовки к краху 1929 года. Слишком много задач для одного человека.

– Приоритетизация, – пробормотал я. – Главное не терять фокус.

Я достал из ящика стола бумагу и составил список задач, ранжируя их по важности и срочности. Метод, которому научился на курсах тайм-менеджмента в будущем. Такой подход редкость в 1928 году, но чрезвычайно эффективный.

СРОЧНО ВАЖНО:

1. Презентация для фермеров (понедельник)

2. Анализ для Фуллертона (понедельник)

ВАЖНО, НЕ СРОЧНО:

3. Найти записную книжку Э. Стерлинга

4. Проверить информацию Риверса о Continental Trust

5. Отслеживать инвестиции у Адамса

СРОЧНО, НЕ ВАЖНО:

6. Ответить на приглашение Бейкера в Cotton Club

НЕ СРОЧНО, НЕ ВАЖНО:

7. Улучшить гардероб (приобрести новые костюмы)

Определившись с приоритетами, я перешел к подготовке к завтрашнему дню. В комоде нашел пижаму из качественного хлопка и направился в ванную, где принял теплый душ, чувствуя усталость от насыщенного дня.

Перед сном я еще раз просмотрел документы, полученные от Риверса, и спрятал их под половицей, которая слегка скрипела при нажатии. Отличный тайник для компрометирующих материалов.

Засыпая, я думал о странной судьбе, которая забросила меня в это тело и это время. О том, сколько возможностей и опасностей ждет впереди. И о том, что настоящий Уильям Стерлинг, возможно, умнее и смелее, чем я предполагал изначально.

Воскресное утро встретило меня лучами июньского солнца, пробивающимися сквозь тяжелые портьеры. Я проснулся раньше обычного, чувствуя важность предстоящего дня. На прикроватной тумбочке тикали механические часы, показывая шесть двадцать семь утра.

Я быстро оделся в простую рубашку и брюки, позавтракал оставшимися с вечера булочками и приготовил кофе на газовой плите. Квартира Стерлинга оборудована по последнему слову техники 1920-х. С холодильником General Electric, радиоприемником Atwater Kent и даже телефоном с автоматическим номеронабирателем.

Расчистив обеденный стол, я разложил на нем все необходимое для работы. Листы бумаги высшего качества с фирменным логотипом «Харрисон Партнеры», цветные карандаши и чернила, линейку, циркуль, альбом с вырезками из финансовых газет и журналов, который я начал собирать с первого дня в 1928 году.

Работу я решил начать с презентации для фермеров. Более сложной задачи, учитывая необходимость объяснять финансовые концепции людям, далеким от Уолл-стрит.

– Итак, что волнует фермера в 1928 году? – пробормотал я, вспоминая исторические факты.

Сельское хозяйство США переживало непростые времена еще до Великой депрессии. Перепроизводство после Первой мировой войны привело к падению цен на многие культуры. Множество фермеров залезли в долги, купив землю и оборудование на пике цен, а теперь едва сводили концы с концами.

Я начал с титульного листа: «ПЕРСПЕКТИВЫ ФОНДОВОГО РЫНКА: ВОЗМОЖНОСТИ ДЛЯ АМЕРИКАНСКОГО ФЕРМЕРА». Затем приступил к разработке структуры:

1. Текущее состояние рынка (оптимистичная оценка, как требовал Харрисон)

2. Связь между промышленностью и сельским хозяйством

3. Защитные стратегии инвестирования (замаскированные предупреждения)

4. Конкретные рекомендации по секторам.

Для каждого раздела я подготовил наглядные графики и диаграммы, тщательно вычерчивая их вручную на миллиметровой бумаге. Особое внимание уделил сравнению цен на сельхозпродукцию и акции производителей сельхозтехники. Это наглядно показывало растущий разрыв между реальной экономикой и фондовым рынком.

Ключевой хитростью стал раздел «Признаки здорового рынка vs. признаки перегрева». Внешне оптимистичный, он содержал тщательно замаскированные предупреждения о рисках избыточной маржинальной торговли и опасности вкладывать все сбережения в акции.

К концу второго часа работы у меня было готово пятнадцать страниц с графиками, диаграммами и пояснениями. Я создал наглядные материалы, которые Харрисон мог использовать на встрече. Крупные карточки с ключевыми тезисами и цифрами, достаточно большими, чтобы их могли рассмотреть все присутствующие.

После короткого перерыва с кофе я приступил к анализу для Фуллертона. Здесь требовался иной подход. Владелец сети универмагов был искушенным бизнесменом, понимающим финансы.

Я начал с анализа потребительского сектора, основы его бизнеса. Изучил тенденции розничной торговли, цены на недвижимость в городах, где располагались его магазины, динамику потребительских расходов.

Зная о грядущем крахе, я разработал для Фуллертона стратегию с горизонтом планирования в два года.

Первая фаза (до лета 1929) предполагала максимальное использование бума для расширения бизнеса и инвестиций в растущие секторы. Вторая фаза (осень 1929) рекомендовала «плановую консолидацию активов» и «подготовку к возможной коррекции рынка». По сути, завуалированный совет начать выходить из рискованных позиций.

Все выглядело как стандартный, хотя и блестяще выполненный, анализ. Никто не заподозрил бы, что я предсказываю крах. Но внимательный читатель, следующий моим рекомендациям, мог бы значительно смягчить удар Черного вторника.

Телефонный звонок прервал мою работу около полудня. Я поднял трубку, ожидая услышать Бейкера с напоминанием о приглашении в Cotton Club.

– Стерлинг? – раздался властный голос Харрисона. – Не отвлекаю?

– Нет, сэр, – ответил я, удивленный звонком босса в воскресенье. – Как раз заканчиваю презентацию для фермеров.

– Хорошо. Как продвигается?

– Почти готова, сэр. Также подготовил предварительный анализ для мистера Фуллертона, как вы просили.

– Отлично, – в его голосе чувствовалось одобрение. – Не ожидал такой оперативности. Послушайте, Стерлинг, есть небольшие изменения в планах. Фуллертон приедет завтра вместе с фермерами. Хочет лично услышать вашу презентацию.

Я почувствовал, как учащается пульс. Это был шанс произвести впечатление на еще одного крупного инвестора.

– Я буду готов, сэр.

– Не сомневаюсь. Еще одна новость. Джеймс Рокуэлл из First National Bank проявил интерес к вашему подходу. Слухи о вашем «консервативном анализе» распространяются быстрее, чем я ожидал.

Я едва сдержал улыбку. Всего два дня в компании, а уже привлекаю внимание банкиров национального уровня.

– Рад это слышать, сэр.

– Будьте в офисе завтра к восьми. Хочу просмотреть ваши материалы до встречи. – Он помолчал. – И, Стерлинг… хорошая работа с Вестоном. Он звонил вчера. Очень доволен вашими рекомендациями.

– Спасибо, сэр.